Коллинз Джеки. Американская звезда

   – Я не стал принимать душ, – сказал он доверительно, – хочу, чтобы пахло тобой весь день. – Он подошел к двери и остановился. – Между прочим, скоро вернется домой миссис Браунинг, ты лучше перестань хныкать и перемени простыни, а то эти все в крови.
   Через шесть недель она поняла, что беременна. Ей не с кем было поделиться, кроме матери, и она ей рассказала все. Арета Мэй слушала молча, и лицо ее потемнело от гнева. Когда Синдра кончила, мать резко сказала:
   – Никогда ничего не придумывай и не говори об этих людях, поняла?
   – Но это правда.
   Арета Мэй дала ей пощечину:
   – Заткнись! Ты меня слышала, девушка? Я сама этим займусь, но ты никогда не должна больше об этом говорить. Никогда!
   Каким-то образом Арета Мэй раздобыла денег, чтобы послать ее в Канзас-Сити.
   И вот теперь она вернулась и надеялась, что Арета Мэй больше не будет заставлять ее ходить в школу. Будет гораздо лучше, если она не станет больше учиться, а устроится на работу, лишние деньги им определенно не помешают.
   Дождь перестал, но дорога была еще грязная. Она не боялась идти в темноте. Здесь не было уличных фонарей, но она знала каждый закоулок. Она всю жизнь прожила в трейлерном парке.
   Подойдя к их трейлеру, она удивилась: в окошках горел свет и телевизор орал во всю мочь. Это не похоже на ее мать – она рано ложится.
   Она открыла дверь и вошла.
   На кровати лежал человек и смотрел телевизор. В руке у него была банка пива, а на лице – глупая улыбка. Он смеялся над чем-то, что только что сказал Джонни Карсон.
   Синдра остановилась как вкопанная.
   – Вы кто? – спросила она в тревоге. Он грузно приподнялся:
   – А ты кто, черт возьми?
   – Где моя мать? – Спросила она резко. – Где Арета Мэй? Примо уставился на хорошенькую девушку перед ним.
   – Че-ерт! – воскликнул он. – Ты, значит, моя дочь. Так подойди и хорошенько поздоровайся со своим папочкой.

12

   После вечеринки Сток заметно приутих. Родители устроили ему головомойку за то, что он наприглашал слишком много людей и прием по случаю помолвки превратился в настоящий бедлам. Когда Лорен ушла, он с пьяных глаз пустился во все тяжкие со своими так называемыми друзьями, которые стали крушить, бить, стащили на землю тент и учинили погром. Мистеру Браунингу было не до шуток.
   – Я не виноват, – жаловался Сток Лорен, – ты же там тоже была, почему ты меня не остановила, почему позволила впустить их вообще?
   – Потому что я тебе не нянька, – сказала она резко, – ты сам во всем виноват!
   Так оно и было на самом деле. Что он воображает? Что она – мать, чтобы приглядывать за ним?
   Они все препирались и не могли остановиться.
   Лорен чувствовала себя несчастной, но по-прежнему не знала, что делать. Может быть, вернуть ему кольцо? Она понимала, что именно это она и должна сделать, но ей не хотелось делать этого именно сейчас, когда у него неприятности с родителями. Отец урезал ему содержание. Мать едва разговаривала с ним. Разве могла она выступить сейчас против него?
   А Сток все жаловался. Лорен решила, что, как только он немного успокоится, она начнет действовать. А тем временем она с головой погрузилась в школьные дела. Они репетировали «Кошку на раскаленной крыше»(*Пьеса американского драматурга Теннесси Уильямса. (Примеч. пер.)). У нее была чудесная главная роль «Кошки» – Мэгги, и это было восхитительно. А ее мужа Брика играл ученик последнего класса Деннис Райверс. Мало того что Деннис был очень красивый, он еще и играл потрясающе. Ходили слухи, что он вообще-то любит мальчиков, а не девочек. Но Лорен было совершенно безразлично,
   кого он любит, она чувствовала себя польщенной, что может играть с ним.
   Драматической группой ведала Бетти Харрис. Раз в неделю она проводила репетицию в холле старой церкви.
   Бетти была непохожа на других учителей. Толстая, взрывная, с вечно пылающими щеками и соломенными волосами, всегда будто непричесанная. Ей нравились широкие цветастые одежды, говорила она задыхаясь и очень громко, и всем хотелось играть получше, чтобы она осталась довольна.
   Что касается Лорен, то для нее репетиция была самым волнующим событием недели.
   – А я слышала, что ты, Лорен, дорогая, уже обручилась, – сказала Бетти вместо приветствия.
   Лорен кивнула.
   – Ты для этого слишком еще молода, – покачав головой, сказала опытная Бетти, – слишком рано.
   И Лорен опять кивнула. Хоть кто-то ее понимает. Когда все ученики были в сборе, Бетти объявила:
   – У меня для всех большой сюрприз, – и всплеснула руками. – Вы часто слышали от меня о моем брате Харринггоне Харрисе, знаменитом нью-йоркском режиссере. Ну и вот, на следующей неделе он собирается посетить Босвелл.
   Послышался одобрительный шум.
   – Вы можете сами убедиться, что я ничего не приврала, – продолжала она, и ее розовые щеки запылали еще пуще, – и он очень скоро будет здесь. – Она перевела дыхание. Ее выпуклые глаза молниеносно обежали всех присутствующих и остановились на ком-то в заднем ряду. – И еще об одном: прежде чем мы начнем сегодня репетировать, я хотела бы приветствовать новичка в нашей группе. Давайте все поздороваемся с Ником Анджело.
   В изумлении Лорен обернулась. В конце холла, небрежно прислонившись к стене, стоял Ник, как всегда, в своих рваных джинсах и грязной куртке.
   Мег толкнула ее в бок.
   – Я просто умираю, – прошептала она. – Если бы я могла отвлечь его от Дон, то, может быть, у меня появился бы еще один шанс.
   – А ты все еще хочешь попробовать? Я думала, ты его ненавидишь.
   – Знаю, – согласилась Мег, – но ведь другого-то нет? Я хочу сказать, и ты должна с этим согласиться, что он действительно замечательный.
   – Да, – неохотно пришлось согласиться Лорен, – в своем собственном резком, бесшабашном стиле он, конечно, замечательный.
   Синдра была неприятно поражена и очень разозлилась, узнав, что, пока она отсутствовала, мать пустила к себе жить своего столь долго пропадавшего мужа и его сына-оборванца. Синдра прежде даже не подозревала о существовании этого мужа. И вдобавок этот человек объявил, что он ее отец. Ее отец, Господи Боже мой! Белый бродяга, дерьмо, на которого даже смотреть противно.
   – Я отсюда отчалю, – пригрозила она.
   – А куда ты подашься, девушка? – спросила Арета Мэй, кривя рот в усмешке.
   Синдра была готова заплакать:
   – Устроюсь на работу, найду что-нибудь. Но здесь я не останусь.
   Так они спорили и ругались до бесконечности, пока наконец Синдра не поняла, что это все ни к чему. У нее не было денег, и ей некуда было податься. Опять она оказалась в ловушке.
   – Будешь спать в другом трейлере, с братьями, – сказала Арета Мэй. Она была рада снова увидеть дочь, но ей не нравились беспокойство и заботы, которые она принесла с собой.
   Синдра поселилась в соседнем старом трейлере. Она разделила и без того тесное пространство надвое, повесив простыню, и отказалась разговаривать с Ником:
   – Ко мне не ходи, и у нас не будет неприятностей, понял? Он искоса взглянул на нее, все еще пытаясь смириться с тем, что у него и в самом деле есть сводная сестра, да к тому же черная.
   – Что я тебе сделал? – спросил он как-то. – Я не виноват, что мы здесь застряли.
   – Достаточно того, что ты здесь, ты и твой проклятый папочка, – ответила она, и ее карие глаза сверкнули. – Он для меня никто.
   – Да, конечно, не считая того, что он тебе папаша.
   – Иди в задницу со своим папашей! – выпалила она. – Я вас обоих ненавижу!
   Она была хорошенькая, но уж больно занозистая. И больше он с ней не заговаривал.
   А между тем его дела на бензоколонке шли как надо. Теперь он работал не только в субботу вечером, но и в воскресенье утром. Каждую неделю он давал несколько долларов
   Арете Мэй и припрятывал почти все, что оставалось. Когда Примо узнал, что он подрабатывает, то вскоре предъявил требования.
   – Ничего нет, – ответил Ник.
   – А что, черт возьми, я должен делать? – пожаловался Примо.
   – Почему тебе тоже не поискать работу? – ответил Ник, снова бросая ему вызов.
   Примо нагнулся и р-раз – взмахнул в воздухе тяжелым кулаком.
   Но Ник был слишком взрослым и опытным, чтобы знать, чего следует ожидать от Примо, и вовремя увернулся.
   Синдра отказалась по утрам ходить с ним вместе в школу и даже сидеть рядом в автобусе. Он заметил, что в школе она еще более одинока, чем он, хотя по субботам вечером якшалась с ребятами из Рипли.
   Примо вел себя так, словно осуществлялась великая Американская мечта. После возвращения Синдры он вошел в роль заботливого папаши.
   – Не желаю, чтобы моя дочь гуляла допоздна, – известил он Арету Мэй.
   – Ты поздно хватился, чтобы отдавать ей приказания, теперь она ничего от тебя не примет.
   – Но она моя дочь, – орал Примо, – и это я устанавливаю здесь порядки.
   Арета Мэй устало покачала головой. Да, спустя семнадцать лет Примо наконец вернулся, но вот вопрос, а так ли уж он ей нужен?
   Сцена из «Кошки на раскаленной крыше» удавалась великолепно. Лорен сияла, ей нравилось играть Мэгги, особенно с таким Бриком, как Деннис.
   После занятий Бетти Харрис ее похвалила:
   – Отлично, Лорен, милая. У тебя в самом деле есть талант. Лорен была в восторге:
   – Да? Знаете, когда-нибудь я хотела бы поехать в Нью-Йорк. Смогу я там получить возможность играть?
   – Актерское ремесло – ненадежное и трудное дело, – ответила Бетти. На ней были широкий кафтан со множеством позолоченных цепочек, и каждый раз, когда она открывала рот, они начинали звенеть. – Слишком много актеров и слишком мало ролей.
   – Но мне так хотелось бы попытаться, – откровенно призналась Лорен.
   – Попытка может быть удачной, но не рассчитывай, что сможешь этим зарабатывать себе на жизнь, это слишком неверная профессия.
   После занятий ее встретил Сток. Он с видом собственника взял ее за руку и, заметив Ника, спросил:
   – А что здесь делает этот оборванец? Лорен сейчас же встала на его защиту:
   – Он не оборванец.
   – А кто же он? Ты только посмотри на него, вечно в своем рванье, он что, считает себя Джеймсом Дином?
   – Не у каждого столько денег, чтобы выглядеть так, как ты, – заметила она сдержанно.
   – Не каждый может выглядеть, как я, – хвастливо ответил Сток.
   Они зашли в аптеку выпить содовой. В местном театре шла пьеса «Какими мы были». Лорен хотелось ее посмотреть, но Стоку было неинтересно.
   – Ненавижу это сентиментальное дерьмо, – ответил он. – Мне подавай Клинта Иствуда, и хоть каждый день.
   Лорен вздохнула:
   – Ты обещал, что мы пойдем сегодня вечером посмотреть.
   – У меня сейчас другие идеи.
   – Какие?
   – Покататься на машине и поговорить о нашем будущем. Пора бы.
   – Да, наверное, – сказала она неуверенно и глубоко вздохнула.
   Покататься – это хорошо, и ей предоставилась бы возможность сказать ему, что, по-видимому, у них нет общего будущего.
   Сток вел машину, выпендриваясь, как часто бывает с богатыми отпрысками. Отец дал слабину и пообещал подарить ему к Рождеству новый автомобиль, так что теперь он готов был разнести «фандерберд» вдребезги и так рванул по Главной улице, словно участвовал в гонках.
   – Не так быстро, – сказала она, хватаясь за ручку дверцы.
   – Успокойся.
   Но Лорен очень не любила, когда ей так отвечали, словно она истеричка или трусиха.
   – А куда мы едем? – спросила она.
   – На старый стадион, – сказал он, обнимая ее одной рукой за плечи.
   Заброшенный стадион, сразу же за городом, пользовался дурной славой места для свиданий.
   – Нет, – сказала она поспешно.
   – Почему нет?
   – Ты знаешь почему.
   – Но мы же обручились. И можем поехать куда угодно.
   – Вот поэтому я и хочу с тобой поговорить.
   – А я думал, что этого хочу только я.
   – Мы должны поговорить друг с другом, – ответила она серьезно.
   И против воли она все же позволила отвезти себя на старый стадион, где он припарковался, пригасил огонь и немедленно перешел к наступлению.
   – Что ты делаешь? – спросила она, отталкивая его.
   – То, что надо было сделать пару месяцев назад, – ответил он, а его руки шарили по ее телу.
   Она хлопнула его по рукам:
   – Нет, Сток, отстань!
   – Что с тобой, Лорен? Ты что, снежная королева, что ли? – сказал он и ухитрился зажать ей рот губами.
   Она не без труда вырвалась.
   – Прекрати же!
   Он откачнулся и сжал кулаки.
   – Иисусе Христе! Когда я дойду с тобой до первой стадии?
   – Никогда! – ответила она с жаром. – Наша помолвка – большая ошибка. Мы не созданы для того, чтобы жить вместе.
   Он выпрямился на сиденье.
   – Какого черта ты хочешь этим сказать?
   – Я вообще не должна была соглашаться на помолвку. И не знаю, почему я согласилась. Этого хотели мои родители. Ты им нравишься. Им нравится твоя семья. Они думают, что из нас вышла бы блестящая пара. – Она знала, что говорит очень быстро, но уже завелась и не могла остановиться. – Я еще не готова связать себя с тобой.
   – Но ты связывалась с Сэмми Пилснером, – сказал он едко.
   – А что тебе известно обо мне и Сэмми? – оборвала она его и покраснела.
   – Ничего особенного. Просто он обычно рассказывал всем ребятам, что ты делала ему накачку.
   Она не могла поверить, что Сэмми был способен предать ее.
   – Я тебе не верю, – ответила она свирепо.
   – Но это было, правда? И если ты ему это делала, я хочу того же самого. – И с этими словами он опять на нее накинулся.
   Но в отличие от Мег она не собиралась исполнять желания разных подонков.
   – Если ты не перестанешь, я выскочу из машины, – пригрозила она, снова хлопнув его по рукам.
   – Давай, – сказал он покладисто, – до дома путь длинный.
   – И ты думаешь, меня это остановит?
   – О, черт возьми, ты ведешь себя, как дура, – пожаловался он. – Любая другая была бы рада очутиться здесь со мной.
   Он просто хвастун и грубиян. У нее гневно сверкнули глаза:
   – А я не любая другая, и тебе уже пора бы это знать! Почувствовав, что Лорен в ярости, он быстро переменил тактику.
   – Ну, ладно, Лорен, – протянул он заискивающе, – ну, я просто хочу немного с тобой поласкаться, – и снова его руки зашарили по ее телу.
   Каждый раз, когда он переходил в наступление, Лорен ощущала себя невероятно уязвимой. Он такой большой и сильный, ему легко преодолеть ее сопротивление. Надо что-то предпринять, и как можно скорее. Лорен нащупала ручку дверцы, распахнула ее и выскочила.
   – Я ухожу, – закричала она, – а ты просто сексуальный маньяк!
   – А ты ничего не умеешь шевелить! Только дразнишь! – заорал он в ответ.
   – Пропади ты пропадом, Сток Браунинг! – И с пылающим от ярости лицом она пошла прочь.
   Сток вдруг понял, что это она всерьез. Он завел мотор, развернул машину и поехал за ней. Спустив стекло, он крикнул:
   – Влезай обратно. И не дури.
   – Не нуждаюсь, – ответила она, шагая по неровной проселочной дороге.
   Он сдался:
   – Я тебя не трону. Клянусь, что не трону.
   Она остановилась и, обернувшись, взглянула ему прямо в лицо:
   – А чем клянешься?
   Она не испытывала восторга при мысли, что придется пройти пешком все пять миль.
   – Жизнью моего отца.
   – Подумаешь, важность!
   – О'кей, о'кей. Клянусь своей жизнью. Ну, этого тебе достаточно? А теперь лезь в машину. – Он распахнул вторую дверцу, и она влезла.
   – Я буду хорошо вести себя, – сказал он, совсем смирившись. – Я подожду до тех пор, пока мы поженимся. Обещаю.
   «Тебе придется долго ждать, – подумала она, – честное слово, очень долго».

13

   Пьесу должны были сыграть за несколько дней до рождественских каникул. Лорен настолько поглотила ее роль, что она решила на время забыть об инциденте со Стоком и все решить с ним после Рождества. На Новый год она разделается с ним бесповоротно и навсегда.
   Родители просто сводили ее с ума – они говорили только о том, когда лучше назначить свадьбу.
   – Я вышла замуж за твоего отца, когда мне едва исполнилось восемнадцать, – говорила мама.
   – Но мне ведь только шестнадцать, – заметила Лорен, – и я не собираюсь сейчас выходить замуж.
   – Но почему? – в унисон спросили Джейн и Фил.
   Что это на них нашло? Что, они хотят от нее избавиться? Или хотят поскорее добраться до тех преимуществ, которые могут получить, породнившись с Браунингами?
   А в ее жизни важнее всего стали репетиции. Единственное, что от них отвлекло, так это приезд брата Бетти. Харрингтон Харрис выглядел так, как положено знаменитому артисту. Высокий, сорока лет с небольшим, начинающий лысеть у висков и с длинными, словно компенсирующими этот недостаток, бакенбардами, сладким взглядом и обезоруживающими манерами. Все девушки из группы сразу же в него влюбились, не исключая и Мег.
   – Харрингтон – самый волнующий мужчина из всех, кого я знаю, – призналась она Лорен.
   – А на мой взгляд, он слишком старый. Мег подмигнула:
   – Что касается меня, то не слишком. И он назначил мне свидание.
   «Начинается», – подумала Лорен.
   – Но он, должно быть, женат? – ответила она.
   Мег промолчала.
   – Ну, так что? Женат?
   – Откуда мне знать?
   – Но ведь ты пойдешь на свидание?
   – Конечно, пойду. Это настоящее приключение.
   – И ты опять скажешь, что была у меня?
   – Конечно, скажу.
   Но, по крайней мере, Мег, очевидно, перестала страдать из-за Ника, а это означало, что, может быть, теперь Лорен сможет с ним заговорить. Не так-то легко ей притворяться, что она его не замечает, ведь они постоянно обменивались долгими взглядами, и она болезненно остро ощущала все, что он делает.
   Мег отправилась на свидание с Харрингтоном Харрисом, исполненная своего привычного энтузиазма. На следующий день, однако, энтузиазм уступил место бешенству.
   – Он пытался повалить меня, – пожаловалась она Лорен. Лорен удивленно покачала головой:
   – А чего ты ожидала? Что он пригласил тебя для интеллектуальной беседы на чашку кофе? Само собой разумелось, что он сделает попытку. Секс. Это все, что мужчины хотят. Неужели твоя мама тебя не предупреждала?
   Мег хихикнула:
   – Вообще-то да.
   – Так как же ты отбилась на этот раз?
   – Сказала, что я девственница. И этим его отпугнула.
   – Ну что ж, по крайней мере, ты приобретаешь опыт.
   Через несколько дней Мег заболела свинкой. Через двадцать четыре часа свинкой заболел Харрингтон Харрис. К сожалению, эту противную болезнь подхватили еще несколько участников пьесы, в том числе, к большому разочарованию Лорен, и Деннис.
   – А что же будет с пьесой? – спросила она у Бетти Харрис.
   Бетти расстроилась так же сильно. Она внимательно оглядела всех своих учеников, пытливо всматриваясь в полные ожидания юные лица и размышляя, кто бы мог заменить Денниса, и наконец ее взгляд остановился на Нике. Он такой красивый юноша, в его лице столько страсти, и, по-видимому, он сможет справиться с ролью. Она даже не задумалась, может он вообще играть или нет, а махнула текстом в его сторону, велела ему подняться на сцену и читать вместе с Лорен.
   Он сидел в конце зала и вскочил, когда она обратилась к нему.
   – Я-я этого не смогу, – пробормотал он.
   – Давай, дорогой, попробуй, – сказала жестко Бетти. —
   Раз ты состоишь в труппе, значит, прекрасно можешь хотя бы попытаться.
   Он неохотно взобрался на сцену, где Лорен сидела за бутафорским туалетным столиком и расчесывала волосы.
   – Это эпизод в начале пьесы, когда Мэгги и Брик начинают ссориться, – объясняла Бетти. – Но ты же видел эту сцену, Ник, ты справишься.
   Он вцепился в текст. Иисусе! Он стал участником драматической труппы, чтобы быть поближе к Лорен, но чтобы так близко – он на это не рассчитывал. Что, если он сваляет дурака?
   Он открыл текст и, ничего не видя, уставился на строчки. Он действительно слышал, как Деннис читает роль, и не один раз, и если Деннис смог это, то и он сможет. Он почувствовал злость, что угодил в ловушку, и начал читать.
   Лорен обернулась и ответила ему, и глаза ее блеснули.
   Вскоре он почувствовал себя свободнее и вошел в роль.
   «Это у него получается, и не очень плохо».
   И вдруг он перестал быть самим собой, он больше был не Ник, но актер, играющий роль, и, чес-сло, – это все было здорово!
   Сцена окончилась, он уронил текст на пол, и действительность снова нахлынула на него.
   Лорен глядела на него во все глаза. Он еще ни у кого не видел таких прекрасных глаз. И Ник повернулся к Бетти, нетерпеливо ожидая, что она скажет.
   – Но это очень хорошо, дорогой, – сказала Бетти, радостно улыбаясь. – Ты произвел на меня большое впечатление. Теперь тебе только остается выучить слова наизусть.
   «Выучить слова! Она шутит, что ли?»
   – Ах, да, да, – ответил он с гораздо большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле.
   – Значит, паниковать не будем, – сказала Бетти с облегчением. – Ребята, можете успокоиться. У нас есть Брик.
   За стенами церкви было холодно и темно. На землю падали крошечные хрупкие снежинки. Ник прислонился к старому велосипеду, который ему одолжил брат Дэйва. Это все же лучше, чем на автобусе. Он терпеливо ждал, когда выйдет Лорен. Арета Мэй сказала, что Сток с родителями уехал в Канзас-Сити хоронить родственника, так что друг-юноша не будет мешаться под ногами.
   Через несколько минут вышла и она.
   Он подался вперед.
   – Э… о… я просто хотел сказать тебе спасибо, – и он отшвырнул ногой гравий.
   Она остановилась:
   – За что?
   – Ну, знаешь, что не смотрела на меня, как на дерьмо. Она протянула руку, чтобы поймать снежинку:
   – Ты действительно хорошо справился. Наверное, раньше играл?
   Он рассмеялся:
   – Кто, я? Да никогда в жизни.
   – Значит, это у тебя врожденное. Он смутился:
   – Ну, я ведь видел уйму фильмов, такая же ерунда.
   – Но нелегко выступать в первый раз перед людьми. А если честно, ты играл уверенно.
   Он потопал ногами, чтобы согреться.
   – Спасибо. Это был хороший подарок.
   – Подарок?
   – Да, сегодня у меня день рождения.
   – Действительно?
   – Ага.
   – Но как это ты никому не сказал?
   – Да… семнадцать… не больно много.
   – Мои родители всегда так носятся с моим днем рождения. У меня всегда большой торт, и друзей приглашаю, и много подарков получаю. А что тебе подарили?
   – В моей семье подарков не дарят.
   Интересно, что у него за семья, в школе об этом много болтали.
   – И разве вы никак не будете это отмечать? – спросила она, почти ожидая, что вот сейчас появится Дон и утащит его прочь.
   Он поднял воротник своей дешевой куртки и опять потопал.
   – Не, думаю, что не будем.
   – Но что-то надо предпринять, – сказала она, стараясь протянуть время. – Давай, по крайней мере, я угощу тебя чашкой кофе и куском торта.
   Он не собирался отвергать это приглашение.
   – Здорово, – сказал он, – давай.
   – Я с машиной, – сказала она, – оставь здесь велосипед, мы его возьмем на обратном пути.
   – Я поведу?
   – Ты знаешь, это наш семейный драндулет, и только мне родители позволяют садиться за руль.
   Он усмехнулся:
   – А что, иначе они тебя застрелят?
   – Ну, наверное, они пощадят мою жизнь, – сказала она и тоже улыбнулась.
   О Господи! Зачем она все это делает? Она попыталась уверить себя, что ей просто его жалко, что никто не должен быть одинок в день рождения. Но дело было не только в этом, и она это понимала. Ник Анджело действовал на нее возбуждающе, и она хотела хоть немного этого возбуждения.
   Они подошли к машине.
   – Скоро я куплю себе ярко-красный «кадиллак», – сказал он. – «Кадиллак» – это мой автомобиль.
   – Но почему же именно «кадиллак»?
   – Не знаю. Просто он настоящий. И очень хорошо сделан. По-американски.
   Она опять улыбнулась:
   – А ты большой патриот.
   – Но ведь надо кем-то быть, верно? Их глаза встретились.
   – Верно, – ответила она.
   Из-за снега все сидели дома, и к тому времени, когда они приехали в аптеку, там было почти пусто. Ник отвел ее в отдельный отсек и скользнул к выходу с другой стороны.
   – Ты что будешь?
   – Покупаю я, – напомнила она ему.
   – Кто направляет, тот покупает, – возразил он. Она засмеялась:
   – Не выйдет. Сегодня твой день рождения.
   Подошла Луиза, постучала карандашом по своему блокноту, метнув на Ника неодобрительный взгляд:
   – Что возьмем? – спросила она, нацелившись карандашом.
   – Умираю с голоду, – сказала Лорен. – Как насчет горячих бутербродов с сыром?
   – Ага, и давай еще возьмем к ним два шоколадных напитка, – добавил Ник, подмигнув Луизе.
   – И жареный картофель, – сказала Лоран.
   – С кетчупом, – перебил он ее.
   – И с жареным луком.
   – Ага! Верно.
   И они расхохотались, а Луиза, резко повернувшись, направилась на кухню.
   – Люблю девушек с хорошим аппетитом, – сказал он, усмехаясь.
   – Говорят, ты всех девушек любишь, – ответила она и сразу же подумала: «Ой, что я? Зачем я это сказала? Как будто его ревную».
   – Вот почему я ни с кем не обручился до сих пор, – ответил он, посмотрев на ее кольцо.
   Она поспешно опустила руки под стол.
   – Сток очень хороший, – сказала она с вызовом.
   – Да, хорошая задница.
   – Ну, я не знаю… Может быть, все еще сложится на так, как все думают. «Ну зачем же она так откровенничает?»
   Он наклонился вперед:
   – Ты хочешь сказать, что не помолвлена?
   После минутного колебания она пустилась в объяснения:
   – Я говорю только, что некоторые люди питают надежды. Мои родители думают, что мы замечательная пара. Но по-настоящему мне хочется уехать в Нью-Йорк и попытаться поступить на сцену, но, конечно, когда я буду старше.