Колчанов Артем
Путь к Золотистой (Круг - 1)
Артем Колчанов
КРУГ
фантастический роман в четырех книгах
Книга первая
Путь к Золотистой
Глава первая: Крейсер "Игла"
Это был совсем крошечный зальчик на самой периферии нашего подземного поселка. Его выжгли плазмой в монолитном камне еще тогда, когда поселок строился, а строился он весьма и весьма спешно. Но получилось, что он оказался ненужным, как и многие другие, его никто и никак не оборудовал и не обживал, разве что проложили вентиляцию, а потом, скорее всего просто забыли, что такой зал существует. Зато здесь никто и никогда не бывал, кроме нас - мальчишек, да и мы бывали тут не так уж часто, разве только тогда, когда очень хотелось побыть в одиночестве. Сегодня мне захотелось этого, и я пришел сюда. Первым делом повесил на свисающую с потолка проволоку фонарь, который я забирал отсюда на перезарядку, потом, сам не знаю почему, включил его на полный накал и он засветил просто ослепительно. Перекрытый мелкой блестящей металлической сеткой раструб вентиляционной системы несильно выступал из стены в метре от каменного пола, и из него приятно дуло свежим и довольно прохладным воздухом. Я передвинул к раструбу старое, сильно потертое кресло, которое мы уже очень давно притащили сюда из жилой части поселка, где его ждала бы только отправка в утилизатор, и забрался на него вместе с ногами, в нашем поселке, даже здесь, в его необжитой части, было образцово чисто, так что этим я не испачкаю ни кресла, ни себя. Фонарь с потолка светил на меня почти также ярко, как солнце там, наверху, на поверхности, от которой меня сейчас отделяли почти что двести метров камня. От этого света я прикрыл глаза, и мне невольно показалось, что будто бы воздух из вентиляции - настоящий ветер, а фонарь настоящее солнце и тут же я словно бы наяву увидел то, что в последнее время могло быть только сном, но это не сон, когда-то это было реальностью и осталось сейчас в памяти:
Желтое, лучистое и по-летнему яркое солнце светит с такого высокого и такого бездонно-голубого неба, красное же солнце еще только собирается восходить и его пока не видно, только лишь светится на востоке тускло-багровая и совсем неяркая на фоне дня полоска зари. Мне кажется семь лет, я по детски беззаботен и думаю, что все и всегда будет только хорошо и не может быть никак иначе, а точнее говоря, я вообще-то даже и не задумываюсь об этом. Я сижу на большом темно-сером и плоском камне, привалившись спиной в тонкой рубашке к прохладной и неровной коре дерева, и внимательно слушаю, как совсем негромко шелестит ветер в его листве. Но вот на крылечко нашего небольшого белого домика выходит мама. Я широко улыбаюсь, хотя и абсолютно точно знаю, что она сейчас обязательно будет меня ругать, потому что ругает меня она не всерьез, а любя: "Вик, ну что с тобой делать, опять ты сидишь на земле, не можешь хоть один день побыть чистым и аккуратным ребенком". А я в ответ на это буду, конечно же, оправдываться, но шутя и дурачась, потому что это стало для меня и мамы самой настоящей игрой...
- Вик, - кто-то негромко сказал у меня над самым ухом. От этого я вздрогнул, и чуть было даже не вскочил.
- Вик, ты спишь что ли? - было сказано уже довольно громче.
Это естественно был не кто иной, как Сережка. Сережка - мой двоюродный братишка, парень тринадцати с половиной лет от роду - почти что мой ровесник, всего только на один год он меня младше. Сережка - самый близкий для меня человек, наверно даже ближе родителей, и брат, и друг в одном лице, просто Сережка.
- Не, Сереж, что ты, не сплю конечно. Просто мне тут сейчас кое-что вспоминалось.
Сережка ничего у меня не спросил, а только внимательно и понимающе посмотрел на меня своими голубыми большущими глазами и заставил меня подвинуться. Когда же я нехотя освободил ему место, то он устроился рядом со мной, в жалобно заскрипевшем, от такого бесцеремонного с ним обращения, кресле. Сережка знал и понимал меня лучше кого бы то ни было, может быть даже лучше меня самого.
- Ну что ты опять разгрустился, Вик. Пойдем лучше в зал, мячик немного погоняем, там уже все мальчишки собрались.
- Не хочу, - слегка поморщился я, - каждый день у нас получается одно и тоже: с утра учеба, потом зал, мячик, фильм, разве тебе это не надоело?
Сережка громко вздохнул, было ясно, что он во всем согласен со мной, но вслух он сказал другое:
- Ну, Вик, нас ведь все-таки ждут.
- Салаги-то? Сереж, им, по-моему, что с нами, что без нас, одинаково хорошо. Придумают что-нибудь, развлекутся и без нас: ну не хочется мне.
Тут нужно заметить, что нас - мальчишек в почти полностью покинутом людьми последнем диверианском поселке, оставалось сейчас только шесть человек. А нашего с Серегой возраста было всего только двое, это собственно только мы с Сережкой. Остальные же были по нашему общему мнению салагами в возрасте от пяти и до восьми лет и, если говорить честно, всерьез я их никогда не принимал. Может быть как раз потому, что они даже не помнили жизни наверху, а знают один только этот подземный поселок, где стерильный, всегда теплый кондиционированный воздух и мягкий, не слепящий глаз искусственный свет. Они не знают, что такое настоящий ветер, потому что никогда не ощущали его на своей коже, что такое настоящий дождь, потому что никогда не попадали под него. И они никогда не видели собственными глазами настоящего, живого солнца, а если и видели, то не помнят об этом. И они не знают, да и не могут знать, каково бывает человеку, который когда-то видел солнце и снова хочет его увидеть, не на экране, а собственными глазами.
- Снова ты, Вик, ничего не хочешь, - сказал Сережка тихо, почти шепотом. Я же в ответ отрицательно мотнул головой, немного виновато улыбнулся и также тихо сказал:
- Я хочу увидеть солнце, даже очень хочу.
Сережка ничего не сказал мне в ответ на эти мои слова, а только снова посмотрел мне в глаза и плотнее прижался к моему боку. И без всяких слов мне было понятно, что он так же, как и я, до боли тоскует по солнцу. И тогда я сказал ему то, что услышал от взрослых сегодняшним утром, в разговоре вовсе не предназначавшемся для моих ушей:
- Знаешь, Сереж, сейчас у нас на Дивере почти что зима, оба солнца в соединении.
- Сейчас у нас зимы не бывает, - отмахнулся Сережка, - сам ведь знаешь, там наверху сплошное чудовищное лето.
- Пусть это и не настоящая зима, но не всели нам равно. Наша планета понемногу уходит от красного солнца и потихоньку остывает. Сейчас перед рассветом температура падает почти что до сорока градусов. Ну а плюс сорок - это же вообще ерунда после тех двухсот, что были всего лишь полгода назад, мы бы сейчас смогли выйти наверх просто вот так, без какого-либо скафандра.
В глазах у Сережки тотчас же загорелся огонек любопытства, он меня понял. Понял и то, чего я сейчас хочу и, слегка улыбнувшись, спросил:
- Ну и когда мы с тобой пойдем?
- Наверно можно было бы попробовать уже завтра, перед самым рассветом, поделился я с ним своим только что придуманным планом.
- А когда у нас сейчас бывает рассвет? - поинтересовался он.
- Полчетвертого ночи или что-то около того, не раньше. А нам придется выходить не позже, чем за час до рассвета.
- Нам нужно будет обязательно взять с собой накидки из металлки, побольше воды и пару фонарей.
- Фонари наверно можно и не брать, наверху нам и без них будет достаточно светло. Ирра сейчас почти полная, да и вообще все небо светится, красное то солнышко все еще очень близко и шлет нам свой ветер...
- Вик, а ты шифры замков не забыл еще?
- Конечно же, не забыл. Но вот только не оказалось бы так, что их сменили.
Эти самые шифры я сумел хитростью выведать еще полгода назад, сразу же после того, как отсюда ушел на Терцию последний звездный транспорт. Мы с Сережкой тогда умудрились незаметно стащить со склада по скафандру, и всерьез собрались побывать наверху. Но тогда для нас все окончилось, даже и не начавшись как следует. Включив скафандры, мы, сами того не зная, включили и маякиответчики, которыми они были оснащены. И по сигналам этих самых маяков, появившимся на пульте диспетчеров, нас естественно тут же выследили и перехватили, и солнца мы тогда так и не увидели...
Сережка поерзал в кресле и спросил, искоса глянув на меня:
- Мы ведь тогда до дверей так и не дошли, откуда им знать то, что и шифры нам известны, и зачем возиться, меняя их. Вот только бы сейчас нас снова не перехватили?
- Не должны, Сереж, мы же не будем надевать эти скафандры. И к тому же, по-моему, у них сейчас и без нас забот хватает. Вот если только мы сами себя выдадим, тогда может быть, и перехватят.
Мы тут же обо всем с Сережкой договорились, это совсем не сложно, если хочешь одно и то же. А весь последовавший за этим остаток дня мы провели в ожидании ночи. И я почти что не запомнил, чем же мы занимались днем. Сначала мы все-таки погоняли мячик с малышней, Сережка все-таки убедил меня заняться этим. Потом, наверно уже в десятый, если конечно не больший, раз посмотрели довольно старый фантастический фильм, кристалл с которым неизвестно откуда взялся у нас, уже довольно давно взялся. Этот фильм почти сплошь состоял из приключений, и салаги смотрели его, затаив дыхание. В этом фильме один мальчишка, практически мой ровесник, остается один на огромном звездолете, потерпевшем какую-то страшную аварию на другом краю галактики, и он не может вернуться на Землю. После этого он высаживается на чужую планету, населенную людьмиинопланетянами, испытывает там массу приключений и все-таки, пережив множество бед, находит выход из своего положения и возвращается домой, где становится капитаном разведки. Несмотря на то, что я видел этот фильм много раз, я все-таки и на этот раз посмотрел его с интересом. Хоть это и была фантастика, но все-таки у меня почему-то создавалось впечатление, что это реальность. Там не было ни малейшего намека на свойственную данному жанру наигранность и стереотипность. Сережка же под конец фильма откровенно задремал, и потом над ним все смеялись, но он даже нисколько не обиделся, Сережка вообще редко на кого обижался, а если и обижался, то быстро забывал об этом.
Последовавший за днем вечер мы провели дома у Сережки. Сначала сыграли пару партий в кибершахматы, а потом вместе читали старинную, еще на бумаге напечатанную книгу, которая тоже была вся сплошь про приключения. Потом я позвонил по видеофону домой и предупредил папу и маму, что ночевать я останусь у Сережки. Настроение у папы было неплохое, и он мне это разрешил, правда, предупредив, чтобы все было без фокусов, он-то прекрасно знал, чем иногда заканчивается то, что начинается именно так. Тетя Лина - Сережкина мама, накормила нас ужином, а в десять вечера, несмотря на наши бурные протесты, все-таки заставила лечь спать. Спать мы с вечера естественно не собирались, но сон все-таки довольно быстро сморил нас.
Проснулся же я оттого, что Сережка не без удовольствия толкал меня острым локтем в бок. В Сережкиной комнате стоял полумрак, висевший на стене ночник, горел только в четверть накала. Сережка молча указал мне на часы, было время собираться, если мы все-таки собираемся сегодня побывать наверху. Мы, как вчера еще решили, не стали одеваться, взяли только блестящие длинные накидки из металлоткани, которые сделали для себя еще давно, и большую пластиковую флягу. Кеды из мягкого и прочного пористого пластика взяли в руки и как были в одних трусах, на цыпочках, чтобы не шуметь, выскользнули из квартиры. Поселок спал. В коридорах горело лишь тусклое и слегка красноватое ночное освещение, но все равно все было отлично видно и для наших целей оно нам подходило еще лучше, чем яркое дневное. Сережка наполнил флягу водой из маленького фонтанчика на пересечении коридоров и повесил ее на ремень через плечо. Не говоря друг другу ни слова, мы обулись и, осторожно и почти бесшумно, двинулись к выходу. По пути нам так никто и не встретился - ночь не то время, чтобы гулять. И не так много сейчас в поселке людей, чтобы нашелся кто-то, любящий ночные прогулки. И мы беспрепятственно добрались до тамбурного коридора.
- Давай, - сказал я и легонько подтолкнул Сережку к шифратору замка.
Сережка молча посмотрел по сторонам и, лишний раз убедившись, что никто за нами не наблюдает, положил руки на клавиатуру, быстро набрал сложную комбинацию цифр и символов, которую он еще заранее выучил наизусть. А я сразу же, как только шифр был набран, повернул большой, блестящий хромом рычаг и не без труда отодвинул в сторону толстую и тяжелую металлическую заслонку двери.
- Быстро, - шепотом скомандовал я, и мы побежали по длинному, практически неосвещенному коридору, по пути жалея, что все-таки не взяли с собою хотя бы один фонарь.
В переборку тамбура я почти что уткнулся носом, настолько неожиданно она появилась прямо передо мной из темноты. Сережка сразу же налетел на меня, шепотом чертыхнулся и принялся на ощупь искать шифратор. Эта дверь сдвинулась в сторону медленно и словно бы неохотно, а за ней сразу же начиналась круто идущий вверх стальной винт лестницы аварийного подъема. Неаварийным же подъемом был большой и быстрый лифт, который был за соседней дверью. Но лифтом в нашем положении мы воспользоваться никак не могли, потому что он обязательно контролировался автоматикой, которая тут же просигналила бы о нашей попытке дежурному по поселку, поэтому мы побежали вверх именно по лестнице. И лестница показалась нам почти что бесконечной. Не так-то легко бегать по лестницам на такой большой и тяжелой планете, как наш Дивер, где сила тяжести больше земной на целую треть. Хоть мы и родились здесь, и эта тяжесть была для нас ежедневно привычной и даже родной, но все-таки мы были не какими-то сверхмускулистыми монстрами, а обычными людьми. Мы едва ли преодолели половину подъема, когда Сережка окончательно запыхался и запросил у меня пощады и остановки, хотя бы на пять минут. Я тут же с ним согласился, потому что чувствовал себя наверно только чуть-чуть лучше, чем он. Мы сели прямо на металлические ступеньки и несколько минут потратили только на то, чтобы отдышаться и прийти в себя.
- Нет, Вик, если так дальше бежать, то наверху мы просто упадем, как загнанные лошади, и нам станет не то, что не до солнца, а и вообще на все наплевать.
- Ладно, Серега, больше торопиться не будем, - согласился я с ним, меня и самого чертовски измотал этот затяжной забег по лестнице.
И мы пошли дальше, хоть и быстро, но уже особо не торопясь, тем не менее, когда мы добрались до выхода, наши ноги гудели, а в ушах слышался шум крови. В верхнем тамбуре оказалось уже довольно жарко. Мы попили воды из фляги, понемногу пришли в себя и тоже понемногу постарались привыкнуть к жаре. И только после всего этого, Сережка попросил, указывая на наружную дверь:
- Можно мне открыть?
- Давай, - согласился я.
Мы поднялись на ноги. Сережка взялся за рычаг и, немного помедлив, широко распахнул наружную дверь, здесь не было никакого шифратора. Но от того, что я увидел за дверью, меня буквально помутило. Начиная от самого порога, расстилалась самая настоящая пустыня, без малейших признаков жизни, освещенная каким-то призрачным светом, лившимся со всего неба. Я, конечно же, знал, что так оно и должно быть. Но ведь просто знать и видеть собственными глазами, это совершенно разные вещи. И где-то, в глубинах своего подсознания, я наверно не верил тому, что знал, и безнадежно надеялся, что это неправда... Где ты сейчас росший здесь древний, роскошный и почти что сказочный сине-зеленый лес, лес моего детства? Где тебя искать? В какой стране, на какой планете, возле какого солнца, в какой галактике? Я не знаю, вернее, знаю, что, сколько не ищи, не найдешь. Никогда и никому не дано найти того, что перечеркнуто временем и осталось только в прошлом. А прошло всего каких-то семь лет, и тебя уже нет, нет даже следов, будто бы ты вообще здесь когда-то был. И сейчас ты остался только в памяти... Сережка взял меня за руку обеими руками и потянул за собою:
- Пойдем, Вик, посмотрим наши дома, а то уже совсем скоро рассвет.
Мне сейчас совершенно не хотелось смотреть на то, что осталось от дома, где я когда-то жил с родителями, до того, как нам пришлось переселиться под землю. Но и обижать Сережку я не хотел, поэтому и пошел за ним. Вопреки всем моим ожиданиям, домик оказался точно таким же, как и семь лет назад. Гладкие, матово-белые стены, большие окна, низенькое, в две ступеньки, крылечко. Но вот только вокруг все изменилось и стало совершенно другим. Нет больше ручья, который всегда весело журчал неподалеку, не стало чистых и ухоженных аллеек, в которых мы с Сережкой когда-то играли. Ну и конечно не было Земного Дерева, которое нависало когда-то своей могучей кроной над самой крышей дома, не осталось даже следов. Сережка быстро поглядел на меня, словно бы говоря: "Я сейчас, быстро". И убежал в свой дом, который был тут, рядом. Я же в свой дом не пошел. Мне не хотелось чересчур будить воспоминания. Я просто сел на тот самый камень, на котором когда-то любил сидеть. Сейчас здесь было не так жарко, как мне об этом представлялось. Едва ли даже сорок градусов. Вот если бы столько было не ночью, а днем, тогда вообще незачем было бы покидать планету. Но нет, днем, когда оба солнца поползут к зениту, тут будет стоять невыносимая жара, при которой кипит вода и невозможна никакая открытая жизнь.
До сих пор я не могу до конца понять, почему такая беда случилась с нашей планетой, с нашим Дивером, родиной и меня, и Сережки. Ведь всего лишь каких-то семь лет назад здесь было так чудесно. Вообще-то, я знаю об этом из школьного курса, орбиты планет в системе двух солнц редко бывают стабильными, для этого нужно строгое соблюдение целого ряда условий. Дивер же оказался, по докладам открывшей его когда-то экспедиции разведки, одним из таких редких и почти невероятных исключений. Довольно большая и тяжелая, но в тоже время похожая на Землю и живая планета. Она двигалась в этой системе по довольно сложной резонансной орбите. Она оставалась достаточно удаленной от солнц, и повторяла свой путь каждые шесть с половиной лет. Все произведенные расчеты показывали, что орбита останется стабильной, по крайней мере, на несколько миллионов лет. Дивер был включен в план заселения, потому что он обладал выгодным положением. В перспективе он должен был стать звездной базой, планетой звездолетчиков и строителей звездных кораблей. И эта перспектива уже начинала бурно воплощаться в жизнь, здесь появились поселки и целые города, был построен большой космодром, было начато строительство крупнейшего орбитального космодрома-платформы и грандиозных верфей. Население планеты превысило миллион человек и быстро росло, сюда охотно летели переселенцы... Но тут произошла эта самая катастрофа. Известные законы тяготения дали сбой, который никто даже не предполагал до этих событий, орбита спонтанно изменилась, и Дивер начал медленно, но неумолимо приближаться к желтому солнцу...
Сережка медленно вышел из дома. По нему было видно, что и он не рад тому, что посмотрел на то, что тут осталось от прежней жизни, не так далекой, как может кому-то показаться, но уже прошедшей и неповторимой. Но я помнил ее, эту жизнь, и Сережка тоже помнил. Ему уже было пять лет, когда все мы ушли от страшного растущего диска солнца под землю, от его испепеляющих лучей, и огненного дыхания всепланетного пожара. Сережка молча посмотрел по сторонам и, неожиданно улыбнувшись, сказал:
- Вик, помнишь, тут ручей бежал, а вон там был наш пруд?
Я хорошо помнил и ручей и пруд. Собственно это был даже не пруд, а одно только название - лужа метров восьмидесяти длиной, тридцати шириной и глубиной не больше двух метров. Но тогда он казался нам большим и глубоким. Там всегда можно было купаться, что мы и делали.
- И мы с тобой там купались, каждый день и не по разу, - я тоже улыбнулся.
- А ты меня тогда еще и плавать учил.
- Когда и сам не очень-то хорошо умел.
- И мы один раз чуть не утонули... - Сережка сел на камень рядом со мной и доверчиво прижался, несколько минут мы просто сидели и молчали. - Вик, а транспорт-то точно придет? - Перескочил Серега на другую тему.
И это была не наша тема. Транспортный корабль должен был прибыть на Дивер еще месяц назад, чтобы забрать нас, последнюю группу людей, оставшихся на планете, и доставить на Терцию, куда в основном и перебазировалась вся наша колония. Но корабль не пришел, и никто не знал, почему он не пришел. Это было постоянным поводом для мрачных мыслей у взрослых. Нас же это мало занимало. Даже если корабль и не придет, мы от этого не погибнем, наш подземный поселок способен обеспечивать нас всем необходимым не одну сотню лет. Разве что планета упадет на солнце, но вроде бы, согласно новой теории тяготения такого не должно произойти. Но кто сейчас верит теориям? Если старая оказалась неверной, то и новая может тоже дать сбой.
- Должен придти, обязательно должен, - ответил я, немного подумав, и добавил, - нас ведь не должны бросить, люди людей в наше время не бросают.
- Но ведь они же еще месяц назад должны были прилететь, а до сих пор нет никаких известий.
- Мало ли какие проблемы могли появиться у других звезд.
Сережка кивнул в ответ, и еще немного помолчав, неожиданно для меня предложил:
- Вить, давай, прямо сейчас, сходим на космодром?
- Туда же больше часа топать, - возразил ему я, - а рассвет уже совсем скоро, изжаримся ведь.
- Не изжаримся, не сразу же, как солнце взойдет, страшная жара сделается. А мы только посмотрим, и сразу же обратно.
Я прекрасно понимал, что идти сейчас на космодром - это натуральнейшая глупость, и даже не глупость, а дурной, никому не нужный риск, но в этот момент все мое здравомыслие просто куда-то отодвинулось. Меня словно бы что-то тянуло на космодром, как магнитом, и я сразу же согласился:
- Идем, но только придется сильно поспешить.
Дорога к космодрому была в отличном состоянии. Широкая полоса из серого оплавленного и уплотненного грунта, с ней абсолютно ничего не сделалось после катастрофы. Шли мы быстро, и рассвет нас застал уже почти у самого края огромного взлетнопосадочного поля. Сначала горизонт быстро подернула красная дымка зари, а потом над ним показался тускло-багровый краешек красного солнца, такого близкого сейчас и непривычно огромного. На этом диске даже невооруженным глазом были видны темные пятна и яркие факела вечно бушующей солнечной поверхности. Это было такое зрелище, которое мало кто из людей мог наблюдать собственными глазами, без телескопа и без какой бы то ни было защиты.
- Ой, - Сережка остановился одновременно со мной, пораженный открывшимся перед нами зрелищем, - оно такое громадное.
- К тому же очень близкое и еще более опасное, - добавил я и протянул Сережке накидку, - на, надень, а то сейчас следом за красным и желтое солнце покажется.
Не успело еще красное солнце полностью выбраться из-под горизонта, как над ним уже показался и краешек желтого. Свет солнц смешался, и стало так светло, как раньше бывало наверно только в летний полдень, а может быть и еще светлее. Нам сейчас нужно было как можно быстрее бежать обратно, в поселок. Если уж только что взошедшие солнца светят опаляюще, то, что будет тут через час, когда они поднимутся еще выше. Отражающие накидки оказались просто игрушками, солнца нагревали их в один момент. И я понимал, что камни под ногами, да и сам воздух, уже очень скоро станут обжигающе горячими, и до поселка нам не добежать. А мы были уже на космодроме. На всем его огромном поле возвышался только один корабль - внутрисистемный транспорт, который когда-то использовался для обеспечения орбитальной стройки, но уже давно был заброшен. Я подумал, что если попасть на него, то у нас появится верный шанс, потому что на любых кораблях действует автономная система жизнеобеспечения, а автоматика всегда должна поддерживать корабль в исправном состоянии, даже если им и не пользуются. Но вот только как попасть на корабль, я даже не имел представления...
В полумиллионе километров от планеты пространство охватила легкая, но быстро нарастающая дрожь, оно искривилось, надулось, словно воздушный шарик, лопнуло и скрутилось тугим вихрем и вот, в самом центре этого вихря, с яркой вспышкой какого-то запредельного, не существующего в природе оттенка, начал выход в нормальное пространство мощный межзвездный корабль-звездолет. Какую-то долю секунды он весь пылал ярчайшим сверхзвездным огнем, потом его светящаяся оболочка раздулась и лопнула, словно мыльный пузырь, и корабль окончательно вошел в нормальное пространство после внепространственного перехода.
- Поздравляю с прибытием к месту назначения, - негромко сказал командир, высокий светловолосый мужчина, которому на вид никто не дал бы больше двадцати пяти, если бы не глаза, глаза много пережившего человека. На самом деле он был стар, стар настолько, что никто из не знакомых с его историей людей и не догадался бы насколько. За свою жизнь он переменил множество имен, но сейчас носил то, под которым родился и которое носил всю свою долгую первую жизнь. Сейчас его все звали астрокапитан Артур Рикст, - под нами планета Дивер. Мы должны сделать то, что должны, круг обязательно должен замкнуться, иначе под большим вопросом будет не только наше будущее, но и наше прошлое, само наше существование: Ну, ладно, хватит слов, приступаем к делу.
Корабль резко пошел на снижение, туда, где ночь на планете вскоре должна была смениться днем, туда, где они должны оказаться, обязательно должны. Командир не торопясь, вошел в рубку наблюдения:
- Ну, что увидели? - спросил он у наблюдателя, который, по сравнению с ним, выглядел совсем мальчишкой.
КРУГ
фантастический роман в четырех книгах
Книга первая
Путь к Золотистой
Глава первая: Крейсер "Игла"
Это был совсем крошечный зальчик на самой периферии нашего подземного поселка. Его выжгли плазмой в монолитном камне еще тогда, когда поселок строился, а строился он весьма и весьма спешно. Но получилось, что он оказался ненужным, как и многие другие, его никто и никак не оборудовал и не обживал, разве что проложили вентиляцию, а потом, скорее всего просто забыли, что такой зал существует. Зато здесь никто и никогда не бывал, кроме нас - мальчишек, да и мы бывали тут не так уж часто, разве только тогда, когда очень хотелось побыть в одиночестве. Сегодня мне захотелось этого, и я пришел сюда. Первым делом повесил на свисающую с потолка проволоку фонарь, который я забирал отсюда на перезарядку, потом, сам не знаю почему, включил его на полный накал и он засветил просто ослепительно. Перекрытый мелкой блестящей металлической сеткой раструб вентиляционной системы несильно выступал из стены в метре от каменного пола, и из него приятно дуло свежим и довольно прохладным воздухом. Я передвинул к раструбу старое, сильно потертое кресло, которое мы уже очень давно притащили сюда из жилой части поселка, где его ждала бы только отправка в утилизатор, и забрался на него вместе с ногами, в нашем поселке, даже здесь, в его необжитой части, было образцово чисто, так что этим я не испачкаю ни кресла, ни себя. Фонарь с потолка светил на меня почти также ярко, как солнце там, наверху, на поверхности, от которой меня сейчас отделяли почти что двести метров камня. От этого света я прикрыл глаза, и мне невольно показалось, что будто бы воздух из вентиляции - настоящий ветер, а фонарь настоящее солнце и тут же я словно бы наяву увидел то, что в последнее время могло быть только сном, но это не сон, когда-то это было реальностью и осталось сейчас в памяти:
Желтое, лучистое и по-летнему яркое солнце светит с такого высокого и такого бездонно-голубого неба, красное же солнце еще только собирается восходить и его пока не видно, только лишь светится на востоке тускло-багровая и совсем неяркая на фоне дня полоска зари. Мне кажется семь лет, я по детски беззаботен и думаю, что все и всегда будет только хорошо и не может быть никак иначе, а точнее говоря, я вообще-то даже и не задумываюсь об этом. Я сижу на большом темно-сером и плоском камне, привалившись спиной в тонкой рубашке к прохладной и неровной коре дерева, и внимательно слушаю, как совсем негромко шелестит ветер в его листве. Но вот на крылечко нашего небольшого белого домика выходит мама. Я широко улыбаюсь, хотя и абсолютно точно знаю, что она сейчас обязательно будет меня ругать, потому что ругает меня она не всерьез, а любя: "Вик, ну что с тобой делать, опять ты сидишь на земле, не можешь хоть один день побыть чистым и аккуратным ребенком". А я в ответ на это буду, конечно же, оправдываться, но шутя и дурачась, потому что это стало для меня и мамы самой настоящей игрой...
- Вик, - кто-то негромко сказал у меня над самым ухом. От этого я вздрогнул, и чуть было даже не вскочил.
- Вик, ты спишь что ли? - было сказано уже довольно громче.
Это естественно был не кто иной, как Сережка. Сережка - мой двоюродный братишка, парень тринадцати с половиной лет от роду - почти что мой ровесник, всего только на один год он меня младше. Сережка - самый близкий для меня человек, наверно даже ближе родителей, и брат, и друг в одном лице, просто Сережка.
- Не, Сереж, что ты, не сплю конечно. Просто мне тут сейчас кое-что вспоминалось.
Сережка ничего у меня не спросил, а только внимательно и понимающе посмотрел на меня своими голубыми большущими глазами и заставил меня подвинуться. Когда же я нехотя освободил ему место, то он устроился рядом со мной, в жалобно заскрипевшем, от такого бесцеремонного с ним обращения, кресле. Сережка знал и понимал меня лучше кого бы то ни было, может быть даже лучше меня самого.
- Ну что ты опять разгрустился, Вик. Пойдем лучше в зал, мячик немного погоняем, там уже все мальчишки собрались.
- Не хочу, - слегка поморщился я, - каждый день у нас получается одно и тоже: с утра учеба, потом зал, мячик, фильм, разве тебе это не надоело?
Сережка громко вздохнул, было ясно, что он во всем согласен со мной, но вслух он сказал другое:
- Ну, Вик, нас ведь все-таки ждут.
- Салаги-то? Сереж, им, по-моему, что с нами, что без нас, одинаково хорошо. Придумают что-нибудь, развлекутся и без нас: ну не хочется мне.
Тут нужно заметить, что нас - мальчишек в почти полностью покинутом людьми последнем диверианском поселке, оставалось сейчас только шесть человек. А нашего с Серегой возраста было всего только двое, это собственно только мы с Сережкой. Остальные же были по нашему общему мнению салагами в возрасте от пяти и до восьми лет и, если говорить честно, всерьез я их никогда не принимал. Может быть как раз потому, что они даже не помнили жизни наверху, а знают один только этот подземный поселок, где стерильный, всегда теплый кондиционированный воздух и мягкий, не слепящий глаз искусственный свет. Они не знают, что такое настоящий ветер, потому что никогда не ощущали его на своей коже, что такое настоящий дождь, потому что никогда не попадали под него. И они никогда не видели собственными глазами настоящего, живого солнца, а если и видели, то не помнят об этом. И они не знают, да и не могут знать, каково бывает человеку, который когда-то видел солнце и снова хочет его увидеть, не на экране, а собственными глазами.
- Снова ты, Вик, ничего не хочешь, - сказал Сережка тихо, почти шепотом. Я же в ответ отрицательно мотнул головой, немного виновато улыбнулся и также тихо сказал:
- Я хочу увидеть солнце, даже очень хочу.
Сережка ничего не сказал мне в ответ на эти мои слова, а только снова посмотрел мне в глаза и плотнее прижался к моему боку. И без всяких слов мне было понятно, что он так же, как и я, до боли тоскует по солнцу. И тогда я сказал ему то, что услышал от взрослых сегодняшним утром, в разговоре вовсе не предназначавшемся для моих ушей:
- Знаешь, Сереж, сейчас у нас на Дивере почти что зима, оба солнца в соединении.
- Сейчас у нас зимы не бывает, - отмахнулся Сережка, - сам ведь знаешь, там наверху сплошное чудовищное лето.
- Пусть это и не настоящая зима, но не всели нам равно. Наша планета понемногу уходит от красного солнца и потихоньку остывает. Сейчас перед рассветом температура падает почти что до сорока градусов. Ну а плюс сорок - это же вообще ерунда после тех двухсот, что были всего лишь полгода назад, мы бы сейчас смогли выйти наверх просто вот так, без какого-либо скафандра.
В глазах у Сережки тотчас же загорелся огонек любопытства, он меня понял. Понял и то, чего я сейчас хочу и, слегка улыбнувшись, спросил:
- Ну и когда мы с тобой пойдем?
- Наверно можно было бы попробовать уже завтра, перед самым рассветом, поделился я с ним своим только что придуманным планом.
- А когда у нас сейчас бывает рассвет? - поинтересовался он.
- Полчетвертого ночи или что-то около того, не раньше. А нам придется выходить не позже, чем за час до рассвета.
- Нам нужно будет обязательно взять с собой накидки из металлки, побольше воды и пару фонарей.
- Фонари наверно можно и не брать, наверху нам и без них будет достаточно светло. Ирра сейчас почти полная, да и вообще все небо светится, красное то солнышко все еще очень близко и шлет нам свой ветер...
- Вик, а ты шифры замков не забыл еще?
- Конечно же, не забыл. Но вот только не оказалось бы так, что их сменили.
Эти самые шифры я сумел хитростью выведать еще полгода назад, сразу же после того, как отсюда ушел на Терцию последний звездный транспорт. Мы с Сережкой тогда умудрились незаметно стащить со склада по скафандру, и всерьез собрались побывать наверху. Но тогда для нас все окончилось, даже и не начавшись как следует. Включив скафандры, мы, сами того не зная, включили и маякиответчики, которыми они были оснащены. И по сигналам этих самых маяков, появившимся на пульте диспетчеров, нас естественно тут же выследили и перехватили, и солнца мы тогда так и не увидели...
Сережка поерзал в кресле и спросил, искоса глянув на меня:
- Мы ведь тогда до дверей так и не дошли, откуда им знать то, что и шифры нам известны, и зачем возиться, меняя их. Вот только бы сейчас нас снова не перехватили?
- Не должны, Сереж, мы же не будем надевать эти скафандры. И к тому же, по-моему, у них сейчас и без нас забот хватает. Вот если только мы сами себя выдадим, тогда может быть, и перехватят.
Мы тут же обо всем с Сережкой договорились, это совсем не сложно, если хочешь одно и то же. А весь последовавший за этим остаток дня мы провели в ожидании ночи. И я почти что не запомнил, чем же мы занимались днем. Сначала мы все-таки погоняли мячик с малышней, Сережка все-таки убедил меня заняться этим. Потом, наверно уже в десятый, если конечно не больший, раз посмотрели довольно старый фантастический фильм, кристалл с которым неизвестно откуда взялся у нас, уже довольно давно взялся. Этот фильм почти сплошь состоял из приключений, и салаги смотрели его, затаив дыхание. В этом фильме один мальчишка, практически мой ровесник, остается один на огромном звездолете, потерпевшем какую-то страшную аварию на другом краю галактики, и он не может вернуться на Землю. После этого он высаживается на чужую планету, населенную людьмиинопланетянами, испытывает там массу приключений и все-таки, пережив множество бед, находит выход из своего положения и возвращается домой, где становится капитаном разведки. Несмотря на то, что я видел этот фильм много раз, я все-таки и на этот раз посмотрел его с интересом. Хоть это и была фантастика, но все-таки у меня почему-то создавалось впечатление, что это реальность. Там не было ни малейшего намека на свойственную данному жанру наигранность и стереотипность. Сережка же под конец фильма откровенно задремал, и потом над ним все смеялись, но он даже нисколько не обиделся, Сережка вообще редко на кого обижался, а если и обижался, то быстро забывал об этом.
Последовавший за днем вечер мы провели дома у Сережки. Сначала сыграли пару партий в кибершахматы, а потом вместе читали старинную, еще на бумаге напечатанную книгу, которая тоже была вся сплошь про приключения. Потом я позвонил по видеофону домой и предупредил папу и маму, что ночевать я останусь у Сережки. Настроение у папы было неплохое, и он мне это разрешил, правда, предупредив, чтобы все было без фокусов, он-то прекрасно знал, чем иногда заканчивается то, что начинается именно так. Тетя Лина - Сережкина мама, накормила нас ужином, а в десять вечера, несмотря на наши бурные протесты, все-таки заставила лечь спать. Спать мы с вечера естественно не собирались, но сон все-таки довольно быстро сморил нас.
Проснулся же я оттого, что Сережка не без удовольствия толкал меня острым локтем в бок. В Сережкиной комнате стоял полумрак, висевший на стене ночник, горел только в четверть накала. Сережка молча указал мне на часы, было время собираться, если мы все-таки собираемся сегодня побывать наверху. Мы, как вчера еще решили, не стали одеваться, взяли только блестящие длинные накидки из металлоткани, которые сделали для себя еще давно, и большую пластиковую флягу. Кеды из мягкого и прочного пористого пластика взяли в руки и как были в одних трусах, на цыпочках, чтобы не шуметь, выскользнули из квартиры. Поселок спал. В коридорах горело лишь тусклое и слегка красноватое ночное освещение, но все равно все было отлично видно и для наших целей оно нам подходило еще лучше, чем яркое дневное. Сережка наполнил флягу водой из маленького фонтанчика на пересечении коридоров и повесил ее на ремень через плечо. Не говоря друг другу ни слова, мы обулись и, осторожно и почти бесшумно, двинулись к выходу. По пути нам так никто и не встретился - ночь не то время, чтобы гулять. И не так много сейчас в поселке людей, чтобы нашелся кто-то, любящий ночные прогулки. И мы беспрепятственно добрались до тамбурного коридора.
- Давай, - сказал я и легонько подтолкнул Сережку к шифратору замка.
Сережка молча посмотрел по сторонам и, лишний раз убедившись, что никто за нами не наблюдает, положил руки на клавиатуру, быстро набрал сложную комбинацию цифр и символов, которую он еще заранее выучил наизусть. А я сразу же, как только шифр был набран, повернул большой, блестящий хромом рычаг и не без труда отодвинул в сторону толстую и тяжелую металлическую заслонку двери.
- Быстро, - шепотом скомандовал я, и мы побежали по длинному, практически неосвещенному коридору, по пути жалея, что все-таки не взяли с собою хотя бы один фонарь.
В переборку тамбура я почти что уткнулся носом, настолько неожиданно она появилась прямо передо мной из темноты. Сережка сразу же налетел на меня, шепотом чертыхнулся и принялся на ощупь искать шифратор. Эта дверь сдвинулась в сторону медленно и словно бы неохотно, а за ней сразу же начиналась круто идущий вверх стальной винт лестницы аварийного подъема. Неаварийным же подъемом был большой и быстрый лифт, который был за соседней дверью. Но лифтом в нашем положении мы воспользоваться никак не могли, потому что он обязательно контролировался автоматикой, которая тут же просигналила бы о нашей попытке дежурному по поселку, поэтому мы побежали вверх именно по лестнице. И лестница показалась нам почти что бесконечной. Не так-то легко бегать по лестницам на такой большой и тяжелой планете, как наш Дивер, где сила тяжести больше земной на целую треть. Хоть мы и родились здесь, и эта тяжесть была для нас ежедневно привычной и даже родной, но все-таки мы были не какими-то сверхмускулистыми монстрами, а обычными людьми. Мы едва ли преодолели половину подъема, когда Сережка окончательно запыхался и запросил у меня пощады и остановки, хотя бы на пять минут. Я тут же с ним согласился, потому что чувствовал себя наверно только чуть-чуть лучше, чем он. Мы сели прямо на металлические ступеньки и несколько минут потратили только на то, чтобы отдышаться и прийти в себя.
- Нет, Вик, если так дальше бежать, то наверху мы просто упадем, как загнанные лошади, и нам станет не то, что не до солнца, а и вообще на все наплевать.
- Ладно, Серега, больше торопиться не будем, - согласился я с ним, меня и самого чертовски измотал этот затяжной забег по лестнице.
И мы пошли дальше, хоть и быстро, но уже особо не торопясь, тем не менее, когда мы добрались до выхода, наши ноги гудели, а в ушах слышался шум крови. В верхнем тамбуре оказалось уже довольно жарко. Мы попили воды из фляги, понемногу пришли в себя и тоже понемногу постарались привыкнуть к жаре. И только после всего этого, Сережка попросил, указывая на наружную дверь:
- Можно мне открыть?
- Давай, - согласился я.
Мы поднялись на ноги. Сережка взялся за рычаг и, немного помедлив, широко распахнул наружную дверь, здесь не было никакого шифратора. Но от того, что я увидел за дверью, меня буквально помутило. Начиная от самого порога, расстилалась самая настоящая пустыня, без малейших признаков жизни, освещенная каким-то призрачным светом, лившимся со всего неба. Я, конечно же, знал, что так оно и должно быть. Но ведь просто знать и видеть собственными глазами, это совершенно разные вещи. И где-то, в глубинах своего подсознания, я наверно не верил тому, что знал, и безнадежно надеялся, что это неправда... Где ты сейчас росший здесь древний, роскошный и почти что сказочный сине-зеленый лес, лес моего детства? Где тебя искать? В какой стране, на какой планете, возле какого солнца, в какой галактике? Я не знаю, вернее, знаю, что, сколько не ищи, не найдешь. Никогда и никому не дано найти того, что перечеркнуто временем и осталось только в прошлом. А прошло всего каких-то семь лет, и тебя уже нет, нет даже следов, будто бы ты вообще здесь когда-то был. И сейчас ты остался только в памяти... Сережка взял меня за руку обеими руками и потянул за собою:
- Пойдем, Вик, посмотрим наши дома, а то уже совсем скоро рассвет.
Мне сейчас совершенно не хотелось смотреть на то, что осталось от дома, где я когда-то жил с родителями, до того, как нам пришлось переселиться под землю. Но и обижать Сережку я не хотел, поэтому и пошел за ним. Вопреки всем моим ожиданиям, домик оказался точно таким же, как и семь лет назад. Гладкие, матово-белые стены, большие окна, низенькое, в две ступеньки, крылечко. Но вот только вокруг все изменилось и стало совершенно другим. Нет больше ручья, который всегда весело журчал неподалеку, не стало чистых и ухоженных аллеек, в которых мы с Сережкой когда-то играли. Ну и конечно не было Земного Дерева, которое нависало когда-то своей могучей кроной над самой крышей дома, не осталось даже следов. Сережка быстро поглядел на меня, словно бы говоря: "Я сейчас, быстро". И убежал в свой дом, который был тут, рядом. Я же в свой дом не пошел. Мне не хотелось чересчур будить воспоминания. Я просто сел на тот самый камень, на котором когда-то любил сидеть. Сейчас здесь было не так жарко, как мне об этом представлялось. Едва ли даже сорок градусов. Вот если бы столько было не ночью, а днем, тогда вообще незачем было бы покидать планету. Но нет, днем, когда оба солнца поползут к зениту, тут будет стоять невыносимая жара, при которой кипит вода и невозможна никакая открытая жизнь.
До сих пор я не могу до конца понять, почему такая беда случилась с нашей планетой, с нашим Дивером, родиной и меня, и Сережки. Ведь всего лишь каких-то семь лет назад здесь было так чудесно. Вообще-то, я знаю об этом из школьного курса, орбиты планет в системе двух солнц редко бывают стабильными, для этого нужно строгое соблюдение целого ряда условий. Дивер же оказался, по докладам открывшей его когда-то экспедиции разведки, одним из таких редких и почти невероятных исключений. Довольно большая и тяжелая, но в тоже время похожая на Землю и живая планета. Она двигалась в этой системе по довольно сложной резонансной орбите. Она оставалась достаточно удаленной от солнц, и повторяла свой путь каждые шесть с половиной лет. Все произведенные расчеты показывали, что орбита останется стабильной, по крайней мере, на несколько миллионов лет. Дивер был включен в план заселения, потому что он обладал выгодным положением. В перспективе он должен был стать звездной базой, планетой звездолетчиков и строителей звездных кораблей. И эта перспектива уже начинала бурно воплощаться в жизнь, здесь появились поселки и целые города, был построен большой космодром, было начато строительство крупнейшего орбитального космодрома-платформы и грандиозных верфей. Население планеты превысило миллион человек и быстро росло, сюда охотно летели переселенцы... Но тут произошла эта самая катастрофа. Известные законы тяготения дали сбой, который никто даже не предполагал до этих событий, орбита спонтанно изменилась, и Дивер начал медленно, но неумолимо приближаться к желтому солнцу...
Сережка медленно вышел из дома. По нему было видно, что и он не рад тому, что посмотрел на то, что тут осталось от прежней жизни, не так далекой, как может кому-то показаться, но уже прошедшей и неповторимой. Но я помнил ее, эту жизнь, и Сережка тоже помнил. Ему уже было пять лет, когда все мы ушли от страшного растущего диска солнца под землю, от его испепеляющих лучей, и огненного дыхания всепланетного пожара. Сережка молча посмотрел по сторонам и, неожиданно улыбнувшись, сказал:
- Вик, помнишь, тут ручей бежал, а вон там был наш пруд?
Я хорошо помнил и ручей и пруд. Собственно это был даже не пруд, а одно только название - лужа метров восьмидесяти длиной, тридцати шириной и глубиной не больше двух метров. Но тогда он казался нам большим и глубоким. Там всегда можно было купаться, что мы и делали.
- И мы с тобой там купались, каждый день и не по разу, - я тоже улыбнулся.
- А ты меня тогда еще и плавать учил.
- Когда и сам не очень-то хорошо умел.
- И мы один раз чуть не утонули... - Сережка сел на камень рядом со мной и доверчиво прижался, несколько минут мы просто сидели и молчали. - Вик, а транспорт-то точно придет? - Перескочил Серега на другую тему.
И это была не наша тема. Транспортный корабль должен был прибыть на Дивер еще месяц назад, чтобы забрать нас, последнюю группу людей, оставшихся на планете, и доставить на Терцию, куда в основном и перебазировалась вся наша колония. Но корабль не пришел, и никто не знал, почему он не пришел. Это было постоянным поводом для мрачных мыслей у взрослых. Нас же это мало занимало. Даже если корабль и не придет, мы от этого не погибнем, наш подземный поселок способен обеспечивать нас всем необходимым не одну сотню лет. Разве что планета упадет на солнце, но вроде бы, согласно новой теории тяготения такого не должно произойти. Но кто сейчас верит теориям? Если старая оказалась неверной, то и новая может тоже дать сбой.
- Должен придти, обязательно должен, - ответил я, немного подумав, и добавил, - нас ведь не должны бросить, люди людей в наше время не бросают.
- Но ведь они же еще месяц назад должны были прилететь, а до сих пор нет никаких известий.
- Мало ли какие проблемы могли появиться у других звезд.
Сережка кивнул в ответ, и еще немного помолчав, неожиданно для меня предложил:
- Вить, давай, прямо сейчас, сходим на космодром?
- Туда же больше часа топать, - возразил ему я, - а рассвет уже совсем скоро, изжаримся ведь.
- Не изжаримся, не сразу же, как солнце взойдет, страшная жара сделается. А мы только посмотрим, и сразу же обратно.
Я прекрасно понимал, что идти сейчас на космодром - это натуральнейшая глупость, и даже не глупость, а дурной, никому не нужный риск, но в этот момент все мое здравомыслие просто куда-то отодвинулось. Меня словно бы что-то тянуло на космодром, как магнитом, и я сразу же согласился:
- Идем, но только придется сильно поспешить.
Дорога к космодрому была в отличном состоянии. Широкая полоса из серого оплавленного и уплотненного грунта, с ней абсолютно ничего не сделалось после катастрофы. Шли мы быстро, и рассвет нас застал уже почти у самого края огромного взлетнопосадочного поля. Сначала горизонт быстро подернула красная дымка зари, а потом над ним показался тускло-багровый краешек красного солнца, такого близкого сейчас и непривычно огромного. На этом диске даже невооруженным глазом были видны темные пятна и яркие факела вечно бушующей солнечной поверхности. Это было такое зрелище, которое мало кто из людей мог наблюдать собственными глазами, без телескопа и без какой бы то ни было защиты.
- Ой, - Сережка остановился одновременно со мной, пораженный открывшимся перед нами зрелищем, - оно такое громадное.
- К тому же очень близкое и еще более опасное, - добавил я и протянул Сережке накидку, - на, надень, а то сейчас следом за красным и желтое солнце покажется.
Не успело еще красное солнце полностью выбраться из-под горизонта, как над ним уже показался и краешек желтого. Свет солнц смешался, и стало так светло, как раньше бывало наверно только в летний полдень, а может быть и еще светлее. Нам сейчас нужно было как можно быстрее бежать обратно, в поселок. Если уж только что взошедшие солнца светят опаляюще, то, что будет тут через час, когда они поднимутся еще выше. Отражающие накидки оказались просто игрушками, солнца нагревали их в один момент. И я понимал, что камни под ногами, да и сам воздух, уже очень скоро станут обжигающе горячими, и до поселка нам не добежать. А мы были уже на космодроме. На всем его огромном поле возвышался только один корабль - внутрисистемный транспорт, который когда-то использовался для обеспечения орбитальной стройки, но уже давно был заброшен. Я подумал, что если попасть на него, то у нас появится верный шанс, потому что на любых кораблях действует автономная система жизнеобеспечения, а автоматика всегда должна поддерживать корабль в исправном состоянии, даже если им и не пользуются. Но вот только как попасть на корабль, я даже не имел представления...
В полумиллионе километров от планеты пространство охватила легкая, но быстро нарастающая дрожь, оно искривилось, надулось, словно воздушный шарик, лопнуло и скрутилось тугим вихрем и вот, в самом центре этого вихря, с яркой вспышкой какого-то запредельного, не существующего в природе оттенка, начал выход в нормальное пространство мощный межзвездный корабль-звездолет. Какую-то долю секунды он весь пылал ярчайшим сверхзвездным огнем, потом его светящаяся оболочка раздулась и лопнула, словно мыльный пузырь, и корабль окончательно вошел в нормальное пространство после внепространственного перехода.
- Поздравляю с прибытием к месту назначения, - негромко сказал командир, высокий светловолосый мужчина, которому на вид никто не дал бы больше двадцати пяти, если бы не глаза, глаза много пережившего человека. На самом деле он был стар, стар настолько, что никто из не знакомых с его историей людей и не догадался бы насколько. За свою жизнь он переменил множество имен, но сейчас носил то, под которым родился и которое носил всю свою долгую первую жизнь. Сейчас его все звали астрокапитан Артур Рикст, - под нами планета Дивер. Мы должны сделать то, что должны, круг обязательно должен замкнуться, иначе под большим вопросом будет не только наше будущее, но и наше прошлое, само наше существование: Ну, ладно, хватит слов, приступаем к делу.
Корабль резко пошел на снижение, туда, где ночь на планете вскоре должна была смениться днем, туда, где они должны оказаться, обязательно должны. Командир не торопясь, вошел в рубку наблюдения:
- Ну, что увидели? - спросил он у наблюдателя, который, по сравнению с ним, выглядел совсем мальчишкой.