— Ты животное, — проговорила она. — Я не прощу тебе этого, Брент.
   Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
   — А ты упрямая ведьма, Байрони. Будь женщины так же просты и прямолинейны, как мужчины, я знал бы, как обращаться с вами. Ты же понимаешь, что сама себя мучаешь. Ты упряма? Ну и радуйся этому. А теперь, моя дорогая, извини. У меня слишком много дел. Разумеется, не столько, чтобы я упустил возможность такого очаровательного развлечения.
   Брент перекатился с нее на бок и поднялся на ноги.
   Байрони закрыла глаза.
   — Ты в полной готовности для того, чтобы ублажить между делом Лорел, — бесцветным голосом произнесла она.
   — Я не вызываю доверия, — вздохнул Брент. — Знаешь, так многое зависит от женщины и от ее опыта.
   Но ты этого не знаешь, разве я не прав?
   Байрони перевернулась на живот.
   Брент принялся было говорить что-то примирительное, но подумал, что сначала надо поговорить с Лорел. Узнать, почему она просила поцеловать ее, зная, что за ними наблюдала Байрони.
* * *
   — Не будьте глупцом, Брент. Я не видела вашу женушку. Дело в том, что я очень одинока и все еще питаю к вам сильные чувства.
   — У вас, разумеется, нет никаких причин считать себя одинокой, — с иронией возразил он. — Дрю говорил, что к вам принюхиваются все мужчины в округе.
   — Это верно, — честно признала она, отходя от Брента. — Но они, видите ли, ждут, как вы распорядитесь Уэйкхерстом.
   — И которого же из них вы готовы принять?
   — Если вы уедете отсюда, не оставив меня без гроша, полагаю, это будет Сэмюэль Симпсон. — Лорел чуть нахмурилась. — Правда, у него двое детей от первой жены. Оба мальчики, но гораздо моложе, чем были вы, — добавила она, бросив на него взгляд темных миндалевидных глаз.
   — Ну слава Богу, — заметил Брент. — Я не оставлю вас без гроша, Лорел. Делайте что хотите с Симпсоном. Кстати, Лорел, я уезжаю. В этом отношении у меня не было больших сомнений. Ваша игра — нет, не отрицайте, пожалуйста, — не имела значения. Оказывается, я искренне люблю свою жену. Похоже, теперь я ее довел почти до безумия, но, — он пожал плечами, — с Байрони не приходится скучать.
* * *
   Дрю был погружен в работу — он писал азалию, и это была кропотливая работа, требовавшая очень правильного смешивания красок и легчайших касаний кистью.
   — Дрю.
   Он осторожно отступил от полотна и улыбнулся Байрони.
   — Вы уже все упаковали? — проговорила она.
   — Да. — Дрю пригладил волосы.
   — Мне будет не хватать вас.
   — А мне вас. Возможно, вам удастся уговорить моего брата поехать в Париж. Вам там очень понравилось бы, Байрони.
   Она не отвечала, и Дрю, сдвинув брови, смотрел, как она медленно двигалась по его мастерской, касаясь кончиками пальцев покрытой суровым полотном мебели.
   — В чем дело, Байрони? Или вы все еще думаете о том смехотворном недоразумении в саду? Брент — благородный человек, дорогая, за это я вам ручаюсь.
   Байрони остановилась и подняла полные боли глаза на доброе лицо Дрю. Ей нечего было возразить. Брат не мог не встать на сторону брата. В конце концов мужчины всегда поддерживают друг друга. Возьми себя в руки, дурочка!
   — Все в порядке, Дрю. Я просто хотела обменяться с вами парой слов. Ваша азалия выглядит очень эффектно.
   — Благодарю вас, — отозвался Дрю, пристально глядя ей в лицо. — Лорел очаровательная женщина, но склонна к капризам. Не придавайте ее поступкам никакого значения.
   — Почему я должна следовать вашему совету? — напрямик спросила Байрони.
   — Не должны. — Дрю помолчал. — Скоро обед.
   Байрони не хотелось видеть мужа. И ее желание исполнилось. За обеденным столом он не появился.
   — Один Бог знает, где он, — дружелюбно заметила Лорел, глядя на Байрони. — Он, несомненно, нашел что-нибудь или кого-нибудь и занялся делами.
   Вы же знаете его, Байрони.
   — Да, — согласилась Байрони, — знаю.
   — Помолчите, Лорел, — вмешался Дрю. — Байрони, не передадите ли мне кусок вон того замечательного пирога?
* * *
   В пять часов утра Байрони выскользнула из дома и быстро зашагала к конюшне. Поначалу она оглядывалась, а потом засмеялась над собой. Брент вечером так и не вернулся, а рабы еще спали. У нее не было никаких причин красться потихоньку. В руках она держала чемодан, а в кармане лежали шестьсот пятьдесят долларов, которые она взяла из сейфа Брента. Она оседлала кобылу, бросила последний долгий взгляд на Уэйкхерст и пустила Бархатную легким галопом.
   Она не бежала от Брента, а предоставляла ему выбор. Это приведет его в чувство.
   Будет ли он взбешен тем, что она его, по сути, обокрала? Ну и пусть. Кроме денег, она взяла его золотые запонки. Обо всем она написала в оставленном ему письме. Байрони дала ему выбор. Она проглотила комок, подступивший к горлу. Господи, ему придется принять правильное решение.
   Двумя часами позже пароход «Новый Орлеан» изрыгнул в воздух тучу дыма и отвалил от пристани Начиза. Байрони стояла на палубе, вцепившись руками в перила. Она поймала себя на том, что всматривалась в толпу мужчин и женщин, собравшихся на пристани.
   Внезапно ей показалось, что она увидела его, и сердце буквально подпрыгнуло. Но нет! Мысли Байрони обратились к разработанному ею плану. Она не могла больше ждать, что он сделает или что скажет. В конце концов Брент вернется в Сан-Франциско, по крайней мере она так думала, независимо от его намерений в отношении нее. А когда это случится, он найдет ее там управляющей его салуном.
   Может быть, она сменит название «Дикая звезда» на… «У Байрони». Может быть, удастся перекупить заведение Мэгги и назвать его «Бордель Байрони».
   Она усмехнулась, рисуя в своем воображении себя, вращающую колесо рулетки или подающую виски, обмениваясь шутками со всеми тамошними мужчинами.
   «Я не хочу лишать мое дитя, — говорила она себе, легко касаясь пальцами живота, — всего того, что принадлежит ему по праву». Байрони деловито строила планы и обдумывала все более и более безумные варианты, пока Начиз не скрылся из виду.
* * *
   Брент осадил лошадь перед воротами Уэйкхерста, уставший до крайности, но чрезвычайно довольный собой. Наконец-то все пришло в движение.
   Дома его ждал скандал.

Глава 34

   Лошадь, которую Байрони наняла в конюшнях Лука Хэрмона в Сан-Диего, шарахнулась от громкого женского крика.
   — Байрони! Дорогая моя девочка, какая неожиданность! Глазам не верю! Что ты здесь делаешь?
   Байрони спешилась, быстро привязала ее к столбу ограды и бросилась в объятия матери. Плача, она крепко прижимала мать к себе, засыпая ее вопросами. Она почувствовала, какая она хрупкая. Господи, потрясенно думала она, ощущая под пальцами ребра матери.
   — Мама, — проговорила она сдавленным голосом, вглядываясь в дорогое лицо. — Я приехала всего на несколько дней, навестить тебя.
   — Я так рада, дорогая! — Элис Девит вытерла глаза краем передника. — Заходи в дом, и мы поговорим, пока я готовлю обед. О Байрони, как я рада тебя видеть!
   Байрони осмотрелась, идя с матерью к дому. Маленькая усадьба выглядела намного лучше, чем прежде. Стены дома были побелены, перила крыльца отремонтированы. Около конюшни, громко попискивая, что-то клевали не меньше дюжины цыплят.
   — Да, — тихо сказала Элис, — дом теперь выглядит лучше, не правда ли? Деньги от твоего му.., от Айры Батлера приходят исправно каждый месяц…
   — И ваш муж не растрачивает их до копейки, — закончила за нее Байрони, не в силах совладать с задрожавшим от гнева голосом.
   — Да, — согласилась Элис, привлекая к себе дочь. — А где мистер Хаммонд?
   — Он пока в Начизе, — довольно спокойно ответила Байрони, — на Миссисипи, управляет плантацией. Скоро присоединится ко мне в Сан-Франциско.
   А если нет, я пошлю за ним наемных головорезов!
   — Мне бы хотелось с ним познакомиться. Муж хорошо к тебе относится? Как он с тобой обращается?
   — Не бьет, если вы это имеете в виду.
   Элис вздохнула:
   — Твой отец пережил столько разочарований, Байрони, и, право же, ты не должна…
   — Любой человек сталкивается в жизни с разочарованиями, мама. Но большинство не бьют других, неспособных за себя постоять.
   — Прошу тебя, Байрони…
   — Простите, мама!
   Господи, неужели ее мать так и будет до могилы защищать этого человека?
   — А где Чарли? — резко спросила она.
   — По-моему, в Мехико. Иногда нам пишет. А чем занимается, я толком не знаю.
   «Пишет, вероятно, когда нуждается в деньгах», — подумала Байрони, но ничего не сказала.
   — А ваш муж?
   — В городе. Скоро будет дома.
   Байрони стиснула натруженные руки матери.
   — Неужели у вас недостаточно денег, чтобы нанять кого-то вам в помощь?
   — Пока нет, — бодро ответила та. — Но у отца, знаешь ли, есть планы.
   — Да уж знаю, — заметила Байрони.
   «Здесь ничего не изменилось, — подумала она. — Мать ничего не может себе позволить». Она уселась за кухонный столик, глядя, как мать чистит картофель.
   — Я беременна, — сказала Байрони.
   Элис с живостью повернулась к ней, и ее усталые глаза засветились. «Ты когда-то была красивая, — подумала Байрони с болью. — Бывает ли жизнь когда-нибудь справедлива?»
   — Прекрасно! О доченька, дай-ка я напою тебя чаем! И когда же? Ты хорошо себя чувствуешь?
   Байрони рассмеялась:
   — Чувствую себя отвратительно здоровой. Только однажды сильно тошнило, во время шторма у берегов Панамы, но тогда все пассажиры перегнулись через перила. Я чувствую себя отлично, мама. Правда, переезд сюда был утомительным из-за шторма. Ребенку, наверное, около пяти с половиной месяцев, — добавила она, отвечая на другой вопрос, прочитанный в глазах матери.
   — Значит, скоро я стану бабушкой, — с удовольствием заметила Элис. — Чудесно! Может быть, ты останешься здесь, Байрони, до рождения ребенка?
   Байрони хотелось воскликнуть, что она не может долго находиться под крышей отцовского дома, но она прикусила язык, видя возбуждение матери, и сказала:
   — Очень жаль, мама, но я должна вернуться в Сан-Франциско. Там живет мой превосходный друг, доктор Сент Моррис. Он отлично позаботится обо мне, не сомневайся. Там у меня много и других добрых друзей. У одной женщины, ее зовут Чонси, маленькая девочка, и, я уверена, она тоже мне поможет.
   — А что с Айрой? — вырвалось у Элис.
   — Они с Ирен меня не беспокоят. Держатся на почтительном расстоянии. Правда, — продолжала она, — судьба Айры достойна сожаления. Он оказался в ужасном положении, хотя, я полагаю, он сделал все, чтобы спасти репутацию свою и своей сводной сестры. Видишь ли, он любит ее.
   — Как я тебе уже сказала, деньги он присылает ежемесячно.
   — И будет присылать. Это условие нашего соглашения.
   — Так, значит, ты уедешь?
   Обе женщины обернулись на звук насмешливого голоса. На пороге кухни стоял, скрестив на груди руки, Мэдисон Девит. Он растолстел, отметила Байрони, взглянув на отца, и ему не мешало бы принять ванну.
   — Уж не вышвырнул ли тебя пинком под зад твой драгоценный муж? — спросил отец, которого разозлило выражение отвращения, появившееся на лице Байрони.
   Она увидела, как мать в умоляющем жесте подняла руки, и холодно проговорила:
   — Которого драгоценного мужа вы имеете в виду?
   — Не хами мне, девочка!
   — Мэдисон, прошу тебя…
   — Помалкивай, Элис! Что тебе здесь нужно?
   — Проведать мать.
   — Пока ты находишься в моем доме, потаскуха ты этакая, будешь разговаривать уважительно.
   — Она беременна, Мэдисон!
   Байрони молча выдержала окинувший ее взгляд отца.
   — Чей это ребенок?
   — Право, затрудняюсь сказать, — непринужденно отвечала Байрони. — Ведь у потаскухи бывает так много мужчин… Придется подождать, чтобы взглянуть, на кого будет похож.
   Отец Байрони зарычал, и она улыбнулась.
   — Как жаль, что он не может быть ребенком Габриеля. Вам было бы так приятно иметь внука наполовину калифорнийца, не правда ли? Возможно, даже удалось бы выбить еще какие-то деньги у его отца.
   — Байрони! — выдохнула Элис Девит.
   — Простите меня, мама, — проговорила она. — Если бы ваш муж был вежлив, я готова ответить тем же.
   — Ты, видно, считаешь себя выше нас, девочка?
   — Не выше моей матери.
   — И где же теперь твой муж?
   — Я встречусь с ним в Сан-Франциско.
   Мэдисон опустил взгляд на свои руки, но Байрони заметила алчный блеск в его глазах. Ее передернуло, прежде чем он заговорил, — так хорошо она понимала его мысли.
   — А не собирается ли этот парень посылать деньги твоим родителям?
   Байрони посмотрела прямо в глаза отцу:
   — Если бы я была уверена, что они достанутся маме, я посылала бы их сама. Но ведь вы никогда не давали ей даже взглянуть на получаемые деньги, не так ли?
   — Ты неблагодарная дочь, — проговорил Мэдисон плаксиво. — Я пытаюсь изменить ход дел в пользу вашей матери.
   «Ах вот как, — подумала Байрони. — Видно, готовишь какую-то новую хитрость».
   — Могу я помочь вам, мама? — спросила Байрони, не слушая отца.
   — Да, пожалуйста, — согласилась Элис Девит, бросив тревожный взгляд на мужа.
   — Что мне делать с этой твоей лошадью? Ведь, ты знаешь, у нас нет помощников.
   — О, я сама позабочусь о кобыле. Я вовсе не хочу утруждать вас, особенно после всей той тяжелой работы, которую вы сегодня уже, наверное, переделали. Я вернусь через несколько минут. Вы не возражаете, если я пристрою ее в конюшню?
   Мэдисон Девит пожал плечами, повернулся и вышел из дома.
   Как может мать, думала Байрони, снимая седло со спины лошади, терпеть этого невыносимого человека?
   Судя по его виду, он стал еще более беспутным и неопрятным, чем год назад. А мать казалась совершенно изможденной и высохшей. Слава Богу, хоть Чарли здесь нет. Она пыталась отыскать в своем сердце хотя бы какое-то чувство к брату, но ничего подобного не было. Вот уж действительно сын своего отца!
   Внезапно Байрони почувствовала, как шевельнулся ребенок, и испуганно насторожилась. Она медленно распрямилась, и на ее лице появилась широкая улыбка.
   Она подумала, что сказала бы Мэгги, услышав, что она станет управлять салуном Брента. «Не Брента, — молча поправила она себя. — Нашим салуном. Он принадлежит нам троим».
   Она погладила морду лошади и весело заговорила нараспев:
   — Сюда, пожалуйста, джентльмены! Позвольте беременной леди предложить вам рюмочку виски! А когда хорошо напьетесь и достаточно разгорячитесь, позвольте беременной леди указать вам дорогу в бордель!
   Возвратившись в дом, она все еще продолжала смеяться.
* * *
   Ночью одной на узкой кровати ей было не до смеха.
   Она проснулась после полуночи, тяжело дыша, разбуженная ожившей внутри нее чувственностью.
   — Проклятый Брент Хаммонд, — прошептала она. Ей не хватало его. Он всегда присутствовал в ее подсознании, возникая всегда, когда она бывала к этому меньше всего подготовлена. Его прекрасные глаза смотрели на нее, а дивные руки доставляли именно такое наслаждение, которого она ждала. О чем он думает? Что делает? Может быть, он уже на пути в Сан-Франциско?
   Примерно через неделю она въезжала верхом в Сан-Диего, узнав, что в следующую пятницу отплывает нужный ей пароход. Она заказала билет до Сан-Франциско.
   Когда она вернулась, отца дома не было. Вероятно, отправился выпивать и играть в карты с кем-нибудь из своих закадычных друзей. Крепко обняв мать, она прошептала:
   — У меня есть кое-какие деньги. Если я дам их вам, ваш муж узнает об этом?
   — Да, — просто ответила Элис. — Я скажу ему.
   Байрони в недоумении отступила, всматриваясь в лицо матери.
   — Почему?
   Глупый вопрос, почти сразу подумала она, а в ушах все звучали слова матери об отцовских разочарованиях.
   — Поедем в Сан-Франциско вместе, — предложила Байрони.
   — Мне очень хотелось бы побывать у тебя, моя дорогая девочка, но…
   — Понимаю. Не понравится вашему мужу.
   — Я нужна ему, Байрони.
   — А как насчет того, что нужно вам?
   Мать непонимающе посмотрела на Байрони, и та глубоко вздохнула. Неужели она не могла ничего для нее сделать?
   Несколькими днями позже Мэдисон Девит не явился вечером к ужину. Байрони обрадовалась, но Элис очень расстроилась. Она вздрагивала при каждом звуке и в смятении заламывала руки.
   «Может быть, он напился, и лошадь сбросила его в канал?» — подумала Байрони. Она пыталась пристыдить себя за подобные мысли, но это у нее не получалось.
   Отец действительно напился, но до смерти ему было далеко. Следующим утром Байрони услышала перед домом его грубые крики и тихий, умоляющий голос матери. Она быстро застегнула платье и устремилась по лестнице вниз. Во дворе она на секунду остановилась, скованная охватившим ее холодом.
   — Ты, сука несчастная! — орал во все горло Мэдисон Девит на сжавшуюся от страха жену.
   — Тебя ждет завтрак, Мэдисон. Иди в дом, немного отдохни и поешь. Тебе станет лучше.
   — Какого дьявола! С чего бы это от твоей мерзкой стряпни мне стало лучше? Черт возьми, женщина, я проиграл все деньги!
   Байрони постояла с закрытыми глазами. Мучился он потому, что был в стельку пьян.
   — Прошу тебя, Мэдисон, — шептала Элис, — иди в дом, ляг и поспи.
   Байрони увидела, как он поднял руку и опустил ее изо всей силы на плечо матери. Та зашаталась, и ее глаза наполнились слезами.
   — Лечь! С тобой? Господи! Во всем виновата эта потаскушка! Если бы ее здесь не было, ты бы и пикнуть не посмела!
   — Я ничего не сделала, Мэдисон, правда.
   Прощу тебя…
   Он снова ударил ее, на этот раз кулаком.
   — Оставьте ее в покое, вы, подонок!
   Байрони слишком поздно поняла, что стояла перед ним без всякого оружия, которое позволило бы ей защитить себя и ребенка. Она повернулась и убежала обратно в дом.
   — — То-то же, потаскуха! — кричал он ей вслед. — Беги! Я все равно поймаю тебя и уж тогда покажу!
   Но Байрони вернулась прежде, чем он пустился за ней. В руках у нее была плетка.
   — Прочь! — потребовала Байрони убийственно спокойным голосом. — Если вы еще раз к ней прикоснетесь, я убью вас.
   — Тупая потаскуха, — прищурившись, зашипел на дочь в пьяной ярости Мэдисон. — Ты этого не сделаешь. — Он медленно занес руку и снова ударил жену.
   Байрони побагровела. Она ринулась к нему с поднятой плеткой.
   — Только посмей меня тронуть, девчонка, и я посмотрю, что ты родишь.
   Плетка со свистом опустилась ему на шею и грудь.
   — Грязный мерзавец! — кричала Байрони. Она стегнула его изо всех сил по животу. Мэдисон с воем упал на спину. Она нанесла еще один удар, раскроивший ему щеку. Он с криком катался по грязи, схватившись за окровавленное лицо.
   — Байрони, прошу тебя, не делай ему больно!
   Она безучастно обернулась, услышав слова матери.
   Та ухватилась за грозное оружие Байрони. По лицу ее текли слезы, и все же она стремилась защитить мужа.
   Я хочу его убить.
   Байрони пронзила страшная мысль. Если она ударит его еще раз, то станет такой же, как он. Если ударит его снова, мать возненавидит ее и проклянет навсегда. Байрони отшвырнула плетку в сторону.
   — Буду рада, если вы умрете, но убивать не стану, — проговорила она.
   — Я выбью из тебя дурь, потаскуха! — рычал Мэдисон Девит, поднимаясь на ноги.
   Внезапно послышались громкие аплодисменты.
   Байрони медленно обернулась и увидела в нескольких футах от себя собственного мужа. Она не верила своим глазам.
   — Я горжусь тобой, Байрони, — улыбаясь похвалил он жену. И повернулся к стоявшему с разинутым ртом ее отцу. — Что же касается вас, если только вы посмеете поднять руку на мою жену или на ее мать, я убью вас с величайшим удовольствием.
   — Какого дьявола… Вас сюда не звали!
   — Оставить беззащитную жену с ее любящим папашей? Не выйдет, старина. Думаю, вам пора протрезвиться.
   Брент ухватил отца Байрони за ворот рубашки и за штаны, подтащил его, исходившего яростной пьяной руганью, к большому корыту, из которого пили лошади, и бросил в воду.
   — Это твой муж? — спросила Элис Девит.
   — Да, — с удовольствием подтвердила Байрони. — Мой муж. — И громко расхохоталась.
   Женщины смотрели, как Брент несколько раз окунул Мэдисона в воду и потом поднял из корыта.
   — Теперь он будет в полном порядке, мэм, — заверил он Элис, подтащив ее мужа к стене конюшни. — Ему просто нужно немного проспаться.
   — Простите, Элис, — говорил спустя несколько минут Брент матери Байрони, — но ему действительно нужно немного отдохнуть.
   — Наверное, — согласилась Элис, беспокойно поглядывая в сторону конюшни. — Чашечку чая, мистер Хаммонд?
   — Брент, мэм. Да, с удовольствием.
   — Мама, я хотела бы поговорить с Брентом. — Пока ее мать не скрылась в доме, Байрони не произнесла ни слова. — Удивляюсь, как это она не бросилась на тебя, чтобы защитить своего драгоценного мужа.
   — Это ее жизнь, Байрони. Пусть будет так, как есть. Ты ничего с этим не поделаешь.
   — Зачем ты здесь?
   Брент услышал неуверенность в голосе жены и забыл о своем гневе. В самом деле, уже добравшись до Панамы, Брент не мог дождаться встречи с Байрони.
   Он, несомненно, был прав, сказав Лорел, что с Байрони не соскучишься.
   — Я просто подумал, что было бы по-джентльменски сопровождать собственную жену из Сан-Диего в Сан-Франциско.
   — Я не нуждаюсь в твоем сопровождении, — вздернула Байрони подбородок. — Ты прекрасно знаешь мои планы; Брент. В конце концов, салун принадлежит и мне, и ребенку.
   — Ну, что же, я не возражаю, дорогая. Я хочу сказать, следуй своим планам. У меня достаточно других дел, чтобы заниматься еще и салуном.
   — Что ты хочешь сказать?
   — Позднее, Байрони. Я скажу тебе позднее.
   — Невозможный человек!
   — Некоторые вещи никогда не меняются, любовь моя.
* * *
   Через три дня они отплывали из Сан-Диего. Байрони что-то про себя напевала, а Брент был замкнутым и хмурым. Но это не имело значения. Пусть себе молчит, пусть играет с нею, подшучивает и поддразнивает.
   Байрони просила его все объяснить, а он только отмахивался от нее и говорил: «Позднее».
   Она махала матери носовым платком, стоя на палубе «Летучего Билли», и непроизвольно отступила назад, внезапно увидев рядом с матерью своего отца, также доброжелательно махавшего им рукой.
   — Какой дьявол его сюда принес? — громко выразила недоумение Байрони.
   — Мне кажется, что Мэдисон Девит счастливый человек, — заметил Брент.
   — Что ты имеешь в виду?
   Брент широко улыбнулся Байрони, и она ответила ему озорной улыбкой:
   — Понимаю. Скажешь позднее.
   — Вот именно, — бесстрастно согласился он.
   Каюта оказалась маленькой и тесной, едва вмещавшей кровать, небольшой шкафчик и плетеный стул.
   — Это лучшее, что я мог найти для нас троих, — Брент бросил плащ на спинку стула.
   Скрестив на груди руки, Байрони смотрела на мужа.
   — Ну что?
   — Ты не хочешь сказать мне, как безумно счастлива оттого, что я снова с тобой?
   — Я оставлю при себе свою безумную радость, — возразила она, с трудом сдерживая игравшую на губах улыбку. Сердце Байрони возбужденно билось.
   Брент принялся расстегивать пиджак и рубашку.
   — Надеюсь, ты не хочешь есть, — заметил он, не глядя на жену.
   — А что?
   — А то, что я намерен долго не выпускать тебя из этой постели.
   — Брент, ты самый своевольный человек! Поступаешь как похотливый боров, у которого на уме всегда одно и то же, — с трудом подыскала сравнение Байрони.
   — Полагаю, что «похотливый» самое подходящее слово. А теперь помолчи, женщина, — добавил он, подняв ладонь. — Я скажу тебе все, что ты хочешь узнать, после того как доведу тебя до полного изнеможения своими ласками.
   Возражать Байрони не хотелось. Она для виду сделала попытку к сопротивлению, когда Брент нежно привлек ее к себе и принялся целовать.
   — Знай, Байрони, я люблю тебя, и если ты еще когда-нибудь от меня сбежишь, я…
   — Что? — улыбаясь, спросила Байрони.
   — Позднее, — уклонился Брент от ответа, целуя ее в шею.
* * *
   — Когда ты успел заказать это? — спросила Байрони, жадно глядя на подносы с едой, которые три часа спустя внес в каюту стюард.
   — Все дело в моем обаянии, — ответил Брент. Он поставил подносы на кровать между ними. — Пока ты будешь восстанавливать свои силы — взгляни-ка, какой аппетитный цыпленок! — я скажу тебе все, что ты так хотела услышать.
   Байрони вонзила зубы в грудку жареного цыпленка.
   — Интересно, есть здесь где-нибудь соль?
   Брент был ошеломлен.
   — Итак, — сказал он, — в будущем, когда ты будешь проявлять упрямство, мне не останется ничего другого, как просто класть тебя на спину.
   — Да, — согласилась она. — Подозреваю, так и будет. Соли, пожалуйста.
   — Черт побери, Байрони, ты ничего не хочешь узнать?
   Она взглянула на поднос.
   — Не передадите ли мне кусочек этого восхитительного на вид хлеба?
   — Сейчас, — ответил он и передал Байрони хлеб.
   Спустя несколько минут Брент прервал подробный рассказ Байрони о том, как она добиралась до Сан-Диего.
   — Ты наелась?
   — О да. Цыпленок был чудесный, морковь замечательная, а хрустящий картофель как раз такой, какой я люблю, ну и…
   — Хватит! — прорычал Брент.
   Байрони посмотрела на мужа из-под опущенных ресниц и с веселым смехом упала на подушки.
   Брент поставил поднос на пол и вытянулся рядом со все еще смеявшейся женой.
   — К тебе вернулись силы, Брент?
   — Ты не леди, — заметил тот.
   — Ты чем-то недоволен?
   — Я буду доволен, когда ты наконец позволишь мне продемонстрировать мое благородство.
   Байрони ласково улыбнулась мужу.
   — Ты продал Уэйкхерст, освободил всех рабов, дал каждому денег и многих из них отправил в Калифорнию. А теперь собираешься купить ранчо на юге от Сан-Франциско и заложить собственный городок, населенный чернокожими горожанами. Ты отдал Лорел выручку от продажи и отправил ее на все четыре стороны с хорошо набитыми карманами. Наверное, выделил пособие моей матери и нанял человека для доставки денег к ним на дом. Что-нибудь еще?
   — Переспал с Лорел, ради старого знакомства.
   — Нет, этого ты не сделал. А всех бывших рабов поручил попечению Джоша.
   — Как ты все это узнала?
   — Ты говорил во сне. А что касается доставки денег матери так, чтобы отец не смог протянуть к ним свои жадные лапы, то это я придумала сама.
   — Проклятие! — вырвалось у Брента. Он положил руку на округлившийся живот Байрони, задумчиво глядя на нее. — Мне раньше никто не говорил, что я разговариваю во сне да еще рассказываю подробности.
   Байрони почувствовала восхитительный приступ желания.
   — Нет, ты не говорил во сне, — сказала она. — После того как я доведу тебя до изнеможения своими ласками, я признаюсь, что нашла письмо от мистера Милсома и самым бессовестным образом его прочитала.
   Брент простонал.
   — Я сделал все эти добрые дела для того, чтобы доказать, что я в конце концов вовсе не такой уж плохой.
   — Я поняла, что ты не такой плохой, когда услышала твои аплодисменты перед домом родителей. Хотя ты последние три дня молчал как рыба, я решила простить тебе все прежние выходки. Еще решила, что ты не можешь жить без меня. И что буду тебе любящей женой, не буду держать тебя в ежовых рукавицах. Что скажешь, Брент Хаммонд?
   — Повторяю, — тихо проговорил он, — ты не леди.
   — Докажи! — Она потянула его к себе.