Колчанов Артем. Путь к Золотистой (Круг - 1)

   - Произошла отдача? - спросил я, втайне надеясь, что отдача была небольшой, но капитан тут же меня разочаровал.
   - Отдача, и притом весьма и весьма сильная. Из-за этой отдачи сейчас мы оказались далеко за пределами освоенной человечеством зоны. В этом секторе не бывали даже разведчики, но об этом я скажу немного погодя. Нам все-таки удалось справиться с энергоустановкой и запустить пространственный двигатель, сделав это, мы вышли в нормальное пространство. Но отдачей наши беды, к нашему несчастью, не ограничились. Аварийный реактор продолжал работать, совершенно непонятным образом и, при этом лавинообразно набирая мощность. После аварии что-то изменилось в структуре стационарных полей внутри реактора и почти четверть своей энергии он начал выделять в виде энтрохронного излучения.
   Услышав это, я невольно покрылся гусиной кожей, потому что уже знал, что такое это самое излучение. Оно проникает сквозь что угодно, не задерживаясь. Его не останавливают ни сверхпрочные и сверхплотные литы , ни сверхсильные силовые поля. Это излучение имеет туже природу, что и само пространство-время, и там, где оно действует, в нашу вселенную словно бы просачиваются законы другой, враждебной всему, более менее сложноорганизованному и живому. В зоне действия даже слабого энтрохронного излучения отказывается работать любая электроника и автоматика. Если излучение оказывается немного посильнее, в нем медленно, но неуклонно, разрушаются любые сложные молекулы, даже не разрушаются, а спонтанно изменяются. В зоне же сверхсильного энтрохронного излучения любое материальное тело мгновенно высвобождает в виде жесткого излучения всю свою энергию покоя. К счастью, энтрохронное излучение очень быстро слабеет с расстоянием, но все же оно послужило причиной гибели открывших его исследователей. Я вспомнил все это, а капитан же тем временем продолжал:
   - Реактор нужно было немедленно глушить, иначе через несколько часов от звездолета и нас вместе с ним не осталось бы ничего кроме разлетающихся в разные стороны со скоростью света гамма лучей и нейтрино... Нам это удалось. Но работать пришлось практически вручную. К тому же, мы неточно определили силу излучения и радиус поражения. Энтрохронное излучение нарушает работу человеческого организма не только на клеточном и генетическом уровне, но и на молекулярном и даже атомном. Наша сегодняшняя медицина бессильна с этим бороться... Может быть, только когда-нибудь она дойдет до этого... Шестерым из нас, тем, кто получил наибольшую дозу облучения, пришлось сразу же уйти в анабиоз. Остальные надеялись на лучшее... - капитан снова замолчал, но ненадолго, - мы определили точку, куда нас выбросила отдача. - Он дотронулся до пульта и на главном обзорном экране высветилась трехмерная звездная карта. На ней яркими зелеными огоньками светились осваиваемые звездные системы, голубыми - разведанные. Прочие же были белыми, и этих белых огоньков было подавляющее большинство. На этой же карте, красной мигающей точкой, капитан показал наше сегодняшнее местонахождение. Четыреста с небольшим парсеков от Солнца и ни одной обследованной системы на сотню парсеков вокруг, - отсюда, на пяти эстронах, с поврежденным и почти выработавшим ресурс пространственным двигателем, ни до Земли, ни до любой другой посещаемой планеты нам не добраться. Но мы рассчитывали на другой шанс.
   Карта на экране приблизилась, показывая сейчас лишь небольшой участок пространства, в котором поместилось только немногим более двух десятков звезд. От красной точки протянулась пунктирная линия к одной из звезд, причем не самой близкой.
   - Эта звезда - наш последний шанс, запомни это хорошо. Желтый карлик, лишь чуть-чуть поярче и постарше Солнца. По ряду косвенных признаков мы предполагаем, что возле этой звезды, которую мы назвали Золотистой, обязательно должна быть живая планета... Мы могли бы обойтись любой планетой, но это только осложнило бы нам работу... Жаль, что мы просчитались с эстроном... Мы пытались довести корабль до Золотистой, но необратимый распад добрался и до нас. Наши силы оказались исчерпаны. И сейчас наша надежда только на тебя одного. Ты будешь должен довести звездолет до этой цели и выполнить задуманное нами.
   Не сразу я осознал сказанное, а когда понял, то испугался:
   - Я не смогу, я же не звездолетчик, я же практически ничего не знаю и не умею.
   - Не паникуй, Вик, ты справишься, я верю в тебя. Корабль полностью автоматизирован. А кибермозг способен обучить тебя чему угодно, чего бы ты ни пожелал... Кибермозг "Иглы" способен даже в какой-то мере выполнять работу звездпилота, но недостаточно хорошо, здесь нужен человек. Главное добраться до Золотистой, а до нее не более недели пути, потом же можно будет не спешить... - Тут голос капитана сорвался и он, почти шепотом попросил, - надень шлем и бери управление. Мне нужно хотя бы чуть-чуть отдохнуть, чтобы продолжить рассказ.
   Не без содроганий одел я пилотский шлем и принял управление звездолетом на себя, но почти сразу же успокоился. Наша внепространственная скорость была небольшой. Сразу же становилось понятно, что двигатель работает уже на последних крохах своего ресурса. Управлять полетом, как мне казалось, было несложно. Корабль при помощи специальных локаторов прощупывает Пустоту, кибермозг обрабатывает это и получившуюся синтетическую картинку, при помощи шлема передает напрямую в мозг пилота. Пилот же управляет кораблем при помощи биотоков мозга, которые расшифровывает все тот же кибермозг и мгновенно исполняет. В тот момент все происходящее казалось мне сном, каким-то страшным и нереальным сном. Но это нисколько не удивительно, такова была окружившая меня реальность, реальность, очень похожая на сон. Разве я мог предположить, что случившееся может произойти не во сне, а на самом деле. Чисто рефлекторно я попытался проснуться и довольно сильно ущипнул себя. Но сон - это просто сон, меня же окружала Реальность. И я понемногу начал все-таки осознавать истинное положение дел, которое было по-настоящему плохим. Прошло наверно немногим больше часа, за который я успел себя довести почти до бессильного испуга, а потом снова успокоиться и даже практически смириться с происшедшим. Но тут очнулся капитан и негромко спросил у меня:
   - Вик, ты сможешь одновременно: вести корабль и слушать меня?
   - Попробую, - ответил я без промедления и развернул свое кресло к капитанскому, для пилотирования положение кресла совсем не важно.
   - Вик, ты будешь обязан довести корабль до Золотистой. Если я скажу, что это сделать просто, то скажу неправду. Потому что правды я и сам не знаю. Мы идем сейчас в таком секторе, где до нас никогда не был ни один из наших кораблей. Я ничего не могу сказать о том, какая Пустота ждет тебя впереди, потому что не знаю этого. Это удел всех первопроходцев, не знать дороги, которая тебя ждет впереди... Но все равно, ты должен пройти по ней. И ты это сделаешь, я верю в тебя... - После короткого молчания капитан снова продолжил. - Сразу после аварии наше положение не казалось нам таким уж безнадежным. Пусть у нас осталось только пять реакторов, но для полета достаточно и четырех. Пусть выработал ресурс пространственный двигатель, но его все-таки можно восстановить. Звездолет можно привести в порядок, хотя это и потребует массу времени и усилий. Для восстановления корабля нужно: Во-первых, чтобы он стоял на планете, а не болтался в пространстве. Во-вторых, чтобы была хотя бы плохонькая ремонтная база и внешний источник энергии. Ну и, в-третьих, нужно хотя бы четверо-пятеро человек, чтобы время ремонта не растянулось до неприемлемых пределов.
   - Но нас же только двое, - вырвалось у меня.
   - Я уже не в счет, скоро ты останешься один, - сказал капитан с вздохом и совсем тихо, - но я думаю, что тебе все-таки повезет, должно повезти. Я надеюсь, что на планете Золотистой ты найдешь не просто жизнь, а довольно высокоразвитую цивилизацию, цивилизацию людей. Таких же, или почти таких же, как я и как ты. Я в этом практически уверен, но не спрашивай почему, я и сам этого не знаю... Ты найдешь их, и они помогут тебе, но будь очень осторожен, когда будешь искать и выбирать себе помощников.
   - Вы уверены, что это необходимо?
   - Иначе "Игла" просто никогда не вернется на Землю. Мы не можем просить помощи у Земли, для транспространственной связи на таком расстоянии наша рация чересчур слаба. Радиоволны же будут идти до Земли больше тысячи лет. Но ты пошлешь радиосообщение, сразу же, как окажешься у Золотистой. В крайнем случае, останется только ждать, что это сообщение кто-нибудь услышит когда-нибудь. - Сказав это, капитан надолго замолчал. В рубке было слышно только его тяжелое и хриплое дыхание. Мне показалось, что он потерял сознание. Я уже хотел бросить управление, но он все-таки заговорил снова. У меня в каюте ты найдешь толстую тетрадь. Это мой многолетний дневник, в нем записаны многие мои мысли. В нем ты найдешь ответы на многие из тех вопросов, которые ты бы задал мне, если бы у нас было на это время, но времени у нас сейчас нет. В памяти корабельного кибермозга найдется любая интересующая тебя информация, и он будет рад поделиться ею с тобой... Но я должен предупредить тебя. Не все из того, что ты узнаешь здесь, могут знать другие люди. Некоторые из наших знаний могут быть опасными даже для самой Земли. Я надеюсь, что когда до этого дойдет время, ты сам все поймешь и осознаешь. И, пожалуйста, ничего не спрашивай, ответы на свои вопросы ты найдешь сам.
   Вопросов у меня была масса, но, послушавшись капитана, я не стал их задавать. К тому же, большая часть моего внимания оказалась прикованной к управлению. Структура Пустоты прямо по курсу медленно, но неуклонно усложнялась, а это требовало большой собранности и постоянного внимания. А капитан снова молчал, ему было трудно говорить. Но сейчас он к тому же давал мне время и возможность все обдумать, хотя я еще многого не знал и не понимал. Спустя какоето время, капитан надел пилотский шлем и сказал:
   - Я принимаю управление кораблем. Встань и подойди ко мне. Я не могу подойти к тебе, как полагается при таких случаях по Уставу. Не бойся, Виктор.
   - Я не боюсь, - ответил я и, подойдя к капитанскому креслу, встал напротив капитана. Он открыл глаза и, внимательно посмотрев на меня, спросил:
   - Мне представляется, что ты всегда мечтал стать звездолетчиком. Это так или нет?
   - Да, это так, - кивнул я.
   - Хочешь ли ты сейчас стать им?
   - Да, - снова ответил я.
   - Тогда ты им становишься.
   Он взял меня за левую руку, и я ощутил на запястье прохладный металл. Это был браслет звездолетчика, символ принадлежности к земному космофлоту, но и не только символ, а еще и устройство, дающее право и допуск много на что. Носящий такой браслет человек и есть звездолетчик. Этот браслет нельзя снять, не повредив при этом руки. Надев мне на руку браслет, капитан сказал:
   - Я, астрокапитан космофлота Земли Артур Рикст, как капитан крейсера "Игла", по праву, данному мне Звездным Уставом, принимаю на службу в Космофлот и в экипаж "Иглы" Виктора Стрельцова, на которого с сего момента распространяются все права и обязанности члена экипажа. - Сказав это, капитан добавил уже обычным тоном. - Так нужно, Вик, без этого тебе не обойтись. И еще, я должен отдать тебе одну вещь, но при условии, что ты пообещаешь мне распорядиться ею так, как я тебе скажу.
   - Я обещаю, - без промедления сказал я.
   - Сначала послушай. Эту вещь ты будешь должен постоянно носить с собой. Не знаю сколько, но очень долго. А потом ты будешь должен ее отдать...
   - Кому? - спросил я.
   - Мальчишке, вроде сегодняшнего тебя... Если ты станешь галактическим капитаном. И в звездной дали, о которой мы сейчас и не мечтаем, на самом краю гибели, ты будешь вынужден оставить мальчишку, который будет тебе очень симпатичен, только лишь для того, чтобы он остался жив, ты будешь обязан отдать ему этот ключ.
   Капитан медленно расстегнул воротник форменной рубашки. На шее у него висела тонкая, тускло-серая металлическая цепочка. Немного помедлив, он снял ее, сжимая в руке то, что было к ней подвешено, приложил руку ко лбу, словно бы прощаясь с чем-то дорогим для себя, потом протянул ее мне. На ладони у него лежала блестящая каким-то неземным светом, длиной и шириной с палец, но довольно тонкая пластинка капитанского стартключа, символа неограниченной капитанской власти, да и самого капитанства. Отдавая свой стартключ, капитан перестает быть капитаном.
   - Но это же ваш ключ, капитан, - сказал я, принимая его.
   - Уже не мой, - сказал он, - и я уже не капитан. Эта должность вместе со стартключом переходит к тебе. Так нужно, капитан Стрельцов. Пусть этот стартключ принесет тебе удачу, как когда-то принес ее мне.
   - Но потом я буду должен его отдать?
   - Так будет нужно, Вик. С судьбой не поспоришь. А знать свою судьбу тяжело... Поклянись мне, что ты распорядишься этим ключом так, как я тебя прошу.
   - Чем поклясться?
   - Есть только одна вещь, которой может клясться человек, своей честью.
   - Я клянусь своей честью.
   - Спасибо, Вик.
   Капитан тяжело дышал, этот разговор отнял у него массу сил. Но сквозь маску скрываемой усталости и боли он улыбнулся, улыбнулся по-настоящему. И я снова поймал себя на том, что пытаюсь вспомнить, где же я мог видеть его раньше. Эта улыбка мне хорошо помнилась. Я уже хотел спросить у него, но не стал, потому что сам по себе такой вопрос бессмысленный. Я же спросил о другом:
   - Мне взять управление?
   - Буду глубоко благодарен тебе за это. Надо сказать, что сил у меня уже совершенно не осталось. И мне нужно отдохнуть, чтобы сделать еще одно, последнее дело.
   - Я помогу вам уйти в анабиоз.
   - Погоди, пока еще рано...
   Я не стал возражать. Тем более что я уже принял управление кораблем. А обстановка в Пустоте, по нашему курсу, явно менялась к худшему. Участилось появление резких флуктуаций, они становились все сложнее и опаснее. На одной из них корабль крутануло так, что я потратил больше десятка минут, чтобы вновь вернуться на курс и скомпенсировать спонтанную отдачу. Пустота была уже очень неспокойна, и полет походил на какой-то дикий трехмерный слалом, поглощающий все мои силы и внимание. Капитан молчал, но я слышал его дыхание и замечал, что оно становится более неровным. Ему без всяких сомнений пора в анабиоз. Как только Пустота станет немного поспокойнее, я переключусь на автопилот и отведу или утащу капитана до капсулы. Но обстановка в Пустоте и не думала улучшаться, она наоборот становилась все более и более опасной. И сейчас мне стало особенно хорошо понятно то, почему звездолетчики перед полетом желают друг другу не чего-то, а именно спокойной Пустоты. Управление звездолетом полностью поглотило не только мое внимание, но и словно бы всего меня целиком. Я стал как бы вовсе не пилотом, а составной частью корабля, его системы управления. И исподволь подтачивающий меня страх отступил далеко на задний план. Конечно, я боялся, боялся совершить ту ошибку, которая может оказаться непоправимой. Но этот страх нисколько не угнетал меня, а даже наоборот, словно бы придавал дополнительные силы. Не знаю, сколько времени это продолжалось, я его не засекал. Может быть один час, а может и несколько. И я все-таки справился с этим, не сорвался с курса, не лег в беспорядочный дрейф и провел звездолет через этот участок неспокойной Пустоты. А когда передо мной, впереди, прямо по курсу, развернулась Пустота, почти полностью спокойная, я даже не поверил в это и еще несколько минут полностью держал на себе управление. Но Пустота оставалась спокойной. И, словно через силу заставив себя, я переключился на режим автопилота. Но капитана на месте не оказалось. И я уже кинулся к выходу из рубки, чтобы бежать и найти его. Но меня остановил его голос, донесшийся по внутрикорабельной связи:
   - Вик, я знаю, что ты слышишь меня и уже наверно пытаешься искать. Прошу тебя, не делай этого. Я сейчас нахожусь в камере второго спецшлюза...
   На включившемся экране видеосвязи появился капитан. Он был одет в легкий скафандр с прозрачным пузырем гермошлема, откинутым назад, за спину. Второй же спецшлюз был маленькой, гораздо меньше, чем лифтовая, кабинкой.
   - Капитан, что вы делаете? - закричал я, и он, услышав меня, посмотрел в зрачок видеокамеры.
   - Извини меня, Вик, за то, что я сейчас сделаю. Пусть это даже покажется тебе предательством. Но я просто не могу поступить иначе. Я должен сделать то, что должен...
   Он посмотрел мне прямо в глаза, резким движением головы откинул упавшие на глаза волосы и улыбнулся, широко и ясно. Не прекращая улыбаться, он надел гермошлем и положил руку на маленький пультик на стене. Медленно открылся выходной люк, который был у него за спиной. Я замер, будучи не в силах сказать ни единого слова. А капитан помахал мне рукой и, шагнув назад, мгновенно растворился в раскинувшейся за люком хищной и всепожирающей тьме Пустоты, ничем не похожей на нормальный космос. И, делая этот шаг, капитан улыбался. В этот момент я наверно закричал, но вообще-то не помню точно. До меня тогда во всех своих проявлениях дошел ужас полного одиночества. Сделав этот, последний, шаг, капитан оставил меня одного. Кроме меня на корабле были люди, но какой-толк, если я или не могу или не имею права вывести их из анабиоза. Я плохо представлял себе, что же мне делать сейчас, в этот самый момент, к тому же, я наверно был немного не в себе. И я побрел по кораблю, этому лабиринту коридоров и переходов, в котором было так легко заблудиться. В первую неделю после старта это часто со мной случалось, и мне приходилось или блуждать дальше или просить помощи. Но сейчас я не заблудился. И когда мало-мальски пришел в себя, то увидел, что стою перед дверью, за которой еще на Дивере я должен был лечь в анабиоз.
   Я немного помедлил, потом взялся за рычаг. Дверь оказалась заперта. Поглядев повнимательнее, я увидел выгравированную на двери надпись: "Помещение для особо важного груза", а немного пониже: "Вход только по предъявлении стартключа". Стартключ, словно сам, напомнил о себе, выскользнув из-под рубашки. Руки у меня затряслись, и такими вот трясущимися руками я снял с шеи цепочку с ключом. Как им пользоваться, я имел представление. При приближении ключа к двери, на ней открылась приемная щель-скважина, в которую ключ вошел легко, без малейшего сопротивления. Я повернул рычаг, и тяжелая толстая дверь медленно и беззвучно отошла в сторону. Внутри было темно и ощутимо прохладно. Дверь сама захлопнулась у меня за спиной, как только я вошел внутрь. Хорошо, что еще включился свет, хоть и такой, тусклый и красноватый, словно это светит древняя лампа накаливания, а не современный светильник. Передо мной был небольшой зальчик, почти полностью заполненный вертикально стоящими полукапсулами. Между ними оставались неширокие проходы, по которым змеились серебристые кабеля - энерговоды и голубые - контроля и управления. Еще несколько минут я потоптался в нерешительности и, только в очередной раз, успокоившись, двинулся вдоль капсул, за прозрачными крышками которых были хорошо знакомые мне люди. Анабиоз - это не смерть, но и не жизнь. Эти люди сейчас находятся на узкой границе между этими двумя состояниями. И очень жаль, что я не могу разбудить никого из них. Неожиданно для себя, я почти сразу же наткнулся на капсулу с Сережкой. Он нисколько не изменился. Все также словно бы спал, обиженно оттопырив нижнюю губу. Но он был абсолютно бледный, как и другие люди в капсулах. Я уткнулся лбом в прозрачный, по ледяному холодный пластик, который покрывался мелкой отпотью от моего дыхания... "Помещение для особо важного груза", - вспомнил я надпись на табличке и это меня покоробило. Разве люди - это груз, пусть даже особо важный. Ведь это же все-таки люди, люди, которые проснутся когда-нибудь, оживут и станут обычными живыми людьми. Но только если я смогу их спасти, если я смогу вытащить корабль из этой чудовищной переделки и привести его на Землю. Хочу я того или не хочу, но я сейчас уже не принадлежу самому себе. Я отвечаю за звездолет, и я обязан спасти всех, кто находится на его борту. Еще несколько минут я пробыл в этом помещении. Сначала хотел посмотреть на маму и папу, но в последний момент понял, что это совсем не добавит мне сил, и пошел прочь. Но едва я успел закрыть дверь и повесить на шею цепочку со стартключом, как завыла сирена, и по-прежнему холодный и ровный голос кибермозга загремел по внутренней связи:
   - Вахтенному пилоту срочно занять свое место в главной рубке. Автопилот не справляется с управлением. В противном случае возможны непредсказуемые последствия.
   Это повторялось еще несколько раз, пока я бежал к рубке. Там я, не медля ни секунды, надел шлем и буквально плюхнулся в кресло. Передо мной вырисовался такой кошмар, по сравнению с которым недавняя неспокойная Пустота показалась бы бурей в стакане воды, по сравнению с бурей настоящей. Пустота пульсировала, а звездолет качало и крутило на идущих со всех сторон разноцветных волнах нестабильности. Но не только это было плохо, то и дело вокруг корабля и прямо по курсу вспыхивали переливающиеся всеми цветами радуги шары-призраки и тут же лопались, словно мыльные пузыри, оставляя после себя хаотически движущиеся сгустки вихрей. Когда корабль попадал в такой сгусток, я на несколько секунд полностью терял ориентацию, а звездолет успевало развернуть чуть ли не в обратную сторону. Удерживать корабль на курсе посреди такого хаоса для меня было практически невозможно. Я уже и не старался делать этого, а просто пытался двигаться в сторону цели, хотя бы медленно и неуверенно. Все это продолжалось наверно очень долго. И я вымотался почти что до того предела, за которым неизбежно наступает срыв. Я прекрасно понимал, что долго такой нагрузки мне не выдержать. А, не выдержав, я погублю себя, корабль и всех людей, за которых сейчас полностью отвечаю. И меня охватило такое отчаяние, что я уже был готов практически на все. Первой моей мыслью было выйти в нормальное пространство. И я уже потянулся к пульту управления пространственным двигателем, но тут вспомнил, как поступают в подобных ситуациях профессиональные и опытные звездпилоты. Кто-то из пилотов, совершенно случайно, объяснял мне это. Нужно дать на пространственный двигатель всю мощь корабля и включить максимальный форсаж. Тогда корабль пробьет неспокойную Пустоту, как пробивает пуля стог сена.
   Я медленно нащупал рукоятку управления пространственным двигателем и, собравшись с духом, рванул ее на себя, не заметив того, что сорвал все ограничители. Завыла аварийная сирена, но я ее практически не слышал. Картина Пустоты передо мной смазалась и расплылась. Системы слежения, да и мой уставший мозг уже не могли сделать из нее полностью связной картины. Но я все-таки понимал, что корабль сейчас несется вперед с какой-то сумасшедшей скоростью, и, пользуясь каким-то шестым чувством, я пытался управлять звездолетом, насколько хватало сил и умения. И, как ни странно, я это выдержал, но не выдержал пространственный двигатель. Я едва успел затормозить и вынырнуть в нормальное пространство. Последнее, что я увидел - это вспыхнувшие на обзорных экранах звезды. Потом я потерял сознание от усталости и перенапряжения.
   Сколько я был без сознания, могу только догадываться. Обморок перешел в обычный сон, и я даже видел сны. Сначала они были спокойные и хорошие, я даже видел зеленый Дивер своего детства, от этих снов мне самому становилось хорошо. Но последний сон перед пробуждением хорошим никак не назовешь. Я снова увидел капитана в тот момент, когда он готовился сделать свой последний шаг, шаг в Ничто, в Пустоту. Эта его уверенно-спокойная, какая-то, мальчишеская что ли, улыбка наверно еще долго будет преследовать меня. Улыбающийся капитан все еще словно бы стоял у меня перед глазами. И на границе сна и яви я все-таки вспомнил, где я его видел. Я его видел в фильме, который мы крутили много раз. Том самом фильме, который смотрели днем, перед нашей с Сережкой вылазкой наружу. Почти сто процентов гарантии, что тот, кто делал этот фильм, списал образ главного героя с капитана Рикста. Я не мог раньше это вспомнить, потому что главный герой в этом фильме - мальчишка, а Рикст - далеко нет. Я невольно вспомнил весь этот фильм и просто поразился тому, как та, выдуманная история, похожа на мою, по крайней мере, отдельные эпизоды. И я ярко вспомнил эпизод из фильма, в котором капитан отдает мальчишке свой стартключ: Высокий, но плотный, совершенно седой капитан протягивает мальчишке висящую на цепочке пластинку и говорит: "Пусть он принесет тебе удачу, как когда-то принес ее мне". И на экран выплывает приближенное изображение этого самого ключа. Судорожно пошарив у себя по груди, я снял цепочку и сжал в ладони ключ. Потом медленно открыл ее и посмотрел. На блестящей полоске ключа искрилась выпуклая цифра "пять" и поверх нее тонкий замысловатый знак. Это был тот же самый ключ, что и в фильме, тут я не мог ошибиться. Я зажмурился, потом снова открыл глаза, но ничего не изменилось. Но, может быть, тут нет никакого совпадения, а я сам, не ведая того, выдумал подробности. Сейчас этого не проверить. Кристаллик с фильмом наверняка остался на таком далеком сейчас Дивере.
   Но не всели равно мне сейчас, есть ли совпадения, нет ли, у меня своя цель и свои проблемы. Я повесил ключ на место и посмотрел на обзорные экраны. Среди тусклой россыпи звезд только одна выделялась своей яркостью. Это вне всяких сомнений была Золотистая - цель, до которой я обязан добраться. До нее не так уж и далеко, всего лишь несколько световых месяцев. Это наверняка только несколько часов в Пустоте, ну максимум сутки, на небольшом режиме пространственного двигателя. Нужно только рассчитать курс и уйти в Пустоту... Но есть ли у меня сейчас, после этого сумасшедшего, рывка пространственный двигатель, исправен ли корабль для нового внепространственного перелета? Наверняка кибермозг уже произвел все возможные проверки. Я нажал голубую кнопку на подлокотнике кресла, приглашая мозг на разговор. Но ответа почему-то не последовало и я, слегка обеспокоено и по-человечески, спросил: