Князев Алексей. Это было жаркое, жаркое лето

   — Ничего, подождем, нам не привыкать, — ответил Сергей, поудобнее разваливаясь на водительском кресле.
   Потянулись томительные часы ожидания…
   — Слушай, а не прикинуться ли нам хозяевами ящика? — вдруг пришло в голову Сергею, когда различные варианты от долгого ничегонеделания были прокручены в голове уже по десятку раз. — Возьмем его за горло: а ну, сволочь, признавайся… А? Ерунда, да?
   — Ерунда, — подтвердил Чиж. — Чего получше придумай.
   Начав было травить истории из жизни своего интим-клуба, Сергей, почувствовав полное отсутствие интереса к этой теме со стороны приятеля, умолк. Он и завел-то этот разговор специально, чтобы только его развеселить…
   Наконец Чиж, взглянув на наручные часы, сказал:
   — Ладно, Серега, пойду поболтаюсь рядом со стоянкой.
   Черт его знает, во сколько они там заканчивают. Знаешь, куплю-ка я цветов и буду расхаживать поближе к его машине, вроде свидание у меня где-то здесь назначено. Людей тут ходит много, так что подозрений это вызвать не должно. А если он выйдет не один, может удастся что-нибудь услышать из разговора, когда они к машине подойдут — нам сейчас любая информация пригодится. А ты сиди, будь наготове. Лады?
   — Лады, — кивнул Сергей. — Иди, влюбленный.
   Удалившийся на поиски цветов Александр вернулся минут через двадцать. Держа в руках небольшой букетик гвоздик, он принялся расхаживать возле автомобильной стоянки, время от времени нетерпеливо поглядывая на часы, словно кого-то поджидая. При этом он старался курсировать как можно ближе к машине Мышастого. Прошел примерно час времени, пока наконец Сергей, внимательно вглядывающийся в каждого покидающего здание человека, увидел появившегося в дверях здоровенного мужика, весьма смахивающего на описанного Майклом амбала.
   Вслед за ним появился мужчина лет пятидесяти с гаком, кряжистый, со слегка выпирающим животом. Он о чем-то разговаривал с идущей рядом высокой изящной брюнеткой, одетой в строгий деловой костюм, позволяющий, однако, оценить ее загорелые ноги. Слегка склонив голову, она улыбалась, слушая, о чем рассказывает ей животастый.
   Он? — прикинул Сергей и, занервничав, поискал взглядом Чижа. Тот тоже явно узнал амбала по описанию, потому что тут же максимально, насколько это было возможно соответственно ситуации, приблизился к машине с искомым номером и, изображая теперь уже крайнюю степень возбуждения, озирался по сторонам и поглядывал на часы уже чуть ли не ежесекундно… Узнал! — У Сергея отлегло от сердца. Он запустил двигатель и принялся наблюдать, готовый к любым действиям. Он увидел, как насторожился амбал при виде Чижа, разгуливавшего в опасной близости возле машины своего патрона, и как оценив ситуацию, очевидно приняв того за счастливого влюбленного, расслабился, и теперь уже совершенно спокойно открыл дверцу автомашины, помогая хозяину усесться внутрь. А тот, помахав рукой брюнетке и что-то крикнув ей на прощанье, отчего та весело рассмеялась, уселся в машину, после чего амбал захлопнул за ним дверь. Черноволосая красотка направилась к другой автомашине — Сергею с его места не удалось засечь ни ее номер ни даже марку, а Чиж, мгновенно потеряв всяческий интерес к предполагаемой встрече с девушкой, стал удаляться, стараясь это делать как можно более неспешно, чтобы не привлечь к себе внимания. И только выйдя из поля зрения объектов, он максимально быстро рванул к нетерпеливо дожидавшемуся его Сергею.
   — Быстро! Трогай! — Он напряженно всматривался в выезжающие со стоянки автомашины:
   — Вот! За этой!
   — Но это же совсем другая… — удивленно пригляделся тот. — Друг указал на старенький «Опелек» коричневого цвета, медленно набирающий скорость.
   — Гони, гони, потом все объясню! — прикрикнул на напарника Чиж, раздосадованный его медлительностью. — Давай же!
   Тот молча прибавил газу и, сделав крутой поворот, пристроившись за удаляющимся «Опелем», тут же проскочил на только что загоревшийся красный свет, едва не зацепив крылом переходившую улицу старушку. — «Опель» сам уже на желтый шел! — оправдываясь, он кивнул на идущую перед ним автомашину. — Иначе упустили бы, точно говорю, — продолжал убеждать он, хотя Чиж не сказал ему ни слова…
   — Так за кем едем? — поинтересовался Сергей, когда горячка сошла на нет и они уже вполне мирно следовали за машиной, идущей с небольшой скоростью, и тут же, присмотревшись повнимательнее, сам узнал и удивился:
   — Это не та ли самая девица, что вышла с нашим Мышастым?
   — Она самая, — подтвердил Чиж. — Кажется, она его секретарша. А если это именно так, девчонка может быть в курсе многих его дел. — И дождавшись момента, когда пришлось притормозить на светофоре, толкнул друга в плечо:
   — Давай махнемся местами. Быстрей! — Они быстро поменялись местами, обогнув машину с разных сторон, словно двое взрослых переростков, воспользовавшись вынужденной паузой, надумали поиграть вокруг автомашины в салочки. И уже усевшись за руль, Александр пояснил:
   — Так, на всякий случай. Конечно, эта баба вряд ли сумеет распознать, что за ней увязался хвост, не шпионка же она какая, в конце-то концов, но так оно будет надежнее. Меня учили, я знаю, как это надо делать. — И повернувшись к Сергею, ухмыльнулся:
   — Чего молчишь-то?
   — Да ведь все равно не ответишь, — также хмыкнул тот. — А то я не знаю.
   — Насчет того, кто, где и для чего меня учил?
   — Ну да.
   — Скажу, — пообещал Чиж. — Но потом. Дай мне только Олю свою найти, и расскажу. Тебе, ей, обоим все расскажу. Договорились? — Сергей кивнул…
   — Так, кажись прибыли, — догадался Чиж. Все время, проведенное в преследовании, он по-хитрому перестраивался из ряда в ряд, то пропуская перед собой несколько машин, удаляясь от контролируемого объекта, то вновь нагонял, а разок даже выехал вперед, заранее предупредив Сергея, с восхищением следившего за его перемещениями, чтобы тот ни в коем случае не вздумал поворачивать голову, разглядывая находящуюся в салоне женщину. — Спальный район начался.
   Действительно, «Опель» запетлял, маневрируя между домов и, наконец, остановился возле стандартной пятиэтажки, выбросив напоследок в воздух облако ядовитого синего дыма.
   — А тачка у нее дряхлая, наподобие нашей, — обронил Чиж и тут же дал команду:
   — Давай-ка быстренько за ней, и постарайся засечь квартиру, в которую девчонка зайдет. Только смотри, не вызови подозрений. А то меня она, может и запомнила, с букетиком-то? — поясняя, бросил он вдогонку уже выбирающемуся из автомашины Сергею.
   Вспомнив про букет, он подобрал его с заднего сиденья и уже хотел было выкинуть в окно, но передумав, положил обратно. — Может, сгодится, — произнес он задумчиво…
   Вернулся Сергей.
   — Порядок, седьмая квартира, третий этаж, — бодро доложил он.
   — Тебя не засекла?
   — Нет, я шел парой пролетов ниже, а как только она остановилась, тоже замер, — объяснил Сергей.
   — Ну, тогда подождем немного, чтобы клиентка расслабилась с дороги, да и заглянем в гости, — решил Александр. — Только не оказалось бы там всяческих мужей, детей.
   — А что мы будем с ней делать? — поинтересовался его друг.
   — Да просто побеседуем, — мрачновато ответил Чиж. — Но если она окажется чересчур строптивой, придется слегка и попугать, не без этого. А мужа, если потребуется, придется вязать и все такое… Ты как, Серега, готов?
   — Всегда готов! — бодро отрапортовал тот. — Я его ка-ак приложу…
   — А вот этого-то как раз и не надо. Они же все-таки обыкновенные обыватели, не бандиты. Они вообще, скорее всего, тут ни при чем, — слегка поучающе охладил его Чиж…
   Выждав полчаса, он объявил:
   — Все, пора! — И захватив цветы, первым направился к подъезду.
   Изобразив на лице улыбку, стараясь, чтобы в сектор обзора дверного глазка попал и букетик гвоздик, он ждал, когда на его звонок откроется дверь. Через некоторое время замок щелкнул и сквозь образовавшуюся щель на него с удивлением смотрела знакомая брюнетка, уже переодевшаяся в домашний халатик. Она встряхивала мокрыми волосами — видимо, только что мыла голову.
   — Вы к кому? — с недоумением спросила она.
   — К вам, — все так же улыбаясь, ответил Чиж, и, сделав шаг вперед, зажал ее открывшийся было в крике рот и потащил дальше, в коридор. Сзади Сергей молча запирал за собой дверь…
 
   — Что скажете, Оленька? — ласково спросил посетивший «комнату для свидетелей» Воловиков. — Не надоело вам тут у нас?
   — Что вам еще от меня надо? — устало спросила женщина.
   Она сидела на кровати и с тоской смотрела на бодро вошедшего мужчину. — Вы ходите ко мне уже целую неделю. Как вы можете так поступать? Ведь вы же капитан милиции.
   — Неужели я вам успел надоесть? — притворно удивился Воловиков. — Надо же. А я-то, старый дурак, надеялся, что нравлюсь, что мы отлично с вами ладим… Ну ничего, совсем скоро вы будете свободны. Программу защиты свидетелей нам не утвердили и, возможно, я вас выпущу прямо сегодня.
   — Вы меня отпустите? — недоверчиво переспросила Ольга.
   — А вы сами теперь меня не боитесь?
   — Вас? Помилуйте… Оленька, да вы, верно, шутите! Чего же мне бояться такой очаровательной женщины? — Он подошел к Ольге ближе и галантно поцеловал ей руку. Затем постоял, что-то про себя обдумывая, и предложил:
   — Ладно, моя хорошая, по случаю предстоящей разлуки… Чтобы у тебя осталась добрая обо мне память… В общем, давай-ка последний разик… — Он уже стаскивал с себя милицейскую форму.
   Ольга обреченно смотрела, как с него слетают остатки одежды, открывая сухое жилистое тело, так опостылевшее ей за прошедшую неделю, и на ее ресницах блестели слезы. Как ей все это вынести?
   — Я не хочу… — слабо запротестовала она, когда полностью раздевшийся капитан принялся стаскивать с нее халат.
   — Ну, ну, Оленька… — ласково уговаривал Воловиков, уже отбрасывая его в сторону и жадно разглядывая ее обнаженное тело, которое за неделю, прошедшую в беспрерывных с ним утехах, совсем не успело ему наскучить, скорее даже наоборот. — Ну, ну, миленькая, ты же всегда была послушной девочкой… — Он уже положил женщину на кровать и пристраивался сверху. — Сейчас тебе станет так сладенько, так сладенько, что сама не захочешь меня отпускать. Ведь такое бывает каждый раз, ты вспомни, вспомни… — Капитан с интересом наблюдал, насколько сильно ему удалось смутить Ольгу. А та, промолчав, лишь прикрыла глаза и отвернула лицо — возразить ей было нечего.
   — Нет… — пока еще контролируя себя, но чувствуя, что уже через секунду окажется неспособной это делать, Ольга в какой-то момент попыталась его оттолкнуть, но ее руки за последнее время так ослабли, а капитан был таким сильным…
   — Не капризничай, моя хорошая… — Еще слыша хриплый шепот Воловикова, женщина с отчаянием ощущала, как неумолимое бурное течение в очередной раз подхватывает ее ставшее безвольным тело, подобно не умеющей оказать сопротивление ничтожной маленькой щепке. — Будь послушной…
   — Как с ней поступим? — спросил Воловиков Желябова, сидящего за столом напротив и как раз опрокидывающего в этот момент рюмку коньяка. — Опять будем усыплять?
   — Нет, зачем? — смачно выдохнув, возразил тот. — Я ее так заберу. Покатаю по городу, даже в окошко дам поглядеть, а потом опять сюда.
   — Не знаю, чего тебе ее катать? Зачем все усложнять?
   — А так интереснее, — пояснил Желябов, закуривая. — Смысл-то всего затеянного в чем? Чтобы все обставить покрасивее, насколько это возможно. А то можно было развлекаться и по-простому, без театрализации; и денег тогда меньше бы ушло, но зачем? Нет, я за другое… Ты вот что лучше мне скажи: вы с Антоном — как, не слишком ее заездили? Вам-то она свеженькой досталась. Небось, сейчас как выжатый лимон.
   — Ты это брось, — нахмурился Воловиков, стараясь выдержать его пристальный взгляд. — Делали все, как было между нами договорено, без излишеств. Вообще, что-то не нравятся мне твои вопросы… — Вопрос действительно вызвал у него раздражение, и вызвал именно потому, что попал в точку. Всю неделю, проведенную в бесконечных постельных утехах, Воловиков пользовался «Виагрой», хотя ранее никогда не признавал подобного рода средств и никогда бы в этом не признался. И при этом вытворял с пленницей все, что взбредет в голову, и плевать ему было на все их договоренности. А как нормальному мужчине удержаться, когда в его полнейшем распоряжении оказалась такая уникальная во всех отношениях красавица? И вообще, что такое есть эта жалкая неделя, если он готов был продолжать тешиться с ней до бесконечности…
   — Да ладно, ладно, — примиряюще произнес Желябов, — успокойся. Девчонка-то что из себя представляет? Оправдала эта самая скрипочка наши ожидания?
   — Скрипочка наша — товар ручной, штучный. Уж никак не дешевый ширпотреб… — Воловиков тянул паузу, явно стремясь раздразнить своего собеседника побольше. — Но ведь многое зависит еще и от исполнителя. От смычка, которым мастер работает. И как он его употребляет — технично ли? Мне, к примеру, — без излишней скромности признался он, — доводилось своим инструментом извлекать из нее такие чарующие звуки!
   Мышастому, кстати, тоже. Волшебная скрипка и поет волшебно — куда там до нее какой-нибудь серийной модели, сляпанной на конвейере. И вообще, я уж и не припомню, когда мне приходилось столько этим делом забавляться. Просто вторая молодость, да и только! Да скоро сам все узнаешь, чего говорить.
   — Ну и ладно, — торопливо произнес изрядно возбудившийся от таких разговоров Желябов, — сдавай тогда смену, да отчаливай. Через неделю увидимся, и тогда мне тоже наверняка найдется, чем перед вами похвастаться. Уж я сыграю на ней что-нибудь веселое. Найду — что.
   — Да, через неделю будем эту историю заканчивать, — задумчиво, с явным сожалением сказал Воловиков. — Интересно, как у нас все пройдет? Красиво ли получится?
   — Должно бы, — подтвердил Желябов. — Думаю, представление выйдет еще то! Мы все, наконец, предстанем перед ней вместе: ты в форме, я в халате, Антон просто так, Филипыча воскресим, в общем, у девчонки крыша поедет наверняка, тут у любого бы поехала… Ну и еще всяческие штучки, те же пиявочки… У тебя-то она как, еще держалась?
   — Да уже начало проявляться помаленьку. То по-прежнему верит, что я капитан милиции, и тогда меня всерьез стыдит…
   — Он коротко хохотнул. — То начинает утверждать, что все происходящее с ней кем-то подстроено — получается, уже сама не знает, что и думать. В общем, доходит наша красавица помаленьку. — Он встал. — Ну, счастливец, готовься принимать у меня смену…
   Ольга удивилась, узнав в вошедшем в ее комнату мужчине старшину Иванько — его она не видела всю неделю, что провела здесь в заточении. Навещал ее только капитан Решетников и только с одной, вполне определенной, донельзя омерзительной для нее целью.
   — Гражданка Скрипка, на выход! С вещами! — как и раньше, чрезмерно громким голосом скомандовал он.
   Внимательно присмотревшись, Ольга не смогла заметить в его бесстрастном взгляде ничего, что могло бы указать на осведомленность старшины о проделках своего начальника, о том, что тот с ней вытворял. «Может ли такое быть? — спросила она себя растерянно. — Наверное, может… При виде красивой женщины не устоял перед низменными инстинктами самца, воспользовался служебным положением, запер ее в комнате для свидетелей, не давал ей ни с кем контактировать, сам дважды в день приносил еду… И еще, может она сама частично во всем виновата — возбудила его своими рассказами, тем, что сделал с ней тот, первый мерзавец? Может тогда и этот захотел изведать того же, ведь он тоже мужчина, и ему тоже хочется попробовать чего-то такого, что… Но как же ей было не рассказать, ведь он сам буквально вынудил ее к этому…»
   — Куда вы меня забираете? — очнувшись от невеселых размышлений, спросила женщина старшину. — Неужели и впрямь собрались отпускать?
   — Я не в курсе, барышня, — серьезно ответил тот. — Мне велено забрать вас с вещами, и все.
   — Тогда отвернитесь, — попросила Ольга, — мне нужно переодеться.
   — В таком случае я зайду через пять минут, — решил старшина. — Пяти минут вам ведь хватит?
   — Должно хватить, — согласилась Ольга и, дождавшись, когда старшина закроет за собой дверь, огляделась — собирать ей было особо и нечего. Она скинула халат и переоделась в платье. Обула босоножки, почти побросала, не стараясь слишком тщательно укладывать, другие свои немногочисленные вещи, косметику — что там еще? Вроде бы все. «Опять переезд, — обреченно подумала она. В то, что капитан так вот запросто ее отсюда выпустит, Ольга не верила. Ведь если он ее отпустит и она заявит на него, как он будет тогда выворачиваться? Хотя, кому ей, собственно, на него жаловаться? Какому-нибудь вышестоящему начальству? Ведь насколько она поняла, он является начальником сто пятого, кажется, отделения милиции. И стоит ли ей вообще жаловаться — разве ей кто-то поверит? Да ведь все произошедшее с ней не уложится ни в одной нормальной голове! И вообще, нормально ли с головой у нее самой или она уже потихоньку сходит с ума? Но если ее все-таки отпустят, лучше просто бежать из города, куда глаза глядят. Немедленно, пока будет возможность. И не надо ей больше ничего. Не станет она требовать наказания для всех этих мерзавцев, а то неровен час, только найдет на свою голову очередных приключений, продолжения этой „киносъемочной“ истории…
   Да, наверное, она так и сделает. Просто унесет отсюда свои ноги подальше…»
   Испытывая сильную слабость в измученном теле, Ольга присела на кровать и принялась ожидать появления старшины.
   Девушку томило недоброе предчувствие — каждый новый переезд ассоциировался теперь у нее с чем-то нехорошим, ведь все они оборачивались для нее обычной сменой мужчины, появлением нового хозяина, словно ее тело отныне ей больше не принадлежало и она давно стала какой-то вещью, предназначенной для утехи мужского естества, на манер ожившей куклы из секс-шопа. И если ее перевезут и запрут в очередной комнате с отсутствием запора изнутри, да еще с непременным душем…
   — Готовы, гражданочка? — На пороге вновь возник молодцеватый старшина. — Пройдемте, капитан Решетников ждет.
   Ольга, прихватив с собой чемоданчик с вещами, поплелась перед сержантом — он вроде бы говорил, что положено именно так. Вот она уже и привыкла ко всему, словно какая-нибудь уголовница… Вот знакомая дверь, и…
   — Присаживайтесь, Оленька. Старшина, вы свободны! — Капитан был очень любезен, и это почему-то ей очень не понравилось; давно завладевшее ею неприятное предчувствие только усилилось. Наверняка он задумал сделать в отношении нее какую-нибудь очередную гнусность. Сейчас девушка была уже твердо убеждена: что бы он ни придумал, ничем хорошим для нее это закончиться не могло. — Ну что, Оленька, — он оглядел ее, сидящую на знакомой ей табуретке, с головы до ног, — я вижу, пребывание в нашем отделении пошло вам на пользу. — Судя по всему, капитан остался весьма доволен результатами своего осмотра.
   — Вы что, издеваетесь надо мной? — спросила Оля.
   — Ничуть. Разве с вами здесь плохо обращались? — довольно искренне удивился мужчина, словно не он сам лично насиловал ее в течение многих дней, попросту сменив делавшего с ней то же лжережиссера. «Нет, из нас двоих — один точно ненормальный.» — опять подумалось Ольге. Но кто?.. — А хотите, мы с вами сейчас позовем старшину и поинтересуемся у него, как вам здесь жилось, не было ли каких-нибудь нарушений вашего содержания, производившегося в строгом соответствии с правилами, разработанными специально для программ защиты свидетелей? — поинтересовался капитан.
   — Нет, — торопливо заявила Ольга. — Не хочу.
   — Напрасно. — Капитан выглядел расстроенным. — Вы убедились бы, что… Хотя ладно, — оборвал он сам себя, — а почему вы не спрашиваете, где сейчас находится пригласивший вас в наш славный город «кинорежиссер»?
   — И где он? — безразлично повторила за ним женщина.
   — Он находится в центральном следственном изоляторе, — радостно сообщил капитан Решетников, глядя ей в глаза, — но скоро будет освобожден. Следствие по его делу заканчивается, само дело закрывается.
   — Как так закрывается? Но почему? — наконец немного оживившись, избавившись от владевшего ей безразличия, заволновалась Ольга. — Что, разве он ни в чем не виновен? — У нее просто голова пошла кругом.
   — Да в чем же? — опять удивился капитан. — В том, что он будто бы изнасиловал вас в спортзале, да еще столь циничным, как вы тут недавно сочиняли, способом? И после этого продолжал насиловать вас еще целую неделю? Так ведь это, уж извините, только ваши слова. А он заявил, что вы его сами к этому принудили, чему лично я, знаете ли, склонен верить…
   — Он усмехнулся прямо в лицо вспыхнувшей Ольге, которая смотрела сейчас на него с гневом и отвращением. — Ведь вы и про меня фантазируете абсолютно то же самое. Вот… А потом он и вообще напрочь отказался, что вступал с вами в интимную связь. Вот и все. Доказательств-то тому никаких нет! Вот у вас, например, лично, есть какие-либо доказательства, гражданка Скрипка? — официальным голосом обратился он к вновь сникшей девушке.
   — Нет. — Ольга отрицательно покачала головой.
   — Ну вот видите! — вроде бы даже обрадовался такому ответу капитан. — А экспертизу проводить уже поздновато. Хотя, если вы утверждаете, что изнасилования сопровождались такими извращениями, то какие-то следы должны остаться. Если, конечно, вы не практиковали такие виды секса раньше и давно не привыкли к подобному. В этом случае ни одна экспертиза не сможет выявить, если…
   — Прекратите же! Хватит! — наконец нашла Ольга силы вмешаться. — Ничего мне от вас не надо! Совсем ничего! Никаких экспертиз, ничего!
   — Ах вот как, — внимательно разглядывая Ольгу, с усмешкой подвел итог капитан. — Ну, раз вы сами говорите, что не надо… Только ведь тем самым вы окончательно признаете, что никаких изнасилований на самом деле не было. И ничего у вас, гражданочка, на него не имеется, совсем ничего.
   — Вы что же, на его стороне? — с трудом сдерживая слезы, спросила Ольга — все происходящее казалось ей каким-то кошмарным сном.
   — Я на стороне закона! — твердо ответил капитан. — Это моя непоколебимая позиция! — В такт своим словам он дважды пристукнул ладонью по поверхности слова, как бы подтверждая сделанное заявление.
   — Но… Да, а как же быть с перестрелкой? — вспомнила, наконец, Оля. Вот вы его отпускаете, а… а перестрелка?
   Ведь он же людей убил! А как же убитые омоновцы?
   — Какая еще перестрелка? — искренне удивился капитан, услышав начало ее фразы. — Что вы имеете в виду? Ах, эта! — припомнил он, дождавшись окончания. — Да ну их! Какая ерунда! Омоновцем больше, омоновцем меньше — кто их там станет считать? Кому это вообще надо? Ведь на то они и омоновцы, чтобы получать свои законные пинки, просто служба у них такая. Как говорится: кому пироги да пышки, а кому — синяки да шишки. Такая, знаете ли, суровая правда жизни. — Он скривился и пренебрежительно махнул рукой. Затем, кажется подводя итог разговору, произнес:
   — В общем, так… Режиссера мы отпускаем. А вот вас, гражданочка Скрипка…
   Ольга, с ужасом слушавшая столь дико звучавшие из уст не кого-нибудь, а милицейского капитана, откровения по поводу своих погибших коллег-омоновцев, наконец опомнилась и с трудом оторвала от его лица недоверчиво расширившиеся глаза:
   — Да-да, а меня… что будет со мной? — переспросила она с дрожью в голосе, уже боясь втретиться с ним взглядом.
   Она предпочла смотреть себе под ноги, в пол.
   — А вас… — все продолжал тянуть капитан, словно что-то обдумывая, хотя на самом деле решение давно было принято — просто он наслаждался откровенным страхом в женских глазах. И то, что глаза свои эта полностью деморализованная красотка уже стала от него прятать, было его очередной маленькой победой. — Вас, гражданочка, мы отправим на проверку в психоневрологический диспансер, — наконец закончил он. — И прошу понять меня правильно, я просто вынужден так поступить. Да, именно вынужден, слышите? Вы-нуж-ден!
   — Нет, не надо. Не надо меня в диспансер! — запротестовала Ольга, чувствуя, что предстоящая проверка ничего хорошего ей наверняка не сулит и вообще, само название этого учреждения прозвучало для нее просто чудовищно. — Потому что… Потому что я… я не хочу, — совсем по-детски закончила она, так и не найдя убедительных доводов против.
   — Ну, мало ли, что вы, гражданочка, хотите, либо не хотите. — Капитан посуровел лицом и голосом. — Я ведь тоже много чего не хочу, а делать приходится. Вот вы, к примеру, совсем недавно, всерьез утверждали, что я вступил с вами в насильственную половую связь. С моей, разумеется, стороны, насильственную, — с веселой усмешкой уточнил он и недоверчиво покачал головой. — Надо же вообще такое придумать, прости меня господи… И более того — что я поступил с вами в точности, как тот самый ваш режиссер, совершив половой акт в извращенной форме. Да ведь это не что иное, как самая настоящая клевета на работника органов внутренних дел при исполнении им служебных обязанностей! — строго закончил он. — Отвечать ведь за такое надо, гражданка. Да, по всей строгости отвечать. Перед лицом, знаете ли, закона.
   — Я беру все свои слова обратно, я не… только отпустите… я… я не буду делать на вас никаких заявлений, обещаю… только отпустите меня… пожалуйста…