— И что это за предложение?
   Напротив нас было зеркало. Я посмотрела в него. И удивилась. Мы с Русланом были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Оба темноволосые, кареглазые. Только моя кожа была светлее. Я вдруг вспомнила, что мне всегда нравились брюнеты. Почему-то я терпеть не могла блондинов. Мне они казались слишком изнеженными и слабыми. Словом, не настоящими мужчинами. А Ника, наоборот, сохла по блондинам…
   — Я хочу быть в курсе всего, что происходит в «Алроте». И ты можешь помочь мне в этом.
   Я была слишком расслаблена, чтобы отреагировать на эти слова сразу. Их смысл доходил до меня постепенно, медленно.
   Мне захотелось встать и швырнуть в лицо Руслану салфетку или вылить на его костюм остатки вина.
   — Разумеется, твои услуги будут оплачены. Неожиданно мне в голову пришла одна мысль.
   — А Ольга?
   — Что Ольга? — не понял Руслан.
   — Ольга тоже была твоей осведомительницей?
   — Тебя это не касается, — отрезал он.
   Еще как касается! Учитывая ее… конец. Может быть… — Слова застыли у меня на губах, потому что Руслан посмотрел на меня таким взглядом, что я осеклась.
   — Не говори ерунды!
   — Это не ерунда!
   — Ты будешь получать приличную сумму.
   Мне захотелось немного поиздеваться над ним.
   — Приличную — это сколько?
   — Ну, скажем, долларов пятьсот в месяц.
   — Так мало? — протянула я. Руслан поднял брови.
   — А сколько ты хочешь?
   — Надо подумать. Я могу подумать над этим предложением? Или должна давать ответ сию минуту? Сейчас?
   — Соглашайся сразу. — Ясное дело, что он хотел сломить меня и подчинить своей воле. Но не на такую напал. Я не какая-нибудь покорная женщина Востока.
   — Не могу.
   — Что тебя смущает?
   — Моральный аспект проблемы.
   — Не понял?
   — Вячеслав Александрович ко мне прекрасно относится. Доверяет. Я подрабатываю сиделкой у его жены. А ты предлагаешь мне предать его. Я же не Иуда, в конце концов.
   — При чем здесь Иуда? Я не могу объяснить тебе все до конца. Но это совсем не то, что ты думаешь.
   — Откуда ты знаешь, о чем я думаю?
   — Догадываюсь.
   — Нет. Я не могу принять это предложение.
   — Твое решение окончательное и бесповоротное?
   Я качнула головой. Утвердительно.
   — Да.
   — Подумай хорошенько, а потом бросайся словами.
   Здесь я по-настоящему возмутилась:
   — Я никогда не бросаюсь словами.
   — Похвально. Но женщина — существо непостоянное.
   — Давай не будем говорить о всех женщинах. Я могу отвечать только за себя.
   — А я и говорю о тебе.
   — На каком основании? Ты что, хорошо меня знаешь?
   Руслан хотел что-то сказать, но сдержался.
   — У меня есть опыт работы с людьми. Я знаю их психологию.
   Мне вдруг стало грустно и захотелось уйти. Вот почему он пригласил меня в ресторан и сделал вид, что ухаживает за мной. Ему нужна не я, а информация, которую я могу ему поставлять. Как же все просто объясняется в этом мире. Не надо ничего принимать за чистую монету и верить людям. Ищи во всем корыстные мотивы, тогда не прогадаешь и не попадешь впросак!
   — Мне пора!
   — Еще не принесли десерт.
   — Не хочу.
   — Не обижайся. Мы можем остаться друзьями. Надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор…
   — Не волнуйся. Я все поняла. Я пойду. — И я не удержалась, чтобы не подпустить шпильку. — Может быть, я должна тебе за ужин?
   Руслан вздрогнул, как от удара.
   — Без комментариев.
   — Спасибо за приятный вечер, — насмешливо сказала я. — Все было очень приятно.
   Руслан ничего не ответил. Я уходила с гордо поднятой головой, но на самом деле с трудом сдерживала слезы.
   Я вышла на улицу. Стояли сумерки, и силуэты домов резко выделялись на фоне вечернего неба. Кругом горели огни магазинных витрин и кафе. В воздухе было разлито летнее марево. Приятный летний вечерок… Но я была как потерянная. Вроде бы не произошло ничего трагичного и печального. Но все равно на душе оставался муторный осадок. Не надо было тебе, голубушка, губу раскатывать, насмешничала я над собой. Ты и вправду поверила, что такой интересный мужчина будет просто так водить тебя в ресторан? Очень ты ему нужна! У него таких девиц навалом! Крутится небось с топ-моделями. А тут как же, снизошел до бедной секретарши! А тебя этот факт не насторожил. Ты решила, что привлекла его собственной персоной. Наивная душа! Лохушка! Ника, наверное, в два счета раскусила бы этого мачо. А ты… расслюнявилась и уши развесила. Он тебе о своей мечте рассказывал, письмах, которые ему папаша присылает. Как трогательно! Можно слезу от умиления пустить! Он старался расположить тебя, думал, что после ресторана ты вся разомлеешь и выполнишь любое его желание. Интересно, Ольгу он тоже водил в рестораны, ухаживал? Я вспомнила, что с Ольгой они общались, как близкие люди. Может быть, она была его любовницей? А потом, когда она стала опасна… он убрал ее? Я остановилась. По моей спине пробежали мурашки. Тогда все становится на свои места. И ясно, почему убили Ольгу. Она просто перешла ему дорогу. Но как? Стала угрожать разоблачением? Шантажировать? Просить все больше и больше денег! Ну конечно, как же я не подумала об этом раньше! На лечение матери требовались большие суммы, вот она и стала поднимать планку. Руслан испугался Ольгиных возрастающих аппетитов и убрал ее. Естественно, не сам, а чужими руками. А может быть, и сам… Я шла по улице и чувствовала, как мои щеки пылают от возбуждения. А если Руслан решит, что я тоже могу представлять для него определенную угрозу? Ведь теперь я знаю, что он хочет владеть информацией о делах «Алрота». Вдруг он посчитает, что я не смогу держать язык за зубами? Зачем ему нервничать, дергаться? Не проще ли все решить одним махом? Убрать меня! Нет человека, нет проблем!
 
   Когда я через два дня пришла к Наталье Родионовне, она была в неплохом настроении. Я это поняла сразу, как только переступила порог ее комнаты.
   — А, Аврора! Проходите, — приветствовала она меня. — Лекарство на тумбочке. Принесите воды.
   — Сейчас.
   Когда я пришла со стаканом воды, Наталья Родионовна уже сидела на кровати и читала газету.
   — Какая гадость! — сказала она, отшвыривая ее.
   — Что-то неприятное?
   — Да просто гадость! Гадость и чушь! — И она брезгливо поджала губы. — Журналисты пишут черте что. В погоне за сенсацией готовы все опошлить и испоганить.
   — Да, — поддакнула я ей. — Продажный народ. Я обратила внимание, что публикации о разного рода необычных извращениях, притонах, маньяках не сходят со страниц отечественных СМИ. Как будто все население России поголовно жаждет знать подробности сексуальных приставаний озабоченного папашки к несовершеннолетней дочери или не может уснуть без описаний интимной оргии двух шоферюг и трех лимитчиц, закончившейся поножовщиной.
   — Пишут о том, как мать оставила двухлетнего ребенка без присмотра на два дня и укатила к своему сожителю в Подмосковье. Ребенок нечаянно сунул пальцы в розетку, и его ударило током. Насмерть. А мать в это время веселилась в компании. Пила и гуляла. Как можно писать об этом? Не может мать так поступить. Не может, и все.
   — Всякое пишут.
   — Но это уже предел. Вернее, полный беспредел. — Наталья Родионовна, как всегда, резка и категорична в своих оценках. — Это же ее родная кровинка. Что она, не чувствовала, что ее ребенку в это время плохо? Что он умирает?
   — Наверное, не чувствовала. Была пьяная. Наталья Родионовна смотрит на меня с негодованием.
   — Вы еще слишком молоды, чтобы судить о таких вещах. Вот когда станете матерью…
   — Это будет еще нескоро, — весело говорю я. — Во всяком случае в ближайшее время идти к алтарю я не собираюсь.
   — А здесь не надо долго собираться, — язвительно поддевает меня Наталья Родионовна. — Просто в один прекрасный момент люди понимают, что они не могут жить друг без друга. И все. Вы, Аврора, еще никого не любили…
   — Не любила, — соглашаюсь я с ней. Но тут же я вспомнила Руслана и невольно покраснела.
   Наталья Родионовна внимательно посмотрела на меня.
   — Что-то намечается на любовном фронте?
   — Ничего серьезного! Наталья Родионовна хмыкнула.
   — Любовь — прекрасная вещь. Материнство — тоже. — Она как бы разговаривала сама с собой. — И вообще, жизнь — хорошая штука. Жаль, что люди частенько предают. — Ее лицо потемнело. Она судорожно глотнула воздух.
   — Вам плохо? — испугалась я.
   Нет. — Она желчно рассмеялась. — Я еще не умру. Я поживу. Назло некоторым, — многозначительно заключила она. Интересно, кого она подразумевала под «некоторыми»? Алину? Скорее всего ее. Наверняка Наталья Родионовна знает, что Алина спит с ее мужем. Но ей сейчас не до того. Ей бы выкарабкаться из болезни.
   Мои мысли плавно перетекли к Алине. Рыжеволосая обольстительная стерва ковала железо, пока горячо. И не теряла времени даром. Но как мог Вячеслав Александрович поддаться на ее чары? Они… такие разные. Я ловила себя на мысли, что я воспринимаю отношения между Алиной и Викентьевым как некую абстракцию. Мне было очень трудно представить их в постели. Я даже не знаю почему. Вячеслав Александрович был внешне сдержанным, вежливо-корректным. Алина же выставляла свою сексуальность напоказ. Она просто била в ней ключом. Значит, моего шефа привлекают развязные девицы? Недаром говорят, что противоположности притягиваются. Вот они и притянулись. За спиной, точнее, за койкой Натальи Родионовны.
   — Аврора! Тебе не идет долго думать! Ты становишься похожей на старушку! Не ломай голову над вопросами, в которых ты ничего не понимаешь, — со смехом сказала Наталья Родионовна. Я вздрогнула. Она словно угадала мои мысли. — Давай будем ужинать. Сегодня там не еда, а какое-то райское наслаждение. Как «Баунти». Кстати, на редкость невкусный шоколад. — Наталья Родионовна перешла на «ты», и я поняла, что стала для нее своим человеком.
   — А мне нравится!
   — Не возражай! Твои вкусы должны совпадать с моими. Полностью! Не обращай на меня внимания! — тут же без всякого перехода сказала она. — Это я так. Дурачусь. — И она махнула рукой. — Скучно. Вот и развлекаюсь. За твой счет. Прости меня.
   — Да я и не обижаюсь нисколечко!
   — Вот и славно! Сейчас принесут еду. — Наталья Родионовна позвонила по телефону Марине Семеновне и дала ей поручение.
   Сейчас все сервируют в лучшем виде. Это наш первый совместный ужин. Готовься. Слюнки потекут. Я тебе обещаю.
   Слюнки у меня действительно потекли. Причем от одного вида и запаха. Это было что-то нежно-воздушное. Лимонно-сливочного цвета. Оказалось, куриное суфле. Плюс изысканные закуски: салат с креветками, тарталетки с белой рыбой.
   — Потрапезничаем! — И Наталья Родионовна подмигнула мне. — Жаль, что Анжелы нет. А то бы поужинали втроем.
   От этой перспективы у меня чуть кусок изо рта не вывалился. Я не могла себе представить, как надменная Анжела сидит рядом со мной и ест. Скорее я могла бы вообразить себе английскую королеву, позвонившую в дверь моей квартиры. По-моему, Елизавета II намного проще и демократичнее капризной, избалованной Анжелы. Она бы ни за что не села со мной за один стол. Неужели Наталья Родионовна так плохо знает собственную дочь?
   — Она вообще-то неплохая девочка, правда, немного избалованная. — И снова я поразилась способности Натальи Родионовны читать мои мысли. Я тихонько рассмеялась про себя. — Я сказала что-то смешное?
   — Нет-нет.
   — Аврора, я хочу знать. Может быть, я смешна, нелепа?
   — Я могу быть с вами откровенной?
   — Всегда. И во всем. Лизоблюдов не терплю. Ничтожные люди.
   — Простите, Наталья Родионовна, но в Средние века вас обязательно бы сожгли на костре.
   — Как ведьму?
   Я сжалась. Все-таки надо быть поосторожнее с выражениями. Откровенность тоже должна иметь свои пределы.
   — Вы сами просили быть с вами откровенной.
   — Я от своих слов не отрекаюсь. Я просто спрашиваю — как ведьму?
   — Ну в общем, да. — И я невольно зажмурилась, ошарашенная собственной смелостью.
   — Дурочка, — тихо рассмеялась Наталья Родионовна. — Думаешь, ты первая, кто говорит мне такие слова. Ничьи мысли я не читаю, просто знаю или догадываюсь, какой мыслительный процесс идет в той или иной головке. Это называется психология. Я посмотрела на тебя, когда сказала об Анжеле, а ты как-то съежилась и глаза опустила в пол. Какие у тебя могли быть мысли в тот момент? Что Анжела взбалмошна и капризна и сидеть с тобой за одним столом не будет. Разве я не права? Хотя иногда могу и предвидеть некоторые события. — Она замолчала.
   — Вы все объясняете, как Шерлок Холмс.
   — Спасибо за комплимент. Но я не хочу, чтобы ты думала об Анжеле плохо. Это все — возраст, окружение, избалованность. Надо было строже ее воспитывать. Ну что теперь говорить об этом? После драки кулаками не машут. Что было, то было. Издержки педагогического воспитания. Вернее, его отсутствие. Анжела — мой единственный ребенок. — И губы Натальи Родионовны задрожали.
   Я сидела и думала о том, что меня еще никто никогда не баловал. Я просто не знала, что это такое.

Глава 6

   Прошла неделя. Я постепенно привыкла к мысли, что Ольга уже никогда не вернется. Работы было много. Ника все реже и реже бывала дома. То, розовое платье, в котором я ходила в ресторан с Русланом, я повесила обратно в гардероб. В тот вечер Ника пришла поздно, и это было мне на руку. Если бы она обнаружила пропажу своего платья, наверняка устроила бы скандал. Но к счастью, все обошлось.
   Меня раздирало любопытство: кто ее новый ухажер, который дает ей бабки на шикарную жизнь. Где она его подцепила? Я терялась в догадках. У меня был адрес ее хахаля, который я нашла в золоченой пудренице от Нины Риччи и переписала в свою записную книжку. Но что с этого? Приехать к нему и спросить о Нике? Глупее не придумаешь. Подкараулить их? Но пока не было времени для такой длительной спецоперации. Поэтому пришлось спрятать любопытство куда подальше. Если представится удобный случай — я выслежу их. Но это чуть позже. Сейчас мне не до этого — работа, Наталья Родионовна. Анжелы я не видела ни разу. Наверное, живет у своего молодого человека. У Руслана, решила я. Или у кого-нибудь еще. Сегодня с одним. Завтра — с другим.
   Неожиданно я заметила, что с нетерпением жду встречи с Натальей Родионовной. Мне нравилось разговаривать с ней, выслушивать ее меткие суждения, острые замечания.
   Но в этот раз она огорошила меня вопросом. Причем сразу.
   — Скажите, Аврора, только честно, вам нравится Алина?
   Никак не могу привыкнуть к манере разговора Натальи Родионовны — высказывать все начистоту. Лгать ей — бесполезно, но говорить все, как есть, — тоже не очень-то красиво. Я предпочитаю компромиссный вариант — молчание… Но он не проходит. Наталья Родионовна задает свой вопрос во второй раз, и я понимаю, что мне не отвертеться.
   — Я еще плохо ее знаю.
   — Чушь! — фыркает Наталья Родионовна. — Вы же взрослая женщина, Аврора. Наверняка уже знаете, что и почем в этой жизни. Не думаю, что вам нужно много времени, чтобы составить о ком-то свое мнение. Я хочу знать, что вы о ней думаете.
   М-м… эффектная молодая женщина. Хваткая, цепкая, знает, что ей нужно. Но это внешний портрет. Может быть, в душе она совсем другая..
   Наталья Родионовна пристально смотрит на меня.
   — Господи, да о чем ты? — Она переходит на «ты». — Что там копаться? В каких глубинах? Все лежит на поверхности. Провинциальная девочка, приехавшая покорять столицу.
   Я хотела возразить, что Алина — не такая уж и девочка, но промолчала.
   — Ей хочется получить все сразу и в больших количествах. Не ждать, а взять… И куда Евгения смотрела… — усталым голосом заключает она.
   — Евгения — это ваша сестра?
   — Она… Курица! Да еще жутко завистливая. Неудобно так говорить о родной сестре, но из песни слов не выкинешь! Всю жизнь из нее вили веревки все, кому не лень. Вот и Алина… Вертела ею как хотела. Впрочем, какое я имею право судить ее. У меня самой дочь… — На лбу Натальи Родионовны собираются мелкие морщинки, а взгляд становится потухшим. — о чем тут говорить!
   Мне хочется утешить Наталью Родионовну, но я не знаю как. Язык становится тяжелым, словно прилипшим к гортани, я могу только сочувственно молчать. Но Наталье Родионовне, видимо, и этого достаточно, потому что она неожиданно гладит меня по руке.
   — Спасибо тебе, Авророчка!
   — За что?
   — Ты меня утешаешь и подбадриваешь. Не даешь окончательно впасть в отчаяние такой развалине, как я…
   — Вы еще поправитесь, Наталья Родионовна, — шепчу я.
   — Навряд ли.
   — Почему?
   Она устремляет на меня взгляд, в котором сквозит какая-то странная усталость и обреченность.
   — Потому что знаю.
   — Что знаете? — Мои вопросы перелетают к ней, как легкокрылые бабочки, порхающие с цветка на цветок в жаркий летний день.
   — Знаю, что не поправлюсь.
   — Откуда? Вам сказали врачи? Она усмехается.
   — Мне сказал об этом мой врач, — подчеркивает она слово «мой» и указывает на сердце. — Оно не обманет. Я это предчувствую. Знаю. Называй это интуицией, предвидением. Как угодно. Женщины в моем роду часто умели предсказывать будущее. Вот и я…
   — Но можно и ошибаться.
   — В таких вещах ошибки быть не может.
   Мы молчим. Наталья Родионовна чуть приподнимается с подушки.
   — Я тебя не утомила?
   — Нисколько! — с жаром восклицаю я. Она смотрит на меня с легкой улыбкой.
   — А про себя думаешь: надоела мне эта тетка хуже горькой редьки. Не будь она женой моего начальника, я бы послала ее ко всем чертям.
   — Нет, я так не думаю.
   — Просто я измучилась. Да и Алина… — Наталья Родионовна издает протяжный вздох. — Чего она ждет — моей смерти? Зачем? Как же это горько, знать, что твой муж… — Она смотрит на меня. Прямо. Немигающе. Я не выдерживаю ее взгляда и отвожу глаза в сторону. — Все думают: вот лежит старуха и ничего не видит, что за ее спиной творится. Но это не так… Господи! Умереть, что ли!
   Мне становится не по себе. Я понимаю, что присутствую при исповеди тяжелобольной женщины. Что она откровенничает со мной просто потому, что больше некому ее выслушать и пожалеть. Но что я могу сделать? Как облегчить ее физические и моральные страдания? Убрать Алину? Поговорить начистоту с Вячеславом Александровичем и сказать ему, чтобы он перестал спать с Алиной? Все это смешно и нелепо. Я бессильна. И могу только молчать. Молчать и слушать.
   Я вспоминаю советы психологов, что в таких случаях надо поддерживать своего собеседника и соглашаться с ним. Выражать солидарность с его мыслями и словами.
   — Вы же сами говорили об Алине — провинциалка. А они все такие — настырные.
   — Да. Только подумать, что она появилась здесь почти год назад. Буквально через две недели после моего паралича. И все пошло кувырком. То есть пошло раньше… Когда… — Наталья Родионовна замолкает.
   А я думаю, что Алина явилась в этот дом, как гриф — на умирающую лань. Почувствовала запах смерти и своей наживы. Такие люди всегда выискивают в жизни бреши и устремляются туда. Завоевать что-то сами они не могут. Только на чужих несчастьях и костях создают они свое благополучие. По-другому и не умеют.
   Но как же так! От неожиданности я привстаю со стула. Алина появилась в этом доме год назад, а… как же фотография, где она с Ольгой? Но постой, возразила я сама себе. Та фотография обезличена, как покойник в морге. Снимок мог быть сделан где угодно. В Москве, Питере, Самаре, Сочи. Может быть, они познакомились где-нибудь на отдыхе и сфотографировались в номере на память? Такое тоже может быть! Но почему Ольга ни разу не сказала мне о своем знакомстве с любовницей шефа? С другой стороны, почему она должна была трубить об этом на всех перекрестках? Ольга была замкнутым человеком, застегнутым на все пуговицы. Она не откровенничала со мной, поэтому я ничего и не знаю о ее жизни…
   — Аврора! Ты меня совсем не слушаешь!
   — Да, — очнулась я от своих мыслей.
   — О чем-то задумалась? Не о своем ли парне? Щеки раскраснелись!
   — Угадали. — Больше всего на свете мне бы не хотелось, чтобы Наталья Родионовна узнала истинный ход моих мыслей. Это было ни к чему.
   — Кажется, ваше время вышло! — И она указала мне кивком головы на часы.
   — Ой, да!
   — Иди!
   — Принести вам лекарство?
   — Сегодня не надо. Врач сказал, что два дня надо сделать маленький перерыв.
   — Я свободна?
   — Я же сказала: иди!
   В коридоре меня перехватила Алина.
   — Аврора! — позвала она меня.
   Одета она была в длинный белый пеньюар. Прозрачные кружева едва прикрывали высокую грудь. Другой одежды в доме она не признавала. Только соблазнительные пеньюары.
   — Зайди сюда на минутку, — пригласила меня Алина в свою комнату.
   Так я во второй раз очутилась в этом будуаре. Алина стояла у окна, а я — у двери.
   — Как здоровье Натальи Родионовны? Как ее самочувствие? Настроение? — вопросы были вежливо-невинные, но взгляд — цепкий и настороженный.
   — Нормально. Как всегда.
   — Ты ничего не замечаешь за ней в последнее время?
   — Нет.
   Алина прошла и села на краешек кровати.
   — Ты не врешь?
   — Нет.
   Аврора! Со мной лучше не играть в кошки-мышки. Иначе… — Она не закончила предложения, но угрозу, прозвучавшую в ее словах, не заметил бы только младенец. А я таковым давно не являлась.
   — Я говорю правду.
   — Допустим. А как дела на работе?
   — На работе?
   На мгновение я растерялась. Какое ей дело до моей работы? А потом я все поняла. Она боялась, что я перехвачу у нее эстафету и прыгну в койку к Викентьеву. Наглые и беспринципные особы во всем видят угрозу собственному существованию и благополучию. Свое место они отвоевали в борьбе, и поэтому им везде мерещатся конкуренты.
   — На работе? — переспросила я. — Нормально.
   — А… Вячеслав Александрович не очень строгий начальник? — При этих словах она слегка откинулась назад, красиво изогнув шею, и волосы тяжелой волной упали на спину. В ее позе читалось: не вздумай переходить мне дорогу — раздавлю.
   — Нет.
   — Не загружает работой?
   — По-разному.
   — Наверное, тяжело без Ольги. Она все-таки была опытным специалистом.
   — Я уже освоилась со своими обязанностями.
   — Быстро! Способная девочка! — Она говорила так, словно я была отсутствующим предметом.
   — Стараюсь, — с едва уловимой иронией ответила я.
   Но Алина не уловила моей насмешки.
   — Наверное, вам не хватает Ольги… Работать на пару веселей.
   — Мы с ней были мало знакомы. Почти незнакомы. Общались только по работе. — Почему-то Алина упорно возвращалась к нашим отношениям с Ольгой. Почему? Неожиданно у меня пересохло в горле. Мне показалось, что от меня ускользает какая-то важная мысль.
   Так не бывает, — уверенно возразила Алина. — Люди общаются, разговаривают, делятся своими проблемами…
   — Но Ольга была другой. Неразговорчивой. Кроме того, у нее тяжело болела мать.
   — Я знаю, — отмахнулась Алина. — Я уже слышала про мать. Но я о другом…
   Резким движением она вскочила с кровати и почти вплотную подошла ко мне. От нее пахло духами. Сладкими, тяжелыми. И сама Алина напоминала яркую орхидею, выросшую в душной тепличной атмосфере.
   — Аврора! — вкрадчиво сказала она. — Мне очень нужно знать одну вещь. Ты девочка не глупая и сама все сообразишь. Дело в том, что Вячеслав Александрович… несколько наивный, порядочный человек. И он привык доверять людям, с которыми работает. Он хорошо относился к Ольге, а она могла злоупотребить его доверием. Обмануть. Она могла кому-то сказать… сообщить некие данные, факты… — Алина тщательно выбирала выражения. Она расставляла их, как мины на поле, в надежде, что я подорвусь на одной из них. Моя задача была обойти эти мины и остаться в живых.
   — Я не понимаю, о чем вы говорите. — Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно правдивей. — Ольга со мной практически не общалась…
   И вдруг я поняла: Алина хотела знать, насколько мы были близки с Ольгой. Доверяла ли она мне? Она думала, что Ольга могла мне что-то сказать. Но что? Что могла сказать мне Ольга? При каких обстоятельствах она познакомилась с Алиной? Невольно я закусила губу. Да, скорее всего, дело именно в этом. В обстоятельствах знакомства Ольги и Алины было нечто такое, что она хотела скрыть. Поэтому и пытает сейчас: знаю ли я эту информацию? А что, если Алина и убрала Ольгу?
   Я перевела взгляд на Алину. Она смотрела на меня исподлобья, изучающе.
   — Я ничего не знаю.
   Алина достала из кармана пеньюара пять зеленых бумажек и взмахнула ими передо мной.
   — Это освежит твою память.
   — Я ничего не знаю.
   — Возьми. — Алина взяла мою руку и вложила в нее деньги. — Подумай над тем, что я тебе сказала.
   — Я… не могу.
   Я разжала пальцы, и бумажки плавно опустились на пол. Уже во второй раз Алина пыталась меня подкупить. Ее методы не отличались разнообразием. В первый раз она хотела сделать из меня шпионку при Наталье Родионовне. Во второй — узнать, делилась ли Ольга со мной своими секретами. И представляют ли для нее опасность эти сведения. В тот раз она предлагала мне двести долларов. Теперь — пятьсот. Значит ли это, что мои акции неуклонно поднимаются вверх? Или Ольгины тайны она ценила намного больше, чем информацию о Наталье Родионовне? Тут было над чем поломать голову на досуге.
   — Я ничего не знаю, — упрямо твердила я.
   — У меня есть возможность проверить твои слова. И если ты лжешь… — Меня брали на дешевый понт в расчете, что я дрогну, сдамся и буду умолять о пощаде. Самое смешное заключалось в том, что я действительно ничего не знала. И у меня в руках была всего лишь одна улика — фотография Ольги и Алины. Сделанная непонятно где и в какое время. И все.