Страница:
Совершив еще массу звонков, периодически с бешеной энергией накручивая диск телефонного аппарата, разговаривая быстро, напористо, сжато, порой покрикивая на кого-то, видимо на каких-то нерадивых работников, он, как поняла Ольга, готовился к немедленному захвату той «киносъемочной группы», и вообще, все его решительные действия произвели на нее огромнейшее впечатление.
Давно перестав плакать, женщина во все глаза смотрела на этого беспредельно уверенного в себе капитана, вслушивалась в отдаваемые им распоряжения, из которых понимала едва половину, и чувствовала, что не зря Филипыч посоветовал ей обратиться именно к нему. Да, не кто иной, как именно этот капитан наверняка способен обезвредить опасного бандита, невзирая на связи того с высокопоставленными чиновниками.
Только сейчас ей вдруг пришло в голову, что этот несомненно отдающий работе всего себя целиком милиционер давно достиг пенсионного возраста, но до сих пор служит, да еще имеет такое невысокое воинское звание. Это лишь подтверждало слова Филипыча о его, капитана, честности и неподкупности. Наверняка ему ставят палки в колеса коррумпированные коллеги, не давая возможности нормально выполнять свою нелегкую, посвященную борьбе с преступниками, работу. Эта мысль вселила в нее еще большую уверенность в правильности нелегко давшегося ей решения сотрудничать с органами, а также усилила надежду в благоприятном для нее исходе того страшного дела, в которое она по своей же глупости и доверчивости влипла.
Воловиков же, чувствуя на себе восхищенный взгляд молодой красивой женщины, видя себя со стороны этаким капитаном Жегловым, беспощадно искореняющим всяческую нечисть, и еще больше от этого распаляясь, бешено орал в трубку бутафорского телефона, импровизируя на ходу — к нему пришло истинное вдохновение… Наконец, унявшись, он достал из кармана носовой платок, вытер со лба пот и устало улыбнулся прямо на глазах воспрянувшей духом женщине.
— Все, Оленька, считайте, отгулялся ваш «режиссер», это вам обещаю я! Через… — он перестал стучать себя в грудь и взглянул на наручные часы, — максимум два часа он будет сидеть здесь, в моем кабинете, на его кровавых лапах будут сверкать наручники, а мы с вами устроим ему очную ставку.
— Очную ставку? — холодея от ужаса, едва выдохнула непослушными губами Ольга. — Н-н-нет! Не надо! Ни за что!
— Что, боитесь? — ласково спросил капитан. — Или, может быть, стесняетесь? Ладно, там что-нибудь придумаем… А сейчас я провожу вас совсем в другую комнату, где вам будет значительно удобнее, чем в камере… — И, не прибегая на сей раз к помощи Иванько, сам проводил Олю по уже знакомому ей коридору до помещения, также имевшего стальную дверь, но значительно более комфортабельного, чем та камера, в которой она сегодня проснулась. Оглядевшись, Оля с удивлением обнаружила, что это помещение удивительным образом напоминает ей обычную однокомнатную квартиру, только без кухни, коридора и окон. Окном служила такая же маленькая зарешеченная амбразура под самым потолком, что и в утренней камере.
— Это что ж такое? — с недоумением спросила она. — На камеру совсем непохоже. Куда вы меня привели?
— Это специальная комната для свидетелей, — пояснил капитан и продолжил несколько даже напыщенно:
— Знаете, Оленька, здесь у нас все, как у них там в Америке — фильмы, небось, смотрите? Так вот. У этих… американцев существует специальная программа защиты свидетелей. Мы вот тоже решили… На областном уровне пока только, в порядке эксперимента. Но лиха беда начало, а данная комната будет на первое время идеальным для вас убежищем.
— Но… но я…
— Понимаю. Домой хотите? — усмехнулся капитан. — А вы уверены, Оленька, что выйдя отсюда без охраны, вы сможете прожить хотя бы несколько дней? Да что дней — часов? А здесь… — Его голос приобрел стальной оттенок. — Безопасность гарантирую вам я! Лично! А что значит слово капитана Решетникова — можете спросить у любого в нашем городе. Поэтому располагайтесь пока, сейчас я перенесу сюда ваши вещи, а как только вернусь с выезда, мы с вами еще переговорим…
Раскладывая принесенный капитаном чемодан, Оля с каким-то неожиданным страхом подумала, что все это удивительным образом напоминает то, что совсем недавно с ней происходило. Опять она заперта в комнате, опять здесь есть и ванна, и душ, и туалет, будто специально для того, чтобы она имела возможность содержать себя в порядке для вполне определенного рода мужских действий… Да что еще за глупости! — оборвала она себя. — Ведь я же в милиции, а не… Как он сказал?
Программа защиты свидетелей? Ну вот видишь, глупенькая, а ты… И еще она вспомнила слова капитана о том, что не проживет и нескольких часов, выйдя отсюда без охраны. Ей стало жутко. Нет, это конечно же правильно, что ее заперли. Очень даже правильно. Только… А вдруг и сюда, в милицию, внедрен какой-нибудь приспешник этого самого «Ильи Матвеевича»? Ведь у него такие связи! Может быть, даже тот бравый старшина…
Как его? Иванько, да… Ольга со страхом оглянулась на запертую дверь — жаль, что опять нет никакого запора с ее стороны. А собственно, почему так? Ей стало еще более жутко…
Да нет, это уже слишком. Пуганая ворона и куста боится — так ведь, кажется, говорят. Надо просто решительно выкинуть все эти глупости из головы. А совсем скоро этого негодяя арестуют — вон как шумят ребята-милиционеры…
А по коридору в этот момент и в самом деле бегали четверо, нарочито громко громыхая коваными сапогами, лязгая железными дверьми и вообще стараясь производить как можно больше шума. Филипыч, Штукатур, Смаль и Воловиков с азартом перекрикивались в отдающем эхом гулком коридоре:
— Быстрей!.. Быстрей!.. Сергеев, захвати служебную собаку!.. Старшина, выдать личному составу оружие и боеприпасы!.. Да не путайся же ты под ногами, мать твою!.. — Это уже на полном серьезе, очень естественно, ничуть при этом не играя, крикнул Воловиков, зацепившись за ногу пробегающего навстречу «Копылова». И опять:
— Оружие получено!.. Машину на выезд!.. Есть на выезд!.. Дневальный!.. Я!.. Срочно найти мне Рустамова!.. Есть!.. Рустамов, на выход!.. ОМОН прибыл на место, они только что доложили по рации!..
Прислушиваясь к этому вселяющему в нее уверенность и ощущение безопасности гомону, Ольга совсем успокоилась. Она опять, как это было недавно, развесила свои вещи, только теперь уже совсем в другом шкафу, и пошла принимать душ. Все было так же, как и ровно неделю назад, разве что обстановка здесь была не столь шикарной. Ну, на то ведь она и милиция… Несколько раз, правда, ей показалось, что один из надрывающихся за дверью голосов очень похож на слегка измененный голос старика Филипыча, но, по всей видимости, это у нее был уже просто обыкновенный невроз…
Досыта набегавшись и накричавшись, получив физическую нагрузку, словно отыграл затяжную партию в теннис, Воловиков с удовлетворением подумал, что такая суета для здоровья будет, пожалуй, даже гораздо более полезной. Уж, по крайней мере, значительно веселее. Сидя в гостиной и прихлебывая чай — почему-то ему сейчас захотелось именно чаю, — он обсуждал с Мышастым предстоящую очную ставку:
— Как, Антон, готов? Не слышу ответа! — гаркнул он в образе капитана Решетникова и они непринужденно рассмеялись.
— Да сомневаюсь я, что она согласится, — ответил тот, закурив. — Вот увидишь, побоится. Стыдно будет.
— А я надавлю на нее, да так, что никуда не денется, — пообещал Воловиков. — Так все же поинтересней будет.
— Ну, не знаю, — выразил сомнение собеседник. — Да и времени у меня в обрез. Давай, ограничимся просто показом меня в глазок, вроде как для опознания — тоже должно неплохо получиться.
— Да, действительно неплохо! — мгновение подумав, с легкостью согласился Воловиков. — А еще я наручники на тебя нацеплю, чтоб правдоподобнее было, — придумал он.
— Наручники? — Мышастый недовольно поморщился. — Это лишнее. Знаешь ли, я в них в свое время столько…
— Ничего, ничего, потерпишь, — перебил его Воловиков. А то очную ставку он проводить отказывается, времени, понимаешь, нет, наручники тоже, видишь ли, жмут. Знаешь…
— Хорошо, хорошо, так и быть. Закрыли тему. А как часто ты думаешь ее навещать? — поинтересовался Мышастый.
— А это уже не от меня, это от самой девчонки зависит, — с хитрецой прищурился «капитан». — Ты-то с ней как? Хороша ли оказалась наша ягодка?
— Скоро сам все узнаешь, — ответил Мышастый и пообещал:
— Еще и не оторвать будет, готов поспорить.
— Хорошо бы, — вздохнул Воловиков. — Если темперамент девицы соответствует ее внешности…
— Еще как соответствует! — заверил его собеседник. — Про все ее достоинства даже невозможно рассказать словами.
— Да, Антон, — вдруг припомнил Воловиков. — Ты это мне нарочно такое подстроил, подкольщик старый? С мундиром?
— Что такое? — не понял тот.
— А вот что! — «Капитан» похлопал себя по погонам. — На большее звание, по-твоему, я не тяну? Так, что ли?
— Да будет тебе! — Мышастый довольно рассмеялся. Вообще, он действительно задумал все именно с таким намеком, но Эдику об этом знать необязательно — пусть терзается в догадках. Так интереснее. Вообще, игра получалась очень веселой и увлекательной, не зря они все затеяли. — Разве тебе не нравится твой имидж? Ты только подумай, в таких годах, и всего лишь капитан. Значит, честный, неподкупный, не идущий ни на какие сделки с преступными элементами служака, понял?
— Ну-ну… — пробурчал недовольно Воловиков, а Мышастый, выйдя под каким-то предлогом за дверь, пошел проверить скрытую видеокамеру в кабинете капитана — он знал, что именно там Воловиков надумал положить начало своим играм с девушкой, попавшей на самом деле из огня, да в полымя. Свою кассету он уже успел несколько раз просмотреть у себя в офисе, при этом необычайно возбуждаясь и немедленно вызывая для умерщвления бушующей плоти секретаршу, да задавая ей при этом такого жару, что та, буквально обалдев от его бешеного натиска, даже выдвинула предположение, не начал ли ее шеф принимать какие-нибудь возбуждающие пилюли. В общем, «гидравлическая» теория безусловно оправдывала свое право на существование. Теперь к его коллекции в скором времени должна была присоединиться кассетка с развлечениями Воловикова — будущий компромат. Так, на всякий случай…
Ольга, приняв душ и окончательно приведя себя в порядок, теперь лежала на широком диване, отдыхая и пытаясь привести свои мысли в порядок. Возможность проведения очной ставки с липовым кинорежиссером повергала ее в настоящий ужас — ведь она старалась как можно быстрее выбросить из памяти все, что с ней недавно произошло. Даже просто видеть его, пусть даже в наручниках, она не могла — в этом случае все могло закончиться для нее самой настоящей истерикой, а если с ним придется еще и разговаривать… Нет, только не это! Ведь она, естественно, далеко не все рассказала капитану Решетникову — упомянуть некоторые подробности совершенных с ней гнусностей было просто свыше ее сил. А про тот первый раз, в спортзале… Она ведь всеми силами сама старалась быстрее об этом забыть. А на очной ставке все может всплыть наружу. Нет, ни за что!.. Если все обойдется без их встречи, то этот подонок тоже наверняка промолчит о том самом — ведь не дурак же он, не станет усугублять свою вину дополнительными мерзостями им содеянного. Тогда у нее еще останется какой-то призрачный шанс, что о случившемся никто не узнает. А может, она все же дура и ей надо было просто побыстрее уносить из этого города ноги? Из города, принесшего ей столько страданий и ни в малейшей степени не оправдавшего своего замечательного названия? Но ведь этот негодяй знает ее адрес и отныне даже у себя дома она никогда не сможет чувствовать себя в безопасности. Кто мог ее защитить? Ее любимый Чижик?
Вряд ли, ведь он обыкновенный парень, куда ему тягаться с самой настоящей мафией? И все же… Где ее милый Чижик? Зачем она прельстилась на дурацкие посулы этого режиссера и вообще обратила внимание на злосчастное объявление, действуя подобно какой-нибудь шестнадцатилетней дурочке? А теперь…
Будет ли она после всего того, что с ней случилось, еще нужна своему Саше?.. Оля беззвучно заплакала…
Только заслышав лязг железного засова, она поняла, что незаметно для себя уснула, даже не снимая платья. На пороге, устало улыбаясь, стоял капитан Решетников. Он и действительно очень устал, потому что несколько затяжных партий в биллиард, сыгранные с Мышастым, весьма его утомили, а ведь перед этим он еще с азартом, подобно мальчишке, гонял по длинному коридору…
— Вот, Оленька, и все, — негромко проговорил он, проходя в комнату и усаживаясь в стоящее в углу кресло. — Взяли мы наконец этого подонка, режиссера вашего. Обыскали дом…
Действительно, все как вы и говорили — и комната, в которой он вас держал в заточении, и спортзал, в котором он хотел якобы снимать рекламу, и все, все, все, включая даже пиявок… — Заметив, как вздрогнула женщина при упоминании об этих мерзких тварях, которых он и сам, кстати, не очень-то переваривал, капитан усмехнулся:
— Не волнуйтесь, Оленька, их уже нет и в помине — аквариум снесен взрывной волной. — А сам подумал, что Мышастый, возможно, относительно этой нечисти был прав — вон как эта наивная красавица их боится, ее аж передернуло.
— Там что же, был бой? — испуганно прошептала Ольга.
— Да, — опустил голову Решетников. — Много наших ребят полегло… — Его голос предательски дрогнул.
— Боже мой! — прижав руки к вискам, простонала Ольга. — Но как же так? Почему такое случилось? Разве…
— У него оказалась сильнейшая охрана, — пояснил капитан. — Но от них тоже мало что осталось, это факт. ОМОН, знаете ли, потеряв половину бойцов, решил живыми никого не брать, — увлеченно сочинял Воловиков. — У них ведь это запросто. Ну, разумеется, кроме одного. — Его голос заметно посуровел. — Вот главного-то голубчика мы как раз и взяли. И сидит он сейчас в той самой камере, где утром находились вы.
Так что…
— А он не убежит? — со страхом перебила его женщина.
— Ну уж нет! — Капитан нашел в себе силы засмеяться. — Звучит, может, несколько банально, словно фраза из избитого кинофильма, но… От меня еще никто не убегал!
— Хорошо бы, — с надеждой вздохнула Оля. — Вот вы говорите, произвели обыск, — собравшись с духом, неуверенно, отводя глаза, все-таки решилась спросить она, — а что вы там у него нашли?
— Много чего, что полностью изобличает этого негодяя, мы нашли, не волнуйтесь, — заверил ее Решетников. — И оружие, и реквизиты фирмы, занимающейся липовыми съемками, и, представьте себе, даже квитанцию об оплате того газетного объявления, по которому вы сюда приехали. Вот так.
— А еще? — продолжала волноваться Ольга.
— А что там еще могло быть? — с недоумением нахмурился капитан. — Что конкретно вы имеете в виду? Оля, может вы что-то знаете? Тогда прошу вас, не скрывайте, поделитесь со мной всем, что вам известно.
— Нет-нет! Я так… — Ольга замахала руками, отвергая предположения капитана, что она что-то знает, и все же робко, опять с трудом преодолевая нерешительность, добавила:
— А видеокассеты вы какие-нибудь находили?
Так, а ведь снимал все же, стервец, — утвердился Воловиков в своих предположениях. — Ну, Антон! А нам с Желябовым все заливал, что не успеем, мол, подготовиться, дескать как-нибудь потом. Надо было и мне организовать видеосъемочку. А может, еще не поздно?.. Он решил срочно вызвать из города телохранителя, не взятого с собой из-за конспирации — черт с ней, с конспирацией, пусть тащит аппарат. Что мне, в конце концов, не хочется тоже запечатлеть свои забавы?.. А вслух ответил:
— Нет, не нашли. А вы видели какие-то видеокассеты? Может, они были уничтожены взрывом?
— Нет-нет, это я так, просто, — с облегчением выдохнула девушка. — «Как хорошо, — подумала она, — негодяй или спрятал их куда-то очень далеко, или они действительно уничтожены взрывом. Значит, есть шанс, что о ее позоре все-таки никто не узнает.» И вдруг заволновалась, вспомнив:
— А Филипыч?
Как он?
— Не уберегли мы Филипыча, спасителя вашего. — Капитан опять скорбно склонил голову и продолжил с увлечением фантазировать, исподтишка с интересом наблюдая, как Ольга реагирует на его сочиняемые по ходу дела байки. — Убили его негодяи… Ножом перерезали горло. Сам же этот режиссер в последний момент и перерезал. Лично, своими руками…
— Какой кошмар! — прошептала пораженная до глубины души женщина и всхлипнула, не в силах удержать слезы:
— Филипыч… такой милый, такой смелый старик!..
— Ладно, Оленька, что случилось — то случилось, — вставая, проговорил капитан. — Вы пока успокойтесь, приведите себя в порядок, а я за вами скоро пришлю.
Он удалился, а с трудом успокоившейся Ольге опять пришлось приводить в порядок лицо — в последние дни слез на ее долю выпало столько, сколько не было, наверное, за всю прежнюю жизнь, — и стала с тоской ожидать неминуемого продолжения этой мерзкой истории. А может, отказаться от всего и уехать? Что там бывает за лжесвидетельство? Не было с ней ничего, и все тут… Ни на что конкретно решиться она не успела, так как вскоре опять послышались приближающиеся шаги и лязг отодвигаемого засова. Вновь появившийся капитан Решетников поманил ее пальцем.
— Идите за мной, Ольга!.. — И когда она вышла к нему в коридор, тихо спросил:
— Вы готовы провести опознание?
— Опознание! — ужаснулась девушка. — Это когда выбирают среди других? — Она видела такое в кино.
— Да, — подтвердил Решетников. — Мы усадим его среди наших сотрудников и вы…
— Нет, нет! — испытывая сильнейшее волнение, перебила его Ольга. — Я просто не смогу… я… — Она и представить себе не могла, как сможет встретиться взглядом с этим чудовищем — это было свыше ее сил. И вдруг он набросится на нее снова?
— Ну, а просто узнать вы его сможете? — пошел на уступку капитан. — Вообще-то такого не положено, но раз уж вы так запуганы…
— Смогу, — с облегчением выдохнула она и кивнула.
Капитан провел ее к той самой камере, в которой девушка проснулась сегодня утром и указал на глазок:
— Взгляните!
Ольга боязливо прильнула к окошечку, и тут же испуганно отшатнулась — она увидела, как расположившись боком к ней, на нарах сидел «Илья Матвеевич», потерянно опустив взъерошенную голову с почему-то мокрыми волосами. На запястьях у него сверкали стальные наручники.
— Это он! — выдохнула до смерти перепуганная Оля. — Он!
— Да не волнуйтесь вы так, гражданка Скрипка, — перешел капитан на официальный тон, наверное, более уместный сейчас, при проведении важной следственной процедуры. — Взгляните-ка повнимательнее, ведь вы на него едва посмотрели.
— Это он, — повторила Ольга, упрямо не желая заглядывать в глазок еще раз. — Уйдемте отсюда скорее. Пожалуйста… — Ей было страшно, несмотря на присутствие капитана.
— Ну, он, так он, — неожиданно легко согласился тот и опять повел ее к себе в кабинет. — Только вот ведь какая интересная штука получается, гражданка Скрипка… — продолжил он, жестом усаживая девушку на табуретку и тоже устраиваясь на своем прежнем месте. — Я только что провел первичный допрос этого самого «Ильи Матвеевича», и он порассказал мне много чего интересного. Вы ничего не хотите добавить к своим первоначальным показаниям?
— Что вы имеете в виду? — спросила Ольга, чувствуя, как мгновенно вспыхнуло ее лицо.
— Ну, расскажите мне, к примеру, что между вами произошло в спортзале? — вкрадчивым голосом поинтересовался капитан, с удовольствием отмечая, что своим неожиданным вопросом привел молодую женщину в такое сильное смущение, что она была вынуждена закрыть залившиеся краской щеки ладонями. — Вы непременно должны мне все рассказать, — продолжал настаивать Решетников. — Все, откровенно, от начала и до конца!
Только тогда мы сможем его полностью изобличить. — Ему и на самом деле было невероятно интересно выслушать от девушки те подробности произошедшего, которые из своего друга он не вытащил бы вовек.
— Там… в этом спортзале… между нами… между нами ничего не было… — запинаясь, пролепетала Ольга.
— Ложь! — Капитан неожиданно с силой ударил кулаком по столу, с удовлетворением отмечая, как испуганно вздрогнула девушка. — Ложь! — повторил он чуть тише. — Почему вы говорите мне не правду? Почему покрываете негодяя? Преступника!
Я… я… никого не покрываю… — продолжала лепетать Ольга, лихорадочно соображая, как бы ей выкрутиться из такой щекотливой ситуации. Неужели придется все рассказать? Боже, неужели ей все-таки придется пережить такой позор — поделиться произошедшим с капитаном. Да вообще, рассказывать подобное кому бы то ни было! — Я… я не знаю, что сказать, — выдавила, наконец, она и повторила:
— В спортзале между нами ничего не было. Правда, правда, совсем-совсем ничего. Поверьте мне.
— А вот задержанный утверждает, — по-прежнему вкрадчивым голосом продолжил капитан, — что вы сами к нему приставали. Да-да, именно вы! И началось это в спортзале, где вы ему добровольно отдались. И кстати, подчиняясь, очевидно, какму-то своему очередному капризу или просто присущей вам похоти, заставили его все проделать весьма оригинальным способом. — Он не удержался от скабрезной ухмылки и с каким-то даже восхищением покачал головой. — Когда я о таком услыхал, даже невольно покраснел, ей-богу, можете мне поверить, хоть и навидался на своей работе всякого. Во-от… После чего вы добровольно жили у него целую неделю, старательно угождая любым его мужским прихотям, ни в чем не отказывая, потому что он вам за все щедро платил! Это как же прикажете вас понимать, гражданка Скрипка? Как называется женщина, берущая деньги за подобного рода услуги?
От такой поистине невероятной лжи у Ольги просто перехватило дыхание:
— Да как вы можете! Как только вы могли обо мне такое подумать! — Она непременно заплакала бы от чудовищной обиды, если б давно не выплакала все свои слезы — в последний раз поминая несчастного Филипыча. — Почему вы мне не верите?
— А почему я должен вам верить? — Капитан пожал плечами. — Вы говорите мне одно, а он совсем противоположное. И где же правда? От очной ставки с ним вы упрямо отказываетесь. А все эти ваши загадочные упоминания о каких-то кассетах? А ну-ка, гражданка Скрипка, или сейчас же рассказывайте мне все как было, без утайки, или я все-таки устрою вам очную ставку! Так кто там у вас к кому приставал? И про спортзал не забудьте. Это самое главное!
При угрозе капитана устроить очную ставку сердце Ольги опять ушло в пятки — нет, это просто невозможно! Но почему капитан вдруг так к ней переменился? Что наболтал про нее этот подонок?
Не поднимая на капитана глаз, вся пунцовая от стыда, запинаясь и делая долгие паузы, она рассказала капитану обо всем, что сотворил с ней «Илья Матвеевич» в спортивном зале особняка. Со всеми отвратительными и постыдными для нее подробностями…
— Вот так-то будет уже получше! — с удовлетворением произнес капитан. — Давно бы так! — Показалось ли ей, что в его голосе прозвучали какие-то торжествующе-веселые нотки?
Ведь она все еще не решалась поднять на него глаза.
— А теперь, гражданочка, я должен провести с вами следственный эксперимент, — жестко объявил капитан.
— Какой… какой еще эксперимент? — Ольга все же осмелилась на него посмотреть.
— Следственный, — теперь спокойно повторил капитан.
Своим странным поведением он не нравился мучительно переживающей свое вынужденное откровение женщине все больше и больше. — Сейчас мы пригласим сюда вашего «режиссера», и вы воспроизведете с ним все те действия, о которых только что мне рассказали. Ну, не по-настоящему, разумеется, — успокоил ее капитан. — Все необходимое для этого уже подготовлено. — Он вышел из-за стола и подошел к другому, почти такому же, стоящему чуть поодаль. Когда он сдернул материю, укутывавшую что-то находящееся на этом столе, Ольга едва сдержала вскрик — на его поверхности была закреплена видеокамера, своим бесстрастным глазком объектива направленная прямо в их сторону. Не в силах оторвать от страшного предмета своих глаз, в которых затаился страх, молодая женщина молчала, пребывая в самом настоящем шоке от увиденного.
— Вы… вы что… вы надо мной издеваетесь?.. — ошарашено прошептала она, и наконец перевела на мужчину широко распахнувшиеся от ужаса глаза.
— Ничуть, — спокойно возразил тот. — По закону положено произвести следственный эксперимент, чтобы в точности уяснить, как все на самом деле происходило. Ведь в деле существует еще очень много неясностей.
Ольга растерянно молчала, не зная что и подумать. Если он действительно собирается пригласить того подонка, и ее вновь коснутся его грубые руки… Ведь она даже от опознания отказалась, боясь встретиться с ним лицом к лицу, а то, что предлагает капитан… Но все-таки, почему он так изменил к ней свое отношение? Ольга чувствовала страх. Теперь она уже боялась абсолютно всего, и этого капитана тоже.
Давно перестав плакать, женщина во все глаза смотрела на этого беспредельно уверенного в себе капитана, вслушивалась в отдаваемые им распоряжения, из которых понимала едва половину, и чувствовала, что не зря Филипыч посоветовал ей обратиться именно к нему. Да, не кто иной, как именно этот капитан наверняка способен обезвредить опасного бандита, невзирая на связи того с высокопоставленными чиновниками.
Только сейчас ей вдруг пришло в голову, что этот несомненно отдающий работе всего себя целиком милиционер давно достиг пенсионного возраста, но до сих пор служит, да еще имеет такое невысокое воинское звание. Это лишь подтверждало слова Филипыча о его, капитана, честности и неподкупности. Наверняка ему ставят палки в колеса коррумпированные коллеги, не давая возможности нормально выполнять свою нелегкую, посвященную борьбе с преступниками, работу. Эта мысль вселила в нее еще большую уверенность в правильности нелегко давшегося ей решения сотрудничать с органами, а также усилила надежду в благоприятном для нее исходе того страшного дела, в которое она по своей же глупости и доверчивости влипла.
Воловиков же, чувствуя на себе восхищенный взгляд молодой красивой женщины, видя себя со стороны этаким капитаном Жегловым, беспощадно искореняющим всяческую нечисть, и еще больше от этого распаляясь, бешено орал в трубку бутафорского телефона, импровизируя на ходу — к нему пришло истинное вдохновение… Наконец, унявшись, он достал из кармана носовой платок, вытер со лба пот и устало улыбнулся прямо на глазах воспрянувшей духом женщине.
— Все, Оленька, считайте, отгулялся ваш «режиссер», это вам обещаю я! Через… — он перестал стучать себя в грудь и взглянул на наручные часы, — максимум два часа он будет сидеть здесь, в моем кабинете, на его кровавых лапах будут сверкать наручники, а мы с вами устроим ему очную ставку.
— Очную ставку? — холодея от ужаса, едва выдохнула непослушными губами Ольга. — Н-н-нет! Не надо! Ни за что!
— Что, боитесь? — ласково спросил капитан. — Или, может быть, стесняетесь? Ладно, там что-нибудь придумаем… А сейчас я провожу вас совсем в другую комнату, где вам будет значительно удобнее, чем в камере… — И, не прибегая на сей раз к помощи Иванько, сам проводил Олю по уже знакомому ей коридору до помещения, также имевшего стальную дверь, но значительно более комфортабельного, чем та камера, в которой она сегодня проснулась. Оглядевшись, Оля с удивлением обнаружила, что это помещение удивительным образом напоминает ей обычную однокомнатную квартиру, только без кухни, коридора и окон. Окном служила такая же маленькая зарешеченная амбразура под самым потолком, что и в утренней камере.
— Это что ж такое? — с недоумением спросила она. — На камеру совсем непохоже. Куда вы меня привели?
— Это специальная комната для свидетелей, — пояснил капитан и продолжил несколько даже напыщенно:
— Знаете, Оленька, здесь у нас все, как у них там в Америке — фильмы, небось, смотрите? Так вот. У этих… американцев существует специальная программа защиты свидетелей. Мы вот тоже решили… На областном уровне пока только, в порядке эксперимента. Но лиха беда начало, а данная комната будет на первое время идеальным для вас убежищем.
— Но… но я…
— Понимаю. Домой хотите? — усмехнулся капитан. — А вы уверены, Оленька, что выйдя отсюда без охраны, вы сможете прожить хотя бы несколько дней? Да что дней — часов? А здесь… — Его голос приобрел стальной оттенок. — Безопасность гарантирую вам я! Лично! А что значит слово капитана Решетникова — можете спросить у любого в нашем городе. Поэтому располагайтесь пока, сейчас я перенесу сюда ваши вещи, а как только вернусь с выезда, мы с вами еще переговорим…
Раскладывая принесенный капитаном чемодан, Оля с каким-то неожиданным страхом подумала, что все это удивительным образом напоминает то, что совсем недавно с ней происходило. Опять она заперта в комнате, опять здесь есть и ванна, и душ, и туалет, будто специально для того, чтобы она имела возможность содержать себя в порядке для вполне определенного рода мужских действий… Да что еще за глупости! — оборвала она себя. — Ведь я же в милиции, а не… Как он сказал?
Программа защиты свидетелей? Ну вот видишь, глупенькая, а ты… И еще она вспомнила слова капитана о том, что не проживет и нескольких часов, выйдя отсюда без охраны. Ей стало жутко. Нет, это конечно же правильно, что ее заперли. Очень даже правильно. Только… А вдруг и сюда, в милицию, внедрен какой-нибудь приспешник этого самого «Ильи Матвеевича»? Ведь у него такие связи! Может быть, даже тот бравый старшина…
Как его? Иванько, да… Ольга со страхом оглянулась на запертую дверь — жаль, что опять нет никакого запора с ее стороны. А собственно, почему так? Ей стало еще более жутко…
Да нет, это уже слишком. Пуганая ворона и куста боится — так ведь, кажется, говорят. Надо просто решительно выкинуть все эти глупости из головы. А совсем скоро этого негодяя арестуют — вон как шумят ребята-милиционеры…
А по коридору в этот момент и в самом деле бегали четверо, нарочито громко громыхая коваными сапогами, лязгая железными дверьми и вообще стараясь производить как можно больше шума. Филипыч, Штукатур, Смаль и Воловиков с азартом перекрикивались в отдающем эхом гулком коридоре:
— Быстрей!.. Быстрей!.. Сергеев, захвати служебную собаку!.. Старшина, выдать личному составу оружие и боеприпасы!.. Да не путайся же ты под ногами, мать твою!.. — Это уже на полном серьезе, очень естественно, ничуть при этом не играя, крикнул Воловиков, зацепившись за ногу пробегающего навстречу «Копылова». И опять:
— Оружие получено!.. Машину на выезд!.. Есть на выезд!.. Дневальный!.. Я!.. Срочно найти мне Рустамова!.. Есть!.. Рустамов, на выход!.. ОМОН прибыл на место, они только что доложили по рации!..
Прислушиваясь к этому вселяющему в нее уверенность и ощущение безопасности гомону, Ольга совсем успокоилась. Она опять, как это было недавно, развесила свои вещи, только теперь уже совсем в другом шкафу, и пошла принимать душ. Все было так же, как и ровно неделю назад, разве что обстановка здесь была не столь шикарной. Ну, на то ведь она и милиция… Несколько раз, правда, ей показалось, что один из надрывающихся за дверью голосов очень похож на слегка измененный голос старика Филипыча, но, по всей видимости, это у нее был уже просто обыкновенный невроз…
Досыта набегавшись и накричавшись, получив физическую нагрузку, словно отыграл затяжную партию в теннис, Воловиков с удовлетворением подумал, что такая суета для здоровья будет, пожалуй, даже гораздо более полезной. Уж, по крайней мере, значительно веселее. Сидя в гостиной и прихлебывая чай — почему-то ему сейчас захотелось именно чаю, — он обсуждал с Мышастым предстоящую очную ставку:
— Как, Антон, готов? Не слышу ответа! — гаркнул он в образе капитана Решетникова и они непринужденно рассмеялись.
— Да сомневаюсь я, что она согласится, — ответил тот, закурив. — Вот увидишь, побоится. Стыдно будет.
— А я надавлю на нее, да так, что никуда не денется, — пообещал Воловиков. — Так все же поинтересней будет.
— Ну, не знаю, — выразил сомнение собеседник. — Да и времени у меня в обрез. Давай, ограничимся просто показом меня в глазок, вроде как для опознания — тоже должно неплохо получиться.
— Да, действительно неплохо! — мгновение подумав, с легкостью согласился Воловиков. — А еще я наручники на тебя нацеплю, чтоб правдоподобнее было, — придумал он.
— Наручники? — Мышастый недовольно поморщился. — Это лишнее. Знаешь ли, я в них в свое время столько…
— Ничего, ничего, потерпишь, — перебил его Воловиков. А то очную ставку он проводить отказывается, времени, понимаешь, нет, наручники тоже, видишь ли, жмут. Знаешь…
— Хорошо, хорошо, так и быть. Закрыли тему. А как часто ты думаешь ее навещать? — поинтересовался Мышастый.
— А это уже не от меня, это от самой девчонки зависит, — с хитрецой прищурился «капитан». — Ты-то с ней как? Хороша ли оказалась наша ягодка?
— Скоро сам все узнаешь, — ответил Мышастый и пообещал:
— Еще и не оторвать будет, готов поспорить.
— Хорошо бы, — вздохнул Воловиков. — Если темперамент девицы соответствует ее внешности…
— Еще как соответствует! — заверил его собеседник. — Про все ее достоинства даже невозможно рассказать словами.
— Да, Антон, — вдруг припомнил Воловиков. — Ты это мне нарочно такое подстроил, подкольщик старый? С мундиром?
— Что такое? — не понял тот.
— А вот что! — «Капитан» похлопал себя по погонам. — На большее звание, по-твоему, я не тяну? Так, что ли?
— Да будет тебе! — Мышастый довольно рассмеялся. Вообще, он действительно задумал все именно с таким намеком, но Эдику об этом знать необязательно — пусть терзается в догадках. Так интереснее. Вообще, игра получалась очень веселой и увлекательной, не зря они все затеяли. — Разве тебе не нравится твой имидж? Ты только подумай, в таких годах, и всего лишь капитан. Значит, честный, неподкупный, не идущий ни на какие сделки с преступными элементами служака, понял?
— Ну-ну… — пробурчал недовольно Воловиков, а Мышастый, выйдя под каким-то предлогом за дверь, пошел проверить скрытую видеокамеру в кабинете капитана — он знал, что именно там Воловиков надумал положить начало своим играм с девушкой, попавшей на самом деле из огня, да в полымя. Свою кассету он уже успел несколько раз просмотреть у себя в офисе, при этом необычайно возбуждаясь и немедленно вызывая для умерщвления бушующей плоти секретаршу, да задавая ей при этом такого жару, что та, буквально обалдев от его бешеного натиска, даже выдвинула предположение, не начал ли ее шеф принимать какие-нибудь возбуждающие пилюли. В общем, «гидравлическая» теория безусловно оправдывала свое право на существование. Теперь к его коллекции в скором времени должна была присоединиться кассетка с развлечениями Воловикова — будущий компромат. Так, на всякий случай…
Ольга, приняв душ и окончательно приведя себя в порядок, теперь лежала на широком диване, отдыхая и пытаясь привести свои мысли в порядок. Возможность проведения очной ставки с липовым кинорежиссером повергала ее в настоящий ужас — ведь она старалась как можно быстрее выбросить из памяти все, что с ней недавно произошло. Даже просто видеть его, пусть даже в наручниках, она не могла — в этом случае все могло закончиться для нее самой настоящей истерикой, а если с ним придется еще и разговаривать… Нет, только не это! Ведь она, естественно, далеко не все рассказала капитану Решетникову — упомянуть некоторые подробности совершенных с ней гнусностей было просто свыше ее сил. А про тот первый раз, в спортзале… Она ведь всеми силами сама старалась быстрее об этом забыть. А на очной ставке все может всплыть наружу. Нет, ни за что!.. Если все обойдется без их встречи, то этот подонок тоже наверняка промолчит о том самом — ведь не дурак же он, не станет усугублять свою вину дополнительными мерзостями им содеянного. Тогда у нее еще останется какой-то призрачный шанс, что о случившемся никто не узнает. А может, она все же дура и ей надо было просто побыстрее уносить из этого города ноги? Из города, принесшего ей столько страданий и ни в малейшей степени не оправдавшего своего замечательного названия? Но ведь этот негодяй знает ее адрес и отныне даже у себя дома она никогда не сможет чувствовать себя в безопасности. Кто мог ее защитить? Ее любимый Чижик?
Вряд ли, ведь он обыкновенный парень, куда ему тягаться с самой настоящей мафией? И все же… Где ее милый Чижик? Зачем она прельстилась на дурацкие посулы этого режиссера и вообще обратила внимание на злосчастное объявление, действуя подобно какой-нибудь шестнадцатилетней дурочке? А теперь…
Будет ли она после всего того, что с ней случилось, еще нужна своему Саше?.. Оля беззвучно заплакала…
Только заслышав лязг железного засова, она поняла, что незаметно для себя уснула, даже не снимая платья. На пороге, устало улыбаясь, стоял капитан Решетников. Он и действительно очень устал, потому что несколько затяжных партий в биллиард, сыгранные с Мышастым, весьма его утомили, а ведь перед этим он еще с азартом, подобно мальчишке, гонял по длинному коридору…
— Вот, Оленька, и все, — негромко проговорил он, проходя в комнату и усаживаясь в стоящее в углу кресло. — Взяли мы наконец этого подонка, режиссера вашего. Обыскали дом…
Действительно, все как вы и говорили — и комната, в которой он вас держал в заточении, и спортзал, в котором он хотел якобы снимать рекламу, и все, все, все, включая даже пиявок… — Заметив, как вздрогнула женщина при упоминании об этих мерзких тварях, которых он и сам, кстати, не очень-то переваривал, капитан усмехнулся:
— Не волнуйтесь, Оленька, их уже нет и в помине — аквариум снесен взрывной волной. — А сам подумал, что Мышастый, возможно, относительно этой нечисти был прав — вон как эта наивная красавица их боится, ее аж передернуло.
— Там что же, был бой? — испуганно прошептала Ольга.
— Да, — опустил голову Решетников. — Много наших ребят полегло… — Его голос предательски дрогнул.
— Боже мой! — прижав руки к вискам, простонала Ольга. — Но как же так? Почему такое случилось? Разве…
— У него оказалась сильнейшая охрана, — пояснил капитан. — Но от них тоже мало что осталось, это факт. ОМОН, знаете ли, потеряв половину бойцов, решил живыми никого не брать, — увлеченно сочинял Воловиков. — У них ведь это запросто. Ну, разумеется, кроме одного. — Его голос заметно посуровел. — Вот главного-то голубчика мы как раз и взяли. И сидит он сейчас в той самой камере, где утром находились вы.
Так что…
— А он не убежит? — со страхом перебила его женщина.
— Ну уж нет! — Капитан нашел в себе силы засмеяться. — Звучит, может, несколько банально, словно фраза из избитого кинофильма, но… От меня еще никто не убегал!
— Хорошо бы, — с надеждой вздохнула Оля. — Вот вы говорите, произвели обыск, — собравшись с духом, неуверенно, отводя глаза, все-таки решилась спросить она, — а что вы там у него нашли?
— Много чего, что полностью изобличает этого негодяя, мы нашли, не волнуйтесь, — заверил ее Решетников. — И оружие, и реквизиты фирмы, занимающейся липовыми съемками, и, представьте себе, даже квитанцию об оплате того газетного объявления, по которому вы сюда приехали. Вот так.
— А еще? — продолжала волноваться Ольга.
— А что там еще могло быть? — с недоумением нахмурился капитан. — Что конкретно вы имеете в виду? Оля, может вы что-то знаете? Тогда прошу вас, не скрывайте, поделитесь со мной всем, что вам известно.
— Нет-нет! Я так… — Ольга замахала руками, отвергая предположения капитана, что она что-то знает, и все же робко, опять с трудом преодолевая нерешительность, добавила:
— А видеокассеты вы какие-нибудь находили?
Так, а ведь снимал все же, стервец, — утвердился Воловиков в своих предположениях. — Ну, Антон! А нам с Желябовым все заливал, что не успеем, мол, подготовиться, дескать как-нибудь потом. Надо было и мне организовать видеосъемочку. А может, еще не поздно?.. Он решил срочно вызвать из города телохранителя, не взятого с собой из-за конспирации — черт с ней, с конспирацией, пусть тащит аппарат. Что мне, в конце концов, не хочется тоже запечатлеть свои забавы?.. А вслух ответил:
— Нет, не нашли. А вы видели какие-то видеокассеты? Может, они были уничтожены взрывом?
— Нет-нет, это я так, просто, — с облегчением выдохнула девушка. — «Как хорошо, — подумала она, — негодяй или спрятал их куда-то очень далеко, или они действительно уничтожены взрывом. Значит, есть шанс, что о ее позоре все-таки никто не узнает.» И вдруг заволновалась, вспомнив:
— А Филипыч?
Как он?
— Не уберегли мы Филипыча, спасителя вашего. — Капитан опять скорбно склонил голову и продолжил с увлечением фантазировать, исподтишка с интересом наблюдая, как Ольга реагирует на его сочиняемые по ходу дела байки. — Убили его негодяи… Ножом перерезали горло. Сам же этот режиссер в последний момент и перерезал. Лично, своими руками…
— Какой кошмар! — прошептала пораженная до глубины души женщина и всхлипнула, не в силах удержать слезы:
— Филипыч… такой милый, такой смелый старик!..
— Ладно, Оленька, что случилось — то случилось, — вставая, проговорил капитан. — Вы пока успокойтесь, приведите себя в порядок, а я за вами скоро пришлю.
Он удалился, а с трудом успокоившейся Ольге опять пришлось приводить в порядок лицо — в последние дни слез на ее долю выпало столько, сколько не было, наверное, за всю прежнюю жизнь, — и стала с тоской ожидать неминуемого продолжения этой мерзкой истории. А может, отказаться от всего и уехать? Что там бывает за лжесвидетельство? Не было с ней ничего, и все тут… Ни на что конкретно решиться она не успела, так как вскоре опять послышались приближающиеся шаги и лязг отодвигаемого засова. Вновь появившийся капитан Решетников поманил ее пальцем.
— Идите за мной, Ольга!.. — И когда она вышла к нему в коридор, тихо спросил:
— Вы готовы провести опознание?
— Опознание! — ужаснулась девушка. — Это когда выбирают среди других? — Она видела такое в кино.
— Да, — подтвердил Решетников. — Мы усадим его среди наших сотрудников и вы…
— Нет, нет! — испытывая сильнейшее волнение, перебила его Ольга. — Я просто не смогу… я… — Она и представить себе не могла, как сможет встретиться взглядом с этим чудовищем — это было свыше ее сил. И вдруг он набросится на нее снова?
— Ну, а просто узнать вы его сможете? — пошел на уступку капитан. — Вообще-то такого не положено, но раз уж вы так запуганы…
— Смогу, — с облегчением выдохнула она и кивнула.
Капитан провел ее к той самой камере, в которой девушка проснулась сегодня утром и указал на глазок:
— Взгляните!
Ольга боязливо прильнула к окошечку, и тут же испуганно отшатнулась — она увидела, как расположившись боком к ней, на нарах сидел «Илья Матвеевич», потерянно опустив взъерошенную голову с почему-то мокрыми волосами. На запястьях у него сверкали стальные наручники.
— Это он! — выдохнула до смерти перепуганная Оля. — Он!
— Да не волнуйтесь вы так, гражданка Скрипка, — перешел капитан на официальный тон, наверное, более уместный сейчас, при проведении важной следственной процедуры. — Взгляните-ка повнимательнее, ведь вы на него едва посмотрели.
— Это он, — повторила Ольга, упрямо не желая заглядывать в глазок еще раз. — Уйдемте отсюда скорее. Пожалуйста… — Ей было страшно, несмотря на присутствие капитана.
— Ну, он, так он, — неожиданно легко согласился тот и опять повел ее к себе в кабинет. — Только вот ведь какая интересная штука получается, гражданка Скрипка… — продолжил он, жестом усаживая девушку на табуретку и тоже устраиваясь на своем прежнем месте. — Я только что провел первичный допрос этого самого «Ильи Матвеевича», и он порассказал мне много чего интересного. Вы ничего не хотите добавить к своим первоначальным показаниям?
— Что вы имеете в виду? — спросила Ольга, чувствуя, как мгновенно вспыхнуло ее лицо.
— Ну, расскажите мне, к примеру, что между вами произошло в спортзале? — вкрадчивым голосом поинтересовался капитан, с удовольствием отмечая, что своим неожиданным вопросом привел молодую женщину в такое сильное смущение, что она была вынуждена закрыть залившиеся краской щеки ладонями. — Вы непременно должны мне все рассказать, — продолжал настаивать Решетников. — Все, откровенно, от начала и до конца!
Только тогда мы сможем его полностью изобличить. — Ему и на самом деле было невероятно интересно выслушать от девушки те подробности произошедшего, которые из своего друга он не вытащил бы вовек.
— Там… в этом спортзале… между нами… между нами ничего не было… — запинаясь, пролепетала Ольга.
— Ложь! — Капитан неожиданно с силой ударил кулаком по столу, с удовлетворением отмечая, как испуганно вздрогнула девушка. — Ложь! — повторил он чуть тише. — Почему вы говорите мне не правду? Почему покрываете негодяя? Преступника!
Я… я… никого не покрываю… — продолжала лепетать Ольга, лихорадочно соображая, как бы ей выкрутиться из такой щекотливой ситуации. Неужели придется все рассказать? Боже, неужели ей все-таки придется пережить такой позор — поделиться произошедшим с капитаном. Да вообще, рассказывать подобное кому бы то ни было! — Я… я не знаю, что сказать, — выдавила, наконец, она и повторила:
— В спортзале между нами ничего не было. Правда, правда, совсем-совсем ничего. Поверьте мне.
— А вот задержанный утверждает, — по-прежнему вкрадчивым голосом продолжил капитан, — что вы сами к нему приставали. Да-да, именно вы! И началось это в спортзале, где вы ему добровольно отдались. И кстати, подчиняясь, очевидно, какму-то своему очередному капризу или просто присущей вам похоти, заставили его все проделать весьма оригинальным способом. — Он не удержался от скабрезной ухмылки и с каким-то даже восхищением покачал головой. — Когда я о таком услыхал, даже невольно покраснел, ей-богу, можете мне поверить, хоть и навидался на своей работе всякого. Во-от… После чего вы добровольно жили у него целую неделю, старательно угождая любым его мужским прихотям, ни в чем не отказывая, потому что он вам за все щедро платил! Это как же прикажете вас понимать, гражданка Скрипка? Как называется женщина, берущая деньги за подобного рода услуги?
От такой поистине невероятной лжи у Ольги просто перехватило дыхание:
— Да как вы можете! Как только вы могли обо мне такое подумать! — Она непременно заплакала бы от чудовищной обиды, если б давно не выплакала все свои слезы — в последний раз поминая несчастного Филипыча. — Почему вы мне не верите?
— А почему я должен вам верить? — Капитан пожал плечами. — Вы говорите мне одно, а он совсем противоположное. И где же правда? От очной ставки с ним вы упрямо отказываетесь. А все эти ваши загадочные упоминания о каких-то кассетах? А ну-ка, гражданка Скрипка, или сейчас же рассказывайте мне все как было, без утайки, или я все-таки устрою вам очную ставку! Так кто там у вас к кому приставал? И про спортзал не забудьте. Это самое главное!
При угрозе капитана устроить очную ставку сердце Ольги опять ушло в пятки — нет, это просто невозможно! Но почему капитан вдруг так к ней переменился? Что наболтал про нее этот подонок?
Не поднимая на капитана глаз, вся пунцовая от стыда, запинаясь и делая долгие паузы, она рассказала капитану обо всем, что сотворил с ней «Илья Матвеевич» в спортивном зале особняка. Со всеми отвратительными и постыдными для нее подробностями…
— Вот так-то будет уже получше! — с удовлетворением произнес капитан. — Давно бы так! — Показалось ли ей, что в его голосе прозвучали какие-то торжествующе-веселые нотки?
Ведь она все еще не решалась поднять на него глаза.
— А теперь, гражданочка, я должен провести с вами следственный эксперимент, — жестко объявил капитан.
— Какой… какой еще эксперимент? — Ольга все же осмелилась на него посмотреть.
— Следственный, — теперь спокойно повторил капитан.
Своим странным поведением он не нравился мучительно переживающей свое вынужденное откровение женщине все больше и больше. — Сейчас мы пригласим сюда вашего «режиссера», и вы воспроизведете с ним все те действия, о которых только что мне рассказали. Ну, не по-настоящему, разумеется, — успокоил ее капитан. — Все необходимое для этого уже подготовлено. — Он вышел из-за стола и подошел к другому, почти такому же, стоящему чуть поодаль. Когда он сдернул материю, укутывавшую что-то находящееся на этом столе, Ольга едва сдержала вскрик — на его поверхности была закреплена видеокамера, своим бесстрастным глазком объектива направленная прямо в их сторону. Не в силах оторвать от страшного предмета своих глаз, в которых затаился страх, молодая женщина молчала, пребывая в самом настоящем шоке от увиденного.
— Вы… вы что… вы надо мной издеваетесь?.. — ошарашено прошептала она, и наконец перевела на мужчину широко распахнувшиеся от ужаса глаза.
— Ничуть, — спокойно возразил тот. — По закону положено произвести следственный эксперимент, чтобы в точности уяснить, как все на самом деле происходило. Ведь в деле существует еще очень много неясностей.
Ольга растерянно молчала, не зная что и подумать. Если он действительно собирается пригласить того подонка, и ее вновь коснутся его грубые руки… Ведь она даже от опознания отказалась, боясь встретиться с ним лицом к лицу, а то, что предлагает капитан… Но все-таки, почему он так изменил к ней свое отношение? Ольга чувствовала страх. Теперь она уже боялась абсолютно всего, и этого капитана тоже.