Колчанов Артем. Путь к Золотистой (Круг - 1)

   - Опять о чем-то мечтаешь?
   - Не а, просто на небо гляжу.
   - Дальше пойдем или еще разик искупнемся?
   - Пойдем. Искупаться-то еще успеем. На следующем привале хотя бы. Далеко ведь еще идти до этих твоих развалин, не один еще привал у нас будет.
   Мы снова шли вдоль речки. Сначала я не надевал ботинки. Как это Антон не может понять, как прекрасно пройтись вот так, босиком, по такой вот зеленой и мягкой траве. Это ведь одно сплошное удовольствие. Правда дальше пошли камни, и удовольствие закончилось. Мелкие каменные кусочки постоянно осыпались и изъеденных временем и погодой скал, так, что река не успевала окатывать их в гальки. Каменная крошка больно впивалась в непривычные к этому ноги, и поэтому мне пришлось останавливаться и надевать ботинки. Под довольно злорадные усмешки Антона.
   Минут через двадцать по времени и чуть больше километра по расстоянию от нашего привала, обрыв вплотную подступил к воде, где сразу же начиналась немаленькая глубина. И нам пришлось довольно долго карабкаться по обрыву наверх. Антон лез впереди, а я следом за ним. Из-под его ног на меня то и дело сыпалась сухая глина, из которой, помимо камня, был сложен этот обрыв. Но только когда мы уже были наверху и оттуда посмотрели вниз, то поняли, что обрыв-то действительно высокий, и каково было бы нам сорваться с него, даже с полпути. Но боязнью высоты не страдали ни я, ни Антон, поэтому обратили это предположение в обычную шутку. Мы немного посидели на самом краешке обрыва, болтая ногами, и, посмеиваясь друг над другом, потом же продолжили свой поход.
   Здесь, немногим подальше от поселка, лес был самый, что ни на есть дикий и неухоженный. Наверно точно такие же леса были на Земле давным-давно, когда человек еще не создал техническую цивилизацию. Но я-то видел такой лес можно сказать в первый раз. Небольшие походы с Леком не в счет, он-то как раз приводил меня в лес, облагороженный человеком, а не такой запущенный. Нам с Антоном то и дело приходилось перебираться через поваленные деревья, продираться через густой и колючий кустарник, которые преграждали нам дорогу. Тогда я мысленно поблагодарил Антона за то, что он настоял на том, чтобы я оделся в эти штаны и куртку. Вслух такого говорить было нельзя, потому что за этим наверняка последовали бы насмешки о моей неразумности. Вслух я спросил у него:
   - Антош, а как мы определим, дошли мы или не дошли до этих самых твоих развалин. Еще чего и запросто проскочить можем.
   - Не проскочим, я точный ориентир знаю. Мне дядя объяснял, как найти развалины.
   После привала мы шли дольше, да и прошли побольше. Лес, по которому мы шли, понемногу поредел, и высоко поднявшееся солнце достало нас своими лучами. Ветра не было, и от навалившейся на нас жары, мы устали довольно быстро. Привал мы решили сделать у речки, с купанием. Но лезть по обрыву вниз почему-то не решались, пришлось искать более удобный спуск, а для этого идти дальше. Но подходящий спуск нашелся довольно быстро. Это было русло небольшого ручейка, который прорезал в обрыве еще один обрыв. Но уклон этого обрыва был значительно меньше, чем у речного, и мы без труда спустились вниз.
   - Вот силища, так силища, - сказал Антон, слегка присвистнув, - такой маленький ручеек, а разрезал такой большой обрыв.
   - Это он сейчас маленький, - сказал я, - а весной, когда снега сходят, тогда он наверно ничуть не меньше нашей реки становится.
   Мы, не говоря друг другу ни слова, бросили рюкзаки на камни, разделись и одновременно бултыхнулись в речку. Немного порезвились в чистой и прохладной воде, остыли от дневной жары, смыли с себя пот и только тогда выбрались на берег. На берегу немного обсохли, сидя на камнях. Но задерживаться на привале подольше не стали. Но и идти дальше в глухой одежде нам было вовсе не охота. Мы засунули свои костюмы в рюкзаки, одели только ботинки и продолжили свой поход, уже по каменистому берегу речки.
   Дальше отдыхать нам пришлось чаще, потому что мы, не привыкшие ходить подолгу и помногу, начали уставать по-настоящему. Привалы у нас начали затягиваться почти до получаса, а когда мы обедали, то и вообще больше часа. Но все-таки до Антошкиного ориентира мы дошли еще задолго до вечера. Я бы наверно и не заметил этот ориентир, точнее говоря, вообще не обратил бы внимания, если бы я оказался тут один. Но Антон его определил сразу и безошибочно.
   - Стоп, кажется уже пришли.
   - Я ничего такого не заметил, показывай свой ориентир.
   - Вон, смотри, - он показал мне пальцем на серую скалу, которая вроде бы почти ничем не отличалась от соседних.
   - Скала, как скала, - сказал я, пожав плечами.
   Антон бросил свой рюкзак на серый песок, который, сменив камни, был сейчас у нас под ногами, я сделал то же самое и пошел следом за Антоном. Он ничего мне не сказал, просто, когда я подошел поближе, то все увидел сам. Эта скала была творением рук человеческих, а точнее говоря даже вовсе не скала. Из ее серого и растрескавшегося тела выглядывали почти полностью изоржавевшие прутья стальной арматуры. Был в свое время на Земле такой материал - железобетон.
   - Здесь когда-то была плотина городского пруда, а тут, где мы сейчас стоим, была вода, - объяснил Антон для меня.
   - Странно, - сказал я, - когда-то тут был город, жили люди. Здесь был пруд, в нем наверно купались такие же мальчишки, как мы сейчас. А вот сейчас еще даже полтысячи лет не прошло, а уже почти не осталось никаких следов.
   - А еще полтысячи лет пройдет и от нас с тобою никаких следов не останется, это же все время. Мне это дядя рассказывал, давно уже.
   - А где он сейчас, твой дядька? Почему к вам не приехал, он ведь каждое лето приезжал.
   - Он сейчас на Гамме. Вернется только зимой, - Антон явно не хотел продолжать разговор на тему, связанную с дядей-писателем, да и я тоже не хотел.
   По наклонному уступу мы поднялись на берег. Но никаких развалин тут естественно не оказалось. И только через полчаса тщательных поисков мы наткнулись на торчащий из земли изогнутый и изоржавевший металлический прут. Но больше ничего мы так и не нашли, хотя и надеялись на большее, особенно Антон.
   - Хоть что-то да осталось, - с усмешкой сказал я, а Антон с явно недовольным видом сообщил:
   - Тут и еще кое-что другое должно остаться. Дядя говорил, что станции городской подземки остались целыми и невредимыми, их никто кроме времени не разрушал. Вход в одну из них должен быть недалеко, но на том берегу.
   - А что ты сразу не сказал, давай, переплывем.
   Мы тщательно сложили все свои вещи в рюкзаки, которые были не промокаемые. И, держась за них, переплыли на противоположный берег. Течением нас снесло, но немного, не такая уж широкая и быстрая наша речка. Этот берег, в отличие от противоположного, был пологий и заросший густой травой.
   Сначала мы с Антоном поставили палатку, оборудовали стоянку и только потом отправились искать вход на станцию. Но не так-то просто что-то найти, если не знаешь, как оно выглядит и где точно искать. Несколько часов мы лазили по зарослям, все исцарапались, но так ничего и не нашли. Вернулись к палатке усталыми и голодными. Кое-как нарубили Антошкиным тесаком дров для костра. Когда же костер разгорелся, нам стало хорошо и уютно, таким уж почти магическим действием на человека обладает живой огонь костра.
   Немного отдохнув, мы решили, что сейчас уже самое время для ужина. Антон вытащил из рюкзака металлическое кольцо, натянул на него негорючий мешок. Вместе мы прижали его другим кольцом, приделали металлическую ручку, и у нас получился походный котелок. Я набрал в него воды из речки, а Антон сделал для него подставку над костром. Мы повесили воду кипятиться, а сами снова сели рядом с костром. Так мы сидели молча, пока вода не закипела. Только изредка подбрасывали дров в огонь. Потом, когда вода закипела, начали вдвоем варить ужин из специально прихваченных из дома и мной и более запасливым Антоном концентратов. Получилось у нас какое-то ужасное варево, сразу не поймешь, толи это суп, толи каша, но, тем не менее, пахло это варево весьма аппетитно, наверно больше из-за того, что мы солидно проголодались за этот долгий день. А сейчас был уже вечер и солнце все сильнее клонилось к горизонту. Мы сняли котелок с огня, подвесили на специально подготовленное место, такой уж недостаток у походного котелка, его можно только вешать и нельзя ставить. Тут же, дуя и обжигаясь, мы принялись ужинать.
   Но того, как и откуда появился человек, мы все-таки не заметили. Гость шел со стороны берега. И мы наблюдали за ним издалека. Он то скрывался в кустах, то появлялся снова, но было сразу понятно, что направляется он к нам, а не куда-то мимо. Когда же он подошел совсем близко, мы поняли, что это не взрослый человек, а парень лет тринадцати - четырнадцати, длинный, светловолосый и какой-то немного нескладный что ли. Одет он был в толстую и плотную, серого цвета куртку, такие же штаны, на ногах высокие ботинки на толстой подошве, а за плечами внушительных размеров рюкзак на блестящей металлической раме, таких я никогда не видел. На лбу у него блестели капельки пота, а лицо довольно разрумянилось, наверно этот его рюкзак был совсем нелегким.
   - Можно я тут, рядом с вами остановлюсь? - спросил он, немного странно и слегка замедленно выговаривая слова.
   - Пожалуйста, - ответили мы с Антоном одновременно, и тут же усмехнулись над этим.
   Гость тут же опустил на землю свой рюкзак и сел на него. Но сидеть на рюкзаке ему, очевидно, было не очень-то удобно, и он опустился рядом с ним на траву:
   - Вы случайно не в Быструю Речку идете? - спросил он, вытирая рукой пот со лба.
   - Ага, завтра утром пойдем.
   - Я тоже туда иду, мне нужно с одним человеком встретиться. Только я тут никогда не был и дорогу плохо знаю.
   - Так иди с нами. Все равно до заката тебе дотуда не дотопать, - сказал я сразу же.
   - Вы уж не обижайтесь, ребята, что я к вам так навязываюсь. Просто в вашем... ваших краях я действительно впервые.
   Мы тут же заявили, что новым людям мы всегда бываем только рады и не будем нисколько против того, что он к нам присоединится.
   - Вода-то в речке наверно холодная? - спросил он, неторопливо расстегивая свою куртку.
   - Не а, вполне нормальная. Мы тут недавно купались. Прохладная, но ничего, купаться можно.
   - Это хорошо, я вот тогда тоже искупаюсь, а то весь взмок в этой своей робе.
   После этих слов он стремительно разделся и уже через полминуты плавал на середине реки.
   - Странный он какой-то, - прокомментировал Антон, рассматривая его куртку, - лето, жара, а он как будто вообще из зимы сюда вынырнул.
   - А может быть и в самом деле из зимы, что тут удивительного, не везде ведь сейчас лето. А от полярных островов досюда на рейсовом дисколете чуть больше часа лететь.
   В это время гость уже искупался и выбрался на берег. Он бросил на землю свою куртку и сел на нее, подтянув колени к самой груди.
   - Ты издалека? - спросил его Антон.
   - Вообще-то да.
   - Там, где сейчас зима?
   - Ты куртку имеешь в виду? Нет, я ее взял, чтобы на земле спать можно было, она для многого сгодится.
   - Ты на дисколете сюда прилетел?
   - Не, я пешком иду... из города.
   Я хотел было спросить, из какого такого города он идет, потому что никаких городов тут поблизости не было, но не стал. Если захочет, то сам расскажет, а не захочет, так зачем допытываться у человека. Антон же у него спросил:
   - Ты есть хочешь?
   - Да не отказался бы.
   - Так и не отказывайся, вон еще, сколько осталось, вдвоем нам это не осилить. А как освободим котелок, так тогда и чаю сварим.
   Наш гость тут же весело и непринужденно согласился и все мы за десять минут выскребли котелок начисто. Я пошел к реке, хорошо промыл пленку, она снова стала чистой и прозрачной. Антон в это время подбросил дров в костер. Дрова, попавшие на горящие угли, быстро разгорелись и над костром снова поднялось пламя. Мы с Антоном снова повесили котелок над огнем и сели на свои места рядом с палаткой.
   Солнце висело уже над самым горизонтом, багровым и какимто неземным диском, и почти что не грело. Наш гость зябко поежился, потому что еще после купания, оставался в одних трусиках. Сейчас же вдобавок ко всему появился легкий, но прохладный ветерок, днем бы такой, в самый солнцепек, а не сейчас, когда и без него становится совсем не тепло. Мне и самому стало прохладно и я на четвереньках забрался в палатку, вытащил из рюкзака свою маскировочную одежду. Сейчас она оказалась для меня снова кстати. Антон поглядел на меня и, последовав моему примеру, полез за одеждой. А наш гость ограничился только тем, что натянул на себя свою полосатую майку и сел поближе к огню. Он сидел почти, что напротив нас, огонь отражался в его глазах, а волосы делал золотистыми. Так вот сидели и молчали мы долго, пока не закипела вода в нашем котелке. Когда же она забулькала и запузырилась, мы снова оживились и принялись вдвоем с Антоном заваривать чай.
   Солнце к этому времени уже полностью провалилось под горизонт. Начались долгие летние сумерки, хотя сейчас, в конце августа, они были уже не такие длинные, как в июне. Пили чай мы снова молча. Не знаю почему, но получалось так, что всем нечего было сказать. Мы с Антоном не решались говорить при госте о своих делах, а он наверно просто не хотел нам мешать. Когда мы встречались с ним взглядами, он как-то слегка виновато, что ли улыбался. По мере того, как наступала ночь, становилось еще прохладнее. Все-таки осень уже не за горами, а ощутимо подкрадывается к нам с севера, а здесь у нас ведь не незнающий зимы юг. Немного повозившись, гость вытащил из кармана своей куртки древние наручные часы. Механические еще, с движущимися стрелками на двенадцатичасовом циферблате. Деловито завел пружину и спросил:
   - Ребята, сколько сейчас точно времени?
   - Двадцать два, сорок шесть, - тут же ответил Антон, глянув на свои часы, приколотые к куртке в виде значка.
   - Откуда у тебя такой музейный экспонат? - тут же спросил его я, кивнув на часы.
   - Подарок, - ответил он, - посмотри, если хочешь.
   Я пересел рядом к нему и взял часы в руки.
   - Идут, - сказал я, увидев, что стрелка движется.
   - Им наверно полтысячи лет, - сказал присевший рядом на корточки Антон.
   - Побольше, но ненамного.
   - А зачем ты их с собой носишь, такой экспонат лучше дома оставлять.
   - Это талисман, - сказал он немного нерешительно, - тот, кто их мне подарил, сказал, что пока они идут, все будет хорошо.
   Я вернул ему часы, и он снова спрятал их в кармане куртки. Куртку же накинул себе на плечи.
   - Давайте еще чаю попьем, - предложил Антон, - а то вон, сколько наварили, не пропадать же добру.
   - Может быть, подогреем, - неуверенно предложил я, хотя и предпочитал чай не горячим, да и Антон тоже не любил пить кипяток. Поэтому я смотрел не на него, а на гостя.
   - Мне холодный больше нравится, - ответил он.
   - Нам тоже, - сказал Антон.
   За чаем же гость, совсем неожиданно для нас, сказал:
   - Спасибо вам, ребята за все. Я ваш должник, но только не знаю, чем я с вами могу расплатиться.
   Мы с Антоном недоуменно переглянулись, мы вроде бы не сделали для него ничего такого, за что принято было расплачиваться. И Антон сказал:
   - Если ты так хочешь обязательно расплатиться, то расскажи что-нибудь интересное, чего мы никогда не слышали.
   - Хорошо, - сказал он, - только вот что рассказывать. - На несколько минут он задумался, - может быть, что-нибудь историческое, про старые времена?
   - Не, исторического не хочется, лучше что-нибудь современное, - сказал Антон. А я, совсем неожиданно для себя, да и наверно для гостя тоже, предложил:
   - Можно страшную историю. Про роботов.
   Антон искоса посмотрел на меня, но возражать не стал. В глазах же у гостя зажглась веселая искорка:
   - Хорошо. У меня как раз есть такая история, и она, эта самая история, наверно вполне страшная. Вообще-то это что-то вроде современной сказки.
   Антон наверняка хотел сейчас сказать, что нам уже по одиннадцать лет, и что это не тот возраст, чтобы слушать сказки. Может быть, он хотел сказать что-то другое. Но я его остановил, даже не дал начать. А гость начал рассказывать эту свою сказку:
   - Это случилось в этом веке и на этой Земле. В мире, где каждый о чем-то мечтает, но, как и всегда, не всякий может осуществить свою мечту. Но в этом мире уже возможна любая иллюзия.
   "По крайней мере, начало у нее вполне серьезное", - подумал я, не переставая слушать.
   - В этом мире жили два давних друга. Их дружба началась еще давно, в самом детстве. Они оба рано лишились родителей и воспитывались в одном из городков. В детстве они о многом мечтали, хотели быть всегда вместе и все делать вместе, но потом, когда детство закончилось, каждый нашел свой путь в жизни, и эти пути у них оказались разными. Один из них стал знаменитым звездолетчиком, как когда-то хотел и мечтал. Он прошел по многим звездным путям, видел своими глазами не одну тысячу солнц. Не один раз он бывал на краю гибели, но всегда выходил из этого победителем. Он достиг вершины власти в космофлоте, стал командиром Дальней Разведки и астрокапитаном, но он не был счастлив. Ведь когда-то он мечтал об очень далеких и чудесных звездах, о величайших открытиях, но он не нашел у звезд того, о чем мечтал. Второй из них стал известным ученым, доктором медицины и доктором кибернетики, академиком. И еще он был путешественником, правда, об этом мало кто знал, потому что он никогда не исчезал надолго, хотя и уходил далеко. Но счастливым он тоже не стал, потому что больше всего на свете хотел иметь Дом, Семью, детей. Сначала все это он откладывал на потом, находил более важные дела, а потом понял, что стал уже слишком стар для этого.
   Они долго не виделись, много лет, но все-таки встретились. Но встретились они уже тогда, когда оба были старыми. Встретились случайно, но ужасно обрадовались друг другу. Они проговорили целую ночь напролет и словно бы снова окунулись в мир своего детства, вспомнили свои мечты. Они не рассказывали друг другу ничего плохого и плохое отодвинулось. Но того, что уже потеряно, невозможно вернуть, время-то уже ушло. И тогда они поклялись друг другу хоть сейчас побыть вместе и заняться одним, общим делом. И это дело нашлось. Они решили создать робота-пилота, который сможет увести большой корабль в галактические дали, туда, где никто не бывал, где столько загадок, где ждут еще неизвестные братья по разуму. Первый из друзей оставил свою должность командующего Дальней Разведкой, а второй оставил должность директора одного крупнейшего научного центра. И они принялись за новую работу. Эту работу они начали не сначала. Над этим роботом уже давно работали многие ученые, но у них ничего не получалось. Они, эти ученые, создали интеллектуальную, быстро соображающую, но все-таки машину, которая водила корабль хуже даже начинающего звездпилота. Друзья долго думали, как все-таки это сделать, и придумали. Они решили сделать так, чтобы этот робот был как человек, чтобы он был настолько человеком, насколько это вообще возможно. Чтобы он был другом, у которого можно что-то попросить, а не машиной, которой можно управлять. И они сделали этого робота. Маленького мальчика, почти как настоящего.
   - А почему мальчика, а не взрослого? - спросил Антон.
   - Потому что они посчитали, что стать человеком можно только, вырастая от младенца и до взрослого. И этот мальчик жил как все и совершенно ни о чем не догадывался. Внешне он ничем не отличался от любого другого мальчишки, не лучше многих, но и не хуже. Как все ел и пил, хотя это и не было ему нужно. Спал, потому что так было запланировано и запрограммировано. Рос, об этом заботились техники, каждую неделю ночью заменявшие ему тело. Он жил у ученого, которого считал своим... отцом. И вообще, он получился самым обыкновенным мальчишкой, человеком. Ученый так сильно привязался к нему, что даже все чаще и чаще забывал, что он не мальчишка, а робот. И в такие моменты он чувствовал себя счастливым, потому что наконец-то обрел иллюзию того, что хотел. Но по ночам, когда он снова все видел собственными глазами, он мучился от мыслей. Что ожидает этого мальчишку, этого человека в шкуре робота. Нужно думать о том, как постепенно рассказывать ему правду. И что будет, если он узнает это сам, не специально, а случайно. Не сойдет ли он с ума от этого ужаса.
   - А разве робот может сойти с ума? - спросил я.
   - В том то и дело, что он получился не совсем роботом, а роботом с душей человека, и он считал себя человеком. А ведь это страшно - оказаться не тем, кем себя считаешь. Вот все человек, человек, и бац - машина, которой кто-то может управлять и которую могут просто-напросто выключить и разобрать. У которой нет права на жизнь и естественно нет права решать свою судьбу и быть человеком.
   В этот момент я отчетливо представил себя на месте этого мальчишки-робота и меня тут же передернуло. И еще мне представилось, что может быть я точно такой же робот, как он и что может быть, это произойдет на самом деле. Внутри у меня что-то несколько раз неприятно сжалось. Действительно страшная история. Я посмотрел на Антона, тот, глядя в землю, поежился. Гость же молчал и тогда я нерешительно спросил:
   - Ну и что же было с ним дальше?
   - Не знаю. У этой истории пока еще нет конца... Или просто я его не знаю.
   Еще какое-то время мы сидели и молчали. Стало уже совсем темно. На небо высыпали все, даже самые слабые звезды. И я, откинувшись, смотрел на эту вечную картину звездного неба. И я снова начал мечтать, что когда я вырасту, то стану звездолетчиком и поведу между звездами большие корабли. Туда, где еще никто не бывал. Я увижу чужие миры, свет чужих солнц будет согревать меня словно свет родного Солнца. Я пройдусь по камням чужих планет, и может быть найду наконец-то далеких братьев по разуму... Я посмотрел на гостя, он сидел, все так же притянув колени к груди, и ворошил сырой веткой угольки в костре. Потом я посмотрел на Антона, а он в этот же момент посмотрел на меня, мы встретились с ним взглядами и улыбнулись друг другу. Антон молча показал мне пальцем на небо, а я кивнул ему в ответ, потому что понял его. Ведь мы еще давно поклялись друг другу стать звездолетчиками и всегда быть вместе. И нам было хорошо сейчас, а история, рассказанная гостем, уже забывалась.
   - Спать пора, - сказал Антон даже слегка весело, - а то ведь точно завтра все утро проспим.
   - Ага, - ответил я с вздохом и посмотрел на гостя.
   - И в самом деле, пора, - сказал он и собрался облачаться в свою амуницию. При этом он едва заметно морщился.
   - Сырая ведь, - сказал ему я.
   - А ты, откуда знаешь?
   - По тебе вижу. Оставь ты ее, иди к нам в палатку, места то вон сколько, на всех хватит.
   - Я уж лучше так, привычнее как-то, - неуверенно сказал он.
   - Не ломайся, пожалуйста, - сказал ему Антон, - мы люди простые и из простой вежливости ничего не предлагаем. Забирайся сюда, тогда и нам спокойнее будет.
   Гость улыбнулся нам и, не говоря больше ни слова, оставил свою теплую одежду и забрался в палатку. Мы с Антоном тут же последовали за ним. Я наглухо запечатал вход и поставил регулятор температуры на двадцать градусов. Потом немного подумал и передвинул регулятор концентрации кислорода, эта палатка позволяла сделать и такое. Антон же включил свет, неяркий светильник, встроенный в потолок палатки. Вместе с ним мы накачали воздух в двойное дно палатки, и оно стало толстым и упругим, как надувной матрас.
   - Палаточка то непростая, - сказал гость, делая глубокий вдох, - уж больно легко дышится.
   - Конечно непростая, - ответил я, - она из аварийного комплекта космонавта, это подарок одного знакомого звездолетчика.
   - Понятно, - сказал он и лег, повернувшись лицом к стене.
   Мы с Антоном сбросили свои грубые и довольно неудобные костюмы и, погасив свет, тут же повалились на пол. Сон одолел нас практически мгновенно. Я услышал, что Антон начал посапывать и тут же сам уснул, следом за ним. Этой ночью мне ничего не снилось, а если и снилось, то, проснувшись, я тут же все забыл. Солнце было уже довольно высоко, его я увидел через полупрозрачную стену палатки, как только проснулся, а проснулся я первым. Антон все еще мирно и сонно посапывал мне в плечо. И гость тоже спал, а на лице у него была едва заметная улыбка, наверно ему снились хорошие сны.
   Я тихо и осторожно, чтобы никого не разбудить, выбрался из палатки наружу. Там было немного прохладно, но поднявшееся утреннее солнце уже неплохо грело. Я зашел по колено в воду, тщательно умылся и вытерся подолом майки. Ни Антон, ни гость просыпаться и вставать явно еще не собирались. И я решил немного прогуляться и развеяться, хоть и в одиночестве. Я влез в мокрые от росы ботинки, которые вчера не догадался занести в палатку. Ботинки сделались скользкими и неприятными для ног, и я мысленно отругал себя за непредусмотрительность. Я медленно прошелся по берегу и направился в ту сторону, откуда вчера пришел наш гость. Кусты, через заросли которых я продирался, щедро полили меня той же самой росой, и буквально через пять минут я уже промок, как после хорошего дождя.
   Я еще посильнее удалился от берега. Тут кусты кончались, и начинался густой сумрачный лес, в котором, хоть и роса сверху не сыпалась, но зато казалось намного прохладнее, потому что не было солнца. Я прошел по лесу еще сотню метров и уже собрался возвращаться к палатке, но тут совершенно случайно наткнулся на совершенно гладкий, явно обработанный человеческими руками камень, точнее даже кусок небольшой плиты из красного гранита. Он лежал возле сплошь покрытого зеленым мхом невысокого, но прямого и длинного уступчика и словно бы свалился с него. Тогда я понял, что этот уступчик тоже сделан человеком древнего города. Ухватившись обеими руками, я оторвал целый пласт мха, и под ним открылся такой же гладкий камень. Тогда я подумал, что может быть где-то совсем рядом и находится тот самый вход в старинную и не разрушенную станцию городской подземки, про которую говорил Антонов дядя. А, подумав это, я тут же захотел снова заняться поисками, но не успел.