Страница:
Сереборг почесал окровавленный затылок, скривился.
— А у нас есть выбор?
— Нет, — молвил Данила.
— Тогда вперед!
Жуткий грохот заставил их остановиться. Кони всхрапнули, попятились к повозкам, чуть не скинув седоков. Небо прорезала жуткая вспышка, извилистые белые молнии росчерками пересекли горизонт. Огромный искрящийся шар медленно спускался на землю. Разбойники засуетились, раздались крики и вздохи удивления. Кто-то рванулся в сторону, кто-то стал палить в шар из луков. Стрелы не долетали, сгорали, осыпаясь пеплом наземь.
— Что это? — Пробормотал Сереборг, закусив губу. Много чего видел бывалый воин, но такого и представить себе не мог.
— Похоже, сам бог пришел нам на помощь, — хрипло сказал Данила.
Огненный шар вспыхнул еще ярче, так что защипало глаза. Сереборг не выдержал, отвернулся, но Данила не отвел взгляда. Там, внутри светящегося ореола проступала человеческая фигура.
Огненные молнии хлынули в разные стороны. Разбойники не успевали убежать, падали обугленные. Началась паника. Всадники спрыгивали с коней, пытались убежать, но разящие молнии все равно настигали их, превращая в жуткую кашу.
Данила отшатнулся, не выдежав. Пахло паленым, жареной человечиной и гарью. Туда, где опускались молнии, все выгорало до тла, даже земля трескалась, выпуская клубья шипящего пара. Поднялся жуткий гвалт, лошади бросались на людей, те в свою очередь пытались спастись, но падали, объятые былым пламенем. Лишь Данила и Сереборг стояли в стороне, возле телег, да из одной повозки поскуливая, выглядывал купец. На него было страшно смотреть. Потный, взмокший, маленькие глазки выпучены от ужаса, лицо исказила жуткая гримаса.
Вскоре все было кончено. На месте большого, хорошо вооруженного отряда разбойников зияло черное выжженное пепелище, лишь в сгорбленных обгорелых кусках мяса с трудом можно различить людей и коней. Смерть поравняла всех, и правых и виноватых, животных и людей. Из праха вышли и в прах вернулись…
Огненный шар тускнел, медленно опускаясь на землю. Теперь в нем уже ясно виднелся человек. Когда шар подлетел поближе, Данила вздрогнул, по спине пробежала судорога. Он смотрел и отказывался верить своим глазам. Северьян, такой же неизменный, с корявым черным посохом в руке ступил на землю из синего шара. Тот замерцал, колыхаясь и растаял в воздухе. Данилу затрясло. Может быть, друга отпустил сам Род, дабы свершить справедливость. Но Северьян подходил все ближе, такой реальный, совсем не похожий на призрака или морока.
— Северьян, неужели ты? — Неверяще прошептал Данила.
— Как видишь, — ответил он. — Не бойся я совсем даже не мертвец. И не из вирия сюда спустился… По крайней мере, подоспел вовремя… Эх, коней жалко, они-то невиноватые… Но уж так получилось…
— Но как, как тебе… удалось?
Северьян скривился, отмахиваясь.
— Давай, не будем сейчас об этом.
Сереборг сумасшедшими глазами смотрел на беседу Данилы со странным человеком, если это вообще человек. Может это сами бог? Но, тогда почему ведет себя человек? Нет, вряд ли. Скорее просто очень могущественный колдун. Но разве бывают маги такой силы, способные вершить подобное? А если он такой могущественный, почему так запросто разговаривает с простым воином. И тот ему отвечает, не приклонив колена, даже спорить пытается.
— Скажи мне, кто это? — Неуверенно молвил Сереборг, обращаясь к Даниле.
— Мой очень хороший друг, — молвил Данила. — Который все-таки пришел слишком поздно.
Сереборг отшатнулся ошарашенный. Поверить в такое — чистой воды безумие.
— Ну и друзья у тебя… — Покачал нон головой. — Не хотел бы встретиться с такими на узкой дорожке.
Глава 61.
— А у нас есть выбор?
— Нет, — молвил Данила.
— Тогда вперед!
Жуткий грохот заставил их остановиться. Кони всхрапнули, попятились к повозкам, чуть не скинув седоков. Небо прорезала жуткая вспышка, извилистые белые молнии росчерками пересекли горизонт. Огромный искрящийся шар медленно спускался на землю. Разбойники засуетились, раздались крики и вздохи удивления. Кто-то рванулся в сторону, кто-то стал палить в шар из луков. Стрелы не долетали, сгорали, осыпаясь пеплом наземь.
— Что это? — Пробормотал Сереборг, закусив губу. Много чего видел бывалый воин, но такого и представить себе не мог.
— Похоже, сам бог пришел нам на помощь, — хрипло сказал Данила.
Огненный шар вспыхнул еще ярче, так что защипало глаза. Сереборг не выдержал, отвернулся, но Данила не отвел взгляда. Там, внутри светящегося ореола проступала человеческая фигура.
Огненные молнии хлынули в разные стороны. Разбойники не успевали убежать, падали обугленные. Началась паника. Всадники спрыгивали с коней, пытались убежать, но разящие молнии все равно настигали их, превращая в жуткую кашу.
Данила отшатнулся, не выдежав. Пахло паленым, жареной человечиной и гарью. Туда, где опускались молнии, все выгорало до тла, даже земля трескалась, выпуская клубья шипящего пара. Поднялся жуткий гвалт, лошади бросались на людей, те в свою очередь пытались спастись, но падали, объятые былым пламенем. Лишь Данила и Сереборг стояли в стороне, возле телег, да из одной повозки поскуливая, выглядывал купец. На него было страшно смотреть. Потный, взмокший, маленькие глазки выпучены от ужаса, лицо исказила жуткая гримаса.
Вскоре все было кончено. На месте большого, хорошо вооруженного отряда разбойников зияло черное выжженное пепелище, лишь в сгорбленных обгорелых кусках мяса с трудом можно различить людей и коней. Смерть поравняла всех, и правых и виноватых, животных и людей. Из праха вышли и в прах вернулись…
Огненный шар тускнел, медленно опускаясь на землю. Теперь в нем уже ясно виднелся человек. Когда шар подлетел поближе, Данила вздрогнул, по спине пробежала судорога. Он смотрел и отказывался верить своим глазам. Северьян, такой же неизменный, с корявым черным посохом в руке ступил на землю из синего шара. Тот замерцал, колыхаясь и растаял в воздухе. Данилу затрясло. Может быть, друга отпустил сам Род, дабы свершить справедливость. Но Северьян подходил все ближе, такой реальный, совсем не похожий на призрака или морока.
— Северьян, неужели ты? — Неверяще прошептал Данила.
— Как видишь, — ответил он. — Не бойся я совсем даже не мертвец. И не из вирия сюда спустился… По крайней мере, подоспел вовремя… Эх, коней жалко, они-то невиноватые… Но уж так получилось…
— Но как, как тебе… удалось?
Северьян скривился, отмахиваясь.
— Давай, не будем сейчас об этом.
Сереборг сумасшедшими глазами смотрел на беседу Данилы со странным человеком, если это вообще человек. Может это сами бог? Но, тогда почему ведет себя человек? Нет, вряд ли. Скорее просто очень могущественный колдун. Но разве бывают маги такой силы, способные вершить подобное? А если он такой могущественный, почему так запросто разговаривает с простым воином. И тот ему отвечает, не приклонив колена, даже спорить пытается.
— Скажи мне, кто это? — Неуверенно молвил Сереборг, обращаясь к Даниле.
— Мой очень хороший друг, — молвил Данила. — Который все-таки пришел слишком поздно.
Сереборг отшатнулся ошарашенный. Поверить в такое — чистой воды безумие.
— Ну и друзья у тебя… — Покачал нон головой. — Не хотел бы встретиться с такими на узкой дорожке.
Глава 61.
Данила все еще находился в замешательстве. Пришел в себя лишь после длинного монолога калики. Северьян рассказал ему, как сбежал из застенок Царьграда, случайно забрел в хранилище магических артефактов и взял посох. Рассказал, как его почти схватили в Жидовском квартале, но случилось невероятное.
— Все дело в посохе, — молвил Северьян. — Он оказался волхвовским, и довольно могущественным. Просто взял и исполнил мою волю… Я хотел оказаться подальше, так он забросил в такие дебри… я лишь диву давался, не веря, что такие места вообще существовали. И знаешь, я не хотел оттуда возвращаться….
— Так, почему вернулся? — Удивился Данила.
— Должок остался. Думал погибну, но нет, выжил. Теперь все же обязан вернуться и получить назад свободу. Лишь Князь вправе вернуть ее мне. И еще, я не хотел бросать тебя одного… а где твоя барышня?
Данила помрачнел, как грозовая туча, отвернулся.
— Ее больше нет. Когда ты ушел, а я рванулся вслед за тобой… Ликун посчитал, что должен отомстить… Люту убили. Ликуна тоже больше нет…
Северьян кивнул. Он не мог принять чужой боли и переживаний, но понять все же понял. Это очень тяжело, терять близкого человека. Особенно, такого близкого.
— Ты уходи, Северьян, — тихо сказал Данила. — Я отвезу твой нож, расскажу о твоей гибели. Мне все равно терять уже нечего.
— Нет, я должен сделать это сам. К тому же посох теперь совершенно бесполезен. Я выжал из него все жизненные силы, а пополнять его своими не умею, я же не маг. Так что уйти лучше тебе. Возвращайся к древлянам, авось тебя еще кто-нибудь ждет.
— Не ждет, — мрачно сказал Данила. — И возвращаться мне не куда. Я пойду с тобой… если не буду в тягость.
Северьян рассмеялся.
— Ты по прежнему глупый мальчишка, русич. Но, если тебе нужно мое разрешение, то я разрешаю. Вдвоем помирать куда веселее, чем в одиночку.
Сереборг, хмурый, как скала, подошел к путникам, кивнул.
— Как я понимаю, вы оба уходите?
Данила хлопнул воина по плечу.
— Я же взял на себя обязательство. И доставлю товары в целости и сохранности, правда, калика?
Северьян миролюбиво улыбнулся, в черных, как две бездны, глазах, сверкнули веселые искорки. Таким Данила никогда не видел друга. Он даже забыл о горе, боль отступила, ее сменила радость, такая искренняя и чистая, что он засмеялся, а потом заплакал, как ребенок. Сереборг смотрел на Данилу и качал головой. Это же надо, наемник-убийца, а сентиментален, как баба. Бывает же такое!
— Я присоединюсь к вам, — молвил Северьян. — Надеюсь храбрый воин не против?
Сереборг польщенно улыбнулся, похвала попала в точку.
— Обеими руками за! — Воскликнул он. — Да с такими стражами нам и конвой не нужен. Доставим все в целости и сохранности, князь Владимир будет рад.
— Конечно будет, — криво усмехнулся Северьян.
Весь вечер они просидели перед костром и пировали. Даже купец вышел к ним, довольный, улыбающийся. Он как и любой торгаш, был рад, что платить придется всего троим. Сереборг искренне восхищался фокусами Северьяна, когда он высекал огонь на указательном пальце. Вяленое мясо улетало кусок за куском, лучше любого жаркого, а застоялое кислое вино казалось слаще и приятнее Царьградских нектаров. Почти всю ночь путники травили бородатые анекдоты, веселя падкого на шутки Сереборга. Спать улеглись лишь под утро, а когда солнце, по летнему жаркое, выползло на небо, повозки неспешно тронулись.
Вскоре степь закончилась, ее сменил светлый лес, по осеннему печальный и стонущий. Через несколько дней он тоже остался позади, открывая глазу все еще зеленые бескрайние поля, сменяющиеся редкими березняками и ельниками. По дороге им попадались маленькие, плохо обжитые веси, путники иногда останавливались в них на ночь, но все больше ночевали под открытым небом. Днем, Северьян, сидя на коне, угрюмо поглядывал по сторонам, удрученно помалкивая. Сам, как последний дурак, шатался по лесам, искал обходные пути. А как просто, оказывается, было всего лишь следовать давно проложенной повозками дороге. С другой стороны, он все-таки вернулся, хотя и испытал немалое. Что поделаешь, пути судьбы неисповедимы, никто не знает, где и куда эта вздорная баба решит проложить колею жизни, слишком уж стервозна и прямолинейна бывает она порой.
День летел за днем, ночь чередовалась ночью, все протекало скучно и однообразно, Данила ехал, развалившись в седле, прикрыв глаза. Тяжеленный меч бросил в повозку, чтобы не мешал. Это был верх самонадеянности, Северьян частенько брюзжал по этому поводу. Но вскоре заметил, что и сам перестал быть сосредоточенным и внимательным, расслабился, утратил бдительность. Но однажды лес закончился и впереди, на бескрайней, тянущейся от горизонта к горизонту равнине, выросла городская стена, с высокими сторожевыми башнями вдоль частокола.
Сереборг вытянул шею, вгляделся. Данила последовал его примеру, удивленно вздохнул.
— Неужели дошли!?
Лишь Северьян сидел на коне, помалкивая. Он-то знал, чем могла закончится увеселительная прогулка по Киеву, пусть даже в разгар княжеского пира. Они не были здесь желанными гостями.
На улице лил дождь, а здесь, в палате душно, жарко. Гвалт и шум такой, будто на ведьминой поляне в ночь шабаша оказался. Вино льется рекой и все больше через край, богатыри и люд помельче уже наклюкался до чертиков, но все равно продолжают пить, вот неуемные. Кто-то пытается петь песни, но выходит ужасно, будто коту на хвост наступили. Взмыленные отроки носились, как угорелые, взмокли от пота, постоянно меняя пустые блюда на полные. А гости все жрали, набивали животы, кто-то блевал прямо под стол, но, продышавшись, снова начинал запихивать в глотку жирные куски мяса. Один сытно рыгнул, упал со стула, чуть не задев князя.
Владимир прошел мимо пьяных, орущих богатырей, стиснув зубы. Уже и князя не замечают, рожи красные, глаза пустые одуревшие. Если уж в золотой палате творят такое непотребство, так что же делается в серебряной. А Белоян еще предлагал им чашу доблести дать, или уже дал? Так они ее по дурости разобьют к Ящеру! Дурни они и есть дурни, хоть на злате еду подавай, хоть на серебре. Вон, хан Кучуг не привередливый, ест из простой тарелки и хоть бы заикнулся, что не устраивает. Нет, такой и слова не скажет, слишком умный и расчетливый. Зато бояре рядом, ну дураки дураками. Упились, уже лыко не вяжут, а все пытаются друг друга уму разуму учить. Ну, эти точно подерутся, да и что за пир без хорошей драки.
Где же чаша? Неужели волхв и правда учудил, что пустил ее по рукам богатырей? Тогда можно распрощаться с Белоянским подарком, эти, из серебряной палаты, если и не сломают, так точно сопрут. Чтобы потом дома женам выволочки устраивать, дескать, с кем любилась, пока муж на заставе штаны протирает?
Владимир ворвался в серебряную палату, как вихрь, богатыри заметив его замолчали, но потом заголосили с удвоенной силой, отдавая честь князю. Кубки засверкали над головой, князь зорко вгляделся, удовлетворенно хмыкнув. Чаша была здесь. Держал ее в руках высокий, статный богатырь, Владимир видел его впервые. На него косились во все глаза, скажет ли правду, не соврет ли.
Князь зорко уставился на творящееся действо.
— Ну давай, Сереборг, расскажи о своих деяниях, — весело толкнул богатыря сидящий рядом молодой витязь. Рядом с ним, опустив голову сидел очень знакомый богатырь. У Владимира колыхнулись смутные подозрения…
— А чего рассказывать, — молвил Сереборг. — Ну, убил пару разбойников, сопроводил ко двору князя Владимира повозки с дарами… всего-то делов.
Вино хлынуло через край, потекло по столу и под стол. Владимир покосился на богатыря, довольный. Все-таки есть еще такие вот, неизвестные. Сереборг осушил кубок до дна, передал молодому витязю. Тот поднялся медленно, взял чашу обеими руками. Князь усмехнулся. Ну, этот сейчас начнет гнуть свое, про упырей, болотников да прочую нечисть. Небось и в глаза-то не видел.
— Ну, чего сказать, — пожал плечами молодой витязь, — Бывал я в лесу, убежал от древлян болотников, прикончил нескольких упырей, да с разбойниками столкнулся. Было их не много и не мало, но мне с другом хватило. Побывал в Царьграде, пошастал по подземельям императорского дворца…
Владимир весело рассмеялся. Витязь и правда, слишком заврался, но он молодой, еще хочет приключений, захваченных змеями прынцесс…
По залу прокатился вздох удивления. Богатыри вокруг изумленно смотрели на молодого воина, тот с трудом держал в руках кубок, вино, красное, как кровь хлестало через край, никак не в силах остановиться. Князь вздрогнул, пошатнулся, нижняя челюсть отвисла чуть ли не до пояса. Неужели воин говорит правду? Да не просто говорит, еще и умалчивает. Убил пару упырей… да наверное целый десяток уложил… И в Царьграде побывал… то-то Белоян говорил, что неспокойно в обители Базилевса…
Князь вышел вперед, высокий статный, глаза горят, как два угля.
— Кто ты, великий воин? Скажи мне, почему ты все еще в серебряной палате?
Молодой витязь как-то странно посмотрел на Князя.
— Ты меня знаешь, княже, — тихо сказал он. — Звать меня Данилой, и родом я из…
— Молчи, — стукнул воина сидящий справа богатырь. Владимир уставился на него во все глаза, подозрительно прищурился. А когда темноволосый поднял голову, князь отшатнулся. Перед ним сидел Северьян, по-прежнему живой и нагло ухмыляющийся.
— Ну здравствуй, князь, — тихо сказал он. — Снова свиделись.
Владимира в мановение ока скутило в дугу. Как, как этот выродок посмел оказаться на пиру?! А второй, рядом с ним, неужели тот самый мятежник? Данилой назвался, наглец…
— Эй ты, — кивнул князь Северьяну, — иди за мной. Потом показно улыбнувшись, добавил, обращаясь к оторопевшим богатырям за столом. — Веселитесь, герои! Этот пир для вас!
К потолку взлетели десятки кубков, громогласный рев сотряс стены. Владимир быстро вышел из трапезной на улицу. Северьян сильно хромая, выскользнул следом.
— Значит так, — злобно прохрипел князь. — Как ты здесь оказался?
— Очень просто, — сказал Северьян. — Взял и пришел. Тем более, что за тобой должок, князь.
— Какой еще должок? — Прищурился Владимир.
— Я выполнил свою часть сделки. Ты должен выполнить свою. Дай мне свободу.
Князь пожал плечами.
— Что ж, хорошо, будет тебе свобода… Как только ты сделаешь свое дело.
Северьян нехорошо посмотрел на Владимира.
— Какое еще дело?
— Там, среди богатырей сидит Данила… Я понял, что это за Данила… тот самый мятежник, которого ты должен был убить. Но не убил.
— Ты ошибаешься князь. Моей целью было погасить восстание древлян. Я обошелся без убийства, заодно почистил твои леса от нечисти. А тот, кого ты так жаждешь сейчас убить, рисковал своей жизнью, помогая мне уничтожить злополучный камень. Если мне не веришь, спроси своего медведеголового…
Владимир недовольно фыркнул. Как бы то ни было, эти двое все равно стали большой обузой. Но не отпустить их нельзя. Северьян, шельма, снова был прав. Какая разница, мертв Данила или нет, коли результат налицо. Не подкопаешься.
— Хорошо, — недовольно буркнул он. — Я возвращаю тебе свободу. Можешь распоряжаться ей в свое усмотрение… И чтобы сегодня же вы двое убрались из города, все ясно?
Северьян кивнул, сложив руки на груди.
— Ты князь, твое право… сегодня мы уйдем.
— Не сегодня, — прошипел князь. — Сейчас!
Убийца развернулся, и исчез за дверью трапезной. Владимир еще долго стоял и смотрел ему вослед. Глаза князя метали огненные стрелы…
Северьян выбежал на улицу первым. За ним вышел Данила, оглядывающийся, настороженный. Он все еще не верил в показушную доброту князя.
— Ты уверен, что он нас отпустил? — Переспросил Данила.
— Уверен. Он дал нам свободу, — ухмыльнулся Северьян. — Но право на жизнь он нам не давал. Это же Владимир. Слово свое сдержит, но все равно все сделает по своему.
На улице было темно. Только что прошел дождь, и земля под ногами хлюпала и расползалась. В палате было светло, князь не пожалел свечей. Из раскрытой двери слышался пьяный смех и крики. Витязи веселились вовсю. Лишь Данила с Северьяном уходили прочь в самый разгар праздника. Этот пир был не про их честь…
— Кажется, мы не одни, — шумно выдохнул Северьян, указывая в темноту. Там между невысоких кряжистых домов стояли люди. Тихие, решительные, с мечами наголо. Никто не собирается окликать путников, предлагать бросить оружие или тем более, выкрикивать ругательства. Это убийцы, такие же, как и сам Северьян, только менее умелые.
— По нашу душу? — Спросил Данила, отлично зная ответ.
— Вот, узнаю русского князя, — молвил Северьян. — Не покорить, так убить. Что ж, у нас нет выбора.
— Точно, друг калика, — ответил Данила. — Главное, что мы снова вместе.
Северьян кивнул. На губах его тонких, как острие клинка играла хищная улыбка. Меч выскользнул из ножен с тихим шелестом, будто ветер просвистел в кронах деревьев. И зловещая неспокойная ночь, и луна в небе, теперь все играло на руку путникам. Обреченные завершали свой путь, просто потому что дальше не было ничего, лишь бескрайняя пустота, за которой открывалась бездна небытия. Не было больше дел и обязательств, прошлое отзывалось лишь рваными шрамами на сердце, будущее терялось среди бескрайних грозовых туч, и казалось белесым и ватным, как туман, укутавший город. Теперь все это было не важно. Лишь слаженный ритмичный стук двух горячих сердец, крепкие, жаждущие крови клинки в руках, да свинцовое дыхание смерти. Воздух сгущался, становясь вязким и мягким, казалось его можно было пощупать руками, прикоснуться, вдохнуть живительную прохладу. И повинуясь ударам сердца, теперь такого горячего и яростного, Северьян хрипло шепнул:
— Вперед!…
25.10.99 г.
— Все дело в посохе, — молвил Северьян. — Он оказался волхвовским, и довольно могущественным. Просто взял и исполнил мою волю… Я хотел оказаться подальше, так он забросил в такие дебри… я лишь диву давался, не веря, что такие места вообще существовали. И знаешь, я не хотел оттуда возвращаться….
— Так, почему вернулся? — Удивился Данила.
— Должок остался. Думал погибну, но нет, выжил. Теперь все же обязан вернуться и получить назад свободу. Лишь Князь вправе вернуть ее мне. И еще, я не хотел бросать тебя одного… а где твоя барышня?
Данила помрачнел, как грозовая туча, отвернулся.
— Ее больше нет. Когда ты ушел, а я рванулся вслед за тобой… Ликун посчитал, что должен отомстить… Люту убили. Ликуна тоже больше нет…
Северьян кивнул. Он не мог принять чужой боли и переживаний, но понять все же понял. Это очень тяжело, терять близкого человека. Особенно, такого близкого.
— Ты уходи, Северьян, — тихо сказал Данила. — Я отвезу твой нож, расскажу о твоей гибели. Мне все равно терять уже нечего.
— Нет, я должен сделать это сам. К тому же посох теперь совершенно бесполезен. Я выжал из него все жизненные силы, а пополнять его своими не умею, я же не маг. Так что уйти лучше тебе. Возвращайся к древлянам, авось тебя еще кто-нибудь ждет.
— Не ждет, — мрачно сказал Данила. — И возвращаться мне не куда. Я пойду с тобой… если не буду в тягость.
Северьян рассмеялся.
— Ты по прежнему глупый мальчишка, русич. Но, если тебе нужно мое разрешение, то я разрешаю. Вдвоем помирать куда веселее, чем в одиночку.
Сереборг, хмурый, как скала, подошел к путникам, кивнул.
— Как я понимаю, вы оба уходите?
Данила хлопнул воина по плечу.
— Я же взял на себя обязательство. И доставлю товары в целости и сохранности, правда, калика?
Северьян миролюбиво улыбнулся, в черных, как две бездны, глазах, сверкнули веселые искорки. Таким Данила никогда не видел друга. Он даже забыл о горе, боль отступила, ее сменила радость, такая искренняя и чистая, что он засмеялся, а потом заплакал, как ребенок. Сереборг смотрел на Данилу и качал головой. Это же надо, наемник-убийца, а сентиментален, как баба. Бывает же такое!
— Я присоединюсь к вам, — молвил Северьян. — Надеюсь храбрый воин не против?
Сереборг польщенно улыбнулся, похвала попала в точку.
— Обеими руками за! — Воскликнул он. — Да с такими стражами нам и конвой не нужен. Доставим все в целости и сохранности, князь Владимир будет рад.
— Конечно будет, — криво усмехнулся Северьян.
Весь вечер они просидели перед костром и пировали. Даже купец вышел к ним, довольный, улыбающийся. Он как и любой торгаш, был рад, что платить придется всего троим. Сереборг искренне восхищался фокусами Северьяна, когда он высекал огонь на указательном пальце. Вяленое мясо улетало кусок за куском, лучше любого жаркого, а застоялое кислое вино казалось слаще и приятнее Царьградских нектаров. Почти всю ночь путники травили бородатые анекдоты, веселя падкого на шутки Сереборга. Спать улеглись лишь под утро, а когда солнце, по летнему жаркое, выползло на небо, повозки неспешно тронулись.
Вскоре степь закончилась, ее сменил светлый лес, по осеннему печальный и стонущий. Через несколько дней он тоже остался позади, открывая глазу все еще зеленые бескрайние поля, сменяющиеся редкими березняками и ельниками. По дороге им попадались маленькие, плохо обжитые веси, путники иногда останавливались в них на ночь, но все больше ночевали под открытым небом. Днем, Северьян, сидя на коне, угрюмо поглядывал по сторонам, удрученно помалкивая. Сам, как последний дурак, шатался по лесам, искал обходные пути. А как просто, оказывается, было всего лишь следовать давно проложенной повозками дороге. С другой стороны, он все-таки вернулся, хотя и испытал немалое. Что поделаешь, пути судьбы неисповедимы, никто не знает, где и куда эта вздорная баба решит проложить колею жизни, слишком уж стервозна и прямолинейна бывает она порой.
День летел за днем, ночь чередовалась ночью, все протекало скучно и однообразно, Данила ехал, развалившись в седле, прикрыв глаза. Тяжеленный меч бросил в повозку, чтобы не мешал. Это был верх самонадеянности, Северьян частенько брюзжал по этому поводу. Но вскоре заметил, что и сам перестал быть сосредоточенным и внимательным, расслабился, утратил бдительность. Но однажды лес закончился и впереди, на бескрайней, тянущейся от горизонта к горизонту равнине, выросла городская стена, с высокими сторожевыми башнями вдоль частокола.
Сереборг вытянул шею, вгляделся. Данила последовал его примеру, удивленно вздохнул.
— Неужели дошли!?
Лишь Северьян сидел на коне, помалкивая. Он-то знал, чем могла закончится увеселительная прогулка по Киеву, пусть даже в разгар княжеского пира. Они не были здесь желанными гостями.
На улице лил дождь, а здесь, в палате душно, жарко. Гвалт и шум такой, будто на ведьминой поляне в ночь шабаша оказался. Вино льется рекой и все больше через край, богатыри и люд помельче уже наклюкался до чертиков, но все равно продолжают пить, вот неуемные. Кто-то пытается петь песни, но выходит ужасно, будто коту на хвост наступили. Взмыленные отроки носились, как угорелые, взмокли от пота, постоянно меняя пустые блюда на полные. А гости все жрали, набивали животы, кто-то блевал прямо под стол, но, продышавшись, снова начинал запихивать в глотку жирные куски мяса. Один сытно рыгнул, упал со стула, чуть не задев князя.
Владимир прошел мимо пьяных, орущих богатырей, стиснув зубы. Уже и князя не замечают, рожи красные, глаза пустые одуревшие. Если уж в золотой палате творят такое непотребство, так что же делается в серебряной. А Белоян еще предлагал им чашу доблести дать, или уже дал? Так они ее по дурости разобьют к Ящеру! Дурни они и есть дурни, хоть на злате еду подавай, хоть на серебре. Вон, хан Кучуг не привередливый, ест из простой тарелки и хоть бы заикнулся, что не устраивает. Нет, такой и слова не скажет, слишком умный и расчетливый. Зато бояре рядом, ну дураки дураками. Упились, уже лыко не вяжут, а все пытаются друг друга уму разуму учить. Ну, эти точно подерутся, да и что за пир без хорошей драки.
Где же чаша? Неужели волхв и правда учудил, что пустил ее по рукам богатырей? Тогда можно распрощаться с Белоянским подарком, эти, из серебряной палаты, если и не сломают, так точно сопрут. Чтобы потом дома женам выволочки устраивать, дескать, с кем любилась, пока муж на заставе штаны протирает?
Владимир ворвался в серебряную палату, как вихрь, богатыри заметив его замолчали, но потом заголосили с удвоенной силой, отдавая честь князю. Кубки засверкали над головой, князь зорко вгляделся, удовлетворенно хмыкнув. Чаша была здесь. Держал ее в руках высокий, статный богатырь, Владимир видел его впервые. На него косились во все глаза, скажет ли правду, не соврет ли.
Князь зорко уставился на творящееся действо.
— Ну давай, Сереборг, расскажи о своих деяниях, — весело толкнул богатыря сидящий рядом молодой витязь. Рядом с ним, опустив голову сидел очень знакомый богатырь. У Владимира колыхнулись смутные подозрения…
— А чего рассказывать, — молвил Сереборг. — Ну, убил пару разбойников, сопроводил ко двору князя Владимира повозки с дарами… всего-то делов.
Вино хлынуло через край, потекло по столу и под стол. Владимир покосился на богатыря, довольный. Все-таки есть еще такие вот, неизвестные. Сереборг осушил кубок до дна, передал молодому витязю. Тот поднялся медленно, взял чашу обеими руками. Князь усмехнулся. Ну, этот сейчас начнет гнуть свое, про упырей, болотников да прочую нечисть. Небось и в глаза-то не видел.
— Ну, чего сказать, — пожал плечами молодой витязь, — Бывал я в лесу, убежал от древлян болотников, прикончил нескольких упырей, да с разбойниками столкнулся. Было их не много и не мало, но мне с другом хватило. Побывал в Царьграде, пошастал по подземельям императорского дворца…
Владимир весело рассмеялся. Витязь и правда, слишком заврался, но он молодой, еще хочет приключений, захваченных змеями прынцесс…
По залу прокатился вздох удивления. Богатыри вокруг изумленно смотрели на молодого воина, тот с трудом держал в руках кубок, вино, красное, как кровь хлестало через край, никак не в силах остановиться. Князь вздрогнул, пошатнулся, нижняя челюсть отвисла чуть ли не до пояса. Неужели воин говорит правду? Да не просто говорит, еще и умалчивает. Убил пару упырей… да наверное целый десяток уложил… И в Царьграде побывал… то-то Белоян говорил, что неспокойно в обители Базилевса…
Князь вышел вперед, высокий статный, глаза горят, как два угля.
— Кто ты, великий воин? Скажи мне, почему ты все еще в серебряной палате?
Молодой витязь как-то странно посмотрел на Князя.
— Ты меня знаешь, княже, — тихо сказал он. — Звать меня Данилой, и родом я из…
— Молчи, — стукнул воина сидящий справа богатырь. Владимир уставился на него во все глаза, подозрительно прищурился. А когда темноволосый поднял голову, князь отшатнулся. Перед ним сидел Северьян, по-прежнему живой и нагло ухмыляющийся.
— Ну здравствуй, князь, — тихо сказал он. — Снова свиделись.
Владимира в мановение ока скутило в дугу. Как, как этот выродок посмел оказаться на пиру?! А второй, рядом с ним, неужели тот самый мятежник? Данилой назвался, наглец…
— Эй ты, — кивнул князь Северьяну, — иди за мной. Потом показно улыбнувшись, добавил, обращаясь к оторопевшим богатырям за столом. — Веселитесь, герои! Этот пир для вас!
К потолку взлетели десятки кубков, громогласный рев сотряс стены. Владимир быстро вышел из трапезной на улицу. Северьян сильно хромая, выскользнул следом.
— Значит так, — злобно прохрипел князь. — Как ты здесь оказался?
— Очень просто, — сказал Северьян. — Взял и пришел. Тем более, что за тобой должок, князь.
— Какой еще должок? — Прищурился Владимир.
— Я выполнил свою часть сделки. Ты должен выполнить свою. Дай мне свободу.
Князь пожал плечами.
— Что ж, хорошо, будет тебе свобода… Как только ты сделаешь свое дело.
Северьян нехорошо посмотрел на Владимира.
— Какое еще дело?
— Там, среди богатырей сидит Данила… Я понял, что это за Данила… тот самый мятежник, которого ты должен был убить. Но не убил.
— Ты ошибаешься князь. Моей целью было погасить восстание древлян. Я обошелся без убийства, заодно почистил твои леса от нечисти. А тот, кого ты так жаждешь сейчас убить, рисковал своей жизнью, помогая мне уничтожить злополучный камень. Если мне не веришь, спроси своего медведеголового…
Владимир недовольно фыркнул. Как бы то ни было, эти двое все равно стали большой обузой. Но не отпустить их нельзя. Северьян, шельма, снова был прав. Какая разница, мертв Данила или нет, коли результат налицо. Не подкопаешься.
— Хорошо, — недовольно буркнул он. — Я возвращаю тебе свободу. Можешь распоряжаться ей в свое усмотрение… И чтобы сегодня же вы двое убрались из города, все ясно?
Северьян кивнул, сложив руки на груди.
— Ты князь, твое право… сегодня мы уйдем.
— Не сегодня, — прошипел князь. — Сейчас!
Убийца развернулся, и исчез за дверью трапезной. Владимир еще долго стоял и смотрел ему вослед. Глаза князя метали огненные стрелы…
Северьян выбежал на улицу первым. За ним вышел Данила, оглядывающийся, настороженный. Он все еще не верил в показушную доброту князя.
— Ты уверен, что он нас отпустил? — Переспросил Данила.
— Уверен. Он дал нам свободу, — ухмыльнулся Северьян. — Но право на жизнь он нам не давал. Это же Владимир. Слово свое сдержит, но все равно все сделает по своему.
На улице было темно. Только что прошел дождь, и земля под ногами хлюпала и расползалась. В палате было светло, князь не пожалел свечей. Из раскрытой двери слышался пьяный смех и крики. Витязи веселились вовсю. Лишь Данила с Северьяном уходили прочь в самый разгар праздника. Этот пир был не про их честь…
— Кажется, мы не одни, — шумно выдохнул Северьян, указывая в темноту. Там между невысоких кряжистых домов стояли люди. Тихие, решительные, с мечами наголо. Никто не собирается окликать путников, предлагать бросить оружие или тем более, выкрикивать ругательства. Это убийцы, такие же, как и сам Северьян, только менее умелые.
— По нашу душу? — Спросил Данила, отлично зная ответ.
— Вот, узнаю русского князя, — молвил Северьян. — Не покорить, так убить. Что ж, у нас нет выбора.
— Точно, друг калика, — ответил Данила. — Главное, что мы снова вместе.
Северьян кивнул. На губах его тонких, как острие клинка играла хищная улыбка. Меч выскользнул из ножен с тихим шелестом, будто ветер просвистел в кронах деревьев. И зловещая неспокойная ночь, и луна в небе, теперь все играло на руку путникам. Обреченные завершали свой путь, просто потому что дальше не было ничего, лишь бескрайняя пустота, за которой открывалась бездна небытия. Не было больше дел и обязательств, прошлое отзывалось лишь рваными шрамами на сердце, будущее терялось среди бескрайних грозовых туч, и казалось белесым и ватным, как туман, укутавший город. Теперь все это было не важно. Лишь слаженный ритмичный стук двух горячих сердец, крепкие, жаждущие крови клинки в руках, да свинцовое дыхание смерти. Воздух сгущался, становясь вязким и мягким, казалось его можно было пощупать руками, прикоснуться, вдохнуть живительную прохладу. И повинуясь ударам сердца, теперь такого горячего и яростного, Северьян хрипло шепнул:
— Вперед!…
25.10.99 г.