Страница:
– В качестве исходного материала можно использовать любое вещество, пропуская его через синтезатор.
– В данной ситуации это нерационально.
– Понятно, хорошо. Сейчас мы отправимся делать контейнеры.
– Отправлюсь я. А тебя же Рэй хочет увидеть в медотсеке.
– Понятно, сутки уже прошли.
– Давай, двигай. И не беспокойся, работа запущена и не остановится.
Избавившись от скафандра, я принял душ и переоделся. И только после этого прошел в медотсек. Нажимая на клавишу вызова Рэя, и еще не дождавшись его ответа, я спросил:
– С мальчишкой ты уже закончил?
– Да, командир, можешь его отсюда забирать.
– Заберу обязательно. Но насколько ты меня понимаешь, я не смогу позволить этому месту пустовать.
– Можешь привезти еще одного человека или даже двух, чтобы и обычная операционная не пустовала. Если будет что-то вроде этого случая, то операция в контейнере займет не более двенадцати часов, а без контейнера - в полтора раза дольше.
– Понятно, Рэй. А сейчас открывай контейнер.
Мальчишка окончательно пришел в себя только после того, как я вытащил его из контейнера. Он недоуменно хлопал глазами, глядя по сторонам. Потом, сосредоточившись на мне, он выдавил из себя улыбку:
– Что, уже все?
– Уже все, - кивнул я, - но Рэй еще сутки хочет понаблюдать за тобой. Завтра же я отвезу тебя домой. А сейчас марш в душ.
Я проводил его до душа и показал, как с ним обращаться, а сам удалился в кают-компанию корабля, где расслабился в кресле. Мальчишка появился там через пятнадцать минут, аккуратно причесанный и одетый в новую одежду, почти точно повторившую его собственную. Разве что на воротнике рубашки был приколот небольшой значок со стилизованным изображением какой-то птицы:
– Рэй сказал, что вы здесь.
Я кивнул и, указывая ему на соседнее кресло, сказал:
– Садись.
Он сел и, немного помедлив, сказал:
– Просто не могу поверить, что уже полностью здоров.
– Как недавно не верил, что болен.
– Сейчас-то точно знаю, что болел… Удивительно легко себя чувствую.
– Сейчас ты полностью здоров, без каких либо оговорок и ограничений. Так чувствуют себя полностью здоровые люди.
– Не знаю, как благодарить вас.
– Благодарить не нужно, Ор… У меня есть внук, твой ровесник.
– Я знаю… Я знаком с Релем. Прошлым летом мы вместе были в "Белых птицах". В одной десятке… Если бы я не знал Реля, я бы наверно и не решился с вами заговорить там, в "Эйкане".
– Хорошо, что решился… И еще насчет "Эйкана". Я сейчас отправлюсь туда и хочу, чтобы ты меня сопровождал.
– Пожалуйста, - сказал он, а сам почти что воссиял.
– Тогда идем.
На этот раз я взял большой дисколет. Это была менее скоростная машина, но, тем не менее, уже через пять минут мы опустились на крышу "Эйкана". Ор первым выскользнул из кабины и направился к тамбуру. Мне пришлось его попридержать:
– Постарайся от меня не удаляться.
– Хорошо, - кивнул он и дождался меня.
Гила в его кабинете не было. Но его очень быстро нашли, стоило мне только об этом попросить. Появившись и посмотрев на Ора, он только улыбнулся. А, поприветствовав меня, протянул мне руку:
– Мне уже обо все сообщили, - сказал он.
– Что избавляет меня от необходимости объясняться.
– Как я понимаю, Ор…
– Уже полностью здоров, опыт удался. Завтра я отправлю его домой. Но я сейчас прилетел сюда не для того, чтобы показать его. В этот раз я готов забрать двоих. Желательно тех, кто и так уже находится в критическом состоянии. Поторопитесь. Гил, мой транспорт стоит на крыше, и я буду ждать там. Пойдем, Ор.
Ждать пришлось минут двадцать. За это время мальчишка успел меня кое о чем расспросить:
– Вы здесь всем поможете… как мне?
– Называй меня просто Виком… Не знаю, успею ли, но постараюсь. Видишь ли, это не единственное такое заведение на этой планете.
– Я знаю, - сказал он мрачно.
Тогда я вкратце рассказал ему о том, что сейчас делается на "Игле", благо времени для этого оказалось вполне достаточно. Еще несколько минут после этого мы просидели молча, прежде чем к дисколету были доставлены новые пациенты.
Это были ребята в действительно критическом состоянии. Одному было лет шестнадцать-семнадцать. Его доставили на носилках, с капельницами в обеих руках и с кислородом. Другому было лет семь-восемь, и его Гил сам нес на руках. Я тут же открыл пассажирский люк и помог разместить носилки. Гил же в это время сказал:
– Я отправлюсь с ними.
Я только кивнул в ответ на это и указал ему на кресло рядом с носилками. Заняв же пилотское кресло, я, как только мог быстро, поднял машину в воздух, одновременно вызывая на связь Рэя. Рэю я обрисовал ситуацию, а он ответил, что будет готов. До корабля я долетел за четыре минуты, выжимая из дисколета все, на что он был способен. Когда распахнулся люк, я сказал Ору:
– Поможешь мне донести парня на носилках.
Он только кивнул, это ему было вполне по силам. Гил попытался было возразить, на что мальчишка довольно резко ответил, что он здоров, а у Гила ноги железные. Еще на подходе к медотсеку Рэй отдал распоряжения:
– Большого в бочку, маленького на стол, побыстрее.
В операционной я указал Гилу на стол, а сам стал избавлять старшего парня от капельниц и дыхательной трубки. Ор мне довольно умело помогал. Очевидно, кой-какой опыт у него был. Когда мы разместили его в контейнере, Гил уже уложил малыша на столе, избавив его от одежды. Рэй же из динамиков посоветовал всем нам побыстрее убраться из операционной. А когда мы вышли, сказал:
– Ор, выйди, пожалуйста, отсюда, пройди в кают-компанию.
И только когда он вышел, я спросил:
– Что случилось?
– Старший пациент умер, очевидно, еще до того, как вы погрузили его в дисколет.
Я видел, как снова помрачнел Гил, и спросил:
– Ты его вытащишь?
– Постараюсь, я этим сейчас и занят, и ситуация далеко не безнадежна.
Я не мог покинуть контрольной и молчал до тех пор, пока Рэй наконец-то не сказал:
– Расслабьтесь, он будет жить.
Я указал Гилу на одно из кресел, а сам сел в соседнее. Несколько минут я молча наблюдал за происходящим в операционной. Если происходящее в контейнере было скрыто от моих глаз, то операция на столе была большей частью открыта. Младший пациент представлял собою довольно страшное зрелище. Он был похож на обтянутый полупрозрачной кожей скелетик. Не выдержав, я спросил у Гила:
– Что с ним такое?
Гил посмотрел на меня и словно бы нехотя сказал:
– Тоже мутация… Полностью нарушен обмен веществ. Организм не принимает никакого внешнего питания и поедает сам себя… Еще три месяца назад этот мальчик выглядел вполне здоровым.
Тут заговорил Рэй. И они с Гилом принялись обсуждать что-то, что было для меня труднопонимаемым и перенасыщенным специальными медицинскими терминами. Я тем временем удалился из медотсека, так как не был там больше нужен. Я рассчитывал найти Ора в кают-компании, но его там не оказалось. Тогда я позвал Рэя и спросил у него, куда тот подевался.
– Он в мастерских, вместе с Ривом.
– Как он там оказался?
– Рив его увел.
В мастерских был готов уже десяток контейнеров, чего я еще не ожидал. Еще один десяток был расставлен полукругом, находясь в процессе сборки. С одним из них возился Рив, а с другим, к большому моему удивлению, Ор. Я ничего не сказал, а молча присоединился к работе. Заметив мое присутствие, Рив сам заговорил:
– Я и на этот раз пригласил помощь. Но появятся они не раньше чем через час. Но все равно самое ответственное нам придется делать самим. Но они хотя бы смогут делать те мелочи, которые отнимают массу времени. Вот пока я решил привлечь Ора. Не беспокойся, он парень довольно грамотный и с соединением штуцеров и разъемов справляется.
Я только взглянул на сосредоточенное выражение лица мальчишки и кивнул.
Работа была довольно однообразной и монотонной. Автоматическая мастерская выдавала только отдельные узлы и детали, которые было нужно соединить в одно целое, настроить и проверить. И если сама сборка не была особо сложной, то настройка и проверка требовала определенной квалификации. Через час появились люди, вызванные Ривом. На этот раз это были молодые люди в форме
СК.
На какое-то время Рив отлучился инструктировать их, и только после этого привел в мастерские. После чего меня довольно бесцеремонно отстранили от работы, и Рив сказал:
– Отдохни пока, здесь справимся и без тебя. Только сначала отправь этих двоих людей в универсальный тренажер, с Рэем я договорился.
– Хорошо, - кивнул я, - пойдемте.
"Эти двое" оказались серьезными молодыми людьми лет двадцати двух-двадцати трех. Они держались со мной исключительно вежливо и излишних вопросов не задавали. Я тоже излишними рассказами себя не обременял. И только отправив их в универсальный тренажер и перепоручив заботам Рэя, я спросил у него:
– Чему ты намерен их обучать?
– Работе с контейнерами естественно. Рив прав в том отношении, что если работу можно перепоручить, то ее следует перепоручить. Этим двоим я за пару часов дам все необходимые навыки по настройке и проверке контейнеров.
– Понятно.
– А тебя я прошу пройти в медотсек, Гил хочет поговорить с тобой.
– Иду, но только сначала в столовую.
– Тогда захвати с собою Ора. Его и мастерских почти что выставили, но он оттуда не уходит.
– Хорошо.
Работа в мастерских продвигалась хорошо. Ор же стоял у дверей и смотрел, как другие работают. Я взял его за плечо и сказал:
– Пойдем.
Он, молча послушавшись, пошел за мной. Я провел его в столовую. Там Рэй уже позаботился о нас, приготовив обед. Увидев обед, мальчишка невольно проглотил слюну и сказал:
– Когда не видел еды, есть не хотелось, а как увидел…
– Садись и ешь, эта порция для тебя, а эта для меня. Не стесняйся.
– А я вроде бы еще и не стеснялся.
– Тем лучше.
Покончив с обедом, я отвел мальчишку в информаторий и оставил наедине с экраном, на котором можно было увидеть любую из передач, транслируемых телестанциями Латы. И только после этого я прошел в медотсек.
Там я первым делом посмотрел на контрольные экраны, где отражался ход операции. И только убедившись, что дело продвигается успешно, обратил свое внимание к Гилу. А операция действительно шла успешно. Особенно это было заметно и наглядно видно на примере младшего мальчишки. Он уже обретал облик нормального ребенка, хотя и оставался исключительно худым. Посмотрев же на Гила, я увидел, что тот улыбается.
– Просто поразительно, - сказал он, - поразительно и фантастично. По сравнению с этим все наши методы - это все равно, что конная повозка рядом с плазменной ракетой. Прямое массированное воздействие на гены, форсированная стимуляция роста и регенерации, волновая подпитка. Я вообще не предполагал, что увижу такое собственными глазами… Я не думал, что медицинская наука Земли способна на такое.
– Еще больше ей пока не известно и недоступно.
– Как и любой науке на любой планете, это общепринятая истина. Вик, я никогда не чувствовал себя таким недоучкой, как чувствую себя сейчас здесь.
– Гил просто комплексует, - сказал из динамиков Рэй, - он первоклассный специалист в своей области, между прочим, академик медицины.
– Если все, что поведал мне Рэй, осуществится, это не будет иметь ровным счетом никакого значения.
– Ты забываешь о моем предложении.
– Да, Рэй предложил мне пройти переподготовку по его собственной методике.
– Специалисты будут просто необходимы. И я предложил Гилу ускоренное обучение с одновременным полным излечением.
– Я не могу занять место, есть более нуждающиеся в этом люди.
– Но сколько тогда тебе осталось жить? Год? Два?
– На три-четыре года как минимум я еще рассчитываю.
– Если не произойдет ничего непредвиденного с любым из твоих искусственных органов… Вик, ты даже не представляешь, сколько в этом человеке искусственного.
– Советник Инорэ мне говорил. Говорил и о прозвище, которое он носит.
– Киборг, я это знаю, и это не так уж далеко от истины.
– Вик, ты должен помочь мне его убедить.
– По-моему, убеждать и не нужно. Видишь ли, Гил, Рэй может провести ускоренное обучение только двумя способами. Или если человек находится в спецтренажере, а там не разместить больше четырех человек одновременно, или если он находится в медконтейнере. А мы будем вынуждены обучать никак не четверых человек. Следовательно, медконтейнеры все равно придется использовать. И их гораздо эффективнее использовать для лечения и обучения одновременно.
– К тому же, - добавил Рэй, - обучаемый будет обладать какой-то частью моих возможностей, и может заниматься лечением других, чем значительно отработает свое место.
Этого для Гила оказалось недостаточно, но, затратив еще полчаса, мы сумели его убедить. И он согласился остаться на "Игле" и курировать здешнюю медицинскую деятельность.
Потом я вернулся в мастерские и немного успел помочь Риву, который все-таки немного не успевал. Потом Рэй сообщил мне, что пора забирать учеников из спецтренажера. Вышедшие из тренажера ребята были полны жаждой деятельности и выставили из мастерских Рива, который против этого и не возражал.
Тогда мы с Ривом отправились контролировать работу монтажников в ангарах. И я был удивлен темпами этой работы. Один из ангаров был более чем наполовину готов, и можно было надеяться, что утром можно будет приступать к установке контейнеров, а послезавтра уже принимать первых пациентов. Но вот Рив, как мне показалось, этим нисколько не был удивлен, он словно бы считал, что так и должно было быть.
Убедившись, что все идет хорошо, он улетел с "Иглы", объясняя, что должен и в других местах отдать необходимые распоряжения, а отдать их лично, а не по связи более эффективно. Когда же он отбыл, я организовал среди работающих посменную работу с перерывами на сон и обед. И еще двух человек отправил на обучение. А между тем уже начинался вечер, и Рэй снова пригласил меня в медотсек, одну из операций он уже заканчивал. Когда же я вошел туда, он сказал:
– Подождите еще десять минут.
Я кивнул и обратился к Гилу:
– Нужно будет лететь за следующим пациентом.
– Не нужно. Спасибо Рэю, я переговорил с кем нужно. Следующего пациента доставят сюда через две трети часа, и не из "Эйкана".
Я снова обратил внимание на мальчишку на столе. Его облик значительно улучшился, а на бывшей до сих пор лысой голове, уже вырос короткий ежик бесцветных волос.
Наконец-то Рэй сказал:
– Можешь его забирать.
Жестом я велел Гилу оставаться на месте и вошел в операционную. Крышка контейнера уже была открыта, а парень внутри уже приходил в себя. Но, не дожидаясь, когда он придет в себя окончательно, я вытащил его оттуда и поставил на ноги. Он мало чем напоминал того парня, которого мы укладывали в контейнер.
– С возвращением тебя, - сказал я, окончательно приводя его в чувство и выводя из операционной.
Он же абсолютно ничего не понимал, что и не удивительно. Он наверняка был без сознания еще задолго до того, как его повезли сюда.
– С каким возвращением, откуда?
– Как откуда, с того света, естественно.
Только увидев Гила, он вроде бы успокоился. Особенно когда тот сказал:
– Не волнуйся, Дар, все страшно для тебя уже позади.
– Пойдем, - сказал я и проводил его в душ.
Там, в окне доставки, уже лежала одежда, это постарался Рэй.
– Одежда для тебя, но сначала как следует отмойся.
Показав ему, как обращаться с душем, я вышел в коридор. Там подождал мальчишку, хотя тот вышел из душа только минут через пятнадцать. Приготовленная Рэем одежда оказалась ему точно по фигуре, что впрочем, и не было удивительно. Перед этим я пару минут гадал, что он сначала спросит: где он, или кто я. Оказалось же, что он уложил оба этих вопроса в один:
– Где я и кто вы?
– Сначала скажи, кто ты?
– Я? Дарвир Вилторэ.
– Я Вик Стрельцов, а это место называется крейсер "Игла".
– "Игла"!?
– А что тут удивительного.
– Но ведь вы исчезли более пятидесяти лет назад. И говорили, что вы улетели.
– Кто это говорил?
– Не знаю… все.
– Я никуда не улетал. Ну да ладно, идем.
Я привел его в медотсек, и там спросил у Рэя:
– Рэй, сколько времени ты планируешь наблюдать за Даром?
– Думаю, что не дольше, чем до завтрашнего утра. Будешь отправлять Ора, захватишь и его, а возможно и малыша тоже. Его излечение получается быстрее, чем я рассчитывал вначале.
– Ну и хорошо.
– Куда меня должны отправить? - озабоченно спросил мальчишка.
– Как куда, - ответил я, - домой естественно. Сейчас ты здоров, полностью здоров, и значит, тебе следует отправиться домой.
– Неплохой вариант, Дар, - сказал Гил, - с того света и прямо домой.
– Я не понимаю, я что, умер?
– Можно и так сказать, сегодня утром ты практически умер, а вернулся оттуда только благодаря землянам.
– Благодарю вас, - сказал мальчишка, немного помедлив.
– Не стоит благодарности, - сказал я, не найдя ничего лучшего для ответа.
Тем временем Рэй просигнализировал нам и даже показал, что рядом с "Иглой" опускается вертолет с желтой восьмилучевой звездой на борту - эмблемой местной медицины.
– Дар, пойдем, поможешь мне, если что, - не теряя времени сказал я. Он только кивнул в ответ и пошел за мной.
Но помощи не потребовалось. Когда мы вышли из корабля, вертолет еще только опустился. Но едва мы успели подойти к нему, как из него уже выкатили тележку с новым пациентом. Очевидно, Гил их хорошо проинструктировал. Тележка - это лучше, чем носилки. За тележкой следовали двое врачей в халатах. И я только указал им дорогу в корабль и к медотсеку. И только уже там принялся устраивать пациента - мальчишку лет десяти-одиннадцати. И пока я это делал, Гил с Рэем успели отослать врачей обратно.
– Снова мальчишка, - сказал я, - неужели ваши девчонки не подвержены этому проклятью?
– Не так просто, - сказал Гил, - никто не избавлен от него. Но девочек в большинстве случаев это настигает еще до рождения, а в случае более позднего проявления оказывается не столь губительно и неизлечимо. Тут у них больше запас прочности. И среди пациентов в том же "Эйкане" девочек сейчас не больше двадцатой части.
Я повернулся к Дару. Он смотрел за происходящей на столе операцией. Заметив, что я на него смотрю, он посмотрел на меня и спросил:
– Так вы можете вылечить от чего угодно?
Я сначала кивнул в ответ, но тут же поправился:
– Нет, не от всего, хотя и много от чего, даже от старости и смерти человека можно вылечить. Но если бы можно было вылечить от чего угодно, то я не оказался бы единственным землянином на корабле.
– Ты имеешь в виду экипаж "Иглы"? - спросил Гил.
Я кивнул в ответ.
– Насколько я слышал об этом, они были облучены жесткой радиацией?
– Это была больше чем просто радиация. Это даже не радиация в том смысле, как ее понимаете вы. Они подверглись воздействию излучения, которое мы называем энтрохронным. Оно имеет ту же природу, что и само наше пространство-время. Оно подобно изменению законов природы, дыханию чужого и мертвого мира… Оно не только изменило их тела и гены, он в значительной мере изменило саму природу материи, из которой они сложены. И перед этим мы бессильны… Пока бессильны…
Какое-то время мы молчали. Потом Гил неожиданно прервал это молчание, обращаясь к Дару:
– Дар, ты нам что-нибудь сыграешь?
– Я бы хоть сейчас, но вот инструмент у меня дома… Жаль, конечно.
– С инструментом я тебе помогу, - сказал из динамиков Рэй, - пройди в информаторий.
– А это где?
– Я провожу, - сказал я.
– Я сам провожу, - сказал Рэй, - выйди отсюда и иди прямо.
Когда он вышел, Гил сказал мне.
– Этот мальчишка - талант. Ранняя звездочка, которой суждено было рано погаснуть. Он музыкант, которому пророчили большое будущее, и многие известные музыканты даже завидовали ему… Хорошо, что его удалось спасти.
– Я практически вообще не разбираюсь в музыке. Может быть у меня были другие интересы, а может быть просто неподходящий склад души… Разве что немного бренчал когда-то на гитаре, но это у нас и за музыку не считают… Но я постараюсь не подать вида, что тут я полный болван.
– Насколько мне известно, вы сами талантливы во многих других областях.
– Как пилот-звездник еще может быть, но не более того. Обо мне у многих, если не у подавляющего большинства латян, вашей общепринятой историей сложено неправильное представление.
– Я знаком и с вашей подлинной историей…
– Если так, то тем лучше.
В это время Рэй сообщил мне:
– Вик, пора менять обучаемых в тренажере.
– Хорошо, - сказал я ему и добавил Гилу, - я ненадолго.
Но я немного задержался в ангарах, где у монтажников оказалось несколько вопросов для меня. А когда я вернулся в медотсек, Дар уже был там, да и Ор тоже. В руках у Дара был музыкальный инструмент, многим напоминающий земную флейту. Он, очевидно, дожидался меня, не зная о моем отношении к музыке. И только когда я прошел и сел в кресло, он коротко кивнул и заиграл.
Что может сказать о музыке человек, не разбирающийся в ней. Но если сказать честно, то игра Дара задела и меня. Было в этой музыке что-то такое, что заставляло щемиться сердце, почувствовать печать и безысходность. Но через эту печаль постепенно пробивалась мелодия надежды, постепенно набирала силу, заполняла собою все и перерастала в тихую радость, тихую и спокойную, но полную скрытой силы.
Эта мелодия еще продолжала звучать во мне, даже когда Дар опустил свою флейту и поклонился коротким кивком головы. Да, этот парень действительно был талантлив, если уж сумел пробрать даже меня. Несколько минут все молчали. Потом Гил спросил:
– Что это было?
– Всего лишь импровизация. Я играл то, что было у меня на душе… Я так давно не играл и боялся, что могло не получиться.
– Ты молодец, - сказал я, - спасибо тебе.
– Инструмент просто замечательный, я давно о таком мечтал. Он словно специально создан для меня.
– Я же уже сказал, что он твой, - сказал Рэй, который все это время незримо присутствовал здесь, - я специально сделал его для тебя.
– Спасибо тебе, Рэй.
– Дар, - спросил его Гил, - какие у тебя теперь планы?
– Не знаю, - сказал он, опуская глаза, - я ведь еще и школу не закончил, а теперь отстал от ребят больше чем на год… Буду догонять… Осенью мне хотелось бы попасть на региональный музыкальный конкурс, но наверно не получится… И еще, - он даже порозовел, - я обещал себе, что если поправлюсь, то буду поменьше заниматься музыкой. Я ни разу за всю свою жизнь не купался в море, ни разу не был в горах, ни разу не прыгал с парашютом, много чего не делал ни разу… Мне было очень обидно умереть, так много не повидав и не попробовав…
– Не расстраивайся из-за ничего, - сказал ему я, - сейчас у тебя впереди достаточно времени для всего этого. Побываешь и на море, и в горах, а может даже и на Онни, если конечно захочешь. Но как мне кажется, твоя жизнь все равно будет принадлежать музыке, это твое призвание, твоя жизнь.
Он только кивнул в ответ на это. Тогда совсем чуть-чуть рассказал о себе:
– Я родился на планете двух солнц, такие планеты вообще большая редкость, а пригодных для жизни не известно больше ни одной…
Я рассказал о том, как мы потеряли эту планету, ушли от палящего жара солнц под землю. И как я там мечтал о такой малости, как просто посмотреть на солнце, посмотреть на звезды и вырваться из того маленького подземного мирка, как оказался на "Игле", а вместе с нею здесь:
– Я тоже очень много не делал и наверно никогда не сделаю. Главное не это, главное - иметь возможность это сделать, тогда и само желание может пропасть. Но вот от дела своей жизни отказываться нельзя, это все равно, что отказываться от самого себя. И только тот человек, который имеет такое вот дело своей жизни, может быть по настоящему счастливым.
– А вот я еще не решил, чем я буду заниматься, - сказал доселе молчавший Ор.
– У тебя еще все впереди, еще не один раз успеешь решить. А может быть, ты уже и решил, но только еще не понял этого до конца.
– Может быть, - сказал он, немного помедлив.
– Тогда постарайся разобраться в себе самом.
Ор улыбнулся и сказал:
– Пока я понял только то, что хочу есть.
– Ой, извините меня за плохое гостеприимство, пойдемте в столовую.
Гил отказался, а мальчишки тут же дружно согласились и умяли в столовой все, что приготовил для них Рэй, с немалым удовольствием.
После ужина я еще раз заменил обучаемых в тренажере и вместе с мальчишками вернулся в медотсек. Там Гил попросил Дара сыграть что-нибудь еще, и тот сразу же с удовольствием согласился. Но на этот раз он играл что-то негромкое, спокойное и нежное, как материнская колыбельная. От этой музыки Ор даже задремал, и я увел его в одну из свободных кают и там уложил спать. Вернувшись, спросил у Дара, не хочет ли он тоже отдохнуть, на что он ответил резко отрицательно.
Уже ночью закончилась операция над маленьким пациентом. Когда я вошел в операционную, он уже сидел на столе, приведенный в чувство Рэем. Он уже ничем не напоминал тот высохший скелет, которым был еще утром. Правда худоба у него никуда не делась, но это уже не было заботой медицины. Он смотрел на меня безбоязненным взглядом непривычно светлых для латянина глаз. Эти глаза выдавали в нем происхождение с северного архипелага. Мальчишка даже улыбнулся, но ничего не спросил, вместо него спросил я:
– В данной ситуации это нерационально.
– Понятно, хорошо. Сейчас мы отправимся делать контейнеры.
– Отправлюсь я. А тебя же Рэй хочет увидеть в медотсеке.
– Понятно, сутки уже прошли.
– Давай, двигай. И не беспокойся, работа запущена и не остановится.
Избавившись от скафандра, я принял душ и переоделся. И только после этого прошел в медотсек. Нажимая на клавишу вызова Рэя, и еще не дождавшись его ответа, я спросил:
– С мальчишкой ты уже закончил?
– Да, командир, можешь его отсюда забирать.
– Заберу обязательно. Но насколько ты меня понимаешь, я не смогу позволить этому месту пустовать.
– Можешь привезти еще одного человека или даже двух, чтобы и обычная операционная не пустовала. Если будет что-то вроде этого случая, то операция в контейнере займет не более двенадцати часов, а без контейнера - в полтора раза дольше.
– Понятно, Рэй. А сейчас открывай контейнер.
Мальчишка окончательно пришел в себя только после того, как я вытащил его из контейнера. Он недоуменно хлопал глазами, глядя по сторонам. Потом, сосредоточившись на мне, он выдавил из себя улыбку:
– Что, уже все?
– Уже все, - кивнул я, - но Рэй еще сутки хочет понаблюдать за тобой. Завтра же я отвезу тебя домой. А сейчас марш в душ.
Я проводил его до душа и показал, как с ним обращаться, а сам удалился в кают-компанию корабля, где расслабился в кресле. Мальчишка появился там через пятнадцать минут, аккуратно причесанный и одетый в новую одежду, почти точно повторившую его собственную. Разве что на воротнике рубашки был приколот небольшой значок со стилизованным изображением какой-то птицы:
– Рэй сказал, что вы здесь.
Я кивнул и, указывая ему на соседнее кресло, сказал:
– Садись.
Он сел и, немного помедлив, сказал:
– Просто не могу поверить, что уже полностью здоров.
– Как недавно не верил, что болен.
– Сейчас-то точно знаю, что болел… Удивительно легко себя чувствую.
– Сейчас ты полностью здоров, без каких либо оговорок и ограничений. Так чувствуют себя полностью здоровые люди.
– Не знаю, как благодарить вас.
– Благодарить не нужно, Ор… У меня есть внук, твой ровесник.
– Я знаю… Я знаком с Релем. Прошлым летом мы вместе были в "Белых птицах". В одной десятке… Если бы я не знал Реля, я бы наверно и не решился с вами заговорить там, в "Эйкане".
– Хорошо, что решился… И еще насчет "Эйкана". Я сейчас отправлюсь туда и хочу, чтобы ты меня сопровождал.
– Пожалуйста, - сказал он, а сам почти что воссиял.
– Тогда идем.
На этот раз я взял большой дисколет. Это была менее скоростная машина, но, тем не менее, уже через пять минут мы опустились на крышу "Эйкана". Ор первым выскользнул из кабины и направился к тамбуру. Мне пришлось его попридержать:
– Постарайся от меня не удаляться.
– Хорошо, - кивнул он и дождался меня.
Гила в его кабинете не было. Но его очень быстро нашли, стоило мне только об этом попросить. Появившись и посмотрев на Ора, он только улыбнулся. А, поприветствовав меня, протянул мне руку:
– Мне уже обо все сообщили, - сказал он.
– Что избавляет меня от необходимости объясняться.
– Как я понимаю, Ор…
– Уже полностью здоров, опыт удался. Завтра я отправлю его домой. Но я сейчас прилетел сюда не для того, чтобы показать его. В этот раз я готов забрать двоих. Желательно тех, кто и так уже находится в критическом состоянии. Поторопитесь. Гил, мой транспорт стоит на крыше, и я буду ждать там. Пойдем, Ор.
Ждать пришлось минут двадцать. За это время мальчишка успел меня кое о чем расспросить:
– Вы здесь всем поможете… как мне?
– Называй меня просто Виком… Не знаю, успею ли, но постараюсь. Видишь ли, это не единственное такое заведение на этой планете.
– Я знаю, - сказал он мрачно.
Тогда я вкратце рассказал ему о том, что сейчас делается на "Игле", благо времени для этого оказалось вполне достаточно. Еще несколько минут после этого мы просидели молча, прежде чем к дисколету были доставлены новые пациенты.
Это были ребята в действительно критическом состоянии. Одному было лет шестнадцать-семнадцать. Его доставили на носилках, с капельницами в обеих руках и с кислородом. Другому было лет семь-восемь, и его Гил сам нес на руках. Я тут же открыл пассажирский люк и помог разместить носилки. Гил же в это время сказал:
– Я отправлюсь с ними.
Я только кивнул в ответ на это и указал ему на кресло рядом с носилками. Заняв же пилотское кресло, я, как только мог быстро, поднял машину в воздух, одновременно вызывая на связь Рэя. Рэю я обрисовал ситуацию, а он ответил, что будет готов. До корабля я долетел за четыре минуты, выжимая из дисколета все, на что он был способен. Когда распахнулся люк, я сказал Ору:
– Поможешь мне донести парня на носилках.
Он только кивнул, это ему было вполне по силам. Гил попытался было возразить, на что мальчишка довольно резко ответил, что он здоров, а у Гила ноги железные. Еще на подходе к медотсеку Рэй отдал распоряжения:
– Большого в бочку, маленького на стол, побыстрее.
В операционной я указал Гилу на стол, а сам стал избавлять старшего парня от капельниц и дыхательной трубки. Ор мне довольно умело помогал. Очевидно, кой-какой опыт у него был. Когда мы разместили его в контейнере, Гил уже уложил малыша на столе, избавив его от одежды. Рэй же из динамиков посоветовал всем нам побыстрее убраться из операционной. А когда мы вышли, сказал:
– Ор, выйди, пожалуйста, отсюда, пройди в кают-компанию.
И только когда он вышел, я спросил:
– Что случилось?
– Старший пациент умер, очевидно, еще до того, как вы погрузили его в дисколет.
Я видел, как снова помрачнел Гил, и спросил:
– Ты его вытащишь?
– Постараюсь, я этим сейчас и занят, и ситуация далеко не безнадежна.
Я не мог покинуть контрольной и молчал до тех пор, пока Рэй наконец-то не сказал:
– Расслабьтесь, он будет жить.
Я указал Гилу на одно из кресел, а сам сел в соседнее. Несколько минут я молча наблюдал за происходящим в операционной. Если происходящее в контейнере было скрыто от моих глаз, то операция на столе была большей частью открыта. Младший пациент представлял собою довольно страшное зрелище. Он был похож на обтянутый полупрозрачной кожей скелетик. Не выдержав, я спросил у Гила:
– Что с ним такое?
Гил посмотрел на меня и словно бы нехотя сказал:
– Тоже мутация… Полностью нарушен обмен веществ. Организм не принимает никакого внешнего питания и поедает сам себя… Еще три месяца назад этот мальчик выглядел вполне здоровым.
Тут заговорил Рэй. И они с Гилом принялись обсуждать что-то, что было для меня труднопонимаемым и перенасыщенным специальными медицинскими терминами. Я тем временем удалился из медотсека, так как не был там больше нужен. Я рассчитывал найти Ора в кают-компании, но его там не оказалось. Тогда я позвал Рэя и спросил у него, куда тот подевался.
– Он в мастерских, вместе с Ривом.
– Как он там оказался?
– Рив его увел.
В мастерских был готов уже десяток контейнеров, чего я еще не ожидал. Еще один десяток был расставлен полукругом, находясь в процессе сборки. С одним из них возился Рив, а с другим, к большому моему удивлению, Ор. Я ничего не сказал, а молча присоединился к работе. Заметив мое присутствие, Рив сам заговорил:
– Я и на этот раз пригласил помощь. Но появятся они не раньше чем через час. Но все равно самое ответственное нам придется делать самим. Но они хотя бы смогут делать те мелочи, которые отнимают массу времени. Вот пока я решил привлечь Ора. Не беспокойся, он парень довольно грамотный и с соединением штуцеров и разъемов справляется.
Я только взглянул на сосредоточенное выражение лица мальчишки и кивнул.
Работа была довольно однообразной и монотонной. Автоматическая мастерская выдавала только отдельные узлы и детали, которые было нужно соединить в одно целое, настроить и проверить. И если сама сборка не была особо сложной, то настройка и проверка требовала определенной квалификации. Через час появились люди, вызванные Ривом. На этот раз это были молодые люди в форме
СК.
На какое-то время Рив отлучился инструктировать их, и только после этого привел в мастерские. После чего меня довольно бесцеремонно отстранили от работы, и Рив сказал:
– Отдохни пока, здесь справимся и без тебя. Только сначала отправь этих двоих людей в универсальный тренажер, с Рэем я договорился.
– Хорошо, - кивнул я, - пойдемте.
"Эти двое" оказались серьезными молодыми людьми лет двадцати двух-двадцати трех. Они держались со мной исключительно вежливо и излишних вопросов не задавали. Я тоже излишними рассказами себя не обременял. И только отправив их в универсальный тренажер и перепоручив заботам Рэя, я спросил у него:
– Чему ты намерен их обучать?
– Работе с контейнерами естественно. Рив прав в том отношении, что если работу можно перепоручить, то ее следует перепоручить. Этим двоим я за пару часов дам все необходимые навыки по настройке и проверке контейнеров.
– Понятно.
– А тебя я прошу пройти в медотсек, Гил хочет поговорить с тобой.
– Иду, но только сначала в столовую.
– Тогда захвати с собою Ора. Его и мастерских почти что выставили, но он оттуда не уходит.
– Хорошо.
Работа в мастерских продвигалась хорошо. Ор же стоял у дверей и смотрел, как другие работают. Я взял его за плечо и сказал:
– Пойдем.
Он, молча послушавшись, пошел за мной. Я провел его в столовую. Там Рэй уже позаботился о нас, приготовив обед. Увидев обед, мальчишка невольно проглотил слюну и сказал:
– Когда не видел еды, есть не хотелось, а как увидел…
– Садись и ешь, эта порция для тебя, а эта для меня. Не стесняйся.
– А я вроде бы еще и не стеснялся.
– Тем лучше.
Покончив с обедом, я отвел мальчишку в информаторий и оставил наедине с экраном, на котором можно было увидеть любую из передач, транслируемых телестанциями Латы. И только после этого я прошел в медотсек.
Там я первым делом посмотрел на контрольные экраны, где отражался ход операции. И только убедившись, что дело продвигается успешно, обратил свое внимание к Гилу. А операция действительно шла успешно. Особенно это было заметно и наглядно видно на примере младшего мальчишки. Он уже обретал облик нормального ребенка, хотя и оставался исключительно худым. Посмотрев же на Гила, я увидел, что тот улыбается.
– Просто поразительно, - сказал он, - поразительно и фантастично. По сравнению с этим все наши методы - это все равно, что конная повозка рядом с плазменной ракетой. Прямое массированное воздействие на гены, форсированная стимуляция роста и регенерации, волновая подпитка. Я вообще не предполагал, что увижу такое собственными глазами… Я не думал, что медицинская наука Земли способна на такое.
– Еще больше ей пока не известно и недоступно.
– Как и любой науке на любой планете, это общепринятая истина. Вик, я никогда не чувствовал себя таким недоучкой, как чувствую себя сейчас здесь.
– Гил просто комплексует, - сказал из динамиков Рэй, - он первоклассный специалист в своей области, между прочим, академик медицины.
– Если все, что поведал мне Рэй, осуществится, это не будет иметь ровным счетом никакого значения.
– Ты забываешь о моем предложении.
– Да, Рэй предложил мне пройти переподготовку по его собственной методике.
– Специалисты будут просто необходимы. И я предложил Гилу ускоренное обучение с одновременным полным излечением.
– Я не могу занять место, есть более нуждающиеся в этом люди.
– Но сколько тогда тебе осталось жить? Год? Два?
– На три-четыре года как минимум я еще рассчитываю.
– Если не произойдет ничего непредвиденного с любым из твоих искусственных органов… Вик, ты даже не представляешь, сколько в этом человеке искусственного.
– Советник Инорэ мне говорил. Говорил и о прозвище, которое он носит.
– Киборг, я это знаю, и это не так уж далеко от истины.
– Вик, ты должен помочь мне его убедить.
– По-моему, убеждать и не нужно. Видишь ли, Гил, Рэй может провести ускоренное обучение только двумя способами. Или если человек находится в спецтренажере, а там не разместить больше четырех человек одновременно, или если он находится в медконтейнере. А мы будем вынуждены обучать никак не четверых человек. Следовательно, медконтейнеры все равно придется использовать. И их гораздо эффективнее использовать для лечения и обучения одновременно.
– К тому же, - добавил Рэй, - обучаемый будет обладать какой-то частью моих возможностей, и может заниматься лечением других, чем значительно отработает свое место.
Этого для Гила оказалось недостаточно, но, затратив еще полчаса, мы сумели его убедить. И он согласился остаться на "Игле" и курировать здешнюю медицинскую деятельность.
Потом я вернулся в мастерские и немного успел помочь Риву, который все-таки немного не успевал. Потом Рэй сообщил мне, что пора забирать учеников из спецтренажера. Вышедшие из тренажера ребята были полны жаждой деятельности и выставили из мастерских Рива, который против этого и не возражал.
Тогда мы с Ривом отправились контролировать работу монтажников в ангарах. И я был удивлен темпами этой работы. Один из ангаров был более чем наполовину готов, и можно было надеяться, что утром можно будет приступать к установке контейнеров, а послезавтра уже принимать первых пациентов. Но вот Рив, как мне показалось, этим нисколько не был удивлен, он словно бы считал, что так и должно было быть.
Убедившись, что все идет хорошо, он улетел с "Иглы", объясняя, что должен и в других местах отдать необходимые распоряжения, а отдать их лично, а не по связи более эффективно. Когда же он отбыл, я организовал среди работающих посменную работу с перерывами на сон и обед. И еще двух человек отправил на обучение. А между тем уже начинался вечер, и Рэй снова пригласил меня в медотсек, одну из операций он уже заканчивал. Когда же я вошел туда, он сказал:
– Подождите еще десять минут.
Я кивнул и обратился к Гилу:
– Нужно будет лететь за следующим пациентом.
– Не нужно. Спасибо Рэю, я переговорил с кем нужно. Следующего пациента доставят сюда через две трети часа, и не из "Эйкана".
Я снова обратил внимание на мальчишку на столе. Его облик значительно улучшился, а на бывшей до сих пор лысой голове, уже вырос короткий ежик бесцветных волос.
Наконец-то Рэй сказал:
– Можешь его забирать.
Жестом я велел Гилу оставаться на месте и вошел в операционную. Крышка контейнера уже была открыта, а парень внутри уже приходил в себя. Но, не дожидаясь, когда он придет в себя окончательно, я вытащил его оттуда и поставил на ноги. Он мало чем напоминал того парня, которого мы укладывали в контейнер.
– С возвращением тебя, - сказал я, окончательно приводя его в чувство и выводя из операционной.
Он же абсолютно ничего не понимал, что и не удивительно. Он наверняка был без сознания еще задолго до того, как его повезли сюда.
– С каким возвращением, откуда?
– Как откуда, с того света, естественно.
Только увидев Гила, он вроде бы успокоился. Особенно когда тот сказал:
– Не волнуйся, Дар, все страшно для тебя уже позади.
– Пойдем, - сказал я и проводил его в душ.
Там, в окне доставки, уже лежала одежда, это постарался Рэй.
– Одежда для тебя, но сначала как следует отмойся.
Показав ему, как обращаться с душем, я вышел в коридор. Там подождал мальчишку, хотя тот вышел из душа только минут через пятнадцать. Приготовленная Рэем одежда оказалась ему точно по фигуре, что впрочем, и не было удивительно. Перед этим я пару минут гадал, что он сначала спросит: где он, или кто я. Оказалось же, что он уложил оба этих вопроса в один:
– Где я и кто вы?
– Сначала скажи, кто ты?
– Я? Дарвир Вилторэ.
– Я Вик Стрельцов, а это место называется крейсер "Игла".
– "Игла"!?
– А что тут удивительного.
– Но ведь вы исчезли более пятидесяти лет назад. И говорили, что вы улетели.
– Кто это говорил?
– Не знаю… все.
– Я никуда не улетал. Ну да ладно, идем.
Я привел его в медотсек, и там спросил у Рэя:
– Рэй, сколько времени ты планируешь наблюдать за Даром?
– Думаю, что не дольше, чем до завтрашнего утра. Будешь отправлять Ора, захватишь и его, а возможно и малыша тоже. Его излечение получается быстрее, чем я рассчитывал вначале.
– Ну и хорошо.
– Куда меня должны отправить? - озабоченно спросил мальчишка.
– Как куда, - ответил я, - домой естественно. Сейчас ты здоров, полностью здоров, и значит, тебе следует отправиться домой.
– Неплохой вариант, Дар, - сказал Гил, - с того света и прямо домой.
– Я не понимаю, я что, умер?
– Можно и так сказать, сегодня утром ты практически умер, а вернулся оттуда только благодаря землянам.
– Благодарю вас, - сказал мальчишка, немного помедлив.
– Не стоит благодарности, - сказал я, не найдя ничего лучшего для ответа.
Тем временем Рэй просигнализировал нам и даже показал, что рядом с "Иглой" опускается вертолет с желтой восьмилучевой звездой на борту - эмблемой местной медицины.
– Дар, пойдем, поможешь мне, если что, - не теряя времени сказал я. Он только кивнул в ответ и пошел за мной.
Но помощи не потребовалось. Когда мы вышли из корабля, вертолет еще только опустился. Но едва мы успели подойти к нему, как из него уже выкатили тележку с новым пациентом. Очевидно, Гил их хорошо проинструктировал. Тележка - это лучше, чем носилки. За тележкой следовали двое врачей в халатах. И я только указал им дорогу в корабль и к медотсеку. И только уже там принялся устраивать пациента - мальчишку лет десяти-одиннадцати. И пока я это делал, Гил с Рэем успели отослать врачей обратно.
– Снова мальчишка, - сказал я, - неужели ваши девчонки не подвержены этому проклятью?
– Не так просто, - сказал Гил, - никто не избавлен от него. Но девочек в большинстве случаев это настигает еще до рождения, а в случае более позднего проявления оказывается не столь губительно и неизлечимо. Тут у них больше запас прочности. И среди пациентов в том же "Эйкане" девочек сейчас не больше двадцатой части.
Я повернулся к Дару. Он смотрел за происходящей на столе операцией. Заметив, что я на него смотрю, он посмотрел на меня и спросил:
– Так вы можете вылечить от чего угодно?
Я сначала кивнул в ответ, но тут же поправился:
– Нет, не от всего, хотя и много от чего, даже от старости и смерти человека можно вылечить. Но если бы можно было вылечить от чего угодно, то я не оказался бы единственным землянином на корабле.
– Ты имеешь в виду экипаж "Иглы"? - спросил Гил.
Я кивнул в ответ.
– Насколько я слышал об этом, они были облучены жесткой радиацией?
– Это была больше чем просто радиация. Это даже не радиация в том смысле, как ее понимаете вы. Они подверглись воздействию излучения, которое мы называем энтрохронным. Оно имеет ту же природу, что и само наше пространство-время. Оно подобно изменению законов природы, дыханию чужого и мертвого мира… Оно не только изменило их тела и гены, он в значительной мере изменило саму природу материи, из которой они сложены. И перед этим мы бессильны… Пока бессильны…
Какое-то время мы молчали. Потом Гил неожиданно прервал это молчание, обращаясь к Дару:
– Дар, ты нам что-нибудь сыграешь?
– Я бы хоть сейчас, но вот инструмент у меня дома… Жаль, конечно.
– С инструментом я тебе помогу, - сказал из динамиков Рэй, - пройди в информаторий.
– А это где?
– Я провожу, - сказал я.
– Я сам провожу, - сказал Рэй, - выйди отсюда и иди прямо.
Когда он вышел, Гил сказал мне.
– Этот мальчишка - талант. Ранняя звездочка, которой суждено было рано погаснуть. Он музыкант, которому пророчили большое будущее, и многие известные музыканты даже завидовали ему… Хорошо, что его удалось спасти.
– Я практически вообще не разбираюсь в музыке. Может быть у меня были другие интересы, а может быть просто неподходящий склад души… Разве что немного бренчал когда-то на гитаре, но это у нас и за музыку не считают… Но я постараюсь не подать вида, что тут я полный болван.
– Насколько мне известно, вы сами талантливы во многих других областях.
– Как пилот-звездник еще может быть, но не более того. Обо мне у многих, если не у подавляющего большинства латян, вашей общепринятой историей сложено неправильное представление.
– Я знаком и с вашей подлинной историей…
– Если так, то тем лучше.
В это время Рэй сообщил мне:
– Вик, пора менять обучаемых в тренажере.
– Хорошо, - сказал я ему и добавил Гилу, - я ненадолго.
Но я немного задержался в ангарах, где у монтажников оказалось несколько вопросов для меня. А когда я вернулся в медотсек, Дар уже был там, да и Ор тоже. В руках у Дара был музыкальный инструмент, многим напоминающий земную флейту. Он, очевидно, дожидался меня, не зная о моем отношении к музыке. И только когда я прошел и сел в кресло, он коротко кивнул и заиграл.
Что может сказать о музыке человек, не разбирающийся в ней. Но если сказать честно, то игра Дара задела и меня. Было в этой музыке что-то такое, что заставляло щемиться сердце, почувствовать печать и безысходность. Но через эту печаль постепенно пробивалась мелодия надежды, постепенно набирала силу, заполняла собою все и перерастала в тихую радость, тихую и спокойную, но полную скрытой силы.
Эта мелодия еще продолжала звучать во мне, даже когда Дар опустил свою флейту и поклонился коротким кивком головы. Да, этот парень действительно был талантлив, если уж сумел пробрать даже меня. Несколько минут все молчали. Потом Гил спросил:
– Что это было?
– Всего лишь импровизация. Я играл то, что было у меня на душе… Я так давно не играл и боялся, что могло не получиться.
– Ты молодец, - сказал я, - спасибо тебе.
– Инструмент просто замечательный, я давно о таком мечтал. Он словно специально создан для меня.
– Я же уже сказал, что он твой, - сказал Рэй, который все это время незримо присутствовал здесь, - я специально сделал его для тебя.
– Спасибо тебе, Рэй.
– Дар, - спросил его Гил, - какие у тебя теперь планы?
– Не знаю, - сказал он, опуская глаза, - я ведь еще и школу не закончил, а теперь отстал от ребят больше чем на год… Буду догонять… Осенью мне хотелось бы попасть на региональный музыкальный конкурс, но наверно не получится… И еще, - он даже порозовел, - я обещал себе, что если поправлюсь, то буду поменьше заниматься музыкой. Я ни разу за всю свою жизнь не купался в море, ни разу не был в горах, ни разу не прыгал с парашютом, много чего не делал ни разу… Мне было очень обидно умереть, так много не повидав и не попробовав…
– Не расстраивайся из-за ничего, - сказал ему я, - сейчас у тебя впереди достаточно времени для всего этого. Побываешь и на море, и в горах, а может даже и на Онни, если конечно захочешь. Но как мне кажется, твоя жизнь все равно будет принадлежать музыке, это твое призвание, твоя жизнь.
Он только кивнул в ответ на это. Тогда совсем чуть-чуть рассказал о себе:
– Я родился на планете двух солнц, такие планеты вообще большая редкость, а пригодных для жизни не известно больше ни одной…
Я рассказал о том, как мы потеряли эту планету, ушли от палящего жара солнц под землю. И как я там мечтал о такой малости, как просто посмотреть на солнце, посмотреть на звезды и вырваться из того маленького подземного мирка, как оказался на "Игле", а вместе с нею здесь:
– Я тоже очень много не делал и наверно никогда не сделаю. Главное не это, главное - иметь возможность это сделать, тогда и само желание может пропасть. Но вот от дела своей жизни отказываться нельзя, это все равно, что отказываться от самого себя. И только тот человек, который имеет такое вот дело своей жизни, может быть по настоящему счастливым.
– А вот я еще не решил, чем я буду заниматься, - сказал доселе молчавший Ор.
– У тебя еще все впереди, еще не один раз успеешь решить. А может быть, ты уже и решил, но только еще не понял этого до конца.
– Может быть, - сказал он, немного помедлив.
– Тогда постарайся разобраться в себе самом.
Ор улыбнулся и сказал:
– Пока я понял только то, что хочу есть.
– Ой, извините меня за плохое гостеприимство, пойдемте в столовую.
Гил отказался, а мальчишки тут же дружно согласились и умяли в столовой все, что приготовил для них Рэй, с немалым удовольствием.
После ужина я еще раз заменил обучаемых в тренажере и вместе с мальчишками вернулся в медотсек. Там Гил попросил Дара сыграть что-нибудь еще, и тот сразу же с удовольствием согласился. Но на этот раз он играл что-то негромкое, спокойное и нежное, как материнская колыбельная. От этой музыки Ор даже задремал, и я увел его в одну из свободных кают и там уложил спать. Вернувшись, спросил у Дара, не хочет ли он тоже отдохнуть, на что он ответил резко отрицательно.
Уже ночью закончилась операция над маленьким пациентом. Когда я вошел в операционную, он уже сидел на столе, приведенный в чувство Рэем. Он уже ничем не напоминал тот высохший скелет, которым был еще утром. Правда худоба у него никуда не делась, но это уже не было заботой медицины. Он смотрел на меня безбоязненным взглядом непривычно светлых для латянина глаз. Эти глаза выдавали в нем происхождение с северного архипелага. Мальчишка даже улыбнулся, но ничего не спросил, вместо него спросил я: