Страница:
Ликвидатор вытащил свой артефакт – самый лучший, какой только можно было приобрести за деньги. Вещицу эту он заказал лучшему специалисту по пространственной магии, архимагу, и заплатил сумму, которая для иного оказалась бы целым состоянием. Но зато теперь мог надеяться, что законники, даже если они найдут место, где был вход в портал, не смогут определить, куда он перенес Мэлокайна. А может быть, не определят и того, кто входил в этот портал.
Он очутился в комнате, где, словно хищник над жертвой, согнулся Энрейд Хакер. Он не почувствовал чужого присутствия, не услышал шагов – он вообще ничего не воспринимал, кроме светящегося экрана и стремительно сменяющихся там надписей.
– Эй, парень! – позвал Мэлокайн. – Э-эй…
– Что? – спросил Эйрейд, да и то не сразу.
Пройдясь по комнате, ликвидатор положил на край одного из столов свой нож и, подойдя к двери, коротким точным ударом вывел из строя замок: так, что теперь его нельзя было бы открыть ни снаружи, ни изнутри. Расправившись с замком, убрал не понадобившийся нож обратно в ножны.
– Тебя любой мог бы голыми руками взять. А если б на моем месте оказался законник или один из их людей?
– Но не оказался же… Уже заканчиваю.
– Поторопись. Вот-вот опустят антителепортационный экран, – Мэлокайн прислушался. В коридорах звучал частый топот ног, голоса, крики. – У них жизнь кипит вовсю.
– Уже заканчиваю. Я тут отыскал преинтересные вещи…
– Потом расскажешь. Перекопируй, и сматываемся.
– Ага…
Через пять минут ликвидатору все-таки удалось выковырять Хакера из-за компьютера. Пока Мэл готовил новый телепорт, Энрейд извлек еще один диск, вложил в коробочку, а потом пару минут сосредоточенно выключал машину. Почему это нужно было делать так старательно, долго и с таким напряженным выражением лица, ликвидатор не понял, да и не пытался понять. Он дождался, когда парень поднимет свою сумку и пачку коробок с дисками, и дернул его в портал.
Они оказались в огромной пещере, едва озаренной странным голубоватым сиянием. Откуда исходило это сияние, невозможно было понять, казалось, будто сам воздух здесь слегка светится, а в следующий миг появлялось ощущение, что свет исходит от воды, струящейся по стенам, или, может быть, от каких-то вкраплений в стенах. Песчаный пол кое-где был мокр, кое-где сух, и понять, откуда и куда капает вода, было трудновато.
В странном свете Энрейд не сразу разобрал, что в пещере они с Мэлокайном не одни. В нескольких метрах от них – правда, в полумраке трудно было различать расстояния – находилось несколько человек. Сперва Хакер перепугался и даже сделал движение убежать, но Мэл ловко схватил его за локоть и подволок поближе к чужакам. Уже через несколько шагов стало ясно, что это отнюдь не чужаки.
Заметив ликвидатора, ему навстречу рванулся Дэйн с подвеской артефакта в руках.
– Ну что? – крикнул он. Звук в пещере почему-то разносился глухо, будто в лабиринте комнат с пробковыми стенами.
– Не ори, – спокойно ответил Мэлокайн. – Все здесь?
– Ну…
– Девушка, с вами все в порядке? – спросил ликвидатор, глядя на Рейн Шени. Она, облаченная лишь в тонкий полупрозрачный пеньюар, ежилась под его взглядом, хотя мужчина смотрел лишь заботливо.
– Да, но…
– Тебя уже успели… Ну, это… – неловко поинтересовался Илвар. – Нашли уже твоего Таронта?
– Нет, – Рейн посмотрела на друга. – Я ничего не понимаю. Что происходит в мире? Бунт, восстание?
– Пока нет, – вмешался Дэйн. – Просто группка Мортимеров решила…
– Дэйн, не лезь.
– Ну, что такое. Стоит только открыть рот, и сразу начинается: «Дэйн, не лезь»…
– Потому что лучше б ты молчал.
Девушка переводила взгляд с одного мужчины на другого.
– Так вы что, решили меня спасать? Но зачем?
– А разве вы не имели ничего против участия в Программе?
– Мало ли что я считаю, раз уж так сложилась жизнь, – голос Рейн дрогнул, но лишь чуть-чуть. – В конце концов, рано или поздно мне все равно пришлось бы выйти замуж и родить ребенка, так что…
– Не лучше ли выбирать самой?
– Конечно, лучше, но…
– У нас как раз есть парень, который хочет сделать вам предложение, – сказал Мэлокайн и положил руку на плечо чуть присевшему Илвару, который от неожиданности захлопал глазами и открыл рот. Ликвидатор покосился на него. – Я верно понимаю или нет?
– Э-э… Верно.
Рейн с удивлением смотрела на молодого Дракона Ночи.
– Ты хочешь на мне жениться? Вот уж не подумала бы.
– Я не хочу ни на чем настаивать, – поспешил заверить Илвар. – Просто мне не по себе было от одной мысли, что тебе кого-то навяжут. Я считаю, что ты сама должна выбирать, так что…
– Но что я объясню Рун Мэйх?
– Что вас сперли дикие Мортимеры, и вы тут ни при чем, – поспешил вставить Дэйн.
– Мы доставим вас в вашу метрополию, – заверил ликвидатор, оглядываясь. – Надо немного подождать. Сейчас аномалия активна, надо переждать. Буквально десять-пятнадцать минут.
– Переждем. – Илвар наконец догадался, что его спутнице неуютно в своей прозрачной одежде, и он предложил ей свою куртку. – А как же наши ребята?
– Инглар и Ньямо? Ну, им придется посидеть в вытрезвителе. Думаю, известие о том, что мы учинили в метрополии Блюстителей Закона, удивит их не меньше, чем остальных.
– Ты с ними не поделился своими планами? – уточнил Илвар.
– А зачем? Куда удобнее, когда участники кампании посвящены лишь в ту часть плана, которая касается их непосредственно. Так удобнее и безопаснее. К тому же я сам не знал, во что превратится наше предприятие. Но – тем лучше.
Сияние вокруг компании постепенно меркло, и скоро вокруг наступила полная темнота и тишина – во мраке почему-то совершенно не хотелось разговаривать. Мэлокайн извлек из-за пазухи второй артефакт, который слегка засветился в его ладони. Свет озарил притихших приключенцев и участок песчаного пола. Ликвидатор поводил артефактом из стороны в сторону и, не обнаружив признаков, которых опасался, предупредил спутников.
– Ну что, сейчас переместимся. Куда вас доставить, леди Рейн? К метрополии?
– Да, если можно.
– Илвар, сопроводишь, – распорядился Мэлокайн и начертил в воздухе полукруг, который тотчас же засветился алым. Сияние тут же истаяло, оставив в воздухе неясный, едва видимый след, который, сформировавшись, зажил собственной жизнью, вытянулся в дугообразный контур и распахнул в воздухе телепортационный проход. Туда ликвидатор быстро толкнул Дракона Ночи и девушку клана Даймен. – Так, теперь твоя очередь, Энрейд. Не посидишь пока в моей ухоронке?
– С удовольствием. Мне б пока в городе не показываться.
– Ладно. Тогда с тобой, Дэйн. Доставь леди клана Упарити в ее метрополию и отправляйся-ка домой.
– Но я… – начал было младший брат, но не успел даже закончить.
– Потом поговорим, – отрезал старший и толкнул Арман-Мортимера вместе со странно одетой девушкой в портал, засиявший чуть иначе, чем предыдущий – видимо, из-за того, что теперь был запрограммирован на другие координаты. – Идем, Энрейд.
– У тебя, в твоем убежище, есть компьютер? – спросил Хакер, пристраивая на плече свой рюкзачок.
– Естественно. И очень мощный.
– Замечательно, – с удовлетворением в голосе произнес компьютерный гений и спокойно шагнул в портал.
Глава 10
Он очутился в комнате, где, словно хищник над жертвой, согнулся Энрейд Хакер. Он не почувствовал чужого присутствия, не услышал шагов – он вообще ничего не воспринимал, кроме светящегося экрана и стремительно сменяющихся там надписей.
– Эй, парень! – позвал Мэлокайн. – Э-эй…
– Что? – спросил Эйрейд, да и то не сразу.
Пройдясь по комнате, ликвидатор положил на край одного из столов свой нож и, подойдя к двери, коротким точным ударом вывел из строя замок: так, что теперь его нельзя было бы открыть ни снаружи, ни изнутри. Расправившись с замком, убрал не понадобившийся нож обратно в ножны.
– Тебя любой мог бы голыми руками взять. А если б на моем месте оказался законник или один из их людей?
– Но не оказался же… Уже заканчиваю.
– Поторопись. Вот-вот опустят антителепортационный экран, – Мэлокайн прислушался. В коридорах звучал частый топот ног, голоса, крики. – У них жизнь кипит вовсю.
– Уже заканчиваю. Я тут отыскал преинтересные вещи…
– Потом расскажешь. Перекопируй, и сматываемся.
– Ага…
Через пять минут ликвидатору все-таки удалось выковырять Хакера из-за компьютера. Пока Мэл готовил новый телепорт, Энрейд извлек еще один диск, вложил в коробочку, а потом пару минут сосредоточенно выключал машину. Почему это нужно было делать так старательно, долго и с таким напряженным выражением лица, ликвидатор не понял, да и не пытался понять. Он дождался, когда парень поднимет свою сумку и пачку коробок с дисками, и дернул его в портал.
Они оказались в огромной пещере, едва озаренной странным голубоватым сиянием. Откуда исходило это сияние, невозможно было понять, казалось, будто сам воздух здесь слегка светится, а в следующий миг появлялось ощущение, что свет исходит от воды, струящейся по стенам, или, может быть, от каких-то вкраплений в стенах. Песчаный пол кое-где был мокр, кое-где сух, и понять, откуда и куда капает вода, было трудновато.
В странном свете Энрейд не сразу разобрал, что в пещере они с Мэлокайном не одни. В нескольких метрах от них – правда, в полумраке трудно было различать расстояния – находилось несколько человек. Сперва Хакер перепугался и даже сделал движение убежать, но Мэл ловко схватил его за локоть и подволок поближе к чужакам. Уже через несколько шагов стало ясно, что это отнюдь не чужаки.
Заметив ликвидатора, ему навстречу рванулся Дэйн с подвеской артефакта в руках.
– Ну что? – крикнул он. Звук в пещере почему-то разносился глухо, будто в лабиринте комнат с пробковыми стенами.
– Не ори, – спокойно ответил Мэлокайн. – Все здесь?
– Ну…
– Девушка, с вами все в порядке? – спросил ликвидатор, глядя на Рейн Шени. Она, облаченная лишь в тонкий полупрозрачный пеньюар, ежилась под его взглядом, хотя мужчина смотрел лишь заботливо.
– Да, но…
– Тебя уже успели… Ну, это… – неловко поинтересовался Илвар. – Нашли уже твоего Таронта?
– Нет, – Рейн посмотрела на друга. – Я ничего не понимаю. Что происходит в мире? Бунт, восстание?
– Пока нет, – вмешался Дэйн. – Просто группка Мортимеров решила…
– Дэйн, не лезь.
– Ну, что такое. Стоит только открыть рот, и сразу начинается: «Дэйн, не лезь»…
– Потому что лучше б ты молчал.
Девушка переводила взгляд с одного мужчины на другого.
– Так вы что, решили меня спасать? Но зачем?
– А разве вы не имели ничего против участия в Программе?
– Мало ли что я считаю, раз уж так сложилась жизнь, – голос Рейн дрогнул, но лишь чуть-чуть. – В конце концов, рано или поздно мне все равно пришлось бы выйти замуж и родить ребенка, так что…
– Не лучше ли выбирать самой?
– Конечно, лучше, но…
– У нас как раз есть парень, который хочет сделать вам предложение, – сказал Мэлокайн и положил руку на плечо чуть присевшему Илвару, который от неожиданности захлопал глазами и открыл рот. Ликвидатор покосился на него. – Я верно понимаю или нет?
– Э-э… Верно.
Рейн с удивлением смотрела на молодого Дракона Ночи.
– Ты хочешь на мне жениться? Вот уж не подумала бы.
– Я не хочу ни на чем настаивать, – поспешил заверить Илвар. – Просто мне не по себе было от одной мысли, что тебе кого-то навяжут. Я считаю, что ты сама должна выбирать, так что…
– Но что я объясню Рун Мэйх?
– Что вас сперли дикие Мортимеры, и вы тут ни при чем, – поспешил вставить Дэйн.
– Мы доставим вас в вашу метрополию, – заверил ликвидатор, оглядываясь. – Надо немного подождать. Сейчас аномалия активна, надо переждать. Буквально десять-пятнадцать минут.
– Переждем. – Илвар наконец догадался, что его спутнице неуютно в своей прозрачной одежде, и он предложил ей свою куртку. – А как же наши ребята?
– Инглар и Ньямо? Ну, им придется посидеть в вытрезвителе. Думаю, известие о том, что мы учинили в метрополии Блюстителей Закона, удивит их не меньше, чем остальных.
– Ты с ними не поделился своими планами? – уточнил Илвар.
– А зачем? Куда удобнее, когда участники кампании посвящены лишь в ту часть плана, которая касается их непосредственно. Так удобнее и безопаснее. К тому же я сам не знал, во что превратится наше предприятие. Но – тем лучше.
Сияние вокруг компании постепенно меркло, и скоро вокруг наступила полная темнота и тишина – во мраке почему-то совершенно не хотелось разговаривать. Мэлокайн извлек из-за пазухи второй артефакт, который слегка засветился в его ладони. Свет озарил притихших приключенцев и участок песчаного пола. Ликвидатор поводил артефактом из стороны в сторону и, не обнаружив признаков, которых опасался, предупредил спутников.
– Ну что, сейчас переместимся. Куда вас доставить, леди Рейн? К метрополии?
– Да, если можно.
– Илвар, сопроводишь, – распорядился Мэлокайн и начертил в воздухе полукруг, который тотчас же засветился алым. Сияние тут же истаяло, оставив в воздухе неясный, едва видимый след, который, сформировавшись, зажил собственной жизнью, вытянулся в дугообразный контур и распахнул в воздухе телепортационный проход. Туда ликвидатор быстро толкнул Дракона Ночи и девушку клана Даймен. – Так, теперь твоя очередь, Энрейд. Не посидишь пока в моей ухоронке?
– С удовольствием. Мне б пока в городе не показываться.
– Ладно. Тогда с тобой, Дэйн. Доставь леди клана Упарити в ее метрополию и отправляйся-ка домой.
– Но я… – начал было младший брат, но не успел даже закончить.
– Потом поговорим, – отрезал старший и толкнул Арман-Мортимера вместе со странно одетой девушкой в портал, засиявший чуть иначе, чем предыдущий – видимо, из-за того, что теперь был запрограммирован на другие координаты. – Идем, Энрейд.
– У тебя, в твоем убежище, есть компьютер? – спросил Хакер, пристраивая на плече свой рюкзачок.
– Естественно. И очень мощный.
– Замечательно, – с удовлетворением в голосе произнес компьютерный гений и спокойно шагнул в портал.
Глава 10
Подготовка к свадьбе Катрины с Верноном потребовала целых два месяца. Жених швырял деньги направо и налево, заказал самые дорогие автомобили, церемонию в самом роскошном – с его точки зрения – храме, несколько килограммов цветов, самые кричащие драгоценности. Молодая вдова попыталась выбрать себе скромное платье, в котором в то же время не стыдно было бы появиться перед посторонними людьми, но Вернон решительно вмешался и заказал своей невесте самое пышное платье, какое только нашлось в каталоге салона.
Одеяние получилось вульгарным и роскошным до неприличия. Жених смотрел на получившееся платье с удовольствием, Катрина же просто отворачивалась от зеркала. Но она решительно установила для себя – ни в чем не спорить с будущим мужем. В какой-то степени отвращение к выбранному наряду даже принесло ей облегчение. Это свидетельство отвратительного вкуса Вернона вызвало у нее злорадную радость. Молодому мафиози никогда не сравниться с Руином, но она и не собиралась прикладывать даже минимум усилий к тому, чтобы полюбить своего будущего мужа.
Она ненавидела бы его, если бы чувствовала в себе силы. Катрина понимала, что рано или поздно безучастность сменится жаждой жизни. Рано или поздно горе должно отпустить ее, и тогда равнодушие к Вернону превратится в ненависть. И тогда надо будет приложить немало усилий к тому, чтобы для ребенка жизнь в доме отчима не превратилась в ад. Дети ощущают настрой своих родителей лучше, чем самый чувствительный прибор. Жизнь в доме, где царит ненависть, может искалечить душу ребенка. Молодая женщина обдумывала любую возможность передать малыша на воспитание родственникам. Она готова была даже обречь себя на разлуку с ним, лишь бы сын Руина рос в нормальной, человеческой атмосфере.
Себя она считала конченой.
Свадьба надвигалась неотвратимо. Все попытки получить энергетический элемент эмбриона от Вернона до бракосочетания закончились неудачей, и Катрина смирилась.
– Ты ведь можешь задумать побег, детка, – сказал он ей без злобы. – Ты сейчас в таком нервном состоянии. Впрочем, я уже знаю, что к беременным женщинам нужно относиться терпимо. Я прочитал очень много книг на эту тему.
– Зачем? – без интереса спросила она.
– Затем, что рано или поздно ты родишь мне моего сына. Но и твоего нужно будет воспитывать. Как видишь, я подхожу к делу серьезно. Я держу свое слово.
– Я предпочла бы, чтоб потомка Мортимеров растили Мортимеры.
– И чтоб из него получилось бы такое же мерзкое и бесполезное нечто, как из большинства Мортимеров? Не болтай ерунды. Если будет мальчишка, он должен вырасти настоящим мужчиной. И довольно об этом. Ты, женщина, ничего не можешь понимать в воспитании мальчиков. Девчонку сможешь воспитывать по своему разумению. И довольно об этом.
Опустив голову, Катрина замолчала. Спорить было бесполезно, да и опасно, если уж говорить откровенно. Перестав возражать Вернону, она не только уступила собственной душевной слабости (она едва ощущала в себе силы бороться за ребенка), но и немало выиграла. Молодая вдова, перестав спорить и настаивать на собственном мнении, будто его у нее и вовсе не было, стала б глазах Вернона вдвойне привлекательной. Заметив, что невеста больше не артачится, не показывает характер, он стал нежен и внимателен, заваливал ее подарками, которые она, впрочем, принимала лишь затем, чтобы не злить его, и стремился уступать, дабы укрепить Катрину в мысли, что именно так, как сейчас, ей и надлежит поступать в семейной жизни.
А самой Катрике хотелось верить, что, уступая, она сможет добиться от Вернона скорейшего возврата ее малыша. За будущее его, даже если все-таки родится сын, она не слишком волновалась. Клан – это такой конгломерат, который не по зубам даже самому могущественному мафиози. Ей стоит только намекнуть, что в доме Вернона с отпрыском Руина обходятся плохо, и клан немедленно отнимет ребенка у отчима. Закон всегда будет на стороне Дома, нет никаких сомнений.
Мать лишь смотрела на Катрину с тревогой и грустью.
– Может, передумаешь?
– Нет.
– Ты же потом будешь жалеть, доча…
– Возможно, и буду.
– Но зачем же тогда совершать шаг, который даже теперь кажется тебе ошибкой?
– Я должна спасти малыша.
– Но сама посуди, зачем? Ведь это еще даже не плод – это эмбрион. Ты сможешь потом родить целую кучу детей. Зачем тебе именно этот? – под укоряющим взглядом дочери она залилась краской. – Ну подумай сама, ты ведь могла не забеременеть от Руина.
– Но я забеременела.
– Да у тебя может потом случиться выкидыш! И что ты будешь делать? Этого Вернона видно насквозь – он скорее убьет тебя, чем даст развод.
– А мне все равно, – опрометчиво сказала Катрина.
Мать ответила ей озабоченным взглядом.
– Тебя бы к психиатру…
Но продолжать этот неприятный для обеих разговор не стала. Госпожа Айнар ясно чувствовала, что никакие ее усилия не смогут поколебать дочь в принятом решении. Слишком глубоко она вбила себе в голову, что ребенка необходимо спасти любой ценой.
Молодой вдове казалось, что она ведет себя совершенно естественно, хотя на самом дате ее поведение заставило бы насторожиться даже самого равнодушного человека. Мортимеров, особенно Мэльдора и его семейство, никак нельзя было назвать равнодушными. К счастью для замыслов Катрины, Мэлокайн и Дэйн куда-то пропали. Братья были чем-то заняты и почти не уделяли внимания вдове Руина, а если и появлялись в ее доме, то были совершенно поглощены собственными проблемами.
Они особой деликатностью не отличались, но зато легко почувствовали, что с невесткой происходит неладное. И тогда даже не стали бы спрашивать ее разрешения или согласия – просто вмешались бы и повели дело по-своему. Но Мэльдор был совсем другим человеком. Адвокатская практика и усвоенные накрепко нормы так глубоко въелись в него, что вытравить их из натуры было уже невозможно. А ведь любой хороший адвокат в какой-то мере еще и психолог, он способен не только проникнуть в чувства и мысли своего клиента, но и помочь ему сосредоточиться, взять себя в руки, воспрянуть духом. Порой это бывает куда важнее, чем крючкотворство или прекрасное знание последних постановлений, параграфов и поправок.
Катрина, а вернее ее состояние, вид и настроение очень его обеспокоили. Мэльдор не показал виду, что заметил необычное, но зачастил к невестке в гости. О ее скором браке он узнал из газеты, ежедневно посвящающей целую полосу известиям о свадьбах, юбилеях и других торжествах. Вернон слишком кичился своей «победой» и, конечно, не мог обойтись без того, чтобы разместить сообщение о своей свадьбе на самом видном месте. То, что заметка в три десятка слов обошлась ему в кругленькую сумму, лишь подогрело его радость. Как большинство людей, лишенных вкуса, он считал самым лучшим все самое дорогое.
Мэльдор просидел над этой заметкой больше получаса, размышляя. Он не сомневался в том, что Катрина любила и продолжает любить его сына. Ни один проницательный человек не ошибется, оценивая, «любит – не любит», особенно если речь идет о женщине, которую он давно и хорошо знает. Следовательно, причина брака – не внезапно возникшая влюбленность. Мэльдор знал, что сын оставил своей вдове небольшое состояние, да и он сам не раз предлагал Катрине помощь, любые деньги. Она всегда отказывалась. Значит, безденежье ее тоже не томит.
Потеряв сына, адвокат, как и большинство сильных людей, стремился пережить свое горе, заботясь о ком-нибудь, кому пришлось еще хуже. И не имело значения, что Катрина принадлежала совсем к другому семейству, что Мортимером она не была – Мэльдор видел в ней страдающую дочь. За двадцать лет они сошлись с нею довольно близко, общались свободно, и отец Руина был уверен: если бы с ней случилась какая-то беда, она обязательно пришла бы к нему за помощью или советом.
Но если молодая женщина не сделала этого, должно быть, у нее есть на то серьезные причины. Спрашивать саму Катрину Мэльдор не стал, а вместо этого, воспользовавшись своими адвокатскими связями, тщательно проверил прошлое Вернона Рантана, счастливого жениха.
Результат ему очень не понравился. Оказывается, этот Вернон преследовал Катрину уже давно и был замешан не только в делах с вымогательством и наркотиками, но и в насилии. И, кстати, в похищении людей. Этот случай, где в качестве потерпевшей фигурировала именно Катрина Айнар, тогда совсем еще юная девушка, насторожил Мэльдора.
Как-то трудно себе представить, чтобы после всего случившегося… Катрина производила впечатление очень рассудительной девушки, и ее бывший свекор был уверен – что-то тут не так. Молодая вдова что-то скрывает. Да и нетрудно догадаться, что. Мужчина явно ее шантажирует. Иначе мысль о браке не приводила бы ее в состояние, которое вызывает тревогу даже у него, слабо знакомого с психиатрией. Накануне свадьбы «счастливая» невеста находится буквально в ступоре, а жених с удовольствием сорит деньгами.
Какую-нибудь мелочь или ерунду Катрина не стала бы скрывать от родственников покойного мужа, Мэльдор был в этом твердо уверен. Он едва подавил острое желание пойти к невестке и объясниться с нею. Уверенный в своем опыте, он твердо знал, что сумеет ее разговорить. Но все-таки удержался. Соваться в чужие дела, когда человек ясно и откровенно дает понять, что это нежелательно – последнее дело.
Адвокат был буквально раздавлен гибелью сына. Такое в его жизни уже было – много лет назад, с Мэлокайном, который потом – раз – и оказался живехонек. Но теперь Мортимер с тревогой следил за младшим отпрыском. Никто в клане не сомневался, что теперь и семейство Мэльдора настигло клановое проклятие. Дебора не просыхала от слез, она помогала себе пережить горе при помощи скандалов с мужем. Распалившись, она обвиняла его даже в том, что именно его кровь течет в жилах ее детей, и в своих обвинениях доходила до полного абсурда.
А он, прежде так легко и непринужденно обходивший ссоры, смягчавший их и сводивший на нет, теперь не имел сил противиться собственному отчаянию, которое в его душе порождало безнадежность и апатию. Потому адвокат просто слушал и ничего не отвечал. Его лицо, лишенное выражения, раздражало Дебору, та совершенно выходила из себя, доходила до истерики, и все заканчивалось гробовой тишиной, сменяющей вопли и грохот бьющейся посуды.
Мэльдору невыносима стала вся семейная обстановка, и он, хоть искренне любил и жалел супругу, теперь старался пореже появляться дома. Да и, сказать по правде, он действовал на Дебору, словно красная тряпка на быка, и пока она не видела мужа, вела себя довольно спокойно. Адвокат усердно занимался практикой (погрузившись в работу, он поневоле отвлекался от раздумий о своем горе), и теперь, наткнувшись на загадочную тайну, связанную с бывшей невесткой и ее странным женихом, решительно взялся за нее.
Много ли нужно опытному адвокату, чтобы доискаться истины. В прежние времена, когда Мэльдор брался за самое, казалось бы, безнадежное дело, он обычно проводил собственное расследование и до сих пор сохранил богатейшую сеть осведомителей, у которых нужную информацию, или нужную бумажку, или обрывок информации можно было купить сравнительно недорого. Нередко бывало так, что информация доставалась адвокату и вовсе дешево – за какую-нибудь услугу или консультацию.
Проще всего оказалось добыть результаты ультразвукового исследования в клинике, где Катрина впервые узнала, что ждет ребенка от мужа. С Магической Академией оказалось сложнее, но задачу немного облегчил тот факт, что осматривавший молодую женщину архимаг поделился кое с кем из коллег необычным случаем, попавшимся ему в практике. Мэльдор сопоставил детали информации – и все понял.
В первый момент его охватило бешенство. Мортимер был клановым, а значит, на первом месте для него стояла семья, и только семья. Любая родственная связь перевесила бы в его сознании что угодно. Приди к нему в дом незнакомая девица с младенцем на руках и докажи она, что этот младенец – его сын или внук, ее проблемы на этом можно было считать окончившимися. Вне зависимости от отношений с незнакомкой Мэльдор не мог бы допустить, чтобы ребенок его крови нуждался хоть в чем-нибудь. Таковы были все клановые.
А здесь не незнакомка. Здесь – супруга погибшего среднего сына, несчастная, убитая горем невестка. Здесь речь шла о единственном сыне Руина, который уже существовал, но вполне реально мог не появиться на свет. У адвоката впервые в жизни из головы выветрились все статьи закона, ему захотелось взять что-нибудь тяжелое и распластать Вернона Рантана на ломтики. Остановило Мортимера лишь то соображение, что беде это не поможет.
Схлынув, волна бешенства оставила Мэльдору необычайно ясное сознание. Теперь он был способен разгадать самую сложную загадку и найти выход из самого запутанного положения.
Что ж. Можно заплатить большие деньги ребятам-теневикам. За крупную сумму они достанут все, что угодно. Неважно, что речь пойдет скорее всего о миллионе, а может, и не одном – клан богат, а уж на спасение своего, хоть и не рожденного ребенка, отвалят почти сколько угодно. Можно попробовать поговорить с мафиози «по-свойски». Как у любого крупного политика, почти повелителя своей автономной страны, у Мэрлота, патриарха Мортимеров, имелось все необходимое для существования независимого народа – армия, служба безопасности, разведка и контрразведка.
Но, поразмыслив, Мэльдор понял, что уже поздно. Да это и не гарантия. Если бы Вернон был самым простым мафиози. Если бы дело было только в службе безопасности. Ребята, работающие на Мортимеров, исследовали дом Руина прежде, чем туда явились представители закона. Впрочем, и так было понятно, что Руина убили адепты Серого Ордена, что они охотятся за своими бумагами. Материалы, похищенные братьями, были немедленно исследованы несколькими специалистами. Мэльдор не знал, что там нашли (по правде говоря, это его не интересовало), но слышал, будто нечто совершенно потрясающее.
Значит, Вернон связан с Серыми. Возможно, это такая «крыша», с которой просто нельзя не считаться. А поэтому перед Мэльдором возник единственный приемлемый вариант – все обсудить с Катриной. В конце концов, он же не знал, что именно пообещал или чем именно пригрозил Рантан своей невесте.
И, собравшись, Мэльдор отправился к невестке.
Она по-прежнему жила в доме, который принадлежал Руину, и, кажется, не собиралась продавать его, но и жить в нем с будущим мужем тоже не собиралась. Часть мебели оттуда она уже куда-то вывезла, и в доме стало пустовато, неуютно. Зато заметней стало все то, что Руин сделал сам либо заказывал по собственноручному эскизу – витые перила лестницы, готически вытянутые, узкие окна с узорчатыми переплетами, которые казались очень строгими, отделка ноздреватым камнем, роскошные камины, достойные дворца или замка.
Катрина читала, сидя на диване, но при виде свекра торопливо встала.
– Дверь была открыта, – пояснил Мэльдор.
– Да, я знаю. Должны прийти грузчики, забрать еще кое-что из мебели.
Адвокат покивал. Дом Руина был расположен в элитном районе города, где работала собственная охрана. Здесь почти не бывало краж, еще реже они заканчивались бесследным исчезновением вещи, обычно вора и украденное быстро находили. Двери можно было вообще не закрывать, потому что всякое отребье в этот район просто не попадет, а кому-то более серьезному замки, даже самые сложные, не помеха.
– Ты отправляешь вещи на склад?
– Родственникам. Они как раз купили новый дом, денег на хорошую мебель не хватает, а мне она ни к чему, – Катрина запнулась.
– Понимаю, – сказал Мэльдор. – Я хотел поговорить с тобой, если позволишь.
Молодая женщина ответила таким усталым, таким безнадежным и притом все понимающим взглядом, что на миг отцу Руина показалось, будто он говорит с ее же собственной прапрабабкой.
– Да, конечно.
– Катрина… Мне нелегко начинать этот разговор, но, умоляю, не обижайся и не ершись. Ладно? Все, чего я хочу, – это помочь тебе, сделать так, чтоб тебе самой было легче. Лучше.
– Вы всегда были добры ко мне.
– Я надеюсь, что и дальше ты будешь думать так, Катрина. Я знаю, насколько сильно ты любила моего сына. Я знаю, насколько сильно ты и сейчас любишь его. Я не укоряю тебя, что ты не пришла ко мне за помощью. Уверен, ты хотела, как лучше. Но сейчас я умоляю тебя подумать – ты уверена, что другого выхода нет?
Катрина посмотрела на свекра очень сосредоточенно.
– Что вы имеете в виду?
– Я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет.
– Ну, детка. Я говорю о твоем малыше.
Непроизвольно Катина схватилась за живот. Побледнела.
– Откуда вы… Кто вам сказал?
– Связи – великая вещь. Я не знаю, чем именно тебе пригрозил этот Вернон, но знаю, что это связано с ребенком, которого ты носишь.
Глаза у молодой женщины округлились. Несколько долгих минут она молчала, смотрела на свекра, а потом начала плакать. Плакала беззвучно, не всхлипывая, просто из глаз потоком полились слезы. Они проложили длинные дорожки на щеках, и когда у Катрины намок подбородок, она не выдержала и уткнулась Мэльдору в плечо. Плечи тряслись от рыданий, и мужчина ласково обнял ее, стал гладить по голове, по плечам, по спине. Его самого охватило отчаяние, потому что он чувствовал, как остро и неподдельно ее горе, и вряд ли мог чем-то помочь.
– Я же могу помочь, – сказал он наконец. Наверное, еще надеялся вернуть ей надежду.
Катрина оторвалась от плеча свекра и вынула платок. Привела себя в порядок.
– Нет, вы не можете, – ответила она. – Здесь ничем не поможешь. Я должна все сделать сама.
Одеяние получилось вульгарным и роскошным до неприличия. Жених смотрел на получившееся платье с удовольствием, Катрина же просто отворачивалась от зеркала. Но она решительно установила для себя – ни в чем не спорить с будущим мужем. В какой-то степени отвращение к выбранному наряду даже принесло ей облегчение. Это свидетельство отвратительного вкуса Вернона вызвало у нее злорадную радость. Молодому мафиози никогда не сравниться с Руином, но она и не собиралась прикладывать даже минимум усилий к тому, чтобы полюбить своего будущего мужа.
Она ненавидела бы его, если бы чувствовала в себе силы. Катрина понимала, что рано или поздно безучастность сменится жаждой жизни. Рано или поздно горе должно отпустить ее, и тогда равнодушие к Вернону превратится в ненависть. И тогда надо будет приложить немало усилий к тому, чтобы для ребенка жизнь в доме отчима не превратилась в ад. Дети ощущают настрой своих родителей лучше, чем самый чувствительный прибор. Жизнь в доме, где царит ненависть, может искалечить душу ребенка. Молодая женщина обдумывала любую возможность передать малыша на воспитание родственникам. Она готова была даже обречь себя на разлуку с ним, лишь бы сын Руина рос в нормальной, человеческой атмосфере.
Себя она считала конченой.
Свадьба надвигалась неотвратимо. Все попытки получить энергетический элемент эмбриона от Вернона до бракосочетания закончились неудачей, и Катрина смирилась.
– Ты ведь можешь задумать побег, детка, – сказал он ей без злобы. – Ты сейчас в таком нервном состоянии. Впрочем, я уже знаю, что к беременным женщинам нужно относиться терпимо. Я прочитал очень много книг на эту тему.
– Зачем? – без интереса спросила она.
– Затем, что рано или поздно ты родишь мне моего сына. Но и твоего нужно будет воспитывать. Как видишь, я подхожу к делу серьезно. Я держу свое слово.
– Я предпочла бы, чтоб потомка Мортимеров растили Мортимеры.
– И чтоб из него получилось бы такое же мерзкое и бесполезное нечто, как из большинства Мортимеров? Не болтай ерунды. Если будет мальчишка, он должен вырасти настоящим мужчиной. И довольно об этом. Ты, женщина, ничего не можешь понимать в воспитании мальчиков. Девчонку сможешь воспитывать по своему разумению. И довольно об этом.
Опустив голову, Катрина замолчала. Спорить было бесполезно, да и опасно, если уж говорить откровенно. Перестав возражать Вернону, она не только уступила собственной душевной слабости (она едва ощущала в себе силы бороться за ребенка), но и немало выиграла. Молодая вдова, перестав спорить и настаивать на собственном мнении, будто его у нее и вовсе не было, стала б глазах Вернона вдвойне привлекательной. Заметив, что невеста больше не артачится, не показывает характер, он стал нежен и внимателен, заваливал ее подарками, которые она, впрочем, принимала лишь затем, чтобы не злить его, и стремился уступать, дабы укрепить Катрину в мысли, что именно так, как сейчас, ей и надлежит поступать в семейной жизни.
А самой Катрике хотелось верить, что, уступая, она сможет добиться от Вернона скорейшего возврата ее малыша. За будущее его, даже если все-таки родится сын, она не слишком волновалась. Клан – это такой конгломерат, который не по зубам даже самому могущественному мафиози. Ей стоит только намекнуть, что в доме Вернона с отпрыском Руина обходятся плохо, и клан немедленно отнимет ребенка у отчима. Закон всегда будет на стороне Дома, нет никаких сомнений.
Мать лишь смотрела на Катрину с тревогой и грустью.
– Может, передумаешь?
– Нет.
– Ты же потом будешь жалеть, доча…
– Возможно, и буду.
– Но зачем же тогда совершать шаг, который даже теперь кажется тебе ошибкой?
– Я должна спасти малыша.
– Но сама посуди, зачем? Ведь это еще даже не плод – это эмбрион. Ты сможешь потом родить целую кучу детей. Зачем тебе именно этот? – под укоряющим взглядом дочери она залилась краской. – Ну подумай сама, ты ведь могла не забеременеть от Руина.
– Но я забеременела.
– Да у тебя может потом случиться выкидыш! И что ты будешь делать? Этого Вернона видно насквозь – он скорее убьет тебя, чем даст развод.
– А мне все равно, – опрометчиво сказала Катрина.
Мать ответила ей озабоченным взглядом.
– Тебя бы к психиатру…
Но продолжать этот неприятный для обеих разговор не стала. Госпожа Айнар ясно чувствовала, что никакие ее усилия не смогут поколебать дочь в принятом решении. Слишком глубоко она вбила себе в голову, что ребенка необходимо спасти любой ценой.
Молодой вдове казалось, что она ведет себя совершенно естественно, хотя на самом дате ее поведение заставило бы насторожиться даже самого равнодушного человека. Мортимеров, особенно Мэльдора и его семейство, никак нельзя было назвать равнодушными. К счастью для замыслов Катрины, Мэлокайн и Дэйн куда-то пропали. Братья были чем-то заняты и почти не уделяли внимания вдове Руина, а если и появлялись в ее доме, то были совершенно поглощены собственными проблемами.
Они особой деликатностью не отличались, но зато легко почувствовали, что с невесткой происходит неладное. И тогда даже не стали бы спрашивать ее разрешения или согласия – просто вмешались бы и повели дело по-своему. Но Мэльдор был совсем другим человеком. Адвокатская практика и усвоенные накрепко нормы так глубоко въелись в него, что вытравить их из натуры было уже невозможно. А ведь любой хороший адвокат в какой-то мере еще и психолог, он способен не только проникнуть в чувства и мысли своего клиента, но и помочь ему сосредоточиться, взять себя в руки, воспрянуть духом. Порой это бывает куда важнее, чем крючкотворство или прекрасное знание последних постановлений, параграфов и поправок.
Катрина, а вернее ее состояние, вид и настроение очень его обеспокоили. Мэльдор не показал виду, что заметил необычное, но зачастил к невестке в гости. О ее скором браке он узнал из газеты, ежедневно посвящающей целую полосу известиям о свадьбах, юбилеях и других торжествах. Вернон слишком кичился своей «победой» и, конечно, не мог обойтись без того, чтобы разместить сообщение о своей свадьбе на самом видном месте. То, что заметка в три десятка слов обошлась ему в кругленькую сумму, лишь подогрело его радость. Как большинство людей, лишенных вкуса, он считал самым лучшим все самое дорогое.
Мэльдор просидел над этой заметкой больше получаса, размышляя. Он не сомневался в том, что Катрина любила и продолжает любить его сына. Ни один проницательный человек не ошибется, оценивая, «любит – не любит», особенно если речь идет о женщине, которую он давно и хорошо знает. Следовательно, причина брака – не внезапно возникшая влюбленность. Мэльдор знал, что сын оставил своей вдове небольшое состояние, да и он сам не раз предлагал Катрине помощь, любые деньги. Она всегда отказывалась. Значит, безденежье ее тоже не томит.
Потеряв сына, адвокат, как и большинство сильных людей, стремился пережить свое горе, заботясь о ком-нибудь, кому пришлось еще хуже. И не имело значения, что Катрина принадлежала совсем к другому семейству, что Мортимером она не была – Мэльдор видел в ней страдающую дочь. За двадцать лет они сошлись с нею довольно близко, общались свободно, и отец Руина был уверен: если бы с ней случилась какая-то беда, она обязательно пришла бы к нему за помощью или советом.
Но если молодая женщина не сделала этого, должно быть, у нее есть на то серьезные причины. Спрашивать саму Катрину Мэльдор не стал, а вместо этого, воспользовавшись своими адвокатскими связями, тщательно проверил прошлое Вернона Рантана, счастливого жениха.
Результат ему очень не понравился. Оказывается, этот Вернон преследовал Катрину уже давно и был замешан не только в делах с вымогательством и наркотиками, но и в насилии. И, кстати, в похищении людей. Этот случай, где в качестве потерпевшей фигурировала именно Катрина Айнар, тогда совсем еще юная девушка, насторожил Мэльдора.
Как-то трудно себе представить, чтобы после всего случившегося… Катрина производила впечатление очень рассудительной девушки, и ее бывший свекор был уверен – что-то тут не так. Молодая вдова что-то скрывает. Да и нетрудно догадаться, что. Мужчина явно ее шантажирует. Иначе мысль о браке не приводила бы ее в состояние, которое вызывает тревогу даже у него, слабо знакомого с психиатрией. Накануне свадьбы «счастливая» невеста находится буквально в ступоре, а жених с удовольствием сорит деньгами.
Какую-нибудь мелочь или ерунду Катрина не стала бы скрывать от родственников покойного мужа, Мэльдор был в этом твердо уверен. Он едва подавил острое желание пойти к невестке и объясниться с нею. Уверенный в своем опыте, он твердо знал, что сумеет ее разговорить. Но все-таки удержался. Соваться в чужие дела, когда человек ясно и откровенно дает понять, что это нежелательно – последнее дело.
Адвокат был буквально раздавлен гибелью сына. Такое в его жизни уже было – много лет назад, с Мэлокайном, который потом – раз – и оказался живехонек. Но теперь Мортимер с тревогой следил за младшим отпрыском. Никто в клане не сомневался, что теперь и семейство Мэльдора настигло клановое проклятие. Дебора не просыхала от слез, она помогала себе пережить горе при помощи скандалов с мужем. Распалившись, она обвиняла его даже в том, что именно его кровь течет в жилах ее детей, и в своих обвинениях доходила до полного абсурда.
А он, прежде так легко и непринужденно обходивший ссоры, смягчавший их и сводивший на нет, теперь не имел сил противиться собственному отчаянию, которое в его душе порождало безнадежность и апатию. Потому адвокат просто слушал и ничего не отвечал. Его лицо, лишенное выражения, раздражало Дебору, та совершенно выходила из себя, доходила до истерики, и все заканчивалось гробовой тишиной, сменяющей вопли и грохот бьющейся посуды.
Мэльдору невыносима стала вся семейная обстановка, и он, хоть искренне любил и жалел супругу, теперь старался пореже появляться дома. Да и, сказать по правде, он действовал на Дебору, словно красная тряпка на быка, и пока она не видела мужа, вела себя довольно спокойно. Адвокат усердно занимался практикой (погрузившись в работу, он поневоле отвлекался от раздумий о своем горе), и теперь, наткнувшись на загадочную тайну, связанную с бывшей невесткой и ее странным женихом, решительно взялся за нее.
Много ли нужно опытному адвокату, чтобы доискаться истины. В прежние времена, когда Мэльдор брался за самое, казалось бы, безнадежное дело, он обычно проводил собственное расследование и до сих пор сохранил богатейшую сеть осведомителей, у которых нужную информацию, или нужную бумажку, или обрывок информации можно было купить сравнительно недорого. Нередко бывало так, что информация доставалась адвокату и вовсе дешево – за какую-нибудь услугу или консультацию.
Проще всего оказалось добыть результаты ультразвукового исследования в клинике, где Катрина впервые узнала, что ждет ребенка от мужа. С Магической Академией оказалось сложнее, но задачу немного облегчил тот факт, что осматривавший молодую женщину архимаг поделился кое с кем из коллег необычным случаем, попавшимся ему в практике. Мэльдор сопоставил детали информации – и все понял.
В первый момент его охватило бешенство. Мортимер был клановым, а значит, на первом месте для него стояла семья, и только семья. Любая родственная связь перевесила бы в его сознании что угодно. Приди к нему в дом незнакомая девица с младенцем на руках и докажи она, что этот младенец – его сын или внук, ее проблемы на этом можно было считать окончившимися. Вне зависимости от отношений с незнакомкой Мэльдор не мог бы допустить, чтобы ребенок его крови нуждался хоть в чем-нибудь. Таковы были все клановые.
А здесь не незнакомка. Здесь – супруга погибшего среднего сына, несчастная, убитая горем невестка. Здесь речь шла о единственном сыне Руина, который уже существовал, но вполне реально мог не появиться на свет. У адвоката впервые в жизни из головы выветрились все статьи закона, ему захотелось взять что-нибудь тяжелое и распластать Вернона Рантана на ломтики. Остановило Мортимера лишь то соображение, что беде это не поможет.
Схлынув, волна бешенства оставила Мэльдору необычайно ясное сознание. Теперь он был способен разгадать самую сложную загадку и найти выход из самого запутанного положения.
Что ж. Можно заплатить большие деньги ребятам-теневикам. За крупную сумму они достанут все, что угодно. Неважно, что речь пойдет скорее всего о миллионе, а может, и не одном – клан богат, а уж на спасение своего, хоть и не рожденного ребенка, отвалят почти сколько угодно. Можно попробовать поговорить с мафиози «по-свойски». Как у любого крупного политика, почти повелителя своей автономной страны, у Мэрлота, патриарха Мортимеров, имелось все необходимое для существования независимого народа – армия, служба безопасности, разведка и контрразведка.
Но, поразмыслив, Мэльдор понял, что уже поздно. Да это и не гарантия. Если бы Вернон был самым простым мафиози. Если бы дело было только в службе безопасности. Ребята, работающие на Мортимеров, исследовали дом Руина прежде, чем туда явились представители закона. Впрочем, и так было понятно, что Руина убили адепты Серого Ордена, что они охотятся за своими бумагами. Материалы, похищенные братьями, были немедленно исследованы несколькими специалистами. Мэльдор не знал, что там нашли (по правде говоря, это его не интересовало), но слышал, будто нечто совершенно потрясающее.
Значит, Вернон связан с Серыми. Возможно, это такая «крыша», с которой просто нельзя не считаться. А поэтому перед Мэльдором возник единственный приемлемый вариант – все обсудить с Катриной. В конце концов, он же не знал, что именно пообещал или чем именно пригрозил Рантан своей невесте.
И, собравшись, Мэльдор отправился к невестке.
Она по-прежнему жила в доме, который принадлежал Руину, и, кажется, не собиралась продавать его, но и жить в нем с будущим мужем тоже не собиралась. Часть мебели оттуда она уже куда-то вывезла, и в доме стало пустовато, неуютно. Зато заметней стало все то, что Руин сделал сам либо заказывал по собственноручному эскизу – витые перила лестницы, готически вытянутые, узкие окна с узорчатыми переплетами, которые казались очень строгими, отделка ноздреватым камнем, роскошные камины, достойные дворца или замка.
Катрина читала, сидя на диване, но при виде свекра торопливо встала.
– Дверь была открыта, – пояснил Мэльдор.
– Да, я знаю. Должны прийти грузчики, забрать еще кое-что из мебели.
Адвокат покивал. Дом Руина был расположен в элитном районе города, где работала собственная охрана. Здесь почти не бывало краж, еще реже они заканчивались бесследным исчезновением вещи, обычно вора и украденное быстро находили. Двери можно было вообще не закрывать, потому что всякое отребье в этот район просто не попадет, а кому-то более серьезному замки, даже самые сложные, не помеха.
– Ты отправляешь вещи на склад?
– Родственникам. Они как раз купили новый дом, денег на хорошую мебель не хватает, а мне она ни к чему, – Катрина запнулась.
– Понимаю, – сказал Мэльдор. – Я хотел поговорить с тобой, если позволишь.
Молодая женщина ответила таким усталым, таким безнадежным и притом все понимающим взглядом, что на миг отцу Руина показалось, будто он говорит с ее же собственной прапрабабкой.
– Да, конечно.
– Катрина… Мне нелегко начинать этот разговор, но, умоляю, не обижайся и не ершись. Ладно? Все, чего я хочу, – это помочь тебе, сделать так, чтоб тебе самой было легче. Лучше.
– Вы всегда были добры ко мне.
– Я надеюсь, что и дальше ты будешь думать так, Катрина. Я знаю, насколько сильно ты любила моего сына. Я знаю, насколько сильно ты и сейчас любишь его. Я не укоряю тебя, что ты не пришла ко мне за помощью. Уверен, ты хотела, как лучше. Но сейчас я умоляю тебя подумать – ты уверена, что другого выхода нет?
Катрина посмотрела на свекра очень сосредоточенно.
– Что вы имеете в виду?
– Я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет.
– Ну, детка. Я говорю о твоем малыше.
Непроизвольно Катина схватилась за живот. Побледнела.
– Откуда вы… Кто вам сказал?
– Связи – великая вещь. Я не знаю, чем именно тебе пригрозил этот Вернон, но знаю, что это связано с ребенком, которого ты носишь.
Глаза у молодой женщины округлились. Несколько долгих минут она молчала, смотрела на свекра, а потом начала плакать. Плакала беззвучно, не всхлипывая, просто из глаз потоком полились слезы. Они проложили длинные дорожки на щеках, и когда у Катрины намок подбородок, она не выдержала и уткнулась Мэльдору в плечо. Плечи тряслись от рыданий, и мужчина ласково обнял ее, стал гладить по голове, по плечам, по спине. Его самого охватило отчаяние, потому что он чувствовал, как остро и неподдельно ее горе, и вряд ли мог чем-то помочь.
– Я же могу помочь, – сказал он наконец. Наверное, еще надеялся вернуть ей надежду.
Катрина оторвалась от плеча свекра и вынула платок. Привела себя в порядок.
– Нет, вы не можете, – ответила она. – Здесь ничем не поможешь. Я должна все сделать сама.