Страница:
На столе появились четыре порции чая со льдом. Норм достал из «дипломата» фляжку мятного шнапса.
— Излюбленный напиток подростков всего света. Он разъедает кишки, но дыхание сохраняет мятную свежесть. По сути, жизнь — это череда таких вот маленьких надувательств.
— Давай дальше, — сказал Тед. — Ты говорил о своем отце.
Норм плеснул шнапса себе в чай.
— Да, так вот, дражайший папочка позволял мне ездить с ним вместе, и самый большой подарок, который он мне когда-либо сделал, было то, что он почитал нравственным уроком: я наверняка знал кто из его клиентов самый большой мошенник, самый гнусный тип и самый крупный воротила в этом бизнесе. — Норм отхлебнул чая. — Итак, предлагаю тост. — Все четверо подняли стаканы. — За дражайшего папочку. — Все выпили, после чего лицо Норма приняло почти мечтательное выражение. — Его «чероки» врезался в высоковольтную линию недалеко от Эль-Пасо в 1981 году, и с тех пор я стал руководить семейным бизнесом. Не стоит и говорить, что я не живу в доме, лишь символически напоминающем дом.
— Война кончилась больше полувека назад, Норм, — сказал Тед, — и ты хочешь сказать, что разыскивать и возвращать награбленное столько лет спустя — все еще прибыльное дело?
— Война? Пффф. Сегодня моя работа в том, чтобы, — Норм помолчал, — находить предметы и находить людей, которые бы им соответствовали.
— Тогда, значит, вы не наркоторговец? — сказал Брайан.
Норм расхохотался. Тед ткнул Брайана в грудь:
— Ну и олух же ты, Брайан. Заткни пасть. Норму удалось справиться со смехом и выдавить:
— Нет, Брайан, никаких наркотиков.
По ресторану пронесся взволнованный гул.
Леди и джентльмены, прослушайте важное объявление. Сидящей за этим столиком юной Сесили сегодня исполняется восемь лет. Пожалуйста, спойте для нее вместе с нами «С днем рождения». Юная Сесили, стиснутая отчаянно щелкавшими фотоаппаратами родителями, отважно постаралась проявить достаточно радости, чтобы быть достойной обращенного на нее внимания. Все в ресторане, как и в любом увеселительном парке, присоединились к пению. Когда песня закончилась, устроители разразились аплодисментами, а Тед сказал Норму:
— От этого места меня блевать тянет. Норм, давай по существу. Уэйд говорит, что у тебя с ним какое-то дельце, в котором я могу помочь.
Норм поднял бровь, бросил быстрый взгляд на Уэйда и сказал:
— Дельце! Последний раз я слышал это словечко, когда смотрел фильм с Фэй Данауэй в норковом палантине, которая катила на розовом «корвете» в Мексику. — Он в упор посмотрел на Уэйда: — Не расскажешь, о каком дельце идет речь, Уэйд?
Ну и жопа.
— Один ноль в твою пользу, Норм. Чем скорее ты расскажешь папе об этой курьерской работенке, тем скорее мы отсюда выберемся.
— Отлично, мистер Драммонд, — сказал Норм, — позвольте мне показать вам и вашим сыновьям вещицу, о которой идет речь.
Он извлек из «дипломата» прозрачный пакет с застежкой. Внутри лежал белый конверт, в свою очередь для сохранности помещенный между двумя скрепленными листами прозрачного пластика. Вздохнув, он протянул его Теду, моментально выпучившему глаза.
— Боже правый. Это то, что я думаю?
— Да, Тед, именно.
— Дайте-ка глянуть, — сказал Брайан и попытался схватить конверт, но Тед стукнул его ложкой по пукам.
— Ой, больно. Дайте глянуть.
— Поимей хоть немного уважения, хам.
Брайан посмотрел на переднюю сторону конверта. «Мамочке» было написано там.
— Велика важность. Что это — план, как добраться до какой-то ворованной египетской мумии, или еще что?
— О Боже. — Тед застыл, охваченный благоговейным трепетом.
Уэйд, казалось, тоже был в шоке.
— В чем дело? — спросил Брайан. — Обыкновенный почтовый конверт с открыткой внутри или еще с чем. Просто... — Язык у него прилип к гортани. — Так это с похорон. Это из гроба... ее гроба?
Норм взял у Теда письмо и снова положил его в «дипломат».
— Да, Брайан, именно.
— Дайте-ка еще раз глянуть.
— Нет.
— Так это настоящее письмо, да?
— Я уже сказал тебе, Брайан, — да, именно. Люди не тратят десять миллионов долларов на поддельные письма.
Драммонды сидели словно воды в рот набрав, пока юная Сесили в другом конце ресторана разрезала свой праздничный торт. Публика снова запела, и Уэйд впал в какой-то транс. Вроде бы не от чего уставать, но я устал, а еще тащиться, как дохлой мухе, весь остаток дня. И какого черта Норму копия письма этого королевского недоросля Уильяма из гроба его мамаши? И почему Брайан такой остолоп? Молю тебя, Господи, пусть папа скорей получит свои деньги и отвалит с ними куда-нибудь подальше. Музыка здесь такая громкая и тупая. А у меня так саднит гланды...
— Уэйд? — Брайан тряс брата за плечо. — Ты в порядке?
— Просто не выспался.
— Откуда ты знаешь, что письмо настоящее? — спросил Тед у Норма.
— Только, пожалуйста...
— Его вскрывали?
— Нет.
— Почему не сделать рентген?
— Мы не просвечивали его, потому что этот конверт — из королевской семейной канцелярии и сделан из специально обработанной целлюлозы, а изнутри покрыт слоем титана, который не пропускает рентгеновские лучи и не поддается экстрасенсап-перцепции. С равным успехом письмо могли положить в свинцовый ящик.
— И что за покупатель нашелся на такое письмо? — спросил Уэйд.
— Уэйд, уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что люди готовы платить все, что угодно, за все, что угодно.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Спокойно, спокойно. Покупателем может быть саудовский миллиардер с навязчивой классовой идеей, который хочет подняться в социальной иерархии. Покупателем может быть представитель враждебной Англии клики, который хочет держать письмо у себя, чтобы получить в качестве выкупа определенные политические привилегии. Покупателем может быть наследник сети магазинов дешевых товаров, который однажды влюбился в англичан. Кто знает? Может быть, это монетный двор и они хотят выпускать лицензионные копии?
— Уж не тот ли это фриц из Лайфорд-Кей? — спросил Уэйд. — Это он? Флориан?
— Сегодня в тебе точно проснулись экстрасенсорные способности, Уэйд. Может, ты окажешься в состоянии проникнуть в содержимое конверта?
— Что за Лайфорд-Кей? — спросил Брайан.
— Это самое крутое место на Багамах, — ответил Уэйд.
Брайана это не заинтересовало.
— А вы не можете вскрыть его, подержав над паром? — спросил он у Норма.
— Нет, — ответил Норм. — В цену в десять миллионов долларов входит гарантия того, что содержимое конверта будет известно только его владельцу.
— Да где вообще берут такие вещи? — спросил Тед.
— Ее кремировали, — ответил Норм. — Местный крематорий арендовали на вечер. Там черт знает что творилось. Письмам случается проскальзывать в щели. Ну и так далее.
— Но зачем им было ее кремировать? Я думал, ее похоронили на маленьком острове на одном из озер.
— Брайан, ты что, и правда думаешь, что королевская семья хочет, чтобы ее нуклеиновые цепочки валялись где попало? Секретная служба, скорей всего, прочесала даже ее спальню, чтобы найти старые состриженные ногти и спустить их в унитаз. Что касается принца Чарльза, то они, пожалуй, уже клонируют его, как инкубаторского цыпленка. Биотехнологи либо вдохнут в королевские семьи новую жизнь — либо добьют их окончательно.
— Да ладно, мы-то американцы. И там, в глубине, наши корни питает отвращение к монархии.
— Это так печально, — сказал Уэйд.
— Ну, не унывай. Просто доставь его для меня на Багамы завтра к вечеру. Где он живет, ты знаешь.
— Наша доля? — спросил Тед.
— Один процент с выручки. Наличными.
— Договорились, — сказал Тед. — Мы это сделаем.
— Что значит «мы»? — спросил Уэйд, которого больше всего взбесило, что отец хочет прибрать дело к рукам. — Так для кого именно эта работа?
— Мы все в доле, Уэйд, — сказал Тед.
— Кажется, я начинаю чувствовать флюиды взаимной любви, — сказал Норм с отеческой улыбкой.
— Норм, а почему бы тебе самому не отвезти его? — спросил Уэйд.
— Потому, юный Уэйд, что багамские жандармы слишком хорошо меня знают. А тебе известно, какими нехорошими становятся эти багамцы, когда находят у тебя кучу «неоплаченных парковочных квитанций», как я бы, пожалуй, выразился. Так что вы трое будете моими посредниками.
— Что-нибудь еще? — спросил Уэйд, на которого это не произвело впечатления.
— По правде сказать, да.
— Так я и знал.
— Что такое?
— Понимаете, дело в том, — Норм понизил голос на целую октаву, — что у меня этого письма как бы нет.
— Можешь не объяснять. Люди, которым действительно принадлежит это письмо, — если «принадлежит» правильное слово в данном случае, — хотели бы получить его обратно.
— Можно сказать и так.
Взглянув на отца, Уэйд по его глазам понял, что тот уже считает себя кредитоспособным.
— Вы, ребята, все трое здорово повеселитесь, — сказал Норм. — Мне кажется, вы редко выбираетесь куда-нибудь вместе.
— Когда в последний раз мы делали что-нибудь вместе — все вместе? — спросил Брайан.
— О дьявол!.. — Тед ненавидел такие вопросы.
— Мы ходили в кино смотреть «Бриллианты навсегда», — сказал Уэйд.
— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Норм. — Этот фильм вышел по крайней мере году в семьдесят третьем.
— Давайте к делу, — сказал Уэйд. — Как мы доберемся до Багамов? Если мы собираемся туда, то лучше не рассиживаться, потому что лететь можно только в дневное время. Так что надо ехать на восточное побережье, и поживее.
— Откуда ты только про все это знаешь? — спросил Тед.
Уэйд промолчал.
— Закажем частный самолет, — вмешался Брайан.
— Ага, — ответил Тед, — когда у нас у всех троих по нулям.
— Надо мне сходить в сортир, — сказал Норм, — и попытаться выжать что-нибудь из своего Питера Пэна. — Он встал. — Уэйд, присмотри за моим чемоданчиком. — И направился в глубь ресторана.
— Слушай, — сказал Тед, — он крепко тебе доверяет.
Норм обернулся:
— На Уэйда вполне можно положиться, мистер Драммонд. Вы просто должны дать ему возможность проявить эту черту.
Уэйд самодовольно ухмыльнулся, и в этот момент погас свет.
Все оцепенели.
— Чтобы в Диснейуорлде и вдруг отключился ток? — сказал Норм.
Ресторан загудел, словно улей. Шум аттракционов снаружи стих.
— Никогда не подумаешь, что в таких местах, как это, все управляется током, — сказал Тед.
— А ты думал, — сказал Уэйд, — здесь все работает на пыльце эльфийских цветов?
— Несмотря на это, Питер Пэн нуждается в том, чтобы его подоили.
Норм отправился на поиски уборной в дальнем конце ресторана, но скоро вернулся.
— Слишком темно.
— Боишься темноты? — спросил Тед.
— Да, боюсь. Пойду еще раз попробую.
— Вот урод, — сказал Тед, как только Норм скрылся за дверью.
— Выбирай выражения, — ответил Уэйд, — Этот урод вытащил тебя из полной задницы.
— А далеко они, эти Багамы? — спросил Брайан. — Рядом с Мексикой?
— В ста двадцати милях к востоку от Майами.
— Совсем рядом, — сказал Брайан.
Все трое сели и стали ждать возвращения Норма. Уэйд задумался о письме. Что там могло быть написано? Скучаю по тебе. Хочу сказать то, о чем никогда не говорил. Вернись. Не оставляй меня так.
Официантка сказала, что им придется подождать, пока починят свет, чтобы заказать еду. Время шло. Уэйд все острее чувствовал, что каждый из троих совершенно не нуждается в обществе остальных. Бет как-то сказала, что мужчины в семье никогда не бывают по-настоящему близки и только благодаря женщинам рождаются тесные семейные связи. Теперь он собственными глазами мог убедиться в ее правоте.
Дали свет, и посетители ресторана зааплодировали. «Пойду поищу его», — сказал Уэйд. В ближайшей уборной Уэйд нашел только папашу, меняющего пеленку, и подростка, который мыл руки; туалетные кабинки пустовали. Он спросил папочку, не видел ли тот здесь недавно молодого человека с хвостиком, на что получил отрицательный ответ. Уэйд поискал еще и нашел ближайший мужской туалет. Никакого Норма там не оказалось. Затем на Главной улице он увидел небольшую толпу, сгрудившуюся вокруг чего-то; Уэйд моментально понял, что это что-то — Норм. Он протолкался сквозь толпу; докторша, приехавшая отдохнуть вместе с семьей, сидела на корточках рядом с телом Норма. «Мертв», — сказала она.
— Мертв?
— Вы родственник? — спросила женщина, посмотрев на него.
Но Уэйду меньше всего хотелось оказаться как-то связанным с Нормом.
— Нет... просто люди обычно не умирают в таких местах.
— А вот он умер. Похоже на сердечный приступ.
Уэйд поспешно юркнул обратно в ресторан. Он уселся за столик с суровым и многозначительным видом человека, у которого плохие, но интересные новости.
— Похоже, ребята, нам теперь придется действовать самостоятельно.
Он схватил «дипломат» и щелкнул замком.
— О чем это ты? — спросил Тед.
В чемодане, затиснутые между верхней и нижней пенопластовыми прокладками, лежали пустая бутылка из-под шнапса и письмо.
13
14
— Излюбленный напиток подростков всего света. Он разъедает кишки, но дыхание сохраняет мятную свежесть. По сути, жизнь — это череда таких вот маленьких надувательств.
— Давай дальше, — сказал Тед. — Ты говорил о своем отце.
Норм плеснул шнапса себе в чай.
— Да, так вот, дражайший папочка позволял мне ездить с ним вместе, и самый большой подарок, который он мне когда-либо сделал, было то, что он почитал нравственным уроком: я наверняка знал кто из его клиентов самый большой мошенник, самый гнусный тип и самый крупный воротила в этом бизнесе. — Норм отхлебнул чая. — Итак, предлагаю тост. — Все четверо подняли стаканы. — За дражайшего папочку. — Все выпили, после чего лицо Норма приняло почти мечтательное выражение. — Его «чероки» врезался в высоковольтную линию недалеко от Эль-Пасо в 1981 году, и с тех пор я стал руководить семейным бизнесом. Не стоит и говорить, что я не живу в доме, лишь символически напоминающем дом.
— Война кончилась больше полувека назад, Норм, — сказал Тед, — и ты хочешь сказать, что разыскивать и возвращать награбленное столько лет спустя — все еще прибыльное дело?
— Война? Пффф. Сегодня моя работа в том, чтобы, — Норм помолчал, — находить предметы и находить людей, которые бы им соответствовали.
— Тогда, значит, вы не наркоторговец? — сказал Брайан.
Норм расхохотался. Тед ткнул Брайана в грудь:
— Ну и олух же ты, Брайан. Заткни пасть. Норму удалось справиться со смехом и выдавить:
— Нет, Брайан, никаких наркотиков.
По ресторану пронесся взволнованный гул.
Леди и джентльмены, прослушайте важное объявление. Сидящей за этим столиком юной Сесили сегодня исполняется восемь лет. Пожалуйста, спойте для нее вместе с нами «С днем рождения». Юная Сесили, стиснутая отчаянно щелкавшими фотоаппаратами родителями, отважно постаралась проявить достаточно радости, чтобы быть достойной обращенного на нее внимания. Все в ресторане, как и в любом увеселительном парке, присоединились к пению. Когда песня закончилась, устроители разразились аплодисментами, а Тед сказал Норму:
— От этого места меня блевать тянет. Норм, давай по существу. Уэйд говорит, что у тебя с ним какое-то дельце, в котором я могу помочь.
Норм поднял бровь, бросил быстрый взгляд на Уэйда и сказал:
— Дельце! Последний раз я слышал это словечко, когда смотрел фильм с Фэй Данауэй в норковом палантине, которая катила на розовом «корвете» в Мексику. — Он в упор посмотрел на Уэйда: — Не расскажешь, о каком дельце идет речь, Уэйд?
Ну и жопа.
— Один ноль в твою пользу, Норм. Чем скорее ты расскажешь папе об этой курьерской работенке, тем скорее мы отсюда выберемся.
— Отлично, мистер Драммонд, — сказал Норм, — позвольте мне показать вам и вашим сыновьям вещицу, о которой идет речь.
Он извлек из «дипломата» прозрачный пакет с застежкой. Внутри лежал белый конверт, в свою очередь для сохранности помещенный между двумя скрепленными листами прозрачного пластика. Вздохнув, он протянул его Теду, моментально выпучившему глаза.
— Боже правый. Это то, что я думаю?
— Да, Тед, именно.
— Дайте-ка глянуть, — сказал Брайан и попытался схватить конверт, но Тед стукнул его ложкой по пукам.
— Ой, больно. Дайте глянуть.
— Поимей хоть немного уважения, хам.
Брайан посмотрел на переднюю сторону конверта. «Мамочке» было написано там.
— Велика важность. Что это — план, как добраться до какой-то ворованной египетской мумии, или еще что?
— О Боже. — Тед застыл, охваченный благоговейным трепетом.
Уэйд, казалось, тоже был в шоке.
— В чем дело? — спросил Брайан. — Обыкновенный почтовый конверт с открыткой внутри или еще с чем. Просто... — Язык у него прилип к гортани. — Так это с похорон. Это из гроба... ее гроба?
Норм взял у Теда письмо и снова положил его в «дипломат».
— Да, Брайан, именно.
— Дайте-ка еще раз глянуть.
— Нет.
— Так это настоящее письмо, да?
— Я уже сказал тебе, Брайан, — да, именно. Люди не тратят десять миллионов долларов на поддельные письма.
Драммонды сидели словно воды в рот набрав, пока юная Сесили в другом конце ресторана разрезала свой праздничный торт. Публика снова запела, и Уэйд впал в какой-то транс. Вроде бы не от чего уставать, но я устал, а еще тащиться, как дохлой мухе, весь остаток дня. И какого черта Норму копия письма этого королевского недоросля Уильяма из гроба его мамаши? И почему Брайан такой остолоп? Молю тебя, Господи, пусть папа скорей получит свои деньги и отвалит с ними куда-нибудь подальше. Музыка здесь такая громкая и тупая. А у меня так саднит гланды...
— Уэйд? — Брайан тряс брата за плечо. — Ты в порядке?
— Просто не выспался.
— Откуда ты знаешь, что письмо настоящее? — спросил Тед у Норма.
— Только, пожалуйста...
— Его вскрывали?
— Нет.
— Почему не сделать рентген?
— Мы не просвечивали его, потому что этот конверт — из королевской семейной канцелярии и сделан из специально обработанной целлюлозы, а изнутри покрыт слоем титана, который не пропускает рентгеновские лучи и не поддается экстрасенсап-перцепции. С равным успехом письмо могли положить в свинцовый ящик.
— И что за покупатель нашелся на такое письмо? — спросил Уэйд.
— Уэйд, уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что люди готовы платить все, что угодно, за все, что угодно.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Спокойно, спокойно. Покупателем может быть саудовский миллиардер с навязчивой классовой идеей, который хочет подняться в социальной иерархии. Покупателем может быть представитель враждебной Англии клики, который хочет держать письмо у себя, чтобы получить в качестве выкупа определенные политические привилегии. Покупателем может быть наследник сети магазинов дешевых товаров, который однажды влюбился в англичан. Кто знает? Может быть, это монетный двор и они хотят выпускать лицензионные копии?
— Уж не тот ли это фриц из Лайфорд-Кей? — спросил Уэйд. — Это он? Флориан?
— Сегодня в тебе точно проснулись экстрасенсорные способности, Уэйд. Может, ты окажешься в состоянии проникнуть в содержимое конверта?
— Что за Лайфорд-Кей? — спросил Брайан.
— Это самое крутое место на Багамах, — ответил Уэйд.
Брайана это не заинтересовало.
— А вы не можете вскрыть его, подержав над паром? — спросил он у Норма.
— Нет, — ответил Норм. — В цену в десять миллионов долларов входит гарантия того, что содержимое конверта будет известно только его владельцу.
— Да где вообще берут такие вещи? — спросил Тед.
— Ее кремировали, — ответил Норм. — Местный крематорий арендовали на вечер. Там черт знает что творилось. Письмам случается проскальзывать в щели. Ну и так далее.
— Но зачем им было ее кремировать? Я думал, ее похоронили на маленьком острове на одном из озер.
— Брайан, ты что, и правда думаешь, что королевская семья хочет, чтобы ее нуклеиновые цепочки валялись где попало? Секретная служба, скорей всего, прочесала даже ее спальню, чтобы найти старые состриженные ногти и спустить их в унитаз. Что касается принца Чарльза, то они, пожалуй, уже клонируют его, как инкубаторского цыпленка. Биотехнологи либо вдохнут в королевские семьи новую жизнь — либо добьют их окончательно.
— Да ладно, мы-то американцы. И там, в глубине, наши корни питает отвращение к монархии.
— Это так печально, — сказал Уэйд.
— Ну, не унывай. Просто доставь его для меня на Багамы завтра к вечеру. Где он живет, ты знаешь.
— Наша доля? — спросил Тед.
— Один процент с выручки. Наличными.
— Договорились, — сказал Тед. — Мы это сделаем.
— Что значит «мы»? — спросил Уэйд, которого больше всего взбесило, что отец хочет прибрать дело к рукам. — Так для кого именно эта работа?
— Мы все в доле, Уэйд, — сказал Тед.
— Кажется, я начинаю чувствовать флюиды взаимной любви, — сказал Норм с отеческой улыбкой.
— Норм, а почему бы тебе самому не отвезти его? — спросил Уэйд.
— Потому, юный Уэйд, что багамские жандармы слишком хорошо меня знают. А тебе известно, какими нехорошими становятся эти багамцы, когда находят у тебя кучу «неоплаченных парковочных квитанций», как я бы, пожалуй, выразился. Так что вы трое будете моими посредниками.
— Что-нибудь еще? — спросил Уэйд, на которого это не произвело впечатления.
— По правде сказать, да.
— Так я и знал.
— Что такое?
— Понимаете, дело в том, — Норм понизил голос на целую октаву, — что у меня этого письма как бы нет.
— Можешь не объяснять. Люди, которым действительно принадлежит это письмо, — если «принадлежит» правильное слово в данном случае, — хотели бы получить его обратно.
— Можно сказать и так.
Взглянув на отца, Уэйд по его глазам понял, что тот уже считает себя кредитоспособным.
— Вы, ребята, все трое здорово повеселитесь, — сказал Норм. — Мне кажется, вы редко выбираетесь куда-нибудь вместе.
— Когда в последний раз мы делали что-нибудь вместе — все вместе? — спросил Брайан.
— О дьявол!.. — Тед ненавидел такие вопросы.
— Мы ходили в кино смотреть «Бриллианты навсегда», — сказал Уэйд.
— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Норм. — Этот фильм вышел по крайней мере году в семьдесят третьем.
— Давайте к делу, — сказал Уэйд. — Как мы доберемся до Багамов? Если мы собираемся туда, то лучше не рассиживаться, потому что лететь можно только в дневное время. Так что надо ехать на восточное побережье, и поживее.
— Откуда ты только про все это знаешь? — спросил Тед.
Уэйд промолчал.
— Закажем частный самолет, — вмешался Брайан.
— Ага, — ответил Тед, — когда у нас у всех троих по нулям.
— Надо мне сходить в сортир, — сказал Норм, — и попытаться выжать что-нибудь из своего Питера Пэна. — Он встал. — Уэйд, присмотри за моим чемоданчиком. — И направился в глубь ресторана.
— Слушай, — сказал Тед, — он крепко тебе доверяет.
Норм обернулся:
— На Уэйда вполне можно положиться, мистер Драммонд. Вы просто должны дать ему возможность проявить эту черту.
Уэйд самодовольно ухмыльнулся, и в этот момент погас свет.
Все оцепенели.
— Чтобы в Диснейуорлде и вдруг отключился ток? — сказал Норм.
Ресторан загудел, словно улей. Шум аттракционов снаружи стих.
— Никогда не подумаешь, что в таких местах, как это, все управляется током, — сказал Тед.
— А ты думал, — сказал Уэйд, — здесь все работает на пыльце эльфийских цветов?
— Несмотря на это, Питер Пэн нуждается в том, чтобы его подоили.
Норм отправился на поиски уборной в дальнем конце ресторана, но скоро вернулся.
— Слишком темно.
— Боишься темноты? — спросил Тед.
— Да, боюсь. Пойду еще раз попробую.
— Вот урод, — сказал Тед, как только Норм скрылся за дверью.
— Выбирай выражения, — ответил Уэйд, — Этот урод вытащил тебя из полной задницы.
— А далеко они, эти Багамы? — спросил Брайан. — Рядом с Мексикой?
— В ста двадцати милях к востоку от Майами.
— Совсем рядом, — сказал Брайан.
Все трое сели и стали ждать возвращения Норма. Уэйд задумался о письме. Что там могло быть написано? Скучаю по тебе. Хочу сказать то, о чем никогда не говорил. Вернись. Не оставляй меня так.
Официантка сказала, что им придется подождать, пока починят свет, чтобы заказать еду. Время шло. Уэйд все острее чувствовал, что каждый из троих совершенно не нуждается в обществе остальных. Бет как-то сказала, что мужчины в семье никогда не бывают по-настоящему близки и только благодаря женщинам рождаются тесные семейные связи. Теперь он собственными глазами мог убедиться в ее правоте.
Дали свет, и посетители ресторана зааплодировали. «Пойду поищу его», — сказал Уэйд. В ближайшей уборной Уэйд нашел только папашу, меняющего пеленку, и подростка, который мыл руки; туалетные кабинки пустовали. Он спросил папочку, не видел ли тот здесь недавно молодого человека с хвостиком, на что получил отрицательный ответ. Уэйд поискал еще и нашел ближайший мужской туалет. Никакого Норма там не оказалось. Затем на Главной улице он увидел небольшую толпу, сгрудившуюся вокруг чего-то; Уэйд моментально понял, что это что-то — Норм. Он протолкался сквозь толпу; докторша, приехавшая отдохнуть вместе с семьей, сидела на корточках рядом с телом Норма. «Мертв», — сказала она.
— Мертв?
— Вы родственник? — спросила женщина, посмотрев на него.
Но Уэйду меньше всего хотелось оказаться как-то связанным с Нормом.
— Нет... просто люди обычно не умирают в таких местах.
— А вот он умер. Похоже на сердечный приступ.
Уэйд поспешно юркнул обратно в ресторан. Он уселся за столик с суровым и многозначительным видом человека, у которого плохие, но интересные новости.
— Похоже, ребята, нам теперь придется действовать самостоятельно.
Он схватил «дипломат» и щелкнул замком.
— О чем это ты? — спросил Тед.
В чемодане, затиснутые между верхней и нижней пенопластовыми прокладками, лежали пустая бутылка из-под шнапса и письмо.
13
Последний раз Драммонды собирались всей семьей теплым августовским вечером в семидесятых. Тед и Дженет Драммонд устроил вечеринку по той единственной причине, что обещали ее уже слишком многим. Тогда у них еще были друзья, и им было далеко не все равно, что их друзья о них думают. Трое их детей давно учились в средней школе, а Тед и Дженет все еще чувствовали себя молодыми.
Позднее Сара сказала Уэйду, что она с Брайаном провела несколько часов, разговаривая с гостями, большинство которых тогда числило себя банкротами. После этого они забрались на верх лестницы и стали разглядывать гостей с высоты. Мистер Лейн, Тедов налоговый бухгалтер и мнимый дамский угодник, увивался за Дженет как бешеный. Тед рассказывал соленые анекдоты кучке людей, окруживших стереоколонку, новенькую, купленную сегодня днем. Уэйд еще помог отцу подсоединить ее.
Китти Генри оставила горящую сигарету на любимой маминой кушетке, а Хелена, лучшая мамина подруга, бессовестно ухлестывала за Рассом Холлуэем, одиноким Ромео, владельцем конторы по стрижке деревьев, у которого, по слухам, была овальная кровать.
Все шло своим чередом, когда полицейская машина с включенными мигалками и Уэйдом на заднем виденье появилась на подъездной дорожке. Входная дверь в тот вечер стояла нараспашку, впуская в дом свежий воздух и смущенную мошкару. Заметив огни полицейской машины, гости разрозненно устремились к открытой двери. В этот момент пластинка Херба Альперта доиграла и пронзительные выкрики сменились низким заинтригованным гудением.
Тед вместе с несколькими гостями вышел на улицу. Полицейский офицер распахнул заднюю дверцу патрульной машины, и Уэйд, длинные волосы которого скрывали лицо, тяжело вывалился наружу. Офицер и его напарник поговорили с Тедом, после чего тот отвесил Уэйду подзатыльник, вложив в него весь свой вес, так что мальчик покатился по лужайке. Гости притихли. Уэйд поднялся, тряхнул головой и нырком опрокинул Теда наземь, затеяв потасовку, прерываемую отрывистыми, злобными репликами:
— Видеть тебя не могу, фашист проклятый.
— Держал бы лучше свою письку в штанах, говнюк.
— Заткнись! Ее отец заставил ее отделаться от него, папа, а для тебя потерять внука ни хера не значит.
— А ты из-за этого на него набросился, так?
Дженет выскочила из дома, пронзительно крича, и четверым гостям удалось наконец растащить Уэйда и Теда, забрызганных кровью, в зеленых травяных пятнах.
Копы уехали, и гости быстренько поразбежались.
Уэйд прошел в спальню Сары и через окошко вылез на крышу. Он слышал, как Тед ставит новые пластинки, но теперь музыка играла в пустой продымленной комнате. Мама была внизу, в комнате, где стоял телевизор, и Уэйду было слышно, как она плачет, а Хелена оказывает ей поддержку морально и с помощью салфеток.
Часа в два Сара тоже выбралась на крытую кедровой дранкой крышу и выкурила за компанию с Уэйдом сигарету — первую и последнюю.
— Ну и как оно — чувствовать себя без пяти минут отцом?
— Не знаю. Ребенок был живой. Был — или была — и больше нету.
Потом Сара притащила и поставила на подоконник пшеничные крекеры и бутылку «спрайта». Пожелала Уэйду спокойной ночи, сказав:
— Я как будто оставляю молоко и печенье для Санта-Клауса.
— Спи крепко, сестричка.
— Нам никогда больше не стать одной семьей, — сказала Сара.
— Ты это о чем? — спросил Уэйд.
— Обо всех нас под этой крышей. Все кончено.
— Думаю, да, — ответил Уэйд, подумав.
На следующий день, рано утром, он уехал.
Позднее Сара сказала Уэйду, что она с Брайаном провела несколько часов, разговаривая с гостями, большинство которых тогда числило себя банкротами. После этого они забрались на верх лестницы и стали разглядывать гостей с высоты. Мистер Лейн, Тедов налоговый бухгалтер и мнимый дамский угодник, увивался за Дженет как бешеный. Тед рассказывал соленые анекдоты кучке людей, окруживших стереоколонку, новенькую, купленную сегодня днем. Уэйд еще помог отцу подсоединить ее.
Китти Генри оставила горящую сигарету на любимой маминой кушетке, а Хелена, лучшая мамина подруга, бессовестно ухлестывала за Рассом Холлуэем, одиноким Ромео, владельцем конторы по стрижке деревьев, у которого, по слухам, была овальная кровать.
Все шло своим чередом, когда полицейская машина с включенными мигалками и Уэйдом на заднем виденье появилась на подъездной дорожке. Входная дверь в тот вечер стояла нараспашку, впуская в дом свежий воздух и смущенную мошкару. Заметив огни полицейской машины, гости разрозненно устремились к открытой двери. В этот момент пластинка Херба Альперта доиграла и пронзительные выкрики сменились низким заинтригованным гудением.
Тед вместе с несколькими гостями вышел на улицу. Полицейский офицер распахнул заднюю дверцу патрульной машины, и Уэйд, длинные волосы которого скрывали лицо, тяжело вывалился наружу. Офицер и его напарник поговорили с Тедом, после чего тот отвесил Уэйду подзатыльник, вложив в него весь свой вес, так что мальчик покатился по лужайке. Гости притихли. Уэйд поднялся, тряхнул головой и нырком опрокинул Теда наземь, затеяв потасовку, прерываемую отрывистыми, злобными репликами:
— Видеть тебя не могу, фашист проклятый.
— Держал бы лучше свою письку в штанах, говнюк.
— Заткнись! Ее отец заставил ее отделаться от него, папа, а для тебя потерять внука ни хера не значит.
— А ты из-за этого на него набросился, так?
Дженет выскочила из дома, пронзительно крича, и четверым гостям удалось наконец растащить Уэйда и Теда, забрызганных кровью, в зеленых травяных пятнах.
Копы уехали, и гости быстренько поразбежались.
Уэйд прошел в спальню Сары и через окошко вылез на крышу. Он слышал, как Тед ставит новые пластинки, но теперь музыка играла в пустой продымленной комнате. Мама была внизу, в комнате, где стоял телевизор, и Уэйду было слышно, как она плачет, а Хелена оказывает ей поддержку морально и с помощью салфеток.
Часа в два Сара тоже выбралась на крытую кедровой дранкой крышу и выкурила за компанию с Уэйдом сигарету — первую и последнюю.
— Ну и как оно — чувствовать себя без пяти минут отцом?
— Не знаю. Ребенок был живой. Был — или была — и больше нету.
Потом Сара притащила и поставила на подоконник пшеничные крекеры и бутылку «спрайта». Пожелала Уэйду спокойной ночи, сказав:
— Я как будто оставляю молоко и печенье для Санта-Клауса.
— Спи крепко, сестричка.
— Нам никогда больше не стать одной семьей, — сказала Сара.
— Ты это о чем? — спросил Уэйд.
— Обо всех нас под этой крышей. Все кончено.
— Думаю, да, — ответил Уэйд, подумав.
На следующий день, рано утром, он уехал.
14
Трое мужчин катили в прокатной машине Уэйда по новенькому аккуратному платному шоссе, за баранкой сидел Тед. Казалось, шоссе открыли минут десять назад, его извивы, подъемы и спуски диктовались бесчисленными неприрученными озерами и топями, которыми был усеян штат. Дорожные указатели оповещали о развязке через несколько миль, где можно перестроиться на другую, почти идентичную дорогу.
Они направлялись в Кокоа-Бич, к югу от мыса Канаверал. Там Уэйд намеревался препоручить Теда и Брайана заботам Коннора, своего отчасти сомнительного приятеля по азартным играм, жизнь которого была неразрывно связана с тридцатидвухфутовым скоростным катером фирмы «Крис-Крафт» плюс тем, что ему удавалось выклянчить у людей достаточно безмозглых, чтобы нанимать и лодку и капитана для дневной рыбалки. Последний звонок, перед тем как сел аккумулятор тедовского мобильника, подтвердил, что Коннор тоже на мели и будет рад отвезти Теда с Брайаном на Багамы. Отлично. После этого Уэйд собирался умыть руки, навсегда позабыть об идиотски проведенном дне, вернуться в гостиницу и принять свои таблетки плюс какое-нибудь сильное противорвотное средство. Потом он позвонит своим акулам-кредиторам и попросит отсрочки. Иметь дело с ними казалось даже безопаснее, чем с собственным отцом и братом.
Похоже, их машина была единственной, ехавшей по чистой белой полосе, на которой не было заметно ни малейших следов от покрышек. Если что и портило общую картину, так это Тед, пребывавший в паршивом настроении, потому что, во-первых, ему так и не удалось поесть и, во-вторых, пришлось пробыть в компании молодых людей намного дольше, чем хотелось.
— Так что-то я не пойму, Уэйд, — сказал он воинственно. — Вы собираетесь заводить ребенка, хотя ты знаешь, что можешь умереть в любой момент.
За подобный вопрос Уэйд готов был стереть в порошок или удавить любого. Но поскольку перед ним был его отец, он лишь пожалел, что в свое время проболтался.
— Папа, я не собираюсь умирать, а у Бет вируса нет, как и у ребенка. У нас все будет замечательно.
— Ну-ну.
— О'кей, можешь продолжать в том же дерьмовом духе. Мне наплевать. Можешь высадить меня вон у того поста, и обойдемся без прощаний.
— Да успокойся ты. Вот недотрога. Дай мне пятьдесят центов.
Уэйд стал рыться в карманах в поисках мелочи. Он чувствовал, как Брайана колотит от зависти при упоминании будущего ребенка, которому не грозит аборт.
— Брайан, мог бы тоже посмотреть, между прочим.
Он обернулся: Брайан вытащил письмо принца Уильяма из плексигласового футляра и нежно его поглаживал.
— Черт, Брайан, положи письмо обратно! Какого хрена ты его вытащил?
— И всего-то хотел потрогать бумагу. Это что — преступление?
Брайан сунул письмо обратно в пакет и без особой надежды порылся по карманам. Машина подъехала к посту, где брали деньги за проезд, Драммонды расплатились и двинулись дальше.
Уэйд посмотрел на отца. Освещение в машине было жестким, и Уэйд внезапно заметил припухлости и морщины там, где не замечал их раньше. Он знал, что в этом свете его собственное лицо выглядит осунувшимся и болезненным.
— Так что, пап, ты считаешь, что я не дотяну до следующей недели?
— Да нет же. Чушь. Прости, что я вообще об этом заговорил. Просто, мне кажется, тебе следовало бы подумать, кто позаботится о ребенке через несколько лет.
— Несколько лет?
— Да.
— А что значит несколько — пять? Двадцать?
— Не знаю. Два?
— Ну вот, теперь у нас хотя бы есть точное число. Выходит, по-твоему, мне осталось два года.
— Да, наверно. Это что — преступление?
— Останови машину.
— Не надо черт-те что из себя разыгрывать. Может, ты и не умрешь через два года. Может, я ошибаюсь. Подумаешь, делов.
— Я сказал — останови, на хрен, машину!
Сзади послышалось фырканье.
Уэйд засунул указательный палец в рот, помусолил его, вытащил и ткнул блестящим кончиком в отца.
— Останови машину!
— Не валяй дурака, Уэйд.
— Останови, не то дотронусь и — гляди — заражу.
Уэйд увидел, как на лбу Теда вздулась вена. Помахивая пальцем, он поднес его еще ближе:
— Останови машину... папуля.
Уэйд дотронулся до отцовской щеки. Тед издал вопль и так резко нажал на тормоз, что седан занесло и развернуло поперек полосы. Раздался скрип, хруст гравия, и машина сделала чистенькое двойное сальто, как в полицейском фильме семидесятых. Ее перебросило через хлипкую дорожную оградку, после чего она приземлилась на бок под насыпью среди густой, дикой, колючей травы. Мотор по-прежнему мирно урчал. Дорожная карта перепорхнула с потолка на торпеду. Снаружи не доносилось ни единого звука; пустое шоссе было невидимо и непредставимо. Все было точно таким же, как за несколько минут до того, и в то же время совершенно иным.
Вся троица сидела тихо, словно малейшее движение могло вызвать взрыв. Поругиваясь, они принялись не спеша оглядываться.
— Вот черт! — заорал Брайан. — Папа, такой пакости я даже от тебя не ждал. Жеребец проклятый! Творит что хочет!
Привести машину в нормальное положение и выкатить ее на дорогу не представлялось ни малейшей возможности. Правое переднее колесо увязло в грязновато-сером малоприглядном болотце. Одним прыжком они перенеслись в доисторическую эпоху. Тед заглушил двигатель и застыл в шоке. Уэйд открыл свою дверцу, и мгновенно заверещала сигнализация. Он осмотрел корпус машины снаружи.
— Вот задница! Я брал эту машину на имя Бет. Ты хоть представляешь, сколько ей пришлось работать, чтобы снова заполучить кредитную карточку? Теперь это не крыша, а терка для сыра!
Слегка отошедший Тед выбрался наружу и посмотрел на машину.
— Расслабься. Все о'кей.
— Ничего себе о'кей! Да мы теперь все в жопе. И я еще попросил ее не брать полную страховку. Да она меня теперь уроет!
Брайан все еще переживал случившееся вплоть до гормонального уровня.
— Папа, ну ты и крут! И ни одно стекло не вылетело. Даже боковые зеркала целы. Все так красиво получилось — оп-ля! Черт!..
— Брайан, — спросил Уэйд. — Что там еще?
— Меня только что укусили.
— Кто укусил?
— Муравей. Черт. Тут их целое гнездо.
Правая нога Брайана угодила точнехонько в самую середину муравьиной колонии.
— Брайан, они по тебе по всему ползают, с ног до головы. Черт.
С визгом вагонных тормозов Брайан принялся отряхиваться от муравьев, безалаберно размахивая руками, как ветряная мельница. Его вопли стали такими пронзительными, что практически оказались за пределами слышимости.
Тед выглядел слегка ошарашенным.
— Эй, папа, — сказал Уэйд. — Может, поможешь нам? А то Брайана тут едят заживо.
Потом обернулся к Брайану:
— Брайан, снимай рубашку. Они заползают внутрь, твой запах пугает их, и они будут только сильней кусаться.
Брайан совсем обезумел. Уэйд содрал с него рубашку и приказал стягивать джинсы. На Брайане живого места не осталось; несколько дохлых муравьев болтались на его бледной груди, как кровавые сережки. Уэйд смахнул их.
— Порядок, Брай.
Брайан подбежал к большому валуну, вскарабкался на него и заскулил. Закрыв голову руками, он начал методично раскачиваться.
— Перестань вести себя как девчонка, Брайан, — прикрикнул на него Тед, — спускайся и помоги нам вытащить машину из грязи.
— Я вижу, ты собираешься выехать по этой отвесной стенке прямо на шоссе?
В Уэйде с отцом явно вновь вскипал боевой дух.
— Хватит вякать, вша тифозная. Если бы не ты со своими детскими играми, мы бы сейчас преспокойненько ехали бы и ехали.
— Ты самый говенный шоферюга во всей это сраной стране. Съехал с дороги, только чтобы его пальчиком не тронули.
— Ладно, пошел ты со своими мыльными операми.
— Это не мыльная опера, это жизнь, а ты готов был угробить всех нас — так пересрал, что я до тебя дотронусь.
Тед ничего не ответил. Уэйд двинулся ему навстречу. Тед, стараясь сохранять невозмутимый вид, начал потихоньку отступать. «Письмо!» — крикнул вдруг Брайан, указывая в сторону болота. Ветер сдул письмо принца Уильяма, вложенное в пластиковый конверт, в болото и все быстрее и быстрее увлекал его за собой. Тед замер, и Уэйд сгреб его. Напрягая слабеющие силы, он стал заталкивать отца в болото.
— Лезь за письмом, слышал, говнюк. Это твой единственный шанс спасти свою прогоревшую жопу.
— Я запачкаюсь!
— Лезь за письмом, я сказал!
— Там могут быть аллигаторы.
Они направлялись в Кокоа-Бич, к югу от мыса Канаверал. Там Уэйд намеревался препоручить Теда и Брайана заботам Коннора, своего отчасти сомнительного приятеля по азартным играм, жизнь которого была неразрывно связана с тридцатидвухфутовым скоростным катером фирмы «Крис-Крафт» плюс тем, что ему удавалось выклянчить у людей достаточно безмозглых, чтобы нанимать и лодку и капитана для дневной рыбалки. Последний звонок, перед тем как сел аккумулятор тедовского мобильника, подтвердил, что Коннор тоже на мели и будет рад отвезти Теда с Брайаном на Багамы. Отлично. После этого Уэйд собирался умыть руки, навсегда позабыть об идиотски проведенном дне, вернуться в гостиницу и принять свои таблетки плюс какое-нибудь сильное противорвотное средство. Потом он позвонит своим акулам-кредиторам и попросит отсрочки. Иметь дело с ними казалось даже безопаснее, чем с собственным отцом и братом.
Похоже, их машина была единственной, ехавшей по чистой белой полосе, на которой не было заметно ни малейших следов от покрышек. Если что и портило общую картину, так это Тед, пребывавший в паршивом настроении, потому что, во-первых, ему так и не удалось поесть и, во-вторых, пришлось пробыть в компании молодых людей намного дольше, чем хотелось.
— Так что-то я не пойму, Уэйд, — сказал он воинственно. — Вы собираетесь заводить ребенка, хотя ты знаешь, что можешь умереть в любой момент.
За подобный вопрос Уэйд готов был стереть в порошок или удавить любого. Но поскольку перед ним был его отец, он лишь пожалел, что в свое время проболтался.
— Папа, я не собираюсь умирать, а у Бет вируса нет, как и у ребенка. У нас все будет замечательно.
— Ну-ну.
— О'кей, можешь продолжать в том же дерьмовом духе. Мне наплевать. Можешь высадить меня вон у того поста, и обойдемся без прощаний.
— Да успокойся ты. Вот недотрога. Дай мне пятьдесят центов.
Уэйд стал рыться в карманах в поисках мелочи. Он чувствовал, как Брайана колотит от зависти при упоминании будущего ребенка, которому не грозит аборт.
— Брайан, мог бы тоже посмотреть, между прочим.
Он обернулся: Брайан вытащил письмо принца Уильяма из плексигласового футляра и нежно его поглаживал.
— Черт, Брайан, положи письмо обратно! Какого хрена ты его вытащил?
— И всего-то хотел потрогать бумагу. Это что — преступление?
Брайан сунул письмо обратно в пакет и без особой надежды порылся по карманам. Машина подъехала к посту, где брали деньги за проезд, Драммонды расплатились и двинулись дальше.
Уэйд посмотрел на отца. Освещение в машине было жестким, и Уэйд внезапно заметил припухлости и морщины там, где не замечал их раньше. Он знал, что в этом свете его собственное лицо выглядит осунувшимся и болезненным.
— Так что, пап, ты считаешь, что я не дотяну до следующей недели?
— Да нет же. Чушь. Прости, что я вообще об этом заговорил. Просто, мне кажется, тебе следовало бы подумать, кто позаботится о ребенке через несколько лет.
— Несколько лет?
— Да.
— А что значит несколько — пять? Двадцать?
— Не знаю. Два?
— Ну вот, теперь у нас хотя бы есть точное число. Выходит, по-твоему, мне осталось два года.
— Да, наверно. Это что — преступление?
— Останови машину.
— Не надо черт-те что из себя разыгрывать. Может, ты и не умрешь через два года. Может, я ошибаюсь. Подумаешь, делов.
— Я сказал — останови, на хрен, машину!
Сзади послышалось фырканье.
Уэйд засунул указательный палец в рот, помусолил его, вытащил и ткнул блестящим кончиком в отца.
— Останови машину!
— Не валяй дурака, Уэйд.
— Останови, не то дотронусь и — гляди — заражу.
Уэйд увидел, как на лбу Теда вздулась вена. Помахивая пальцем, он поднес его еще ближе:
— Останови машину... папуля.
Уэйд дотронулся до отцовской щеки. Тед издал вопль и так резко нажал на тормоз, что седан занесло и развернуло поперек полосы. Раздался скрип, хруст гравия, и машина сделала чистенькое двойное сальто, как в полицейском фильме семидесятых. Ее перебросило через хлипкую дорожную оградку, после чего она приземлилась на бок под насыпью среди густой, дикой, колючей травы. Мотор по-прежнему мирно урчал. Дорожная карта перепорхнула с потолка на торпеду. Снаружи не доносилось ни единого звука; пустое шоссе было невидимо и непредставимо. Все было точно таким же, как за несколько минут до того, и в то же время совершенно иным.
Вся троица сидела тихо, словно малейшее движение могло вызвать взрыв. Поругиваясь, они принялись не спеша оглядываться.
— Вот черт! — заорал Брайан. — Папа, такой пакости я даже от тебя не ждал. Жеребец проклятый! Творит что хочет!
Привести машину в нормальное положение и выкатить ее на дорогу не представлялось ни малейшей возможности. Правое переднее колесо увязло в грязновато-сером малоприглядном болотце. Одним прыжком они перенеслись в доисторическую эпоху. Тед заглушил двигатель и застыл в шоке. Уэйд открыл свою дверцу, и мгновенно заверещала сигнализация. Он осмотрел корпус машины снаружи.
— Вот задница! Я брал эту машину на имя Бет. Ты хоть представляешь, сколько ей пришлось работать, чтобы снова заполучить кредитную карточку? Теперь это не крыша, а терка для сыра!
Слегка отошедший Тед выбрался наружу и посмотрел на машину.
— Расслабься. Все о'кей.
— Ничего себе о'кей! Да мы теперь все в жопе. И я еще попросил ее не брать полную страховку. Да она меня теперь уроет!
Брайан все еще переживал случившееся вплоть до гормонального уровня.
— Папа, ну ты и крут! И ни одно стекло не вылетело. Даже боковые зеркала целы. Все так красиво получилось — оп-ля! Черт!..
— Брайан, — спросил Уэйд. — Что там еще?
— Меня только что укусили.
— Кто укусил?
— Муравей. Черт. Тут их целое гнездо.
Правая нога Брайана угодила точнехонько в самую середину муравьиной колонии.
— Брайан, они по тебе по всему ползают, с ног до головы. Черт.
С визгом вагонных тормозов Брайан принялся отряхиваться от муравьев, безалаберно размахивая руками, как ветряная мельница. Его вопли стали такими пронзительными, что практически оказались за пределами слышимости.
Тед выглядел слегка ошарашенным.
— Эй, папа, — сказал Уэйд. — Может, поможешь нам? А то Брайана тут едят заживо.
Потом обернулся к Брайану:
— Брайан, снимай рубашку. Они заползают внутрь, твой запах пугает их, и они будут только сильней кусаться.
Брайан совсем обезумел. Уэйд содрал с него рубашку и приказал стягивать джинсы. На Брайане живого места не осталось; несколько дохлых муравьев болтались на его бледной груди, как кровавые сережки. Уэйд смахнул их.
— Порядок, Брай.
Брайан подбежал к большому валуну, вскарабкался на него и заскулил. Закрыв голову руками, он начал методично раскачиваться.
— Перестань вести себя как девчонка, Брайан, — прикрикнул на него Тед, — спускайся и помоги нам вытащить машину из грязи.
— Я вижу, ты собираешься выехать по этой отвесной стенке прямо на шоссе?
В Уэйде с отцом явно вновь вскипал боевой дух.
— Хватит вякать, вша тифозная. Если бы не ты со своими детскими играми, мы бы сейчас преспокойненько ехали бы и ехали.
— Ты самый говенный шоферюга во всей это сраной стране. Съехал с дороги, только чтобы его пальчиком не тронули.
— Ладно, пошел ты со своими мыльными операми.
— Это не мыльная опера, это жизнь, а ты готов был угробить всех нас — так пересрал, что я до тебя дотронусь.
Тед ничего не ответил. Уэйд двинулся ему навстречу. Тед, стараясь сохранять невозмутимый вид, начал потихоньку отступать. «Письмо!» — крикнул вдруг Брайан, указывая в сторону болота. Ветер сдул письмо принца Уильяма, вложенное в пластиковый конверт, в болото и все быстрее и быстрее увлекал его за собой. Тед замер, и Уэйд сгреб его. Напрягая слабеющие силы, он стал заталкивать отца в болото.
— Лезь за письмом, слышал, говнюк. Это твой единственный шанс спасти свою прогоревшую жопу.
— Я запачкаюсь!
— Лезь за письмом, я сказал!
— Там могут быть аллигаторы.