Коллинз Джеки. Американская звезда

   – С тобой все в порядке? – спросил он участливо.
   – Да, все хорошо.
   И повернулась посмотреть, кто сидит справа, и не поверила глазам.
   – Привет, Лорен, – сказал знакомый голос, – давненько мы не виделись.
   Ник.
   Ник Анджело.
   На нее нахлынуло прошлое. И у нее перехватило дыхание.
   Глаза их встретились, и взгляды слились. Она чувствовала, как сердце молотом стучит в груди, но не знала, что делать. Нет, это ей не снилось. А от действительности не уйдешь: рядом был Ник.
   – Здравствуй, Ник, – сказала она еле слышно. – Вот сюрприз!
   – Нам, наверное, судьба – встречаться с тобой на вечеринках у Джесси, а?
   – Похоже на то, – ответила Лорен, стараясь, чтобы голос ее тоже звучал как ни в чем не бывало.
   О Господи! Глаза у него были того же пронзительного зеленого цвета. Волосы все еще черные и кудрявые. И та же ямочка и середине подбородка, которая когда-то сводила ее с ума.
   – Приятно видеть тебя, – сказал он и подумал, что она стала еще прекраснее.
   – И мне тебя, – пробормотала она.
   И они проговорили весь обед. Она ни разу не повернулась влево, и Лоренцо был недоволен.
   Началось с посторонних вещей, постепенно разговор становился все более личным, и, наконец, он упомянул о поездке в Босвелл и что он только тогда узнал, что произошло с ее родителями, и как он расстроился, узнав об этом.
   Она кивнула:
   – Да, это было ужасное время.
   – Знаешь ли ты, что я тебе писал? – сказал он и пристально на нее посмотрел.
   – Нет, я об этом ничего не знала.
   – Да, и много раз. Наверное, этим письмам просто некуда было идти. Я написал тебе длинное письмо, когда уезжал, и все объяснил, почему я должен уехать.
   – А куда ты это письмо послал?
   – Я оставил его у Луизы в аптеке. Она мне сказала, что у нее так и не было возможности передать его тебе, но я об этом ничего не знал, пока не вернулся обратно. – Он неотрывно смотрел ей в глаза. – Как ты живешь?
   – Прекрасно, – ответила она, сама себе удивляясь, как это она может разговаривать вообще.
   – Значит, ты замужем, – сказал он.
   – Да. Вон сидит мой муж, за тем столом, – и она показала на Оливера.
   Он довольно долго разглядывал его.
   – Я не хочу показаться грубым и все такое, но он не слишком ли для тебя стар?
   – Нет, ты действительно груб, – сказала она, стараясь говорить очень спокойно.
   Он усмехнулся:
   – Но ведь ты же меня помнишь? Я никогда не отличался вежливостью.
   Она тоже невольно улыбнулась. Да, она помнила, она очень хорошо, даже слишком хорошо это помнила. Ей показалось, что она утонула в его зеленых глазах, воспоминания нахлынули на нее.
   – А я думала, что тебе было все равно, – сказала она тихо.
   – Но я то же самое думал про тебя.
   Она отвела глаза и взяла бокал. Рука дрожала, и она очень бы хотела унять дрожь, но ничего не могла поделать.
   – Как давно это было, и мы были такие молодые.
   – Да, – сказал он, – маленькие ребятишки.
   – Ну уж не такие маленькие! Он наклонился поближе:
   – А ты – самая красивая! Она отпила глоток:
   – Ник… я… – Да?
   – Нет, ничего.
   Ей отчаянно хотелось переменить тему разговора.
   – А кого ты еще видел в Босвелле? – и затаила дыхание, вот сейчас он скажет, что его отца нет в живых.
   «А как он умер, Лорен? Это ты его убила».
   – Видел твою старую подружку Мег. Догадайся, кто она?
   – Кто? – спросила она почти беззвучно.
   – Она вышла замуж за этого гада, Стока Браунинга.
   – Ну да! Неужели?
   – Это тебя удивляет?
   – Ну… из них, наверное, получилась замечательная пара.
   – Иисусе, какой же он был высокомерный потаскун. И ты
   была с ним помолвлена.
   – Но «по ошибке и недоразумению», – ответила она поспешно.
   – Не употребляй со мной в разговоре такие выражения. Она опять взяла бокал:
   – А помнишь тот вечер, когда он сломал тебе нос?
   – Да, – сказал он грустно, – как будто я могу забыть тот вечер. И как ты меня отвезла к себе домой, и как были обрадованы этим твои родители.
   – И как мы утром поехали в Рипли. Он опять долго на нее смотрел.
   – Да, это было памятное путешествие.
   – Очень, – ответила она и тоже посмотрела на него долгим взглядом.
   Он покачал головой:
   – Иисусе, Лорен, кажется, что это было так давно. Она вертела ножку бокала в пальцах.
   – Я о тебе много тогда думала, Ник. Куда ты уехал?
   – В Чикаго. Нашел работу в ночном клубе и кончил тем, что управлял им. И барменом был, и диск-жокеем. А потом уехал в Лос-Анджелес.
   – Наверное, это была интересная жизнь.
   – Да все могло показаться интересным после Босвелла, – он немного поколебался, а затем добавил: – Вот только без тебя было не по себе.
   – А ты думал обо мне?
   – Каждый Божий день.
   – И я тоже.
   – Хочу тебе кое-что сказать…
   – Лорен, – это Лоренцо потерял терпение и внезапно толкнула ее локтем в бок, – представь меня твоему другу.
   Она потрясенно вернулась к действительности.
   – О, э, это Ник… Ник Анджело. Он откашлялся:
   – Теперь Эйнджел.
   – Ну, конечно, как это я могла забыть, – и возбужденно она хихикнула. – Эйнджел. Что же это за фамилия такая?(*Ангел (англ.).)
   Он усмехнулся:
   – Ну, это мое профессиональное имя, так что не смейся над ним.
   – О, конечно, ну, в таком случае, Лоренцо, познакомься с Ником Эйнджелом. Мы вместе учились в средней школе.
   – Да мы много что делали вместе, – сказал Ник, перехватывая ее взгляд.
   И они обменялись знающей, интимной улыбкой.
   «Я люблю тебя, Ник. Ничто не изменилось.
   У тебя есть здравый смысл, Робертс? Ведь ты же замужняя женщина. И не надо тебе больше никаких осложнений в жизни».
   Лоренцо совсем не понравилась создавшаяся ситуация. Он сразу почувствовал соперника и яростно отреагировал. Муж – это одно, с ним все ясно. Но этот мужчина представлял угрозу, а Лоренцо угроз не любил.
   – Недавно мы с Лорен были вместе в Риме, – сказал он и с видом собственника обнял ее за плечи. – Ах, такой романтический город! Вы там бывали… Рик?
   – Его зовут Ник, – быстро вмешалась Лорен и отодвинулась так, что Лоренцо пришлось убрать руку.
   – Да как бы ни звали, – пренебрежительно ответил Лоренцо.
   – Нет, не был, – ответил Ник. – Но в следующем году я, возможно, буду там сниматься для нового фильма, – он соврал, но к черту этого итальянского нахала, который явно зарится на Лорен.
   – Джина Лоллобриджида – мой очень большой друг, – сказал Лоренцо и погладил совершенно безупречный манжет шелковой рубашки.
   Ник тупо на него взглянул:
   – Джина.
   – Как зовут?
   – Джина Лоллобриджида! Одна из самых ярких кинозвезд Италии! И замечательная красавица!
   – Но я буду сниматься в современном фильме, – сказал Ник, подмигивая Лорен.
   Она отодвинула стул и встала. У нее опять закружилась голова.
   – Ты побледнела, bellissima, – сказал Лоренцо, вскакивая.
   – Нет… нет… я хорошо себя чувствую, – ответила она, бросив взгляд на другой стол. Оливер разговаривал с Эмерсоном Берном. Ну и хорошо. Ей достаточно и того, что рядом Ник и Лоренцо.
   Ванная для гостей была занята, поэтому она прошла по коридору в спальню Джесси и села на краешек кровати, пытаясь привести мысли в порядок. Это уж слишком. Оливер, Эмерсон, Лоренцо… А вот теперь – Ник.
   И он единственный, кто действительно для нее много значит.
   Ник. Она и сейчас его любит. Как прежде. Он навсегда поселился у нее в сердце и в душе, и вот она оказалась в ловушке, в немыслимой ситуации, и ничего не может с этим поделать.
   Она вздрогнула, когда быстро вошел Ник.
   – Что с тобой, Лорен?
   – Э… ничего.
   – Когда мы можем встретиться? – спросил он, волнуясь.
   – Ты и так меня видишь. Зеленые глаза завладели ее взглядом:
   – Ты же знаешь, что я имею в виду. Да, она это знала, и очень хорошо. Он подошел очень близко и поднял ее.
   А внутри у нее все таяло. И она падала… падала… И когда он стал целовать, ей показалось, что время остановилось и ничто, кроме этого, не имеет значения. Они целовались, дрожи, как в лихорадке.
   Он ладонями приподнял ее лицо.
   – О Господи, как же мне тебя не хватало!
   Ей удалось его оттолкнуть – ведь она защищала свою устоявшуюся жизнь, и она отчаянно хотела снова обрести душевное равновесие.
   – Ник, ты кое о чем забываешь. Я замужем. Я очень замужем.
   – Разведись.
   – Это не так просто.
   – Я тебе помогу. Для нас все будет просто
   – Нет… я… не могу.
   Он опять ее поцеловал, заставляя замолчать. Она закрыла глаза, и опять ей стало шестнадцать лет, и ничто ее уже больше не тревожило. С Ником она в безопасности, у нее всегда было такое чувство, когда она виделась с ним
   Он крепко ее обнял, и она почувствовала, как он хочет ее. Она знала, что должна вырваться из его объятий, но у нее не было сил.
   – Я тебя люблю, Лорен, – прошептал он слова, которых она ждала. – И я тебя всегда любил.
   Но ей уже не шестнадцать, теперь она взрослая женщина и может поступать, как сочтет нужным.
   «Но как знать, не лжет ли он опять? Так легко сказать, что он тебе писал. Но вспомни, он бросил тебя беременную, и теперь ты снова беременна – от другого».
   – Ник… я…
   Но было уже поздно протестовать. Она тоже была в плену у страсти.
   Они упали на постель, не размыкая опасной близости. Его руки уже были у нее под платьем, он коснулся ее тела, и она потеряла ощущение места и времени.
   – … я люблю тебя, Лорен, – повторял он, как заклинание, – … я люблю тебя… люблю тебя…
   Но тут раздался женский голос:
   – Извините меня.
   Они виновато отпрянули друг от друга. Джесси быстро подошла к туалетному столику, притворяясь, что ничего не заметила.
   – Лорен, тебя ищет Оливер, – сказала она беспечно и взяла серебряную головную щетку. – О, Ник, подождите еще, не уходите.
   Щеки у Лорен пылали. Она поправила платье и взбила волосы. Реальная жизнь вторгалась безжалостно и мстительно.
   – Позвони мне, я остановился в «Плазе», – тихо сказал Ник. – Я буду ждать.
   Она кивнула, зная, что не позвонит.
   Слишком поздно возвращаться.
   Ник Анджело – ее прошлое. И пусть остается в прошлом.

КНИГА ТРЕТЬЯ

74

   Толпа сходила с ума. Люди совершенно рехнулись. Ник услышал, как выкрикивают его имя, еще находясь в безопасном убежище лимузина. Энни сидела рядом, как всегда, с неподвижным лицом. Он еще глотнул виски из оправленного в свинец стаканчика, поставил его вниз на ковер и сказал телохранителю:
   – О'кей. Давай, выходим.
   Игорь, огромный лысый негр, ответил:
   – Да, босс.
   Голос у него был тонкий и пронзительный, что совершенно не вязалось с его видом.
   У них с Ником был уже ритуал. Сначала выходил из машины Игорь и соединялся с двумя другими телохранителями, которые следовали за ними в другой машине. Затем они трое образовывали вокруг Ника живой щит, а Энни следовала за ними. Так они и совершили бросок к подъезду кинотеатра.
   Шла премьера нового фильма с участием Ника – «Хулиган». Пресса и ее прихлебатели стояли по обе стороны красной ковровой дорожки, наставляя на него камеры и выкрикивая его имя. Они были почти так же одержимы, как его поклонники.
   Но он научился со всем этим управляться. Глядеть вперед, иг смотря ни влево, ни вправо, и все время идти, не останавливаясь.
   Нот что такое быть звездой экрана.
   Хуже не придумаешь.
   Сегодня толпа была просто неуправляема. Люди пытались прорваться через барьеры, дрались с полицейскими, которые едва сдерживали напор.
   Он ускорил шаг, протянув Энни руку и таща ее за собой. Ведь все же она его жена, нехорошо, если потеряется.
   Толпа скандировала:
   – Ник! Ник! Мы тебя любим! Мы тебя любим!
   Да, все это очень приятно, но иногда он чувствовал себя просто шарлатаном. Кто же этот человек, существующий в их воображении? Кто этот идол? Неужели он? Неужели это действительно он, Ник Анджело?
   Они вошли в вестибюль. Там его приветствовал агент Фредди Леон. Мина Кэрон больше не занималась его карьерой, теперь его опекал Фредди, глава соперничающей с Миной компании. Его фирма называлась МАА – Международное агентство актеров.
   У Фредди острое лицо, ему сорок с небольшим, взгляд сердечный, улыбка широкая. Но звали его за глаза «змеей», потому что был увертлив, как змея, мог и внедриться куда надо, и быстро ускользнуть от невыгодной сделки. Но, конечно, в глаза его «змеей» не называл никто.
   Ник работал с ним уже четыре года, и Фредди упорно и успешно лепил его звездную карьеру.
   Фредди быстро клюнул Энни в щеку и уже не обращал на нее внимания. Она была миссис Эйнджел. Но и только. Жены звезд экрана должны усвоить раз и навсегда, что надо не высовываться, выглядеть привлекательными и всегда сохранять спокойствие.
   Энни плохо справлялась со своими обязанностями. Под внешней невозмутимостью клокотал вулкан, всегда готовый к извержению.
   Фредди обнял Ника за плечи, и они вместе вошли в зал – суперагент и суперзвезда. Присутствовавшие – сплошь одни знаменитости – повернулись, чтобы взглянуть на них. Эти двое были королями Голливуда.
   Миссис Фредди Леон махнула рукой Энни, и они обменялись формально положенным дежурным поцелуем.
   Все, кроме Ника, улыбались. Бриджит, его придворный рекламный агент, знала, чему учила. А учила она всегда выглядеть задумчивым и грустным. Задумчивость ему особенно шла. И каждый раз срабатывала.
   Но теперь у него был другой придворный по рекламе, не Бриджит. Ее сменил Айен Джем, жилистый пуэрториканец, сущая динамо-машина, с прямыми рыжими волосами. Они смотрелись, как парик, но были настоящие.
   Ник опустился на зарезервированное для него место. По одну сторону от него сел Фредди, по другую – Энни. Он пожалел, что не захватил с собой бутылку, но тогда у Айена случился бы родимчик. Это могло испортить имидж – нельзя пить на публике.
   Ну и наплевать. Он может позволить себе все что угодно.
   Мимо прошла Карлайл Мэнн, помахала ему рукой. Шла со своим новым мужем – главой киностудии. У него был усталый вид и торчащие волосы. Господи! Да ведь жить вместе с Карлайл – эта хоть кого уморит.
   Они с Энни теперь редко разговаривали. Их безлюбовному браку исполнилось семь лет, и с каждым днем между ними росло отчуждение. Чем знаменитее он становился, тем Энни враждебнее к нему относилась. Она не могла простить ему удачной карьеры, потому что сама не сделала никакой.
   Он женился на Энни по двум причинам: первая – тело, зарытое в пустыне Невады; вторая – то, что она забеременела. И у него была теперь дочь – единственная его отрада. Девочку звали Лисса.
   Присутствовавшие усаживались поудобнее, вертелись, поворачивались, приветствуя его, махая рукой, посылая воздушные поцелуи, и вообще досаждали вниманием. Это были те же самые люди, которым несколько лет назад не было до него никакого дела. К черту! Он так же хорошо может вести голливудскую игру, как любой из них.
   Сам он видел фильм, по крайней мере, раз пятьдесят. Что ему очень нравилось в съемках, так это процесс монтажа. Он познакомился с ним на своем третьем фильме и теперь каждый раз с удовольствием сидел в монтажном цехе, просматривал кадр за кадром, наблюдая формирование фильма в том виде, в каком он этого хотел.
   Он знал, что это ему позволяется только из-за того, что он пошел в силу. А на прошлой неделе он сказал Фредди, что сам бы хотел поставить фильм.
   – Когда тебе заблагорассудится, – ответил Фредди совершенно невозмутимо.
   Суперзвезде так и положено – все ее честолюбивые намерения должны осуществляться.
   Свет начал гаснуть. Ник поглубже уселся в кресло. Все это, кик сон, вся эта звездная муть. Он ничего не сделал, чтобы заслужить это, но тем не менее вознесся на такую головокружительную высоту, что с трудом мог дышать в разреженном атмосфере.
   Ник Эйнджел – суперзвезда. Как же это получилось? Он попытался собраться с мыслями, отбросить все посторонние.
   Каждый день так много всяких дел, столь многие претендуют на его время и внимание. Он никогда не бывает один. И сидеть в темном зале было удовольствие: никто не пристает, никакие кликуши не смотрят тебе в рот, ловя каждое слово.
   Рядом зашевелилась Энни. Энни, которая превратилась в обычную голливудскую супругу. Она занималась благотворительностью и была чрезвычайно щедра – с его деньгами.
   «Хулигана» она смотрела в первый раз. Она никогда не ходила ни на какие просмотры и закрытые показы, которые должны определить будущую реакцию широкой публики. Энни сказала, что больше одного раза на просмотр и самой недавней картины не пойдет. Вот стерва! Она всегда старалась испортить ему настроение, прямо так и ловила подобную возможность.
   Энни считала, что он продался, стал звездой экрана, вместо того чтобы стать хорошим актером, к чему у него были способности. Дерьмо все это. Что плохого в том, что за каждый фильм ему платят по шесть миллионов? Ведь тратить она всегда готова.
   За последние семь лет они переезжали три раза. Сначала жили в скромном домике на бульваре Сансет с потрясающим видом на город. Потом у них был дом побольше, в фешенебельном районе Пасифик Пэлисайдс. И наконец, особняк в Бель Эйр.
   Но кому он нужен, этот чертов особняк? Ему, во всяком случае, не нужен.
   Энни теперь занималась искусством декора. Она окружила себя толпой гомиков – дизайнеров по интерьеру, и все они очень наслаждались тем, что могут тратить, тратить и тратить.
   Появилось его имя на экране, раздались аплодисменты. Он еще и не появлялся в кадре, а они уже выражали ему свою любовь.
   Он даже не знал, почему и как все это произошло. Он знал только, что все случилось очень быстро. От первого скромного успеха к настоящему культу. В три легких прыжка. Первые две ступени ему помогла преодолеть Мина Кэрон, а потом Фредди Леон вознес его в стратосферу.
   Начался фильм, и его лицо заполнило экран. С ним в паре снялась задумчивая блондинка с уголками губ, опущенными вниз и какими-то туманными глазами. У них была любовь. Вот в этом одно из преимуществ звездного состояния – можно спать с кем угодно, первые леди экрана всегда к тому готовы.
   Фредди тоже мог бы спать с ними, но он никогда этим не увлекался. Однажды он сказал Нику, что подъем духа, который он испытывает от удачной сделки, доставляет ему гораздо больше радости, чем любой скоропреходящий секс.
   Счастливец Фредди. Он владелец мощного агентства, у него есть привлекательная, интеллигентная жена, в которую он влюбился, еще учась в колледже, и пара примерных детей-подростков. У него есть все.
   Себя Ник таким счастливцем не считал, хотя некоторые считали его счастливейшим человеком на свете. Интересно, сколько мужчин с горячей кровью в жилах хотели бы быть на его месте? Он был звездой. Он мог заполучить любую женщину. Люди смеялись его шуткам. Он мог заказать в ресторанах лучший столик. Его чествовали всюду, где бы он ни появлялся. Его обожали, перед ним преклонялись, его любили.
   Но всего этого было ему недостаточно. У него не было Лорен.
   Он часто вспоминал тот последний раз, когда видел ее в Нью-Йорке на обеде у Джесси Джордж. Когда они остались вдвоем, ему показалось, что они снова вернулись в прошлое. Они были тогда в спальне, и должно было произойти все, но пошла Джесси.
   Лорен обещала позвонить. Но больше ни разу не дала о себе знать. Пять долгих душераздирающих дней он сидел у себя в номере и ждал, а потом был вынужден улететь обратно в Лос-Анджелес, чтобы начать сниматься в новом фильме. Вернувшись, он опять старался дозвониться до нее, но она не подходила к телефону.
   Вскоре после их встречи в Нью-Йорке во всех журналах стали появляться ее фотографии. Он тут же был готов забыть ее, но это оказалось невозможно. Она была повсюду, она неотрывно смотрела на него, и у нее было такое прекрасное, такое невыразимо прекрасное лицо. Фотомодель «Марчеллы»!
   С годами память о ней не угасала. Она не давала забыть о Его звезда поднималась на небосклоне, но и ее тоже. Теперь она была, пожалуй, наиболее популярной моделью в Америке. А он, очевидно, самой знаменитой кинозвездой.
   Но всего этого было недостаточно. Далеко не достаточно.
   Когда он вернулся из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, его, как обычно, ждала Энни. Он обдумывал, как начать с ней решительный разговор, как сказать, что из их отношений ничего не получается. Но он был уверен, что, если скажет, она сразу же побежит в полицию. Она имела над ним власть и знала это.
   Но Энни приветствовала его неожиданной новостью:
   – У нас будет ребенок.
   А что ему было терять? Лорен замужем и, очевидно, не хочет иметь с ним ничего общего. Поэтому он женился на Энни, ему не нравилась сама мысль, что его ребенок будет расти без отца.
   Бриджит и Мина тогда закатили ему скандал. По их мнению, брак всегда вредит карьере. Они заставили его держать брак в тайне, но однажды Энни выболтала ее репортеру, случайно, как она говорила, однако ей никто не поверил.
   После этого она стала получать свою долю внимания, а она считала, что заслуживает его. Миссис Ник Эйнджел была гораздо более знаменита, чем скромная актриса Энни Бродерик.
   Джои наконец переехал на Запад, а Ник сдержал обещание и устроил ему роль в своем фильме. Джои сразу же влюбился в Калифорнию, и Ник так обрадовался, что взял за правило давать Джои роль в каждом своем фильме. Но Джои чересчур всерьез принял свой скромный успех. Через три года житья в Лос-Анджелесе он был найден мертвым в квартире своей подружки, а рядом были пустые ампулы из-под наркотика.
   Ник не упрекал себя за то, что произошло. Он сделал все, что мог для своего друга, но наркотики одержали верх. Джои должен был так умереть.
   Сидя в кинотеатре, Ник почувствовал знакомое беспокойство. Вид собственного лица на экране просто бесил его. Иногда он жалел, что добился славы. Разве он не был счастливее в Чикаго, когда работал в баре у Кью Джи и спал с Девилль? Тогда никто на него не давил. А теперь это давление достигло такой отметки, что ему казалось, он сейчас просто взорвется.
   Он встал.
   – Куда ты? – прошептала Энни.
   – Надо отлить.
   Он вышел из зала, схватил мальчишку-капельдинера, сунул ему стодолларовую бумажку:
   – Сделай одолжение, сбегай в винный магазин и купи мне кварту шотландского виски. Сдачу оставь себе.
   – Слушаюсь, сэр, – сказал мальчишка почтительно.
   Он нетерпеливо шагал по фойе, пока мальчишка не принес бутылку, пошел в уборную и отпил несколько больших глотков. Виски просто зажгло пожар в желудке. Он не ел весь день, а ему надо выглядеть трезвым, блюсти имидж Ника Эйнджела.
   Глядя на себя в зеркало, он думал: почему же все так случилось? Да, вид у него недурен, но он уж точно не Редфорд или Ньюмен.
   Черт! Дело в том, что у него есть все, но он уверен, что завтра все это может исчезнуть.
   Почему же он такой несчастливый?
   Потому что живет с женщиной, которую не любит, и ощущает пустоту в груди.
   Он еще отпил, и это дало ему силы вернуться в зал. Но как только он сел на место, Энни учуяла запах спиртного.
   – Неужели не мог подождать немного? – сердито прошептала она.
   «Иди к черту. Выметайся из моей жизни. Иди в полицию, ' коли хочешь. Я уже миллион раз заплатил за то, что похоронил мертвое тело в пустыне».
   И в то же время в глубине души он знал, что она способна все погубить, если донесет на него.
   А Синдра жила так, словно прошлое ее не касалось. Она жила в своем собственном мире и считала, что теперь им ничто. не угрожает.
   После фильма была обязательная в таких случаях вечеринка. Он не расхаживал и не общался ни с кем – ему этого не требовалось. Он сидел за столом рядом с Фредди, а люди толпились около, чтобы засвидетельствовать ему свое уважение.
   – Иногда я чувствую себя в роли Бога-Отца, – пошутил Фредди, он наслаждался каждым мгновением своего молчаливого превосходства над окружающими.
   – Ты – сила, – сказал Ник, опрокинув стаканчик виски.
   – Ты тоже, – ответил Фредди, предпочитавший «Перрье».
   Ник ладил с Фредди, потому что для того ничего не было важнее дела. И было что-то приятное в этой его несгибаемой целеустремленности мышления.
   Жена Фредди Дайана завязала с Энни разговор, так, легкую болтовню. Они не были очень близкие приятельницы, но Энни была с Дайаной любезнее, чем с кем-нибудь еще.
   Энни никогда не была порхающим светским мотыльком. Женщины относились к ней холодно, потому что она была чересчур придирчива и откровенна. Она была также язвительна и вообще стервозна.
   Они с Синдрой уже давно не разговаривали. Синдра знала, что Энни женила на себе Ника насильно, хотя он и пытался это отрицать.
   – Послушай, она беременна, – объяснил он Синдре, – и я хочу, чтобы у моего ребенка был отец.
   Но Синдра этих объяснений не приняла.
   Он должен был себе признаться, что свою маленькую дочку любит, она была такая забавная и с характером. Он чувствовал себя спокойно после ленча, который проводил с Лиссой. Он учил ее плавать в бассейне, бегал с ней по саду, смотрел, как она играет.
   Но Энни всегда ухитрялась испортить им настроение. Она всегда появлялась в самое неподходящее время и увозила Лис-су на уроки музыки или танцев.
   – Оставь ребенка в покое, – иногда говорил он.
   – Но я хочу, чтобы она воспользовалась всеми теми преимуществами, которых не было у меня. Пожалуйста, не мешай ее развивать.
   – Иди ты к черту, Энни.
   Это у него уже стало поговоркой: «Иди ты к черту, Энни».
   «Хулиган» получил хороший прием. Критикам он понравился. И вот теперь надо быть особенно осторожным, не сделать какого-нибудь ошибочного шага. С каждым фильмом его хвалили все больше.