Коллинз Джеки. Американская звезда

   Она попросила шофера отвезти ее домой и быстро переоделась. Никаких посланий от Эмерсона не было, и она почувствовала облегчение, хотя?… Нет, чувства ее были в смятении, и она никак не могла их понять.
   В конторе Пиа атаковала ее вопросами:
   – Что ты о нем думаешь? Я уже говорила, что он получает развод, да? Гм, и он привлекателен, не правда ли?
   Лорен покачала головой:
   – Перестань меня пристраивать.
   – Но я вовсе не пристраиваю тебя, а пытаюсь выдать замуж! Ведь однажды ты увидишь в зеркале, что ты стара и у тебя морщины, что тогда?
   – Не беспокойся, я уверена, что буду очень счастлива, спасибо.
   Пиа состроила гримаску:
   – Знаешь что, Лорен, ты просто безнадежна. Да, между прочим, сегодня утром звонил тебе Эмерсон Берн, три раза. А что ему от тебя надо?
   – Когда узнаю, скажу.
   – Да уж, пожалуйста, скажи.
   – Скажу, скажу!
   – Когда поросята наденут балетные юбочки и станут танцевать на Пятой авеню!
   – Как смешно!
   – Тебе не нужна рок-знаменитость, Лорен. Тебе нужен Оливер. Он человек постоянный, богатый и безумно в тебя влюблен.
   – Я доложу об этом его жене.
   – Его бывшей жене.
   – Пока еще нет.
   – Но это будет скорее, чем ты думаешь.
   – Да?
   – Да.

55

   Вернувшись в Лос-Анджелес, Ник нашел два послания от Фрэнсис Кавендиш. К добру это? Или к худу? Он не знал. Он привез Синдру и Энни к себе, потому что считал, что ехать им домой небезопасно, но теперь они начали его раздражать. Син-дра слонялась с отсутствующим видом, а Энни раздраженно сетовала, почему он не отвез ее к ней на квартиру.
   – Мы должны обо всем твердо договориться, а уж потом расстаться, – сказал Ник. – Я позвоню Фрэнсис Кавендиш, и тогда мы поговорим.
   Энни вспыхнула. Он не обратил на это внимания.
   – Где ты был? – едко спросила Фрэнсис.
   – За городом.
   – Впредь оставляй номер телефона, по которому я могу
   тебя найти.
   За кого, черт побери, она его принимает?
   – Да, мэм, – ответил он, удержавшись от более резкого
   ответа.
   – Ты им, сынок, понравился, – промурлыкала Фрэнсис,
   успокаиваясь. – Очень понравился.
   – Как это понимать? – подозрительно спросил он.
   – Хотят посмотреть тебя еще раз. Быть может, даже сделать пробу.
   – Так это хорошо или плохо? Она раздраженно фыркнула:
   – Как давно, Ник, ты в этом деле? Сделать пробу стоит денег. Если они платят, значит, считают дело стоящим.
   Он накрутил телефонный провод на запястье.
   – И когда же я должен это делать?
   – Сегодня. В десять будь у меня в офисе, – закричала она прежде, чем он успел ответить.
   Ну а почему бы и нет? Она знала, что он приедет. Ведь он – актер, и раз агент приказывает, все должно завертеться. Энни встала у двери.
   – Я хочу домой, – сказала она твердо. – Хочу сейчас же.
   – Ладно, ладно. Но Синдра останется здесь. И слушай меня внимательно. Если объявится Рис, ты ничего не знаешь.
   Ты никогда не ездила в Вегас, последние двадцать четыре часа ты провела с подругой. Ясно?
   – Да, – Энни не сводила с него глаз.
   – И не вздумай звонить по телефону, чтобы потом не пожалеть. Что там в Вегасе ни случилось – дело прошлое.
   – Ну, если ты так считаешь, – натянуто ответила Энни.
   – А в чем дело?
   – Я раньше никогда не закапывала трупов.
   – Говорю тебе, Энни: забудь об этом. Не было ничего.
   – Ты-то можешь так считать, а я – нет.
   – Ладно, отвезу тебя домой.
   Он взглянул на сестру. Та сидела у окна и смотрела на улицу.
   – Ты, Синдра, останешься здесь. Дверь никому не открывай. К телефону не подходи. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
   Синдра равнодушно кивнула.
   В машине Энни не сказала ему ни слова. Ее поведение ему чертовски не понравилось, но ничего не поделаешь.
   – Буду звонить, – пообещал ой, высаживая Энни на улице.
   Она молча прошла к себе. У него было сильное подозрение, что она еще доставит немало хлопот. Да, к сожалению, он ничего не может поделать.
   Женщина-продюсер положила на него глаз. Этот голодный взгляд ни с чем не спутаешь.
   А высокий его возненавидел. Возможно, он тайный гомик, но держится за эту женщину и не хочет ее потерять.
   Директор старался быть любезным со всеми.
   – По-моему, он не нуждается в пробах, – сказала женщина. – А как по-твоему, Джоэл?
   Высокий передернул плечами.
   – Как хочешь.
   – Я очень доволен, – сказал директор.
   Ник сидел и слушал – они говорили о нем так, словно его тут и не было.
   – Может, пускай снова нам почитает? – спросил кто-то.
   – Незачем, – сказала женщина, нетерпеливо постукивая ногой.
   – Кинокамере он придется по вкусу, – сказал директор и провел рукой по своей лоснящейся седой шевелюре. – Он бросается в глаза.
   – Я бы посмотрела, какое у него тело, – сказала женщина, закидывая ногу на ногу. – Вас не затруднит снять рубашку?
   Как нужна ему сейчас Фрэнсис, да где она? Никто его не предупредил, что придется раздеваться.
   – В фильме есть сцена, где вы в постели с подружкой главного героя, – пояснил директор. Нельзя, чтобы вы выглядели лучше кинозвезды.
   Все засмеялись.
   Ник встал и неуклюже стянул с себя рубашку.
   – Великолепно, – сказала женщина.
   – Вне конкуренции, – добавил директор.
   – Мы вами займемся, – сказал высокий. Выбраться оттуда было весьма приятно.
   Сидя в машине, он постарался вспомнить, что случилось за последние двадцать четыре часа. Он – да простит его Бог! – закопал тело. Закопал, черт возьми, мертвое тело в пустыне Невады, и это делало его причастным к убийству. Господи! Может, Энни права? Может, надо было позвать полицию и Синдра должна бы все объяснить?
   Нет. Она бы не смогла оправдаться.
   Из здания вышла женщина-продюсер и села в бежевый спортивный «мерседес». Большие стекла солнцезащитных очков и многозначительная улыбка. Интересно, с кем она спит. С высоким наверняка. А может, и с директором.
   Снимать там рубашку ему было неприятно, как-то унизительно. Он – актер, он не занимается стриптизом.
   Женщина уехала, и он вскоре последовал за ней. Ее «мерседес» помчался по бульвару Сансет. У семафора он догнал ее и окликнул:
   – Эй! – Она посмотрела на него словно видела впервые в жизни.
   – Ник Эйнджел – сказал он, опустив «о», как советовала ему Джой.
   – А мы разве с вами знакомы? – спросила она и поправила громадные зеркальные очки.
   «Стерва!»
   Он включил фары и поехал домой. Синдра ушла. Что за неудачный день!
   Домохозяйка загорала на солнце.
   – Вы задолжали за два дня, – напомнила она, когда он быстро проходил мимо.
   – Я заплачу.
   – И поскорее, не то придется съехать.
   С деньгами проблема. Деньги за Тижуану он, можно сказать, уже истратил, и больше ждать неоткуда. Если заплатить за жилье, почти ничего не останется.
   – Вы видели, как уходила моя сестра?
   – Ваша сестра? – фыркнула домохозяйка. – Нет, я вашей сестры не видела.
   – Мы идем в полицию, – сказала Энни. Она была одета и готова действовать. Рядом с ней молча стояла Синдра.
   Он приехал вовремя, они уже уходили.
   – Вы не можете так поступить, – сказал он.
   – Нет можем.
   Он обратился к Синдре:
   – Я помог тебе выкарабкаться, а ты идешь в полицию, и отвечать за все придется мне. Не будь ребенком – мы же все влипнем. Вы этого хотите?
   – Не знаю… – неуверенно протянула Синдра. – Энни говорит, что так надо, а иначе это всегда будет висеть над нами.
   – Какого дьявола! – выругался он и повернулся к Энни. Она отпрянула.
   – Да неужели ты не понимаешь? – взорвался он. – Теперь уже слишком поздно. Мы все повязаны, и лучше нам доверять друг другу, а не рваться в полицию. Не могу же я сидеть все время дома и караулить вас.
   – Но… – начала было Энни.
   – Никаких «но» – если еще раз попробуешь так мне удружить, я тогда…
   – Что тогда? – с вызовом спросила Энни.
   Он ее чуть не ударил. Ему хотелось ударить, как, наверное, это всегда хотелось Примо, его отцу. О Господи! Да он никогда не должен драться как его неудачник отец.
   Ник упал на стул:
   – Энни, ты должна позабыть об этом.
   – Я стараюсь, – глаза ее наполнились слезами.
   – Ну постарайся еще раз. Она кивнула в знак согласия.
   Сейчас опасность миновала, но как долго она выдержит? Энни была опасна. Но он знает, что надо делать, и чем скорее начнет действовать, тем лучше.

56

   Эмерсон пропал из виду, и появился Оливер. Раньше за Лорен никто не ухаживал, и его внимание было удивительно и волновало. Оливер каждый день присылал ей цветы, в полдень непременно звонил, согласовывал с ней свои планы и если целовал, то просто так, как целуют, желая «покойной ночи».
   Прошло уже три недели такого галантного обхождения, и Лорен стала недоумевать. Может быть, она не такая, как все?
   – Да он тебя обожает! – сказала по секрету Пиа, пристроившись на краешке ее стола. – Он говорил Хауэрду.
   – Это мило, – отвечала Лорен, деловито складывая бумаги.
   – Не будь такой холодной и сдержанной, – сказала Пиа, с трудом скрывая раздражение. – Как он тебе?
   – Очень обаятельный мужчина.
   – Ты так немногословна.
   – А что бы ты хотела от меня услышать?
   – Ты с ним спала?
   – Если бы и спала, Пиа, ты бы узнала об этом последней.
   – А почему?
   – Да ты как вышла замуж, только и делаешь, что сплетничаешь.
   – Наверно, в постели он замечательный. – Глаза Пии заблестели. – Говорят, пожилые мужчины блестяще владеют техникой. – Она смущенно хихикнула. – Я слыхала, что они все умеют.
   – Не знаю.
   – А чего ты ждешь? Хороший вопрос. Чего она ждет?
   Вообще-то она ждала, чтобы первый шаг сделал Оливер. А он не делал его, и это Лорен интриговало. Что же с ней не так? Выходит, она его оттолкнула? Пора узнать.
   В конце недели они отправились на Бродвей на премьеру, а потом на последовавшую за спектаклем вечеринку. Казалось, Оливер знал всех – актрису музыкальной комедии, игравшую главную роль в пьесе, много разных знаменитостей из Нью-Йорка, которых он в шутку называл ночными бродягами, известного сенатора с его знаменитой подружкой-фотомоделью. Лорен полагала, что знает он и Эмерсона Берна, безумного Эмерсона, который ворвался в ее жизнь и так же мгновенно исчез. И к лучшему – с ним всегда одни неприятности. Она прочла, что он отправился в кругосветное турне.
   По дороге домой они обсуждали вечер. Оливер с удовольствием рассказывал Лорен обо всем и вся – он знал много интересного, рассказывал откровенно.
   По его словам, актриса музыкальной комедии была лесбиянкой, сенатор отправлялся в постель в красных, унизанных цехинами носках, а девица-модель спала только с богачами, обладателями не менее десяти миллионов долларов.
   – Да откуда все это вам известно? – спросила Лорен, рассматривая импозантный профиль.
   – Я занимаюсь рекламой и должен все знать.
   – Тогда кто будет рекламной моделью «Марчеллы»? Я слыхала, что они хотят пригласить Нейчур, но она запросила слишком большие деньги.
   Оливер нахмурился – терпеть не мог, если кто-нибудь что-нибудь сообщал раньше него.
   – Кто это вам сказал?
   – Сэмм.
   – Если бы она этих денег стоила, я бы посоветовал им заплатить ей.
   – А по-вашему, она их не стоит?
   – Уж слишком много рекламы за слишком короткое время, – сказал он. – Ее лицо чересчур примелькалось.
   – Но ведь вы все знаете?
   – А что останется между нами?
   – Да нет, я завтра же дам объявление в «Еженедельной рекламе».
   – Это очень забавно, Лорен.
   – Так как же? – не отставала она. – Значит, вы этим занимаетесь?
   – До сих пор нет. Но займусь.
   – Правда?
   – Завтра все узнают, что мы собираемся предложить.
   – А что предложите?
   – Это сюрприз. Она засмеялась.
   – Люблю сюрпризы.
   – Ну и хорошо.
   Автомобиль подъехал к ее дому. Лорен его еще ни разу к себе не приглашала, а вот сейчас, пожалуй, можно.
   – Может быть, зайдете что-нибудь выпить, Оливер? Он покачал отрицательно головой.
   – Не хотелось раньше этим вас беспокоить, но моя очаровательная жена наняла для слежки за мной детективов. Видимо, надеется получить с меня еще больше денег, если докажет, что я сплю с другими.
   – Я же предлагаю вам выпить, и ничего больше.
   – Я, дорогая, знаю. Но никогда не поставлю вас в неловкое положение.
   Как всегда благоразумен. Он, оказывается, прекрасный человек.
   – Завтра я заеду за вами в восемь, – сказал он.
   – Не получится. Я буду готовить званый обед.
   – Пусть кто-нибудь другой займется этим.
   – Нет.
   – Отчего же?
   Она терпеть не могла, когда он пробовал говорить, что ей надо делать.
   – Я хочу приготовить обед сама.
   Он собирался что-то возразить, но передумал. Лорен смотрела так непреклонно, что лучше с ней не спорить.

57

   События развивались стремительно.
   – Ты получил роль, – сказала по телефону Фрэнсис. – Съемки начнутся через две недели. Я договорюсь с моей приятельницей-агентом – она всем займется. А другая моя приятельница сделает серию твоих фотографий. Снимет бесплатно – заплатишь только за их печатание.
   – Ох, Фрэнсис, это замечательно. Я…
   Но Фрэнсис говорила очень быстро, и перебить ее не удалось.
   – В субботу вечером. Ты меня сопровождаешь на прием к киношникам, надень вечерний костюм.
   Он стал что-то отвечать, но она его снова перебила:
   – Тобой займется мой секретарь, она объяснит все подробно. Только не забудь, Ник, кто тебя первый стал продвигать.
   – Фрэнсис, да я… – но она уже отключилась.
   Значит, у него будет роль в этом чертовом фильме. И скоро у него будет свой агент. Он станет звездой! Все развивалось в нужном направлении.
   Его агентом оказалась невысокая, средних лет женщина, Мина Кэрон. Темные волосы подстрижены, очки с толстыми стеклами. Хорошо, что она работала в большом солидном агентстве, это воодушевляло.
   – Работы на два дня, – сказала очень деловито Мина. – Сниматься будете в Нью-Йорке. Вас доставят туда самолетом накануне, как туриста, а сначала приедут те, кого пишут перед названием фильма.
   – Что это значит?
   – Перед названием фильма?
   – Ага.
   Она с насмешкой посмотрела на Ника:
   – Ты действительно в нашем деле новичок.
   – Уж со временем обучусь, – ответил он весело. Мина постучала серебряной ручкой по столу.
   – Звезды пишутся над названием фильма. В нашем фильме звезда Чарли Гери. Он молод, вспыльчив и всех очень злит. От него держись подальше. Уж он постарается, чтобы тебя сняли с фильма. И не вздумай спать с ведущей актрисой – это привилегия Чарли.
   – Да ну! Кто же она такая?
   – Карлайл Мэнн. Очень хорошенькая. И полоумная.
   – С полоумными не вожусь. Мина не улыбнулась.
   – Как только получишь фотоснимки – приноси. У них есть эксперт, так что приготовься. Ты же умеешь играть, так ведь?
   – Не умел бы – Фрэнсис меня бы к вам не прислала. Мина встала – разговор с ним был окончен.
   – У Фрэнсис свои поводы делать то или другое. Ты хорош собой. Уверена, что она возьмет тебя с собой на прием.
   Он не ответил. Это, черт возьми, не ее дело. Но, может быть, ему надо было иметь дело с Ардмором Каслом, а не с этой настырной теткой?
   Фотографом, с которым договорилась относительно него Фрэнсис, была высокая неуклюжая женщина. Работала она быстро и все время покрикивала на свою затюканную ассистентку. Неужели Фрэнсис никогда не работает с мужчинами?
   Фотограф кружила вокруг, словно хищный зверь.
   – Да не напрягайтесь же, – твердила она. – Ради Бога, постарайтесь выглядеть как можно естественнее. И не хмурьтесь – это выглядит очень фальшиво.
   Ник ее тоже возненавидел. Он привык, что, увидев его, женщины млели. А эти – агент и фотограф – не спешили с ним лечь.
   После фотографирования он собрался домой, проверить, как там Синдра. Но опять же, наверное, удивляется Джой – где это он запропал. А злить ее ему не хотелось. О Боже, такое чувство, словно он идет по канату без страховочной сетки внизу. Вокруг столько женщин, а он еще никого не уложил.
   Джой встретила его ледяным взглядом. Он рассказал ей о фильме.
   – Пустяковая роль, – сказала она, сморщив презрительно нос. – Мог бы получить чего-нибудь получше.
   – Но ведь это работа. Моя первая профессиональная работа.
   – Дрянной фильм. И директор дрянь.
   Почему она не порадуется за него, а только все ругает?
   – С чего-то надо начинать, – сказал он беспечно, не желая поддаваться ее наскокам.
   – Подумаешь! – фыркнула Джой. Он рассказал ей о Мине Кэрон.
   – Несерьезно, – заметила она.
   – Она работает в большом агентстве.
   – Ты пропадешь с ней. Надо было подписать соглашение с Ардмором.
   – А мне он не нравится. Джой прищурилась.
   – Да кто говорит, что люди должны тебе нравиться? Важно, что они могут для тебя сделать.
   Может быть. А может быть, и нет. Но Джой старалась принизить его достижения. Он быстро ушел и направился в спортклуб повидать Энни. Она держалась спокойно.
   – Мой фильм снимается в Нью-Йорке, – сказал он. – Может быть, Синдра побудет с тобой, пока меня нет.
   – Твой фильм, – съязвила Энни. «Надоела она со своими насмешками».
   – Да, мой дрянной фильм. Два дня работы, но все-таки больше, чем делаешь ты.
   Это ее обидело.
   – Спасибо, Ник, напомнил, что я не могу найти работу. Напоминай мне об этом каждый раз, как я прихожу наниматься. Всем нужна только блондинка шести футов роста и с большой грудью.
   Ник постарался ее успокоить:
   – Только два дня, Энни.
   – Почему же нет? – спросила Энни с горечью. – Я всегда тут как тут и готова делать все, что ты хочешь. Ведь так?
   Синдра постепенно приходила в себя и старалась видеть вещи в положительном свете. Ведь это не она виновата, не она застрелила человека, а Рис. Это был его пистолет, ему и отвечать. Будь он проклят, Рис Уэбстер! Исчез. Хорошо, что отделалась.
   – Я уезжаю к себе, – сказала она Нику.
   – Ты не можешь этого сделать, – пытался он ее урезонить.
   Синдра была очень упряма.
   – А почему нет? – И вздернула подбородок, готовая к схватке.
   – Ты еще не пришла в себя.
   Она вздохнула и пригладила длинные темные волосы.
   – Не беспокойся обо мне, Ник, не пойду я в полицию, и Энни тоже.
   – А что станешь делать, если Рис вернется?
   – Не вернется.
   – Нельзя быть уверенной.
   – А если он объявится, я скажу, что тот парень встал и ушел.
   Глупа она, что ли?
   – Он был мертв, Синдра, действительно мертв.
   – А Рис этого не знает. Он так быстро смылся, что ничего не знает. Отправляйся на съемки фильма – это для тебя очень важно. Если бы хоть кому-нибудь из нас повезло, было бы здорово.
   С этим он спорить не мог.
   Фрэнсис была как рыба в воде. Она знала всех, и все знали ее. А Ник тащился за ней и чувствовал себя не в своей тарелке, да еще этот взятый на прокат смокинг. Черт подери, ну и роскошный же особняк – он таких сроду не видывал. Дом Браунингов в Босвелле по сравнению с ним просто лачуга. Фрэнсис заказала питье. И он нес за ней бокал. Она не потрудилась представить его – им никто не интересовался. Все смотрели как бы сквозь него. Шло время, и он все больше мрачнел. Ник чувствовал себя невидимкой, ничтожеством, и это ему не нравилось.
   Подали обед, и его посадили далеко от Фрэнсис. Он оказался между толстухой в сиреневом платье для коктейля и стариком в нескладном смокинге. Не надо быть гением, чтобы догадаться: это самый незавидный стол в зале. Толстуха болтала с игривой блондинкой справа, старик же угрюмо цедил вино. А Фрэнсис сидела за столом в окружении знакомых лиц, там все болтали и смеялись. Черт! Угораздило его влипнуть!
   Ник спросил соседа, чем он занимается.
   – Банковским делом, – холодно ответил он.
   – Работаете в банке или владеете им? – сказал он шутливо.
   Но старик не улыбнулся.
   Потом Ник прошел к бару. Там потихоньку курили два официанта.
   – Кто же устроил эту вечеринку?
   – Кто-то из служащих студии, – ответил один из них.
   – Вон его дочка, – сказал другой и показал на ухоженный сад, где молодая блондинка буквально обвилась вокруг длинноволосого парня.
   Они развлекались по-своему.
   – Ну, хоть кто-то получает удовольствие, – пробормотал Ник.
   Прошла вечность, прежде чем Фрэнсис собралась ехать домой. Он сел за руль старого «мерседеса» и включил зажигание.
   – Тебе понравилось? – спросила Фрэнсис, затягиваясь сигаретой.
   Она что, смеется над ним?
   Невидящим взглядом он смотрел на дорогу впереди.
   – Мне было отвратительно.
   – Неужели? – равнодушно спросила она.
   – Этим людям на тебя плевать, если ты не имеешь влияния.
   – Так это, дорогой, Голливуд, – спокойно отвечала она. – Добейся успеха, и они станут ползать у твоих ног.
   Ему понравилась ее интонация, и, испытующе глядя на Фрэнсис, он спросил:
   – По-вашему, Фрэнсис, я действительно стану знаменитым?
   Она пустила ему в лицо струю дыма и поглядела суровыми серыми глазами:
   – Да, Ник. Я действительно думаю, что ты станешь очень знаменит.

58

   – Я наконец-то развелся, – сообщил по телефону Оливер. – Сегодня вечером отметим.
   Лорен была на работе. Прижав к груди подбородком трубку, она листала желтый блокнот.
   – Как так быстро получилось?
   – Мы заключили сделку. Моя бывшая жена обожает сделки.
   Лорен нарисовала кружок и заключила его в квадрат.
   – Поздравляю вас, Оливер.
   – Спасибо, дорогая.
   – Куда мы пойдем?
   – Останемся дома. Мой шофер подхватит тебя в семь. – Он немного помолчал. – О; Лорен… возьми с собой зубную щетку.
   Наверное, он хотел сказать, что наконец-то они увенчают свои отношения? Не очень романтично, но, видимо, Оливер не был романтиком.
   Она приехала домой рано, вымыла волосы, полежала всласть в теплой ванне, втерла в кожу душистый крем и стала думать о предстоящем вечере. Оливер ей нравился: с ним было нескучно. У него был размах и чувство стиля, он носил великолепно сшитые костюмы, в ресторанах всегда заказывал самый лучший столик. Хорошо танцевал, был обаятелен и остроумен.
   «Но я его не люблю.
   Ну и что? Кто еще, по-твоему, вторгается в твою жизнь? Какой прекрасный принц?
   Но я его не люблю. Будь реалисткой. Он создан для тебя. Он бы мог быть моим дедушкой – такой старый. Не имеет значения»
   Она тщательно оделась, все думая о том, что ее ждет. Она была близка с тремя мужчинами. От Ника она забеременела, и он ее бросил. Еще был Брэд – ее непутевый двоюродный брат. И Джимми, который удрал в тот день, когда они собирались пожениться. Такое трио.
   «Но Ник особенный.
   Черт возьми! Ник Анджело был пропащий человек.
   Я его любила.
   Нет, не любила.
   Люблю и сейчас.
   Бога ради, перестань!»
   В квартире Оливера была масса орхидей, звучала тихая музыка – Оливер очень любил джазового пианиста Эррола Гарнера, лампы были пригашены. Сам Оливер пребывал в прекрасном настроении. Он приветствовал ее комплиментами и бокалом шампанского, а дворецкий подал на серебряном подносе тосты с черной икрой.
   – Икру я не люблю, – сморщила она нос. Оливер рассмеялся.
   – Это у тебя неразвит вкус. Развивай его, дорогая. Скоро ты будешь ее обожать.
   Они ужинали в столовой при свечах. Бархатный голос Эллы Фицджеральд сменил музыку Гарнера.
   Лорен ела мало, но выпила два бокала вина, раздумывая, не стоит ли ей быть понежнее.
   «В чем же дело, Робертс? Ты поощряешь его уже три месяца. Отчего не продолжать в том же духе?»
   После обеда он отпустил слуг и провел ее в библиотеку, обшитую темными панелями. Они сидели перед горящим камином и потягивали коньяк.
   – Я вообще-то не пью, – начала она.
   – Знаю, – перебил он ее и взял у нее бокал, и наклонился, чтобы поцеловать.
   Целовались они не впервые, но на этот раз поцелуи были продолжительны и крепки. Она радовалась, что выпила шампанского, потом, за обедом, еще вина и теперь коньяку.
   Он долго целовал ее, а потом предложил перейти в спальню.
   С Джимми она была больше года назад, и с тех пор у нее никого не было, но она не чувствовала никакого возбуждения. Скорее наоборот, ей было не по себе, будто она собиралась отправиться в путешествие, о котором придется пожалеть.
   Спальня была полна красных роз, и в воздухе стоял их дурманящий аромат. Оливер коснулся ее щеки.
   – Хочешь раздеться в ванной? Там есть для тебя пеньюар. Она не собиралась раздеваться сама, но, значит, ему так хотелось.
   Закрыв дверь ванной, она посмотрелась в зеркало. Крошка Лорен Робертс. Вчерашняя недотрога-школьница. Готова заняться сексом с человеком, который старше ее отца. О Господи!
   На мгновение вспыхнуло воспоминание об отце в тот роковой день в Босвелле. Ее отец и его женщина, эта дрянь.
   А потом она увидела Примо, и он смотрел на нее с дикой похотью. Ей даже почудилось, что он опять навалился на нее своим толстым брюхом, и в ушах зазвенел его гадкий смех.
   «Ты убила его, Лорен.
   Я в этом не уверена.
   Да нет, все-таки убила».
   Она сняла одежду и надела шелковый халат, так заботливо приготовленный Оливером. Ткань была роскошной и мягкой на ощупь. Она плотно в него завернулась.
   Он ждал, лежа под простыней. Горела свеча. Одуряюще пахли розы. Стоя около кровати, она дала халату соскользнуть с плеч и упасть на пол.
   – Как ты прекрасна, – пробормотал Оливер и откинул простыню.
   Она юркнула в постель. Он стал гладить ее обнаженное тело – не спеша, медленно лаская, слегка касаясь здесь и там, пока ей не захотелось большего.