Я протягиваю Найденову руку, он ее целует. Итак, мы с ним дружим!
Наверное, мне все-таки не удается скрыть некоей ухмылки, отчего Михаил Иванович поднимает голову и некоторое время внимательно смотрит мне в глаза.
– Мне кажется, мы перешли на ты, или нет?
Хорошо хоть мы знаем, как друг друга зовут.
– Ну а раз перешли, то не будешь ли ты так добр рассказать мне то, о чем поведал тебе твой приятель Гена Семенов?
– А мне понравилось с тобой целоваться, – сообщает он.
– Вообще-то мне тоже.
Едва мы успеваем друг к другу потянуться, как голос сына приводит меня в чувство:
– Мама, у меня в комнате кто-то стучит в окно!
Михаил Найденов так шарахается от меня, словно его подростком за курением сигареты застукала мама. Что за необычный мужчина в моей жизни появился? Стесняется ребенка.
– Здравствуйте, – вежливо говорит мой сын, – меня зовут Михаил Лавров.
– А меня – Михаил Найденов. Можешь звать меня дядя Миша.
– Я когда вырасту, тоже буду дядей Мишей.
– Ежу понятно, – соглашается наш гость, – мы же с тобой тезки. А не возражаешь, если я с тобой пойду и посмотрю, кто там к тебе стучит?
Я собираюсь двинуться следом, но мой новый бойфренд останавливает меня взглядом.
– Я сам, ладно?
Ах да, я же забыла: он теперь мой... парень. Интересно, никто из моих знакомых мужчин прежде не врастал так активно в мою жизнь. А тем более не пытался набиться в друзья моему сыну.
Минуты через две Найденов показывается в дверях и решительно направляется к входной двери.
– Я сейчас вернусь.
Он и в самом деле возвращается минуты через две и просит:
– У тебя, случайно, нет каких-нибудь домашних тапок? В этих «саламандрах» невозможно чувствовать себя комфортно. Я имею в виду в домашней обстановке.
– Есть... папины. Он тоже не любит ходить по дому в уличных туфлях, вот я ему и купила.
– Так что же ты медлишь? – вроде даже прикрикивает он.
Надевает тапки и довольно притопывает.
– Вот теперь в самый раз!
Что происходит? Как он успел так быстро освоиться в моем доме? И вообще, почему я его так беспрекословно слушаюсь?
Он опять скрывается в Мишкиной комнате и, вернувшись, докладывает:
– Теперь, надеюсь, ребенку ничто не помешает заснуть.
Он присаживается рядом со мной на диван и обнимает меня за плечи.
Я оглядываюсь на дверь детской.
– Ты думаешь, он не будет спать? – довольно хмыкает Найденов. – Обижаешь! Мы с парнем заключили договор: я буду говорить с его мамой, а он – спать...
– А за это...
– А за это я свожу его на ипподром.
– Что?!
От неожиданности я чуть с дивана не падаю.
– Ребенка – на ипподром?
– А что здесь страшного? Он же не будет ставить на лошадей, а просто посмотрит один-другой забег.
– Тебе мало того, что мать азартная, надо и ребенка сделать таким?
– Ванесса! – говорит он строго, как будто вместе с нашим договором быть моим парнем он получил право стать отцом моего сына. – У нас в стране вообще извращенное отношение к азарту. Между прочим, здоровый азарт для жизни необходим, как и умение держать его на контроле. Как ты думаешь, почему вся наша страна так панически боится игровых автоматов?
– Вот именно, почему? Помнится, вы уже развивали эту тему.
– Развивал, – соглашается он. – Но когда я прочел в газете письмо женщины, у которой муж проигрывает всю свою зарплату и дети сидят голодные, я долго не мог успокоиться... Ну почему наши мужики ни в чем удержу не знают? Ни в пьянке, ни в гуляньях, ни в игре? Вместо того чтобы воспитывать в наших мальчиках умение быть стойкими перед всякого рода испытаниями, мы делаем самое простое: искушения запрещаем.
– А почему ты все время пытаешься решать проблемы страны в целом? – передразниваю я.
– Потому что свои проблемы я решаю сам. По мере их поступления... И никогда не говорю в шутку: «За державу обидно!», потому что мне и в самом деле за нее обидно.
Какой основательный мужик. Я вроде согласилась «быть его девушкой», но для себя еще не решила, надо ли это мне. Найденов мне симпатичен, но о большой любви говорить не приходится. По крайней мере пока...
А с другой стороны, что я теряю? Все равно у меня, опять же, пока никого нет, а с таким интересным индивидуумом почему бы не повстречаться? Там посмотрю, надо или не надо.
Как же я буду их звать? Сына – Мишкой, а его – Миха! И у этого Михи любимое занятие – тянуть кота за хвост.
– Что ты на меня так смотришь? Ах да... Представляешь, у соседей сверху сорвало один конец бельевой веревки, на котором мокрые носки превратились в две ледяные култышки. Ветер дует, а они стучат по окну...
Между тем к цели его визита мы так и не подошли, хотя попутно решили уйму проблем. Ладно, я буду сидеть и молчать, может, таким образом он быстрее заговорит о том, что и меня уже стало беспокоить. Неужели все так плохо?
Я не успеваю заметить, как он, прервав себя на полуслове, говорит совсем другим тоном:
– Надо же такому случиться: в городе кто-то распустил слух, будто у тебя никакая не охранная фирма, а тайный бордель! Якобы богатые мужчины заказывают себе телохранительниц, а на самом деле с ними спят. Недаром же они у тебя одна другой лучше. Можно сказать, на все вкусы. Генка говорит, надо с этим разобраться. А если эту охранницу убили не случайно? Не угодила клиенту. Такая у проституток опасная профессия...
– Мои девочки – проститутки? – У меня от возмущения даже голос хрипнет и становится трудно дышать. Я никак не могу вытолкнуть из горла застрявшие в нем страшные слова. – Проститутки!.. А ну-ка бери свои «саламандры» и катись отсюда, чтобы я тебя больше не видела!
– Ванесса! – на глазах пугается Найденов и смотрит в надежде на мое холодное лицо. – Но ведь это же не я говорю – милиция, я всего лишь передаю тебе слова следователя.
Но видимо, в запале мне кажется, что он слишком эмоционален в передаче этих сплетен. И где-то в глубине души верит, что такое может быть.
Да, недолго музыка играла... А я-то, дурочка, размечталась – быть девушкой у такого симпатичного и успешного мужчины! Распустила слюни оттого, что он сразу нашел общий язык с моим сыном, что он хорошо целуется и ходит в домашних тапках моего папы...
– Аня! – Он, кажется, выходит из себя. – Да услышь ты меня, в конце концов! Что ты там себе напридумывала? Уже и саблю приготовила – рубить голову гонцу с плохими вестями?
– Но ты же поверил! Признайся, поверил? Небось рассуждал вместе со своим Геной: нет дыма без огня. И в самом деле странная фирма – услуги женщин-охранниц представляет. Как будто мужчины с этим плохо справляются. Есть услуги, которые могут представлять только мужчины, так, что ли? Выходит, поэтому и Алину убили? Потому, что не захотела предоставлять каким-то подонкам интимные услуги!
Я встаю с дивана, подхожу к окну и невидяще смотрю в темную ночь за окном. Не замечаю даже, что кричу. Найденов подходит ко мне, хватает меня в охапку и прижимает к себе.
– Анечка, ну что ты, успокойся. Никто так не думает. По крайней мере твои друзья и те, кто хоть чуть-чуть тебя знает. Володька сразу сказал, быть такого не может!
– То есть ты хочешь сказать, что раз моя фирма предоставляла мужчинам интимные услуги, то смерть моего телохранителя теперь и расследовать не будут?
– Почему не будут? Разве проститутки не люди?
Я отталкиваю его с такой силой, что Михаил пролетает через полкомнаты и падает точно на диван.
– Столько силы в таком хрупком на вид теле, – бормочет он.
– Нам, проституткам, без силы – просто никак! – Я все не могу успокоиться.
– Разбудишь сына, – говорит Михаил. – Я его еле убаюкал.
Не выдержав, я смеюсь. Но тут же спохватываюсь: мне не до смеха. Под угрозой не только мой бизнес, но и жизнь моих девочек.
– Скажи, ну кому мы помешали? – с надрывом говорю я, но иначе не получается. – Ведь у нас и конкурентов-то нет, мы единственные.
– Кроме твоей охранной фирмы, другого заработка у тебя нет? – вдруг интересуется Михаил.
– При чем здесь заработок?.. Это мое дело. Кроме того, я преподаю в Академии физкультуры.
– Преподаешь?.. Ах да, ты же у нас ученая!
– Не слышу почтения в твоем голосе, – замечаю я, немного уязвленная. – Между прочим, моя диссертация показалась коллегам настолько интересной, что большую часть ее выпустили отдельной книгой, как руководство для тренеров детских спортивных школ!
– Извини, – кается мой парень. – Как-то получилось, что я никогда всерьез не занимался спортом. Разве что немного теннисом.
– Да-а, – говорю я, – теннис недолго оставался в почете у наших бизнесменов. Сейчас модны восточные единоборства и горные лыжи. Всякий уважающий себя бизнесмен должен непременно ездить в Альпы и кататься на горных лыжах...
– А чего ты вообще на меня злишься? – нарочито жалостно говорит Михаил. – Что я тебе плохого сделал? Между прочим, предупредил. Потому что завтра, когда ты выйдешь из дома, первый же твой знакомый непременно поинтересуется: ну как, твои девочки будут теперь работать по вызову или нет?
Глава двадцать четвертая
Наверное, мне все-таки не удается скрыть некоей ухмылки, отчего Михаил Иванович поднимает голову и некоторое время внимательно смотрит мне в глаза.
– Мне кажется, мы перешли на ты, или нет?
Хорошо хоть мы знаем, как друг друга зовут.
– Ну а раз перешли, то не будешь ли ты так добр рассказать мне то, о чем поведал тебе твой приятель Гена Семенов?
– А мне понравилось с тобой целоваться, – сообщает он.
– Вообще-то мне тоже.
Едва мы успеваем друг к другу потянуться, как голос сына приводит меня в чувство:
– Мама, у меня в комнате кто-то стучит в окно!
Михаил Найденов так шарахается от меня, словно его подростком за курением сигареты застукала мама. Что за необычный мужчина в моей жизни появился? Стесняется ребенка.
– Здравствуйте, – вежливо говорит мой сын, – меня зовут Михаил Лавров.
– А меня – Михаил Найденов. Можешь звать меня дядя Миша.
– Я когда вырасту, тоже буду дядей Мишей.
– Ежу понятно, – соглашается наш гость, – мы же с тобой тезки. А не возражаешь, если я с тобой пойду и посмотрю, кто там к тебе стучит?
Я собираюсь двинуться следом, но мой новый бойфренд останавливает меня взглядом.
– Я сам, ладно?
Ах да, я же забыла: он теперь мой... парень. Интересно, никто из моих знакомых мужчин прежде не врастал так активно в мою жизнь. А тем более не пытался набиться в друзья моему сыну.
Минуты через две Найденов показывается в дверях и решительно направляется к входной двери.
– Я сейчас вернусь.
Он и в самом деле возвращается минуты через две и просит:
– У тебя, случайно, нет каких-нибудь домашних тапок? В этих «саламандрах» невозможно чувствовать себя комфортно. Я имею в виду в домашней обстановке.
– Есть... папины. Он тоже не любит ходить по дому в уличных туфлях, вот я ему и купила.
– Так что же ты медлишь? – вроде даже прикрикивает он.
Надевает тапки и довольно притопывает.
– Вот теперь в самый раз!
Что происходит? Как он успел так быстро освоиться в моем доме? И вообще, почему я его так беспрекословно слушаюсь?
Он опять скрывается в Мишкиной комнате и, вернувшись, докладывает:
– Теперь, надеюсь, ребенку ничто не помешает заснуть.
Он присаживается рядом со мной на диван и обнимает меня за плечи.
Я оглядываюсь на дверь детской.
– Ты думаешь, он не будет спать? – довольно хмыкает Найденов. – Обижаешь! Мы с парнем заключили договор: я буду говорить с его мамой, а он – спать...
– А за это...
– А за это я свожу его на ипподром.
– Что?!
От неожиданности я чуть с дивана не падаю.
– Ребенка – на ипподром?
– А что здесь страшного? Он же не будет ставить на лошадей, а просто посмотрит один-другой забег.
– Тебе мало того, что мать азартная, надо и ребенка сделать таким?
– Ванесса! – говорит он строго, как будто вместе с нашим договором быть моим парнем он получил право стать отцом моего сына. – У нас в стране вообще извращенное отношение к азарту. Между прочим, здоровый азарт для жизни необходим, как и умение держать его на контроле. Как ты думаешь, почему вся наша страна так панически боится игровых автоматов?
– Вот именно, почему? Помнится, вы уже развивали эту тему.
– Развивал, – соглашается он. – Но когда я прочел в газете письмо женщины, у которой муж проигрывает всю свою зарплату и дети сидят голодные, я долго не мог успокоиться... Ну почему наши мужики ни в чем удержу не знают? Ни в пьянке, ни в гуляньях, ни в игре? Вместо того чтобы воспитывать в наших мальчиках умение быть стойкими перед всякого рода испытаниями, мы делаем самое простое: искушения запрещаем.
– А почему ты все время пытаешься решать проблемы страны в целом? – передразниваю я.
– Потому что свои проблемы я решаю сам. По мере их поступления... И никогда не говорю в шутку: «За державу обидно!», потому что мне и в самом деле за нее обидно.
Какой основательный мужик. Я вроде согласилась «быть его девушкой», но для себя еще не решила, надо ли это мне. Найденов мне симпатичен, но о большой любви говорить не приходится. По крайней мере пока...
А с другой стороны, что я теряю? Все равно у меня, опять же, пока никого нет, а с таким интересным индивидуумом почему бы не повстречаться? Там посмотрю, надо или не надо.
Как же я буду их звать? Сына – Мишкой, а его – Миха! И у этого Михи любимое занятие – тянуть кота за хвост.
– Что ты на меня так смотришь? Ах да... Представляешь, у соседей сверху сорвало один конец бельевой веревки, на котором мокрые носки превратились в две ледяные култышки. Ветер дует, а они стучат по окну...
Между тем к цели его визита мы так и не подошли, хотя попутно решили уйму проблем. Ладно, я буду сидеть и молчать, может, таким образом он быстрее заговорит о том, что и меня уже стало беспокоить. Неужели все так плохо?
Я не успеваю заметить, как он, прервав себя на полуслове, говорит совсем другим тоном:
– Надо же такому случиться: в городе кто-то распустил слух, будто у тебя никакая не охранная фирма, а тайный бордель! Якобы богатые мужчины заказывают себе телохранительниц, а на самом деле с ними спят. Недаром же они у тебя одна другой лучше. Можно сказать, на все вкусы. Генка говорит, надо с этим разобраться. А если эту охранницу убили не случайно? Не угодила клиенту. Такая у проституток опасная профессия...
– Мои девочки – проститутки? – У меня от возмущения даже голос хрипнет и становится трудно дышать. Я никак не могу вытолкнуть из горла застрявшие в нем страшные слова. – Проститутки!.. А ну-ка бери свои «саламандры» и катись отсюда, чтобы я тебя больше не видела!
– Ванесса! – на глазах пугается Найденов и смотрит в надежде на мое холодное лицо. – Но ведь это же не я говорю – милиция, я всего лишь передаю тебе слова следователя.
Но видимо, в запале мне кажется, что он слишком эмоционален в передаче этих сплетен. И где-то в глубине души верит, что такое может быть.
Да, недолго музыка играла... А я-то, дурочка, размечталась – быть девушкой у такого симпатичного и успешного мужчины! Распустила слюни оттого, что он сразу нашел общий язык с моим сыном, что он хорошо целуется и ходит в домашних тапках моего папы...
– Аня! – Он, кажется, выходит из себя. – Да услышь ты меня, в конце концов! Что ты там себе напридумывала? Уже и саблю приготовила – рубить голову гонцу с плохими вестями?
– Но ты же поверил! Признайся, поверил? Небось рассуждал вместе со своим Геной: нет дыма без огня. И в самом деле странная фирма – услуги женщин-охранниц представляет. Как будто мужчины с этим плохо справляются. Есть услуги, которые могут представлять только мужчины, так, что ли? Выходит, поэтому и Алину убили? Потому, что не захотела предоставлять каким-то подонкам интимные услуги!
Я встаю с дивана, подхожу к окну и невидяще смотрю в темную ночь за окном. Не замечаю даже, что кричу. Найденов подходит ко мне, хватает меня в охапку и прижимает к себе.
– Анечка, ну что ты, успокойся. Никто так не думает. По крайней мере твои друзья и те, кто хоть чуть-чуть тебя знает. Володька сразу сказал, быть такого не может!
– То есть ты хочешь сказать, что раз моя фирма предоставляла мужчинам интимные услуги, то смерть моего телохранителя теперь и расследовать не будут?
– Почему не будут? Разве проститутки не люди?
Я отталкиваю его с такой силой, что Михаил пролетает через полкомнаты и падает точно на диван.
– Столько силы в таком хрупком на вид теле, – бормочет он.
– Нам, проституткам, без силы – просто никак! – Я все не могу успокоиться.
– Разбудишь сына, – говорит Михаил. – Я его еле убаюкал.
Не выдержав, я смеюсь. Но тут же спохватываюсь: мне не до смеха. Под угрозой не только мой бизнес, но и жизнь моих девочек.
– Скажи, ну кому мы помешали? – с надрывом говорю я, но иначе не получается. – Ведь у нас и конкурентов-то нет, мы единственные.
– Кроме твоей охранной фирмы, другого заработка у тебя нет? – вдруг интересуется Михаил.
– При чем здесь заработок?.. Это мое дело. Кроме того, я преподаю в Академии физкультуры.
– Преподаешь?.. Ах да, ты же у нас ученая!
– Не слышу почтения в твоем голосе, – замечаю я, немного уязвленная. – Между прочим, моя диссертация показалась коллегам настолько интересной, что большую часть ее выпустили отдельной книгой, как руководство для тренеров детских спортивных школ!
– Извини, – кается мой парень. – Как-то получилось, что я никогда всерьез не занимался спортом. Разве что немного теннисом.
– Да-а, – говорю я, – теннис недолго оставался в почете у наших бизнесменов. Сейчас модны восточные единоборства и горные лыжи. Всякий уважающий себя бизнесмен должен непременно ездить в Альпы и кататься на горных лыжах...
– А чего ты вообще на меня злишься? – нарочито жалостно говорит Михаил. – Что я тебе плохого сделал? Между прочим, предупредил. Потому что завтра, когда ты выйдешь из дома, первый же твой знакомый непременно поинтересуется: ну как, твои девочки будут теперь работать по вызову или нет?
Глава двадцать четвертая
– Девочки, у нас с вами беда! – говорю я своим охранницам – их теперь восемь. Ира, хотя она и в самом деле собирается уходить в манекенщицы к Катерине, сегодня тоже пришла. Уйдет – останется семеро. Похоже, мой бизнес рушится на глазах.
– Вы имеете в виду Алину? – спрашивает Валя. Любительница природы и выездов за пределы города.
– Я имею в виду всех нас. Кто-то распустил слух, что мы никакие не охранницы.
– А кто? – удивленно спрашивает Света.
– Проститутки! – любезно высказывается Ира, и все остальные дружно ахают.
– Это все из-за нее! – говорит Эмилия. Вообще-то она по отцу эстонка, но с детства живет в нашем краю, и от ее эстонского происхождения осталось только имя и отчество, которое обычно никто из нас не произносит. Обращаются по аналогии с русским именем – Юрьевна.
А показывает она пальцем на Маргариту, девушку худощавую и грациозную. Худоба Маргариты не из тех, что схожа с костлявостью, а потому Рита похожа на хрупкий цветок, обманчиво беззащитный.
– Что, скажешь неправда? Ванесса Михайловна ведь говорила: с клиентами не спать! Этот пункт даже в наших контрактах оговорен. А ты? Роман завела! Жена клиента тебя из дома выгнала!
В запале Эмилия не сразу соображает, что выдает информацию, о которой я прежде не слышала.
– Что ты сказала? Неужели это правда? – Я не верю своим ушам. – А почему вы до сегодняшнего дня молчали?
– Не хотели вас расстраивать. Алла ходила говорила с женой, за Ритку у нее прощения просила. Та обещала вам не рассказывать...
Алла у наших девушек что-то вроде бригадира. Наверное, оттого, что старше остальных девушек и основательнее, что ли? Фигура у нее приобретает уже некоторую полноту, с которой та безуспешно борется. Но Алла так усиленно тренируется, так следит за своей физической формой, что на ее способностях телохранителя это пока никак не отражается.
– Эх, девчонки, загубили вы наше дело, – вполголоса бормочу я, но девушки слышат.
Они волнуются и выкрикивают наперебой:
– Ванесса Михайловна, но нельзя же так! Из-за одной ошибки. Ритка уже покаялась. А то, может, ее уволите, да и все?
– Как это – уволите? – чуть ли не рыдает Маргарита. – А что я без работы стану делать?
Конечно же, никого я не собираюсь увольнять. Маргарита проштрафилась, но она – девушка разумная и, я уверена, сумеет сделать нужный вывод.
– Думаю, пока мы не разберемся, как погибла Алина, – высказываюсь я, – работать вам всем нельзя.
– Ванесса Михайловна! – теперь поднимает голос Алла. – У нас же контракты! Что же, из-за каких-то отморозков нам теперь и ручки сложить?
Значит, она уверена, что убийца был не один. Забывшись, я озвучиваю эту мысль.
– Конечно же, не один! – говорит Эмилия. – Разве что ее вначале усыпили, а потом били в бессознательном состоянии.
– То есть как это усыпили? – не соглашается Алла. – Уж Алина-то всегда была осторожной. Стала бы она принимать что-то из рук человека, которому не доверяла? Он же наверняка сначала попытался к ней по-хорошему подъехать.
– Да способов убить человека сколько угодно, – замечает самая молчаливая из девушек, Вика Сухаревская. – Вот только бы найти этого негодяя или негодяев. Но кто станет искать? Милиция небось уже дело закрыла. Может, мы с вами этим займемся?
Мы займемся! Как дети. Кто-нибудь из них хоть представляет, с чего начать? Потому я делаю успокаивающий жест:
– Давайте все же подождем, что скажут профессионалы. Вряд ли это убийство такое уж запутанное. Найдут, кто это сделал и за что.
Какая, однако, ерунда получается! Телохранитель – он для того и существует, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств именно подвергать свою жизнь опасности. Но когда я задумывала свою фирму, то никак не ожидала, что моим девочкам придется с ней столкнуться.
– Мы знаем, – говорит Света. – Вернее, знали, на что шли.
Выходит, мои сотрудницы оказались дальновиднее меня?
– А я как раз сегодня должна выезжать с женой и дочерью Путейцева в Горячий Ключ, – говорит Валя.
– В тот день, когда погибла Алина, ты была в городе? – на всякий случай спрашиваю я.
– Нет, мы как раз только что из Минвод вернулись.
– Везет же человеку! – громко завидует Ира. – Все время по заграницам!
– Смеешься, – беззлобно отбивается Валя. – А мне нравится. Терпеть не могу сидеть на одном месте!.. Ты вон тоже зря, что ли, когти рвешь. Быть манекенщицей у Самойловой... Если кому повезло, так это тебе. Надеюсь, какая вакансия появится, ты мне свистнешь?
– Нет смысла свистеть, – лениво отзывается Ира. – Тебе до манекенщицы росточка не хватает!
– Понятное дело, не всем же быть дылдами, – парирует Валя.
Я понимаю, что, несмотря на их нарочито разухабистое настроение, девушки встревожены. И Валя вовсе не рвется в манекенщицы. Исподволь она, как и все остальные, наблюдает за моей реакцией.
– Валентина пусть едет, – соглашаюсь я. – Кого еще в этот день не было в городе?
Все молчат.
– Значит, никому больше нельзя и выезжать. Наверняка следователь захочет с вами побеседовать.
– Да что мы-то знаем! – говорит осмелевшая Маргарита. Я не высказала ей свое фе, и она считает, что гроза прошла мимо.
– Милиции виднее, – тяну я задумчиво; знать бы и в самом деле, что случилось, отчего погибла Алина? Попала в руки маньяка, садиста?
Примерно час еще мы прикидываем, кто из девушек где занят и нет ли в их работе чего-то странного, подозрительного, что могло бы вылиться в конфликт с клиентом или представлять какую-нибудь опасность.
Девушки уверяют меня, что ничего экстраординарного не происходит, и я немного успокаиваюсь.
– Ну, езжайте по своим делам, – наконец решаю я, – а мне надо подумать, как нам жить дальше.
На самом деле мне все равно тревожно, ощущение опасности не покидает меня. Я даже почти не вспоминаю о вчерашнем визите ко мне Найденова. И то, как я на него накричала. И как потом он не хотел уходить из моей квартиры, уговаривал, чтобы я позволила ему остаться и спать хотя бы на коврике у двери.
Но после того, что он рассказал, мне было не до шуток. Я просто должна была остаться одна и на досуге поразмышлять, как справиться с этим свалившимся на меня несчастьем.
Я выглядываю на улицу – промозглая сырость снаружи, отсутствие солнца, сразу преображающего все вокруг, конечно же, не способствуют хорошему настроению. Решение непременно остаться одной теперь кажется мне опрометчивым.
Нужно выйти на свет, к людям. Может, выпить чашечку кофе с коньяком? Официально такого в меню нет, но бармен Саша в кафе рядом с моим офисом подает его постоянным посетителям.
Набросив на плечи плащ, я перебегаю под холодным дождем в соседнее помещение, где меня сразу охватывает атмосфера тепла и уюта.
Народу немного, но запах свежесваренного кофе и ароматной выпечки щекочет ноздри. Я прохожу к стойке и слышу, как за мной хлопает входная дверь.
– Теперь народ потянется, – говорю я Саше, – ты же знаешь, у меня легкая рука.
– Тогда скорее уж нога, – посмеивается он. И подмигивает. – Кофе с начинкой?
– С начинкой, – вздыхаю я. – Никак не могу завестись.
– Может, фильтр засорился?
– Ты имеешь в виду мозги? Фильтр засорился, а потому мозги кипят?
– Приблизительно.
Это мы с ним так шутим. Саша кладет на блюдечко два восхитительных, посыпанных сахарной пудрой, рогалика и спрашивает взглядом: я правильно все делаю?
Я утвердительно киваю, забираю свой кофе и рогалики и иду к дальнему столику в углу.
– Мне то же, что и девушке, – слышу я голос какого-то мужчины, но у меня нет желания даже просто обернуться и посмотреть.
В какой-то момент на мои плечи словно положили мешок цемента, так что я иду к столику и не думая покачивать бедрами или вообще показывать осанку, а плетусь, как старая бабка, едва не цепляясь ногой за ногу.
– Разрешите мне присесть рядом с вами? – слышу я чужой голос и поднимаю голову.
И в ту же минуту я ощущаю такой чувствительный укол в сердце, что едва удерживаюсь от стона. Вот почему говорят, что Амур летает вокруг нас с луком и стрелами. Так ранить прямо в сердце может только стрела. Мое закаменевшее, да что там, забронзовевшее сердце пропускает удар! Кажется, на все кафе раздался этот звон, а потом наконечник достигает плоти, вызывая болезненное ощущение в сердце.
Видимо, мужчина тоже почувствовал если и не удар, то смятение, потому что некоторое время он медлит, не сводя с меня глаз. Мне знаком этот их цвет: на солнце голубые, а в приглушенном свете почти синие. Сердце мое начинает биться часто-часто, и отчего-то мелькает слабая мысль: только не ЭТО!
Неужели я обречена всю жизнь лететь на такой цвет глаз, как бабочка на огонь? Кто-то же из нас должен быть рассудительнее...
Где-то на заднем плане мелькает мысль, что у Найденова тоже голубые глаза. Значит, дело не только в цвете?
Если разобраться, мужчина совсем не похож на моего бывшего мужа. Евгений внешне яркий, в самом деле принц, да и только, а этот скорее неприметен... если погасит так внезапно проявляющуюся яркость в глазах. Как много напоминает мне его взгляд! Неужели я никогда не избавлюсь от этого наваждения?
– Как вы себя чувствуете, Ванесса Михайловна? – участливо осведомляется он.
Я выдыхаю наконец воздух, который распирал меня изнутри – слишком глубоко, видно, вздохнула. Оказывается, все просто. Сейчас выяснится, что это всего лишь сотрудник милиции, который решил поговорить со мной в неформальной обстановке. Хотя при чем здесь милиция и его такой знакомый взгляд?
Теперь я могу повнимательнее приглядеться к сидящему напротив мужчине. На самом деле внешность его самая заурядная. Он ничем не отличается от сотен других мужчин, мимо которых я прохожу, как мимо манекенов. Не обращая внимания. Да в толпе я его просто не замечу!
Что-то неладное со мной. Наверное, тогда, еще в девятнадцать лет, влюбившись в Лаврова, я что-то повредила в своей душе. И теперь вот так странно реагирую на самый обычный мужской взгляд.
– Вы кто? – спрашиваю я.
Он молча достает красную книжечку – так и есть, мент! Но нет, я всматриваюсь: Федеральная служба безопасности. И успеваю прочитать: Макаров Сергей Федорович. Надо же, тезка табельного оружия.
Сотрудник ФСБ, этого мне только не хватало! Неужели Алина имела какое-то отношение к этой почтенной службе?
– Сегодня я прилетел из Москвы, – развеивает он мои сомнения.
– Простите, я не посмотрела, какое у вас звание?
– Капитан, – говорит он удивленно.
– Хорошо, что капитан, – бормочу я рассеянно.
– Я думаю, майором было бы куда лучше, – хмыкает он. – А у меня, Ванесса Михайловна, к вам дело.
Так я и знала, что мой визит в Москву добром не кончится. Нашла с кем воевать! Ощущая неприятный холодок под ложечкой, я все же спрашиваю:
– Приехали меня арестовать?
– Вы считаете, есть за что?
Как в Одессе, вопросом на вопрос. Самая удачная тактика беседы.
– А разве мало того, что я вашему сотруднику дала гантелью по голове?
– Ах, значит, это ваших рук дело! – чуть ли не радуется он. – Мы еще думали, откуда у него на голове такая гематома?
Ко всему прочему я себя еще и выдала. «А ну-ка соберитесь, госпожа Павловская! – мысленно говорю я себе. – Человек из серьезной конторы имеет к вам дело, а с этими ребятами шутки плохи!»
Я мысленно разговариваю с собой, чтобы встряхнуться и выйти из этого приторможенного, оглушенного состояния.
– Слушаю, что у вас за дело ко мне?
Если он захочет меня прижать, рассуждаю уныло, поводов для этого больше чем достаточно.
Но капитан Макаров вовсе не торопится мне что-то говорить. Кажется, он чересчур увлекся рогаликами. Они здесь – то что надо. Ничуть не хуже французских круассанов...
А что, если мне встать и уйти, пока не поздно? Прижать он меня, видите ли, может! Так и пусть прижимает, но почему именно в кафе? Если бы он хотел меня арестовать, явился бы за мной на дом или в офис. Он же пока собирается просто поговорить, иначе чего бы ему тоже брать кофе, садиться со мной за один столик...
– А кофе мне дали не такой, как у вас, хотя я просил, – с обидой говорит он и без разрешения делает глоток из моей чашки. – Так я и знал! Коньяк. В рабочее время. Я думал, только мужчины прибегают к алкоголю для снятия стресса. У вас ведь неприятности?
Он понимающе смотрит на меня.
– Послушайте, какое вам дело до моих неприятностей?!
Капитан пожимает плечами.
– Просто я мог бы их устранить. В ответ на некое одолжение с вашей стороны.
Я ничего не понимаю. Найденов предупреждал, что у меня могут быть неприятности и что эти люди имеют полное право на меня разозлиться...
– Вы думаете, что меня беспокоит человек, которого вы ударили? Могу вас успокоить: я считаю – поделом. Эти старые волки вообще беспредельщики. Мы все-таки живем в демократической стране...
– Разве?
– По крайней мере мы это декларируем в качестве официальной государственной политики.
Надо сказать, сразу поняв, что у него нет ко мне претензий, я слушаю Макарова вполуха, думая о своем: он совсем не похож на моего бывшего мужа, и все же в нем есть что-то, отчего я сразу почувствовала знакомое ощущение. Хотелось на него просто смотреть, не отводя глаз, зная, что мне это никогда не надоест...
– Вы женаты? – ни с того ни с сего спрашиваю я.
Он явно удивляется, но отвечает:
– Женат. А что?
– В какой-то момент я подумала: а вдруг вы – моя судьба? – говорю я нагло.
Он смущается. Я даже не ожидала, что человек с таким непроницаемым, холодным взглядом может вдруг так по-детски стушеваться. Их же вроде учат не выдавать своих эмоций. Или это очередной миф?
Правда, мой визави быстро спохватывается:
– Так вы мне не ответили: нужна вам помощь или нет?
– А вы мне не ответили, что я должна буду взамен делать.
– Почти ничего, – говорит он. – Всего лишь пойти со мной в одно место, где ненавязчиво выдать себя за мою женщину.
– А вы не думаете, что у меня может быть жених или хотя бы просто любимый мужчина, который неодобрительно отнесется...
– Кстати, никакой мужчина не должен знать, что вы куда-то со мной пойдете! – перебивает он меня не слишком вежливо. – И потом, разве помогать такой службе, как та, в которой я служу, не долг каждого законопослушного гражданина?
– Но я еще не дала свое согласие.
– Бросьте, – машет он рукой и говорит почти те же слова, что я только что подбирала. – Думаете, вас при желании нечем прижать? Я всего лишь хочу, чтобы вы помогли мне добровольно. Поймите, так сложились обстоятельства. А вы – человек, можно сказать, проверенный. И не болтливый.
– Вы за мной следили?
– Мне просто повезло, – говорит он уклончиво, – я подъехал к вашему офису, а тут как раз и вы в кафе направились... Забыл спросить: у вас есть вечернее платье?
И тут же спохватывается:
– Ну конечно же, есть. В нем вы ходили в ресторан с неким господином Найденовым.
Мне становится весело.
– В ресторан! Значит, зря мы пытались от вас оторваться? Вы все равно вели нас до самой гостиницы.
– А вы думали, что это так просто, я имею в виду – оторваться?
– Но зачем... зачем вы за нами следовали?
– Мы всего лишь хотели знать, кто вступил в контакт с нашими без пяти минут пенсионерами. Ваша свекровь успела нам пожаловаться на них.
– Никакая она мне не свекровь!.. Вернее, была когда-то давно...
– Значит, бывших свекровей не бывает. Иначе чего бы вам так активно приходить на помощь к постороннему человеку? Нам почти не пришлось вмешиваться... Ну так что? Идете вы со мной или нет?
– А у меня есть выбор?
– Есть, но не самый лучший. Вам ведь тоже понадобится помощь, причем гораздо быстрее, чем вы думаете.
Что там говорит народная молва насчет бесплатного сыра? Скорее всего он чего-то не договаривает. Просто пойти куда-то и все? В вечернем платье. Или... Уж не дошла ли и до господина Макарова молва, будто бы сотрудницы моей фирмы – как и я сама – оказывают услуги интимного характера?
– Ничего такого тебе делать не придется, – говорит он и достает из кармана пачку сигарет. – Можно?
– Кури, – разрешаю я и спрашиваю просто так, ради интереса: – А что же мне не предлагаешь?
– Вы имеете в виду Алину? – спрашивает Валя. Любительница природы и выездов за пределы города.
– Я имею в виду всех нас. Кто-то распустил слух, что мы никакие не охранницы.
– А кто? – удивленно спрашивает Света.
– Проститутки! – любезно высказывается Ира, и все остальные дружно ахают.
– Это все из-за нее! – говорит Эмилия. Вообще-то она по отцу эстонка, но с детства живет в нашем краю, и от ее эстонского происхождения осталось только имя и отчество, которое обычно никто из нас не произносит. Обращаются по аналогии с русским именем – Юрьевна.
А показывает она пальцем на Маргариту, девушку худощавую и грациозную. Худоба Маргариты не из тех, что схожа с костлявостью, а потому Рита похожа на хрупкий цветок, обманчиво беззащитный.
– Что, скажешь неправда? Ванесса Михайловна ведь говорила: с клиентами не спать! Этот пункт даже в наших контрактах оговорен. А ты? Роман завела! Жена клиента тебя из дома выгнала!
В запале Эмилия не сразу соображает, что выдает информацию, о которой я прежде не слышала.
– Что ты сказала? Неужели это правда? – Я не верю своим ушам. – А почему вы до сегодняшнего дня молчали?
– Не хотели вас расстраивать. Алла ходила говорила с женой, за Ритку у нее прощения просила. Та обещала вам не рассказывать...
Алла у наших девушек что-то вроде бригадира. Наверное, оттого, что старше остальных девушек и основательнее, что ли? Фигура у нее приобретает уже некоторую полноту, с которой та безуспешно борется. Но Алла так усиленно тренируется, так следит за своей физической формой, что на ее способностях телохранителя это пока никак не отражается.
– Эх, девчонки, загубили вы наше дело, – вполголоса бормочу я, но девушки слышат.
Они волнуются и выкрикивают наперебой:
– Ванесса Михайловна, но нельзя же так! Из-за одной ошибки. Ритка уже покаялась. А то, может, ее уволите, да и все?
– Как это – уволите? – чуть ли не рыдает Маргарита. – А что я без работы стану делать?
Конечно же, никого я не собираюсь увольнять. Маргарита проштрафилась, но она – девушка разумная и, я уверена, сумеет сделать нужный вывод.
– Думаю, пока мы не разберемся, как погибла Алина, – высказываюсь я, – работать вам всем нельзя.
– Ванесса Михайловна! – теперь поднимает голос Алла. – У нас же контракты! Что же, из-за каких-то отморозков нам теперь и ручки сложить?
Значит, она уверена, что убийца был не один. Забывшись, я озвучиваю эту мысль.
– Конечно же, не один! – говорит Эмилия. – Разве что ее вначале усыпили, а потом били в бессознательном состоянии.
– То есть как это усыпили? – не соглашается Алла. – Уж Алина-то всегда была осторожной. Стала бы она принимать что-то из рук человека, которому не доверяла? Он же наверняка сначала попытался к ней по-хорошему подъехать.
– Да способов убить человека сколько угодно, – замечает самая молчаливая из девушек, Вика Сухаревская. – Вот только бы найти этого негодяя или негодяев. Но кто станет искать? Милиция небось уже дело закрыла. Может, мы с вами этим займемся?
Мы займемся! Как дети. Кто-нибудь из них хоть представляет, с чего начать? Потому я делаю успокаивающий жест:
– Давайте все же подождем, что скажут профессионалы. Вряд ли это убийство такое уж запутанное. Найдут, кто это сделал и за что.
Какая, однако, ерунда получается! Телохранитель – он для того и существует, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств именно подвергать свою жизнь опасности. Но когда я задумывала свою фирму, то никак не ожидала, что моим девочкам придется с ней столкнуться.
– Мы знаем, – говорит Света. – Вернее, знали, на что шли.
Выходит, мои сотрудницы оказались дальновиднее меня?
– А я как раз сегодня должна выезжать с женой и дочерью Путейцева в Горячий Ключ, – говорит Валя.
– В тот день, когда погибла Алина, ты была в городе? – на всякий случай спрашиваю я.
– Нет, мы как раз только что из Минвод вернулись.
– Везет же человеку! – громко завидует Ира. – Все время по заграницам!
– Смеешься, – беззлобно отбивается Валя. – А мне нравится. Терпеть не могу сидеть на одном месте!.. Ты вон тоже зря, что ли, когти рвешь. Быть манекенщицей у Самойловой... Если кому повезло, так это тебе. Надеюсь, какая вакансия появится, ты мне свистнешь?
– Нет смысла свистеть, – лениво отзывается Ира. – Тебе до манекенщицы росточка не хватает!
– Понятное дело, не всем же быть дылдами, – парирует Валя.
Я понимаю, что, несмотря на их нарочито разухабистое настроение, девушки встревожены. И Валя вовсе не рвется в манекенщицы. Исподволь она, как и все остальные, наблюдает за моей реакцией.
– Валентина пусть едет, – соглашаюсь я. – Кого еще в этот день не было в городе?
Все молчат.
– Значит, никому больше нельзя и выезжать. Наверняка следователь захочет с вами побеседовать.
– Да что мы-то знаем! – говорит осмелевшая Маргарита. Я не высказала ей свое фе, и она считает, что гроза прошла мимо.
– Милиции виднее, – тяну я задумчиво; знать бы и в самом деле, что случилось, отчего погибла Алина? Попала в руки маньяка, садиста?
Примерно час еще мы прикидываем, кто из девушек где занят и нет ли в их работе чего-то странного, подозрительного, что могло бы вылиться в конфликт с клиентом или представлять какую-нибудь опасность.
Девушки уверяют меня, что ничего экстраординарного не происходит, и я немного успокаиваюсь.
– Ну, езжайте по своим делам, – наконец решаю я, – а мне надо подумать, как нам жить дальше.
На самом деле мне все равно тревожно, ощущение опасности не покидает меня. Я даже почти не вспоминаю о вчерашнем визите ко мне Найденова. И то, как я на него накричала. И как потом он не хотел уходить из моей квартиры, уговаривал, чтобы я позволила ему остаться и спать хотя бы на коврике у двери.
Но после того, что он рассказал, мне было не до шуток. Я просто должна была остаться одна и на досуге поразмышлять, как справиться с этим свалившимся на меня несчастьем.
Я выглядываю на улицу – промозглая сырость снаружи, отсутствие солнца, сразу преображающего все вокруг, конечно же, не способствуют хорошему настроению. Решение непременно остаться одной теперь кажется мне опрометчивым.
Нужно выйти на свет, к людям. Может, выпить чашечку кофе с коньяком? Официально такого в меню нет, но бармен Саша в кафе рядом с моим офисом подает его постоянным посетителям.
Набросив на плечи плащ, я перебегаю под холодным дождем в соседнее помещение, где меня сразу охватывает атмосфера тепла и уюта.
Народу немного, но запах свежесваренного кофе и ароматной выпечки щекочет ноздри. Я прохожу к стойке и слышу, как за мной хлопает входная дверь.
– Теперь народ потянется, – говорю я Саше, – ты же знаешь, у меня легкая рука.
– Тогда скорее уж нога, – посмеивается он. И подмигивает. – Кофе с начинкой?
– С начинкой, – вздыхаю я. – Никак не могу завестись.
– Может, фильтр засорился?
– Ты имеешь в виду мозги? Фильтр засорился, а потому мозги кипят?
– Приблизительно.
Это мы с ним так шутим. Саша кладет на блюдечко два восхитительных, посыпанных сахарной пудрой, рогалика и спрашивает взглядом: я правильно все делаю?
Я утвердительно киваю, забираю свой кофе и рогалики и иду к дальнему столику в углу.
– Мне то же, что и девушке, – слышу я голос какого-то мужчины, но у меня нет желания даже просто обернуться и посмотреть.
В какой-то момент на мои плечи словно положили мешок цемента, так что я иду к столику и не думая покачивать бедрами или вообще показывать осанку, а плетусь, как старая бабка, едва не цепляясь ногой за ногу.
– Разрешите мне присесть рядом с вами? – слышу я чужой голос и поднимаю голову.
И в ту же минуту я ощущаю такой чувствительный укол в сердце, что едва удерживаюсь от стона. Вот почему говорят, что Амур летает вокруг нас с луком и стрелами. Так ранить прямо в сердце может только стрела. Мое закаменевшее, да что там, забронзовевшее сердце пропускает удар! Кажется, на все кафе раздался этот звон, а потом наконечник достигает плоти, вызывая болезненное ощущение в сердце.
Видимо, мужчина тоже почувствовал если и не удар, то смятение, потому что некоторое время он медлит, не сводя с меня глаз. Мне знаком этот их цвет: на солнце голубые, а в приглушенном свете почти синие. Сердце мое начинает биться часто-часто, и отчего-то мелькает слабая мысль: только не ЭТО!
Неужели я обречена всю жизнь лететь на такой цвет глаз, как бабочка на огонь? Кто-то же из нас должен быть рассудительнее...
Где-то на заднем плане мелькает мысль, что у Найденова тоже голубые глаза. Значит, дело не только в цвете?
Если разобраться, мужчина совсем не похож на моего бывшего мужа. Евгений внешне яркий, в самом деле принц, да и только, а этот скорее неприметен... если погасит так внезапно проявляющуюся яркость в глазах. Как много напоминает мне его взгляд! Неужели я никогда не избавлюсь от этого наваждения?
– Как вы себя чувствуете, Ванесса Михайловна? – участливо осведомляется он.
Я выдыхаю наконец воздух, который распирал меня изнутри – слишком глубоко, видно, вздохнула. Оказывается, все просто. Сейчас выяснится, что это всего лишь сотрудник милиции, который решил поговорить со мной в неформальной обстановке. Хотя при чем здесь милиция и его такой знакомый взгляд?
Теперь я могу повнимательнее приглядеться к сидящему напротив мужчине. На самом деле внешность его самая заурядная. Он ничем не отличается от сотен других мужчин, мимо которых я прохожу, как мимо манекенов. Не обращая внимания. Да в толпе я его просто не замечу!
Что-то неладное со мной. Наверное, тогда, еще в девятнадцать лет, влюбившись в Лаврова, я что-то повредила в своей душе. И теперь вот так странно реагирую на самый обычный мужской взгляд.
– Вы кто? – спрашиваю я.
Он молча достает красную книжечку – так и есть, мент! Но нет, я всматриваюсь: Федеральная служба безопасности. И успеваю прочитать: Макаров Сергей Федорович. Надо же, тезка табельного оружия.
Сотрудник ФСБ, этого мне только не хватало! Неужели Алина имела какое-то отношение к этой почтенной службе?
– Сегодня я прилетел из Москвы, – развеивает он мои сомнения.
– Простите, я не посмотрела, какое у вас звание?
– Капитан, – говорит он удивленно.
– Хорошо, что капитан, – бормочу я рассеянно.
– Я думаю, майором было бы куда лучше, – хмыкает он. – А у меня, Ванесса Михайловна, к вам дело.
Так я и знала, что мой визит в Москву добром не кончится. Нашла с кем воевать! Ощущая неприятный холодок под ложечкой, я все же спрашиваю:
– Приехали меня арестовать?
– Вы считаете, есть за что?
Как в Одессе, вопросом на вопрос. Самая удачная тактика беседы.
– А разве мало того, что я вашему сотруднику дала гантелью по голове?
– Ах, значит, это ваших рук дело! – чуть ли не радуется он. – Мы еще думали, откуда у него на голове такая гематома?
Ко всему прочему я себя еще и выдала. «А ну-ка соберитесь, госпожа Павловская! – мысленно говорю я себе. – Человек из серьезной конторы имеет к вам дело, а с этими ребятами шутки плохи!»
Я мысленно разговариваю с собой, чтобы встряхнуться и выйти из этого приторможенного, оглушенного состояния.
– Слушаю, что у вас за дело ко мне?
Если он захочет меня прижать, рассуждаю уныло, поводов для этого больше чем достаточно.
Но капитан Макаров вовсе не торопится мне что-то говорить. Кажется, он чересчур увлекся рогаликами. Они здесь – то что надо. Ничуть не хуже французских круассанов...
А что, если мне встать и уйти, пока не поздно? Прижать он меня, видите ли, может! Так и пусть прижимает, но почему именно в кафе? Если бы он хотел меня арестовать, явился бы за мной на дом или в офис. Он же пока собирается просто поговорить, иначе чего бы ему тоже брать кофе, садиться со мной за один столик...
– А кофе мне дали не такой, как у вас, хотя я просил, – с обидой говорит он и без разрешения делает глоток из моей чашки. – Так я и знал! Коньяк. В рабочее время. Я думал, только мужчины прибегают к алкоголю для снятия стресса. У вас ведь неприятности?
Он понимающе смотрит на меня.
– Послушайте, какое вам дело до моих неприятностей?!
Капитан пожимает плечами.
– Просто я мог бы их устранить. В ответ на некое одолжение с вашей стороны.
Я ничего не понимаю. Найденов предупреждал, что у меня могут быть неприятности и что эти люди имеют полное право на меня разозлиться...
– Вы думаете, что меня беспокоит человек, которого вы ударили? Могу вас успокоить: я считаю – поделом. Эти старые волки вообще беспредельщики. Мы все-таки живем в демократической стране...
– Разве?
– По крайней мере мы это декларируем в качестве официальной государственной политики.
Надо сказать, сразу поняв, что у него нет ко мне претензий, я слушаю Макарова вполуха, думая о своем: он совсем не похож на моего бывшего мужа, и все же в нем есть что-то, отчего я сразу почувствовала знакомое ощущение. Хотелось на него просто смотреть, не отводя глаз, зная, что мне это никогда не надоест...
– Вы женаты? – ни с того ни с сего спрашиваю я.
Он явно удивляется, но отвечает:
– Женат. А что?
– В какой-то момент я подумала: а вдруг вы – моя судьба? – говорю я нагло.
Он смущается. Я даже не ожидала, что человек с таким непроницаемым, холодным взглядом может вдруг так по-детски стушеваться. Их же вроде учат не выдавать своих эмоций. Или это очередной миф?
Правда, мой визави быстро спохватывается:
– Так вы мне не ответили: нужна вам помощь или нет?
– А вы мне не ответили, что я должна буду взамен делать.
– Почти ничего, – говорит он. – Всего лишь пойти со мной в одно место, где ненавязчиво выдать себя за мою женщину.
– А вы не думаете, что у меня может быть жених или хотя бы просто любимый мужчина, который неодобрительно отнесется...
– Кстати, никакой мужчина не должен знать, что вы куда-то со мной пойдете! – перебивает он меня не слишком вежливо. – И потом, разве помогать такой службе, как та, в которой я служу, не долг каждого законопослушного гражданина?
– Но я еще не дала свое согласие.
– Бросьте, – машет он рукой и говорит почти те же слова, что я только что подбирала. – Думаете, вас при желании нечем прижать? Я всего лишь хочу, чтобы вы помогли мне добровольно. Поймите, так сложились обстоятельства. А вы – человек, можно сказать, проверенный. И не болтливый.
– Вы за мной следили?
– Мне просто повезло, – говорит он уклончиво, – я подъехал к вашему офису, а тут как раз и вы в кафе направились... Забыл спросить: у вас есть вечернее платье?
И тут же спохватывается:
– Ну конечно же, есть. В нем вы ходили в ресторан с неким господином Найденовым.
Мне становится весело.
– В ресторан! Значит, зря мы пытались от вас оторваться? Вы все равно вели нас до самой гостиницы.
– А вы думали, что это так просто, я имею в виду – оторваться?
– Но зачем... зачем вы за нами следовали?
– Мы всего лишь хотели знать, кто вступил в контакт с нашими без пяти минут пенсионерами. Ваша свекровь успела нам пожаловаться на них.
– Никакая она мне не свекровь!.. Вернее, была когда-то давно...
– Значит, бывших свекровей не бывает. Иначе чего бы вам так активно приходить на помощь к постороннему человеку? Нам почти не пришлось вмешиваться... Ну так что? Идете вы со мной или нет?
– А у меня есть выбор?
– Есть, но не самый лучший. Вам ведь тоже понадобится помощь, причем гораздо быстрее, чем вы думаете.
Что там говорит народная молва насчет бесплатного сыра? Скорее всего он чего-то не договаривает. Просто пойти куда-то и все? В вечернем платье. Или... Уж не дошла ли и до господина Макарова молва, будто бы сотрудницы моей фирмы – как и я сама – оказывают услуги интимного характера?
– Ничего такого тебе делать не придется, – говорит он и достает из кармана пачку сигарет. – Можно?
– Кури, – разрешаю я и спрашиваю просто так, ради интереса: – А что же мне не предлагаешь?