Коллинз Джеки. Американская звезда

   – Что ты сказала?
   – Замуж, – повторила она, словно это было все так, между прочим.
   Теперь Сэмм слушала ее очень внимательно.
   – Не верю, – сказала она, кладя очки на стол.
   – Но это правда, – выдавила она из себя, говоря гораздо спокойнее, чем чувствовала себя при этом.
   Сэмм потянулась за длинной тонкой сигаретой, и ее кроваво-красные ногти убийственно сверкнули.
   – Могу я узнать, за кого?
   – За Джимми Кассади.
   – Моего Джимми Кассади?
   Сэмм считала себя полновластной собственницей и всех фотографов, которые работали с ее девушками, они все принадлежали ей.
   Лорен кивнула:
   – Да, это так.
   С минуту Сэмм хранила молчание, переваривая неожиданную новость. А затем сказала:
   – Но это как-то вдруг?
   Лорен почувствовала себя школьницей перед строгим учителем. Но зачем она так? Она вовсе не обязана ничего Сэмм объяснять.
   – Мы встречаемся уже шесть недель, – сказала она. «И спим вместе три», – хотелось бы ей добавить, но она не стала. Ее личная жизнь – ее личное дело.
   Сэмм взяла тонкую золотую ручку и постучала по лаки-' рованной поверхности стола.
   – Шесть недель – это недостаточный срок, чтобы узнать кого-нибудь как следует.
   – Но мне этого достаточно, – ответила она, подумав, что ей вовсе ни к чему все эти назидания.
   – А ты не думаешь… – начала Сэмм.
   – Хотела бы услышать ваши поздравления, – отрезала Лорен, тем самым навсегда разрушая уже сложившиеся в сознании Сэмм имидж «послушной крошки Лорен». – О, и я хочу предупредить вас за две недели, как полагается, что ухожу, – Джимми хочет, чтобы я работала вместе с ним.
   Но Сэмм была слишком мудра и ничего не ответила. Очевидно, Лорен подпала под влияние Джимми Кассади, и что бы она сейчас ни говорила, не стоит обращать внимания. Мужчины! За последние годы они причинили ей больше неприятностей, чем хотелось бы. Обычно какой-нибудь блестящий плейбой подцеплял одну из ее моделей, иногда это был некий болтливый менеджер. Но уж относительно Лорен она не беспокоилась, не думала, что и ее кто-нибудь увлечет.
   Сэмм могла позволить себе быть настроенной скептически, но девушки в офисе восприняли новость как сенсацию. Пиа, казалось, особенно радовалась за нее. А когда об этом узнала Нейчур, она специально приехала в офис, крича:
   – Это чертовски сногсшибательно! Так, значит, он все-таки не гомик!
   Значит, Нейчур правда с ним не спала. Джимми с первого же раза, как они сблизились, заговорил о женитьбе. И хотел жениться немедленно.
   – А чего нам ждать, какой в этом смысл? – с спрашивал он. «Смысл в том, чтобы понять, не ошибочное ли это решение».
   Сэмм была права – и шести недель было недостаточно, чтобы кого-нибудь узнать как следует. И чем больше она узнавала Джимми, тем больше он ей казался каким-то особенным, совершенно непохожим на других мужчин, которые ей встречались в Нью-Йорке.
   При всем при том сначала она отказалась.
   – Но почему нет? – упорствовал Джимми. И она не могла убедительно объяснить.
   Но он настаивал, и она наконец изменила решение.
   Джимми привлекателен, серьезно относится к работе, он хороший любовник и, по-видимому, искренне желает ей самого лучшего. И мысль, что, наконец, она прибьется к кому-нибудь и будет в безопасности, казалась очень соблазнительной, и она сдалась. А кроме того, ее увлекала его страсть.
   Она его не любила. Но, может, и любовь со временем придет.
   Но вот она сказала «да», и они решили пожениться как можно скорее. В какое-то мгновение она подумала, не позвонить ли тете и дяде в Филадельфию и сказать об этом, но передумала. Зачем об этом знать Брэду? А кроме того, они оба с Джимми хотели, чтобы церемония прошла очень скромно.
   – Как насчет твоей семьи?
   – Мы давно не поддерживаем отношений, – уклончиво ответил он.
   – Это почему же? Он поднял брови:
   – Разве я тебя расспрашиваю о твоих? «Нет, они все-таки родственные души».
   Лорен заявила, что хочет закатить свадебную вечеринку, но ее переубедила Нейчур, решив, что надо устроить настоящий девичник, он больше подходит.
   – Ты его заслуживаешь, – сказала она весело. – Ты так усердно трудишься, приглядывая за нами всеми, что теперь наша очередь что-нибудь устроить для тебя.
   Лорен даже пожалела, что всем рассказала о свадьбе. Может, лучше было бы устроить все тихо, спокойно, без всякой суеты?
   Но было уже поздно. И Нейчур строила планы.
   – В следующую субботу приезжай ко мне домой в шесть вечера. И не рассчитывай, что вернешься домой раньше трех утра, и то еще, если повезет!
   Сопротивляться было бесполезно, она шла напролом, как большой фургон фирмы «Макдоналдс». И самое спокойное было влезть в этот фургон и наслаждаться поездкой.
   По мере того как шло время, Лорен все яснее понимала, что расстаться с фирмой Сэмм ей будет довольно трудно – так много у нее оказалось добрых друзей. Но Джимми убеждал, что ей будет интересно помогать ему в студии, и ей эта мысль была приятна. К тому же надо было решить множество проблем. Им пришлось сделать анализ крови, получить разрешение на брак, и, наконец, она отправилась вместе с Пией по магазинам – выбирать самое лучшее платье, которое хотела оплатить Сэмм, она просто настаивала на этом.
   Вечером, накануне свадьбы, она выглядела ужасно. Нейчур, наоборот, была в наилучшей форме, и крики и визг разносились по всей квартире. Она заказала кортеж машин на вечер, а за кортежем, к удивлению всех, следовали шесть мотоциклистов в кожаных куртках. Они прочно оседлали свои «Харли».
   – Ну, разве это не замечательный эскорт? – пошутила она, заговорщически подмигнув мотоциклетной бригаде. – Мускулы и черная кожа – мое любимое сочетание.
   Сначала они поехали в итальянский ресторан, где все преподнесли Лорен подарки. Она ухитрилась принимать их с должным выражением лица, развертывая их один за другим и соответственно восклицая, что этот подарок именно то, чего она хотела и что ей необходимо.
   Нейчур преподнесла ей огромный черный вибратор, что вызвало за столом бурное веселье.
   Когда она покончила с подарками, один из самых красивых мотоциклистов вошел вразвалку в ресторан, нажал кнопку на проигрывателе и исполнил весьма смелый стриптиз под рол-линг-стоуновскую «Сэтисфэкшн». Но эта была, так сказать, закуска, так как все присутствующие потом погрузились в машины и направились в мужской стриптизный клуб.
   Онемев от изумления, Лорен смотрела, как эти парни с гордостью демонстрируют свои принадлежности, чуть не тыча ими в нос жадной до зрелищ публике.
   – Слишком много членов, – сказала серьезно Пиа.
   – И задниц тоже! – пробормотала Лорен. Ей очень хотелось убраться отсюда поскорее.
   Но Нейчур была в своей стихии – она покрикивала и понукала парней разгуляться как следует, совала им десятидолларовые бумажки и откровенно веселилась.
   Наконец, с этим было покончено, и они отвезли ее домой. С благодарностью Лорен бросилась в постель. На ее вкус вечер был просто кошмарным, словно происходила какая-то варварская и непонятная церемония. Но… ведь они все хотели сделать как лучше, и она была счастлива, что есть люди, которым она не безразлична.
   На следующий день она перевезла вещи к Джимми. В этот вечер они обедали при свечах и занимались любовью. Впервые после того, как ей пришлось покинуть Босвелл, у Лорен появилось чувство принадлежности чему-то и кому-то, и она теперь твердо знала, что ее решение выйти замуж было правильным. И заснула в его объятиях счастливая и удовлетворенная.
   Накануне свадьбы за ней заехала Пиа и отвезла к себе.
   – Нельзя проводить с будущим мужем ночь перед свадьбой, – отчитала она Лорен. – Это грозит большим несчастьем.
   Утром приехала Нейчур, ворвавшись в квартиру Пии, как вольный ветер, и сразу же стала всем распоряжаться.
   – Вот, – сказала она, снимая с пальца кольцо с большим сапфиром, – ты будешь это носить. Оно заново позолочено, оно голубое и новое. Но теперь надо тебе что-нибудь и старое иметь при себе.
   Пиа вынула пару изящных филигранных серег.
   – Они принадлежали моей прабабушке, – сказала она, подавая их Лорен, – и для меня будет большая честь, если ты их наденешь.
   Лорен надела шелковый серебристо-белый костюм, который Сэмм купила для нее, серьги, которые подарила Пиа, и кольцо с сапфиром.
   Нейчур окинула ее критическим взором:
   – Хорошо бы ты мне позволила тебя причесать.
   – А мне нравится все, как есть.
   – Да, гладенько и незаметно, – ответила Нейчур, – все наоборот по сравнению со мной, – прибавила она, взбивая белокурые локоны.
   – Лорен, ты прекрасна! – прошептала Пиа.
   Они сели в длинный белый лимузин, который заказала Нейчур.
   – Закрой глаза и представь, будто ты – рок-звезда, – хихикнула она.
   К тому времени, когда они достигли муниципалитета, желудок у Лорен сжимали беспрестанные спазмы. Шофер помог ей выйти из машины, и она вместе с друзьями вступила в здание.
   У лифта они столкнулись с Сэмм.
   – Как чувствуешь себя? – спросила Сэмм, как всегда, шикарная, в своем ярко-красном костюме стиля «Шанель».
   – Нервничаю, – ответила Лорен.
   – Это незаметно. Выглядишь ты просто чудесно.
   – Спасибо. – В горле у нее пересохло. Она поправила букетик белых орхидей у корсажа, и ей захотелось, чтобы все поскорее кончилось и осталось позади.
   Пиа и Нейчур провели ее в боковую комнату, где надо было ждать приезда жениха. Джимми должен был приехать один. Когда она спросила, кто у него шафер, он ответил, что обойдется без него.
   – Я путешественник-одиночка, – сказал он.
   Она нисколько не возражала. Наверно, поэтому у них так легко складывались отношения.
   Но она не могла сидеть спокойно. Она вставала и нервно шагала взад-вперед по небольшой комнате, и никак не могла собраться с мыслями. Несколько минут показались ей вечностью.
   Нейчур все время смотрела на часы.
   – Он чертовски запаздывает, правда? – наконец сказала она, устав ждать.
   – Наверное, на улицах сильное движение, – ответила Пиа и бросила на нее предостерегающий взгляд.
   – Да что бы то ни было, пусть этот чертовский транспорт, но он опаздывает. Это не очень красиво – опаздывать на собственную свадьбу.
   Через пятнадцать минут Пиа выскользнула из комнаты, нашла телефон-автомат и позвонила Джимми домой. Никто не ответил.
   Нейчур зажала ее в угол коридора:
   – Что, черт возьми, происходит? Где этот свинячий подонок?
   Пиа покачала головой:
   – Не имею понятия.
   – Ты жди внизу, – сказала Нейчур, – а я буду здесь. Прошло еще двадцать минут, но Джимми все не появлялся.
   Пиа вызвала Сэмм из комнаты, и Нейчур присоединилась к ним, чтобы посовещаться, что делать.
   – Похоже, он ее обманул, – сказала Нейчур. – Какая пакость!
   – Кто-нибудь звонил к нему домой? – спросила Сэмм.
   – Да, я, – ответила Пиа, – но там не отвечают.
   Сэмм покачала головой: у нее всегда было предубеждение против Джимми Кассади.
   – Что нам делать? – спросила Пиа.
   – К черту их! Туда-то… – сказала Нейчур. – Мужчины! Они все чертовски подлые!
   Уже прошел час, и стало очевидно, что Джимми не приедет. Лорен приняла известие стоически, хотя внутри у нее все разрывалось.
   Пиа, Нейчур и Сэмм проводили ее к нему домой. К дверце холодильника была прикреплена записка: «Извини! Должен по контракту выехать в Африку. Буду через несколько месяцев. Можешь оставаться у меня, пока не подыщешь квартиру».
   Лорен дважды прочитала записку, прежде чем отдать ее другим.
   – Ублюдок! – воскликнула Нейчур, быстро пробежав глазами.
   – О Господи! – сказала Пиа. Сэмм была красноречивее всех:
   – Проклятый сукин сын! Никогда ему не верила.
   Лорен совершенно ничего не чувствовала. Ее снова отвергли. Но это не имело значения. Ничто не имело значения. Она знала только одно: больше она никогда не поверит ни одному мужчине. Никогда. Вот в этом она была уверена.

43

   Предложение состояло в следующем: Мэнни хотел, чтобы Ник пересек на лимузине границу, приехал бы в Тижуану и там, в гостинице «Сансет», взял бы пассажира, а затем привез его обратно в Соединенные Штаты. Вот такое простое предложение.
   – И все? – спросил Ник скучным голосом.
   – Несложно, правда? – переспросил Мэнни, откидываясь назад в огромном кресле, причем его двойной подбородок дрожал, как желе.
   – Конечно, – ответил Ник, – в зависимости от того, кто пассажир.
   – Давай договоримся, тебя это не касается, – сказал Мэнни, скребя подбородок, – и, таким образом, ты ничего не будешь знать.
   Ник понимал, что верить Мэнни никак нельзя, но почуял возможность хорошо заработать, а так как чикагские запасы сильно истощились, он продолжил разговор:
   – Сколько?
   Мэнни взглянул на него с пониманием и подмигнул:
   – Больше, чем ты зарабатываешь сейчас.
   – Послушайте, – сказал Ник, – я не знаю, кого привезу, но пересекать границу меньше чем за две тысячи не стану.
   – Но это большие деньги!
   – Насколько мне известно, риск тоже большой.
   – О'кей, о'кей, – проворчал Мэнни.
   Но толстяк слишком поспешно согласился, и Ник пожалел, что не запросил больше.
   – А когда это надо делать?
   – Как-нибудь на следующей неделе. Сейчас идут переговоры.
   – А кто пассажир?
   – Школьница.
   – Ага. Хочешь на этом заработать?
   Ник понимал, что ступает на опасную почву. Совершенно очевидно, что действия Мэнни противозаконны. Неужели он свяжется с таким делом?
   «Да, за две тысячи он готов в это дело ввязаться».
   – Тебе надо кое с кем встретиться, – сказал Мэнни.
   – С кем?
   – Да с одной шикарной шлюшкой. Но не думай о ней ничего плохого.
   «О! Как будто он собирался связываться с девушкой, которая имеет отношение к Мэнни. Вот уж поистине завидный шанс».
   Мэнни нажал кнопку, и дверь отворилась.
   – Поздоровайся с Шугой, – сказал Мэнни, представляя девицу с таким почтением, словно то была английская королева. – Мы с Шугой вместе уже пять лет. И два из них женаты, – добавил он с гордостью, – и счастливы, как блохи на пляже.
   Шуге было двадцать три, но выглядела она всего на шестнадцать и вела себя, словно ей не больше двенадцати. Ее дорогое платье было сделано из черной кожи и едва доставало до толстеньких бедер. На ногах были шнурованные белые сапоги, а на руках, груди и в ушах так много фальшивых драгоценностей, что было просто удивительно, как она не падает под их тяжестью. У нее была большая грудь, рост малый, цвет лица розовый, а длинные до плеч волосы, крашенные в золотистый цвет, у корней уже почернели. Она беспрестанно курила, жевала резинку и кусала ногти.
   Стоя около мужа, она злобно смотрела на Ника. Глаза у нее были маленькие, как бусинки, сильно подкрашенные, тонкие губы кривились в саркастической усмешке.
   – Шуга – настоящая классическая проститутка, – сказал Мэнни так, словно ее здесь не было, – и помогает мне во всех делах.
   «Да, – подумал Ник, – клянусь, что помогает».
   – Я решил, что вы должны познакомиться, – продолжал Мэнни, тронув жену за ляжку, – так как именно ее ты должен подхватить в Тижуане.
   «Иисусе Христе, он, кажется, влип!»
   – Но вы сказали, что это будет школьница!
   – Не беспокойся, она будет в школьной форме.
   – Вы меня вроде разыгрываете? Но тут заговорила Шуга.
   – Иди к черту! – сказала она, жуя жвачку, словно сердитая корова.
   Да, ему предстояла та еще поездка.
   Мастерская Джой Байрон размещалась в пустом складе на левой стороне Уилшира. Сама она оказалась пожилой англичанкой со скрипучим, как циркулярная пила, голосом. Ее тощее тело было облачено в длинное цветастое платье, ходила она с зонтиком и производила впечатление «сумасшедшей из Шайо».
   Ник ни за что бы в том не признался, но ужасно нервничал.
   – И… что я должен делать? – спросил он, стараясь изо всех сил сохранить невозмутимость.
   – Ничего, – ответила Энни. – Ты сегодня просто зритель. Пожалуйста, расслабься.
   – Ладно, ладно, – сказал он и подумал, как же он со всем этим справится.
   Энни схватила его за руку:
   – Пойдем, я тебя с ней познакомлю.
   Он неохотно потащился с ней через всю комнату.
   – Мисс Байрон, – сказала Энни, – это мой друг. Можно ему поприсутствовать сегодня?
   Джой Байрон обернулась и смерила его взглядом.
   – А как вас зовут, молодой человек? – спросила она величественно.
   – Ник, – промямлил он.
   – И фамилия у нас имеется?
   – Ник Анджело.
   – Отбросьте «о», – сказала она драматически. – Ник Эйнджел – я просто вижу это имя на афишах!
   – Да?
   – Да, конечно, – она отвернулась и стала разговаривать с каким-то учеником. Энни отвела его в сторону:
   – Ты ей понравился.
   – Откуда ты знаешь?
   – Я сразу поняла. Он усмехнулся:
   – Ну, конечно, ведь я не просто тип с улицы.
   – Что мне нравится в тебе, Ник, так это твоя скромность. Идем, займем вон там места.
   Он оглядел большую, душную комнату. Вокруг было несколько парней в теннисках и джинсах, изо всех сил подражающих Марлону Брандо, и очень много хорошеньких девушек, чересчур всерьез себя воспринимающих. Актеры. Такие же, как он.
   Когда все уселись, Джой Байрон встала и обратилась к классу.
   – Сегодня мы будем говорить о мотивации, – сказала она. Повисла большая эффектная пауза. – Я работала с Оливье, Гилгудом и фактически со всеми великими англичанами. Выходя на сцену, первое, о чем они думали, была мотивация поступков. Как мотивировать то, что они делают!
   И Ник понял, что эти занятия очень отличаются от тех уроков, которые когда-то давала Бетти Харрис в Босвелле.
   Он не ошибся. Джой Байрон с восторгом поучала слушателей, полагая, что сообщает им нужные сведения, очень много рассказывая о своей фантастически успешной карьере в Англии.
   – А в Англии она была очень знаменита? – спросил он шепотом Энни.
   Энни кивнула, глаза ее сияли:
   – Да, она замечательный преподаватель.
   – А почему она уехала?
   – Не знаю.
   В середине занятий Джой вызвала двух учащихся и велела им разыграть сцену, выражающую гнев.
   Ник очень внимательно следил за этюдом.
   Ребята играли хорошо.
   Он мог бы сыграть лучше.
   Они кончили. Джой встала и жестко их разнесла, а затем предложила всем остальным сделать замечания. Некоторые только, казалось, и ждали момента, когда могут разорвать актеров в клочья, меньшинство осыпало их преувеличенными похвалами.
   – Надо быть ко всему готовым – к хорошему и к дурному, – прошептала Энни. – Здесь каждый имеет право высказываться. И, можешь поверить, критика иногда просто безжалостная.
   А он никак не мог решить, стоит ли связываться со всем этим. Одно дело играть в Босвелле. Но здесь Голливуд, и к чему ему критика?
   Когда он уходил, его остановила Джой Байрон, положив худую лапку, всю в голубых венах, ему на руку.
   – У вас есть внешность, дорогой мальчик, – сказала она своим серьезным английским тоном.
   – Есть? – спросил он осторожно.
   – О, да. Я сразу это вижу, – ответила Джой. – У вас есть вид.
   Он глубоко вздохнул, от нее пахло увядшими розами и нафталином.
   – Да, ну, э… я рад это слышать.
   Она смотрела на него, не отрываясь. Глаза у нее слезились.
   – В следующий ваш приход сюда вы что-нибудь сыграете.
   – Но я еще не записался в ваш класс.
   – Да, конечно, но иногда я принимаю учащихся бесплатно. Посмотрим. И в следующий раз будьте готовы.
   – Что она тебе сказала? – сразу же спросила Энни, как только они вышли. А когда он рассказал, она сильно взволно-
   валась. – Господи, но ты же еще не играл, а уже произвел такое впечатление.
   – Может быть, ей хочется переспать со мной? – пошутил он.
   Но Энни была настроена серьезно.
   – Этим не шутят, – сказала она сурово. – Джой Байрон – настоящий профессионал.
   Он взял ее за руку:
   – Эй, я хотел тебя кое о чем спросить. У тебя есть постоянный приятель?
   – А что? – спросила она подозрительно.
   – Я подумал, что, может быть, ты могла бы мне помочь. Если ты не идешь на свидание, то могла бы прийти ко мне в субботу вечером?
   Наступило длительное молчание.
   – Ник, – сказала она неуверенно. – Я вовсе не собираюсь вступать с кем-нибудь в связь.
   – Ну а кто тебя об этом просит? Все, что мне надо, так это, чтобы ты прочитала со мной роль. Мне ведь надо подготовиться, правда?
   – О… – смутилась она, так как неправильно его поняла. – Я с радостью.
   В субботу вечером у его домохозяйки была обычная еженедельная вечеринка. Он, не обращаясь внимания на любопытных, повел Энни прямо к себе в квартиру. В ней пахло марихуаной.
   – Не дыши слишком глубоко, – пошутил он, – достаточно набрать этого дыма полные легкие, и они покроются каменной коркой на целую неделю.
   Она подошла к широким окнам, выходящим на пляж.
   – Как тебе удалось отыскать такое жилье?
   – Мне Синдра помогла.
   – Хороший вид.
   – Да, мне очень повезло.
   Но тут хозяйкино стерео извергло звуки какого-то танца с такой мощностью, что впору было бежать.
   – Вот это недостаток, – объяснил он, – она закатывает вечеринки каждую субботу. И надо иметь подходящее настроение. – Ник открыл холодильник и оглядел его содержимое. – Как насчет того, чтобы выпить? У меня есть пиво и кока-кола. Выбирай.
   – И то и другое плохо для здоровья, – ответила Энни. – Предпочитаю просто воду.
   – А ты никогда не делаешь того, что вредно? – поддразнил он ее, доставая стакан.
   – Нет, если это в моих возможностях, – ответила она строго.
   Он достал свой драгоценный экземпляр «Трамвая «Желание», открыл на особенно любимой им сцене и подал текст Энни:
   Как ты думаешь, что, если я сыграю Джой вот эту?
   – Гм-м-м… – Она пробежала несколько страниц. – Ты это хочешь со мной? – спросила она, усаживаясь на кушетку.
   – Что я хочу с тобой? – опять поддразнил он ее. Она покраснела:
   – Ник, давай серьезно.
   Он подошел, зная, что этого делать не стоит.
   – Но я серьезно, – сказал он, обнимая ее и притягивая к себе.
   Она была очень трепетна и нервна. Он начал ее целовать. Она пыталась оттолкнуть его, но слегка.
   – Расслабься, – упрашивал он ее, твердо зная, что наконец-то она в его власти. – Ну, должно же у тебя быть в жизни что-то приятное, – добавил он, крепко ее целуя.
   Но в тот момент, когда он хотел приступить к дальнейшему, раздался громкий стук в дверь. Энни воспользовалась возможностью и вывернулась из его объятий, с виноватым видом вскочив с кушетки.
   – Да наплюй, – сказал он, – это кто-то просто ищет уборку.
   – Нет, лучше взгляни, кто это, – попросила она, обрадовавшись чьему-то вмешательству.
   – Иисусе, и как раз в тот момент, когда мы так удобно устроились, а? – сказал он, подошел к двери и распахнул ее.
   На пороге стояла Девилль с чемоданом в руке.
   – Привет, мой сладкий, – сказала она. – Вот я и приехала.

44

   Пиа хотела, чтобы Лорен пожила у нее, но Нейчур настаивала, что Лорен будет удобнее дома у нее. Лорен было совершенно безразлично, куда ехать. Она упаковала вещи и покорно переехала в огромную, всю в белом цвете, квартиру Нейчур.
   Нейчур была в восторге. Она отвела Лорен в спальню для гостей и гордо возгласила:
   – Здесь всегда останавливается моя мамаша. Тебе понравится. Здорово уютно.
   Лорен подумала, что это хорошее место, чтобы спрятаться. Может быть, остаться здесь навсегда? Кому он нужен, этот реальный мир?
   Нейчур, как всегда криком, велела своему секретарю отменить ее дела на остаток недели.
   – Ты не должна так поступать; – возразила Лорен. – У тебя съемки в «Вог» и встреча с Антонио для «Харперс». И обо всем твердо договорено.
   – Черт возьми, я могу делать все, что захочу, – ответила сварливо Нейчур, – я не какая-нибудь рабочая машина. Я понимаю, что тебе сейчас приходится переживать, откровенно говоря, со мною тоже однажды такое случилось.
   – А что?
   – Конечно, я тогда была молода и невинна, ха-ха! – Нейчур бросилась на кровать с намерением всласть поболтать. – Был один молодчик, я с ним встречалась еще до того, как стала фотомоделью, – просто потрясный! Я тогда работала в парикмахерском салоне, и этот тип все время ко мне шастал. И таким хорошим казался. А сексуальный был – ой-ой! Ну, как бы то ни было, он меня обманул, совсем как тебя. Бежал с моей лучшей подругой и женился на ней. Держу пари, теперь, наверное, жалеет, ведь она просто толстая старая корова, а я знаменитость… ну, что-то в этом роде. Я так ему и не простила.
   – А я не подозревала, – пробормотала сочувственно Лорен.
   – Ну а какого черта мне все это афишировать, правда? А после меня открыли, и я уехала в Нью-Йорк. И я никогда к себе домой не возвращаюсь. Конечно, моя мамаша от этого не в восторге, но мне такая жизнь подходит. Это здорово – удрать от семьи. А твоя где?
   – У меня никого нет, – ответила Лорен, заговорив об этом впервые за все время. – Мои родители оба умерли.
   – О, извини, миленькая.
   – Ничего, все в порядке. Нейчур вскочила:
   – Ну, ладно. Вот послушай, ты можешь оставаться у меня сколько захочешь.
   Она так и сделала. Две недели она скрывалась от мира в спальне для гостей. Свернувшись под одеялом, день и ночь смотрела телевизор, пока однажды не приехала Пиа. Пройдя сразу в спальню, она сказала:
   – Ладно, хватит. Пора возвращаться на работу. Сэмм говорит, что дело стоит.
   Она покачала головой:
   – Нет, слишком много дурных воспоминаний.