Страница:
Губарев подумал, что пришла пора побеседовать с Русланом. Близким другом Анжелы. Алина сказала, что у него с Викентьевым были дела по бизнесу. Губарев позвонил в приемную президента «Алрота» Авроре Сеульской в надежде, что, возможно, она знает координаты Руслана.
— Руслана Мансурова? — переспросила секретарша неестественно высоким голосом.
— Да, очевидно, его. Молодой человек с темными волосами. Рост выше среднего, худой…
— Сейчас дам его телефон. Мобильный.
— У него совместный бизнес с Вячеславом Александровичем?
— Об этом мне ничего не известно.
— Спасибо.
На допросе Руслан Мансуров держался спокойно. Уверенные манеры, чувство собственного достоинства. Проницательный взгляд. С ним ухо надо востро держать, подумал Губарев. Такого с налету не расколешь. Себе на уме. И выдержка отменная. Психовать и дергаться не станет.
— Вы — Руслан Магомедович Мансуров, 1976 года рождения?
— Да.
— Какие отношения вас связывали с Анжелой Викентьевой?
— Мы были друзьями.
— Любовниками?
— Да.
— Как давно вы знали Анжелу?
— Около полутора лет.
— Вы ссорились, ругались?
Легкая ирония скользнула по лицу Руслана.
— Нет. Мы не ссорились. Просто когда между нами случались… недоразумения, мы прекращали общение. На некоторое время.
— Что было причиной ваших недоразумений?
— Разные обстоятельства.
— Например?
— Они носили чисто личный характер и никакого отношения к следствию не имеют.
— Позвольте мне решать, что имеет отношение к следствию, а что нет.
Мне не всегда нравилось, что Анжела возражала мне. Спорила. Иногда капризничала. Я этого не люблю. И не привык к такому поведению.
— Какие отношения были у вас в последнее время?
— Нормальные. Как всегда.
— Вы в курсе конфликта между Анжелой и племянницей Натальи Родионовны — Фонаревой Алиной?
— Да. Она говорила об этом.
— Это послужило причиной ее бегства из родительского дома?
— Не только. Она всегда хотела жить отдельно. Просто появление в доме Алины явилось толчком.
— Она рассказывала вам о своем отношении к Фонаревой?
— Да.
— И что конкретно?
Усмешка скользнула по губам Руслана и тут же пропала.
— Ничего хорошего.
— А что она говорила о матери?
— Жалела ее.
— Как она относилась к отцу из-за этой любовной истории?
— Злилась на него. Но до прямых ссор дело не доходило.
— Почему?
Руслан выразительно посмотрел на Губарева.
— Деньги, — кратко сказал он. — Она жила за счет отца.
— Какие дела связывают вас с Викентьевым?
— Мы бизнес-партнеры. Являемся пайщиками сети предприятий в Краснодарском крае.
— Как давно вы работаете с Викентьевым?
— Где-то года полтора. Если быть точным: год и восемь месяцев.
Вы познакомились и подружились с Анжелой из-за того, что она — дочка вашего компаньона? — спросил Губарев, многозначительно выделяя слово «подружились».
— Нет. Она понравилась мне сама по себе. Отдельно от отца.
— Как Викентьев относился к вашей… дружбе?
— Нормально. Мы не говорили на эту тему.
— Вы хорошо знаете круг знакомых Анжелы?
— Нет. У нее была своя жизнь и свой круг. Мы просто иногда встречались и проводили время вместе.
— Как часто вы встречались?
— По-разному. Когда раз в неделю, когда — чаще. Были перерывы. О чем я уже говорил.
— Вы знали, что она употребляла наркотики?
— Да.
— Вы пытались воздействовать на нее?
— Нет. Это было бесполезно. У Анжелы был твердый характер. И подчиняться она не привыкла.
— Она часто принимала наркотики?
— Нет. Я бы сказал, умеренно. Границ не переходила.
«Границ не переходила» — мгновенно отпечаталось в мозгу Губарева. Все говорили, что Анжела была вспыльчивой и эмоциональной. А тут «границ не переходила».Странно!
— И вы с этим мирились?
— Я не собирался в дальнейшем связывать свою жизнь с Анжелой и поэтому не вмешивался в ее дела.
— Вы знали кого-нибудь из ее окружения? Подруг, знакомых?
— Нет. Никого.
— Она вам жаловалась на то, что за ней следят?
— Нет.
— Когда вы видели Анжелу в последний раз?
— Десять дней назад.
За шесть дней до убийства, высчитал Губарев.
— Где вы были вечером второго августа?
— Дома.
— У вас есть свидетели?
— Нет. Я был один.
— Вы не переписывались с ней по электронной почте?
Руслан на секунду замешкался.
— Нет.
— Пока вы свободны. Если понадобитесь, я снова вызову вас.
Руслан покинул кабинет, а майор позвонил Витьке.
— Приходи сюда срочно. Сделаем перекур. А то голова кругом идет.
Но перекура не получилось. Позвонила секретарша Викентьева и сказала, что подъехал Вячеслав Александрович. Губарев попросил его соединить с ним. Викентьев согласился на встречу. Голос его был усталым и далеким. Словно он говорил из другого города.
— Не пивши, не жрамши, — ворчал Губарев.
— Надо с собой иметь стратегический запас продуктов. На непредвиденный случай.
Но Губарев только махнул рукой.
Они с Витей пришли в приемную президента «Алрота» в строго назначенное время — два часа. Сеульская позвонила по селектору, и их пригласили в кабинет.
Они сели за стол, поставленный перпендикулярно большому массивному столу Викентьева. В кабинете было приятно прохладно. Работали кондиционеры. Сам президент «Алрота» выглядел неважно. Помятый темно-серый костюм, щетина на подбородке, припухшие глаза.
Викентьев откинулся на стуле и посмотрел прямо перед собой.
— Вы хотите побеседовать со мной насчет Анжелы…
Возникла пауза.
— Да. Мы понимаем, что вам тяжело… Вячеслав Александрович покачал головой.
— Задавайте все вопросы, какие вы сочтете нужным.
— Мы пытались связаться с вами…
— Меня не было, — резко сказал Викентьев. — Я уехал из города. На несколько дней. Приходил в себя.
Снова пауза.
— Какие у вас с дочерью были отношения в последнее время?
— Я не буду скрывать от вас, что они разладились. Анжела всегда была трудным ребенком, но когда Наташа… Наталья Родионовна была здорова, она влияла на нее. А когда жену парализовало, Анжела совсем отбилась от рук. Сначала просто не приходила ночевать, а потом стала снимать жилье. Я всегда боялся за Анжелу. По этой причине запретил ездить на машине. Раньше у нее был автомобиль, но после того, как она чуть не попала в аварию, я продал его. Так она стала брать машины у друзей… — Викентьев махнул рукой. — Я жил в вечном страхе, что она влипнет в какую-нибудь историю…
— Что послужило причиной ее ухода из родительского дома?
Углы губ Викентьева опустились вниз.
— Трудно сказать. Наверное, взыграл характер. Решила доказать свою самостоятельность. Правда, она выбрала для этого не самое лучшее время. Больная мать, которая переживала за нее.
— Вы поддерживали дочь после того, как она покинула ваш дом?
— Материально?
— Да.
— Я давал ей небольшие суммы денег. На жизнь. Любопытно, подумал про себя Губарев, что он имеет в виду под «небольшими» суммами?
— Она звонила вам? Приходила домой?
— Звонила. Но в основном мы встречались вне дома.
— Когда вы встречались в последний раз? Викентьев посмотрел в органайзер, лежавший перед ним.
— Месяц назад.
— Вы передавали ей деньги?
— Да.
— Сумма оставалась неизменной? Викентьев поглядел на Губарева с удивлением.
— Нет. Я уменьшил Анжеле финансовую помощь. Но какое отношение это имеет к теме нашей беседы?
— Имеет. И намного уменьшили? Президент «Алрота» ответил с легким раздражением:
— Анжела получала достаточно, чтобы ни в чем не нуждаться. А поощрять ее экстравагантные траты и причуды я был не намерен.
— Вы знали, что она употребляла наркотики? Кадык Викентьева судорожно дернулся.
— Да, — отчеканил он.
— Вы принимали какие-нибудь меры?
— Я предлагал ей лечь в хорошую клинику. Но она отказалась.
— Вы хорошо знали окружение вашей дочери?
— Увы! Я старался контролировать ее, но… Анжела не хотела этого.
— У вас есть какие-нибудь версии насчет того, кто мог убить ее?
— Никаких! Может быть, молодые люди, с которыми она общалась…
— Вы знаете Руслана Мансурова, у которого были близкие отношения с вашей дочерью?
— Руслана? Да.
— Что вы можете о нем сказать?
— Я знаю его с положительной стороны. У нас с ним совместный бизнес. Дела идут неплохо.
— А как человек что он собой представляет?
— Ответственный, обязательный. Хороший аналитик. Разница в возрасте не позволяет нам быть друзьями. Мы коллеги. И все.
— Вы одобряли его роман с Анжелой?
— Руслан — неплохой парень. Пусть уж лучше с ним, чем с другим.
— Простите, еще один вопрос деликатного характера. Что послужило причиной болезни Натальи Родионовны? Появление в вашем доме Алины Дмитриевны?
Брови Викентьева сдвинулись. Раздражение шло по нарастающей.
— Это здесь ни при чем. Ее парализовало раньше.
— Но все же должна быть какая-то причина болезни вашей жены?
Викентьев нахмурился:
— Все было так внезапно…
Губарев понял, что больше президент «Алрота» ничего не скажет.
— Спасибо за беседу, — сказал майор, вставая. — Мы свяжемся с вами, когда понадобится.
— Да, да. Обращайтесь. Секретарь соединит меня. В срочном порядке.
— Что-то он не договаривает, — сказал Губарев, когда они ехали в машине.
— Что именно? — спросил Витька.
— Понятия не имею. Если бы знать!
— Почему у вас такие мысли?
— Интуиция.
— Это касается Анжелы?
— Нет, его жены. Натальи Родионовны.
— Натальи Родионовны? — переспросил Витька.
— Да.
— Странно! Она-то здесь при чем?
— При том! Мне пришла в голову одна мысль: почему ее парализовало? Должно же быть этому какое-то объяснение. Не старая еще женщина… и вдруг — паралитик!
— Разные случаи в медицине бывают.
— Бывают. Но все равно, мне кажется, за этим что-то стоит.
— Может быть, вам только кажется?
Улица стояла, водители задыхались в пробке, оглашая воздух нетерпеливыми гудками.
— Нет, — упрямо мотнул головой Губарев. — Не кажется. Я знаю: так оно и есть. Я уверен в этом.
— Раз вы уверены…
— Не иронизируй, Вить! Вспомни, когда мы спросили об этом Наталью Родионовну, ее всю передернуло. По лицу словно тень пробежала.
— А вдруг ей этот вопрос был крайне неприятен. Все-таки напоминание о болезни… Кому это понравится? А потом, она сама говорила, что переживала из-за дочери-наркоманки. Да и характер у Анжелы был, судя по всему, не сахар. Какая мать это вытерпит?
— Все это так. Вить. Но что-то мне не дает покоя. Вспомни, когда мы спросили, давно ли испортились ее отношения с дочерью, она сказала что-то вроде: умирание всегда происходит постепенно. Наталья Родионовна произвела на меня впечатление трезвой, рассудительной женщины. Я думаю, что она давно уже не питала насчет Анжелы никаких иллюзий. Это Викентьев боролся как мог: поучал, воспитывал. Ее не могло парализовать из-за Анжелы. Она понимала, что дочь фактически потеряна.
— Умом все можно понять, но она же мать. Сердце-то болело.
— Все равно я убежден в своих словах. Ее болезнь явилась результатом какого-то стресса. Вопрос: какого?
Губарев вытянул шею, смотря поверх блестящих крыш автомобилей. В воздухе реял едва различимый смог, окутывавший город легчайшей серой завесой.
А вскоре на семью Викентьевых обрушился еще один удар. Умерла Наталья Родионовна. От передозировки лекарств. Я пришла, как обычно. В семь вечера. Дверь мне открыла Марина Семеновна. Она неприязненно посмотрела на меня, но не отошла в сторону, пропуская внутрь, а застыла в дверях.
— Я к Наталье Родионовне.
— Она умерла.
— Когда?
— Сегодня. Днем.
— Как? — Я задавала вопросы машинально. Сам факт смерти еще не доходил до меня.
— От передозировки лекарств. Мне некогда с вами разговаривать. Всего доброго. — И она захлопнула дверь у меня перед самым носом.
Я снова нажала на кнопку звонка.
— Девушка, перестаньте хулиганить, — подчеркнуто громко сказала Марина Семеновна. — Как вам не стыдно. У нас траур, а вы…
Я вдруг поняла, что мне действительно уже нечего делать в этой квартире. С кем мне здесь разговаривать? С Алиной? С Мариной Семеновной, которая невзлюбила меня с первого же дня?
Я медленно повернулась и, притихшая, побрела вниз по лестнице.
Я шла по улице и плакала. Прохожие смотрели на меня с удивлением, но я не сдерживала слез. Мне было абсолютно все равно. Мне было так жаль несчастную Наталью Родионовну. Столько на нее свалилось за последнее время: предательство мужа, смерть дочери. А теперь ее уже нет. И я никак не могла смириться с этой мыслью. Я привыкла к ней, к нашим разговорам. К ее острому языку. А теперь… Я свернула в какой-то двор, села на скамейку и разрыдалась. Достала из сумки носовой платок, и что-то упало на землю. Перстень! Перстень, который подарила мне Наталья Родионовна! Изумруд в серебре. Старинная ювелирная работа. Такой дорогой подарок! Невольно я поднесла перстень к губам и поцеловала его. Меня как будто бы ударило легким током. Я прикрыла глаза. Куда мне идти? Домой — не хотелось, к Верунчику… Я уже давно с ней не общалась, да и о чем сейчас я могла с ней говорить? Последний раз я была у нее полторы недели назад, получила гонорар от редакции «Планеты женщин» за фотосъемку, потрепалась полчаса и уехала домой. Все.
Несколько часов я бесцельно бродила по улицам. Постепенно голова моя стала бездумно-легкой. Пустой. Я чувствовала в себе какую-то отупляющую легкость. Не хотелось ни есть, ни пить, ни думать… Ничего не хотелось.
Когда я пришла домой, Ники не было. Она опять ударилась в свои загулы. Тогда, после убийства Анжелы мне показалось, что между нами возникло понимание. На какой-то миг она стала прежней. Моей Никой. Любимой сестрой. Но это впечатление было обманчиво. Я снова осталась одна. Никогда мы уже не станем по-настоящему близкими людьми. Слишком многое разделяет нас…
Мать и отец были дома. И я в который раз подумала, что люди могут годами жить под одной крышей и быть бесконечно далекими и чужими друг другу. Я бросилась ничком на Никину кровать и зарылась лицом в подушку. Наконец я подняла голову. За окном полыхал закат. Сполохи густо-алого цвета пробегали по зеркалу. Я встала и подошла к нему. Посмотрела на себя и скрестила на груди руки. Мне почему-то захотелось надеть перстень Натальи Родионовны и посмотреть, как он выглядит на мне. Я надела перстень, подняла руку вверх и залюбовалась камнем. Потом перевела взгляд в зеркало. И туту меня перехватило дыхание, а в глазах потемнело. Я поняла, что сейчас опять возникнет видение. Я приложила руку к горлу. Дыхание стало учащенным. По зеркалу пробежала темная рябь. Темные полосы чередовались с густо-алыми сполохами. Зеркало как будто бы задышало. Мне стало невыносимо страшно. Поверхность зеркала словно заливала КРОВЬ! И вот из глубины этой темно-алой массы появились два белых облачка. Они вибрировали и медленно приближались ко мне. Два легких невесомых облачка. И здесь случилось нечто удивительное. Они стали быстро менять очертания. Я напряженно всматривалась в зеркало. В этом месте облачка обычно исчезали. Но сегодня… Они принимали странные формы. Напоминая то непонятных зверушек, то диковинные распустившиеся цветы. У них появились маленькие ротики. А потом глазки! Я невольно вскрикнула. И сразу зажала рот себе рукой. Могли прибежать родители. Но, к счастью, они ничего не слышали.
Я уже могла различать лица этих двух младенцев. И тут глазки открылись, и две пары глаз уставились на меня. Глаза взрослых людей. Меня охватил ужас. Я закрыла лицо руками и отшатнулась от зеркала. Мне хотелось бежать из комнаты. Но я стояла, как парализованная. Мои ноги словно приросли к полу, и я не могла сдвинуться с места. Я раздвинула пальцы и посмотрела сквозь них в зеркало. Все исчезло. Как будто бы ничего не было. И только перламутрово-золотистые полосы догорающего заката отражались в зеркале. Но я по-прежнему стояла как вкопанная и не могла сдвинуться с места. Наконец медленно, словно я училась ходить заново после тяжелой болезни, я сделала шаг. Потом другой. Я села на диван и слышала, как отчаянно колотится мое сердце. Что же это было? Я снова посмотрела на зеркало, потом на перстень. Сняла его, повертела в руках. И тут на внутренней стороне перстня я увидела вензель «ПЧ»! Я вскочила на ноги. Вензель наверху зеркала в точности повторялся на перстне!
Первым моим делом было пойти к матери и спросить ее о зеркале. Но я помнила, как она упорно обходила молчанием эту тему. Как же мне узнать, что связывает перстень и зеркало? Как приблизиться к этой разгадке?
Я глухо застонала. И здесь мне в голову пришла одна мысль. А что, если попробовать зайти совсем с другого конца?
Майор Губарев не удивился, когда я попросила у него об аудиенции. Правда, сделал паузу, когда я сказала, что у меня есть странные факты, которые я никак не могу объяснить. Он кашлянул.
— Вы уверены, что этот вопрос ко мне?
— Не знаю. Но он связан с делом, которое вы расследуете.
— Об убийстве Ольги Буруновой?
— Не совсем.
— Что значит не совсем?
Я поняла, что запутала Губарева.
— Это касается не Ольги.
— А кого?
— Семьи Викентьевых. И снова — пауза.
— Хорошо. Я жду вас в семь часов. В своем кабинете.
Я повесила трубку и засомневалась: а правильно ли я поступаю?
В кабинете Губарев сидел не один. С помощником. Молодым высоким человеком, которого я уже видела раньше. В приемной Вячеслава Александровича. Он приходил с Губаревым, когда убили Ольгу.
Я села на стул и поняла, что мои мысли разбежались в разные стороны. И я, наверное, буду сейчас выглядеть как дурочка.
— Я слушаю вас, — сказал Губарев и поднял на меня глаза. Они у него были красные, воспаленные. Как будто бы он не спал. — Вы сказали, что у вас есть некие сведения, касающиеся семейства Викентьевых.
Да. У меня в доме есть зеркало. Старинное. — Я замолчала. Я поняла, что если начну рассказывать о своих видениях или белых облачках, то произведу странное впечатление. В лучшем случае меня не поймут. В худшем примут за идиотку или психбольную.
— Рассказывайте дальше, — сказал майор, постукивая карандашом по столу.
— Наверху зеркала вензель.
— Тоже старинный? — В голосе майора мне послышалась легкая ирония.
— Да. Я часто смотрюсь в зеркало.
— Это естественно! В вашем возрасте. — Здесь майор уже в открытую иронизировал надо мной.
Я поняла, что выгляжу со стороны весьма глупо. Но отступать было некуда.
— Незадолго до смерти Наталья Родионовна подарила мне перстень. С изумрудом. Так вот. — Я замолчала. — Вензель на этом перстне повторяет вензель на зеркале.
И вдруг я поняла, что должна рассказать ему правду. Как я появилась в офисе Викентьева. Точнее, что привело меня туда. Желание разгадать тайну: почему Ника так похожа на Анжелу? И я рассказала. Все. И почувствовала невольное облегчение. Выслушав меня, майор посерьезнел.
— Да… здесь явно что-то не так. Но что? Это семейство умеет хранить свои тайны.
— А потом… — Я набралась храбрости. — Не подумайте, что я… ну… у меня не все в порядке с головой, но… — Я набрала в грудь воздуха и выпалила: — Когда я смотрю в зеркало, у меня возникают странные… видения. Но я не знаю, как вам это объяснить, — уже упавшим голосом сказала я.
…Но, к моему удивлению, майор отнесся к моим словам вполне серьезно.
— Я знаю, что ЭТО бывает, — сказал он, подчеркнув слово «это». — У меня есть одна знакомая. Специалист по магии. Я могу направить вас к ней. Она поможет вам, проконсультирует.
— Хорошо. — Я внезапно почувствовала робость и смятение. Я столько времени жила с этой тайной, а когда мне представилась возможность разгадать ее, стушевалась.
Майор что-то написал на листе из блокнота и, вырвав, протянул его мне.
— Вот ее адрес и телефон. Сошлитесь на меня. Я взяла лист бумаги и прочитала: «Миронова Маргарита Александровна. Салон „Кассандра“.
— Спасибо.
— Когда что-то узнаете, приходите ко мне. Там решим, полезна ли эта информация для следствия. Договорились?
— Да.
— Всего доброго.
— До свидания.
На другой день, предварительно созвонившись, я договорилась о встрече с Маргаритой Александровной. Гадалка оказалась приятной молодой женщиной. Я ожидала увидеть какую-нибудь страшную бабку или ясновидящую из рекламы: тяжелый гипнотизирующий взгляд, одутловатое лицо. Но здесь не было ничего подобного. Во всем облике Маргариты Александровны сквозила легкость, а взгляд был доброжелательным и участливым.
— Рассказывайте, что у вас случилось? — В комнате, где я находилась, был полумрак. Мы сидели за круглым столом, на котором веером были разложены карты Таро.
Я ощутила непонятное волнение.
— Даже не знаю, как вам все это объяснить. — Мой голос внезапно сел.
Маргарита Александровна взяла меня за руку и крепко сжала ее.
— Не волнуйтесь. Сделайте глубокий вдох и успокойтесь.
Я сделала, как она сказала. Мне действительно стало легче. Маргарита Александровна встала, прошла в другую комнату, а потом вернулась оттуда с зажженными свечами.
— Выберите одну свечку, смотрите на кончик пламени и рассказывайте.
Пламя свечи оказало на меня странный гипнотический эффект. Монотонным ровным голосом я рассказала гадалке все. А потом замолчала и подняла на нее глаза. Маргарита Александровна сидела, задумавшись.
— Перстень при вас?
— Да.
— Покажите его мне.
Я достала из сумки перстень. Маргарита Александровна взяла его в руки.
— Старинный. Красивая работа. — Она поднесла перстень к глазам. — Изумруд… — тихо сказала она как бы самой себе. — Магический камень… С очень сильной энергетикой. Ваш камень заговоренный. Я это вижу. — Она положила перстень на стол. — Женщина, которая подарила вам этот камень, обладала магическими способностями?
— Она часто угадывала мои мысли. А потом… однажды она сказала, что многие женщины в их роду могли предсказывать будущее.
— Дар ясновидения самый сильный. Этим владеют очень немногие люди. Раньше вы видели два облачка, а теперь они приняли очертания двух младенцев?
— Да.
— Совершенно очевидно, что между всеми этими событиями существует определенная связь. Ваша мать лежала в той же больнице, что и Наталья Родионовна. Вы не задавали матери вопрос: были ли они знакомы между собой?
Нет. Мать вообще неохотно говорит о прошлом. Это для нее запретная тема. Ее молодой человек погиб, купаясь в море. Утонул у нее на глазах. Мать до сих пор не может примириться с этой потерей.
— Тогда понятно, почему она не хочет ничего вспоминать. Для нее это слишком болезненно.
— Потом она вышла замуж за моего отца. Через год. А затем… появились мы с Никой.
— Настоящее таится в прошлом, будущее тоже, — тихим голосом сказала Маргарита Александровна. — Вам нужно узнать от матери: что произошло в роддоме двадцать лет назад. Тогда все станет ясно.
Я была немного разочарована.
— А… разве вы не можете узнать это? Гадалка пристально посмотрела на меня.
— Могу. Но есть вещи, до которых вам нужно дойти самой.
— Почему?
— Потому, что только в этом случае произойдет естественный ход вещей. Я не могу в него вмешиваться. Нельзя корректировать судьбу. Только в крайних случаях можно это делать. Когда есть угроза для жизни.
Все это было для меня слишком туманно и непонятно. Я молчала.
— Но кое-что я могу сказать вам уже сейчас. Маргарита Александровна перевела взгляд на пламя свечи, потом смешала карты Таро и стала раскладывать их. Я, как завороженная, смотрела на ее руки: тонкие, красивые, с золотым браслетом на запястье.
— У вас все кончится хорошо, — с легкой улыбкой сказала она мне. — Но, к сожалению, я действительно не могу вам сказать ничего больше. Хотелось бы, но карты показывают, что пока вам знать ничего не положено.
В моей душе зашевелился червячок сомнения. А настоящая ли это гадалка? Всегда удобно сослаться на то, что «знать не положено». Но что я могла сделать?
— Единственное, что я могу сказать: вся тайна заключена в двух младенцах. И не случайно именно вам выпала задача разгадать ее. Видения в зеркале имеют очень важный смысл. Вы… — гадалка осеклась. — Приходите ко мне потом. И я подскажу вам то, что вы уже никак не сможете разгадать без моей помощи. Наступит у вас и такой момент.
Я послушно кивнула. Я чувствовала себя усталой и потухшей.
— Вы придете ко мне?
— Да.
— Возьмите обратно свой перстень. Это очень дорогой подарок.
Я спрятала перстень с изумрудом обратно в сумочку. Затем встала. Мой взгляд скользнул по свечам, по картам Таро, которые раскладывала гадалка. Сверху лежал король кубков, а справа — дама жезлов. Я поправила сумку на плече.
— До свидания.
— Я провожу вас.
Маргарита Александровна вышла за мной в коридор.
— Не волнуйтесь. Мы еще с вами обязательно встретимся, — пообещала она.
Складывалось впечатление, что иногда в мелких делах фортуна становится на мою сторону. И мне остается только не зевать и не пропускать удобного случая. Мать была дома одна. Но на мой вопрос об отце она сказала, что он пошел в магазин и скоро вернется.
— Мам, я хочу тебя спросить, — приступила я к разговору.