Крайтон Майкл. Крылья

   – Правда ли, что вы работаете на Бредли Кинга, частного поверенного?
   – Я выступал на многих судебных процессах в качестве эксперта по вопросам гражданской авиации. Я полагаю, что в подобных случаях очень важно дать слово компетентному специалисту.
   – Бредли Кинг платил вам?
   – Каждый эксперт вправе рассчитывать на компенсацию расходов и затраченного времени. Это обычная практика.
   – Правда ли, что вы состоите на жалованье у Бредли Кинга и ваша контора – все, что находится в этой комнате, все, что мы видим вокруг, – оплачено из его кармана?
   – Мою деятельность финансирует некоммерческая организация, Институт авиационных исследований в Вашингтоне. Моя цель – способствовать повышению безопасности полетов. Я делаю все, что в моих силах, чтобы авиапассажиры чувствовали себя в небе спокойно и уверенно.
   – И все же, мистер Баркер, вы – наемный эксперт?
   – У меня сложились вполне определенные и хорошо обоснованные взгляды на вопросы безопасности полетов. Нет ничего странного, что к моим услугам прибегают люди, разделяющие мою озабоченность.
   – Как вы относитесь к ФАВП?
   – ФАВП создавалась с самыми благими намерениями, однако этот орган отправляет две несовместимые функции: контролирует воздушные перевозки и одновременно способствует расширению их объемов. Она нуждается в коренной перестройке. Руководство ФАВП чересчур снисходительно к производителям авиатехники.
   – Нельзя ли привести пример? – Дженнифер подбрасывала Баркеру лакомый кусок; она заранее знала ответ из их предыдущей беседы.
   И вновь Баркер сделал заявление:
   – Одним из самых наглядных примеров подобного рода покровительственных отношений является процедура сертификации, принятая в ФАВП. Документы, на основании которых новый самолет получает путевку в жизнь, хранятся не в ФАВП, а у компании-производителя. Такой подход ничем нельзя оправдать. Лису приставили охранять курятник.
   – Вы одобряете деятельность ФАВП в целом?
   – Боюсь, они не справляются со своими обязанностями. Жизнь наших сограждан подвергается неоправданному риску. Скажем прямо – в ФАВП пора наводить порядок. Иначе люди и впредь будут погибать, как, например, на борту самолета компании «Нортон». – Баркер повел рукой в сторону модели N-22, плавно и неторопливо, так, чтобы камера поспевала за его движением. – На мой взгляд, – добавил он, – то, что случилось с этой машиной, – позор для нашей нации.

* * *

   Интервью закончилось. Пока съемочная группа собирала оборудование, Баркер подошел к Дженнифер.
   – С кем еще вы намерены встретиться? – спросил он.
   – Далее в моем списке значится Джек Роджерс.
   – Это хороший, честный журналист.
   – Вслед за ним – один из руководителей «Нортона». – Дженнифер сверилась со своими записями. – Некто Джон Мардер.
   – Ну-ну.
   – На что вы намекаете?
   – Видите ли, у Мардера очень хорошо подвешен язык. Он втянет вас в обсуждение директив о годности к полетам. Вывалит целую кучу технического жаргона. Но суть дела состоит в том, что именно он возглавлял программу разработки N-22. Он руководил созданием этой машины и знает, что в ее конструкции есть недоработки. Он несет за них личную ответственность.

За пределами территории «Нортона» 11:10 утра

   После Баркера с его отточенными движениями и изысканной манерой держаться репортер Джек Роджерс поверг Дженнифер в легкий шок. Он явился в желто-зеленой спортивной куртке, от которой за милю несло округом Орандж, а его галстук в шахматную клетку выделялся на экране монитора ярким пятном. Он был похож на профессионального игрока в гольф, которого пригласили на собеседование для приема на работу.
   Поначалу Дженнифер держала свои мысли при себе. Она поблагодарила журналиста за то, что тот приехал, и поставила его у сетчатого забора, за которым раскинулась территория «Нортон Эйркрафт». Потом она задала ему несколько вопросов; Роджерс отвечал короткими фразами. Он говорил охотно, явно стараясь понравиться.
   – Черт возьми, припекает все сильнее, – сказала Дженнифер. – Ты готов, Джордж? – спросила она, обращаясь к оператору.
   – Еще несколько минут.
   Дженнифер вновь повернулась к Роджерсу. Звукооператор расстегнул ворот его рубашки и прикреплял микрофон. По мере того как продолжались приготовления, Роджерс начинал обливаться потом. Дженнифер попросила гримера промокнуть ему лицо. Это, по-видимому, принесло Роджерсу некоторое облегчение. Сославшись на жару, Дженнифер предложила ему снять куртку и повесить ее на плечо, сказав, что это придаст ему вид репортера, занятого работой. Роджерс с благодарностью подчинился. Дженнифер попросила его ослабить узел галстука. Роджерс не стал упрямиться.
   Дженнифер повернулась к оператору:
   – Что скажешь?
   – Без куртки уже лучше. Но этот галстук – сущий кошмар.
   Дженнифер улыбнулась Роджерсу.
   – Все идет как нельзя лучше, – сказала она, – но не согласитесь ли вы снять галстук и закатать рукава рубашки?
   – Я никогда этого не делаю, – ответил Роджерс. – Я никогда не закатываю рукава.
   – Это придало бы вам уверенный, чуть небрежный вид. Закатанные рукава словно намекают на готовность к схватке. Журналист, готовый ринуться в бой. Понимаете мою мысль?
   – Я никогда не закатываю рукава. Дженнифер нахмурилась:
   – Никогда?
   – Никогда.
   – Я хочу создать вам определенный имидж. С закатанными рукавами вы будете выглядеть более сильным, уверенным, напористым.
   – Мне очень жаль.
   Дженнифер терялась в догадках. Подавляющее большинство людей, оказавшись перед объективом камер «Ньюслайн», готовы сделать все, что угодно. Если бы их попросили дать интервью в нижнем белье, они подчинились бы не раздумывая. Кстати сказать, такие случаи бывали. Кого он из себя корчит, этот убогий газетчик? Сколько он получает? От силы тридцать тысяч в год – месячные подотчетные суммы Дженнифер исчислялись куда большими цифрами.
   – Видите ли, я не могу показывать свои руки, – объяснил Роджерс. – У меня э-ээ… псориаз.
   – Это не беда. Гример!

* * *

   Роджерс отвечал на вопросы, перебросив куртку через плечо, сняв галстук и закатав рукава. Он говорил путаными фразами по тридцать-сорок секунд за раз. Стоило Дженнифер повторить вопрос в надежде на короткий ответ, Роджерс начинал обливаться потом и отвечал еще пространнее.
   Время от времени приходилось прерывать работу, чтобы вытереть испарину с его лица. Дженнифер не уставала повторять, что все идет замечательно, что он отлично справляется со своей задачей.
   Так оно и было, хотя Роджерс даже не догадывался о роли, которая ему была уготована. По-видимому, он не понимал, что запись будет смонтирована из кусков, средняя продолжительность которых составит менее трех секунд, что из его выступления в эфир пойдут лишь отдельные фразы, да и то, возможно, не полностью. Роджерс очень старался, хотел оказаться полезным, но он заваливал Дженнифер множеством подробностей, которым она не могла найти применения, то и дело пускался в отвлеченные рассуждения, которые нимало ее не интересовали.
   В конце концов Дженнифер начала опасаться, что не сумеет извлечь какой-либо пользы из этого интервью и лишь понапрасну потратит с Роджерсом время. Поэтому она решила пустить в ход прием, к которому неизменно прибегала в подобных случаях.
   – Все просто замечательно, – сказала она. – Мы приближаемся к завершению эпизода, и нам нужно снять несколько ударных моментов. – Она сжала пальцы в кулак. – Я задам вам несколько вопросов, и вы ответите на каждый одной энергичной фразой.
   – Хорошо, – отозвался Роджерс.
   – Мистер Роджерс, могут ли происшествия с N-22 помешать «Нортону» заключить сделку с Китаем?
   – Если учесть, сколько инцидентов произошло за столь короткий промежуток…
   – Прошу прощения, – перебила Дженнифер. – Мне нужен простой ответ. Итак, могут ли происшествия с N-22 помешать «Нортону» заключить сделку с Китаем?
   – Несомненно.
   – Еще раз прошу прощения, – повторила Дженнифер. – Я жду от вас ответа вроде: «Происшествия с N-22 могут стоить „Нортону“ китайской сделки».
   – Ага. Ясно. – Роджерс сглотнул.
   – Итак?…
   – Да, я вынужден констатировать, что происшествия с этим самолетом могут сорвать сделку с Китаем.
   «О господи», – подумала Дженнифер.
   – Джек, я хочу, чтобы в своем ответе вы упомянули о «Нортоне». Иначе зрители не поймут, о чем идет речь.
   – Ага.
   – Продолжайте.
   – На мой взгляд, происшествия с N-22 могут помешать «Нортону» заключить сделку с Китаем.
   Дженнифер вздохнула. Ответ прозвучал сухо, в нем не ощущалось ярких эмоций. Таким тоном Роджерс мог говорить о состоянии своего телефонного счета. Однако времени уже не оставалось.
   – Великолепно, – сказала Дженнифер. – Очень хорошо. Теперь следующий вопрос. Вы согласны с тем, что для «Нортона» наступили трудные времена?
   – Еще бы.
   – Джек… – Дженнифер вздохнула.
   – Ага. Извините. – Он набрал полную грудь воздуха и заговорил:
   – На мой взгляд…
   – Минутку, – попросила Дженнифер. – Выдвиньте вперед ногу и переместите на нее вес своего тела. Подайтесь к камере.
   – Так? – спросил Роджерс, чуть наклоняясь и поворачиваясь.
   – Да, теперь то, что нужно. Продолжайте.
   Перебросив куртку через плечо, сняв галстук и закатав рукава рубашки, Джек Роджерс стоял у сетчатого забора на фоне ангаров «Нортон Эйркрафт».
   – На мой взгляд, нет никаких сомнений в том, что для компании «Нортон» наступили очень тяжелые времена, – изрек он.
   Он сделал паузу и посмотрел на Дженнифер.
   Дженнифер улыбнулась.
   – Огромное вам спасибо, – сказала она. – Вы были великолепны.

Администрация компании «Нортон» 11:55 утра

   Кейси вошла в кабинет Мардера за несколько минут до полудня. Мардер поправлял галстук и манжеты.
   – Пожалуй, лучше всего устроиться здесь, – предложил он, указывая на кофейный столик и кресла в углу кабинета. – Ты все приготовила?
   – Кажется, да, – ответила Кейси.
   – Я сам начну разговор, – сказал Мардер, – и если потребуется, обращусь к тебе за поддержкой.
   – Хорошо.
   Мардер продолжал расхаживать по кабинету:
   – Охрана сообщила, что за южным ограждением работает съемочная группа. Они берут интервью у Роджерса.
   – Ага, – отозвалась Кейси.
   – Безмозглый тупица. Могу себе представить, что он им наговорит.
   – Вы беседовали когда-нибудь с Роджерсом? – спросила Кейси.
   Зажужжал интерком.
   – Господин Мардер, пришла мисс Мэлоун, – сказала Эйлин.
   – Впустите ее, – велел Мардер и торопливо зашагал к двери, готовясь встретить журналистку.
   При виде женщины, вошедшей в кабинет, Кейси едва сумела скрыть изумление. Перед ней стояла девчонка чуть старше Ричмана. Ей от силы двадцать восемь – двадцать девять лет, решила Кейси. Мэлоун была блондинка с миловидным лицом, на котором застыло суровое подозрительное выражение, характерное для обитателя Нью-Йорка. Она стриглась накоротко, словно пытаясь скрыть свою женственность, и одевалась крайне небрежно. На ней были джинсы, белая футболка и голубой блейзер с вычурным воротником. Этакий голливудский типаж.
   От одного взгляда на нее Кейси охватывало чувство неловкости. Но Мардер уже повернулся к ней и говорил:
   – Мисс Мэлоун, познакомьтесь с Кейси Синглтон, она представляет отдел гарантии качества в группе расследования происшествий.
   Юная блондинка самодовольно улыбнулась.
   Кейси обменялась с ней рукопожатием.

* * *

   Издеваются они, что ли, подумала Дженнифер Мэлоун. Неужели это и есть капитан индустрии, этот шустрый дергунчик в плохо сидящем костюме, с прилизанными черными волосами? А это что за дама из каталога Тэлбота? Синглтон была выше ее ростом – Дженнифер почувствовала укол самолюбия – и красива той пышущей здоровьем красотой, которую нередко встретишь на Среднем Западе. У нее была спортивная фигура, очевидно, она находилась в прекрасной форме, хотя уже давно перешагнула тот возраст, когда женщине позволительно ограничиваться тем минимумом косметики, который был сейчас на ее лице. В глазах Синглтон сквозили тревога и напряжение. Судя по всему, ей было чего бояться.
   Дженнифер была разочарована. Она готовилась к этой встрече целый день, вновь и вновь шлифуя формулировки и аргументы. Она готовилась столкнуться с достойным противником, но вместо этого как будто вновь попала в колледж и оказалась в компании заместителя директора и застенчивой библиотекарши. Мелкие сошки, напрочь лишенные чувства стиля.
   А этот кабинет! Тесная конура с серыми стенами и дешевой утилитарной мебелью. Помещение казалось таким безликим, что Дженнифер не видела смысла проводить здесь съемки. Эта комната не оставит у зрителя ровным счетом никакого впечатления. Неужели у президента компании такой же неприглядный кабинет? В таком случае съемки придется перенести в другое место – на улицу либо в сборочный цех. Этот кабинет не годится для шоу. Самолет – огромная, могучая птица. Телезрители нипочем не поверят, что их делают такие вот жалкие серые людишки, запертые в убогих комнатушках.
   Мардер подвел Дженнифер к столику и креслам в углу и предложил садиться жестом хлебосольного хозяина, словно приглашал ее на банкет. Он не указал, какое кресло ей занять, поэтому Дженнифер села спиной к окну, чтобы лучи солнца били в глаза хозяевам. Она достала свои записи и зашуршала страницами.
   – Хотите что-нибудь выпить? – спросил Мардер. – Кофе?
   – С удовольствием.
   – Какой кофе вы предпочитаете?
   – Черный, – ответила Дженнифер.

* * *

   Кейси следила за тем, как Дженнифер перебирает листки.
   – Буду откровенна, – заговорила журналистка. – Мы располагаем весьма серьезными материалами, которые свидетельствуют против N-22, И против вашей фирмы в целом. Однако у каждой медали есть две стороны, и мы хотим дать вам возможность оправдаться перед критиками.
   Мардер ничего не сказал, лишь кивнул. Он сидел скрестив ноги, держа на коленях записную книжку.
   – Во-первых, мы знаем, что случилось на борту самолета «Транс-Пасифик».
   «Неужели? – подумала Кейси. – А мы – нет».
   – Во время полета выдвинулись предкрылки – кажется, это называется «выпущены»? – и самолет потерял управление, то падая, то набирая высоту, и из-за этого погибли пассажиры. Видеозапись этой трагедии обошла всю страну. Нам известны имена пассажиров, предъявивших компании судебные иски. Мы знаем также, что на N-22 и раньше случался выпуск предкрылков, но ни ФАВП, ни «Нортон» не обращали на это внимания, хотя за последние годы подобные инциденты происходили девять раз.
   Мэлоун на секунду умолкла, потом продолжала:
   – Мы знаем, что ФАВП проводит столь снисходительную политику, что даже не требует предоставления документов, необходимых для сертификации самолетов. Компания «Нортон» хранит их у себя.
   «Господи, – подумала Кейси. – Она совершенно ничего не понимает».
   – Позвольте для начала оспорить ваше последнее утверждение, – сказал Мардер. – Ни один производитель не держит свою документацию в ФАВП. Ни «Боинг», ни «Дуглас», ни «Аэробус», ни «Нортон». Откровенно говоря, мы предпочли бы хранить их в ФАВП. Однако это невозможно, поскольку документы содержат сведения, составляющие коммерческую тайну. Окажись они в распоряжении ФАВП, наши конкуренты могли бы получить эти сведения на основании Акта о свободе распространения информации. Кое-кто из наших соперников только об этом и мечтает. Самым рьяным сторонником изменения правил ФАВП был «Аэробус» – по причинам, о которых я только что говорил. Подозреваю, ваши взгляды на деятельность ФАВП навеяны кем-то из «Аэробуса».
   Мэлоун замялась и посмотрела в свои записи. Кейси подумала, что Мардер оказался прав. Он точно угадал источник, из которого Мэлоун черпала сведения. Именно «Аэробус» скормил журналистке этот лакомый кусок, вероятно, озвучив его через свое подразделение по связям с общественностью – Институт авиационных исследований. Известно ли Мэлоун, что за спиной ИАИ стоит «Аэробус»?
   – Но вы не можете не согласиться с тем, – ледяным тоном заявила журналистка, – что передача документов ФАВП в «Нортон» выглядит несколько подозрительно.
   – Мисс Мэлоун, – отозвался Мардер, – как я уже говорил, мы бы предпочли оставить их на хранение в ФАВП. Но Акт о свободе распространения информации написан не нами. Законы издаем не мы. И тем не менее мы считаем, что разработки, в которые вложены миллиарды долларов, не должны становиться достоянием конкурентов.
   – Иными словами, вы выступаете против Акта о свободе распространения информации?
   – Ни в коем случае. – Мардер шевельнулся в кресле. – Вы упомянули о самолете, выполнявшем рейс пятьсот сорок пять.
   – Да.
   – Во-первых, мы не согласны с тем, что инцидент был вызван выпуском предкрылков.
   «Ого, – подумала Кейси. – Мардер подставляет себя под удар. Он сказал не правду, и это грозит…»
   – В настоящий момент мы ведем расследование, – говорил тем временем Мардер, – и хотя еще рано обсуждать его результаты, я уверен, что вас ввели в заблуждение. Полагаю, о предкрылках вам рассказал Фред Баркер.
   – Я беседовала с мистером Баркером в числе других…
   – Вы наводили о нем справки в ФАВП?
   – Нам известно о его скандальной репутации…
   – И это еще мягко сказано. Мистер Баркер отстаивает точку зрения, основанную на искажении фактов.
   – Это вы так считаете.
   – Нет, мисс Мэлоун. Баркер действительно искажает факты, – ворчливым тоном отозвался Мардер. Он указал на бумаги, которые Дженнифер разложила на столе. – Я не мог не заметить среди ваших записей сводку происшествий, вызванных выпуском предкрылков. Вы получили ее от Баркера?
   Мэлоун снова на мгновение замялась.
   – Да.
   – Нельзя ли взглянуть?
   – Пожалуйста.
   Она подала Мардеру список, и тот просмотрел его.
   – Здесь искажены факты, мистер Мардер? – спросила Дженнифер.
   – Нет, но в этом списке опущены важные подробности. Он составлен на основании наших документов, но ему не хватает полноты. Что вы знаете о директивах о годности к полетам, мисс Мэлоун?
   – Директивы о годности к полетам?
   Мардер поднялся и подошел к своему столу.
   – Каждый раз, когда самолет нашей постройки попадает в аварию, мы тщательно исследуем происшествие, стремясь выяснить, что произошло и по какой причине. Если это технический дефект, мы издаем сервисный бюллетень; если ФАВП считает необходимым придать нашим рекомендациям обязательный характер, они выпускают директиву о годности к полетам. После того как началась эксплуатация N-22, мы обнаружили просчет в конструкции предкрылков, и была издана директива, направленная на его устранение. Американским авиакомпаниям предписано устранить этот просчет в обязательном порядке, с тем чтобы предотвратить дальнейшие его проявления.
   Он вернулся к столику с другой бумагой и передал ее журналистке:
   – Вот исчерпывающая сводка о выпуске предкрылков.

   «1. 4 января 1992 г. (ОТ) Предкрылки были выпущены на высоте 10 600 метров при скорости 0,84 числа Маха. Пилот ненамеренно сдвинул рычаг управления предкрылками и закрылками. По результатам расследования издана директива A/D 44-8.
   2. 2 апреля 1992 г. (ОТ) Предкрылки были выпущены во время крейсерского полета на скорости 0,81 числа Маха. По утверждениям экипажа, на рычаг упал бортовой журнал. Выполнение директивы A/D 44-8 могло предотвратить инцидент, но она не была принята во внимание.
   3. 17 июля 1992 г. (ОТ) Сначала инцидент объясняли сильной турбулентностью, но потом выяснили, что предкрылки были выпущены из-за ненамеренного перемещения рычага. Пострадали пять пассажиров, трое из них – серьезно. Выполнение директивы A/D 44-8 могло предотвратить инцидент, но она не была принята во внимание.
   4. 20 декабря 1992 г. (ОТ) Предкрылки были выпущены на крейсерской скорости без перемещения рычага. Обнаружена утечка в трех узлах гидравлической системы. По результатам расследования издана директива A/D 51-29.
   5. 12 марта 1993 г. (ЗР) Предкрылки выпущены на скорости 0,82 числа Маха. Рычаг управления не был поднят и зафиксирован. Выполнение директивы A/D 44-8 могло предотвратить инцидент, но она не была принята во внимание.
   6. 4 апреля 1993 г. (ЗР) Второй пилот облокотился о рычаг, производя операции с автопилотом. В результате рычаг был опущен, произошел выпуск предкрылков. Выполнение директивы A/D 44-8 могло предотвратить инцидент, но она не была принята во внимание.
   7. 4 июля 1993 г. (ЗР) Пилот сообщил о выпуске предкрылков в результате ненамеренного перемещения рычага. Самолет двигался со скоростью 0,81 числа Маха. Выполнение директивы A/D 44-8 могло предотвратить инцидент, но она не была принята во внимание.
   8. 10 июня 1994 г. (ЗР) Предкрылки были выпущены во время крейсерского полета без перемещения рычага. Обнаружена утечка в гидросистеме управления предкрылками. Выполнение директивы A/D 51-29 могло предотвратить инцидент, но она не была принята во внимание».

   – Я подчеркнул фразы, опущенные в том списке, которым вас снабдил Баркер, – объяснил Мардер. – После первого инцидента с предкрылками ФАВП издала директиву с требованием усовершенствовать некоторые приборы управления в кабине пилотов. Для этого у авиакомпаний был год. Некоторые выполнили требование сразу, другие – нет. Как вы могли заметить, инцидент повторялся только на самолетах, в конструкцию которых не было внесено предложенное изменение.
   – Я не вполне понимаю…
   – Позвольте мне закончить. В декабре 1992 года мы обнаружили еще один дефект. Трубопроводы, ведущие к предкрылкам, давали утечку. Наземные бригады обслуживания оказались не в силах выявлять неисправность. Поэтому мы издали еще один сервисный бюллетень и разработали течеискатель, облегчавший механикам проверку стыков гидросистемы. Этого оказалось вполне достаточно. Неисправность была устранена в течение месяца.
   – Вы ошибаетесь, мистер Мардер, – заявила Мэлоун, тыча пальцем в список. – Это происшествие повторилось в 1994 году.
   – На самолете зарубежной авиакомпании, – сказал Мардер. – Видите пометки «ОТ» и «ЗР»? Это означает «отечественные» и «зарубежные» авиакомпании. Американские операторы обязаны выполнять предписания ФАВП. Однако зарубежные компании находятся за пределами ее юрисдикции. Поэтому они не всегда выполняют требования директив. Начиная с 1992 года подобные инциденты случались только с машинами зарубежных компаний, которые не произвели необходимые модификации.
   Мэлоун внимательно присмотрелась к списку.
   – Иными словами, вы сознательно позволяете авиакомпаниям эксплуатировать неисправные самолеты? Вы сидите сложа руки, я правильно вас понимаю?
   Мардер с шумом втянул в себя воздух. Кейси подумала, что он вот-вот взорвется, но Мардер сдержался.
   – Мисс Мэлоун, мы производим самолеты, но не эксплуатируем их. Если «Эр Индонезиа» или «Пакистани Эр» не подчиняются директивам о годности к полетам, мы не можем принудить их к этому.
   – Хорошо. Коли вы занимаетесь производством самолетов, давайте поговорим о качестве вашей продукции, – сказала Мэлоун. – Сколько изменений вам пришлось внести в конструкцию предкрылков? Судя по этому списку, их было восемь.
   «Она ничего не понимает, – подумала Кейси. – Она ничего не хочет слышать. Она не желает вникать в смысл того, что ей говорят».
   – Нет, всего лишь два, – поправил Мардер.
   – Но ведь в списке восемь инцидентов! Вы должны признать…
   – Да, – раздраженно произнес Мардер. – Но речь идет не об инцидентах, а о директивах ФАВП, а этих директив было лишь две. – Он начинал сердиться, его лицо наливалось кровью.
   – Понимаю, – отозвалась Мэлоун. – Итак, на самолете вашего производства были выявлены два просчета в конструкции предкрылков.
   – И были внесены две модификации.
   – Две модификации узлов, в которых вы допустили просчет, – сказала Мэлоун. – И это только в конструкции предкрылков. Мы еще не касались закрылков, рулей, топливных баков и всего прочего, из чего состоит самолет! Всего лишь одна второстепенная система – и два исправления. Вы испытывали машину, прежде чем всучить ее ничего не подозревающим потребителям?
   – Разумеется, мы испытывали ее, – процедил Мардер сквозь стиснутые зубы. – Но вы должны понимать…
   – Я понимаю это так, – перебила Мэлоун, – что люди стали жертвами ваших конструкторских ошибок, мистер Мардер. Ваш самолет – самый настоящий летающий гроб. А вам, по всей видимости, нет до этого никакого дела!
   – Будь все проклято, черт побери! – Мардер воздел руки кверху, выскочил из кресла и прошелся по кабинету, приплясывая на ходу. – Еще ни разу в жизни я не слыхивал подобной чепухи!

* * *

   «Уж очень просто все получилось», – подумала Дженнифер. Откровенно говоря, даже слишком просто. Во вспышке Мардера ей чудилось что-то театральное, наигранное. За время беседы ее мнение об этом человеке полностью изменилось. Мардера никак нельзя было назвать скромным школьным учителем. Она поняла это по его глазам. Подавляющее большинство людей, когда задаешь им вопросы, совершают непроизвольные движения глазами – вверх, вниз, из стороны в сторону. Но взгляд Мардера оставался спокойным и непоколебимым. Ничто не могло вывести его из себя.
   Дженнифер подозревала, что он и сейчас держит себя в руках, а его вспышка – всего лишь притворство.
   Впрочем, это ее не беспокоило. С самого начала ее целью было обойти этих людей, запугать их до такой степени, чтобы они отправили ее к президенту компании. Дженнифер хотела, чтобы Марти Рирдон взял интервью у президента – от этого зависел успех репортажа. Он немало потерял бы в глазах публики, если бы на столь серьезные обвинения «Ньюслайн» в адрес N-22 отвечали служащие среднего звена. Но если удастся снять президента, значимость репортажа многократно возрастет.