Коултер Кэтрин. Дикая звезда

   Спустя пятнадцать минут они уже направлялись бок о бок на плантацию. Байрони внезапно повернулась.
   — Вчера вечером ты спрашивал, чего я хочу, Брент.
   — Спрашивал, разве? Страшно глупо с моей стороны. Ну так и в чем же дело? Хочешь возвратиться в Бостон? С бриллиантами и с большими деньгами? Я хочу уточнить, с моими деньгами?
   Руки Байрони судорожно вцепились в повод, и ее кобыла немного заартачилась. Чтобы ее успокоить, потребовалось несколько минут.
   — Нет, — возразила она, не глядя на Брента. — Мне нужны продукты и одежда для рабов.
   — Моя самоотверженная женушка, — начал Брент и наклонился к ней ближе. В синих глазах пряталась издевка.
   — Брент, — проговорила, — с меня хватит этих глупостей.
   — Каких глупостей? — спросил он, но Байрони поняла, что застала его врасплох. Она не позволит ему издеваться над ней!
   — О, — ее голос зазвучал совершенно спокойно, — разве мы не говорили о демонах, которые правят тобой?
   Он, прищурившись, смотрел на Байрони.
   — Мэгги как-то сказала мне, что иногда приходится применять чрезвычайные меры, чтобы привлечь внимание мужчин. Именно поэтому я и купила кнут.
   — Думаю, пора поворачивать домой, — заметил Брент.
   — О нет, еще нет. Неужели ты действительно думаешь, что все женщины бесчестны и готовы на все?
   Что все женщины чего-то хотят?
   — Довольно, Байрони.
   — Довольно? Десять лет вдалбливать себе в голову подобные мысли — больше чем довольно, Брент.
   Если бы Лорел знала, какое огромное влияние она на тебя оказала, то, наверное, потеряла бы дар речи. Она соблазнила нормального юношу и превратила его в недоверчивого, ожесточенного мужчину.
   Брент грубо выругался.
   — Брент, пожалуйста, выслушай меня! Мэгги — женщина, но она твой друг, верно? Ты ей доверяешь?
   — Замолчи, Байрони. Ты не понимаешь, о чем говоришь.
   — Очень может быть, — согласилась она, стараясь заглянуть ему в лицо. — Я думаю, что ты боишься быть со мной ., искренним и открытым, боишься, что полюбишь меня и что я буду пользоваться этим. — Она схватила его за рукав. — Разве не правда?
   Он стряхнул с себя ее руку и натянул повод.
   — Брент, подожди! Как насчет одежды и продуктов для рабов?
   — Как ты сама сказала, Байрони, все женщины всегда чего-то хотят. Сегодня ты играешь в самоотверженную маленькую владелицу поместья. А завтра?
   — Брент, прошу тебя!
   — Почему бы тебе не продать колье Айры Батлера?
   Денег бы хватило, чтобы сыграть роль щедрой леди.
   Брент развернул жеребца и быстро скрылся из глаз Байрони.
   Она застыла, глядя ему вслед. Она, несомненно, была права. Только не понимала размеров чувства вины мальчика, его предательства и роли женщины в этом предательстве. И никогда бы этого не поняла, если бы они не приехали в Уэйкхерст. Как он замкнут!
   И упрям. И стал совершенно невозможным, когда она слишком приблизилась к нему. Байрони распрямила плечи и направила кобылу к дому.
   Как теперь поступит ее муж?
   Она видела, какой он был в тот вечер после ужина — предельно мягок и любезен. И отчужден.
   — Жареная окра восхитительна, — восторгался Брент. — Я уже забыл, какими чудесными достоинствами отличается южная кухня.
   — Ты прав, — согласилась Байрони, улыбаясь всем сияющей улыбкой. — В Бостоне мы ели одну рыбу. В то время мне было пятнадцать лет, и я была уверена, что у меня вот-вот вырастут жабры.
   — Неужели тетя Аида не рассказывала тебе о жизни? — обратился к ней Брент, по привычке растягивая слова. — В пятнадцать лет растут куда более интересные вещи, чем жабры.
   Ей тут же захотелось швырнуть в него тарелку с фасолью.
   — Тетя Аида никогда не была замужем, — услышала она свой резкий голос. — Она не.., то есть она никогда не стала бы говорить… — Байрони умолкла, прерванная заливистым смехом Лорел.
   — Вы так хорошо умеете рассмешить, Байрони, — заметила Лорел, слегка прижимая к губам льняную салфетку. — Наверное, у каждой девушки есть подобная родственница.
   — Незамужняя, а значит, несведущая и сверхскромная? — спросил Брент.
   — Ты, брат, и сам был неженатым еще совсем недавно, — повернулся к Бренту Дрю, — но я как-то не могу отнести эти слова к тебе.
   — А я не могу отнести их к большинству женщин, — развил его мысль Брент, глядя на жену. — Разумеется, если женщина не отличается ни лицом, ни фигурой, способными привлечь мужчину, то, я считаю, она должна заниматься благотворительностью и другими добрыми делами. В этом смысле женщинам, сидящим за этим столом, сильно повезло, ты согласен с этим, Дрю?
   — А если мужчина не располагает ни лицом, ни фигурой, привлекательными для женщины, он должен поступить так же?
   — Вы хотите сказать, он должен наложить на себя епитимью и оставаться бобылем? — засмеялся Брент. — О нет, моя дорогая, если у него есть деньги, он просто сможет купить себе все, что ему нужно.
   — Если бы женщины имели хоть какую-то власть, это было бы невозможно, — заметила Лорел.
   — Слава Богу, женщины не располагают властью, присущей мужчинам, — качая головой, продолжал Брент. — Иначе каждый из нас, смертных, превратился бы в жалкую собачонку, вымаливающую подачки.
   Байрони бросила быстрый взгляд на Лорел. Она, разумеется, была права. Если бы у Лорел была власть, а власть — это деньги, разве она вышла бы замуж за отца Брента?
   Если бы у меня были деньги, я никогда не вышла бы замуж за Айру.
   А Брент? Байрони покачала головой в ответ на свои думы, не зная о том, что муж смотрел на нее из-под опущенных ресниц. Она хотела его, ее тянуло к нему.
   Но и здесь не было выбора. Он снова заговорил с этой его дурацкой манерой растягивать слова:
   — Интересно, много ли женщин уступили нам, бедным мужчинам, если бы их не вынуждали к этому обстоятельства ?
   «Он думает о нас с ним, — решила Байрони. — Или о тех женщинах, которым платит. О своих любовницах».
   — Полно, брат, — заговорил Дрю. — Не будь таким циничным. Видишь ли, существует еще такая вещь, как любовь. Довольно широко распространенное эмоциональное состояние.
   — Любовь, Дрю? Я думаю, ты имеешь в виду просто невостребованную похоть, а когда она востребована — что остается от любви? — Брент пожал плечами.
   — Забота? Доверие? Дети? — Слова вырвались у Байрони, прежде чем она успела закрыть рот.
   Брент рассмеялся.
   — О да, конечно, дети привязывают мужчину.
   Подрезают ему крылья и все такое.
   Байрони на секунду закрыла глаза, так обожгли ее слова Брента. Она чуть коснулась рукой своего живота. Почему этот жалкий человек не обернется на себя?
   — Тогда почему же мужчины женятся? — весело спросила Лорел. — Действует ваша теория невостребованной похоти?
   Брент помолчал. Отпил немного вина, потом осторожно поставил хрустальный бокал на стол.
   — Либо так, либо он оказывается в таком положении, когда у него не остается выбора.
   — Вы имеете в виду соблазнение?
   — Ах, Лорел, — возразил Брент, — я по-прежнему сомневаюсь, чтобы такая ситуация вообще существовала.
   Байрони швырнула на стол льняную салфетку. Она хотела осыпать Брента ругательствами, но сохранила самообладание. Только не перед Лорел и Дрю. Натужно улыбнувшись, она поднялась из-за стола.
   — С вашего позволения, я, пожалуй, вас покину.
   Она вышла из столовой не оглянувшись. А войдя в свою спальню, долго смотрела на дверь, жалея о том, что не могла запереть ее на замок.
   Она так обессилела от собственных мыслей, что не сразу услышала какой-то странный звук, доносившийся из угла комнаты, примыкающего к балкону.
   — Лиззи?
   Снова послышалось прерывистое рыдание. Байрони быстро подошла к стеклянной двери и увидела забившуюся в угол Лиззи.
   — Лиззи, — позвала Байрони, опускаясь на колени. — Что случилось? Почему ты плачешь?
   Лиззи вытерла глаза сжатыми в кулаки руками. Ей сказали, что масса отказался дать миссис еду и материю для рабов. Это подтвердил и Фрэнк Пакстон. Он схватил ее за руку около дома и сказал, что он скоро, очень скоро ее возьмет.
   Но миссис ничего не могла сделать. Пакстон был белым человеком, управляющим.
   — Ничего, миссис, — пробормотала Лиззи, не желая смотреть Байрони в глаза.
   Байрони села на корточки, в размышлении наморщив лоб.
   — Ты уверена, что не хочешь поведать мне, что тебя беспокоит?
   Черная головка отрицательно качнулась.
   Байрони медленно поднялась на ноги, чувствуя свою беспомощность и бесполезность.
   — Хорошо, Лиззи, — проговорила она наконец. — Помоги мне раздеться, а потом отправляйся спать. Если захочешь поговорить со мной утром, я буду здесь.
   Около полуночи Брент тихо вошел в спальню.
   Через незашторенные окна в комнату лился лунный свет. Байрони лежала на боку, положив щеку на ладонь. Он медленно подошел к кровати, остановился и долго смотрел на жену. Он почувствовал мощный прилив чувств и молча посмеялся над собой. «Похоть, — подумал он. — Я все еще испытываю страстное желание обладать ею». Он наклонился, осторожно приподнял мягкий локон, лежавший на плече Байрони, и на секунду закрыл глаза. Байрони пошевелилась, но не проснулась. Брент вспоминал, что она ему говорила.
   Она, разумеется, была права. Но правота далеко не всегда изменяет вещи к лучшему. Он понимал только, что хотел ее снова, сейчас.
   Брент разделся и лег в постель рядом с Байрони.
   Он поднял до пояса ее ночную рубашку, повернул ее на спину, раздвинул ей ноги, и скользнул в нее, глубоко и нежно.
   Он чуть не задохнулся от тепла ее тела.
   Байрони проснулась, как от толчка, ощутив его в себе.
   Она содрогнулась от зарождавшихся внутри нее ощущений и наконец поняла, что происходило.
   — Нет! — Она стала бороться с Брентом, но он опустился на нее всей тяжестью, словно каждым мощным движением прикалывая ее к постели.
   — Не шевелись, — услышал он свой хриплый, грубоватый голос. — Боже, — простонал он, полностью теряя контроль над собой.
   Байрони увидела, как напряглись жилы на его шее, когда он откинул назад голову и застонал от наслаждения.
   Брент упал на нее задыхаясь.
   Байрони не двигалась. Да и не могла бы при всем желании.
   — Ты закончил со мной?
   Брент приподнялся на локтях и посмотрел, на лицо Байрони, бледное и словно умытое лунным светом. Ее слова прозвучали монотонно-бесцветно, как будто были ей безразличны.
   — Возможно, — отозвался Брент. — А может быть, и нет. Мне нравится быть внутри тебя — такой теплой и нежной.
   — К тому же мне не надо платить.
   Глубоко в Бренте что-то перевернулось. Это было оскорбление. Тяжкое оскорбление.
   — Ты выпил. Это оправдывает мужчину, не правда ли, Брент? А теперь, когда твоя похоть утолена, что тебе еще надо?
   Обида смешалась у Брента со злостью.
   — В следующий раз я постараюсь сделать так, чтобы была утолена и твоя похоть, жена. Ты всегда такая милая и ласковая после того, как я доставлю тебе наслаждение.
   И говоришь мне, что любишь меня.
   Брент оторвался от нее, задержавшись на коленях между ее широко раскинутыми бедрами.
   — Не стоит, Брент, — вяло сказала Байрони. — Я хочу спать. Прошу, оставь меня в покое.
   Он тихо выругался, отодвинулся от Байрони, медленно свел ее колени и лег на бок, спиной к ней.
   Она не пошевелилась. Он рисовал Байрони в своем воображении — на спине, в поднятой до талии ночной рубашке. Его охватил неумолимый порыв — заключить ее в объятия, прижать к себе и сказать… Сказать — что, глупец?

Глава 29

   Байрони протянула колье суетливому мистеру Дюбуа. Она понимала, что он знает настоящую цену прекрасной вещи, но, разумеется, не станет ее называть ей, явно желавшей ее продать.
   — Работа не совсем такая, какую хотелось бы видеть, — заключил мистер Дюбуа, — но хотя камни и посредственного качества, вещь неплохая.
   Байрони молчала и ждала. Дай Бог, чтобы он предложил цену больше той, что давали другие.
   Мистер Дюбуа еще долго рассматривал жемчуг и бриллианты и наконец скорбно вздохнул.
   — Боюсь, что не смогу предложить вам больше трехсот долларов, миссис Хаммонд. Положение на рынке…
   — Нет, благодарю вас, мистер Дюбуа, — не дала ему договорить Байрони, протягивая руку. — Могу я получить колье обратно?
   Он с жадностью зажал изделие в пальцах.
   — Возможно, мэм, я мог бы немного прибавить.
   Скажем, четыреста?
   — Нет, благодарю вас, мистер Дюбуа, — повторила Байрони, все еще держа перед ним раскрытую ладонь.
   — Сколько вы хотите? — спросил он несколько недовольным тоном.
   — Никак не меньше пятисот долларов.
   Он начал длинную тираду, которой хватило на добрые три минуты, но Байрони, побывавшая уже у троих ювелиров и извлекшая определенный опыт от общения с ними, позволила ему продемонстрировать свое искусство.
   — Нет, мэм. Я не могу дать столько, право, не смогу продать его больше чем за…
   Она резко оборвала ювелира:
   — Это ваше дело, сэр. Могу я получить наконец колье?
   Он тихо выругался, а ей захотелось плясать от радости.
   Спустя десять минут она вернулась к сидевшей в ландо Лиззи с широкой улыбкой на лице.
   — Куда теперь, миссис? — спросил Оскар.
   Байрони глубоко вздохнула, не переставая удивляться успешной сделке.
   — На склад одежды.

* * *

   — Где ты пропадала?
   Байрони смотрела на мужа, стоявшего на нижней ступеньке веранды, уперев руки в бока, с непроницаемым выражением лица.
   — Ну? Мамми Бас сказала, что ты рано утром уехали с Лиззи в Начиз. А сейчас солнце уже клонится к закату. Где ты была, Байрони?
   Внезапно она засомневалась, стоит ли ему говорить. Разве не может он остановить выполнение заказа на складе одежды, откуда должны были привезти хлопчатобумажные брюки, рубахи и юбки? Бочонки с солониной были уже на пути к баракам, так что с этой стороны опасности не было. А может быть, все-таки была?
   Он мог не только остановить всю операцию, но, как хозяин, конфисковать все закупленное. Неужели он проявит такую жестокость?
   Байрони облизала внезапно пересохшие губы.
   — Я тебе отвечу, — Начала она, понимая, что выбора не было. Он все равно довольно скоро узнал бы правду.
   — Я жду.
   — Я продала колье Айры и купила одежду и еду для рабов.
   Брент словно получил удар в живот от гиганта вроде Сента Морриса. За весь этот показавшийся ему вечностью день ему и в голову не пришло, чтобы Байрони могла это сделать. Он весь день думал о том, куда она уехала, то поддаваясь тревоге, то приходя в ярость, допускал, что она рассердилась на него за то, что он так бесчувственно обошелся с ней ночью. Дьявол, он пережил не самые приятные мгновения.
   — Понятно, — наконец ухитрился произнести Брент.
   — Ты сказал, что я должна сама найти средства, если помнишь.
   Да, черт побери, он помнил каждое свое язвительное, насмешливое слово, сказанное ей. Но он вовсе не имел в виду именно это.
   — Проклятие, Байрони… — Он тут же умолк, взъерошив волосы. Внезапно он увидел всю ситуацию со стороны, глазами постороннего наблюдателя и рассмеялся, закинув голову.
   — Что здесь происходит? Брент, по какому это поводу вы так развеселились? — Лорел переводила взгляд с Брента на застывшую с прямой спиной Байрони и обратно.
   — Маленькая миссис его рассмешила, — проговорила довольная Мамми Бас, почесав длинным ногтем свою лысеющую голову.
   Брент взял себя в руки и обратился к жене:
   — Пойдем в библиотеку? Мне кажется, нам нужно обсудить это с глазу на глаз.
   Усевшись на угол отцовского письменного стола, он смотрел, как Байрони входила в комнату. Она сняла шляпку с пером и машинально размахивала ею, держа за ленты. Прическа ее растрепалась. Ему хотелось, чтобы в эту минуту выражение ее лица было таким же привлекательным, как и весь ее вид. Брент мысленно снимал с нее бледно-голубое платье, вспоминая, как он поднимал до талии ночную рубашку, как раздвигал ей ноги и входил в нее. Он на мгновение закрыл глаза, удивляясь тому, что по всему его телу снова прокатилась волна желания.
   — Что ты хочешь мне сказать, Брент?
   Ее вызывающий тон мгновенно вернул ему бдительность. Он улыбнулся Байрони.
   — Что наши люди будут одеты лучше всех рабов на Юге. Сегодня после полудня я говорил здесь, в Уэйкхерсте, с мистером Крэнфордом. Он поставит много разной одежды еще до конца этой недели. И не только для рабов, занятых на плантации, но и для мастеровых, домашней прислуги и, конечно, для детей.
   Байрони оставалось лишь изумленно смотреть на Брента.
   — Почему ты ничего не сказал? Почему делал вид, что тебя это не беспокоит?
   Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.
   — Как мне помнится, ты весьма серьезно говорила о том, что есть во мне плохого. И я.., да, моя дорогая, мне нравится не распространяться о некоторых своих действиях.
   — Ну да, и мне тоже, разве нет? Но я не уверена, что это хорошо.
   Брент подошел к Байрони, и она, насторожившись, отпрянула от него.
   — Почему ты бежишь от меня?
   — Я не бегу, — возразила Байрони, сжав зубы.
   Его длинные пальцы легко погладили ее подбородок, синие глаза, потемневшие почти до черноты, пристально смотрели на нее.
   — Опять невостребованная похоть, Брент? — Она тщетно попыталась изобразить презрительную ухмылку.
   Брент приблизился к ней, и она, быстро повернувшись, ухватилась за ручку двери, но не успела выйти.
   Брент прижал дверь рукой.
   — В тебе нет ничего невостребованного, Байрони.
   Я не трону тебя, по крайней мере пока.
   Она медленно повернулась к нему, не отрываясь смотря на верхнюю пуговицу его белой рубашки.
   — Нет, — пробормотала она, — Не думаю… Не имеет значения. Ты меня очень злишь.
   — Или радую?
   Байрони насмешливо посмотрела в его лицо.
   — Не понимаю.
   — Дорогая моя Байрони, я вспоминаю, что ты говоришь мне.., когда ты счастлива.
   Байрони проговорила твердо и спокойно:
   — Любовь можно умертвить, Брент. Я привыкла верить, видимо, девичья глупость, что если человек полюбит, то это навеки. Но, наверное, так бывает далеко не всегда.
   — Сначала нужно доказать, есть ли она, — насмешливо заговорил Брент, но, попав в ловушку, почувствовал, что не уверен. Ни в ней, ни в себе.
   — Если не возражаешь, я приняла бы ванну перед ужином.
   Брент машинально отступил от двери. Байрони вышла из библиотеки, легкой походкой направилась к лестнице.
   Лиззи вернулась в свое прежнее обычное для нее состояние, отметила про себя Байрони, слушая счастливую болтовню девочки, пока та помогала ей раздеться и улечься в ванну.
   — Джош такой красивый в новой одежде, — радостно сообщила она, доставая вечернее платье Байрони и нижнее белье.
   — И ты будешь очень хороша в своем новом платье, — заметила Байрони.
   Несколько новых платьев, если верить словам Брента. Настроение Байрони внезапно упало. Что будет, когда они уедут? Новая одежда ровным счетом ничего не изменит. Пять сотен душ будут оставаться собственностью Уэйкхерста. Если они уедут, оставит ли Брент Фрэнка Пакстона? При одной мысли об этом Байрони проняла дрожь. Тысячи мыслей пронеслись в голове. Почему жизнь никогда не бывает такой простой, какой кажется в детстве?

* * *

   Байрони неожиданно проснулась и села на кровати.
   Понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. Брента в постели не было. Простыня и его подушка не были смяты. Значит, он не ложился.
   «Превосходно, — подумала она, поджимая губы. — Пусть делает, что угодно. Пусть соблазняет каждую встречную женщину. Пусть…»
   — О проклятие!
   Байрони испугал звук собственного голоса. Она снова улеглась, но сон не шел. Она вслушивалась в звуки ночи: ветви деревьев, раскачиваясь на ветру, шуршали по балкону, стрекотали сверчки. Где Брент?
   Может быть, с Лорел? Хватит!
   В комнате было жарко. Байрони выскользнула из постели, быстро натянула халат, подошла к балконным дверям и распахнула их. Воздух был насыщен ароматами магнолий и роз. Она прошла босиком к краю балкона и облокотилась на деревянные перила. Внизу застыли мрачные, таинственные тени, отбрасываемые пышными деревьями в лунном свете. У Байрони промелькнула мысль: не бодрствует ли в этот час Дрю за своим мольбертом? С балкона ей не было видно его холостяцкое жилье — небольшой домик. Дай ему Бог счастья, подумала Байрони. За обедом, когда Лорел взъярилась на Брента за его рассуждения об улучшении условий жизни рабов на плантации — он принял сторону Байрони.
   Внезапно Байрони застыла — до нее донесся какой-то звук, послышалось движение в глубине сада.
   Она впилась глазами в темноту, пытаясь хоть что-то различить между деревьями. Не сдавленный ли это плач? И мужской голос?
   Без долгих размышлений Байрони подобрала полы халата, выбежала из спальни и устремилась по длинному коридору к лестнице. В доме стояла полная тишина. Она задержалась на мгновение у входной двери, гадая, не почудились ли ей эти звуки? Ведь она с нетерпением ждала Брента.
   Она покачала головой и отперла дверь. Сильно забилось сердце. Байрони медленно пошла к саду, осторожно ступая босыми ногами по траве — она забыла надеть домашние туфли.
   Слабый ветерок раннего лета шевелил волосы. Она свернула за угол дома и остановилась у магнолии. Ничего не слышно. Но Байрони не повернула обратно, а пошла через сад, к конюшням. Она вздрогнула от неожиданности, задев ногой камешек. «Я полная дура», — ругала себя Байрони и тут же остановилась как вкопанная, явственно услышав женский плач и тихую ругань мужчины. Она побежала на звуки, охваченная страхом и возбуждением.
   Байрони поскользнулась, резко остановившись на бегу. В конце сада мужчина затаскивал какую-то женщину на спину лошади. Та сопротивлялась, и он ударил ее, укладывая поперек седла перед собой.
   Это был Фрэнк Пакстон. Байрони смотрела, не мигая и ничего не понимая, пока он не стегнул лошадь плеткой. В последний момент женщина попыталась приподняться, и Байрони узнала Лиззи.
   — Стой! — закричала она, бросившись к ним.
   Байрони споткнулась и упала, больно поцарапав руки.
   С большим усилием она поднялась на ноги. Пакстон ее не услышал, не было видно и его лошади. На отшибе недалеко от барака рабов-мастеровых стоял дом Пакстона. Не туда ли он повез Лиззи?
   Что делать? Где же, черт возьми, Брент? Ее пробрала дрожь. Кругом ни души. Она была совершенно одна.
   Пятью минутами позднее Байрони уже бежала обратно, в библиотеку, где в шкафу лежало ружье. Проклятый Брент, думала она, вынимая ружье. Оно не было заряжено. Она закусила губу в полном разочаровании, но, порывшись в шкафу, нашла два патрона.
   Байрони помчалась к конюшням. Придется остановиться у Дрю. Она оседлала кобылу и легким галопом направила ее к домику Дрю. Света в окнах не было.
   Она соскочила с лошади, изо всей силы забарабанила в дверь.
   Ответа не было.
   Она дрожала от страха, но знала, что должна что-то сделать. Ведь у нее есть ружье.
   Пустив кобылу в галоп к дому Пакстона, Байрони на секунду подумала, уж не сошел ли тот с ума. Разве не поговорил с ним Брент? Разве не перевел Лиззи в дом, чтобы защитить ее? И что, собственно, делала Лиззи в саду в такой час?
   Дом Фрэнка Пакстона был ухоженным, свежепокрашенным в белый цвет. В окне горел свет.
   Байрони остановилась на некотором расстоянии и спешилась. Нет, поняла она, быстро шагая к дому, Пакстон не сумасшедший. Он увидел, что Брент больше не вмешивается в его дела. Управляющий наверняка не знал, что Брент заказал новую одежду для рабов. И по-видимому, решил, что снова может делать все, что ему вздумается.
   Ей хотелось убить этого человека. Поднявшись на ступеньки к входной двери, она, помедлив, заглянула в окно и увидела, как Пакстон срывал с Лиззи платье.
   Она боролась с ним, и он, осыпая ее ударами, повалил девушку на пол.
   Байрони забыла о страхе, обо всем, кроме своей ярости. Она ухватилась за ручку двери и рывком открыла ее.
   — Прочь, грязное животное!
   Фрэнк Пакстон стоял на коленях между раскинутых ног Лиззи, одной рукой удерживая сопротивлявшуюся девушку, а другой расстегивая штаны. Разорванное в клочья платье Лиззи валялось рядом на полу.
   Застигнутый врасплох, Пакстон изумленно уставился на Байрони.
   — Миссис, — закричала Лиззи, — помогите!
   — Молчи, ты, потаскушка! — заорал Пакстон, ударив девушку по лицу.
   — Оставьте ее, мистер Пакстон. Немедленно.
   — Уходите отсюда, миссис Хаммонд! Вы не имеете права…
   Он тут же замолчал, увидев, что Байрони подняла ружье.
   — Отпусти, свинья!
   Фрэнк Пакстон ослабил руку, удерживавшую Лиззи, и она тут же вывернулась из-под него.
   Пакстон медленно застегнул штаны и поднялся на ноги. Проклятая сука! Как она посмела… Он втянул в себя воздух, понимая, что должен сохранять самообладание. Женщины не умеют обращаться с оружием. Он должен отобрать у нее ружье, прежде чем она ранит себя или сделает еще какую-нибудь глупость. Например, выстрелит в него.
   — Я требую, миссис Хаммонд, чтобы вы опустили ружье, пока не случилось беды. И уходите отсюда, мэм. — Он с удовлетворением подумал, что поставил эту глупую суку на место.
   — Вы требуете слишком многого, мистер Пакстон.
   Холодный, насмешливый голос Байрони подстегнул его ярость. Он поднял кулак и зарычал.
   — Вы не имеете права вмешиваться. Она — ничто, слышите, вы? Она — грязная девчонка-рабыня!
   — А вы, сэр, грязная свинья!
   — Я могу делать с рабами все, что мне захочется!
   Эта девчонка ждала меня в саду!
   — Нет, миссис, нет! Я ждала Джоша!
   Байрони, не обращая внимания на жалобный плач девушки, не спускала глаз с Пакстона.