Страница:
— Скажите ему, что у меня сообщение от его матери. Письмо.
— М-м-м-м.
— Ему будет очень интересно это узнать.
— М-м-м-м.
— Не забудьте ему передать.
— Хм.
— Я перезвоню через несколько часов, чтобы передать указания.
Уэйд повесил трубку. Потом причесался и сбежал по лестнице на лужайку, где Хауи расточал улыбки направо и налево; Тед стоял, впившись в гостей взглядом бульдога на поводке.
— Пошли, папа.
— Я убью этого Хауи.
— Погоди, пока Сара не улетит. Кроме того... — Он подбросил на ладони ключи. — У меня есть ключи. — Он подошел к лежавшему в бассейне Брайану. — Давай вылезай, Брайан. И возьми какое-нибудь большое полотенце, чтобы накрыться.
Брайан схватил полотенце с изображением Птички-Невелички в космосе, и все трое направились к фургону Хауи. Уэйд сел за руль, Хауи застыл в нерешительности, увидев высунувшегося в окошко Уэйда.
— Хауи! Спасибо, что одолжил свой фургон! Я сказал Саре, что мы его тебе вернем через часик. Она права, дружище, — ты самый замечательный парень во Флориде.
В семьдесят каком-то году Уэйд с Дженет зашли в зоомагазин купить белых мышей для Сариного змея Омара.
— Мам, а папа всегда был таким засранцем?
— Уэйд!
— Нет, правда?
— Выбирай лучше мышей, Уэйд.
Тем вечером Сара возвращалась из поездки на научную олимпиаду в Портленде; Уэйд с Дженет решили приготовить для нее сюрприз — мышей.
— Вон те, вон там, — сказала Дженет. — Похоже, они...
— Посочнее?
— Да, по-моему.
— Мам, мне кажется, змеям больше нравится хрустящее, чем сочное.
— Ничего подобного.
Уэйд подметил улыбку матери.
— Сочных мышей, — сказал он, — змеи дольше переваривают. Сочность приводит к запорам.
— Уэйд!
— Ты не ответила на мой вопрос о том, когда папа стал таким придурочным.
— Вообще-то он был славным, знаешь. Веселым. Он был веселым.
— Верится с трудом.
К ним подошел продавец:
— Присматриваете мышей на корм?
— Да, — сказал Уэйд. — Дюжину.
— Вон тех, вон там, — сказала Дженет, указывая на упитанных мышей. — Они дороже, чем обычные?
— Да. Они беременные, поэтому стоят на доллар дороже.
Уэйд и Дженет одновременно испустили изумленный возглас.
Продавец сказал, что они могут приобрести небеременных хомяков по отличной цене — доллар двадцать пять.
— Нет, просто мышей, — сказал Уэйд. — Небеременных. Дюжину.
— Как можно кормить змей беременными мышами? — спросила Дженет, скорее обращаясь сама к себе.
— Чего я никак в толк не возьму — почему они просто не едят гамбургеры?
— Без убийства никак нельзя, — изрек продавец. — Убивая, змея вырабатывает ферменты, помогающие пищеварению. А гамбургер не убьешь.
— О Господи, — сказала Дженет. — Никогда бы не поверила, что покупать мышей так трудно.
Пока продавец отбирал мышей, мать с сыном прошли в отдел птиц, — жаркий воздух здесь был полон пронзительных трелей и густого фосфатного запаха птичьего помета. Глядя на волнистых попугайчиков, Уэйд задумался о том, как такие крохотульки вообще могут существовать в дикой природе. В птичьем мире они что-то вроде пуделей. Он попытался представить, как маленькие белые пудельки охотятся вместе с пещерным человеком.
— Ты сказала, что папа когда-то был веселый. Когда? Докажи.
— Когда был моложе. Когда я встретила его в университете. Он был легкий на подъем, бесшабашный. Мог ляпнуть что угодно, а мне всегда нравились такие люди, может потому, что сама я такая замухрышка.
— Что такое замухрышка?
— Да ты знаешь. Девушки, которые на школьных вечерах стоят по стенкам и которых никто никогда не приглашает танцевать.
— Ты?
— Никто никогда не учил меня выщипывать брови. До университета я выглядела как восточно германская тяжелоатлетка шестидесятых.
— Неправда. Я видел фотографии.
— Я была такой зажатой. Мне и в голову не приходило пригласить мужчину на танец.
В клетке с попугайчиками разыгралась шумная перепалка, перешедшая в схватку за территориальные права на жердочку перед крохотным зеркалом.
— Твой отец был чем-то похож на Хелену, — сказала Дженет. — Такой же безудержный. От Хелены у моих родителей голова шла кругом. И от Теда тоже, но меньше, чем от Хелены.
— Хм. — Хелена смущала Уэйда; несколько недель назад на кухне он поймал ее оценивающий взгляд. Она была, даже на его тогдашний, незрелый взгляд, опасной. Сузив глаза, она посмотрела на Уэйда и сказала: «Ты вылитый отец. Хочешь казаться другим, а на самом деле такой же. Маленький проказник».
— Но мы говорили о папе, — Уэйд упорно не хотел уклоняться от темы. — Можешь ты хоть как-нибудь доказать, что он не придурок?
— Просто не могу понять, почему вы не можете ужиться. В вас так много общего.
— Не может быть, — ошарашенно ответил Уэйд. — В нас нет ничего общего. — Уфф.
— Что, задело за живое?
Неужели она права?
— Он слишком много пьет.
— Слишком много пьет? — удивленно переспросила Дженет. — Не больше, чем любой другой мужчина в его возрасте.
— И что это доказывает?
— Не пойму, что ты имеешь в виду, Уэйд. Все пьют.
Готовые к отправке мыши дожидались на прилавке. Дженет расплатилась. Пока они ехали домой, Уэйд смотрел, как мыши шебуршатся на дне сумки-холодильника. Уфф.
— Что? — спросила Дженет.
— Одна, кажется, подохла.
Уэйд поднял мертвую мышь за хвост.
— Выброси ее сейчас же из машины.
Уэйд положил дохлую мышь в карман пиджака.
— Я не собираюсь ее выбрасывать. Это не яблочный огрызок и не мусор. Она была живым существом.
— Зарой ее в компост, когда вернемся.
Дома Уэйд прошел в Сарину спальню.
— Эй, Омар, пора подкрепиться, смотри, какую я тебе принес вкуснятину.
Стоявшая за ним Дженет сказала:
— Нет, пускай проголодается так, чтобы, когда Сара будет его кормить, он набрасывался на еду.
— Мам, а ты не без изврата.
— Уэйд, любая мать ответила бы тебе то же самое. Как ты думаешь, почему в нашем доме всегда так поздно едят? Потому что я не хочу выбрасывать за вами объедки.
Примерно час спустя, возвращаясь с работы, Тед наткнулся на Сару, которую как раз вел домой ее преподаватель. Тед внес Сару в дом на плечах. Лицо ее сияло. «Ой, пап!»
— Ты всех их обставила, моя сладкая, маленькая моя победительница. Смотри, Джен, — три приза!
За этим последовал небольшой всплеск оживления, пока Сара рассказывала истории про мосты из макарон, выдерживавшие нагрузку в пятнадцать фунтов; про линзы, поджигавшие бумагу, находившуюся в другом конце комнаты; про лягушек, замороженных в ваннах с жидким азотом и вдруг оживающих. Уэйд принес сумку с мышами.
— Уэйд, ты просто герой! Омару понравятся эти мыши. Ты правильно его кормил?
— А то.
Тед открыл шкафчик с напитками, достал свой любимый виски и плеснул в стакан. Затем удивленно хмыкнул.
— Что за?.. — Он грохнул бутылкой о выдвижную полку. — Иди сюда, гаденыш.
— Что случилось, Тед?
— Откуда в бутылке дохлая мышь?
Уэйд заговорщицки поглядел на Сару, и та сказала:
— Пап, от спирта мышь только стала стерильной. Так что можешь спокойно пить.
Не обращая внимания на ее слова, Тед сгреб Уэйда за воротник, порвав фенечку у него на шее, так что бисеринки разлетелись по всей кухне.
— Отпусти меня, ты, алкаш.
Тед толкнул его так, что Уэйд пролетел через кухню и очутился в передней.
— Ах, вот как, — сказал Уэйд, — может, этим ты хотел доказать, что ты не алкоголик? Так вот что — ты алкаш, чертов пропойца, и ни для кого в Ванкувере это не секрет.
Сара встала и загородила проход. Ничто в мире не заставило бы Теда тронуть Сару.
— Папа, не обижайся из-за мыши, просто Уэйд привык так шутить. Смешно, верно?
— Этот маленький...
— Прекрати, — Сара повернулась к Уэйду. — Уэйд, мышь подохла, поэтому Омар ее есть не станет. За тобой мышь.
— Но она сдохла, пока мы ехали из магазина домой, — вмешалась Дженет.
— Тогда мы квиты, — сказала Сара. — Давай. Пошли кормить Омара.
Наша троица направлялась в «Мусипуси» в оранжевом фургоне. Движение было жуткое, и им пришлось почти полчаса простоять у будки, где они с трудом наскребли доллар двадцать пять мелочью за пользование платной дорогой. Кожа Брайана вздулась, как жевательная резинка, отвратительными розовыми волдырями, а Тед ударился босой ногой о подножку фургона в тот самый момент, когда они нашли последний десятицентовик. Когда они добрались до «Мусипуси», тени от кипарисов, цикад, грейпфрутовых деревьев и пальм уже удлинялись; всем троим все осточертело, все были измучены и не имели ни малейшего представления, где искать Пшш. Оглядев пышно обставленное временное жилье Теда, Уэйд воскликнул:
— Да здравствует Лас-Вегас!
— Заткнись. Я за это не платил.
В холле был небольшой фонтан. Блестящий витиеватый шедевр искусства чеканки. Писающий Купидон производил дополнительный звуковой эффект.
— Когда вернется Ники? — спросил Брайан.
— Черт ее знает, где она может болтаться. Надеюсь, не по магазинам.
Брайан отправился прямиком наверх отмокнуть в прохладной ванне. Тед пошел переодеться. Уэйд обследовал содержимое холодильника: экономичная упаковка из сорока восьми венских сосисок и трехлитровая бутыль сальсы. Никогда бы не подумал, что сальсу продают в таких огромных емкостях. В мгновение ока он почувствовал волчий аппетит. Сунув шесть сосисок в микроволновку, он приспособил над раковиной бутыль с сальсой и стал макать в нее чипсы из распечатанного пакета. Микроволновка запикала, и Уэйд схватил горячие сосиски, заглатывая их чуть не целиком. Он соскучился по ощущению голода, и ему нравилось утолять голод так легко и с таким удовольствием, — как секс.
Сверху доносилось журчанье и плеск воды. Чувствуя, что объелся, Уэйд сел на кухонный стул. В дверях появился Тед.
— Мне срочно нужно выпить. Хочешь хлебнуть?
Он достал из буфета бутылку.
— Я до сих пор проверяю, нет ли в бутылке дохлой мыши, — и все из-за тебя, задница.
— Надо съездить в гостиницу. Мне нужны мои таблетки.
— Расслабься. Скоро поедем. Надеюсь, эта психопатка Пшш, или как там ее зовут, оставила нам какой ключик в гостинице. Надеюсь, она не утопит машину в болоте.
— Папа, если я не приму таблетки, мне будет вдвое хуже, чем раньше.
Тед уставился на Уэйда; Уэйд почувствовал, что до Теда впервые понемногу доходит, что его болезнь — не игрушки.
— О'кей... Я позову Брайана. Мы можем заехать в гостиницу, а там глотай свои таблетки сколько влезет. А потом поедем в больницу, прихватим какой-нибудь мази, чтобы ему не так жгло кожу. Не то у него вид как у поросенка на вертеле. — Тед уже собирался выйти, но обернулся. — Может, позвонишь еще разок этому чудиле Флориану?
Уэйд посмотрел на часы.
— Неплохая мысль. Он уже, наверное, здорово проголодался.
Уэйд набрал номер, снова нарвался на ту же бессловесную особу, но через несколько секунд линия заглохла, и больше соединиться ему не удалось.
— Ничего страшного, — сказал он Теду. — Багамы и Штаты объединяет рыбалка и крайнее благодушие.
На лестнице показался Брайан, такой розовый, что Уэйд усомнился, правильно ли называть белых людей белыми. Они поехали в «Пибоди», и, едва войдя в номер, Тед учуял запах духов Ники.
— Что за чертовщина?
Брайан рылся в бритвенном наборе Уэйда в поисках тайленола; Уэйд снова набрал багамский номер, но снова — без толку: связь продлилась не больше пяти секунд. Потом они завернули в местную больницу, где персонал, увидев Брайана, сразу же оценил его состояние и плюхнул его на каталку, только для того, чтобы полчаса изучать его страховку, прежде чем оказать первую помощь. В конце концов ему сделали несколько уколов, выписали болеутоляющее и какую-то мазь, что было оплачено из последней сотни долларов, остававшейся на кредитной карточке Брайана.
Брайан лежал на каталке, блаженствуя после болеутоляющих, когда Уэйд с Тедом выглянули из кабинета неотложной помощи и увидели Дженет и Ники.
Что за чертовщина?
— Мам?
— Уэйд? Тед? Что вы здесь делаете? Дженет заметила Брайана.
— Господи Боже! — она бросилась к нему.
— Спокойней, спокойней, — сказал Тед. — Обгорел на солнце — подумаешь. Зато сейчас он на седьмом небе. Ближе к делу: что вы обе здесь делаете? И это твоими духами пахло в гостинице, Никс?
— Да, Тед, моими. У нас с Дженет лесбийский роман. Вы не имеете права покушаться на нашу запретную любовь.
— Очень весело.
— Сегодня утром мы были в ресторане и попали в заложники, — сказала Дженет. — И мы пришли навестить раненого официанта. Только приехали.
— Заложники? — спросил Уэйд.
— Все обошлось. Пшш тоже там была. Мужчины навострили уши, услышав имя Пшш.
— Правда?
— Честно говоря, теперь мне кажется, что эта женщина — само зло, — сказала Дженет. — Она хочет продать ребенка какому-то автомобильному магнату в Дайтоне-Бич. Продать ребенка! Тед, нам надо оставить наши разногласия и натравить на нее адвокатов.
— Дайтона-Бич... — сказал Уэйд.
— Вы узнали, как зовут этого парня? — спросил Тед.
— Нет. Зачем?
— Тед? Уэйд?
— Так ты думаешь, она сейчас туда поехала? — спросил Уэйд.
— Кто знает. Может быть. Уэйд и Тед переглянулись.
— Мам, — сказал Уэйд, — нам надо ехать.
— Куда?
— Долгая история.
Пока Тед стаскивал Брайана с каталки, Уэйд был уже на полпути к автоматическим дверям.
— Тед... — позвала Ники.
— Не могу сейчас говорить, Никс. Нам пора. И они исчезли в мгновение ока.
17
— М-м-м-м.
— Ему будет очень интересно это узнать.
— М-м-м-м.
— Не забудьте ему передать.
— Хм.
— Я перезвоню через несколько часов, чтобы передать указания.
Уэйд повесил трубку. Потом причесался и сбежал по лестнице на лужайку, где Хауи расточал улыбки направо и налево; Тед стоял, впившись в гостей взглядом бульдога на поводке.
— Пошли, папа.
— Я убью этого Хауи.
— Погоди, пока Сара не улетит. Кроме того... — Он подбросил на ладони ключи. — У меня есть ключи. — Он подошел к лежавшему в бассейне Брайану. — Давай вылезай, Брайан. И возьми какое-нибудь большое полотенце, чтобы накрыться.
Брайан схватил полотенце с изображением Птички-Невелички в космосе, и все трое направились к фургону Хауи. Уэйд сел за руль, Хауи застыл в нерешительности, увидев высунувшегося в окошко Уэйда.
— Хауи! Спасибо, что одолжил свой фургон! Я сказал Саре, что мы его тебе вернем через часик. Она права, дружище, — ты самый замечательный парень во Флориде.
В семьдесят каком-то году Уэйд с Дженет зашли в зоомагазин купить белых мышей для Сариного змея Омара.
— Мам, а папа всегда был таким засранцем?
— Уэйд!
— Нет, правда?
— Выбирай лучше мышей, Уэйд.
Тем вечером Сара возвращалась из поездки на научную олимпиаду в Портленде; Уэйд с Дженет решили приготовить для нее сюрприз — мышей.
— Вон те, вон там, — сказала Дженет. — Похоже, они...
— Посочнее?
— Да, по-моему.
— Мам, мне кажется, змеям больше нравится хрустящее, чем сочное.
— Ничего подобного.
Уэйд подметил улыбку матери.
— Сочных мышей, — сказал он, — змеи дольше переваривают. Сочность приводит к запорам.
— Уэйд!
— Ты не ответила на мой вопрос о том, когда папа стал таким придурочным.
— Вообще-то он был славным, знаешь. Веселым. Он был веселым.
— Верится с трудом.
К ним подошел продавец:
— Присматриваете мышей на корм?
— Да, — сказал Уэйд. — Дюжину.
— Вон тех, вон там, — сказала Дженет, указывая на упитанных мышей. — Они дороже, чем обычные?
— Да. Они беременные, поэтому стоят на доллар дороже.
Уэйд и Дженет одновременно испустили изумленный возглас.
Продавец сказал, что они могут приобрести небеременных хомяков по отличной цене — доллар двадцать пять.
— Нет, просто мышей, — сказал Уэйд. — Небеременных. Дюжину.
— Как можно кормить змей беременными мышами? — спросила Дженет, скорее обращаясь сама к себе.
— Чего я никак в толк не возьму — почему они просто не едят гамбургеры?
— Без убийства никак нельзя, — изрек продавец. — Убивая, змея вырабатывает ферменты, помогающие пищеварению. А гамбургер не убьешь.
— О Господи, — сказала Дженет. — Никогда бы не поверила, что покупать мышей так трудно.
Пока продавец отбирал мышей, мать с сыном прошли в отдел птиц, — жаркий воздух здесь был полон пронзительных трелей и густого фосфатного запаха птичьего помета. Глядя на волнистых попугайчиков, Уэйд задумался о том, как такие крохотульки вообще могут существовать в дикой природе. В птичьем мире они что-то вроде пуделей. Он попытался представить, как маленькие белые пудельки охотятся вместе с пещерным человеком.
— Ты сказала, что папа когда-то был веселый. Когда? Докажи.
— Когда был моложе. Когда я встретила его в университете. Он был легкий на подъем, бесшабашный. Мог ляпнуть что угодно, а мне всегда нравились такие люди, может потому, что сама я такая замухрышка.
— Что такое замухрышка?
— Да ты знаешь. Девушки, которые на школьных вечерах стоят по стенкам и которых никто никогда не приглашает танцевать.
— Ты?
— Никто никогда не учил меня выщипывать брови. До университета я выглядела как восточно германская тяжелоатлетка шестидесятых.
— Неправда. Я видел фотографии.
— Я была такой зажатой. Мне и в голову не приходило пригласить мужчину на танец.
В клетке с попугайчиками разыгралась шумная перепалка, перешедшая в схватку за территориальные права на жердочку перед крохотным зеркалом.
— Твой отец был чем-то похож на Хелену, — сказала Дженет. — Такой же безудержный. От Хелены у моих родителей голова шла кругом. И от Теда тоже, но меньше, чем от Хелены.
— Хм. — Хелена смущала Уэйда; несколько недель назад на кухне он поймал ее оценивающий взгляд. Она была, даже на его тогдашний, незрелый взгляд, опасной. Сузив глаза, она посмотрела на Уэйда и сказала: «Ты вылитый отец. Хочешь казаться другим, а на самом деле такой же. Маленький проказник».
— Но мы говорили о папе, — Уэйд упорно не хотел уклоняться от темы. — Можешь ты хоть как-нибудь доказать, что он не придурок?
— Просто не могу понять, почему вы не можете ужиться. В вас так много общего.
— Не может быть, — ошарашенно ответил Уэйд. — В нас нет ничего общего. — Уфф.
— Что, задело за живое?
Неужели она права?
— Он слишком много пьет.
— Слишком много пьет? — удивленно переспросила Дженет. — Не больше, чем любой другой мужчина в его возрасте.
— И что это доказывает?
— Не пойму, что ты имеешь в виду, Уэйд. Все пьют.
Готовые к отправке мыши дожидались на прилавке. Дженет расплатилась. Пока они ехали домой, Уэйд смотрел, как мыши шебуршатся на дне сумки-холодильника. Уфф.
— Что? — спросила Дженет.
— Одна, кажется, подохла.
Уэйд поднял мертвую мышь за хвост.
— Выброси ее сейчас же из машины.
Уэйд положил дохлую мышь в карман пиджака.
— Я не собираюсь ее выбрасывать. Это не яблочный огрызок и не мусор. Она была живым существом.
— Зарой ее в компост, когда вернемся.
Дома Уэйд прошел в Сарину спальню.
— Эй, Омар, пора подкрепиться, смотри, какую я тебе принес вкуснятину.
Стоявшая за ним Дженет сказала:
— Нет, пускай проголодается так, чтобы, когда Сара будет его кормить, он набрасывался на еду.
— Мам, а ты не без изврата.
— Уэйд, любая мать ответила бы тебе то же самое. Как ты думаешь, почему в нашем доме всегда так поздно едят? Потому что я не хочу выбрасывать за вами объедки.
Примерно час спустя, возвращаясь с работы, Тед наткнулся на Сару, которую как раз вел домой ее преподаватель. Тед внес Сару в дом на плечах. Лицо ее сияло. «Ой, пап!»
— Ты всех их обставила, моя сладкая, маленькая моя победительница. Смотри, Джен, — три приза!
За этим последовал небольшой всплеск оживления, пока Сара рассказывала истории про мосты из макарон, выдерживавшие нагрузку в пятнадцать фунтов; про линзы, поджигавшие бумагу, находившуюся в другом конце комнаты; про лягушек, замороженных в ваннах с жидким азотом и вдруг оживающих. Уэйд принес сумку с мышами.
— Уэйд, ты просто герой! Омару понравятся эти мыши. Ты правильно его кормил?
— А то.
Тед открыл шкафчик с напитками, достал свой любимый виски и плеснул в стакан. Затем удивленно хмыкнул.
— Что за?.. — Он грохнул бутылкой о выдвижную полку. — Иди сюда, гаденыш.
— Что случилось, Тед?
— Откуда в бутылке дохлая мышь?
Уэйд заговорщицки поглядел на Сару, и та сказала:
— Пап, от спирта мышь только стала стерильной. Так что можешь спокойно пить.
Не обращая внимания на ее слова, Тед сгреб Уэйда за воротник, порвав фенечку у него на шее, так что бисеринки разлетелись по всей кухне.
— Отпусти меня, ты, алкаш.
Тед толкнул его так, что Уэйд пролетел через кухню и очутился в передней.
— Ах, вот как, — сказал Уэйд, — может, этим ты хотел доказать, что ты не алкоголик? Так вот что — ты алкаш, чертов пропойца, и ни для кого в Ванкувере это не секрет.
Сара встала и загородила проход. Ничто в мире не заставило бы Теда тронуть Сару.
— Папа, не обижайся из-за мыши, просто Уэйд привык так шутить. Смешно, верно?
— Этот маленький...
— Прекрати, — Сара повернулась к Уэйду. — Уэйд, мышь подохла, поэтому Омар ее есть не станет. За тобой мышь.
— Но она сдохла, пока мы ехали из магазина домой, — вмешалась Дженет.
— Тогда мы квиты, — сказала Сара. — Давай. Пошли кормить Омара.
Наша троица направлялась в «Мусипуси» в оранжевом фургоне. Движение было жуткое, и им пришлось почти полчаса простоять у будки, где они с трудом наскребли доллар двадцать пять мелочью за пользование платной дорогой. Кожа Брайана вздулась, как жевательная резинка, отвратительными розовыми волдырями, а Тед ударился босой ногой о подножку фургона в тот самый момент, когда они нашли последний десятицентовик. Когда они добрались до «Мусипуси», тени от кипарисов, цикад, грейпфрутовых деревьев и пальм уже удлинялись; всем троим все осточертело, все были измучены и не имели ни малейшего представления, где искать Пшш. Оглядев пышно обставленное временное жилье Теда, Уэйд воскликнул:
— Да здравствует Лас-Вегас!
— Заткнись. Я за это не платил.
В холле был небольшой фонтан. Блестящий витиеватый шедевр искусства чеканки. Писающий Купидон производил дополнительный звуковой эффект.
— Когда вернется Ники? — спросил Брайан.
— Черт ее знает, где она может болтаться. Надеюсь, не по магазинам.
Брайан отправился прямиком наверх отмокнуть в прохладной ванне. Тед пошел переодеться. Уэйд обследовал содержимое холодильника: экономичная упаковка из сорока восьми венских сосисок и трехлитровая бутыль сальсы. Никогда бы не подумал, что сальсу продают в таких огромных емкостях. В мгновение ока он почувствовал волчий аппетит. Сунув шесть сосисок в микроволновку, он приспособил над раковиной бутыль с сальсой и стал макать в нее чипсы из распечатанного пакета. Микроволновка запикала, и Уэйд схватил горячие сосиски, заглатывая их чуть не целиком. Он соскучился по ощущению голода, и ему нравилось утолять голод так легко и с таким удовольствием, — как секс.
Сверху доносилось журчанье и плеск воды. Чувствуя, что объелся, Уэйд сел на кухонный стул. В дверях появился Тед.
— Мне срочно нужно выпить. Хочешь хлебнуть?
Он достал из буфета бутылку.
— Я до сих пор проверяю, нет ли в бутылке дохлой мыши, — и все из-за тебя, задница.
— Надо съездить в гостиницу. Мне нужны мои таблетки.
— Расслабься. Скоро поедем. Надеюсь, эта психопатка Пшш, или как там ее зовут, оставила нам какой ключик в гостинице. Надеюсь, она не утопит машину в болоте.
— Папа, если я не приму таблетки, мне будет вдвое хуже, чем раньше.
Тед уставился на Уэйда; Уэйд почувствовал, что до Теда впервые понемногу доходит, что его болезнь — не игрушки.
— О'кей... Я позову Брайана. Мы можем заехать в гостиницу, а там глотай свои таблетки сколько влезет. А потом поедем в больницу, прихватим какой-нибудь мази, чтобы ему не так жгло кожу. Не то у него вид как у поросенка на вертеле. — Тед уже собирался выйти, но обернулся. — Может, позвонишь еще разок этому чудиле Флориану?
Уэйд посмотрел на часы.
— Неплохая мысль. Он уже, наверное, здорово проголодался.
Уэйд набрал номер, снова нарвался на ту же бессловесную особу, но через несколько секунд линия заглохла, и больше соединиться ему не удалось.
— Ничего страшного, — сказал он Теду. — Багамы и Штаты объединяет рыбалка и крайнее благодушие.
На лестнице показался Брайан, такой розовый, что Уэйд усомнился, правильно ли называть белых людей белыми. Они поехали в «Пибоди», и, едва войдя в номер, Тед учуял запах духов Ники.
— Что за чертовщина?
Брайан рылся в бритвенном наборе Уэйда в поисках тайленола; Уэйд снова набрал багамский номер, но снова — без толку: связь продлилась не больше пяти секунд. Потом они завернули в местную больницу, где персонал, увидев Брайана, сразу же оценил его состояние и плюхнул его на каталку, только для того, чтобы полчаса изучать его страховку, прежде чем оказать первую помощь. В конце концов ему сделали несколько уколов, выписали болеутоляющее и какую-то мазь, что было оплачено из последней сотни долларов, остававшейся на кредитной карточке Брайана.
Брайан лежал на каталке, блаженствуя после болеутоляющих, когда Уэйд с Тедом выглянули из кабинета неотложной помощи и увидели Дженет и Ники.
Что за чертовщина?
— Мам?
— Уэйд? Тед? Что вы здесь делаете? Дженет заметила Брайана.
— Господи Боже! — она бросилась к нему.
— Спокойней, спокойней, — сказал Тед. — Обгорел на солнце — подумаешь. Зато сейчас он на седьмом небе. Ближе к делу: что вы обе здесь делаете? И это твоими духами пахло в гостинице, Никс?
— Да, Тед, моими. У нас с Дженет лесбийский роман. Вы не имеете права покушаться на нашу запретную любовь.
— Очень весело.
— Сегодня утром мы были в ресторане и попали в заложники, — сказала Дженет. — И мы пришли навестить раненого официанта. Только приехали.
— Заложники? — спросил Уэйд.
— Все обошлось. Пшш тоже там была. Мужчины навострили уши, услышав имя Пшш.
— Правда?
— Честно говоря, теперь мне кажется, что эта женщина — само зло, — сказала Дженет. — Она хочет продать ребенка какому-то автомобильному магнату в Дайтоне-Бич. Продать ребенка! Тед, нам надо оставить наши разногласия и натравить на нее адвокатов.
— Дайтона-Бич... — сказал Уэйд.
— Вы узнали, как зовут этого парня? — спросил Тед.
— Нет. Зачем?
— Тед? Уэйд?
— Так ты думаешь, она сейчас туда поехала? — спросил Уэйд.
— Кто знает. Может быть. Уэйд и Тед переглянулись.
— Мам, — сказал Уэйд, — нам надо ехать.
— Куда?
— Долгая история.
Пока Тед стаскивал Брайана с каталки, Уэйд был уже на полпути к автоматическим дверям.
— Тед... — позвала Ники.
— Не могу сейчас говорить, Никс. Нам пора. И они исчезли в мгновение ока.
17
Когда Дженет с Ники вышли из реанимации, жаркий ночной воздух пахнул им в лицо. Трое мужчин спешно загружались в оранжевый фургон Хауи — самого владельца видно не было. Выезжая со стоянки, Уэйд так резко развернулся, что подпалил резину, и это заставило Дженет обернуться к Ники: «Как они ездят, эти мужчины! Я уже сорок лет за рулем и ни разу не сожгла резину».
Вернувшись в больницу, они узнали, что состояние Кевина удовлетворительное и что сейчас он спит. Женщины купили связку розовато-серебристых воздушных шаров и оставили ее, вместе с открыткой «Поправляйся скорее!», у его кровати. Сиделка спросила, приходятся ли Дженет и Ники раненому родственницами.
— Нет, но... — ответила Дженет.
Сиделка поднесла палец к губам:
— Тссссс! Можете больше ничего не говорить. Я не знаю, какие у вас отношения с этим парнем, но он принимает серьезные лекарства. Мы не знаем, с кем связаться, но кому-то надо заехать к нему и привезти их сюда. Не могли бы вы это сделать?
— Конечно.
Сиделка дала Дженет стикер с написанным на обороте адресом, взятым с водительских прав.
— А вот ключи, которые были у него в кармане.
Один из них должен подойти.
Женщины спустились вниз на лифте.
— Знаешь, — сказала Дженет, — предполагалось, что это будет счастливая неделя в кругу семьи, которая всех нас сблизит, вся эта насовская ерундистика: завтраки с молитвами, круизы по местным болотам, случайная встреча с кем-то из семьи Кеннеди... Ты просто не представляешь, что за семьи у других космонавтов. Они практически сами — космонавты: ботинки блестят, как зеркало; зубов полон рот; половина военные и не говорят, а лают, как у себя на флоте. И все такие энтузиасты, что прямо свихнуться можно. Наша семья по сравнению с ними сплошное несчастье.
— Сомневаюсь, — ответила Ники. — Когда речь заходит о других семьях, люди на все готовы смотреть сквозь пальцы. В ужас приходишь всегда только от своей собственной. Кстати, как у тебя отношения с Сарой?
— С Сарой? Кажется, нормально.
— Что значит — кажется?
— Мы никогда с ней по-настоящему не ссорились.
— Не верю.
— Не веришь — не верь. Но я серьезно. Ни одной ссоры почти за сорок лет.
— Тогда почему ты говоришь, что тебе «кажется», что между вами все нормально?
— Сара всегда была дочка Теда. Я так перепугалась, когда она родилась. А Тед ничуточки. Он принял все как есть. В определенном смысле он сильнее меня. Он увидел в Саре искорку, которую я просмотрела. Теперь мне за это стыдно. — Дженет опустила глаза и сказала: — Сара чувствует что-то во мне — не знаю что, но со мной она всегда замыкается. Очень вежливо, обрати внимание, но со мной она никогда не держится открыто. Никогда.
Ники тихо промолчала.
Прикинув маршрут по карте, они отправились в район, где жил Кевин. Ночной воздух был темным и пахучим, маслянистым и болезнетворным. Дженет заметила в небе справа стаю птиц и подумала, какое это редкое явление — увидеть птиц после захода. Они проехали мимо черного «мерседеса»: двигатель у него горел, а рядом на обочине непонятно почему были навалены лимоны.
Флорида.
Несколько минут спустя они въехали в трейлерный парк в северо-западной части Орландо. «Добро пожаловать в гости к Кевину», — сказала Ники, когда они открыли дверь слегка накренившегося трейлера. Дженет присела за кухонный стол, под одну из ножек которого была подложена пачка нераспечатанных конвертов со счетами, закапанных кофе и прожженных сигаретами. Она посмотрела на вставленные в рамки по 5.95 фотографии, изображавшие преимущественно Кевина, дурачившегося со своими приятелями среди диснеевских персонажей, представляя полушутливое совокупление, — частная вечеринка? По дверце холодильника были рассыпаны примагниченные слова.
— Как меня эти магнитики раздражают, — сказала Ники.
— Почему?
Ники налила себе грейпфрутового сока; Дженет оставалось только позавидовать: грейпфрутовый сок был ей противопоказан, слишком едкий, он обжигал ей десны.
— Никто никогда ничего путного с ними не делает. Но и выбрасывать не хотят.
Обе устремили взгляд на лежавший рядом с телефоном календарь с фотографиями красавцев-качков.
— Кругом одни педики, — сказала Ники. — Сплошное безобразие.
— Давай поскорей найдем таблетки. Я засыпаю. Хочу лечь.
Они нашли пару дюжин пузырьков с таблетками и сложили их в мешок из супермаркета. Ники оставила Дженет в «Пибоди», а сама поехала отвозить передачу.
Дженет мечтала исключительно о том, чтобы быстренько принять душ и поскорее улечься на покой, но, поднявшись наверх и открыв дверь номера, увидела Бет в трусиках и футболке, явно после серии коктейлей, развязную и агрессивную. В номере пахло как в закусочной.
— Где Уэйд? — спросила Дженет. — И откуда запах?
Тут она заметила два подчистую опустошенных подноса на колесиках.
— О Господи, сколько дерьма мне приходится выносить от вашего сына. Он запретил мне ехать с ним в этот чертов Диснейуорлд, и я весь день попусту проболталась по разным дырам для идиотов-туристов. А когда вернулась, какой-то парень позвонил из проката, и оказалось, что ваш сынок разбил мою машину, — так что кредит мой теперь накрылся окончательно, мерси, — а потом смотался куда-то с вашим бывшим кретином и Брайаном.
Она пьяна. Несет невесть что. Осторожней, Дженет.
— Понятно.
— А потом городит какую-то чушь по ответчику, что у него якобы работа для Норма.
— Норма?
— Ну да, один из старых дружков Уэйда. Подонок. Менеджер бейсбольной команды или что-то вроде. Солнце озаряет нашу жизнь, а такие типы — омрачают.
Бет открыла бутылку текилы из мини-бара.
— Когда приходится пить текилу, это значит, что больше в мини-баре ничего не осталось.
Она вылила текилу в полупустой стакан с водой, отхлебнула и уставилась в пол.
— Уэйд — пропащий человек. Гореть ему в аду.
— Ладно, так или иначе. Кто все съел?
— Я съела — стейк, и не один, а два.
Упоминание о стейке как о чем-то... шикарном прозвучало для Дженет ностальгически.
— Погодите, он еще не видел счета за услуги в номер, — сказала Бет. — Вот уж точно обделается.
— Ладно, посмотрим.
Дженет терпеть не могла пьяных, но в данной ситуации усмотрела превосходную возможность получить ответы на несколько давно назревших вопросов.
— Бет, ты, наверное, рада, что у тебя будет ребенок?
— Ну, допустим, — Бет явно не собиралась сдаваться.
— Может быть, тебе выпить чего-нибудь безалкогольного? Давай я достану тебе сок.
— Не надо. Моя мамаша не просыхала, когда носила меня в своей пьяной утробе. Так что если я сегодня и надерусь, то плевать.
Она еще крепче вцепилась в стакан.
— Похоже, ты чем-то обеспокоена, — сказала Дженет.
— Уэйд умрет и будет гореть в аду, а я останусь еще с одним ртом.
— Почему Уэйд должен умереть?
— Вы такая же проклятая, как и он. На вас обоих одно клеймо.
— Одно клеймо? Бет, у меня и Уэйда хроническая, но подконтрольная болезнь, какая, могу добавить, еще недавно была и у тебя.
— Пфф, — сказала Бет, и голова ее слегка свесилась — алкоголь расслабил мышцы.
— Ладно, Бет, что твоя семья думает про твою беременность? Уэйд ничего мне о них не рассказывал.
— У меня что есть семья, что нет. У них в голове не мозги, а опилки. Пьянь, да и только.
— Бет, ты напилась, и этот разговор ни к чему не приведет. Сегодня был слишком длинный день, и у меня просто нет сил из тебя что-то выжимать. Пойду ложиться.
Дженет подошла к своему чемодану, достала из него ночную рубашку и уже собиралась в ванную, когда Бет сказала:
— У него кожа трескается на ногах. Вот такущие трещины. Сверху донизу.
Дженет остановилась и повернулась к Бет:
— Давно?
— Уже два месяца. Он теперь меченый, как Горбачев.
— Понятно.
— Это начало конца.
— Нет, еще нет. Сейчас есть специальные препараты от таких трещин.
— Дженет, — сказала Бет вдруг протрезвевшим голосом, — они не действуют.
Дженет села на стул рядом с дверью ванной.
— Прости, что я на тебя накинулась.
— Ничего, я заслужила.
— Он говорит о своей болезни?
— Уэйд? А как вы думаете?
— Думаю, нет.
Бет жалобно сослалась на то, что страшно устала, и через несколько минут заснула под местный выпуск теленовостей. Дженет прикрыла подносы белыми льняными салфетками, выкатила в коридор и постелила себе постель. Бет храпела, как карбюратор, а на Дженет, несмотря на безумный день, напала бессонница. В четыре утра она заметила, что на ответчике мигает красная лампочка. Как и Уэйд прошлой ночью, она подошла послушать сообщение.
— Сара?
— Мам, уже так поздно, а ты не спишь.
— Никак не уснуть.
— Слушай, что там у вас происходит?
С чего начать?
— У тебя есть несколько минуток? Тогда посиди и послушай, милая.
Дженет рассказала Саре о цепочке драматических событий сегодняшнего дня: о Ники; о налете (опуская чересчур красочные подробности); о Пшш и ее окровавленных пятидесятидолларовых бумажках; о дельце из Дайтоны-Бич, интересующемся скупкой младенцев; о встрече в больнице; о посещении трейлера Кевина; о пьяной Бет и религиозных заморочках.
— Теперь суди сама.
— Похоже, мне нужно какое-то время, чтобы все это переварить.
— Спешить некуда.
Дженет поудобнее устроилась в кресле и отхлебнула воды.
— Сегодня у тебя голос пободрее, — сказала Сара.
— Мой стоматит поутих.
— Это здорово, мам. Рада слышать.
— Сара?..
— Да, мам?
— Это касается моего стоматита...
— Хм.
— Он ведь не сам собой проходит.
— Так ты принимаешь новые лекарства?
— Вот именно.
— И какие же?
Дженет услышала, как где-то на Сарином конце провода раздался звонок. Я обязана быть честной со своей дочерью.
— Я принимаю талидомид, Сара. Молчание.
— Сара?
— Я слышу.
— Сара, больше ничего не оставалось. Мне пришлось переворошить весь интернет, чтобы откопать его в Бразилии и Парагвае.
— Ладно, мам.
— И что?..
— Мам, не надо этого делать, хорошо?
— Я так испереживалась за последние несколько недель...
Сара решила сменить тему:
— Это правда, что Уэйд вчера поругался с Хауи? Или сегодня, не важно.
— Понятия не имею, — ответила Дженет после мгновенного раздумья. — Единственное, что я знаю, это что вчера Хауи забирал Уэйда из тюрьмы.
— Аланна как-то странно разговаривала со мной, когда я ей звонила. Она чего-то недоговаривает.
— С Уэйдом всякое может быть, Сара.
— Мне кажется, что между Хауи и Аланной что-то есть.
— Что?
— Да, да,
— Как ты можешь так говорить?
Вернувшись в больницу, они узнали, что состояние Кевина удовлетворительное и что сейчас он спит. Женщины купили связку розовато-серебристых воздушных шаров и оставили ее, вместе с открыткой «Поправляйся скорее!», у его кровати. Сиделка спросила, приходятся ли Дженет и Ники раненому родственницами.
— Нет, но... — ответила Дженет.
Сиделка поднесла палец к губам:
— Тссссс! Можете больше ничего не говорить. Я не знаю, какие у вас отношения с этим парнем, но он принимает серьезные лекарства. Мы не знаем, с кем связаться, но кому-то надо заехать к нему и привезти их сюда. Не могли бы вы это сделать?
— Конечно.
Сиделка дала Дженет стикер с написанным на обороте адресом, взятым с водительских прав.
— А вот ключи, которые были у него в кармане.
Один из них должен подойти.
Женщины спустились вниз на лифте.
— Знаешь, — сказала Дженет, — предполагалось, что это будет счастливая неделя в кругу семьи, которая всех нас сблизит, вся эта насовская ерундистика: завтраки с молитвами, круизы по местным болотам, случайная встреча с кем-то из семьи Кеннеди... Ты просто не представляешь, что за семьи у других космонавтов. Они практически сами — космонавты: ботинки блестят, как зеркало; зубов полон рот; половина военные и не говорят, а лают, как у себя на флоте. И все такие энтузиасты, что прямо свихнуться можно. Наша семья по сравнению с ними сплошное несчастье.
— Сомневаюсь, — ответила Ники. — Когда речь заходит о других семьях, люди на все готовы смотреть сквозь пальцы. В ужас приходишь всегда только от своей собственной. Кстати, как у тебя отношения с Сарой?
— С Сарой? Кажется, нормально.
— Что значит — кажется?
— Мы никогда с ней по-настоящему не ссорились.
— Не верю.
— Не веришь — не верь. Но я серьезно. Ни одной ссоры почти за сорок лет.
— Тогда почему ты говоришь, что тебе «кажется», что между вами все нормально?
— Сара всегда была дочка Теда. Я так перепугалась, когда она родилась. А Тед ничуточки. Он принял все как есть. В определенном смысле он сильнее меня. Он увидел в Саре искорку, которую я просмотрела. Теперь мне за это стыдно. — Дженет опустила глаза и сказала: — Сара чувствует что-то во мне — не знаю что, но со мной она всегда замыкается. Очень вежливо, обрати внимание, но со мной она никогда не держится открыто. Никогда.
Ники тихо промолчала.
Прикинув маршрут по карте, они отправились в район, где жил Кевин. Ночной воздух был темным и пахучим, маслянистым и болезнетворным. Дженет заметила в небе справа стаю птиц и подумала, какое это редкое явление — увидеть птиц после захода. Они проехали мимо черного «мерседеса»: двигатель у него горел, а рядом на обочине непонятно почему были навалены лимоны.
Флорида.
Несколько минут спустя они въехали в трейлерный парк в северо-западной части Орландо. «Добро пожаловать в гости к Кевину», — сказала Ники, когда они открыли дверь слегка накренившегося трейлера. Дженет присела за кухонный стол, под одну из ножек которого была подложена пачка нераспечатанных конвертов со счетами, закапанных кофе и прожженных сигаретами. Она посмотрела на вставленные в рамки по 5.95 фотографии, изображавшие преимущественно Кевина, дурачившегося со своими приятелями среди диснеевских персонажей, представляя полушутливое совокупление, — частная вечеринка? По дверце холодильника были рассыпаны примагниченные слова.
— Как меня эти магнитики раздражают, — сказала Ники.
— Почему?
Ники налила себе грейпфрутового сока; Дженет оставалось только позавидовать: грейпфрутовый сок был ей противопоказан, слишком едкий, он обжигал ей десны.
— Никто никогда ничего путного с ними не делает. Но и выбрасывать не хотят.
Обе устремили взгляд на лежавший рядом с телефоном календарь с фотографиями красавцев-качков.
— Кругом одни педики, — сказала Ники. — Сплошное безобразие.
— Давай поскорей найдем таблетки. Я засыпаю. Хочу лечь.
Они нашли пару дюжин пузырьков с таблетками и сложили их в мешок из супермаркета. Ники оставила Дженет в «Пибоди», а сама поехала отвозить передачу.
Дженет мечтала исключительно о том, чтобы быстренько принять душ и поскорее улечься на покой, но, поднявшись наверх и открыв дверь номера, увидела Бет в трусиках и футболке, явно после серии коктейлей, развязную и агрессивную. В номере пахло как в закусочной.
— Где Уэйд? — спросила Дженет. — И откуда запах?
Тут она заметила два подчистую опустошенных подноса на колесиках.
— О Господи, сколько дерьма мне приходится выносить от вашего сына. Он запретил мне ехать с ним в этот чертов Диснейуорлд, и я весь день попусту проболталась по разным дырам для идиотов-туристов. А когда вернулась, какой-то парень позвонил из проката, и оказалось, что ваш сынок разбил мою машину, — так что кредит мой теперь накрылся окончательно, мерси, — а потом смотался куда-то с вашим бывшим кретином и Брайаном.
Она пьяна. Несет невесть что. Осторожней, Дженет.
— Понятно.
— А потом городит какую-то чушь по ответчику, что у него якобы работа для Норма.
— Норма?
— Ну да, один из старых дружков Уэйда. Подонок. Менеджер бейсбольной команды или что-то вроде. Солнце озаряет нашу жизнь, а такие типы — омрачают.
Бет открыла бутылку текилы из мини-бара.
— Когда приходится пить текилу, это значит, что больше в мини-баре ничего не осталось.
Она вылила текилу в полупустой стакан с водой, отхлебнула и уставилась в пол.
— Уэйд — пропащий человек. Гореть ему в аду.
— Ладно, так или иначе. Кто все съел?
— Я съела — стейк, и не один, а два.
Упоминание о стейке как о чем-то... шикарном прозвучало для Дженет ностальгически.
— Погодите, он еще не видел счета за услуги в номер, — сказала Бет. — Вот уж точно обделается.
— Ладно, посмотрим.
Дженет терпеть не могла пьяных, но в данной ситуации усмотрела превосходную возможность получить ответы на несколько давно назревших вопросов.
— Бет, ты, наверное, рада, что у тебя будет ребенок?
— Ну, допустим, — Бет явно не собиралась сдаваться.
— Может быть, тебе выпить чего-нибудь безалкогольного? Давай я достану тебе сок.
— Не надо. Моя мамаша не просыхала, когда носила меня в своей пьяной утробе. Так что если я сегодня и надерусь, то плевать.
Она еще крепче вцепилась в стакан.
— Похоже, ты чем-то обеспокоена, — сказала Дженет.
— Уэйд умрет и будет гореть в аду, а я останусь еще с одним ртом.
— Почему Уэйд должен умереть?
— Вы такая же проклятая, как и он. На вас обоих одно клеймо.
— Одно клеймо? Бет, у меня и Уэйда хроническая, но подконтрольная болезнь, какая, могу добавить, еще недавно была и у тебя.
— Пфф, — сказала Бет, и голова ее слегка свесилась — алкоголь расслабил мышцы.
— Ладно, Бет, что твоя семья думает про твою беременность? Уэйд ничего мне о них не рассказывал.
— У меня что есть семья, что нет. У них в голове не мозги, а опилки. Пьянь, да и только.
— Бет, ты напилась, и этот разговор ни к чему не приведет. Сегодня был слишком длинный день, и у меня просто нет сил из тебя что-то выжимать. Пойду ложиться.
Дженет подошла к своему чемодану, достала из него ночную рубашку и уже собиралась в ванную, когда Бет сказала:
— У него кожа трескается на ногах. Вот такущие трещины. Сверху донизу.
Дженет остановилась и повернулась к Бет:
— Давно?
— Уже два месяца. Он теперь меченый, как Горбачев.
— Понятно.
— Это начало конца.
— Нет, еще нет. Сейчас есть специальные препараты от таких трещин.
— Дженет, — сказала Бет вдруг протрезвевшим голосом, — они не действуют.
Дженет села на стул рядом с дверью ванной.
— Прости, что я на тебя накинулась.
— Ничего, я заслужила.
— Он говорит о своей болезни?
— Уэйд? А как вы думаете?
— Думаю, нет.
Бет жалобно сослалась на то, что страшно устала, и через несколько минут заснула под местный выпуск теленовостей. Дженет прикрыла подносы белыми льняными салфетками, выкатила в коридор и постелила себе постель. Бет храпела, как карбюратор, а на Дженет, несмотря на безумный день, напала бессонница. В четыре утра она заметила, что на ответчике мигает красная лампочка. Как и Уэйд прошлой ночью, она подошла послушать сообщение.
Уэйд? Ты дома? Как там дела? У меня снова перерыв на чашку кофе. Аланна говорит, что ты, папа и Брайан угнали фургон Хауи и вообще вели себя ужасно. А через несколько часов те двое парней позвонили в дверь и забрали Хауи, но в НАСА говорят, что они понятия не имеют, кто мог это сделать, поэтому...Сара оставила номер, и Дженет немедленно по нему позвонила.
С мамой я сегодня тоже не общалась, а она любит названивать, так что, может, там тоже что-нибудь случилось. Эта драма у Драммондов все не кончается. Брунсвики, наверно, играли в скрэбл до утра и, чтобы сделать его азартней, убрали половину гласных.
Ладно, большой брат, может, тебе интересно, как прошел мой день? Спасибо, что поинтересовался. Самые выдающиеся события: мы проверяли действие эмульсии агар-агара, которая используется для уплотнения клеток кожи при клонировании в условиях невесомости, отрабатывали новую схему действий при разгерметизации и опробовали очередную модификацию мочеприемника — как тут не застесняться!
Уэйд! Звони мне! Я сижу тут — ты не поверишь, но в перерыве на кофе я действительно пью кофе!
Пока.
— Сара?
— Мам, уже так поздно, а ты не спишь.
— Никак не уснуть.
— Слушай, что там у вас происходит?
С чего начать?
— У тебя есть несколько минуток? Тогда посиди и послушай, милая.
Дженет рассказала Саре о цепочке драматических событий сегодняшнего дня: о Ники; о налете (опуская чересчур красочные подробности); о Пшш и ее окровавленных пятидесятидолларовых бумажках; о дельце из Дайтоны-Бич, интересующемся скупкой младенцев; о встрече в больнице; о посещении трейлера Кевина; о пьяной Бет и религиозных заморочках.
— Теперь суди сама.
— Похоже, мне нужно какое-то время, чтобы все это переварить.
— Спешить некуда.
Дженет поудобнее устроилась в кресле и отхлебнула воды.
— Сегодня у тебя голос пободрее, — сказала Сара.
— Мой стоматит поутих.
— Это здорово, мам. Рада слышать.
— Сара?..
— Да, мам?
— Это касается моего стоматита...
— Хм.
— Он ведь не сам собой проходит.
— Так ты принимаешь новые лекарства?
— Вот именно.
— И какие же?
Дженет услышала, как где-то на Сарином конце провода раздался звонок. Я обязана быть честной со своей дочерью.
— Я принимаю талидомид, Сара. Молчание.
— Сара?
— Я слышу.
— Сара, больше ничего не оставалось. Мне пришлось переворошить весь интернет, чтобы откопать его в Бразилии и Парагвае.
— Ладно, мам.
— И что?..
— Мам, не надо этого делать, хорошо?
— Я так испереживалась за последние несколько недель...
Сара решила сменить тему:
— Это правда, что Уэйд вчера поругался с Хауи? Или сегодня, не важно.
— Понятия не имею, — ответила Дженет после мгновенного раздумья. — Единственное, что я знаю, это что вчера Хауи забирал Уэйда из тюрьмы.
— Аланна как-то странно разговаривала со мной, когда я ей звонила. Она чего-то недоговаривает.
— С Уэйдом всякое может быть, Сара.
— Мне кажется, что между Хауи и Аланной что-то есть.
— Что?
— Да, да,
— Как ты можешь так говорить?