Колен Фабрис. По вашему желанию

   Некоторые парламентарии испугались и приняли свои пригласительные билеты.

   Королева счастлива!
   Вы удостоились чести быть приглашенным отпраздновать вместе с ней
   ЕЕ ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ЮБИЛЕЙ!!!
   Приходить голыми

   Остальные удостоили пригласительные билеты всего лишь беглого взгляда.
   Это уже не смешно, это трагично.
   Ситуация чудовищно ухудшилась всего лишь за несколько дней. Мышление Ее Величества, столь активно проявляемое ею в последнее время, не позволяло государственным службам выполнять свои функции. Но вся проблема состояла в том, чтобы доходчиво объяснить это королеве.
   Надо еще учесть, что Парламент в данной ситуации не представлял собой единого фронта. Ультра предложили установить военную республику: они объявили, что согласны взять на себя решение всех «технических» вопросов этой проблемы, а в чем именно заключаются вопросы, они уточнять не стали. Умеренные, которых оказалось на этот раз меньше, чем обычно, были готовы рискнуть и объявили себя защитниками демократии, но они говорили о том, что сначала надо «понять желания населения», а уж потом думать о новом правительстве. При обсуждении вопросов умеренные очень любили театральность и игру на публику, а их любовь к метафорам уже начала действовать всем на нервы.
   Понять желания населения, смеялись консерваторы. Вы что, издеваетесь? И выстраивались в стороне от своих коллег.
   Но пока проблема никуда не девалась. Как низвергнуть правительницу весом в четыреста фунтов, да еще и склонную к увеличению веса?
   Занятые поиском решения такой щекотливой проблемы, парламентарии были слегка удивлены, когда личная гвардия Ее величества, за несколько часов до назначенного времени, явилась в Парламент и начала отбирать избранников, чтобы силой увести их в Броад-ин-Гхам. Некоторые попытались отбиться. Этих пришлось оглушать и выносить из учреждения на руках. С взбрыкнувшими государственными мужами обошлись примерно таким же способом, то же самое выпало на долю и некоторых чиновников, которых забрали просто для счета. Короче говоря, почти все они достаточно быстро пришли к выводу, что лучше сотрудничать добровольно.
   Ровно в десять часов, когда снег на улице валил большими хлопьями, все собрались во дворце в зале для балов. И когда появилась Ее Величество личной персоной — груди в воздухе, а в руке бокал с шампанским; гости поняли, что праздник, на который их пригласили, будет совсем не таким обычным, как они ожидали.
   К одиннадцати часам большинство гостей оказались уже пьяны. Те, кто по своей воле не хотел много пить, были еще пьяней, чем остальные: их поили силой. Организацию бала продумали до мелочей. Сводный оркестр подбирался с максимально возможной хаотичностью: медные духовые инструменты и цимбалы, дудочки и барабаны, плюс пара певцов, все это одновременно находилось на сцене и исполняло странную смесь, состоящую из польки, вальса и других танцев, которым еще никто не сумел подыскать название.
   Гостям было предложено раздеться догола и отбросить в сторону все социальные условности. Некоторые ловеласы воспользовались этим, чтобы от души развлечься со своими старыми любовницами. Их супруги в это время удовлетворяли свой неожиданно разыгравшийся сексуальный аппетит с конюхами и прочей дворовой прислугой. Эльфы с карликами. Люди с эльфами. Карлики с женщинами. Любые комбинации казались возможными, все пахло серой и било вулканом; и обитые красным шелком большие диваны, равно как и обтянутые звериными шкурами маленькие скамеечки в небольших комнатках, быстро нашли себе применение.
   В глубине своих душ гости Ее Величества, несомненно, ужасались, но, по крайней мере, в их жизни еще никогда не бывало таких волнующих, таких свободных часов.
   Запреты разлетались как кегли. Голые мужчины и женщины, которые даже не были знакомы между собой, вдруг обнаруживали, что уже находятся друг у друга в объятиях — царапающиеся, кусающиеся, вспотевшие, кряхтящие и стонущие от удовольствия они с удивлением замечали, что всякое понятие чести отброшено, стыд забыт.
   Сама королева, казалось, тоже получала большое удовольствие от своих фантазий.
   Три мальчика из конюшни по очереди удовлетворяли ее желание и, похоже, были на исходе сил. Шампанское лилось рекой. Новые бутылки появлялись словно по мановению волшебной палочки. Взмокшие от пота тела обильно поливали шампанским и при этом с их стороны раздавался смех и всевозможные выкрики.
   — Да это настоящий ад, — заметил кто-то.
   Ее Величество услышала реплику, широко улыбнулась и даже приподняла голову, чтобы рассмотреть лакея, который изо всех сил трудился между ее непомерных бедер.
   Повсюду раздавались непристойности: оркестр начал играть музыкальные фразы задом наперед, а изумленный хор при этом запел пошлые куплеты. Жены министров пытались построить пирамиду из человеческих тел и потерпели неудачу; без каких-либо целей в зал были впущены мокрые собаки; кое-где возникли импровизированные дуэли, которые закончились морем крови, а оторванные при этом члены ходили по рукам самозваных экспертов для подробного изучения. Но никто из пострадавших так и не смог умереть. Карлики парламентарии оторвали большие куски красной бархатной обивки от стен и нарядились фантомами; кто-то организовал конкурс по поеданию жирных блюд, в котором победительницей оказалась одна из мокрых собак; были произведены несколько выстрелов из демонических пистолетов, и крохотные существа с визгом в растерянности носились от стены к стене, пока, в конце концов, не упали, почти потеряв дыхание.
   Все это так блестяще удалось потому, что действительно открылись двери Преисподней. При этом надо учесть, что настоящие демоны получили наказ никого не забирать к себе по обвинению в дебоше, хотя эта функция тоже входила в их обязанности.
   Ее Величество просто сияла от удовольствия.
   Переходя от группы к группе с добродушным видом и отпуская шутки, она расточала щедрости, поздравляла своих министров с проявлением необычного рвения, подбадривала одних и давала советы другим, поила всех шампанским и смеялась при этом от всей души так, что ее необъятная грудь ходила ходуном.
   — Продолжай в том же духе, Рубблин.
   — Спасибо, Ваше Величество.
   — А это наш Назрам! Скажите-ка, какой старый святоша!
   — Ваше Величество слишком добры.
   После трех часов, уже в половине четвертого, празднование приобрело установившийся ритм. Большинство парламентариев находились в приподнятом настроении и с трудом могли бы выговорить собственное имя, а уж о том, как зовут их жен, и есть ли таковые у них вообще, они и вовсе забыли. Обмен мнениями шел полным ходом.
   — Черт подери, какой праздник! А где Тристрам? Шампанское еще осталось?
   — Шампанское остается всегда. В любом случае.
   — Эй, это не твоя там женушка, та, что снизу?
   — Иди ты подальше…
   Впрочем…
   — Я лизал груди королевы! Я лизал груди королевы.
   — И ты тоже? Поздравляю, старик.
   — Итак, как я вам уже говорил, размеры налогообложения… нет, мадемуазель, пожалуйста, вы разве не видите, что я разговариваю… в конце концов дефицит бюджета рискует… подождите пять минут… мадемуазель, могу я вас попросить… о-о-ох!
   — Дорогой! Куда это ты подевался?
   — Посмотри вон на того типа с тремя эльфессами. Тебе не кажется, что он уж как-то очень странно напоминает секретаря ультра?
   — Все в порядке: это именно он и есть.
   — Во дает! Но что он там делает?
   Или еще…
   — Раз уж это ты, так, может быть, тебя и послать нельзя?
   — Извините, не вы ли и есть тот карлик?
   — Ради святой крови… ик.
   — Эй! Вы только посмотрите, кто к нам пришел!
   — Вот и он наконец! Мордайкен!
   Несколько парламентариев нашли в себе силы, чтобы повернуться.
   Барон, нахлобучив свою черную шляпу, решительным шагом пересекал зал для балов. Его сапоги были перепачканы грязью, а лицо озабочено. Он направился прямо к королеве, опускавшейся в середину кучи раздвинутых бедер и окруженной двумя слугами, у которых был явно изможденный вид.
   — Неужто? — воскликнула она, завидев приближение своего верного слуги. — Я совсем забыла послать вам приглашение. Очень сожалею.
   Барон огляделся. Картина была довольно апокалиптичной. Это ему напоминало милые семейные вечера, только… только размах этого празднования превышал семейные вечеринки раз в десять.
   — Я пришел сюда не за этим, Ваше Величество.
   Королева одарила его улыбкой и приподнялась на одном локте.
   — Нет?
   Мордайкен кинул вопросительный взгляд в сторону двух слуг, которые демонстративно уснули на полу. Королева посмотрела в ту же сторону: один из слуг, так и не просыпаясь, завертелся на паркете.
   — Говорите без стеснения, — сурово приказала она.
   Барон прочистил горло.
   — Мы захватили Магию, Ваше Величество.
   — Она в котле?
   Мордайкен кивнул головой.
   — И Природу тоже, Ваше Величество.
   — Великолепно, — простонала королева и, закрыв глаза, перевернулась на спину. — А теперь объясни мне, что происходит со Смертью.
   Барон проглотил набежавшую слюну.
   — Она… она от нас ускользнула, Ваше Величество. Слишком быстро и неожиданно.
   На самом деле, звездная жидкость…
   — Замолчи, — отрезала королева, не удостоив его даже и взгляда. — Мне совершенно наплевать на то, что у тебя там произошло. Где она на данный момент? Это-то ты хоть знаешь?
   — Ну, еще нет, Ваше Величество, но в основном, если мы узнаем… в конце концов, у меня есть идея… один из моих зомби разговаривал с…
   — Как?
   — Что как?
   — Как ты собираешься ее найти?
   — Я… это дело лишь нескольких часов, Ваше Величество. Еще надо подождать всего лишь несколько часов.
   Королева тяжело вздохнула и с явным усилием поднялась.
   — Это долго, Мордайкен. Слишком долго.
   — Я очень сожалею, Ваше Величество. Но с другой стороны, мы уже имеем двоих из Трех Матерей, и…
   — Ты, Мордайкен, никуда не годен. А как похититель вообще ничего не стоишь. Я даже не знаю, на что такой слуга может быть годен. Сдается мне, что в тебе от рождения заложена посредственность.
   — Ваше Величество слишком добры.
   Нахмурив лоб, королева подняла свою правую грудь и отпустила ее только после внимательного изучения.
   — Этот тип, в которого вселилась Смерть, он…
   — Джон Мун. На самом деле, Смерть больше не…
   — Это не важно. Где он живет?
   — В Челси, Ваше Величество. На Финнеган-роад, в доме номер тридцать три.
   Королева устало махнула рукой в сторону Мордайкена.
   — Иди к себе и жди дальнейших инструкций.
   — Ваше Величество?
   — Я сама займусь этим Джоном Муном, придурок.
   — Как прикажете, Ваше Величество.
   — В конце концов, я все же королева.
   — Да, Ваше Величество.
   — Прекрати по поводу и без повода говорить Ваше Величество, болван. И исчезни с моих глаз.
   Барон даже не моргнул глазом. В каком-то смысле он испытывал даже облегчение.
   — Теперь ты! — приказала королева, схватив за волосы второго слугу, который в этот момент отдыхал на подушке. — Займись-ка своей королевой.
   Слуга, совершенно растерявшись, широко раскрыл глаза. Он смотрел по сторонам и глупо улыбался. Барон продолжал стоять.
   — Ты еще здесь? — удивилась королева, в то время, как очнувшийся слуга скользнул между ее необъятных бедер. — Тебе же было велено исчезнуть! Я сама займусь этим проклятым Джоном Муном. Ты уже доказал, что не способен справиться с ним.
   Барон поклонился и развернулся на каблуках.
   — Жалкое ничтожество, — проворчала королева вновь откидываясь на подушки. — Если так пойдет дальше, то можно не сомневаться, что я подыщу подходящее место для него в аду.
   Она с недовольством залепила подзатыльник своему слуге.
   — А ты занимайся делом.

Ни о чем не беспокойтесь

   Я проснулся, когда уже снова наступила ночь, понял, что проспал весь день, резко сел на кровати и посмотрел на часы: половина двенадцатого. Грифиус куда-то подевался.
   Мое самочувствие было отвратительным: во рту клейко и вязко, глаза слипаются. Волоча ноги, я поплелся в ванную комнату. Из зеркала на меня посмотрел тип, который недельные каникулы провел в желудке у коровы. Мне казалось возможным убить отца с матерью, лишь бы укусить сандвич с жареной свининой.
   — Гораций! — закричал я на весь дом.
   Но его тоже здесь уже не было.
   Немного позже я обнаружил записку, приколотую к входной двери.

   Патрон,
   Я ушел вмезте с драгоном, чтобы помоч ему заработат насмарк. Таким оброзом
   Смерт, которая в нем седит (так он мне сказал) сможет выити из нево. Ни о чем не беспокойтесь.
   Преданый вам Гораций.

   Гораций, преданный? Я так и не понял: успокоиться мне или наоборот. И, подумав, пришел к выводу, что скорее наоборот. Я направился в комнату Пруди и очень осторожно открыл дверь. Бедная маленькая голова моей горничной все еще лежала там, верная своему долгу. Во всяком случае, трудно было представить, как бы она могла самостоятельно куда-нибудь уйти.
   Я присел на краешек кровати.
   — Пруди?
   Она широко открыла глаза и уставилась в потолок.
   — Мсье Мун.
   — Все идет согласно вашему желанию?
   — А как вы думаете?
   В полумраке гримаса, скорченная мной, не была слишком заметна.
   — Полагаю, что… нет.
   Голова закрыла глаза и тяжело вздохнула.
   — Мое тело по мне скучает, — заметила она.
   Я попробовал устроить ее поудобнее, положив между стенкой и подушкой.
   — Спасибо.
   — Как только вернется Гораций, мы постараемся сделать все необходимое, чтобы вернуть ваше тело, — сказал я и провел рукой по лбу. — Обещаю вам.
   Я поднялся и собрался выйти из комнаты.
   — Мсье Мун?
   — Да, Пруди?
   — Кто-то что-то поставил перед вашей дверью. Несколько часов спустя после того, как ушел Гораций.
   — Откуда вы это знаете?
   — Я слышала.
   — Слышали?
   — Вы же знаете, что у меня очень хороший слух. А когда у вас осталась только голова, то сосредоточиться не составляет никакого труда.
   Я подумал, что рисковать на этой территории нет никакого смысла, поблагодарил Пруди, осторожно прикрыл дверь (но не до конца) и направился к входной двери.
   За порогом действительно лежал пакет. Совсем небольшая штучка, перевязанная со всех сторон. Я закрыл ногой дверь и направился к своему письменному столу, чтобы изучить содержимое пакета. Одного взмаха ножа для бумаг оказалось достаточно, чтобы разрезать шнурок. Бог ты мой! В какой-то момент я мог поклясться, что там лежит отрезанная голова, вся волосатая, как у оборотня или черт знает у кого. Но нет, это была всего лишь маска. Маска кота.
   Прежде чем решиться одеть ее, я какое-то время вертел маску в руках. Она как раз подходила мне по размеру. Несколько удушливая, но отверстия для глаз расположены превосходно. Я отложил маску в сторону. Ее сопровождало краткое письмо, напечатанное на бланке Всеведущей Федерации.

   Том Котенок, встреча в полночь у мегалодона.
   Оденьте эту маску. Брат.
   Потому что весь мир — сцена.

   Я скомкал письмо в кулаке.
   Встреча! Скорее всего, надо на нее пойти.
   Гораций исчез вместе с драконом и не оставил мне никакой возможности обнаружить их местопребывание, я совершенно не представлял себе, как в одиночку совершить налет на усадьбу Мордайкена, где моя голова пока что в цене, и не мог говорить с Пруди о шляпках и прическах, пока эта ночь не развеется в клочья. Что ж, мне оставалось всего лишь встать, натянуть свое разодранное в клочья пальто, надеть на лицо маску и настежь раскрыть дверь.
   — Пруди! — крикнул я. — Пойду пройдусь. Вернусь как можно скорее.
   И попробуй мне помешать, мелькнула злорадная мысль.
   Дверь за мной захлопнулась.
   Воздух обжигал холодом, почти колючим, вся улица была изрядно покрыта снегом.
   Несколько пушистых хлопьев в меланхолическом опьянении еще кружили в воздухе. Я зашагал вперед.
   Меня зовут Том Котенок.
   Том Котенок, так будет лучше, и так будет хуже.
   Черт подери, думал я, может быть, сегодня вечером все и прояснится. Этого никогда заранее не знаешь. По крайней мере, вот эти люди имеют чувство сценария.
   Если бы не Жино Кролик, мне бы никогда не удалось узнать про членов Федерации.
   В один прекрасный день они установили со мной контакт, даже не знаю, почему они это сделали. Я заполнил и отправил им их анкету, а почему я это сделал — тоже не могу объяснить. Просто все само собой получилось таким образом.
   А в данный момент ноги сами несли меня к моей цели, несли на встречу с истиной, на встречу со светом. Мы начинаем видеть происходящее более ясно, заверил Жино Кролик. Я так и продолжал ничего не понимать, но был переполнен чувством странного возбуждения. Надо признать, что на протяжении нескольких последних часов мой интерес к Федерации несколько упал. Но сейчас у меня появилось какое-то новое ощущение — озноб истины.
   Мои шаги глушил талый снег.
   Часы на башне Парламента отважно пробили полночь. Я прибавил шагу, сжав, по своей привычке, засунутые в карманы руки в кулаки. И куда это отправились Грифиус и Гораций?
   Мне почему-то представился взгромоздившийся на камень дракон, который беспрестанно чихает: апчхи! апчхи! апчхи! И с каждым новым «апчхи!» из него выходит Смерть, мерцающий отблеском в полумраке фантом. Смерть освободилась!
   Ах, ах, подумал я, представьте себе типа, ну, например, себя, который решил попробовать проделать идиотский трюк и поставить мировой рекорд ныряния в глубину, он прыгнул с моста, говоря себе: эй, во всяком случае, смерти не существует, так? И в ту самую секунду, когда этот придурок коснулся поверхности воды — бум! Вот она снова и появилась!
   Через несколько минут в поле моего зрения показалась площадь Греймерси.
   Высокая колона, возвышающаяся в ее центре, доминировала над всем пространством. А на самой вершине торчал Пронон Греймерси и своим дальнозорким взглядом всматривался в недоступные горизонты. И на что он там так смотрит? Речь этого типа просто изобилует странными высказываниями. Астроном утверждает, что звезды, те редкие звезды, которые можно увидеть повсюду, головки булавок, воткнутых в ночной небесный свод — всего лишь расставленные на небе точки. Вот так? А тогда для чего же они служат? Просто для украшения?
   Но в этот момент мои мысли поменяли направление. Ну хорошо, возьмем теперь типа, который решил себя обезглавить. И вот топор ударяет его по шее, а он думает, фу ты, какая важность, моя голова все равно продолжает жить! И в этот момент Смерть…
   Я застыл на месте.
   Пруди.
   Пруди, святые угодники! Как только Смерть покинет свою темницу, как только она появится тут, то первый же, кто ей встретится…
   — Брат?
   Я повернулся.
   Ко мне рысью приближался человек в маске жабы. Несомненно, карлик. Или действительно жаба.
   — Уф-ф-ф, — выдохнул он, забравшись на мою высоту, — хорошая погода для… уф-ф-ф…
   — Для этого сезона, — закончил я.
   — Но в воздухе чувствуется холод, — констатировала жаба и протянула мне руку.
   — Меня зовут Жереми. Жереми Рыбак с удочкой.
   — Том Котенок. А кто придумывает имена?
   Жаба попробовала восстановить дыхание.
   — Понятия не имею, — признался он. — Это… уф-ф-ф… мое первое собрание.
   — У меня тоже первое, — мне показалось, что лучше быть честным.
   Мы осмотрели обе стороны высокой колонны. Площадь Греймерси. Жереми потирал руки и подпрыгивал на месте.
   — Какой собачий холод!
   — Собачий? — переспросил я и в этот момент разглядел силуэт на другой стороне улицы.
   Жаба так и застыла с открытым ртом.
   На тротуаре неподвижно стояла собака и разглядывала нас. После недолгих колебаний она решила пересечь улицу и присоединиться к нам.
   — Хорошая погода для этого сезона, — сказала собака женским голосом.
   — Вы смеетесь? — ответил я, и жаба пихнула меня локтем под ребра.
   — Но в воздухе еще чувствуется холод, — вмешалась она. — Жереми Рыбак с удочкой.
   — Софи Канетанг, — ответила девушка.
   Милая птичка, подумалось мне.
   — А это, м-м-м, Том, маленький кот, — продолжила жаба.
   — Очень приятно, — ответила Софи Канетанг.
   Я взял ее ручку и запечатлел на ней поцелуй.
   А вокруг нас ночь расширяла пределы своей империи, туман и снег нарушались только ореолами фонарей.
   Мы пустились в путь.
   Со всех сторон осторожно, храня глубокое молчание, приближались силуэты в масках, и все мы направлялись к колонне на площади Греймерси, с ее четырьмя мегалодонами бронзы. Теперь нам оставалось дождаться еще примерно треть участников.
   Весь мир казался каким-то потаенным. Среди нас были кролики, белки рыжие, белки серые, ежи и мышки, еще коты и даже одна сова. Одни вели себя довольно спокойно и дремали, сидя на огромных лапах хищников, другие явно нервничали, каждые пять минут поправляли свои маски и без конца курили трубки или сигары. В какой-то момент мне показалось, что в середине этой мешанины мелькнул поросенок. Но это, скорее всего, было мое разыгравшееся воображение. Я так и продолжал сжимать засунутые в карманы руки.

Хунка Мунка

   После бесконечного ожидания один из кроликов, который уже довольно давно подошел к нам, прочистил горло и взял слово. На нем был цилиндр, и его уши торчали по обе стороны головного убора.
   — Ну, ладно. Полагаю, что все в сборе. Некоторые среди вас являются адептами.
   — В медицинском смысле? — поинтересовался кто-то.
   Кролик пожал плечами и полез на пьедестал одного из мегалодонов.
   — Приступим, — сказал он.
   Ушастик приставил кулаки к глазам зверя и с силой надавил на них. К нашему великому удивлению, мегалодон начал поворачиваться на своем пьедестале, открывая совершенно темное отверстие.
   — Ну вот оно, — пробормотал кто-то из зрителей.
   — Подумать только, я проходил мимо этой штуковины тысячу раз и никогда не обращал на нее ни малейшего внимания!
   — А вы что, животное, что ли?
   — Тише! — приказал кролик, поднимая руку. — Я — Пьерр Кролик, президент Федерации. Это для тех, кто меня еще не знает.
   Он снял свою шляпу, и уши у него встали торчком.
   Среди собравшихся вновь пробежал шепоток.
   — Как вам всем прекрасно известно, — продолжил Пьерр, — в этот вечер мы собрались на ассамблею, особенную во всех отношениях… Ассамблею, которую я без всяких колебаний назвал бы чрезвычайной.
   Многие из собравшихся животных с внимательным видом закивали головами.
   — С незапамятных времен, — продолжал Кролик, — мы пытались приблизиться к истине. А истина постоянно от нас ускользала. Мы являлись ее представителями, но сами так никогда до конца ее не понимали. У каждого из нас есть своя особенная причина для того, чтобы присутствовать здесь. У некоторых были сны, у некоторых — что-то совсем другое. Одни считают, что их жизнь не имеет никакого значения, другие полагают, что являются игрушкой в руках капризных сил, которые с их помощью пытаются осуществить свои самые темные желания. Но всех нас объединяет одна общая черта: знание.
   — Знание чего? — раздался голос откуда-то сзади.
   — Замолчи, Лесной Орех.
   У меня за спиной люди начали толкаться. Все мы были плотно прижаты друг к другу. Пьерр Кролик торжественно положил руку на край отверстия, продолжая держать цилиндр в другой. Рядом со мной стоял еще один кролик, но на этом была шляпа цвета дыни. Это, должно быть, Жино. Мне очень хотелось подмигнуть ему, но проделать такое в маске было довольно трудно.
   — Нам известно, — продолжал Президент, — что все мы находимся во власти всемогущего высшего существа.
   Неужели, подумал я.
   — И что эта высшая сила не имеет ничего общего с тем предлагаемым божеством, о котором нам настырно прожужжали все уши.
   Как бы подчеркивая сказанное, Пьерр Кролик обвел рукой собравшихся.
   — Сия всемогущая сила зовется Великим Кукловодом, — пояснил Президент. — Создатель нашего мира, который дергает за веревочки наших жизней.
   Я с трудом подавил зевоту. В такой лютый холод, среди ночи, мы пришли сюда только для того, чтобы выслушать эту чепуху? Давайте закругляться, черт бы вас всех побрал!
   — Многие из вас задают себе вопрос относительно Великого Кукловода. В этот вечер, — заявил Пьерр Кролик, — он решил преподнести нам новость.
   Посмотрим, улыбнулся я.
   — Сегодня особый вечер, — объявил ушастый Президент и поднял руку к небу. — В этот вечер некоторые из вас в первый раз увидят его!
   — Увидят кого? — поинтересовался чей-то голос.
   — Эй, вы наступили на мой хвост! — возмутился кто-то.
   — Надеюсь, что ОН способен на чудеса, — пробормотала стоящая рядом со мной дама, одетая в костюм ежа, — мой муж гуляет от меня вот уже тридцать лет.
   Пьерр Кролик водрузил себе на голову шляпу и окинул собравшихся взглядом.
   Среди членов Федерации установилась тишина.
   — Мы сейчас туда спустимся, — объявил Президент и указал на зияющее отверстие, выделяющееся темнотой на фоне пляшущих безумную польку снежных хлопьев — Но кто возглавит наше шествие?
   Я, даже не раздумывая, пробил себе дорогу сквозь толпу и ухватился за пьедестал рядом с Пьерром. Кролик положил мне на плечо руку.
   — Меньшего от тебя, Том Котенок, мы и не ожидали.
   Этот тип знал все маски наизусть. Я ничего не ответил, а заглянул в огромную дыру и, заметив уходящую в темноту лестницу, поставил ногу на первую ступеньку. Все взгляды были обращены на меня. Я махнул рукой толпе и исчез в темноте.