Красавина Екатерина. Право первой ночи

   — Задавал.
   — И что?
   — Сказал, что об этом не могло быть и речи.
   — То есть сугубо деловые отношения?
   — Получается, что так. Я об этом же спрашивал новую секретаршу, которая работала раньше с Буруновой, правда, очень непродолжительное время. Та тоже исключила всякий интим.
   — Обычно боссы подбирают себе секретарш по принципу: два в одном флаконе. И для работы и для секса.
   — Согласен. Но так бывает не всегда.
   — А что говорит мать? Губарев вздохнул.
   — Она у нее парализованная лежит. Почти три года уже. Представляешь, в каком женщина находится состоянии. Теперь совсем одна осталась.
   — Кто же за ней ухаживает?
   — Пока соседка.
   — И что мать сообщила вам?
   Ничего, что могло бы как-то вывести на след убийцы. Говорит, что иногда Ольга приходила домой поздно. Но это было очень редко. Насчет своей дои Викентьева говорит, что близких отношений не было. Но Бурунова могла и не информировать мать по этому вопросу. Зачем ей было беспокоить больную женщину. Но один факт меня очень насторожил, Вить. Очень.
   — Какой?
   — А такой. Сообрази. Молодая девушка. Двадцати шести лет. И никаких друзей и подруг. Совсем никаких. Как будто бы она из другого города приехала. Мать сказала, что она очень уставала на работе. Но все равно. У любой девушки есть свой круг общения. Знакомые, приятели. Школьные подруги, наконец. А тут получается, что человек сознательно лишил себя всяких контактов.
   — И чем вы это объясняете? Замкнутостью характера?
   — Мне кажется, здесь может быть другое. Она чего-то боялась.
   — Но чего?
   — Может быть, себя…
   — Не понял.
   — Она обладала какой-то информацией и боялась проговориться. До смерти.
 
   Вячеслав Александрович диктовал мне задания, которые я старательно записывала в блокнот. Я боялась чего-нибудь пропустить и не сделать. От усердия у меня на лбу выступила легкая испарина.
   — Вы все поняли? — обратился ко мне Вячеслав Александрович.
   Я вздрогнула, ручка выпала у меня из рук, покатилась по полу и остановилась аккуратно напротив ботинок Викентьева. Мы нагнулись почти одновременно и чуть не столкнулись лбами.
   — Извините, — прошептала я.
   Ничего. — Президент «Алрота» протянул мне ручку и внимательно посмотрел на меня, словно что-то обдумывая.
   Меня бросило в жар. Сейчас он скажет, чтобы я подыскала себе новое место работы. Ему нужна более опытная секретарша. Только он еще не знает, как поделикатнее сказать мне об этом. Он — не хам и не наглец, как другие большие боссы, которые привыкли вытирать ноги о своих сотрудников. Внутренне я уже была готова к самому худшему. Правда, очень жаль терять свою работу. Только я пристроилась, стала получать зарплату…
   — Аврора Михайловна… я хотел поговорить с вами по одному вопросу…
   Я напряглась.
   — Дело в том, что… — Он замолчал, а потом продолжил: — У меня больная жена. Целыми днями она лежит в постели. — Опять пауза. — Медицинский уход за ней полностью обеспечен.
   Я гадала: куда клонит шеф. Но в голову ничего не шло. Я стояла напротив него, застывшая, как истукан, с блокнотом в одной руке и ручкой в другой.
   — Мне бы хотелось, чтобы около нее был человек, с кем бы она могла поговорить, пообщаться. В старые времена такие люди, кажется, назывались компаньонками. — Легкая улыбка скользнула по губам Вячеслава Александровича и тут же исчезла. — Вы не согласились бы на такую работу? Разумеется, ваш труд будет оплачен. Скажем, два раза в неделю с семи до девяти. После рабочего дня. Я не прошу сразу вашего ответа. Подумайте, а потом сообщите мне о вашем решении.
   — Я согласна, — выпалила я.
   — Ну… хорошо. Я буду платить вам двести долларов в месяц. Вас это устраивает?
   — Да.
   — Тогда договорились. Можете приступить к своей второй работе уже сегодня. Если у вас нет других планов.
   — Нет.
   — И еще… — Он помедлил. — Мне бы не хотелось, чтобы все, что вы увидите или услышите в моем доме, стало достоянием других сотрудников или ваших знакомых. Я попрошу вас, Аврора Михайловна, соблюдать полную конфиденциальность. Полную, — подчеркнул он. — Я могу рассчитывать на это?
   Я покраснела.
   — Нет… то есть да. Я никогда и никому…
   — Я рад, что могу положиться на вас в этом вопросе.
   Наступило молчание.
   — Можете идти. Да, постойте, сейчас я напишу вам адрес. Я извещу домашних о вашем приходе. Они будут информированы.
   Взяв листок бумаги с адресом, я вложила его между листами блокнота.
   — Если у вас возникнут какие-то затруднения, обращайтесь прямо ко мне. Не стесняйтесь.
   Я повернулась и направилась к выходу. Я не ожидала такого поворота событий. Я ломала себе голову, как узнать побольше о Викентьеве и его семье. А тут судьба сама посылала мне счастливый случай. Который я ни в коем случае не должна была упускать!
 
   Раньше я думала, что наша семейка еще та. Собрание шипящих согласных или ос в одном улье. Но я ошибалась. В семье Вячеслава Александровича гадюк тоже хватало. И в этом я убедилась лично. В первый же день.
   Когда шеф попросил меня посидеть у постели его больной жены, я согласилась. При этом причины, по которым я дала согласие, были как пристойными, так и не очень. Пристойная причина состояла в том, что мне хотелось искренне помочь и выручить шефа, а другое мое желание было не из тех, о котором можно сказать вслух. Я собиралась продолжить свое расследование, начавшееся с фотографии в журнале. Я была не из тех, кто останавливается на полпути. К сожалению, иногда надо уметь вовремя поставить точку. Но это я поняла позднее.
   В квартиру по адресу, указанному Вячеславом Александровичем, я явилась вовремя. Еще не хватало опаздывать. Это было бы верх невежливости. Я стояла перед дверью, обитой темно-красной кожей, и не решалась нажать на кнопку звонка. Я не была уж слишком застенчивой, здесь сробела сразу. Как только увидела дом. Раньше такие дома я видела, только когда прогуливалась в центре Москвы. Задирая голову, я любовалась ими. Так можно любоваться Сейшелами или Канарами, листая журнал «Туризм и отдых». Картинка, она и есть картинка. Даже самая распрекрасная. Ее нельзя ни пощупать, ни оказаться внутри ее. Так же было и с этими шикарными домами. Я легко могла себе представить, кто там обитает. Например, отпрыск какого-нибудь нефтяного магната с бескрайних сибирских просторов. Приехал сыночек или дочка учиться в Москву, папашка и презентовал на радостях ребеночку симпатичную хатку. Или свежеиспеченная звезда эстрады, сфабрикованная поточно-конвейерным методом. Выходит такое блондинистое убожество на изящный балкончик, а перед ней — старинная Москва. На которую ей начхать. И куда пялить глаза — все равно.
   Мои размышления об элитных домах прервал бесцеремонный толчок в плечо. Я машинально обернулась. Длинноногое создание с махрово-черными ресницами и в мини-юбке ярко-розового цвета презрительно, в упор смотрело на меня.
   — Пройти можно? — В голосе слышалось нескрываемое превосходство. Я прекрасно понимала, на чем базируется этот взгляд сверху вниз. За ней стоял спонсор с хорошими бабками или родители с тугими кошельками. Она вся была пропитана не просто деньгами, а о-о-чень большими деньгами. Я давно обратила внимание, что хорошие деньги создают внешность, но суперденьги формируют манеры.
   — Да, да конечно. — Я почему-то суетливо отступила назад и пропустила девицу вперед. Мне показалось, что еще немного — и я отвешу ей поклон. Видно, на какие-то доли секунды я потеряла способность здраво мыслить и попала под власть золотого тельца. Не успела за девицей захлопнуться дверь, как я пришла в себя и нажала на кнопку домофона. Женский голос спросил: кто там? Я назвалась. Дверь раскрылась. За стойкой сбоку сидел охранник, который оторвался от экрана телевизора и уставился на меня:
   — К кому?
   — К Викентьеву Вячеславу Александровичу.
   — Вы договаривались?
   — Да.
   — Проходите.
   Это «проходите» он кинул мне, как кость собаке. Очевидно, я не котировалась слишком высоко в его иерархии. Своим наметанным взглядом он сразу определил мое место среди прислуги. Это явно читалось на его гладковыбритом лице, похожем на очищенную дыню. Я постаралась придать себе независимый вид и прошествовала мимо, даже не поглядев в его сторону. Думаю, охранник даже не заметил этого. Он снова впился взглядом в телевизор с таким живейшим интересом, словно там раздавались бесплатные призы лотереи «Бинго-Бонго». Когда же я оказалась перед дверью нужной мне квартиры, я окончательно струхнула. Мне почему-то представлялось, что я сейчас непременно опозорюсь. Такого волнения я не испытывала давно. Ну чисто первоклашка перед первым уроком.
   Звонок был раскатисто-мелодичным. Дверь не спеша распахнулась, и я оказалась лицом к лицу с высокой неулыбчивой женщиной, в темной юбке и темном свитере, лет сорока пяти, которая смотрела на меня строгим взглядом.
   — Я Аврора, я договаривалась с Вячеславом Александровичем, — пролепетала я.
   — Марина Семеновна, — кивнула мне женщина. — Проходите.
   В коридоре я украдкой взглянула на себя в зеркало. Вид как у взъерошенного воробья. Держись, Аврора, скомандовала я сама себе. Не трусь.
   Надев тапочки, я пошла за женщиной, которая даже ни разу не обернулась. Она шла быстрым пружинистым шагом, и я с трудом поспевала за ней. Коридор казался бесконечным. Наконец мы очутились в большой комнате, заставленной красивой антикварной мебелью. Марина Семеновна повернулась ко мне.
   — Вот, Алина Дмитриевна. Пришла. К Наталье Родионовне. По рекомендации Вячеслава Александровича.
   В комнате находилась рыжеволосая женщина в алом пеньюаре. Я догадалась, , кто это. Это была любовница шефа. Алина. Рыжая стерва, как назвала ее Ольга. Она сидела на красивом диване, обтянутом гобеленовой тканью, и пристально рассматривала меня. Откровенно издевательски. По-женски оценивающе. Было видно, что ей доставляло удовольствие длить эту паузу бесконечно. Садистам и садисткам всех мастей и оттенков всегда приятно мучить подопытных кроликов. Я невольно поежилась. И тут у меня перехватило дыхание. Вглядевшись в Алину, я узнала в ней ту, вторую девушку на фотографии, которую я прихватила с собой из Ольгиной квартиры. Конечно, она сильно изменилась с тех пор. Но в том, что это была она, у меня не было ни малейших сомнений.
   — Вы знаете, на предмет чего вы оказались здесь? — Голос у Алины был неприятно высоким. Мне всегда представлялось, что у стерв в интонациях преобладают бархатистые нотки. Как у мурлыкающих кошек, готовых в любой момент выпустить коготки. Но здесь был явный фальцет. Может быть, примадонна сорвала себе голос перед ответственным выступлением? — Подойдите ближе, — скомандовала Алина.
   Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
   Теперь я могла разглядеть ее поближе. Она была завораживающе эффектна. Медно-золотистые волосы. Гладкая кожа. Чувственные губы, накрашенные ярко-алой помадой. Зеленые глаза, на дне которых, застыли настороженность и холод. Взгляд у Алины был ледяной. Как у Снежной Королевы, которая замораживала людей взглядом и превращала в сосульки. Это я усекла сразу.
   — Как вас зовут?
   — Аврора.
   — Вы работаете секретарем у Вячеслава Александровича?
   — Да. — Я стояла перед Алиной навытяжку, как новобранец перед командиром.
   — Давно?
   — Около месяца.
   — Вы заменили Ольгу?
   — Да.
   — Бедная Оля… — вздохнула она. Я промолчала.
   — Она успела ввести вас в курс дела? Я вытаращила на нее глаза.
   — Какого дела?
   — Работы секретаря.
   — А… — Я запнулась. — Да. Успела.
   — Эта работа не так проста, как кажется на первый взгляд.
   — Я стараюсь.
   — Ольга была хорошей секретаршей. Но слишком строго относилась к людям. На вашем месте никто долго не задерживался. — И Алина улыбнулась.
   Но так могла улыбаться гиена или вампирша из фильма ужасов. Хищно-плотоядно. — Чем же вы ее обворожили? Вы с ней подружились?
   — Наши отношения носили официальный характер. У нее были трудные времена. Больная мать. Требовались деньги на ее лечение… — монотонно твердила я.
   И тут я случайно перевела взгляд на Алину. В ее глазах полыхала ярость. Снежная королева превратилась в огнедышащего дракона. Но она быстро взяла себя в руки.
   — Конечно, больные родственники всегда требуют много денег, сил и нервов, — ядовито сказала Алина. Я поняла, что она намекает на жену шефа, которая лежит, прикованная к постели.
   Я опустила глаза в пол.
   — Вы знаете, в чем состоят ваши обязанности? — внезапно, без всякого перехода спросила Алина.
   — Да.
   — Ухаживать за больной с семи до девяти вечера. Исполнять ее капризы, давать лекарства…
   Я молчала.
   — Вы что, оглохли?
   — Я знаю свои обязанности. Алина резко поднялась с дивана.
   — Можете идти. Вас проводят к больной. Марина Семеновна! — крикнула она. Та мгновенно выросла в дверях, как будто бы дежурила около них. — Проводите… Аврору.
   Марина Семеновна, ни слова не говоря, хмуро кивнула мне, и я поплелась за ней.
   Комната, в которой обитала Наталья Родионовна, была светлой. С тремя высокими окнами. Большая кровать напоминала королевское ложе. Не хватало балдахина с кисточками.
   — Наталья Родионовна, к вам пришли. Аврора…
   Вам о ней говорил Вячеслав Александрович, — процедила сквозь зубы Марина Семеновна.
   Больная встретила меня настороженно, хотя я уже поняла, что настороженность и подозрительность являются фирменным стилем поведения обитателей этой квартиры. Ну вроде как англичане вежливы, французы остроумны, африканцы склонны к каннибализму. И так далее. Настороженность и недоверие читались в глазах Натальи Родионовны так явно, что я выдавила из себя улыбку, которой уже не улыбалась лет сто. Улыбку пятилетней девочки, играющей в песочнице с игрушками. Я вся такая наивная и безобидная, сигналил мой взгляд. Я никому не сделаю ничего плохого. Никому и никогда, поверьте мне.
   — Хорошо, Марина Семеновна.
   — Я вам не нужна?
   — Нет.
   Надзирательница или домработница, я еще не определила статус Марины Семеновны, вышла, и мы остались одни.
   — Присаживайтесь. — И Наталья Родионовна указала мне на стул рядом с кроватью.
   — Спасибо.
   Стул был с высокой изогнутой спинкой. Под стать кровати. Остальную мебель в комнате я разглядеть еще не успела. Это было бы невежливо — пялить глаза по сторонам.
   С минуту-другую Наталья Родионовна изучающе смотрела на меня. Но после Алининого «рентгена» мне уже было море по колено.
   — Сколько вам лет?
   Вот те и на! А я ожидала других вопросов. Но хозяйка положения — не я.
   — Двадцать.
   — Уже взрослый человек. Способный отвечать за свои поступки. Зрелый, ответственный.
   Я поняла, что это не ко мне. Меня никак нельзя было назвать ни зрелой, ни ответственной, но сделала вид, что полностью соответствую вышеописанному идеалу.
   — Вы — хороший человек?
   Я посмотрела на Наталью Родионовну внимательным взглядом. Сумасшедшей назвать ее было трудно, но и на здравомыслящего человека она тоже походила мало. Нормальные люди не задают такие вопросы незнакомым девушкам, которых видят первый раз в жизни. Но присмотревшись к жене Викентьева, я поняла, что она смертельно измучена и устала. В молодости она, наверное, была привлекательна. Длинные волнистые волосы, большие карие глаза… Правда, сейчас голова была седой, а глаза — потухшими.
   — Не знаю.
   — У вас есть семья? Вы — замужем?
   — Нет.
   — Ас кем вы живете?
   — С родителями и сестрой.
   — Сколько лет сестре?
   Наш разговор напоминал анкетирование. Я сложила руки на коленях и приготовилась добросовестно отвечать на вопросы. Я поняла, что меня сначала основательно протестируют, а потом уже решат: гожусь ли я на роль сиделки Ее Величества Натальи Родионовны. Или мне укажут на дверь.
   — Тоже двадцать.
   — Вы — близнецы?
   — Нет. Двойняшки.
   — Кем работает ваша мама?
   — Медсестра в больнице.
   — Хорошо… — И Наталья Родионовна прикрыла глаза. Я подумала, что «допрос с пристрастием» закончен, и перевела дух, но тут на меня обрушился новый град вопросов.
   — А ваш отец. Кто он?
   На этот вопрос ответить было значительно труднее. Сказать, что безработный, неудобно. Вроде признать, что твой отец — неудачник, выброшенный жизнью за борт. Сказать, что работает… За этим может последовать вопрос: где. Наталье Родионовне ничего не стоит навести подробные справки, если ей что-то покажется подозрительным. И тогда мой обман откроется. Это может не понравиться Вячеславу Александровичу, и меня выгонят с работы. Все эти мысли молнией промелькнули в моей голове. Я решила дать обтекаемый ответ.
   — Он — свободный художник.
   — Кто? — рассмеялась Наталья Родионовна. — Картины пишет?
   — Нет. Я имела в виду другое. У него нет постоянной работы. Он работает по договорам.
   — А… понятно. И кем?
   — Компьютерщиком.
   — Технарь по образованию?
   — Да.
   — Хороший отец?
   Я запнулась. Хорошим отцом назвать его было никак нельзя. Но какое дело Наталье Родионовне до наших семейных неурядиц?
   — В целом — да.
   — А в частности?
   Я уже поняла, что язык у нее, как бритва.
   — Недостатки есть у всех.
   — Недостатки… — медленно сказала Викентьева. — Недостатки — это одно, а подлость — другое. А? Как вы думаете?
   Я опешила. Но поняла, что она меня спрашивает просто так. На самом деле ей нужно самой ответить на какой-то мучивший ее вопрос.
   — Конечно, это совершенно разные вещи.
   Она удовлетворенно кивнула головой. И тут же, обессилев, откинулась на подушки.
   — Вам что-нибудь надо? — спросила я, вспомнив о своих обязанностях сиделки.
   — Стакан воды.
   — А лекарство?
   — Пока нет.
   — Сейчас принесу. — Я поднялась со стула и направилась к двери.
   — Приходите поскорее, — донеслось мне вслед.
   Оказавшись за дверью, я сделала несколько шагов и растерялась. И было отчего. Я не знала, куда идти. Где кухня? Надо позвать кого-нибудь. Но как? Не кричать же на всю квартиру. И кого звать? Алину или Марину Семеновну?
   Но тут дверь справа распахнулась, и в проеме показалась Алина. Она небрежно махнула мне одной рукой. В другой руке у нее был бокал со спиртным.
   — Сюда.
   Комната Алины напоминала настоящий будуар. Здесь все было белого цвета: стены, ковер, мебель. Отчего у меня сразу возникли ассоциации с приторно-сладким мороженым, оставляющим на руках липкие следы. В нише находилась огромная кровать, покрытая белым пушистым покрывалом. Настоящий сексодром. Алина не сводила с меня своего хищно-кошачьего взгляда.
   — Ну как? Как прошло первое общение с Натальей Родионовной?
   — Нормально. Все в порядке, — бодро ответила я.
   — О чем вы говорили?
   — Она задавала вопросы. Обо мне. Моей семье.
   — Вы отвечали?
   — Да.
   Алина подошла ко мне так близко, что я уловила запахи, которые шли от нее. Алкоголь, духи с пудровым ароматом. Запахи записной кокотки.
   Зеленые глаза Алины расширились.
   — А вам не хотелось послать ее на..?
   …Я поняла, что Алина меня провоцирует. Хочет, чтобы я взорвалась. Заплакала или разругалась. Проверяет на вшивость.
   — Это моя работа…
   — Аврора — ты дура или хитрая девка. Одно из двух.
   «Она решила со мной не церемониться и перейти на „ты“!»
   — Два из одного, — машинально пробормотала я.
   — Что? Что ты сказала? — Тонко очерченные брови Алины взлетели вверх. — Ты мне грубишь?
   Мне показалось, что сейчас она меня ударит. Я невольно сделала шаг назад.
   Алина замолчала. Она словно размышляла над чем-то.
   Резко повернувшись ко мне спиной, она подошла к овальному столу на изящных выгнутых ножках. Поставила на полированную поверхность бокал. Потом подошла к шкафу, выдвинула ящик и достала оттуда двести долларов.
   — Это для начала. Будешь информировать меня. О Наталье Родионовне. Рассказывать все. В подробностях. Ясно? Или… — Она запрокинула голову и рассмеялась. — Вылетишь отсюда в два счета. Вячеслав Александрович слушается меня. Главная здесь — я. — Но не во всем, мысленно продолжила я. Не так уж сильны твои позиции, если ты хочешь сделать меня шпионкой при Наталье Родионовне. Я вспомнила фотографию, которую хранила Ольга. Зачем? Я подумала, что, когда будет время, надо поразмышлять над всем этим. Но не сейчас. — Ты все поняла? — Ее рука с деньгами застыла в нескольких сантиметрах от меня. — Бери.
   Это могло быть элементарной подставой. Как только я возьму эти деньги, кто-нибудь возникнет в дверях. И я буду поймана с поличным. Как взяточница.
   — Не надо.
   — Почему?
   Я и так буду информировать вас обо всем, — соврала я. Мне надо было сделать вид, что я соглашаюсь играть по ее правилам. А дальше — действовать по обстановке. Алина была слишком опасный враг, чтобы не считаться с ней.
   В ее взгляде промелькнуло удивление и… Растерянность, сожаление, что события стали развиваться не так, как она планировала? Алина не спеша продефилировала в обратном направлении. К шкафу. Спрятав доллары, она повернулась ко мне.
   — Иди, но если вздумаешь обманывать меня…
   — Я все поняла, — заверила я ее.
   Алина кивнула, отпуская меня. В коридоре я перевела дух. Но, несмотря на свое смятение, я услышала звук, который был доказательством того, что я поступила правильно. Я услышала шаги человека, который поспешно удалялся в направлении, противоположном от меня. Кто это был? Марина Семеновна? Или кто-то еще? Этот неизвестный стоял у двери и подслушивал нас. И ждал условного сигнала от Алины, чтобы ворваться в комнату и взять меня на месте с двумястами баксами?
   Я склонялась к версии, что все было заранее срежиссировано. И поздравила себя с тем, что не попала в расставленную ловушку. Но здесь я сообразила, что по-прежнему не знаю, где взять стакан воды. Не возвращаться же в комнату Алины и спрашивать ее, где находится кухня?
   Я пошла прямо по коридору. Наугад. И пришла в большую комнату, где я в первый раз увидела Алину. Марина Семеновна сосредоточенно протирала пыль на маленьком шкафчике. Сразу было видно, что это — антиквариат. Она протирала пыль с таким видом, будто выполняла задание государственной важности. Меня она не заметила. Я кашлянула. Марина Семеновна повернула ко мне голову.
   — Да? — холодно спросила она.
   — Мне нужен стакан воды. Для Натальи Родионовны.
   — Возьмите на кухне. Здесь, как видите, воды нет.
   — Я понимаю, — с нервным смешком сказала я. — Вы не подскажете мне, где находится эта самая кухня, которую я безуспешно пытаюсь отыскать.
   В ответ раздался тяжкий вздох. Как будто бы я просила поехать со мной на другой конец Москвы или одолжить мне тысячу долларов.
   — Подождите. Я занята.
   После шкафчика Марина Семеновна принялась махать тряпкой над книжными полками. Потом над сервантом с посудой.
   Я стояла около двери и ждала. Комната была похожа на зал. Большая, с огромными окнами, большими зеркалами. Сверху свешивалась помпезная люстра. Как в Большом театре.
   — Не глазейте, милочка, — пропела у меня над ухом Марина Семеновна. — Пойдемте. А то Наталья Родионовна будет ругать вас за нерасторопность.
   Она оказалась права. На сто процентов. Едва я вошла в комнату Натальи Родионовны, как на меня обрушился град упреков.
   — Вас, Аврора, только за смертью посылать. Неужели трудно выполнить просьбу больной женщины. И где вы застряли? Надеюсь, не упали и не ушиблись?
   — Нет, со мной все в порядке. Я просто искала Марину Семеновну. Я же не знаю, где находится кухня.
   — Ах, да! Вы еще не знакомы с обстановкой нашей квартиры. Вы ни с кем не беседовали? — И она пытливо уставилась на меня.
   Я вспомнила Алину и наш разговор.
   — Нет.
   — Вы меня не обманываете?
   Я промолчала, скорчив рожицу бедной сиротки. Я подумала, что за время работы в этом доме я окончательно превращусь в какое-нибудь жалкое убогое создание. Эта маска прирастет ко мне намертво. В другой роли меня здесь никто не потерпит. Примадонн хватает и без меня. А вот сиротка, которой можно помыкать и давать поручения самого разного характера, в том числе и шпионского, — амплуа новое и свежее. И на эту роль вполне гожусь я.
   — Не притворяйтесь! — осадила меня Наталья Родионовна.
   А я-то думала, что я — талантливая актриса. Оказалось — бездарная дешевка.
   — Наталья Родионовна! — сказала я с деланым возмущением. — Я все уже вам сказала. Я искала Марину Семеновну. Вот ваш стакан воды.
   Она взяла из моих рук стакан и сделала несколько глотков.
   — Слишком теплая вода. Я пью только прохладную. Разве Марина Семеновна не сказала вам об этом?
   Марина Семеновна, хотелось мне сказать ей, — старая жаба, сволочь и ехидна в одном лице. Она будет меня везде и во всем подставлять, чтобы я с треском вылетела из этого дома. И действовать она будет по наущению Алины. Здесь я призадумалась. Права ли я в своих выводах? Только что Алина сделала мне «интересное» предложение — поставлять новости от Натальи Родионовны. Какой же ей смысл выставлять меня за дверь? Короче, я запуталась в этой семейке.
   — Вы живите своим умом и никого не слушайте, — Наталья Родионовна словно читала мои мысли. — Вы должны быть при мне. Так?
   — Так.
   — Вот и выполняйте мои поручения. Ни с кем особо не сближайтесь. Языком не трепите. Побольше молчите. Я понятно выражаюсь?
   — Понятно.
   Вот и умница! И имя-то какое божественное — Аврора, богиня утренней зари! На сегодня ваша работа закончилась. Можете идти домой. Завтра я жду вас в то же самое время! Я знаю, что вы должны приходить два раза в неделю. Но мне хочется видеть вас завтра. Не опаздывайте!