Страница:
Да, когда мы говорили о ее деятельности на телевидении, заметим, она не была связана с запретительными мерами, нет и еще раз нет. Просто она стимулировала появление новых, более независимых программ, где люди могли свободно обмениваться своими мнениями. Да и вообще, Эльвире Унтер-пришибеевские тенденции не были свойственны. Другое дело, что она защищала интересы президента; ну, а как же, она и должна была это делать, поскольку была государственным человеком. Поумерил свою прыть и чуть присмирел и помощничек, который уже не говорил, как вначале, высокомерно и с подозрительностью. Несмотря на все женские ухищрения, за глаза он все равно по-прежнему ее называл мужиком в юбке за принципиальность и настойчивость в достижении намеченного. Да Эльвире это даже нравилось – быть на равных с мужчинами, которые окружали президента.
– Не так и зазорно, – говорила она сотрудникам своего отдела, – быть мужчиной в юбке, главное, чтобы тебя не считали дурой.
Кстати говоря, менялся и состав сотрудников ее отдела. Постепенно он наполнялся людьми, для которых интересы государства были значительно шире, чем ширина их собственного кармана. Это тоже входило в ее понимание первоочередных задач, и на этом фронте у Эльвиры как будто бы все получалось.
Незаменимым помощником во всех ее делах и начинаниях был Марк Семенович, который, кажется, навсегда похоронил идею стать новым Макаренко, а с энтузиазмом и не без интереса исполнял то, что ему было ниспослано судьбою в образе Эльвиры Николаевны. Естественно, что заявлений об уходе он больше не писал. Эльвира тоже была довольна его деятельностью и была абсолютно уверена, что в трудную минуту он ее не подведет.
Сейчас их отдел занимался только предвыборной кампанией президента. Для этого ей и ее сотрудникам приходилось много ездить по стране, объяснять и уговаривать представителей на местах, убеждая их, что основной залог успеха страны лежит в экономических преобразованиях, и главный упор должен быть сделан на создание равных возможностей для каждого человека, желающего трудиться на благо Родины и, естественно, для собственных благ при абсолютной его свободе, конечно же не от закона. А перед законом должны быть все равны, начиная от президента до последнего падшего человека. И это не должно быть просто словами. А главное – не воровать.
– Воровство и бандитизм – это бич современной России, – говорила она на встрече как с руководителями, так и с простым народом, – и мы должны с ними покончить раз и навсегда. Если человек поверит в силу государства и его законов, мы выиграем.
Сейчас как раз наступала самая горячая пора – подходили сроки переизбрания президента. И чем ближе приближалась эта дата, тем для нее становилось совершенно очевидным, что престарелый президент, отягощенный болезнями и многочисленными человеческими пороками, не должен выдвигать свою кандидатуру на новый срок. Он просто не сможет да и не захочет что-либо делать, страна находится в катастрофическом положении. Об этом Эльвира говорила открыто как в своем отделе, так и в общественных местах.
Конечно, она предполагала, что президент узнает об этом, но другого выхода из создавшегося положения не видела.
Да, Эльвирочка, похоже, не долго тебе осталось гарцевать во власти. Не простят они тебе твоей прямолинейности и принципиальности. Не ты первая да и не последняя, которые еще сгорят на этом деле. Ты думаешь, что все этого не знают? Знают, только молчат, ждут, чтобы об этом сказал кто-нибудь другой, дурачок или дурочка, вроде тебя, а наша хата с краю, я ничего не знаю. Своя-то рубашка ближе к телу, свои-то материальные блага дороже, чем правда и справедливость. Вот оно как получается, дорогая Эльвирочка.
И опять она думала и думала, как ей выйти из создавшегося положения. И снова, и снова объясняла она себе, что он выдохся, и выдохлась вся его команда, а вернее, загрузилась ненужным балластом, который тянет их на дно, а вместе с ними – и все государство. Нужны новые свежие силы. Да и сам президент об этом много и часто упоминал. А где их найти – эти новые и свежие силы – уму непостижимо.
Главное, и сам президент, который после операции вообще отдалился от государственных дел, в неофициальных своих выступлениях высказывал пожелания закончить свою политическую карьеру.
«В принципе, – размышляла Эльвира, – он много сделал, чтобы свалить этот колосс, казавшийся совершенно неприступным. Правда, все его действия касались только разрушения, но никак не созидания нового».
На последнюю свою встречу с Эльвирой он почему-то не пригласил своего помощника. И когда Эльвира проходила мимо его кабинета, он как бы невзначай, прямо перед нею, вышел из него, изобразив удивление.
– А-а-а, Эльвира Николаевна?
– Да, это она.
– Никак к президенту?
– Да, вызывает.
– Наверное, чтоб наградить? – с ехидцей спросил он.
– Возможно, но вряд ли.
Отвечала Эльвира очень быстро, не вникая в суть его вопросов. В голове у нее, как заноза, сидела только одна мысль: как сказать президенту, что он должен сам, с почетом уйти в отставку.
Помощник еще продолжал:
– Ну, давайте, давайте, ни пуха вам, ни пера.
– К черту, – уже не оборачиваясь, на ходу ответила Эльвира.
Она поняла, что он знает, о чем пойдет речь. И от этого ей стало совсем беспокойно. По заведенной уже привычке перед входом в кабинет она перекрестилась, делая это машинально, поправила прядь волос левой рукой справа.
Секретарь тут же встал.
– Доброе утро, Эльвира Николаевна, вас уже ждут.
– Спасибо.
Они вошли в кабинет. Президент стоял у окна, спиной к ней.
– Присаживайтесь, – пригласил он, не оборачиваясь. Он посмотрел в окно. – Странно, почему-то так мало снега, год уже заканчивается?
Эльвиру всегда настораживали встречи с ним прежде всего своей непредсказуемостью. Она никогда не знала, что можно ожидать от него сейчас или в дальнейшие минуты.
«Непредсказуемый человек, – уже в какой раз подумала она, – хотя и абсолютно понятный».
– Просто у вас убирают снег, а везде его вдоволь, – улыбнулась Эльвира, вспоминая, сколько сейчас снега намело в ее родной деревне.
– Да, конечно, вы правы. А хотелось бы сейчас к себе в деревню? Наверное, теперь там здорово?
– Я только сейчас об этом подумала.
– Вот и мне хотелось бы, да вот, видите. Сидеть приходится, трон нельзя оставлять без присмотра, быстро найдутся до него желающие, понимаете ли.
Зная, что за отвлекающими фразами последует то, из-за чего она была вызвана, Эльвира с напряжением ждала.
Он подошел к ней.
– А я ведь знаю, что в своих публичных выступлениях вы призываете к моему уходу с поста президента, ведь так, Эльвира Николаевна?
И он, наклонив голову, заглянул ей в лицо.
«Ну вот, это как раз то, из-за чего он меня и вызвал».
Она вспомнила лицо его помощника и ту улыбочку, с которой он с нею говорил.
– Так, – ответила она, – да, действительно, я об этом говорила.
– И вы думали, мне не донесут? Все только и ждут, как бы вам насолить, Эльвира Николаевна, как же так получается.
Эльвира не стала ломать дурочку, она искренне уважала и любила этого человека. Но что еще можно было сделать в данной ситуации, она не знала. Поэтому-то она ответила прямо и, главное, совершенно спокойно.
– Господин президент, я делала это намеренно. Я не имела какой-либо другой возможности в этом отношении. К сожалению, дела обстоят так, что уходить вам, к сожалению, все равно придется. Вами прикрываются, и прикрываются нечистоплотные люди, которым абсолютно все равно, что произойдет с Россией.
Он ничего не ответил, опустил голову и, сгорбившись и о чем-то задумавшись, прошел вдоль стола. И здесь она впервые увидела в нем не президента, а больного старого человека, которому в самую пору заниматься внуками, ходить в церковь и больше думать о Боге, чем о суете этого мира.
– Я бы давно ушел, дорогая Эльвира Николаевна, мне это так все надоело, если бы вы знали. Я бы ушел хоть сейчас, но вы же знаете, эти шавки меня моментально разорвут на части. А у меня ведь – семья, дети, внуки, а они только ждут этого момента. Нет, не говорите мне ничего, так просто в нашем государстве уходить нельзя, и вы это прекрасно понимаете.
Он расправил плечи, широко улыбнулся и опять стал походить на президента.
– Вы вначале мне найдите достойную замену, чтоб дело делал и не занимался мстительством, дайте мне и моей семье гарантии неприкосновенности, хорошую пенсию, тогда вот и посмотрим, что к чему.
– Господин президент, возглавляемый мною отдел детально разработал все вопросы, касающиеся процедуры по уходу президента, где все предусмотрено в деталях, а главное, детально разработаны вопросы его безопасности, в случае, если вы решитесь на этот шаг. Всем понятно, что на вас легла основная тяжесть переходного периода, борьба различных противоборствующих сил. Поэтому и врагов у вас должно быть много.
Президент встал, опять подошел к окну.
– Вы знаете, как я поддерживал и защищал вас всегда, а вы тем временем озабочены лишь одной проблемой – как бы поскорее меня выставить отсюда? – Он повернулся к ней. – Хорошенькое дельце у нас получается, в самом деле.
– Господин президент, хочу вам честно признаться. Вы мне глубоко симпатичны, да вы и сами это прекрасно знаете. Россия находится в очередной раз на грани. Случись что-нибудь, упаси, конечно, Господи… и виновника положения быстро найдут. Я не хочу, чтобы это были вы. Простите за прямолинейность. Так или иначе, вам придется уйти, и лучше, если это вы сделаете сами, детально обдумав все нюансы этого дела. По крайней мере, моя аналитическая группа давно готова представить вам наше видение этой проблемы, а вам остается только согласиться или нет с нашей концепцией, а может быть, дополнить ее вашими пожеланиями.
Президент заложил руки назад и, покачиваясь на носках, молча продолжал смотреть в окно.
Эльвира и весь ее отдел, где в штате уже было более пятидесяти человек, в последнее время особенно активно занимались поиском кандидатуры на место президента, выбирая из многих возможных кандидатов на этот пост. Нужен был молодой, инициативный человек, болеющий за свое государство и его народ, что называется, без вредных привычек и привязанностей, и главное – не находящийся в связях с группами и группировками, которых хватало во всех структурах нынешней власти.
И, кажется, такой человек был найден. Эльвира его специально, что называется, держала в тени, не выпуская для общественной оценки.
Она планировала начать с двух других, тоже вполне приличных кандидатов, но душа у нее была на стороне последнего кандидата. Тем не менее все они должны были пройти намеченные проверки. А выбирать, в конце концов, все равно не ей. Сквозь плотный частокол своих мыслей Эльвира услышала голос президента.
– И как вы себе это представляете?
Эльвира тряхнула головой, как бы отбрасывая свои мысли, полностью сосредоточившись на президенте.
– Да, господин президент.
– И как вы себе представляете этот переход? – повторил вопрос президент.
– До конца года осталось менее трех месяцев. Мы из подобранных кандидатур апробируем каждого на высоких государственных должностях, если, конечно, вы с ними согласитесь. Я думаю, из троих выбрать одного достойного человека проще, чем из сотни. Мы все здесь и в других регионах перевернули. Вы знаете, найти достойную замену вам нелегко. Но все-таки мы их нашли. Со всей ответственностью я заявляю, что эти люди вполне достойны этого высокого звания. Правда, как я уже сказала, еще их надо посмотреть в деле. А затем вы дадите свое одобрение данной кандидатуры и передадите…
– Что передам?
– Свои полномочия.
– И так все просто?
– Конечно же, не просто, но вполне реально и понятно. Да, и еще, забыла, мы должны детально обсудить с вами разработанные нами рекомендации по вашей безопасности.
– Ну что ж, хорошо, подумаем. А что же моя дочка и мой помощничек по этому поводу говорят?
– Они не в курсе, я без вашего одобрения их по этому поводу не просвещала.
Он опять замолчал и опять стал раскачиваться.
– Да, задачку вы мне задали, скажу я вам…
– Задача не простая, но вполне решаемая, господин президент.
– И что же, и вы со мною уйдете в отставку?
– Конечно же, весь кабинет.
– Да-а-а, надо все тщательно взвесить, – сказал он спокойно и вдруг решительно распорядился: – Приготовьте на завтра все документы, касающиеся этого дела, всех заинтересованных лиц – ко мне. Постарайтесь их число сократить до минимума, я не хочу, чтобы эти проблемы стали достоянием общественности и тем более прессы. Завтра должен состояться серьезный разговор по этому поводу… – плечи его опустились, взгляд потух… – а у меня сегодня дома, – и опять о чем-то задумался. Затем поднял голову. – Все время забываю вас спросить, а вы замужем?
– Нет.
– Простите, а дети?
– Нет и детей.
– Да-а, плохо…
И опять задумался. И вдруг с улыбкой повернулся к ней.
– Повезло вам, дорогая Эльвира Николаевна, – протянул руку, – до завтра.
– До свидания.
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
– Не так и зазорно, – говорила она сотрудникам своего отдела, – быть мужчиной в юбке, главное, чтобы тебя не считали дурой.
Кстати говоря, менялся и состав сотрудников ее отдела. Постепенно он наполнялся людьми, для которых интересы государства были значительно шире, чем ширина их собственного кармана. Это тоже входило в ее понимание первоочередных задач, и на этом фронте у Эльвиры как будто бы все получалось.
Незаменимым помощником во всех ее делах и начинаниях был Марк Семенович, который, кажется, навсегда похоронил идею стать новым Макаренко, а с энтузиазмом и не без интереса исполнял то, что ему было ниспослано судьбою в образе Эльвиры Николаевны. Естественно, что заявлений об уходе он больше не писал. Эльвира тоже была довольна его деятельностью и была абсолютно уверена, что в трудную минуту он ее не подведет.
Сейчас их отдел занимался только предвыборной кампанией президента. Для этого ей и ее сотрудникам приходилось много ездить по стране, объяснять и уговаривать представителей на местах, убеждая их, что основной залог успеха страны лежит в экономических преобразованиях, и главный упор должен быть сделан на создание равных возможностей для каждого человека, желающего трудиться на благо Родины и, естественно, для собственных благ при абсолютной его свободе, конечно же не от закона. А перед законом должны быть все равны, начиная от президента до последнего падшего человека. И это не должно быть просто словами. А главное – не воровать.
– Воровство и бандитизм – это бич современной России, – говорила она на встрече как с руководителями, так и с простым народом, – и мы должны с ними покончить раз и навсегда. Если человек поверит в силу государства и его законов, мы выиграем.
Сейчас как раз наступала самая горячая пора – подходили сроки переизбрания президента. И чем ближе приближалась эта дата, тем для нее становилось совершенно очевидным, что престарелый президент, отягощенный болезнями и многочисленными человеческими пороками, не должен выдвигать свою кандидатуру на новый срок. Он просто не сможет да и не захочет что-либо делать, страна находится в катастрофическом положении. Об этом Эльвира говорила открыто как в своем отделе, так и в общественных местах.
Конечно, она предполагала, что президент узнает об этом, но другого выхода из создавшегося положения не видела.
Да, Эльвирочка, похоже, не долго тебе осталось гарцевать во власти. Не простят они тебе твоей прямолинейности и принципиальности. Не ты первая да и не последняя, которые еще сгорят на этом деле. Ты думаешь, что все этого не знают? Знают, только молчат, ждут, чтобы об этом сказал кто-нибудь другой, дурачок или дурочка, вроде тебя, а наша хата с краю, я ничего не знаю. Своя-то рубашка ближе к телу, свои-то материальные блага дороже, чем правда и справедливость. Вот оно как получается, дорогая Эльвирочка.
И опять она думала и думала, как ей выйти из создавшегося положения. И снова, и снова объясняла она себе, что он выдохся, и выдохлась вся его команда, а вернее, загрузилась ненужным балластом, который тянет их на дно, а вместе с ними – и все государство. Нужны новые свежие силы. Да и сам президент об этом много и часто упоминал. А где их найти – эти новые и свежие силы – уму непостижимо.
Главное, и сам президент, который после операции вообще отдалился от государственных дел, в неофициальных своих выступлениях высказывал пожелания закончить свою политическую карьеру.
«В принципе, – размышляла Эльвира, – он много сделал, чтобы свалить этот колосс, казавшийся совершенно неприступным. Правда, все его действия касались только разрушения, но никак не созидания нового».
На последнюю свою встречу с Эльвирой он почему-то не пригласил своего помощника. И когда Эльвира проходила мимо его кабинета, он как бы невзначай, прямо перед нею, вышел из него, изобразив удивление.
– А-а-а, Эльвира Николаевна?
– Да, это она.
– Никак к президенту?
– Да, вызывает.
– Наверное, чтоб наградить? – с ехидцей спросил он.
– Возможно, но вряд ли.
Отвечала Эльвира очень быстро, не вникая в суть его вопросов. В голове у нее, как заноза, сидела только одна мысль: как сказать президенту, что он должен сам, с почетом уйти в отставку.
Помощник еще продолжал:
– Ну, давайте, давайте, ни пуха вам, ни пера.
– К черту, – уже не оборачиваясь, на ходу ответила Эльвира.
Она поняла, что он знает, о чем пойдет речь. И от этого ей стало совсем беспокойно. По заведенной уже привычке перед входом в кабинет она перекрестилась, делая это машинально, поправила прядь волос левой рукой справа.
Секретарь тут же встал.
– Доброе утро, Эльвира Николаевна, вас уже ждут.
– Спасибо.
Они вошли в кабинет. Президент стоял у окна, спиной к ней.
– Присаживайтесь, – пригласил он, не оборачиваясь. Он посмотрел в окно. – Странно, почему-то так мало снега, год уже заканчивается?
Эльвиру всегда настораживали встречи с ним прежде всего своей непредсказуемостью. Она никогда не знала, что можно ожидать от него сейчас или в дальнейшие минуты.
«Непредсказуемый человек, – уже в какой раз подумала она, – хотя и абсолютно понятный».
– Просто у вас убирают снег, а везде его вдоволь, – улыбнулась Эльвира, вспоминая, сколько сейчас снега намело в ее родной деревне.
– Да, конечно, вы правы. А хотелось бы сейчас к себе в деревню? Наверное, теперь там здорово?
– Я только сейчас об этом подумала.
– Вот и мне хотелось бы, да вот, видите. Сидеть приходится, трон нельзя оставлять без присмотра, быстро найдутся до него желающие, понимаете ли.
Зная, что за отвлекающими фразами последует то, из-за чего она была вызвана, Эльвира с напряжением ждала.
Он подошел к ней.
– А я ведь знаю, что в своих публичных выступлениях вы призываете к моему уходу с поста президента, ведь так, Эльвира Николаевна?
И он, наклонив голову, заглянул ей в лицо.
«Ну вот, это как раз то, из-за чего он меня и вызвал».
Она вспомнила лицо его помощника и ту улыбочку, с которой он с нею говорил.
– Так, – ответила она, – да, действительно, я об этом говорила.
– И вы думали, мне не донесут? Все только и ждут, как бы вам насолить, Эльвира Николаевна, как же так получается.
Эльвира не стала ломать дурочку, она искренне уважала и любила этого человека. Но что еще можно было сделать в данной ситуации, она не знала. Поэтому-то она ответила прямо и, главное, совершенно спокойно.
– Господин президент, я делала это намеренно. Я не имела какой-либо другой возможности в этом отношении. К сожалению, дела обстоят так, что уходить вам, к сожалению, все равно придется. Вами прикрываются, и прикрываются нечистоплотные люди, которым абсолютно все равно, что произойдет с Россией.
Он ничего не ответил, опустил голову и, сгорбившись и о чем-то задумавшись, прошел вдоль стола. И здесь она впервые увидела в нем не президента, а больного старого человека, которому в самую пору заниматься внуками, ходить в церковь и больше думать о Боге, чем о суете этого мира.
– Я бы давно ушел, дорогая Эльвира Николаевна, мне это так все надоело, если бы вы знали. Я бы ушел хоть сейчас, но вы же знаете, эти шавки меня моментально разорвут на части. А у меня ведь – семья, дети, внуки, а они только ждут этого момента. Нет, не говорите мне ничего, так просто в нашем государстве уходить нельзя, и вы это прекрасно понимаете.
Он расправил плечи, широко улыбнулся и опять стал походить на президента.
– Вы вначале мне найдите достойную замену, чтоб дело делал и не занимался мстительством, дайте мне и моей семье гарантии неприкосновенности, хорошую пенсию, тогда вот и посмотрим, что к чему.
– Господин президент, возглавляемый мною отдел детально разработал все вопросы, касающиеся процедуры по уходу президента, где все предусмотрено в деталях, а главное, детально разработаны вопросы его безопасности, в случае, если вы решитесь на этот шаг. Всем понятно, что на вас легла основная тяжесть переходного периода, борьба различных противоборствующих сил. Поэтому и врагов у вас должно быть много.
Президент встал, опять подошел к окну.
– Вы знаете, как я поддерживал и защищал вас всегда, а вы тем временем озабочены лишь одной проблемой – как бы поскорее меня выставить отсюда? – Он повернулся к ней. – Хорошенькое дельце у нас получается, в самом деле.
– Господин президент, хочу вам честно признаться. Вы мне глубоко симпатичны, да вы и сами это прекрасно знаете. Россия находится в очередной раз на грани. Случись что-нибудь, упаси, конечно, Господи… и виновника положения быстро найдут. Я не хочу, чтобы это были вы. Простите за прямолинейность. Так или иначе, вам придется уйти, и лучше, если это вы сделаете сами, детально обдумав все нюансы этого дела. По крайней мере, моя аналитическая группа давно готова представить вам наше видение этой проблемы, а вам остается только согласиться или нет с нашей концепцией, а может быть, дополнить ее вашими пожеланиями.
Президент заложил руки назад и, покачиваясь на носках, молча продолжал смотреть в окно.
Эльвира и весь ее отдел, где в штате уже было более пятидесяти человек, в последнее время особенно активно занимались поиском кандидатуры на место президента, выбирая из многих возможных кандидатов на этот пост. Нужен был молодой, инициативный человек, болеющий за свое государство и его народ, что называется, без вредных привычек и привязанностей, и главное – не находящийся в связях с группами и группировками, которых хватало во всех структурах нынешней власти.
И, кажется, такой человек был найден. Эльвира его специально, что называется, держала в тени, не выпуская для общественной оценки.
Она планировала начать с двух других, тоже вполне приличных кандидатов, но душа у нее была на стороне последнего кандидата. Тем не менее все они должны были пройти намеченные проверки. А выбирать, в конце концов, все равно не ей. Сквозь плотный частокол своих мыслей Эльвира услышала голос президента.
– И как вы себе это представляете?
Эльвира тряхнула головой, как бы отбрасывая свои мысли, полностью сосредоточившись на президенте.
– Да, господин президент.
– И как вы себе представляете этот переход? – повторил вопрос президент.
– До конца года осталось менее трех месяцев. Мы из подобранных кандидатур апробируем каждого на высоких государственных должностях, если, конечно, вы с ними согласитесь. Я думаю, из троих выбрать одного достойного человека проще, чем из сотни. Мы все здесь и в других регионах перевернули. Вы знаете, найти достойную замену вам нелегко. Но все-таки мы их нашли. Со всей ответственностью я заявляю, что эти люди вполне достойны этого высокого звания. Правда, как я уже сказала, еще их надо посмотреть в деле. А затем вы дадите свое одобрение данной кандидатуры и передадите…
– Что передам?
– Свои полномочия.
– И так все просто?
– Конечно же, не просто, но вполне реально и понятно. Да, и еще, забыла, мы должны детально обсудить с вами разработанные нами рекомендации по вашей безопасности.
– Ну что ж, хорошо, подумаем. А что же моя дочка и мой помощничек по этому поводу говорят?
– Они не в курсе, я без вашего одобрения их по этому поводу не просвещала.
Он опять замолчал и опять стал раскачиваться.
– Да, задачку вы мне задали, скажу я вам…
– Задача не простая, но вполне решаемая, господин президент.
– И что же, и вы со мною уйдете в отставку?
– Конечно же, весь кабинет.
– Да-а-а, надо все тщательно взвесить, – сказал он спокойно и вдруг решительно распорядился: – Приготовьте на завтра все документы, касающиеся этого дела, всех заинтересованных лиц – ко мне. Постарайтесь их число сократить до минимума, я не хочу, чтобы эти проблемы стали достоянием общественности и тем более прессы. Завтра должен состояться серьезный разговор по этому поводу… – плечи его опустились, взгляд потух… – а у меня сегодня дома, – и опять о чем-то задумался. Затем поднял голову. – Все время забываю вас спросить, а вы замужем?
– Нет.
– Простите, а дети?
– Нет и детей.
– Да-а, плохо…
И опять задумался. И вдруг с улыбкой повернулся к ней.
– Повезло вам, дорогая Эльвира Николаевна, – протянул руку, – до завтра.
– До свидания.
ГЛАВА 14
Алексей Иванович получает долгожданное повышение
(Где вороне ни летать, а все навоз клевать)
Круто изменилась судьба и у нашего героя. Алексей Иванович получил место Бабарыкина – о чем, как вы помните, он мечтал всегда. Желание занять это место было связано отнюдь не с материальными благами, которые здесь, конечно, были несравненно большими, а исключительно с целью получить возможность, как он говорил, «погонять Бабарыкина по регионам, как он меня гонял, чтобы почувствовал, почем фунт лиха».
Ведь правильно он говорил, что ситуация в нашей стране может в любую минуту в корне измениться, и неизвестно, кто завтра будет паханом, а кто начнет отчаянно шестерить, то есть все может измениться в точности до наоборот.
О назначении они узнали, когда сидели за столом, пили чай, ну, конечно же, как повелось у них, с дерунчиками Марка Семеновича. Раздался зуммер телефона. Марк Семенович поднял трубку и, как полагается, представился.
– Помощник депутата Расшумелова вас слушает. Так, так, понимаю, – изменился в голосе и в лице Марк Семенович. – Да, я все передам, что вы сказали.
Взволнованный голос Марка Семеновича заставил Эльвиру и Алексея Ивановича отвлечься от любимого Эльвирой блюда, которое, кстати сказать, сегодня было вкусным как никогда, и внимательно вслушаться в разговор.
– Хорошо, все передам, господин председатель, обязательно, – и положил трубку.
Марк Семенович стоял бледный, с блаженной улыбкой на устах, открывал рот, пытаясь что-то сказать, но только-то и смог выдавить из себя.
– Все.
– Что все? – настороженно спросил его Алексей Иванович. – В чем дело, Марк?
– Все, – опять повторил он с тем же самым выражением на лице.
– Так что ж вы мучите меня, черт вас побери, – взорвался Алексей Иванович. – Что он вам сказал?
– Вас поменяли, – не меняя выражения лица и так же блаженно улыбаясь, произнес Марк Семенович.
– На что поменяли? – совсем уже не сдерживаясь, побагровев, взревел Алексей Иванович.
– На Бабарыкина.
– Что?
Далее последовала минутная пауза.
Еще не очень понимая сам произошедшее, Марк Семенович очень тихо неожиданно запел.
– Вас поменяли на Бабарыкина, вас поменяли на Бабарыкина, – а потом и заплясал. И уже с остервенением, громко заорал: – На Бабарыкина, туды его в качель. Вы переходите работать заместителем председателя. – Он продолжал выделывать коленца и напевать: – Поменяли, поменяли часы на трусы. Бабарыкина на Расшумелова, поменяли, поменяли.
– Да неужели это правда, Марк? Не может быть! – все еще не веря в то, что произошло, Алексей Иванович поднялся с места и вначале как бы неуверенно двинулся за ним, а потом понесся, подпевая ему. – Бабарыкин, Бабарыкин, толстозадый, глупый Бабарыкин, будешь ты теперь у нас скакать по регионам.
Алексей Иванович начал танцевать нечто, напоминающее лезгинку.
Эльвира, увлекшись их радостью, начала хлопать в такт танцев, крича:
– Я же вам говорила, вот видите, получилось все, как я вам говорила!
Однако, не сдержавшись, она выскочила из-за стола и тоже присоединилась к ним. Марк Семенович пошел вприсядку, размахивая руками и напевая:
– Поменяли, поменяли Бабарыкина…
А Алексей Иванович, как настоящий грузин, на цыпочках, с поднятыми руками на уровне плеч, ходил вокруг Эльвиры, которая, медленно переступая ножками, плавно пошла по кругу, очевидно, изображая подружку грузина.
В общем, отвели они душу до полного изнеможения, как бы сказала Эльвира. В конце импровизированного танца Алексей Иванович встал на колени перед Эльвирой и поцеловал ей руку, торжественно произнеся:
– Эльвира Николаевна, это все благодаря вам, вы – необыкновенная женщина, я – ваш преданный раб на всю оставшуюся жизнь.
Марк Семенович к тому времени уже отплясался и, сидя на полу, вторил Алексею Ивановичу:
– Да, Эльвира Николаевна, дело говорит Алексей Иванович – раб он, раб Божий и ваш немного, все благодаря вам.
– Да бросьте вы, в самом деле, – засмущалась Эльвира, – просто все так и должно было получиться и без меня. А моя роль здесь самая минимальная, только поддержать, не дать упасть, да направить человека в нужном направлении. Вот и все.
Между тем страсти стоявшего перед ней на коленях Алексея Ивановича накалялись, и он уже взревел по-настоящему:
– Эльвирочка, я раб твой, я раб.
Марк Семенович вторил ему:
– Он раб ваш, он раб ваш, Эльвира Николаевна.
Алексей Иванович продолжал:
– Я раб любви к вам.
– Вот тебе на, приехали, кажется. Ехали, ехали и заехали, – прокомментировала этот факт Эльвира.
Алексей Иванович, хитро используя ситуацию, вновь стал приставать к Эльвире. Похоже, нельзя ей было расслабляться ни на секунду.
– Так, – властно произнесла она, – я вижу, у когото тихая радость по поводу нового назначения постепенно переходит в животный восторг. Ну, это уже ни в какие ворота не лезет, – возмутилась она и тут же дала команду: – Прекратите радостное волеизъявление по случаю нового назначения. Все. Всем за стол. У нас деруны остывают.
Как это обычно бывает после неожиданных страстей и радости, мужчины почувствовали себя как-то неловко. А вот Эльвира сразу же перешла к делу.
– Рассказывайте, Марк Семенович, рассказывайте все, со всеми подробностями, ничего не пропуская. Для истории важны все детали, даже мельчайшие – кто звонил, зачем звонил и так далее.
– Так вот, – начал Марк Семенович, – звонил сам председатель и просил передать Алексею Ивановичу, что с завтрашнего дня он переводится на место Бабарыкина, то есть становится его первым заместителем. Я спросил, может, позвать самого Алексея Ивановича, на что он мне в категоричной форме ответил: «Не надо, а то, я боюсь, как бы он от радости не…» – извините, далее не за столом будет сказано.
– Это вы о чем? Вы договаривайте, договаривайте, а то устраиваете здесь тайны мадридского двора, понимаете ли, – болезненно отреагировал Алексей Иванович.
Эльвира прервала его.
– При чем здесь тайны, да еще мадридского двора, ясно дело, о чем. И что же далее?
– Ну, а Бабарыкин, – продолжал Марк Семенович, – переходит на место Алексея Ивановича, председатель добавил еще: «Так безобразно работал, что его еще ниже надо бы было опустить, да некуда, все места другими проходимцами заняты». А про Алексея Ивановича сказал еще: «Молодец, по-настоящему стоит за дело нашей партии и, главное, за президента, честь ему и слава за это».
Лицо Алексея Ивановича даже зарумянилось.
– Да я чего? – пытался он что-то сказать, да ему не дали.
– Что далее, Марк Семенович? – все так же требовательно спросила Эльвира.
– В общем так, Алексей Иванович завтра перебирается в кабинет Бабарыкина, а последний поступает под ваше начало, Алексей Иванович, вот такие пироги.
– Эльвира Николаевна! – вскочил, как иголкой уколотый в мягкое место, Алексей Иванович, – можно я сейчас ему позвоню, этому прохиндею, и все ему скажу, все, что я о нем думаю?
Эльвира попыталась остановить его.
– А есть ли такая необходимость, Алексей Иванович, я думаю, он об этом знает не хуже вашего, только время потратите зря. А насчет отстранения начальника от работы, я думаю, его уже обрадовали. У нас люди любят сообщать о неприятностях под видом соболезнования, особенно о понижении и снятии с работы.
– Но все-таки, Эльвира Николаевна, я позвоню, – он уже набирал номер телефона. – Алло, – не без начальственной нотки начал Алексей Иванович. Модуляции его голоса чуть напоминали тон Бабарыкина.
– Да.
– Доброе утро!
– Доброе, доброе, ну, как там у вас? Рассказывайте. А то заперлись в своей скорлупке восьмикомнатной и нос не кажете, понимаете ли.
– Алеша! Сколько лет, сколько зим!
– С чего это вы, вчера только слышались.
Он подмигнул всем сидящим за столом, зажав трубку рукой.
– Соскучился, говорит, без меня, – и плохо улыбнулся.
– Это слышались, – ответил Бабарыкин, – а надо бы увидеться, как ты?
– Увидимся завтра на работе, а я-то – ничего, а вот как ты? Надеюсь, не плохо?
– Да так, понимаешь, все какие-то предчувствия одолевают, слыхал, наверное, у нас какие-то перестановки в кадрах намечаются.
– Слыхал и довольно отчетливо. Да, знаешь, зови меня лучше Алексей Иванович.
– Да-да, конечно же, Алексей Иванович, простите.
– Да ничего, бывает. Ну, так ты завтра там приготовь зубную щетку, мыло, пижаму, сам понимаешь – все для путешествия… далеко, – и еще добавил, – выбирай сам – Нарьянмарский или Ненецкий национальные округа, что тебе более по душе.
– Да вы что, Алексей Иванович, у меня ведь молодая жена.
– Вот и хорошо, пусть отдохнет от тебя немного, заездил, поди, там ее, наверное. И смотри, чтобы эти округа стали прочно нашими, сейчас это важно, учитывая развернувшуюся предвыборную кампанию. В общем, я держу это под контролем.
– Да… но… я…
– Все, до завтра, и давай, серьезно относись к поручению. Выполнишь задание – честь и слава тебе. Нет… Ну, сам знаешь. Да, и не перепутай кабинеты завтра.
Он положил трубку. Довольный, заулыбался.
– Ну, как я вам в новой роли?
– Неотразим, – сказала Эльвира.
– Слишком строг, но по существу, – добавил Марк Семенович.
Они продолжали чаепитие в приподнятом настроении.
(Где вороне ни летать, а все навоз клевать)
Круто изменилась судьба и у нашего героя. Алексей Иванович получил место Бабарыкина – о чем, как вы помните, он мечтал всегда. Желание занять это место было связано отнюдь не с материальными благами, которые здесь, конечно, были несравненно большими, а исключительно с целью получить возможность, как он говорил, «погонять Бабарыкина по регионам, как он меня гонял, чтобы почувствовал, почем фунт лиха».
Ведь правильно он говорил, что ситуация в нашей стране может в любую минуту в корне измениться, и неизвестно, кто завтра будет паханом, а кто начнет отчаянно шестерить, то есть все может измениться в точности до наоборот.
О назначении они узнали, когда сидели за столом, пили чай, ну, конечно же, как повелось у них, с дерунчиками Марка Семеновича. Раздался зуммер телефона. Марк Семенович поднял трубку и, как полагается, представился.
– Помощник депутата Расшумелова вас слушает. Так, так, понимаю, – изменился в голосе и в лице Марк Семенович. – Да, я все передам, что вы сказали.
Взволнованный голос Марка Семеновича заставил Эльвиру и Алексея Ивановича отвлечься от любимого Эльвирой блюда, которое, кстати сказать, сегодня было вкусным как никогда, и внимательно вслушаться в разговор.
– Хорошо, все передам, господин председатель, обязательно, – и положил трубку.
Марк Семенович стоял бледный, с блаженной улыбкой на устах, открывал рот, пытаясь что-то сказать, но только-то и смог выдавить из себя.
– Все.
– Что все? – настороженно спросил его Алексей Иванович. – В чем дело, Марк?
– Все, – опять повторил он с тем же самым выражением на лице.
– Так что ж вы мучите меня, черт вас побери, – взорвался Алексей Иванович. – Что он вам сказал?
– Вас поменяли, – не меняя выражения лица и так же блаженно улыбаясь, произнес Марк Семенович.
– На что поменяли? – совсем уже не сдерживаясь, побагровев, взревел Алексей Иванович.
– На Бабарыкина.
– Что?
Далее последовала минутная пауза.
Еще не очень понимая сам произошедшее, Марк Семенович очень тихо неожиданно запел.
– Вас поменяли на Бабарыкина, вас поменяли на Бабарыкина, – а потом и заплясал. И уже с остервенением, громко заорал: – На Бабарыкина, туды его в качель. Вы переходите работать заместителем председателя. – Он продолжал выделывать коленца и напевать: – Поменяли, поменяли часы на трусы. Бабарыкина на Расшумелова, поменяли, поменяли.
– Да неужели это правда, Марк? Не может быть! – все еще не веря в то, что произошло, Алексей Иванович поднялся с места и вначале как бы неуверенно двинулся за ним, а потом понесся, подпевая ему. – Бабарыкин, Бабарыкин, толстозадый, глупый Бабарыкин, будешь ты теперь у нас скакать по регионам.
Алексей Иванович начал танцевать нечто, напоминающее лезгинку.
Эльвира, увлекшись их радостью, начала хлопать в такт танцев, крича:
– Я же вам говорила, вот видите, получилось все, как я вам говорила!
Однако, не сдержавшись, она выскочила из-за стола и тоже присоединилась к ним. Марк Семенович пошел вприсядку, размахивая руками и напевая:
– Поменяли, поменяли Бабарыкина…
А Алексей Иванович, как настоящий грузин, на цыпочках, с поднятыми руками на уровне плеч, ходил вокруг Эльвиры, которая, медленно переступая ножками, плавно пошла по кругу, очевидно, изображая подружку грузина.
В общем, отвели они душу до полного изнеможения, как бы сказала Эльвира. В конце импровизированного танца Алексей Иванович встал на колени перед Эльвирой и поцеловал ей руку, торжественно произнеся:
– Эльвира Николаевна, это все благодаря вам, вы – необыкновенная женщина, я – ваш преданный раб на всю оставшуюся жизнь.
Марк Семенович к тому времени уже отплясался и, сидя на полу, вторил Алексею Ивановичу:
– Да, Эльвира Николаевна, дело говорит Алексей Иванович – раб он, раб Божий и ваш немного, все благодаря вам.
– Да бросьте вы, в самом деле, – засмущалась Эльвира, – просто все так и должно было получиться и без меня. А моя роль здесь самая минимальная, только поддержать, не дать упасть, да направить человека в нужном направлении. Вот и все.
Между тем страсти стоявшего перед ней на коленях Алексея Ивановича накалялись, и он уже взревел по-настоящему:
– Эльвирочка, я раб твой, я раб.
Марк Семенович вторил ему:
– Он раб ваш, он раб ваш, Эльвира Николаевна.
Алексей Иванович продолжал:
– Я раб любви к вам.
– Вот тебе на, приехали, кажется. Ехали, ехали и заехали, – прокомментировала этот факт Эльвира.
Алексей Иванович, хитро используя ситуацию, вновь стал приставать к Эльвире. Похоже, нельзя ей было расслабляться ни на секунду.
– Так, – властно произнесла она, – я вижу, у когото тихая радость по поводу нового назначения постепенно переходит в животный восторг. Ну, это уже ни в какие ворота не лезет, – возмутилась она и тут же дала команду: – Прекратите радостное волеизъявление по случаю нового назначения. Все. Всем за стол. У нас деруны остывают.
Как это обычно бывает после неожиданных страстей и радости, мужчины почувствовали себя как-то неловко. А вот Эльвира сразу же перешла к делу.
– Рассказывайте, Марк Семенович, рассказывайте все, со всеми подробностями, ничего не пропуская. Для истории важны все детали, даже мельчайшие – кто звонил, зачем звонил и так далее.
– Так вот, – начал Марк Семенович, – звонил сам председатель и просил передать Алексею Ивановичу, что с завтрашнего дня он переводится на место Бабарыкина, то есть становится его первым заместителем. Я спросил, может, позвать самого Алексея Ивановича, на что он мне в категоричной форме ответил: «Не надо, а то, я боюсь, как бы он от радости не…» – извините, далее не за столом будет сказано.
– Это вы о чем? Вы договаривайте, договаривайте, а то устраиваете здесь тайны мадридского двора, понимаете ли, – болезненно отреагировал Алексей Иванович.
Эльвира прервала его.
– При чем здесь тайны, да еще мадридского двора, ясно дело, о чем. И что же далее?
– Ну, а Бабарыкин, – продолжал Марк Семенович, – переходит на место Алексея Ивановича, председатель добавил еще: «Так безобразно работал, что его еще ниже надо бы было опустить, да некуда, все места другими проходимцами заняты». А про Алексея Ивановича сказал еще: «Молодец, по-настоящему стоит за дело нашей партии и, главное, за президента, честь ему и слава за это».
Лицо Алексея Ивановича даже зарумянилось.
– Да я чего? – пытался он что-то сказать, да ему не дали.
– Что далее, Марк Семенович? – все так же требовательно спросила Эльвира.
– В общем так, Алексей Иванович завтра перебирается в кабинет Бабарыкина, а последний поступает под ваше начало, Алексей Иванович, вот такие пироги.
– Эльвира Николаевна! – вскочил, как иголкой уколотый в мягкое место, Алексей Иванович, – можно я сейчас ему позвоню, этому прохиндею, и все ему скажу, все, что я о нем думаю?
Эльвира попыталась остановить его.
– А есть ли такая необходимость, Алексей Иванович, я думаю, он об этом знает не хуже вашего, только время потратите зря. А насчет отстранения начальника от работы, я думаю, его уже обрадовали. У нас люди любят сообщать о неприятностях под видом соболезнования, особенно о понижении и снятии с работы.
– Но все-таки, Эльвира Николаевна, я позвоню, – он уже набирал номер телефона. – Алло, – не без начальственной нотки начал Алексей Иванович. Модуляции его голоса чуть напоминали тон Бабарыкина.
– Да.
– Доброе утро!
– Доброе, доброе, ну, как там у вас? Рассказывайте. А то заперлись в своей скорлупке восьмикомнатной и нос не кажете, понимаете ли.
– Алеша! Сколько лет, сколько зим!
– С чего это вы, вчера только слышались.
Он подмигнул всем сидящим за столом, зажав трубку рукой.
– Соскучился, говорит, без меня, – и плохо улыбнулся.
– Это слышались, – ответил Бабарыкин, – а надо бы увидеться, как ты?
– Увидимся завтра на работе, а я-то – ничего, а вот как ты? Надеюсь, не плохо?
– Да так, понимаешь, все какие-то предчувствия одолевают, слыхал, наверное, у нас какие-то перестановки в кадрах намечаются.
– Слыхал и довольно отчетливо. Да, знаешь, зови меня лучше Алексей Иванович.
– Да-да, конечно же, Алексей Иванович, простите.
– Да ничего, бывает. Ну, так ты завтра там приготовь зубную щетку, мыло, пижаму, сам понимаешь – все для путешествия… далеко, – и еще добавил, – выбирай сам – Нарьянмарский или Ненецкий национальные округа, что тебе более по душе.
– Да вы что, Алексей Иванович, у меня ведь молодая жена.
– Вот и хорошо, пусть отдохнет от тебя немного, заездил, поди, там ее, наверное. И смотри, чтобы эти округа стали прочно нашими, сейчас это важно, учитывая развернувшуюся предвыборную кампанию. В общем, я держу это под контролем.
– Да… но… я…
– Все, до завтра, и давай, серьезно относись к поручению. Выполнишь задание – честь и слава тебе. Нет… Ну, сам знаешь. Да, и не перепутай кабинеты завтра.
Он положил трубку. Довольный, заулыбался.
– Ну, как я вам в новой роли?
– Неотразим, – сказала Эльвира.
– Слишком строг, но по существу, – добавил Марк Семенович.
Они продолжали чаепитие в приподнятом настроении.
ГЛАВА 15
Ожидания Эльвиры благополучно завершились
(Какова баба, такова ей и слава)
Крах Алексея Ивановича
(Не в свои сани не садись)
Декабрь выдался морозным. Приближался новый год. Люди, как и во все времена, были озабочены приготовлениями к празднику. Все жили с надеждой, что Новый год принесет им исполнение их сокровенных желаний и, главное, улучшение их жизни и спокойствие в мире. Тем более, что у них было с чем сравнивать. Существовавший еще относительно недавно строй давал им покой, элементарные условия жизни и труда, уверенность в завтрашнем дне. Правда, отсутствовала свобода выражения мыслей и желаний. Не было возможности выбора. Последнее особенно важно для молодых людей, вступающих в жизнь. Свобода выбора – это непременное условие правильного существования человека. Когда этого нет – не захочется никакой уверенности в завтрашнем дне.
Всем, конечно же, было далеко все равно, что происходит наверху и какие новые политические события их ждут. В конце концов, кто ими будет править – им было также глубоко все равно. Но жить всем хотелось лучше, без этого напряжения и страха перед будущим.
Двойное напряжение в эти дни испытывала Эльвира, да и вообще весь отдел, руководимый ею. С материалами, приготовленными ими, президент внимательно ознакомился, решены были все нормативные и процессуальные вопросы передачи власти.
И… наступило затишье. Президент, очевидно, думал. Страна продолжала жить в каком-то угаре. Большинство людей обнищало и влачило жалкое существование. Появилось несметное число нищих, беспризорников. Большая часть молодых людей репродуктивного возраста занималась проституцией, процветала наркомания и алкоголизм. Стали обычным явлением заказные убийства, бандитизм. Страна находилась под контролем мафиозных и бандитских структур.
С другой стороны, жирела и вывозила несметные богатства из страны кучка людей, успевшая вовремя сориентироваться, большинство из них делали это под прикрытием властных структур государства. На Кавказе шла война, гибли люди. В Москве каждый вечер открывались ночные клубы, игорные и публичные дома, где молодежь веселилась до утра, подстегивая себя алкоголем и нередко наркотиками. По телевизору шли музыкальные увеселительные программы, разыгрывались призы и лотереи. По-прежнему была популярна программа «Поле чудес», где Якубович продолжал дурачить и развлекать уже не одно поколение россиян, постепенно старея со своей программой. Он мог одарить вдруг целой корзиной с парфюмерными наборами или деликатесами – какую-нибудь простую женщину из Костромы, а мог преподнести мебельный гарнитур простому работяге из Сибири. Людям это нравилось, хотелось халявы. А смотря программу «Смак», голодные пенсионеры с тоской наблюдали, как Макаревич, отрезая от шматка первоклассного мяса кусочек вырезки, остальное сбрасывал в ведро. Пенсионеры хором проглатывали при этом слюну. Особенно добивали простых людей многочисленные презентации, приемы, на которых столы были завалены всевозможными деликатесами. А они с тоской думали, как завтра накормить детей и стариков. Воистину, удивительны дела твои, Господи!
(Какова баба, такова ей и слава)
Крах Алексея Ивановича
(Не в свои сани не садись)
Декабрь выдался морозным. Приближался новый год. Люди, как и во все времена, были озабочены приготовлениями к празднику. Все жили с надеждой, что Новый год принесет им исполнение их сокровенных желаний и, главное, улучшение их жизни и спокойствие в мире. Тем более, что у них было с чем сравнивать. Существовавший еще относительно недавно строй давал им покой, элементарные условия жизни и труда, уверенность в завтрашнем дне. Правда, отсутствовала свобода выражения мыслей и желаний. Не было возможности выбора. Последнее особенно важно для молодых людей, вступающих в жизнь. Свобода выбора – это непременное условие правильного существования человека. Когда этого нет – не захочется никакой уверенности в завтрашнем дне.
Всем, конечно же, было далеко все равно, что происходит наверху и какие новые политические события их ждут. В конце концов, кто ими будет править – им было также глубоко все равно. Но жить всем хотелось лучше, без этого напряжения и страха перед будущим.
Двойное напряжение в эти дни испытывала Эльвира, да и вообще весь отдел, руководимый ею. С материалами, приготовленными ими, президент внимательно ознакомился, решены были все нормативные и процессуальные вопросы передачи власти.
И… наступило затишье. Президент, очевидно, думал. Страна продолжала жить в каком-то угаре. Большинство людей обнищало и влачило жалкое существование. Появилось несметное число нищих, беспризорников. Большая часть молодых людей репродуктивного возраста занималась проституцией, процветала наркомания и алкоголизм. Стали обычным явлением заказные убийства, бандитизм. Страна находилась под контролем мафиозных и бандитских структур.
С другой стороны, жирела и вывозила несметные богатства из страны кучка людей, успевшая вовремя сориентироваться, большинство из них делали это под прикрытием властных структур государства. На Кавказе шла война, гибли люди. В Москве каждый вечер открывались ночные клубы, игорные и публичные дома, где молодежь веселилась до утра, подстегивая себя алкоголем и нередко наркотиками. По телевизору шли музыкальные увеселительные программы, разыгрывались призы и лотереи. По-прежнему была популярна программа «Поле чудес», где Якубович продолжал дурачить и развлекать уже не одно поколение россиян, постепенно старея со своей программой. Он мог одарить вдруг целой корзиной с парфюмерными наборами или деликатесами – какую-нибудь простую женщину из Костромы, а мог преподнести мебельный гарнитур простому работяге из Сибири. Людям это нравилось, хотелось халявы. А смотря программу «Смак», голодные пенсионеры с тоской наблюдали, как Макаревич, отрезая от шматка первоклассного мяса кусочек вырезки, остальное сбрасывал в ведро. Пенсионеры хором проглатывали при этом слюну. Особенно добивали простых людей многочисленные презентации, приемы, на которых столы были завалены всевозможными деликатесами. А они с тоской думали, как завтра накормить детей и стариков. Воистину, удивительны дела твои, Господи!