Я часто задумывалась над тем, права ли я была, ввязавшись во все это. Я шла по следам прошлого, еще не понимая, что его лучше не трогать. Иногда нужно оставить все как есть, потому что погружение в старые обиды, страсти и тайны подобно прогулке по минному полю: неизвестно, в какой момент ты подорвешься. И станешь калекой или уйдешь из жизни навсегда. Смутно я чувствовала, что надо остановиться, но природное любопытство и упрямство вели меня вперед. Тем более мне оставалось совсем немного — последний шаг. Последняя тайна, которая Должна быть открыта. И тогда все точки над «i» будут расставлены. Принесет это мне облегчение или боль, я еще не знала. А если бы даже и знала, остановиться я уже не могла. Когда-то я прочитала одно изречение, и оно мне очень запомнилось: «Делай, что должно, и будь что будет». Я должна была это сделать. А потом — хоть потоп.
   Мать, как обычно, была на кухне. Я подошла к ней.
   — Как вкусно пахнет!
   На сковороде жарились котлеты. Есть мне не хотелось. Но другого предлога для общения с матерью придумать я не могла.
   — Я поужинаю.
   — В кастрюле вареная картошка.
   — Спасибо. А ты ела?
   — Нет. — Мать скользнула по мне безразличным взглядом и отвернулась к окну.
   — Ника приходила?
   — Нет.
   — Недавно звонила твоя подруга, когда тебя не было, — начала я.
   Мать повернулась ко мне. Ее лицо было по-прежнему бесстрастным — ни удивления, ни любопытства.
   — Кто?
   — Нина.
   — Нина? — переспросила мать.
   — Твоя подруга юности. Вы с ней когда-то дружили. Помнишь, она принимала у тебя роды. Ты сама неоднократно говорила об этом.
   На лице матери отразилось легкое смятение, которое быстро исчезло.
   — Да… А что она хотела?
   — Не знаю, может, поговорить с тобой.
   — Она же уехала.
   — Куда? — Я затаила дыхание.
   — Не знаю. Кажется, в деревню. У нее там дом.
   — Какая деревня? Где она находится?
   — Не знаю. Не помню. Я была в отчаянии.
   — В Подмосковье?
   — Наверное. Что-то связано с озером. Озерное. Озеры. Озерки. Не помню.
   Мать села на табуретку и сложила руки на коленях.
   — Нина… — повторила она.
   — Да.
   — А как ее фамилия?
   — Григорьева.
   — Григорьева?
   — Да.
   Ее взгляд принял отсутствующее выражение.
   — Почему ты не взяла котлеты?
   — Сейчас. — Я достала тарелку и положила себе котлету и две картофелины.
   — Ты здесь будешь есть?
   — Нет. В своей комнате.
   — Хорошо. Если придет Ника, скажи ей, что ужин готов.
   — Конечно.
   Сев на диван, я принялась лихорадочно размышлять. Медсестра Нина, которая принимала у матери роды и которая могла бы пролить свет на эту историю, уехала в деревню с названием Озерное или Озеры. Или Озерки. Значит, мне надо ехать туда. Если только мать ничего не перепутала. С памятью у нее плохо, поэтому она могла неправильно вспомнить название. Тогда — все! Мое расследование окончательно зайдет в тупик.
   Я должна была разыскать эту Нину и постараться оживить в ее памяти события двадцатилетней давности. И чем скорее, тем лучше. Завтра пятница, потом выходные. В субботу с утра и поеду. Но для начала следует купить карту Подмосковья и найти эту деревню.
   Я вскочила с дивана. И тихонько, стараясь не привлекать внимание матери, вышла из дома. В ближайшем киоске я купила карту. Продавщица с волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, сняла карту с витрины и протянула мне.
   — Пятьдесят рублей, — сказала она хриплым голосом.
   Я отсчитала деньги и подала в окошко.
   Дома я разложила карту на Никиной кровати и стала ее внимательно изучать. Результаты были неутешительными. Деревень и поселков с таким названием в окрестностях Москвы я насчитала около пяти. В каком же из них проживала Нина Григорьева? Я свернула карту и пошла на кухню. Мать по-прежнему сидела на табуретке. Я постаралась придать себе беспечный вид.
   — Мам, а твоя Нина в деревне по какой дороге живет?
   Мать посмотрела на меня без всякого выражения. Как будто бы я спрашивала: что купить в магазине. Она наморщила лоб.
   — Нина? Не помню. А что?
   — Просто у меня одна знакомая поехала на лето в деревню Озеры. Я хочу поехать к ней. Может, я наткнусь на твою подругу и передам ей привет. Вы же дружили.
   — Да… дружили.
   — И по какой дороге находится эта деревня? — пыталась я расшевелить материнскую память.
   — Казанской, — выдохнула мать. От неожиданности я замерла.
   — Точно? — не веря своим ушам, переспросила я.
   — Кажется, да.
   — Интересно, — пробормотала я. — Лариса тоже по Казанскому направлению отдыхает или нет?
   Через минуту я покинула кухню и отправилась в свою комнату. Это уже было кое-что! По Казанскому направлению была деревня с названием Озеры и поселок Озерное. Поле моих поисков неуклонно сужалось.
   Я легла на диван и закрыла глаза. Ну хорошо, увижу я, предположим, эту Нину. И что дальше? Захочет ли она разговаривать со мной? Здесь возможно несколько вариантов. Первый: она все забыла и ничего не помнит. Второй: она выставит меня за дверь. Почему, задала я этот вопрос сама себе. А если она участвовала во всем этом? Тогда она, конечно, будет молчать. Какой ей смысл вытаскивать на свет свой криминальный поступок? Но почему она сделала это? Должно же быть всему этому какое-то рациональное объяснение?
   В комнате к вечеру стало нестерпимо душно. Я распахнула окно настежь. Захотелось есть. Я пошла на кухню, достала из холодильника помидоры, крупно порезала их и отнесла в комнату. Я съела помидоры, котлеты с картошкой, оставленные на тарелке, и снова легла на диван. Зазвонил мобильный. Это был Руслан.
   — Привет!
   — Привет! — Я откашлялась.
   — Спишь?
   — Нет.
   — Я хочу пригласить тебя в гости. Наступила пауза.
   — Алло! Ты слышишь меня?
   — Да.
   — Ну так что?
   Я подошла к окну. Скучный двор, возгласы ребятишек, смех молодых мамаш. Сидеть весь вечер взаперти дома? Может, лучше копить воспоминания для старости? Я приняла решение.
   — Хорошо. Я приеду.
   — Жду. Адрес помнишь?
   — Нет, продиктуй.
   Руслан продиктовал адрес. Я дала отбой и подошла к зеркалу. На меня смотрела привлекательная молодая девушка. Мои глаза блестели. Меня тянуло к Руслану, я не могла себя обманывать. Но, с другой стороны, я не могла забыть чувство опасности, исходящее от него. Ведь он был связан с Анжелой, хотел потопить Нику. Я тряхнула волосами. Меня охватило безразличие. Будь что будет.
   Я надела свой любимый розовый брючный костюм, накрасила ресницы и положила на губы легкий прозрачный блеск.
   Руслан сразу распахнул дверь, как будто бы стоял под дверью и ждал меня. Я шагнула внутрь квартиры. Он был во всем черном. Черные джинсы. Черная футболка с надписью «Нью-Йорк».
   — Привет!
   — Мы уже здоровались.
   — Ах, да! — И я рассмеялась.
   — Проходи. Будешь кофе?
   — Буду.
   — Но прежде попробуй рыбный шашлык. Я его приготовил специально для тебя.
   — Никогда не ела.
   — Объедение, если правильно приготовить. Шашлык просто таял во рту. Мы ели на кухне.
   Светлая деревянная мебель, линолеум под «мрамор». Белые шторы. На стенке висели круглые часы. Одна половина часов с изображением солнца была белой и символизировала день, другая — с тоненьким серпом месяца и звездами — была синей и означала ночь.
   — Красивые! — Я кивнула на часы.
   — Авторская работа. Подарил один знакомый. Что я знаю о Руслане? — внезапно подумала я, — о круге его знакомых, о том, как он проводит свободное время и с кем?
   — Кофе будем пить в комнате.
   На журнальном столике в вазе из дымчато-серого стекла стоял букет белых лилий, источавших тонкий, почти неуловимый аромат. Рядом раскрытый ноутбук. Я посмотрела на экран. Вход в электронную почту. Но ни логин, ни пароль набраны не были. Пустые строчки.
   Руслан вырос рядом.
   — Забыл выключить.
   — Ты и дома работаешь?
   — Когда как. Сегодня я точно отдыхаю. Никакой работы. — И он с улыбкой посмотрел на меня.
   Весь вечер Руслан был в ударе. Он рассказывал разные смешные истории из жизни, умело пародировал звезд эстрады. Нам было весело, я от души хохотала, но порой ловила на себе его странный взгляд. Он как будто бы изучал меня. Но с какой целью?
   Незаметно стемнело. Темные рыбы медленно кружились в аквариуме.
   — Еще будешь кофе?
   — Давай, — сказала я внезапно севшим голосом. Я ощущала в себе непонятный трепет. Уж не влюбилась ли я? Это было бы очень некстати. У меня на носу поездка в Озеры, у Ники серьезные неприятности, ее вот-вот упекут за решетку. А тут… любовь, романтика! Все это не к месту. Да еще неизвестно, как Руслан относится ко мне. Может быть, я для него — очередное мимолетное развлечение. Игрушка на час. Наверняка у такого интересного и богатого молодого мужчины навалом девиц, с которыми он коротает время.
   Когда Руслан пришел с чашкой кофе, я уже немного успокоилась. И решила держать себя в узде, не давать волю чувствам, а то это может плохо кончиться для меня. Сердцем зря рисковать не стоит. Я сидела, сцепив руки.
   — Вот кофе. — Казалось, Руслан почувствовал мое смятение. — Все будет хорошо, — тихо сказал он.
   Но к чему это относилось: к нам, к ситуации вокруг убийства Анжелы или к чему-то еще, я не поняла.
   — Надеюсь, — ответила я с нервным смешком.
   Так и будет, — уверенно сказал Руслан. Он включил музыку. Мягкий обворожительный голос обволакивал меня неземным теплом. Представилось море, пальмы… бездумная лень.
   — Кто это?
   — Сезария Эвора. Знаешь такую? Я отрицательно покачала головой.
   — Старая толстая негритянка из Кабо-Верде.
   — А это где?
   — Португальская колония. Любит петь босиком на лучших сценических площадках мира. И все мирятся с этим. Голос…
   Приглушенные краски заката лениво вползали в комнату сквозь плотные шторы терракотового цвета. Меня охватила странная истома. Трудно было даже пошевелить пальцем. Руслан приблизил свое лицо к моему и поцеловал в губы.
   — Тебе хорошо со мной?
   Зачем он это спрашивает? Все было понятно и без слов.
   — Да. Я… — Но Руслан вторично закрыл мне рот поцелуем.
   — Не надо ничего говорить. Ладно?
   Как будто бы это я спрашивала его, а не он меня!
   Утром я проснулась в семь. Мне надо было спешить на работу. Я подумала, что наши отношения бесперспективны. И не надо втягиваться в них. Но, может было, уже поздно? Я лежала рядом с Русланом в растрепанных чувствах. Я еще не была до конца циником, чтобы просто наслаждаться сексом, но уже не была и романтиком.
   На одеяло запрыгнул Рикки и полез мне на голову. Я осторожно опустила котенка на пол. Тут я заметила, что Руслан не спит, а наблюдает за мной сквозь полуприкрытые ресницы.
   — Проснулась?
   — Проснулась. Рикки разбудил.
   — Да, он частенько не дает спать. Маленький, а такой шум порой устраивает, как стадо слонов.
   Я рассмеялась. Откинула одеяло и спустила ноги на пол. Моя одежда лежала на полу.
   — Мне пора на работу.
   — Тебя подвезти?
   — Не надо. Доберусь сама.
   — Смотри, а то подброшу.
   Я ничего не ответила. Мне хотелось остаться одной. А ехать с ним и заниматься легким трепом не было настроения. Где-то в глубине души меня все время грызла мысль о Нике, о том, как она выпутается из этой истории. И где она сейчас. Мне ужасно хотелось ее видеть.
   — Позавтракаешь?
   — Уже нет времени. Опаздывать я не могу. У нас дисциплина строгая.
   — Понятно. Мы расстались, договорившись созвониться. Но я подумала, что вряд ли нам удастся увидеться в ближайшие дни. Впереди у меня было столько неотложных дел.
 
   Утром следующего дня я поднялась по будильнику ровно в шесть. Все еще спали. Мне надо было выехать с ранней электричкой… Я быстро, по-спортивному оделась, все время поглядывая на часы. Собрала сумку: положила в нее бутерброды, термос с кофе, бумажные салфетки. Ника не объявлялась. Я оставила ей на столе записку, в которой написала, чтобы она срочно связалась со мной. Слово «срочно» я подчеркнула двумя жирными линиями. В конце записки я написала: «Целую. Твоя сестра».
   Народу в электричке было немного. Я закинула сумку на верхнюю полку и села ближе к окну. Как я буду разговаривать с бывшей маминой подругой? С чего начну? А вдруг она вообще откажется от беседы со мной? Скажет, я ничего не помню и ничего не знаю. Нельзя исключать и такой вариант развития событий. И тогда последняя ниточка, которая могла бы привести меня к разгадке, над которой я столько билась, будет оборвана. Я размышляла, как мне расположить к себе мамину подругу. Памятуя, что лучшая смазка — деньги, я захватила с собой на всякий случай пять тысяч рублей. Я решила, что Нине, как человеку небогатому, возможно, будет трудно отказаться от лишних денег. Может, они освежат ее память? Однако я знала по собственному опыту, что выстроенные схемы обычно оказываются ненужными. Жизнь вносит свои поправки в продуманный сценарий. Сориентируюсь на месте, пришла я к такому выводу. Все равно всего не предугадаешь.
   Я задремала и чуть было не проехала нужную мне станцию. Схватив сумку, я рванула, к выходу.
   День был пасмурным. Небо заволокли свинцовые тучи. Зонтик остался дома. Я совершенно забыла про него. Растяпа, ругала я себя, если дождь хлынет, где ты будешь отсиживаться? Под кустиком? Не могла зонтик прихватить или хотя бы дождевую накидку!
   — Простите, — обратилась я к пожилой паре. — Вы не подскажете, где тут деревня Озеры?
   Седая женщина в пестрых брюках и голубой бесформенной футболке с трудом подняла корзинку, покрытую белым полотенцем. Мужчина катил тележку.
   — Озеры? Прямо, — махнула она свободной рукой. — Пройдете через небольшой лесок, потом будет дорога. Потом опять прямо. Первая деревня и будут Озеры.
   — Долго идти? — поинтересовалась я.
   — Вась, минут пятнадцать до Озер или сколько?
   — Больше. Полчаса.
   — Не знаю. Мне кажется, что ближе, — неуверенно протянула женщина.
   — Смотря как идти, — пробурчал Вася.
   — Спасибо.
   Я шла быстрым пружинистым шагом. Давно я не была на природе. Не ходила и не дышала свежим воздухом просто так. Как многие горожане, я настолько привыкла к городскому смогу, что сейчас от чистейшего свежего воздуха у меня слегка кружилась голова. Захотелось есть. Пройдя редкий лесок, я нашла поваленное дерево и села на него. Устроила привал. Раскрыла сумку, вытащила оттуда бутерброд с ветчиной, налила в крышку термоса кофе и сделала несколько глотков. Через десять минут я уже снова шла по дороге.
   Деревня Озеры состояла из разрушенных домов и добротных кирпичных особняков, выстроенных либо потомками коренных жителей, либо разбогатевшими людьми, решившими обзавестись недвижимостью недалеко от Москвы.
   Я остановилась в нерешительности. Где искать Григорьеву Нину? Постучаться в первый попавшийся дом и задать этот вопрос его хозяевам? Или идти прямо, наугад и спросить кого-нибудь на улице? Посмотрев направо, я увидела на скамейке старушку в выцветшем платочке, с любопытством смотревшую на меня. Я направилась к ней.
   — Добрый день!
   — Добрый!
   — Вы не подскажете, где мне найти Нину Григорьеву?
   — Нину? Григорьеву? А кто это такая?
   — Она живет здесь.
   Бабулька отрицательно качнула головой:
   — Таких у нас нет.
   — А вы давно здесь живете?
   — Давно… — протянула она. — Лет тридцать, милая. Всех наперечет знаю.
   Я пала духом. Значит, в этой деревне нет Григорьевой Нины. Надо идти на платформу и ехать обратно в Москву. День прошел зря. Я ошиблась адресатом, и поиски надо начинать сначала. А потом меня осенила мысль… Может быть, она поменяла фамилию? Вдруг она уже не Григорьева?
   — А женщина с именем Нина у вас живет?
   — Чай, три Нинки у нас.
   — Три? — воспряла я духом. — Какого возраста? Старушка зашамкала ртом.
   — Васильевой — под семьдесят. Мне ровесница. — Эта Нина отпадала однозначно. Не подходила по возрасту. — Катасонова Нинка — пятьдесят пять. — Сомнительно, что это была та самая Нина, которая была нужна мне. — Шемякиной за сорок. — Мое сердце забилось. Неужели это она?
   — А где дом Шемякиной?
   Старушка окинула меня подозрительным взглядом.
   — А зачем она тебе, милая?
   — Просто так. Я ее дальняя родственница, — соврала я. — Приехала проведать.
   — Одинокая она. Никто к ней никогда не ездил. Да еще алкоголичка. Пьет, как сапожник. Спилась совсем. Так и помрет в одночасье. — Старушка замолчала. — Дом ее третий справа. Пройдешь еще два дома. Следующий ее.
   — Спасибо.
   — Стучи громче. Она дрыхнуть может. Поблагодарив еще раз за дельный совет, я пошла вперед.
   Нужный мне дом находился в глубине участка. Калитка была открыта. Но я боялась собаки. Повертела головой вправо-влево. Никого. Я решила рискнуть. На мое счастье, никакой собаки не было. К дому вела дорожка, поросшая травой. По бокам ее высились золотые шары. Дом был почерневший, покосившийся набок. Я ступила на крыльцо и постучала в дверь. В ответ — никаких звуков. Я приложила ухо к двери и прислушалась. Тишина была мертвая. Я постучала еще раз. Результат — тот же самый. Я забарабанила в дверь ногами. Где-то в доме послышался легкий скрип. Я пнула дверь еще раз. Прислушалась. Раздались тяжелые шаги. Потом — глухой звук: что-то упало. Человек подошел к двери с той стороны.
   — Откройте, — крикнула я.
   — Кто там? — спросил с запинкой женский голос. Он шел как из трубы: глухой, невыразительный.
   — Я из Москвы. По делу.
   — Какому? Я никого не знаю.
   — Откройте. Мне надо поговорить с вами.
   — О чем?
   Ситуация складывалась дурацкая. Я не могла рассказывать ей через дверь о деле, которое привело меня сюда. А просто так открывать хозяйка мне не хотела.
   — Я привезла вам деньги от родственников.
   За дверью воцарилась тишина. Наконец медленно, со скрипом она открылась. Передо мной возникло распухшее женское лицо. Очень смуглое. Неопрятные пряди волос свисали по бокам. Маленькие глазки недоверчиво уставились на меня. Сущая баба-яга, да и только!
   — Деньги? От кого? — прохрипела женщина.
   — Сейчас я вам все объясню.
   Я достала из сумки пять тясячерублевых бумажек и помахала ими.
   — Вот.
   Странная женщина по-прежнему неотрывно смотрела на меня. Мы разговаривали через полуприоткрытую дверь.
   — Пропустите меня, пожалуйста!
   Каменное изваяние не издало ни звука. Я легонько налегла на дверь, и женщина посторонилась, пропуская меня внутрь. Я огляделась. Комната находилась в страшном запустении. На окнах висели давно не стиранные занавески серо-бурого цвета, деревянный стол, грубо струганные табуретки. Дощатые полы были почти черными. Шаркая, женщина дошла до стола и села на одну из табуреток. Я последовала ее примеру. Теперь мы сидели напротив.
   — Вы Нина Григорьева?
   — Ну…
   — Я — родственница Валентины Сеульской. Вы были подругами. Ее тогда звали Валей Николиной.
   Что-то промелькнуло в глазах моей собеседницы. Узнавание? Испуг?
   — Не знаю такую.
   — Не может быть. Знаете.
   — Нет. — И вдруг громкое: — Уходите! Уходите отсюда. — Женщина вскочила с табуретки. Она сжала руки в кулаки. Из груди вырывалось клокотанье.
   От неожиданности я опешила.
   — Но почему?.. — начала я. Но меня перебили.
   — Вон!
   И здесь в моей голове сложился некий план действий. Это было как озарение. Я сильно рисковала. Но другого выхода у меня не было. Либо пан, либо пропал.
   — Вы напрасно думаете, что я приехала расписываться в любви к ней. Я не питаю к своей родственнице никаких родственных чувств. Напротив… — Здесь я собралась и выпалила одним духом: — Я хочу, чтобы ей было плохо. Чтобы она страдала. Мучилась. Она сильно обидела мою мать, и я хочу ей отомстить. Помогите мне. Скажите мне о каком-нибудь событии из ее жизни, юности, которое убило бы ее наповал. Я хочу, чтобы она поскорее сдохла.
   Наступило молчание. В тишине что-то громко тикало. Я подняла голову. Над столом висели старомодные часы с кукушкой. Я чувствовала, как на лбу выступил пот.
   — Валька… — Женщина смотрела мимо меня. В пустоту. — Валька Николина. Как же я ее ненавидела. Как мне хотелось, чтобы она исчезла, провалилась к чертовой матери. Я сидела тихо-тихо.
   — Она отняла у меня Сашку. — Женщина снова села на табуретку. Большая, грузная, она положила одну руку на стол. Распухшие дрожавшие пальцы. — Моего Сашку. Мы были влюблены друг в друга, собирались пожениться. И тут я, дура, познакомила их. — Женщина несколько раз качнула головой, как китайский болванчик. — Идиотка несчастная. И все пошло наперекосяк. Сашка втрескался в Вальку по уши. Я была… — Она сделала жест рукой, означающий «выброшена за борт». — Я думала покончить с собой. Но держалась. С Валькой мы рассорились. И вдруг я узнаю, что Сашка погиб, купаясь в море. Валька прибежала ко мне и сообщила об этом. Она думала, что я ее жалеть буду. Дура! А я думала только об одном: как вмазать ей побольнее. Я ненавидела ее все сильнее и сильнее, у меня даже внутри все горело от этого. — Женщина замолчала. Потом встала, подошла к полке, висевшей на стене, сняла с нее бутылку, стакан и направилась» обратно к столу. — Выпить хочется, — хриплым голосом сказала она. — Мочи нет! — Она налила полный стакан и залпом осушила его. Затем перевела взгляд на меня. В ее зрачках плескалось безумие. — Я все-таки добилась своего. Отомстила ей. И еще как!
   Во рту стало сухо. Я судорожно проглотила слюну. Она была вязкой и горькой.
   — Валька вскоре за Мишку выскочила. Урода несчастного. Недолго же она горевала по Сашке. Забрюхатела. Поспело время рожать. Легла она ко мне, думала, я сделаю все как надо. А мне хотелось ее младенцев задушить голыми руками. И тут… — Рука протянулась к бутылке и отдернулась. — Нет. Потом. А то мысли путаются. Вы ведь дадите мне денег? — жалобно протянула моя собеседница.
   Да. — Я сидела с настоящим чудовищем, но должна была скрывать свои чувства. Пока… она не выдаст мне всю информацию. Я чувствовала, как меня начинает мутить. Волна тошноты подступала к горлу. Я сглотнула. — Что дальше?..
   — Они лежали рядом. Две женщины. У той и другой — близняшки. Девки. И вот как-то подходит ко мне сестра той, другой, и предлагает деньги. За то, чтобы я подменила младенцев. А одного случайно покалечила. А деньги большие были. Большие. Мне терять было нечего. Да и Вальку я ненавидела по-черному. Согласилась. Только… — Глаза смотрели в прошлое. В глубь себя. Безумные глаза безумного чудовища. — Я решила убрать одну из Валькиных девчонок. Но перепутала. Страшно было. Выпила я, пьяная и перепутала. Другого убрала… Делов-то здесь. Горлышко прикрыть. Он и задохнется, младенчик-то. Короче, Валька воспитывала своего и чужого. А ее вторая девка оказалась у той женщины.
   Я стиснула зубы. Они стучали. На глазах выступили слезы. Эта гадина убила мою сестру! Сволочь, пожираемая злобой и ненавистью. Моя мама! Что она натерпелась! Из-за своей сестренки. Еще одно чудовище! Переполненное завистью. Две бабы, которые нашли друг друга и разрушили две семьи.
   По моим щекам текут слезы. Женщина смотрит на меня с удивлением.
   — Вы… вы… — икая, говорит она.
   Я встаю с табуретки. Беру ее в руки и изо всех сил бью гадину по голове. Раз, другой. Она громко кричит и падает на пол. Хрипит. Мне хочется забить ее насмерть. Красная пелена застилает мне глаза. Я ничего не вижу от слез, но что-то останавливает меня. Я хватаю сумку и опрометью бросаюсь к выходу. Я выскакиваю из дома и бегу, рыдая на ходу.
   Очнулась я только в лесу. Я падаю навзничь на траву и плачу. Я оплакиваю себя, свою убиенную сестру, мать… свою жизнь, исковерканную по вине двух женщин, ослепленных ненавистью. Я не знаю, как я смогу жить дальше с этим. Все рухнуло на моих глазах. Я была не я. А другой девушкой. Не Авророй Сеульской. А кем? Как хотели назвать меня мама и папа? Мои настоящие родители.
   Я подняла голову. Так странно, что в мире ничего не изменилось. Небо было высоким и равнодушным. Собирался дождь. Первые крупные капли упали мне на лицо. Я едва успела встать под густую ель, как хлынул ливень. Влага мгновенно пропитала все вокруг. Вода просачивалась в землю, полируя до блеска зеленую траву. Маленькие ручейки и струйки воды образовывали на земле сложный узор. Они соединялись друг с другом, растекались в разные стороны и снова сливались в одно русло. Дождь просачивался и через ель. Моя одежда постепенно становилась мокрой. Я достала из сумки полиэтиленовый пакет и надела его на голову. Колючие иголки кололи меня, но я не ощущала их. Мое тело утратило чувствительность. Я закрыла глаза. Так было лучше. Я погрузилась в странное состояние: полудремоты, полубодрствования…
   Дождь кончился внезапно: Так же, как и начался. Я открыла глаза. В природе воцарилась божественная тишина. Я глубоко вздохнула. В воздухе плыл нежный аромат хвои, смешанный с терпким запахом травы. И в этот момент я поняла, что буду жить. Дальше. Но по-другому. Как? Я еще не знала. Я сняла с головы пакет, взяла сумку и побрела к станции.
 
   Дома никого не было. Я прошла на кухню и открыла кран с холодной водой. Я пила глотками, жадно, как зверь. Потом закрыла кран и села на табурет. В голове было пусто. Я поставила чайник. Мне хотелось выпить крепкий кофе. А потом лечь спать. Спать, спать и спать.