Страница:
(Чему бывать, того не миновать)
Поздно вечером раздался сигнал на мобильник Эльвиры. Алексей Иванович и Марк Семенович не спали, ожидая результатов встречи президента с банкирами. От этого зависела и их судьба. Эльвира приложила телефон к уху.
– Добрый вечер, Эльвира Николаевна.
– Добрый, что так торжественно, милый?
– Ситуация обязывает.
Вахтанг сделал паузу.
– Вы завтра приглашены в Кремль на беседу.
Опять последовала пауза.
– С президентом. Сейчас ноябрь, так что вы свои обязательства выполнили досрочно, поздравляю вас.
– Спасибо, но почему я не слышу радости в голосе, Вахтанг?
– Ты знаешь почему, но я действительно рад за тебя, – уже более мягким голосом произнес Вахтанг.
– Ну, вот видишь, все и получилось, и все благодаря тебе, спасибо. Если бы не ты, пришлось, наверное, попотеть мне эти два месяца.
– Пожалуйста. Всегда рад тебе помочь… ты меня совсем забыла.
– Неправда, я о тебе всегда помню, и помню с любовью. Просто вчера я немного пошалила и была знаешь где?
– И где?
– В твоем доме.
– Почему не зашла?
– Я была не одна.
– Хм, – засмеялся Вахтанг, – знал бы, не старался так.
– Не верю.
– Я пошутил, да и про твоего бурбона, как его он там назвал… Питекантропом…
– И за что он его так?
– Не знаю, у него и спроси… завтра. Но зато приказал повысить. Вот такие вот дела, моя дорогая. Потеряю, видать, я тебя.
– Не говори глупости, я тебя очень люблю.
– Ну, еще бы, теперь ты просто обязана это делать, – засмеялся он. – И еще. Вне зависимости от того, как пройдет ваша встреча с президентом, приглашаю тебя пообедать в мой любимый ресторан.
– Спасибо. Я тронута. И как название его, если не секрет?
– Не секрет. L'amour. Кстати, и идеологически выдержан в наших отношениях, по крайней мере, хотелось бы на это надеяться, что это взаимно.
Эльвира громко рассмеялась. Она не стала более ничего говорить.
– Да, еще помощник президента просил назвать твой адрес, завтра за тобой вышлют машину.
Эльвира назвала.
– Завтра я тебе сразу же после встречи позвоню. Спокойной ночи, мой дорогой. Я без тебя все время скучаю.
– Спокойной ночи, Эльвира, сегодня я буду засыпать с твоим именем.
– Засыпай всегда с ним. Целую.
Эльвира сразу же передала разговор с Вахтангом, касающийся повышения Алексея Ивановича и ее предстоящей встрече с президентом. Алексей Иванович перекрестился и тут же ушел на кухню. Послышались его манипуляции со стеклянной посудой.
– Наверное, принимает на радостях из неиссякаемого источника, – прокомментировал ситуацию Марк Семенович и тихо ушел в свой угол, где продолжил чтение.
«Грома оркестра и несмолкаемых аплодисментов, переходящих в овацию, не получилось, – подумала Эльвира, – просто тихая радость».
Прямо с утра позвонил человек и незнакомым голосом спросил:
– Позовите, пожалуйста, Эльвиру Николаевну.
– Да, я вас слушаю, – спокойным голосом ответила Эльвира.
– За вами в двенадцать часов придет машина.
– Хорошо, я буду готова.
Несмотря на ранний час, все уже не спали. По квартире передвигались тихо, стараясь быть незаметными для Эльвиры. Единственно Марк Семенович спросил ее:
– Хотите, я приготовлю кофе?
– Да, спасибо, и если можно, деруны. От ресторанной кухни у меня изжога, хочется чего-нибудь домашнего.
Марк Семенович с радостью отправился на кухню выполнять ее просьбу. Алексей Иванович сидел тихо, на глаза не лез, советов, слава Богу, не давал. Это он сразу понял, сейчас Эльвире не до них. Она ходила по квартире, о чем-то сосредоточенно думая.
– Наверное, обдумывает предстоящий разговор с президентом, – высчитал Алексей Иванович, о чем поделился на кухне с Марком Семеновичем.
Последний от каких-либо комментариев воздержался. За завтраком все тоже сидели тихо. Единственное, Эльвира похвалила дерунчики:
– У мамы точно такие же получались.
Затем она удалилась в свою комнату. Мужчины продолжали сидеть молча.
Ровно в одиннадцать тридцать из комнаты вышла Эльвира, громко захлопала в ладоши:
– Мальчики, мальчики, все ко мне, прошу дать оценку.
Она была в строгом костюме, слегка приталенном. На шее – небольшой бантик из черной материи, туфли на высоком каблуке. Маленькая черная сумочка на длинном ремешке, соответственно, на плече, завершала ансамбль женщины из команды президента.
Именно так и сказал Марк Семенович. И добавил:
– Вы просто неотразимы, Эльвира Николаевна, если бы я был президентом…
А что было бы, так и не придумал.
– Спасибо, – сказала Эльвира и стала искать, – а где же платочек?
Мужчины одновременно ринулись к своим гардеробам. Конечно же, всем хотелось как-то ей услужить. Ведь не каждый день приходится встречаться с президентом.
Раздалась команда Эльвиры:
– Отбой, нашла.
Алексей Иванович занял позицию у окна, высматривая кремлевскую машину. Марк Семенович, не зная, чем заняться, перебирал документы, периодически что-то уничтожая.
– Что, Марк Семенович, готовитесь к новому назначению, подчищаете? – с улыбкой спросила Эльвира.
– Нет, что вы, – засмущался он. – Просто волнуюсь немного, как будто бы мне предстоит эта встреча.
– А так просто делать нечего, – Эльвира опять улыбнулась. – Скоро будете мечтать о подобном состоянии.
– Я вот не знаю, Эльвира Николаевна, как вы совершенно спокойны, ведь с президентом встречаетесь. Я бы, наверное, обкакался со страха.
– Ха, – улыбнулась Эльвира. – А как это вы меня представляете в подобной ситуации… и потом… я в новом костюме. Специально берегла для этого случая. И не надо забывать, президент – обычный человек, просто людям свойственно его возносить на небывалые высоты. Человеку вообще присуще обожествлять себе подобных. Это к нам пришло из глубин прошлого человечества, причем из далеких глубин, и пора бы нам всем с этим расстаться.
– Вы правы, много еще у нас плебейского и…
– Кажется, прибыли, депутат твою мать, – неожиданно раздался радостный возглас Алексея Ивановича.
Эльвира посмотрела на часы:
– Да, это, наверное, за мной.
Через минуту в дверь позвонили. Эльвира выглянула в коридор.
– Эльвира Николаевна, – обратился к ней вежливым голосом молодой человек.
– Да, это я.
Наблюдательный Марк Семенович отметил, что это был первый случай, когда она не сказала: «Да, это она». Волнуется все-таки, просто вида не подает.
– Я сейчас спускаюсь.
Дверь закрылась.
– Ну, мальчики, пожелайте мне ни пуха, ни пера.
Они вытянулись по стойке смирно и хором произнесли:
– Ни пуха, ни пера, ждем вас с хорошими вестями.
– К черту, пока, ведите себя прилично.
– Слушаемся, – как всегда хором ответили они.
Эльвира подошла к двери, остановилась, затем вернулась, перецеловала каждого в щеки.
– А вы, Марк Семенович, говорите, не волнуюсь.
И вышла за дверь.
Вежливый молодой человек объяснил Эльвире, когда они уже были в Кремле:
– Я вас сейчас отведу к помощнику президента, вначале с ним познакомитесь, а потом он уже вам скажет, что нужно будет делать.
Они вошли в большой светлый кабинет, из-за стола встал симпатичный выше среднего роста человек, практически абсолютно лысый, с бородкой, сквозь которую пробивался яркий пунцовый рот.
– Эльвира Николаевна?
– Да, это – она, – как обычно ответила Эльвира.
Он представился.
– Прошу сюда, – указав на место за длинным столом. Сам же стал перебирать бумаги на своем столе, что-то разыскивая.
Теперь Эльвира могла внимательно его рассмотреть. Лицо, показавшееся вначале добрым, вблизи было отнюдь не таким. Пожалуй, даже наоборот. Колючие, буравящие тебя глазки смотрели настороженно, маленький пунцовый рот, как бы маскируя слова, которые должны быть исторгнуты из огненного нутра, был сложен бантиком. Всю эту хитрость лица скрывала бородка, в зарослях которой этот пунцовый рот то раскрывался, то сжимался в форме куриной гузки (куржо), то расплывался в сладчайшей улыбке и тоже походил на орган, но другого местоположения и у другого индивидуума. Всем своим нутром Эльвира почувствовала крайнюю степень опасности.
Совершенно некстати, а может быть и наоборот, в голову ей пришла мысль: «На Руси всегда считалось, что рыжие да плешивые люди всегда спесивы. С этим человеком надо быть всегда начеку и ни в коем случае не расслабляться», – подумала она. И это время, похоже, уже наступило – заросли бородки как бы раздвинулись, сладчайший роток чуть приоткрылся, выпустив фразу:
– Так, и откуда вы к нам изволили прибыть?
– Я?
– Ну да, не я же, – рот то ли продолжал улыбаться, то ли просто забыл сжаться.
– Я из Сибири.
– Хм, – хмыкнул он, – Сибирь – понятие растяжимое, а поконкретней?
– Из Нижневартовска.
По всему было видно, что он уже обладал какой-то информацией, очевидно, из лежащей перед ним папочки, в которую периодически поглядывал, продолжая смотреть вопрошающе, ожидая от нее полной информации.
– Из-под Нижневартовска, – продолжала Эльвира, – деревня Кривая Излучина.
– Это надо же – Кривая, да еще Излучина, – при этом рот его расплылся, очень напоминая тот самый орган, который… не у курицы. – И как же вас кривая излучина в Москву вывела?
Эльвира начинала закипать.
– Просто, – ответила она.
– И все же: как? – не отставал тот.
– Села в самолет и через двенадцать часов – я в столице – ХХI век.
У того сразу же сладчайшая улыбка превратилась в жалкую куржо. Эльвира же, наоборот, улыбнулась своей обаятельной улыбкой.
У ее визави моментально исчезла даже куржо. Бородка прикрыла то место, где она еще секунду назад существовала.
– И с какой же целью? – строгим голосом спросил он.
Эльвира все еще не определилась, как ей вести себя с этим человеком, поэтому на всякий случай тоже спросила:
– Скажите, я должна на все ваши вопросы отвечать, или можно по желанию?
И тут же увидела, что бородка расступилась, давая волю улыбке, правда, на сей раз она была уж совсем какой-то ядовитой.
– По желанию, – промямлил ротик.
– Я прибыла в Москву с целью работы с президентом в его команде.
– Вот как, всего-то ничего.
– А что? Это так плохо?
– Нет, почему же, как раз наоборот… просто… как-то странно.
– Ничего странного, уверяю вас, в этом нет, если человек почувствовал необходимость быть полезным родине в такой период.
– А в какой?
– В сложный период.
Эльвира это произнесла с нажимом. Этот тип ей начинал категорически не нравиться. Она обратила внимание, что во время их разговора он периодически мельком поглядывал на телефон с гербом Российской Федерации, при этом глаза его грустнели, теряли живой блеск.
«Ждет, очевидно, вздрючки», – предположила Эльвира.
А то, что он смотрит на телефон с гербом, значит, ждет выволочку от президента.
Помощник между тем продолжал выяснять планы Эльвиры.
– Да, но вы же не политолог, да и… – Эльвира уже давно поняла, что об ее образовании он тоже уже информирован. – Скажите, что вы закончили?
– Десятилетку.
– Наверняка где-нибудь в элитном учебном заведении?
– Нет, у нас в Кривоизлучинске.
– У вас там что, филиал Сорбонны?
– Вообще-то я не обучалась в Сорбонне, но думаю, скорее Сорбонну можно причислить к филиалу Кривоизлучинска, чем наоборот.
– Вот как, – он искренне рассмеялся. Теперь показал и зубки – мелкие и острые, как у грызуна.
«Этот, если прихватит, то сгрызет все и сразу», – мелькнуло у нее в голове.
– А смеетесь вы зря, – продолжала Эльвира, – наша школа пять академиков, двенадцать маршалов и генералов дала… да это и неважно, сколько, главное – людей толковых и порядочных. И знаете, почему?
– Наверное, климат мягкий.
– Климат у нас обычный для Сибири – жесткий. А вот преподаватели у нас, муж и жена Петровы, слыхали, может быть, известные в нашей стране люди.
– Нет, простите, не приходилось, хотя в Нижневартовске был неоднократно.
– Ну, если вас эти современные пузаны встречали, то это и понятно, отчего вы не знаете. Им не до просвещения теперь, им бы как успеть деньги рассовать по карманам, да их проверяющим-приезжающим успеть засунуть, да поглубже.
Помощник заерзал на стуле. По всему было видно, что этот разговор ему стал неприятен. Он мягко прервал Эльвиру:
– Так что же насчет преподавателей, мужа да жены Петровых, вы что-то начали говорить?
– Так вот, уже четыре поколения Петровых у нас преподают. А первое – еще царское правительство их предков к нам выслало, на поселение. Каждый из этой семьи всегда был образцом для подражания, прекрасно образованные люди, все знали по крайней мере по два иностранных языка. Последние, можно сказать, из могикан, выстояли, а других жизнь под себя подмяла. Вон мне пришлось в городе пожить в течение полугода и поучиться в их лучшей школе, так, без хвастовства, я была лучшей ученицей на все четыре шестых класса.
– А как у вас с языками, надеюсь, тоже два знаете? – с ухмылочкой спросил он.
– К сожалению, только один – немецкий, – смутилась Эльвира. И как бы между прочим добавила: – Но в совершенстве. Я – единственный ребенок в семье. Так что огород, корова и вся прочая живность были на мне. Много времени хозяйство отнимало. Но обещаю, если я у вас буду работать, а я обязательно буду, сразу же возьмусь за французский, и через полгода я его буду знать в совершенстве. Владимир Ильич всегда мне говорил: «У тебя талант к языкам».
– Кто это – Владимир Ильич? – с тревогой в голосе спросил он.
– Петров.
– А, ну да, конечно же, – успокоился заместитель.
Эльвира больше играла, когда отвечала на его вопросы, прикидывалась такой простенькой провинциалочкой, а сама зорко наблюдала за ним, хотела знать, что ему известно о ней и в каком объеме. Он, конечно же, все принимал за чистую монету. По тем же принципам последовал и следующий вопрос:
– А к чему у вас еще способности, кроме как к языкам?
Так же, как и прежде, с элементом наивности, Эльвира ответила:
– К танцам и к политике.
– Ну, вы прямо Коллонтай какая-то. Вам бы надо было в МИМО поступать, а вы в парикмахерское училище отправились, понимаете ли.
«Да, – ехидно улыбаясь, подумала Эльвира. – Уже, наверное, все обо мне знает».
Она посмотрела на него. Лицо его зарделось, а глазки виновато забегали. Наверняка и про Алексея Ивановича знает. Но вносить какие-то коррективы в события, произошедшие за последние несколько дней, не стала. Пусть все идет, как идет.
Эльвира приняла мудрое решение. По крайней мере, за последнее время подобная тактика ее пока не подводила.
– Ну, еще что-нибудь рассказать!
– О чем?
Видно, ему было все равно, что слушать, он ждал звонка телефона.
– Ну, например, о Петровых. Уж больно вы интересно рассказываете.
Эльвира кивнула, как бы говоря: «Пожалуйста».
– У них большой дом и очень большая библиотека, еще их прадед собирал, ну, тот, дореволюционный. Петров нас приучил много читать и, главное, научил анализировать.
– И в чем же заключается это умение? В чем его польза?
– Ну, мне, по крайней мере, это умение помогало всегда правильно оценить человека и его действия, поступки, если хотите, определить его слабые и сильные стороны. Хотя слабые люди обычно усиленно скрывают особенности своего характера.
– Интересно, интересно, – опять как-то вяло проговорил он.
Эльвира продолжала:
– Ну, вот, к примеру, – она посмотрела на него своими чистым, невинным взглядом, – вот вы сейчас ждете звонка, а вместе с ним и нахлобучку от большого человека.
Хозяин кабинета хотел что-то ответить, но тут зазвонил телефон… с гербом. Он снял трубку уж как-то совсем осторожно, мельком зло посмотрев на Эльвиру.
– Да, я вас слушаю.
Естественно, не было слышно разговора, но, судя по красным пятнам, выступившим на лбу и шее, он был, по крайней мере, нелицеприятным для этого человека. Он только периодически вставлял слова виноватым голосом, а речь вел абонент на другом конце провода. Наконец он положил трубку, вытер платком пот, выступивший на лбу, и пропустил сквозь губы и бороду:
– Наваждение какое-то, честное слово, – буркнул озабоченно он. – Вы, случайно, не ясновидящая? Прямо как в воду глядели. – Затем он опять начал перебирать папки на столе, что-то разыскивая. А буквально через минуту сказал:
– Извините, я сейчас.
Вид у него стал какой-то поникший, если не сказать, виноватый. «Видать, получил свое все-таки», – заключила про себя Эльвира. Наконец он нашел искомую бумажку, что-то написал на ней и поднял глаза на Эльвиру:
– Сейчас я вас отведу к президенту, только прошу, постарайтесь обойтись без ваших анализов, а то на меня, упаси Боже, беду накличете.
На сей раз он улыбнулся мягкой застенчивой улыбкой.
«С ним будет трудно, но сработаться можно, – решила Эльвира. – Один – ноль в нашу пользу», – при этом улыбнулась.
Они покинули кабинет и пошли по многочисленным коридорам, устланным ковровыми дорожками. Встречающие их люди начинали уже улыбаться издалека – верный признак идущего им навстречу уважаемого, а главное, всесильного человека. Большинство сотрудников прижимались ближе к стенам. С редкими встречными он обменивался рукопожатием.
По дороге он инструктировал Эльвиру:
– Меньше спрашивайте, отвечайте быстро и четко.
Из многочисленных рекомендаций и наставлений только эти два слова не сопровождались отрицательными приставками «не» или «ни». Остальные носили характер запретительных действий. Хотя Эльвиру-то и не особенно все эти наставления трогали. Все ее мысли были направлены исключительно на предстоящий разговор с президентом. Но в нужном месте она все-таки поддакивала ему.
Когда они вошли в приемную, секретарь встала:
– Вас ждут, – сказала она и открыла первую дверь.
Затем, пройдя через вторую, они вошли в громадный кабинет. Президент, продолжая говорить по телефону, указал им на места. Закончив разговор, поздоровался, улыбнулся Эльвире:
– Вы в Кремле впервые?
– Впервые, – ответила она и тоже улыбнулась своей обаятельной улыбкой.
– Ну, и как, понравилось? – продолжил президент.
– Хм, – чуть помедлила она, – я об этом меньше всего думала.
– Вот как, – удивился президент, – и о чем же вы тогда думали?
– Если честно…
– У нас здесь говорят только честно, не так ли?
Он повернулся к помощнику. Тот усиленно закивал. На шее и на лице вновь выступили красные пятна. Президент убрал улыбку, лицо его приобрело властное выражение:
– Правда, некоторые и здесь умудряются обманывать, – и опять посмотрел на помощника.
У того на сей раз красные пятна стали проступать и сквозь бороду.
Президент вновь обратился к Эльвире:
– Вы знаете, я не без удовольствия посмотрел ваш фильм.
– Он не только мой, – поспешила заметить Эльвира, – но и французского телевидения. Мой – сюжет.
– Прекрасный сюжет. Как там у вас? Отдоился, пора бы и отдохнуть, – он искренне засмеялся. – А этот, с ведром, – и он искренне рассмеялся.
Вдруг резко остановился, посмотрел ей прямо в глаза:
– А сколько вы за него получили?
Эльвира меньше всего ожидала этого вопроса, хотя и перебрала их до встречи множество. Да и Вахтанг об этом совершенно забыл сказать ей.
– Я? – она удивленно посмотрела на президента.
– Да, вы.
На сей раз он на нее смотрел без улыбки.
– Триста тысяч долларов, – ни секунды не задумываясь, ответила она. – У нас подписан договор, который, как я знаю, завизирован у нашего государственного нотариуса, так что сделка – законна. Но если это не так, я готова их тут же отдать государству. В этом нет никаких проблем.
– Ну, что вы, это ваши деньги, и вы вправе распоряжаться по вашему усмотрению. – Он походил вдоль стола: – Мне приятна ваша честность, не то что… – и он опять нехорошо посмотрел на помощника.
Как ни странно, красные пятна у него исчезли, зато лицо залила молочная бледность.
«Все, кажется, спекся, – подумала Эльвира, – пора выносить».
– Скажите откровенно, эээ…
– Эльвира Николаевна, – подсказал помощник.
– Да, именно Эльвира Николаевна, вы имеете опыт работы в предвыборной кампании?
– Только как регистратор.
Он продолжал выжидательно смотреть на нее, очевидно, не понимая, о чем идет речь.
Эльвира продолжила:
– Ну, когда сидишь с журналом, отмечая голосующих.
– А, это, – он улыбнулся.
Улыбнулась и Эльвира.
– Но я всегда сидела на букве избираемого кандидата в губернаторы, именно в том районе, где он голосовал. Так что мне доставалось не только его рукопожатие. Но и некоторые материальные блага.
– Ну, да, да, конечно же. Но у меня по фильму сложилось впечатление о вас как о большом мастере политической интриги, да и главный банкир вас рекомендовал не иначе как… – Он задумался, очевидно, вспоминая.
– Восходящей звездой на политической арене, – подсказал помощник.
– Да, именно так и сказал. А Вахтанг Георгиевич – весьма авторитетный человек, с его мнением мы считаемся.
Эльвира засмущалась или сделала вид:
– Спасибо, конечно, Вахтангу Георгиевичу за такую оценку, но это мой первый, что называется, блин, выпеченный на политической сковороде.
– И заметьте, что он получился не комом, – добавил президент, посмотрев на часы. – Ну, в общем, понимаете ли, у нас сейчас предстоят выборы, как вы знаете, в том числе и президентские. Нам нужны свежие силы, следует обновить нашу предвыборную команду, требуется новый взгляд на эту проблему. Справитесь?
– Моя мечта. Не хочу скрывать от вас, я специально приехала в Москву с этой целью.
– Ну, вот и хорошо, давайте попробуем, я на вас почему-то очень рассчитываю. А то мне эти скакания по сцене вприсядку уж как-то не особенно удаются. Не говоря уж о коробках из-под ксерокса с деньгами – это совсем не по душе. Грубо и без знания дела сработано, понимаешь ли, – и он опять посмотрел на помощника. – Другие времена требуют и других исполнителей – более талантливых и знающих свое дело. Так что мы на вас рассчитываем. Как, возьмем Эльвиру Николаевну в наш предвыборный штат? – обратился он к помощнику, и, не дожидаясь ответа: – Так что приступайте, берите, что называется, быка за рога. Пока я вас назначаю моим представителем на телевидении. Входите быстро в дело. А вы подготовьте соответствующие документы и окажите помощь в полном объеме, – в сторону помощника. – Через месяц уже жду ваших предложений, а затем и результатов.
Он поднялся, показывая, что встреча закончена.
– Обо всех возникающих трудностях докладывайте непосредственно мне, чтоб, понимаете, без проволочек. Я дам соответствующую команду секретарю, принимать вас по первому требованию. Дело серьезное, времени остается в обрез.
А помощнику велел:
– Организуйте быт и соответствующую зарплату, полагающуюся представителю президента.
Он пожал руку Эльвире:
– Желаю успехов на новом поприще.
– Спасибо.
Эльвира много чего хотела сказать, но ничего не сказала из продуманного и заготовленного заранее. То, что произошло, было необычайным для большинства, и, думаю, для вас, но только не для Эльвиры. Мысли ее сейчас были далеко, и она уже обдумывала предстоящие свои ходы в будущей игре.
И опять-таки, не из-за квартиры она влезла в это труднейшее и, наверное, рискованное дело. Да и Алексей Иванович уговаривал ее остаться жить в его квартире, а сам намеревался переехать в свои шестикомнатные апартаменты.
А вот, что самое главное, у нее появилась реальная возможность как-то влиять на события, происходящие в стране. Ну что ж, сбылась Эльвирина мечта. Теперь ей предстояло должным образом воспользоваться данной возможностью.
Первые недели у нее ушли на то, чтобы войти в новое для нее дело. Сами понимаете, у других людей путь от простой парикмахерши, простите, пусть даже и не от простой парикмахерши, а от дизайнера по прическам до руководителя крупного отдела при президенте занял бы целую жизнь, да и то вряд ли он завершился столь успешно, как у нее. Но это у других. Надо знать Эльвиру. А мы как будто бы узнали ее, и совсем не по анкетным данным, не поверхностно.
Конечно, работа на телевидении, куда она сразу попала, где работали ребята тертые и ушлые, то есть совсем не простые, была не прогулка с любимым Федором по любимым местам в своей деревне. Тем более, что она представляла интересы не кого-нибудь, а самого президента. Но с Божьей помощью она, похоже, с этим делом потихонечку справилась. По крайней мере, без ее визы или совета с ней в эфир не выходила ни одна значительная или серьезная политическая программа. Похоже, что и президент был доволен ее работой. О чем он ей неоднократно говорил при встрече, а также при обсуждении насущных проблем вместе со своими помощниками, в число коих входила и Эльвира. Он прислушивался к ее мнению, особенно когда дело касалось назначения государственных людей на государственные должности. Здесь ей приходилось порой яростно отстаивать кандидатуры истинно патриотически настроенных, умных, толковых людей, что, естественно, не прибавило ей друзей из окружения президента. Это по ее настоятельной инициативе с большим трудом, но все-таки удалось вывести из правительства такую одиозную, демоническую фигуру нашего времени, как фигуру человека с такой поэтической фамилией, – дерева, обозначающей символ нашей России.
Поздно вечером раздался сигнал на мобильник Эльвиры. Алексей Иванович и Марк Семенович не спали, ожидая результатов встречи президента с банкирами. От этого зависела и их судьба. Эльвира приложила телефон к уху.
– Добрый вечер, Эльвира Николаевна.
– Добрый, что так торжественно, милый?
– Ситуация обязывает.
Вахтанг сделал паузу.
– Вы завтра приглашены в Кремль на беседу.
Опять последовала пауза.
– С президентом. Сейчас ноябрь, так что вы свои обязательства выполнили досрочно, поздравляю вас.
– Спасибо, но почему я не слышу радости в голосе, Вахтанг?
– Ты знаешь почему, но я действительно рад за тебя, – уже более мягким голосом произнес Вахтанг.
– Ну, вот видишь, все и получилось, и все благодаря тебе, спасибо. Если бы не ты, пришлось, наверное, попотеть мне эти два месяца.
– Пожалуйста. Всегда рад тебе помочь… ты меня совсем забыла.
– Неправда, я о тебе всегда помню, и помню с любовью. Просто вчера я немного пошалила и была знаешь где?
– И где?
– В твоем доме.
– Почему не зашла?
– Я была не одна.
– Хм, – засмеялся Вахтанг, – знал бы, не старался так.
– Не верю.
– Я пошутил, да и про твоего бурбона, как его он там назвал… Питекантропом…
– И за что он его так?
– Не знаю, у него и спроси… завтра. Но зато приказал повысить. Вот такие вот дела, моя дорогая. Потеряю, видать, я тебя.
– Не говори глупости, я тебя очень люблю.
– Ну, еще бы, теперь ты просто обязана это делать, – засмеялся он. – И еще. Вне зависимости от того, как пройдет ваша встреча с президентом, приглашаю тебя пообедать в мой любимый ресторан.
– Спасибо. Я тронута. И как название его, если не секрет?
– Не секрет. L'amour. Кстати, и идеологически выдержан в наших отношениях, по крайней мере, хотелось бы на это надеяться, что это взаимно.
Эльвира громко рассмеялась. Она не стала более ничего говорить.
– Да, еще помощник президента просил назвать твой адрес, завтра за тобой вышлют машину.
Эльвира назвала.
– Завтра я тебе сразу же после встречи позвоню. Спокойной ночи, мой дорогой. Я без тебя все время скучаю.
– Спокойной ночи, Эльвира, сегодня я буду засыпать с твоим именем.
– Засыпай всегда с ним. Целую.
Эльвира сразу же передала разговор с Вахтангом, касающийся повышения Алексея Ивановича и ее предстоящей встрече с президентом. Алексей Иванович перекрестился и тут же ушел на кухню. Послышались его манипуляции со стеклянной посудой.
– Наверное, принимает на радостях из неиссякаемого источника, – прокомментировал ситуацию Марк Семенович и тихо ушел в свой угол, где продолжил чтение.
«Грома оркестра и несмолкаемых аплодисментов, переходящих в овацию, не получилось, – подумала Эльвира, – просто тихая радость».
Прямо с утра позвонил человек и незнакомым голосом спросил:
– Позовите, пожалуйста, Эльвиру Николаевну.
– Да, я вас слушаю, – спокойным голосом ответила Эльвира.
– За вами в двенадцать часов придет машина.
– Хорошо, я буду готова.
Несмотря на ранний час, все уже не спали. По квартире передвигались тихо, стараясь быть незаметными для Эльвиры. Единственно Марк Семенович спросил ее:
– Хотите, я приготовлю кофе?
– Да, спасибо, и если можно, деруны. От ресторанной кухни у меня изжога, хочется чего-нибудь домашнего.
Марк Семенович с радостью отправился на кухню выполнять ее просьбу. Алексей Иванович сидел тихо, на глаза не лез, советов, слава Богу, не давал. Это он сразу понял, сейчас Эльвире не до них. Она ходила по квартире, о чем-то сосредоточенно думая.
– Наверное, обдумывает предстоящий разговор с президентом, – высчитал Алексей Иванович, о чем поделился на кухне с Марком Семеновичем.
Последний от каких-либо комментариев воздержался. За завтраком все тоже сидели тихо. Единственное, Эльвира похвалила дерунчики:
– У мамы точно такие же получались.
Затем она удалилась в свою комнату. Мужчины продолжали сидеть молча.
Ровно в одиннадцать тридцать из комнаты вышла Эльвира, громко захлопала в ладоши:
– Мальчики, мальчики, все ко мне, прошу дать оценку.
Она была в строгом костюме, слегка приталенном. На шее – небольшой бантик из черной материи, туфли на высоком каблуке. Маленькая черная сумочка на длинном ремешке, соответственно, на плече, завершала ансамбль женщины из команды президента.
Именно так и сказал Марк Семенович. И добавил:
– Вы просто неотразимы, Эльвира Николаевна, если бы я был президентом…
А что было бы, так и не придумал.
– Спасибо, – сказала Эльвира и стала искать, – а где же платочек?
Мужчины одновременно ринулись к своим гардеробам. Конечно же, всем хотелось как-то ей услужить. Ведь не каждый день приходится встречаться с президентом.
Раздалась команда Эльвиры:
– Отбой, нашла.
Алексей Иванович занял позицию у окна, высматривая кремлевскую машину. Марк Семенович, не зная, чем заняться, перебирал документы, периодически что-то уничтожая.
– Что, Марк Семенович, готовитесь к новому назначению, подчищаете? – с улыбкой спросила Эльвира.
– Нет, что вы, – засмущался он. – Просто волнуюсь немного, как будто бы мне предстоит эта встреча.
– А так просто делать нечего, – Эльвира опять улыбнулась. – Скоро будете мечтать о подобном состоянии.
– Я вот не знаю, Эльвира Николаевна, как вы совершенно спокойны, ведь с президентом встречаетесь. Я бы, наверное, обкакался со страха.
– Ха, – улыбнулась Эльвира. – А как это вы меня представляете в подобной ситуации… и потом… я в новом костюме. Специально берегла для этого случая. И не надо забывать, президент – обычный человек, просто людям свойственно его возносить на небывалые высоты. Человеку вообще присуще обожествлять себе подобных. Это к нам пришло из глубин прошлого человечества, причем из далеких глубин, и пора бы нам всем с этим расстаться.
– Вы правы, много еще у нас плебейского и…
– Кажется, прибыли, депутат твою мать, – неожиданно раздался радостный возглас Алексея Ивановича.
Эльвира посмотрела на часы:
– Да, это, наверное, за мной.
Через минуту в дверь позвонили. Эльвира выглянула в коридор.
– Эльвира Николаевна, – обратился к ней вежливым голосом молодой человек.
– Да, это я.
Наблюдательный Марк Семенович отметил, что это был первый случай, когда она не сказала: «Да, это она». Волнуется все-таки, просто вида не подает.
– Я сейчас спускаюсь.
Дверь закрылась.
– Ну, мальчики, пожелайте мне ни пуха, ни пера.
Они вытянулись по стойке смирно и хором произнесли:
– Ни пуха, ни пера, ждем вас с хорошими вестями.
– К черту, пока, ведите себя прилично.
– Слушаемся, – как всегда хором ответили они.
Эльвира подошла к двери, остановилась, затем вернулась, перецеловала каждого в щеки.
– А вы, Марк Семенович, говорите, не волнуюсь.
И вышла за дверь.
Вежливый молодой человек объяснил Эльвире, когда они уже были в Кремле:
– Я вас сейчас отведу к помощнику президента, вначале с ним познакомитесь, а потом он уже вам скажет, что нужно будет делать.
Они вошли в большой светлый кабинет, из-за стола встал симпатичный выше среднего роста человек, практически абсолютно лысый, с бородкой, сквозь которую пробивался яркий пунцовый рот.
– Эльвира Николаевна?
– Да, это – она, – как обычно ответила Эльвира.
Он представился.
– Прошу сюда, – указав на место за длинным столом. Сам же стал перебирать бумаги на своем столе, что-то разыскивая.
Теперь Эльвира могла внимательно его рассмотреть. Лицо, показавшееся вначале добрым, вблизи было отнюдь не таким. Пожалуй, даже наоборот. Колючие, буравящие тебя глазки смотрели настороженно, маленький пунцовый рот, как бы маскируя слова, которые должны быть исторгнуты из огненного нутра, был сложен бантиком. Всю эту хитрость лица скрывала бородка, в зарослях которой этот пунцовый рот то раскрывался, то сжимался в форме куриной гузки (куржо), то расплывался в сладчайшей улыбке и тоже походил на орган, но другого местоположения и у другого индивидуума. Всем своим нутром Эльвира почувствовала крайнюю степень опасности.
Совершенно некстати, а может быть и наоборот, в голову ей пришла мысль: «На Руси всегда считалось, что рыжие да плешивые люди всегда спесивы. С этим человеком надо быть всегда начеку и ни в коем случае не расслабляться», – подумала она. И это время, похоже, уже наступило – заросли бородки как бы раздвинулись, сладчайший роток чуть приоткрылся, выпустив фразу:
– Так, и откуда вы к нам изволили прибыть?
– Я?
– Ну да, не я же, – рот то ли продолжал улыбаться, то ли просто забыл сжаться.
– Я из Сибири.
– Хм, – хмыкнул он, – Сибирь – понятие растяжимое, а поконкретней?
– Из Нижневартовска.
По всему было видно, что он уже обладал какой-то информацией, очевидно, из лежащей перед ним папочки, в которую периодически поглядывал, продолжая смотреть вопрошающе, ожидая от нее полной информации.
– Из-под Нижневартовска, – продолжала Эльвира, – деревня Кривая Излучина.
– Это надо же – Кривая, да еще Излучина, – при этом рот его расплылся, очень напоминая тот самый орган, который… не у курицы. – И как же вас кривая излучина в Москву вывела?
Эльвира начинала закипать.
– Просто, – ответила она.
– И все же: как? – не отставал тот.
– Села в самолет и через двенадцать часов – я в столице – ХХI век.
У того сразу же сладчайшая улыбка превратилась в жалкую куржо. Эльвира же, наоборот, улыбнулась своей обаятельной улыбкой.
У ее визави моментально исчезла даже куржо. Бородка прикрыла то место, где она еще секунду назад существовала.
– И с какой же целью? – строгим голосом спросил он.
Эльвира все еще не определилась, как ей вести себя с этим человеком, поэтому на всякий случай тоже спросила:
– Скажите, я должна на все ваши вопросы отвечать, или можно по желанию?
И тут же увидела, что бородка расступилась, давая волю улыбке, правда, на сей раз она была уж совсем какой-то ядовитой.
– По желанию, – промямлил ротик.
– Я прибыла в Москву с целью работы с президентом в его команде.
– Вот как, всего-то ничего.
– А что? Это так плохо?
– Нет, почему же, как раз наоборот… просто… как-то странно.
– Ничего странного, уверяю вас, в этом нет, если человек почувствовал необходимость быть полезным родине в такой период.
– А в какой?
– В сложный период.
Эльвира это произнесла с нажимом. Этот тип ей начинал категорически не нравиться. Она обратила внимание, что во время их разговора он периодически мельком поглядывал на телефон с гербом Российской Федерации, при этом глаза его грустнели, теряли живой блеск.
«Ждет, очевидно, вздрючки», – предположила Эльвира.
А то, что он смотрит на телефон с гербом, значит, ждет выволочку от президента.
Помощник между тем продолжал выяснять планы Эльвиры.
– Да, но вы же не политолог, да и… – Эльвира уже давно поняла, что об ее образовании он тоже уже информирован. – Скажите, что вы закончили?
– Десятилетку.
– Наверняка где-нибудь в элитном учебном заведении?
– Нет, у нас в Кривоизлучинске.
– У вас там что, филиал Сорбонны?
– Вообще-то я не обучалась в Сорбонне, но думаю, скорее Сорбонну можно причислить к филиалу Кривоизлучинска, чем наоборот.
– Вот как, – он искренне рассмеялся. Теперь показал и зубки – мелкие и острые, как у грызуна.
«Этот, если прихватит, то сгрызет все и сразу», – мелькнуло у нее в голове.
– А смеетесь вы зря, – продолжала Эльвира, – наша школа пять академиков, двенадцать маршалов и генералов дала… да это и неважно, сколько, главное – людей толковых и порядочных. И знаете, почему?
– Наверное, климат мягкий.
– Климат у нас обычный для Сибири – жесткий. А вот преподаватели у нас, муж и жена Петровы, слыхали, может быть, известные в нашей стране люди.
– Нет, простите, не приходилось, хотя в Нижневартовске был неоднократно.
– Ну, если вас эти современные пузаны встречали, то это и понятно, отчего вы не знаете. Им не до просвещения теперь, им бы как успеть деньги рассовать по карманам, да их проверяющим-приезжающим успеть засунуть, да поглубже.
Помощник заерзал на стуле. По всему было видно, что этот разговор ему стал неприятен. Он мягко прервал Эльвиру:
– Так что же насчет преподавателей, мужа да жены Петровых, вы что-то начали говорить?
– Так вот, уже четыре поколения Петровых у нас преподают. А первое – еще царское правительство их предков к нам выслало, на поселение. Каждый из этой семьи всегда был образцом для подражания, прекрасно образованные люди, все знали по крайней мере по два иностранных языка. Последние, можно сказать, из могикан, выстояли, а других жизнь под себя подмяла. Вон мне пришлось в городе пожить в течение полугода и поучиться в их лучшей школе, так, без хвастовства, я была лучшей ученицей на все четыре шестых класса.
– А как у вас с языками, надеюсь, тоже два знаете? – с ухмылочкой спросил он.
– К сожалению, только один – немецкий, – смутилась Эльвира. И как бы между прочим добавила: – Но в совершенстве. Я – единственный ребенок в семье. Так что огород, корова и вся прочая живность были на мне. Много времени хозяйство отнимало. Но обещаю, если я у вас буду работать, а я обязательно буду, сразу же возьмусь за французский, и через полгода я его буду знать в совершенстве. Владимир Ильич всегда мне говорил: «У тебя талант к языкам».
– Кто это – Владимир Ильич? – с тревогой в голосе спросил он.
– Петров.
– А, ну да, конечно же, – успокоился заместитель.
Эльвира больше играла, когда отвечала на его вопросы, прикидывалась такой простенькой провинциалочкой, а сама зорко наблюдала за ним, хотела знать, что ему известно о ней и в каком объеме. Он, конечно же, все принимал за чистую монету. По тем же принципам последовал и следующий вопрос:
– А к чему у вас еще способности, кроме как к языкам?
Так же, как и прежде, с элементом наивности, Эльвира ответила:
– К танцам и к политике.
– Ну, вы прямо Коллонтай какая-то. Вам бы надо было в МИМО поступать, а вы в парикмахерское училище отправились, понимаете ли.
«Да, – ехидно улыбаясь, подумала Эльвира. – Уже, наверное, все обо мне знает».
Она посмотрела на него. Лицо его зарделось, а глазки виновато забегали. Наверняка и про Алексея Ивановича знает. Но вносить какие-то коррективы в события, произошедшие за последние несколько дней, не стала. Пусть все идет, как идет.
Эльвира приняла мудрое решение. По крайней мере, за последнее время подобная тактика ее пока не подводила.
– Ну, еще что-нибудь рассказать!
– О чем?
Видно, ему было все равно, что слушать, он ждал звонка телефона.
– Ну, например, о Петровых. Уж больно вы интересно рассказываете.
Эльвира кивнула, как бы говоря: «Пожалуйста».
– У них большой дом и очень большая библиотека, еще их прадед собирал, ну, тот, дореволюционный. Петров нас приучил много читать и, главное, научил анализировать.
– И в чем же заключается это умение? В чем его польза?
– Ну, мне, по крайней мере, это умение помогало всегда правильно оценить человека и его действия, поступки, если хотите, определить его слабые и сильные стороны. Хотя слабые люди обычно усиленно скрывают особенности своего характера.
– Интересно, интересно, – опять как-то вяло проговорил он.
Эльвира продолжала:
– Ну, вот, к примеру, – она посмотрела на него своими чистым, невинным взглядом, – вот вы сейчас ждете звонка, а вместе с ним и нахлобучку от большого человека.
Хозяин кабинета хотел что-то ответить, но тут зазвонил телефон… с гербом. Он снял трубку уж как-то совсем осторожно, мельком зло посмотрев на Эльвиру.
– Да, я вас слушаю.
Естественно, не было слышно разговора, но, судя по красным пятнам, выступившим на лбу и шее, он был, по крайней мере, нелицеприятным для этого человека. Он только периодически вставлял слова виноватым голосом, а речь вел абонент на другом конце провода. Наконец он положил трубку, вытер платком пот, выступивший на лбу, и пропустил сквозь губы и бороду:
– Наваждение какое-то, честное слово, – буркнул озабоченно он. – Вы, случайно, не ясновидящая? Прямо как в воду глядели. – Затем он опять начал перебирать папки на столе, что-то разыскивая. А буквально через минуту сказал:
– Извините, я сейчас.
Вид у него стал какой-то поникший, если не сказать, виноватый. «Видать, получил свое все-таки», – заключила про себя Эльвира. Наконец он нашел искомую бумажку, что-то написал на ней и поднял глаза на Эльвиру:
– Сейчас я вас отведу к президенту, только прошу, постарайтесь обойтись без ваших анализов, а то на меня, упаси Боже, беду накличете.
На сей раз он улыбнулся мягкой застенчивой улыбкой.
«С ним будет трудно, но сработаться можно, – решила Эльвира. – Один – ноль в нашу пользу», – при этом улыбнулась.
Они покинули кабинет и пошли по многочисленным коридорам, устланным ковровыми дорожками. Встречающие их люди начинали уже улыбаться издалека – верный признак идущего им навстречу уважаемого, а главное, всесильного человека. Большинство сотрудников прижимались ближе к стенам. С редкими встречными он обменивался рукопожатием.
По дороге он инструктировал Эльвиру:
– Меньше спрашивайте, отвечайте быстро и четко.
Из многочисленных рекомендаций и наставлений только эти два слова не сопровождались отрицательными приставками «не» или «ни». Остальные носили характер запретительных действий. Хотя Эльвиру-то и не особенно все эти наставления трогали. Все ее мысли были направлены исключительно на предстоящий разговор с президентом. Но в нужном месте она все-таки поддакивала ему.
Когда они вошли в приемную, секретарь встала:
– Вас ждут, – сказала она и открыла первую дверь.
Затем, пройдя через вторую, они вошли в громадный кабинет. Президент, продолжая говорить по телефону, указал им на места. Закончив разговор, поздоровался, улыбнулся Эльвире:
– Вы в Кремле впервые?
– Впервые, – ответила она и тоже улыбнулась своей обаятельной улыбкой.
– Ну, и как, понравилось? – продолжил президент.
– Хм, – чуть помедлила она, – я об этом меньше всего думала.
– Вот как, – удивился президент, – и о чем же вы тогда думали?
– Если честно…
– У нас здесь говорят только честно, не так ли?
Он повернулся к помощнику. Тот усиленно закивал. На шее и на лице вновь выступили красные пятна. Президент убрал улыбку, лицо его приобрело властное выражение:
– Правда, некоторые и здесь умудряются обманывать, – и опять посмотрел на помощника.
У того на сей раз красные пятна стали проступать и сквозь бороду.
Президент вновь обратился к Эльвире:
– Вы знаете, я не без удовольствия посмотрел ваш фильм.
– Он не только мой, – поспешила заметить Эльвира, – но и французского телевидения. Мой – сюжет.
– Прекрасный сюжет. Как там у вас? Отдоился, пора бы и отдохнуть, – он искренне засмеялся. – А этот, с ведром, – и он искренне рассмеялся.
Вдруг резко остановился, посмотрел ей прямо в глаза:
– А сколько вы за него получили?
Эльвира меньше всего ожидала этого вопроса, хотя и перебрала их до встречи множество. Да и Вахтанг об этом совершенно забыл сказать ей.
– Я? – она удивленно посмотрела на президента.
– Да, вы.
На сей раз он на нее смотрел без улыбки.
– Триста тысяч долларов, – ни секунды не задумываясь, ответила она. – У нас подписан договор, который, как я знаю, завизирован у нашего государственного нотариуса, так что сделка – законна. Но если это не так, я готова их тут же отдать государству. В этом нет никаких проблем.
– Ну, что вы, это ваши деньги, и вы вправе распоряжаться по вашему усмотрению. – Он походил вдоль стола: – Мне приятна ваша честность, не то что… – и он опять нехорошо посмотрел на помощника.
Как ни странно, красные пятна у него исчезли, зато лицо залила молочная бледность.
«Все, кажется, спекся, – подумала Эльвира, – пора выносить».
– Скажите откровенно, эээ…
– Эльвира Николаевна, – подсказал помощник.
– Да, именно Эльвира Николаевна, вы имеете опыт работы в предвыборной кампании?
– Только как регистратор.
Он продолжал выжидательно смотреть на нее, очевидно, не понимая, о чем идет речь.
Эльвира продолжила:
– Ну, когда сидишь с журналом, отмечая голосующих.
– А, это, – он улыбнулся.
Улыбнулась и Эльвира.
– Но я всегда сидела на букве избираемого кандидата в губернаторы, именно в том районе, где он голосовал. Так что мне доставалось не только его рукопожатие. Но и некоторые материальные блага.
– Ну, да, да, конечно же. Но у меня по фильму сложилось впечатление о вас как о большом мастере политической интриги, да и главный банкир вас рекомендовал не иначе как… – Он задумался, очевидно, вспоминая.
– Восходящей звездой на политической арене, – подсказал помощник.
– Да, именно так и сказал. А Вахтанг Георгиевич – весьма авторитетный человек, с его мнением мы считаемся.
Эльвира засмущалась или сделала вид:
– Спасибо, конечно, Вахтангу Георгиевичу за такую оценку, но это мой первый, что называется, блин, выпеченный на политической сковороде.
– И заметьте, что он получился не комом, – добавил президент, посмотрев на часы. – Ну, в общем, понимаете ли, у нас сейчас предстоят выборы, как вы знаете, в том числе и президентские. Нам нужны свежие силы, следует обновить нашу предвыборную команду, требуется новый взгляд на эту проблему. Справитесь?
– Моя мечта. Не хочу скрывать от вас, я специально приехала в Москву с этой целью.
– Ну, вот и хорошо, давайте попробуем, я на вас почему-то очень рассчитываю. А то мне эти скакания по сцене вприсядку уж как-то не особенно удаются. Не говоря уж о коробках из-под ксерокса с деньгами – это совсем не по душе. Грубо и без знания дела сработано, понимаешь ли, – и он опять посмотрел на помощника. – Другие времена требуют и других исполнителей – более талантливых и знающих свое дело. Так что мы на вас рассчитываем. Как, возьмем Эльвиру Николаевну в наш предвыборный штат? – обратился он к помощнику, и, не дожидаясь ответа: – Так что приступайте, берите, что называется, быка за рога. Пока я вас назначаю моим представителем на телевидении. Входите быстро в дело. А вы подготовьте соответствующие документы и окажите помощь в полном объеме, – в сторону помощника. – Через месяц уже жду ваших предложений, а затем и результатов.
Он поднялся, показывая, что встреча закончена.
– Обо всех возникающих трудностях докладывайте непосредственно мне, чтоб, понимаете, без проволочек. Я дам соответствующую команду секретарю, принимать вас по первому требованию. Дело серьезное, времени остается в обрез.
А помощнику велел:
– Организуйте быт и соответствующую зарплату, полагающуюся представителю президента.
Он пожал руку Эльвире:
– Желаю успехов на новом поприще.
– Спасибо.
Эльвира много чего хотела сказать, но ничего не сказала из продуманного и заготовленного заранее. То, что произошло, было необычайным для большинства, и, думаю, для вас, но только не для Эльвиры. Мысли ее сейчас были далеко, и она уже обдумывала предстоящие свои ходы в будущей игре.
* * *
Прошел год, как Эльвира вошла во власть. Многое изменилось в ее жизни. И не только в быту. Конечно же, она стала независима в материальном положении и… Стоп, стоп! А разве она когда-нибудь зависела от денег? Конечно же нет. Да и той суммы, которую она неожиданно заработала в качестве сценариста фильма, ей бы хватило для безбедной жизни. Так что, понятно, дело было не в деньгах. Она конечно же получила шикарную квартиру, да не где-нибудь, а по ее просьбе именно в том самом доме, в котором жил Вахтанг. Они стали встречаться чаще, появился общий круг знакомых.И опять-таки, не из-за квартиры она влезла в это труднейшее и, наверное, рискованное дело. Да и Алексей Иванович уговаривал ее остаться жить в его квартире, а сам намеревался переехать в свои шестикомнатные апартаменты.
А вот, что самое главное, у нее появилась реальная возможность как-то влиять на события, происходящие в стране. Ну что ж, сбылась Эльвирина мечта. Теперь ей предстояло должным образом воспользоваться данной возможностью.
Первые недели у нее ушли на то, чтобы войти в новое для нее дело. Сами понимаете, у других людей путь от простой парикмахерши, простите, пусть даже и не от простой парикмахерши, а от дизайнера по прическам до руководителя крупного отдела при президенте занял бы целую жизнь, да и то вряд ли он завершился столь успешно, как у нее. Но это у других. Надо знать Эльвиру. А мы как будто бы узнали ее, и совсем не по анкетным данным, не поверхностно.
Конечно, работа на телевидении, куда она сразу попала, где работали ребята тертые и ушлые, то есть совсем не простые, была не прогулка с любимым Федором по любимым местам в своей деревне. Тем более, что она представляла интересы не кого-нибудь, а самого президента. Но с Божьей помощью она, похоже, с этим делом потихонечку справилась. По крайней мере, без ее визы или совета с ней в эфир не выходила ни одна значительная или серьезная политическая программа. Похоже, что и президент был доволен ее работой. О чем он ей неоднократно говорил при встрече, а также при обсуждении насущных проблем вместе со своими помощниками, в число коих входила и Эльвира. Он прислушивался к ее мнению, особенно когда дело касалось назначения государственных людей на государственные должности. Здесь ей приходилось порой яростно отстаивать кандидатуры истинно патриотически настроенных, умных, толковых людей, что, естественно, не прибавило ей друзей из окружения президента. Это по ее настоятельной инициативе с большим трудом, но все-таки удалось вывести из правительства такую одиозную, демоническую фигуру нашего времени, как фигуру человека с такой поэтической фамилией, – дерева, обозначающей символ нашей России.