Колен Фабрис. По вашему желанию

   — Я хочу их видеть, Глоина и Ориеля. Очень хочу их видеть.
   — Но вы их, конечно же, увидите, Джон, как только выйдите отсюда. На это у вас есть слово королевы.
   — Слово королевы? Вы что, полный идиот, Рубблин?
   Он встал и одел свой цилиндр.
   — Итак?
   — Что и так?
   — Мне нужен немедленный ответ.
   Я закрыл глаза и принялся быстренько рассуждать. У меня перед глазами беспрерывно плясали лица Ориеля и Глоина. А за ними маячил Гораций, который делал мне руками какие-то знаки. Можно сказать, семейный портрет. Черт бы все это побрал!
   Королева хочет видеть меня в должности тренера! Я, Джон Винсент Мун, бродячая беда, сертифицированное несчастье для всех, даже еще неизвестных талантов, который так и не сумел освободить Смерть! Моя горничная кончила тем, что осталась без головы, моя первая невеста просто пропала, а за ней немедленно последовала вторая, превратившаяся в фантом. Я возился с драконом, который в итоге чуть не отморозил в снегу задницу. У меня не получилось освободить друзей, не получилось выиграть ни одного матча, не получилось даже совершить самоубийство. Том Котенок, ищущий глаза редких звезд… мамочки! Неужели все это на самом деле? Неужели идиотка-королева действительно хочет, чтобы я вернулся к профессии тренера? Ха, ха! Клянусь всеми Тремя Матерями, мне давно уже не было настолько смешно.
   Эта женщина не просто безумна: она коронованная сумасшедшая. От такого весь мир сойдет с ума. Мои собственные друзья стали не лучше каких-то патетических марионеток, а Джон В. Мун превратился в подозрительного типа с большим ртом в полосатой пижаме. Пожалуй, он-то станет самым паршивым из всех прочих.
   — Согласен, — сказал я.

Перед началом

   К шести часам трибуны Челси были забиты до отказа.
   Я знал, что уже пробило шесть, потому что Рубблин показал мне свои часы. Боя колоколов так никто и не услышал, потому что болельщики слишком шумели. В течение всего дня профессиональные глашатаи, одетые в цвета нашей команды, бродили по всем улицам города и объявляли о назначенном на сегодняшний вечер матче. Бесплатном матче! Сборная Джона Муна против Спиталфилдских Потрошителей.
   Можете не сомневаться, что никто ничего не понимал.
   Зачем переигрывать уже состоявшийся матч?
   И что означает «Сборная Джона Муна»?
   Но это был матч Квартека, и все тут, поэтому вокруг ограды спортивной площадки собралась плотная толпа, привлеченная, возможно, запахом крови, а, может быть, и необъяснимым возвращением неспособного Джона Муна, газетного черного зверя, неудачника и прокаженного. А ведь на его место уже взяли другого человека, который должен бы был взять огров в ежовые рукавицы. Но так и оставшемуся неизвестным новому тренеру команды Челси пришлось потесниться.
   Джон Мун вернулся.
   С самых пяти часов он уже сидел на скамейке для тренеров и держал открытую тетрадь для заметок. Джон Мун, понимаете ли вы, какая высокая ставка поставлена на эту игру? Если быть до конца честным, то надо сказать, что когда я разговаривал с Гусом Рубблиным, то все это мне представлялось несколько в другом свете. Игра, в которой на ставку поставлена судьба Ньюдона, так? (Утвердительный кивок головой.) Итак, э-э-э-э… страшно даже сказать, я выстроил свою команду в наиболее, учитывая, конечно, мои скромные возможности и средние таланты, выгодную позицию, а что касается остального, то, как говорится, пусть победит сильнейший!
   Приятно вернуться к старому занятию. А что, если я и есть сильнейший? Такое маловероятно, если вы слышите, что распевают болельщики, собравшиеся на главной трибуне.

 
Джон Мун вернулся снова,
И это уже фигово!
Джон Мун вернулся снова,
И все пойдет…
 

   Коротко и ясно.
   Во всяком случае, люди пришли сюда как на праздник, и все они завывают, и наши болельщики, и болельщики противоположной команды; карлики, эльфы, женщины, дети и просто люди, которые горят желанием увидеть, как мы будем глотать пыль. Ну, ребята!
   Джон Мун в качестве тренера устроит лучший сезон: кровь, тела, разбросанные по полю или, может быть, сваленные в пирамиду; осколки зубов, носилки тысячами — да, я очень хорошо себе представляю, на что все это может походить, привкус горечи поражения никогда не покидал мой рот.
   На поле, между четырех башен, возвышалась металлическая арка, предназначение которой никто, даже арбитры, не мог объяснить. По трибунам, как и среди обезумевших зевак, ходили самые невероятные слухи. Люди говорили, что эта штуковина взята со статуи Профана Гайоскина, бывшего мужа королевы Астории. Но вот для чего ее сюда притащили, это уже другой вопрос.
   Гус Рубблин переходил от одной тренерской скамейки к другой, но я заметил, что у Мордайкена он задерживается намного дольше, чем у меня. Чертов барон! И все-таки испытываешь очень странное чувство, когда играешь против человека, который два дня назад пытался сварить тебя в котелке и на совести которого в какой-то степени лежит смерть твоей горничной. Но о какой совести, черт подери, здесь можно говорить!
   — Скажите, — вежливо поинтересовался Рубблин, когда с листком в руке подошел ко мне в очередной раз, — какова ваша роль во всей этой истории? Вы мне это можете объяснить или нет?
   При этом Гус одарил меня широкой грустноватой улыбкой, видимо, по его мнению, выглядевшей эксклюзивной.
   — Я внимательно слежу за развитием встречи, — сказал он мне. — Вот, возьмите, это список вашей команды.
   — Моей чего?
   — Команды.
   — Очень хорошо, только хочу напомнить, что мне не разрешили самому набрать свою команду.
   Улыбка на его лице застыла.
   — На самом деле все несколько сложнее, чем вы думаете.
   — Как всегда.
   — Это одно из условий наших спонсоров.
   — Спонсоров?
   — Сегодняшний матч является своего рода представлением, Джон. Ну, скажем, двух персон, — прищелкнул он пальцами, — и те, кто устраивает данную встречу, получили право несколько исправить состав команд.
   — И кто же эти спонсоры? Мне бы очень хотелось узнать, на кого я работаю.
   — Прекрасно вас понимаю, Джон. Но наши устроители не хотят такой огласки. Они предпочитают оставаться анонимными.
   Я пробежал глазами список моей команды. Там было двадцать предложенных игроков и несколько неизменных джокеров, среди которых можно выбрать нужных мне дополнительных игроков… а это что еще за глупость?
   — Эй, Гус?
   — М-м-м?
   Он склонился над списком.
   — Я вижу здесь Глоина Мак-Коугха и Ориеля.
   — Ну и что?
   — Откуда в списке их имена?
   — Это ваши друзья, разве не так?
   Я тяжело вздохнул. Чувствуется почерк Мордайкена.
   — Вы знаете, кто до этого додумался? Понимаете, кому действительно принадлежит идея?
   Гус знаком показал мне, что знает.
   — Ваши друзья на свободе, — заметил он. — На данный момент они ожидают в раздевалке.
   Я наклонился, продолжая сидеть на скамейке, чтобы взглянуть на Мордайкена.
   — Что это еще за шулерство? Где королева?
   — Королева не будет присутствовать на матче, — ответил Рубблин.
   — Да?
   Гус взял меня за плечи и заставил заглянуть ему в лицо.
   — Подождите немного с этим, Джон. Послушайте, ситуация очень деликатная. Я ничем не отличаюсь от вас и просто подчиняюсь приказам. Как вам уже было сказано, здесь присутствуют большие шишки, — он ткнул пальцем в сторону привилегированных трибун, — очень, очень влиятельные лица, которые чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы матч состоялся. Надеюсь, вы меня хорошо поняли? Матч должен состояться. При любых условиях.
   Губы у него при этом почти дрожали.
   — И какова ставка?
   — Будущее Ньюдона.
   — Очень забавно. Вы что, королевский шут?
   Он еще сильнее вцепился мне в плечи.
   — Я необычайно серьезен, Джон. И несмотря на то, что мне много раз говорила королева и повторял Мордайкен, очень вас прошу выиграть этот матч. Они, — Гус подбородком указал в сторону трибун, — не знают, чем на самом деле является сегодняшний матч. И даже не подозревают, насколько их жизнь зависит от вас и от исхода этого матча.
   — Не так сильно.
   — Извините, не понял.
   — Я говорю про ваши руки. Вы мне делаете больно.
   — Сожалею.
   Он с сожалением выпустил меня.
   — Раскалывайтесь дальше, — сказал я. — На что же мы действительно играем сегодня?
   Но нас неожиданно прервали. Вот так всегда, на самом интересном месте!
   — Рубблин?
   Это был голос Мордайкена.
   Слуга королевы поднялся.
   — Мне надо идти, — вздохнул он.
   — Эй, погодите!
   Я схватил его за руку.
   — Зачем поставили эту арку?
   — Обороняйте ее, — ответил он и высвободился. — Не знаю, поможет ли вам это знание, но если вы проиграете матч, то для Ньюдона откроется Ад. В полном смысле слова.
   Он направился к другой скамейке.
   Ад?
   Ну, ладно. Значит, на почетных трибунах находятся люди достаточно влиятельные для того, чтобы открыть двери Ада? Может быть, даже Дьявол собственной персоной, усмехнулся я про себя. Достаточно того, что у меня нашла приют Смерть. С Дьяволом дела обстоят гораздо сложнее.
   Повернувшись, я осмотрел трибуны. Не скрывается ли Князь Тьмы где-нибудь среди толпы? Перед моими глазами возник его образ: какой-то тип, постоянно заглядывающий в маленький мешочек с крохами жареного яда, скрывающийся под широкой алой мантией.
   Фу ты! Лучше оставить в стороне подобные мысли и сосредоточиться на списке команды.
   — Мсье Мун?
   Мне что-то протягивали. Я медленно поднял голову.
   — Вы! — вырвалось у меня.
   Маленький парнишка с поросячьей головой! На нем была полная форма почтового служащего Ньюдона — куртка из коричневой кожи и фуражка; но это именно он, его голубые глаза и белые локоны. Малыш совал мне под нос какие-то бумаги.
   — Телеграммы, — сказал он.
   Я продолжал стоять, застывший от удивления. Мне с трудом удалось протянуть руку и взять бумаги.
   — Что вы здесь делаете?
   — С вас два фунта, мсье.
   Фунты?
   Я пошарил по карманам и протянул ему пригоршню мелочи.
   — Подождите, не уходите…
   Даже не дослушав фразу до конца, мальчишка уже развернулся на каблуках и со всех ног припустил к трибунам. Я хотел было погнаться за ним, но он уже затерялся в толпе. Проклятие!
   Меня так и подбросило на месте, очень раздосадованного и выведенного из себя.
   Великий Кукловод, пакость, наряженная в шаловливого мальчишку.
   Но надо было успокоиться.
   Усевшись, я взглянул на телеграммы. Первая оказалась от мамы.

   Постоянно где-то бродишь тчк хочешь смерти своей матери тчк узнала потрясающую новость от уличных глашатаев тчк жду тебя в раздевалке тчк
   Подпись: мама.

   Я скомкал эту бумажку и взялся за вторую.

   Смелее вступайте в игру тчк верьте в себя тчк не забывайте об общих интересах тчк мы обязательно вернемся тчк
   Подпись: Грифиус.

   Мой взгляд напряженно исследовал трибуны.
   Их надо найти, всех, они точно там. Но что это за матч на самом деле? Игра Дьявола против Смерти?
   Я снова сел и обхватил голову руками.
   — Джон?
   Это вернулся Гус Рубблин. Склонился надо мной, как мать над ребенком.
   — Как получилось, что на площадке нет снега? — спросил я. — И куда делся мальчишка? Мальчишка с телеграммами?
   — Джон, о чем вы говорите?
   Мне хотелось ему все объяснить, но из моего раскрытого рта так и не вылетело ни единого слова.
   — Джон, может быть, все же настало время взглянуть на ваших игроков.
   Я кивнул.
   — Конечно.
   Оценив расстояние до входа в раздевалку, я решил, что лучше будет пробежать туда зигзагами, тогда получится уклониться от большинства запущенных в меня предметов.
   Смертельный номер — тренер-неудачник выскочил из своего укрытия как пушечное ядро.
   Как ни странно, зрители не торопились запускать ничего из того, что должно было бы в меня лететь. Вообще-то, у меня за спиной плюхнулось два или три помидора, но и только.
   Я исчез в полумраке.

Перед самым началом

   Триумфальный вход в раздевалку. Навстречу мне поднялись игроки и зааплодировали. Некоторые обнимали и поздравляли меня. Казалось, что они очень довольны возвращением опального тренера. На мои глаза навернулись слезы.
   — Патрон!
   Подбежавший Гораций Плюм буквально оторвал меня от земли.
   — Полегче, полегче, — бормотал я, когда он начал кружиться под одобрительные крики своих товарищей по команде.
   — Они нам все рассказали, патрон, — заявил огр, наконец-то, ставя меня на землю.
   — Что вам такое рассказали? И кто такие «они»?
   — Густус Оаклей.
   — Густус? Густус сюда приходил?
   — Ну да. И он нам объяснил, почему мы играем сегодняшний матч.
   Это начинало становиться интересным.
   — И почему же, по его мнению, мы играем?
   Гораций мрачно посмотрел на меня.
   — Потому что если нам не удастся победить, то откроются двери Ада.
   Мне многое хотелось сказать, но как раз в этот момент…
   — Рад тебя видеть, хвост старой мангусты!
   — Ориель!
   Эльф, который все это время прятался в темном углу раздевалки, широко раскрыв объятия, вышел на свет. Приветствие получилось на редкость эмоциональным. Наши глаза блестели, и мы обнимались как два старых друга, встретившиеся после кораблекрушения. Не успел Ориель остановиться, как за его спиной появился несколько смущенный Глоин. Я наклонился, чтобы сравняться с его ростом, и тоже изо всех сил обнял его.
   Нужны ли здесь какие-то слова? Все мы были очень взволнованны.
   — Мне казалось, что нашей троице никогда больше не удастся встретиться, — сказал я.
   — Нам тоже!
   И вот только тут до моего сознания стало медленно доходить, что они оба одеты в форму команды огров.
   — Что это значит? — спросил я.
   — Мы будем играть вместе с вами! — восторженно воскликнул Ориель. — Старый ты карп зачуханный! Все равно никогда не знаешь, где поскользнешься!
   Я с недоверчивой улыбкой посмотрел на них.
   — Вы…
   — Не умеем играть?
   У меня вырвался тяжелый вздох.
   — Заметь, независимо от результата игры, тебе больше не позволят выступать в роли тренера, — прошамкал Глоин.
   — Я тебе прощаю. Примерно такие слова и ожидает услышать каждый тренер перед началом матча.
   — Прости, — извинился карлик и что-то наугад пнул ногой.
   У него был очень несчастный вид, и причиной этому, уверен, служила нелепая смерть моей горничной. Но тут не помогут никакие слова. Я положил ему на плечо руку.
   — Искренне тебе сочувствую…
   — Да ладно.
   Остальные игроки молча наблюдали за нами.
   — Ну, хорошо, — сказал я, — есть ли какие новости о мо…
   Но тут дверь раздевалки открылась настежь, и через нее влетел настоящий ураган.
   Женщина маленького роста, неопределенного возраста, с чрезмерным макияжем, в свободном бесформенном жакете, почти дымясь от ярости, но удовлетворенная собой, губы поджаты: моя милая мама.
   — Так вот ты где! Никогда не бываешь там, где должен находиться. Вылитая копия своего отца.
   — Добрый день, мама.
   — Не сказала бы, что этот день можно назвать добрым.
   Я дал ей совсем немного времени, ровно столько, сколько нужно для того, чтобы закончить фразу. Затем схватил ее за плечи, открыл дверь, вытолкнул наружу и закрыл дверь на ключ.
   Она начала колотить в дверь.
   — Откройте, немедленно откройте!
   — Не обращайте на нее внимания, пусть развлекается.
   Все игроки, не отрываясь, смотрели на меня. Они выжидали. Они рассчитывали на мою озлобленность. Они рассчитывали на мое безумие. Что-то новое появилось в этой команде, что-то такое, о чем я раньше и не подозревал. Собравшиеся явно демонстрировали только одно: желание броситься в атаку. Что будет дальше, им было безразлично. Все, что их сейчас интересовало, так это только тактика, которую выберет тренер.
   — Хорошо, — сказал я потирая руки, — слушайте инструкции на этот матч.
   — Откройте же эту дверь! — кричала моя милая мамочка из коридора. — Умирающая мать имеет право в последний раз поглядеть на своего сына.
   — А инструкции будут такие, — продолжил я. — Необходимо, чтобы вы выложились до конца. Точно пока неизвестно, что будет, если мы проиграем сегодняшний матч, но, судя по всему, это никому не понравится и уж особенно нам.
   — На каком месте буду играть я? — спросил Ориель.
   — Личные вопросы лучше отложить на потом. Сейчас поговорим об общей ситуации. Кто играет против нас? Потрошители Спиталфилдса. С большинством из них мы уже знакомы. Потрошителями руководит некий барон Мордайкен. Не знаю, правда, каковы результаты чемпионата…
   — Они на первом месте, — уточнил кто-то.
   — Хорошо, — согласился я. — Хочу вам сказать вот что, мне плевать на первом или на последнем месте…
   — Нет, на последнем месте мы, — радостно прокомментировал тот же голос.
   — Слушайте, не надо выводить меня из себя. — Мой тон зазвучал немного агрессивно. — Вам прекрасно известно, что команда Мордайкена не вызывает восторга у большинства болельщиков. Вы все в курсе, что живые мертвецы потребовали автономии в Парламенте. Таким образом, общественное мнение явно не будет отдавать предпочтения Спиталфилдцам. Особенно это заметно сейчас, накануне матча. Надо воспользоваться слабостью противника и постараться ухудшить для них создавшуюся ситуацию.
   — И как это сделать? — спросил кто-то из игроков.
   — Вот этого-то я и не знаю.
   — Моя маленькая ласточка! Песенка моя, — медовым голосочком причитала милая мамочка.
   — Вы сами все выясните, — сказал я. — Полностью вам доверяю.
   Но игроки с удивлением смотрели на меня. Доверие… Момент оказался очень хорошо подобран, они совсем не ожидали услышать этого слова.
   — А как насчет атаки? — поинтересовался кто-то, но его вопрос остался без ответа.
   Наступил момент смотра моего войска. Прищурив глаза, как это делают в глубоком размышлении, я вышел на середину раздевалки.
   — Глоин, ты понесешь наш штандарт.
   — Штандарт?
   — Именно. Тебе предстоит немного побыть знаменосцем. По крайней мере, сделай это хотя бы в начале матча, а если не справишься с этой ролью, я тебя впоследствии заменю.
   — А что мне нужно будет делать? — несколько удивленно спросил карлик.
   — Установить знамя, — объяснил кто-то из игроков.
   — Установить знамя и больше не двигаться с места, — уточнил я. — Представь себе, что типы, которые захотят отобрать у тебя знамя, это те же типы, которые похитили Пруди.
   — Пруди? — как-то странно повторил Глоин.
   Мне показалось, что он очень хочет поменять тему разговора.
   — Джон? Джон? Твоя мамочка уже на пороге смерти! — причитала мать за дверью.
   — Твоя мамочка уже похожа на угасающую свечку.
   Черт подери, подумал я. К чему устраивать еще и этот театр? Можно подумать, мне не хватает неприятностей…
   — Джон, — послышался из-за дверей голос Гуса Рубблина, — ваша мать плохо себя чувствует. Заодно со мной тут пришел кое-кто, желающий с вами поговорить.
   Вздохнув, я взъерошил рукой волосы и направился к двери. С тихим стоном милая мамочка растянулась во весь рост у моих ног. Гус Рубблин неодобрительно посмотрел на меня. А Густус Оаклей просто метнул в мою сторону гневный взгляд.
   — Джон Мун, мне хотелось надеяться, что мы больше никогда не увидимся.
   — Признаюсь вам, что тоже думал о таком удовольствии.
   Через плечо я видел, что мои игроки смотрят на все это с досадой и неодобрением.
   — Заверяю вас, ваше имя было предложено не мной.
   — Не сомневаюсь. Мне даже не приходило в голову ничего подобного.
   — Я бы выбрал любую кандидатуру, все равно кого, но только бы не вас, хотя не особенно держусь за достижения нашей цивилизации. Вы не хотите поднять свою мать?
   — У нее и самой на это вполне достаточно времени.
   Мама со стоном приподнялась и подняла на меня большие молящие глаза. Я отступил на несколько шагов. Она снова рухнула на пол.
   — Унесите ее, — сказал Рубблин.
   — Ваши отрицательные черты неисправимы, — вздохнул Оаклей. — Но похоже, что сегодняшний матч очень важен и его решение в какой-то мере находится в ваших руках.
   Напомню вам, что мы все уже и так мертвые. Так что у нас есть шанс.
   Гус Рубблин взял мою мать за плечи и попробовал ее увести. Я попросил Горация помочь ему: мама при желании становится убийственно тяжелой.
   Когда ее уводили, она отчаянно вопила, будто обезумевшая. Закрыв за ними дверь, я вновь повернулся к терпеливо ожидающим игрокам.
   — Ну, ладно, на чем мы остановились?
   — На Пруди, — ответил Глоин.

Вовремя

   Без пяти девять. Вот-вот должна начаться встреча.
   Я сидел на скамейке для тренеров, с одной стороны от меня пристроилась милая мамочка, с другой — Густус Оаклей. Помешать им мне не удалось, а что касается моей матери… Эта проблема тянется уже не один год.
   За нашими спинами болельщики Огров Челси затянули свою великую боевую песню. Я тут же обернулся и заметил среди них огромное количество людей, чьи лица были закрыты масками, кроликов, котят, жаб и прочего дикого зверья.
   — Королева всех их велела освободить, — объяснил мне Рубблин. — Довольна она или нет, но мне почему-то кажется, что в данный момент она просто издевается над нами.
   В том числе и над так называемым тайным обществом.
   Я рассеянно кивнул головой. Что эти шуты гороховые здесь делают? Может, вообразили, что находятся на гулянье?
   Время текло убийственно медленно. В тысячный раз за последние три минуты я наклонился и взглянул на скамейку Потрошителей. Мордайкен, похоже, был не в своей тарелке. Он даже ни разу не взглянул в нашу сторону и ни разу не поднялся со своего места. Время от времени барон подносил ко рту руку, словно хотел подавить зевок.
   Он тоже не напрашивался сюда. Возможно, у него на этот вечер были совсем другие планы, например какая-нибудь оргия с коктейлями. Мне пришлось прервать свои размышления, потому что на стадионе поднялся невероятный шум. Я почувствовал, как трибуны задрожали под ударами ног обезумевших болельщиков.
   На поле появились обе команды.
   — Никто так и не удосужился объяснить, что делает на поле эта штуковина! — крикнул я Оаклею, указывая на металлическую арку, торчащую посередине поля.
   — Она принадлежит скульптуре, стоящей в Колумбинском лесу, — неожиданно ответил президент огров недовольным тоном. — Присутствие ее здесь совершенно невозможно оправдать. Оно так же неуместно, как и ваше.
   Вечно одни насмешки. Я попытался выдавить улыбку. Колумбинский лес, да? Они собираются открыть эту… дверь? Меня охватило непонятное чувство, которое отнюдь не способствовало моему успокоению.
   На трибунах снова зашумели. Все повскакали с мест. Милая мамочка так и осталась висеть у меня на руке.
   — Отпусти.
   На поле в свою очередь появились арбитры. Команды, не торопясь, выстраивались, готовясь к игре. Вот-вот начнется матч.
   Мы снова заняли свои места, и шум затих. Теперь трибуны безмолвствовали. Матч определенно обещал быть необычным.
   Я быстренько осмотрел игроков противоположной команды. Мне показалось, что с некоторыми из тех, кто не участвовал в предыдущем матче, мы где-то уже встречались.
   Вероятно, на кладбище? Оставалось надеяться, что их все же проинструктировали, как вести себя во время игры. Но точно ли они знают, за что им предстоит бороться? Может быть, на самом деле никто ничего и не подозревает?
   Прозвучал рожок.
   Наши команды вздрогнули, и Мордайкен застыл на своем месте.
   — Что они там собираются делать? Ой… Да там же все передрались.
   — Замолчи, мама.
   Первый период матча начался. И игроки действительно передрались там на площадке. Очень быстро Потрошители Спиталфилдса взяли инициативу в свои руки. Я назначил Горация капитаном, это мне показалось блестящей идеей, а Ориелю отвел роль акробата, что было немного необдуманно.
   Бедняга явно взялся не за свое дело. После первого же удара он полетел на землю, и ему потребовалось целых пять минут, чтобы снова подняться на ноги. А вот Глоин, тот, похоже, серьезно выдержал первый натиск и показал себя вполне подходящим игроком.
   Но ему противостояли довольно крепкие ребята.
   Было совершенно ясно, что счастливые случайности происходят только на стороне наших противников. Первая башня превратилась в арену ожесточенной борьбы, пехотинцы там смешались в кучу, это оказалась настоящая дуэль в полном смысле слова.
   Зомби забирались на арку и оттуда, словно хищники, прыгали на своих противников. Мои игроки катались по земле, рычали и дрались, как разъяренные львы. В какой-то момент из толпы в воздух вылетела рука, сопровождаемая воплем страдания. И все же первую башню мы потеряли.
   Но Огры стремились к победе как никогда. Наши болельщики бушевали, постоянно что-то выкрикивая, и это подгоняло команду Челси вперед. Они набросились на вторую башню, организовав великолепную массовую атаку. Но зомби воспользовались этим, чтобы захватить третью башню. Необдуманный поступок с нашей стороны: слишком много глупых усилий и отсутствие общей координации. Что-то не получалось, и я не мог понять, что именно нам мешает.
   Четвертая башня: мои акробаты проделали там отличную работу, но она не принесла результата. Потрошители Мордайкена применили новую тактику: пирамиды и военные черепахи. Я никогда раньше не видел, чтобы так играли, и, пожалуй, больше уже никогда не увижу. Глоин чуть было не установил наше знамя на четвертой башне, но на нем повис живой мертвец, и он не смог довести дело до конца. Зрители от возбуждения топали ногами.