Крайтон Майкл. Крылья

   – Вы инженер?
   – Я? Нет. Но я женщина. И работаю в ГК. Это две причины, по которым ко мне относятся снисходительно. Кроме того, Мардер поручил мне общаться с прессой от имени ГРП, и это еще одно очко в мою пользу. Инженеры терпеть не могут журналистов.
   – Пресса заинтересуется этим происшествием?
   – Вряд ли, – ответила Кейси. – Самолет принадлежал зарубежной компании, погибли, иностранцы, авария произошла за пределами Штатов. К тому же у репортеров нет фотографий и видеозаписей. Вряд ли они обратят внимание.
   – Но происшествие представляется весьма серьезным…
   – Это для них не критерий, – сказала Кейси. – В прошлом году произошло двадцать пять аварий, повлекших значительные разрушения самолетов. Двадцать три из них – за рубежом. Какие ты помнишь?
   Ричман нахмурился.
   – Катастрофа в Абу-Даби, пятьдесят шесть погибших? – допытывалась Кейси. – Катастрофа в Индонезии, двести трупов? Богота, сто пятьдесят три? Помнишь хотя бы одну из них?
   – Нет, – ответил Ричман. – Но, кажется, что-то произошло в Атланте.
   – Совершенно верно, – подтвердила Кейси. – Авария ДС-9 в Атланте. Сколько людей погибло? Ни одного. Сколько раненых? Ни одного. Почему ты вспомнил об этом происшествии? Потому что его показали по телевизору в десятичасовом выпуске новостей.
   Фургон промчался по посадочной полосе, миновал сетчатые ворота и вырулил на улицу. Ричман свернул на бульвар Сепульведа и направил машину к округлым голубым корпусам клиники «Сентинела».
   – Как бы то ни было, – сказала Кейси, – в настоящее время нас волнуют совсем другие вещи. – Она дала Ричману магнитофон, прикрепила микрофон к его лацкану и рассказала, что им предстоит делать.

Клиника «Сентинела» 12:06

   – Вы хотите узнать, что случилось? – раздраженно осведомился бородач. Его звали Беннет, ему исполнился сорок один год, он работал агентом по продаже джинсов «Гесс». Беннету потребовалось слетать в Гонконг на фабрику; он посещал ее четырежды в год и всегда пользовался услугами «Транс-Пасифик». В эту минуту он сидел на кровати в больничном отсеке с прикрытым шторой входом. У него были забинтованы голова и правая рука. – Самолет едва не рухнул, вот что!
   – Понимаю, – отозвалась Кейси. – Но я хотела бы выяснить…
   – Кто вы такие? – спросил Беннет. Кейси вновь назвала себя и протянула ему свой нагрудный знак.
   – «Нортон Эйркрафт»? Вы-то здесь при чем?
   – Мы построили этот самолет, мистер Беннет.
   – Этот кусок дерьма? Идите к черту, леди. – Он швырнул Кейси ее знак. – Уходите отсюда, вы оба!
   – Но, мистер Беннет…
   – Давайте проваливайте!

* * *

   Выйдя из отсека, Кейси с сожалением сказала Ричману:
   – Этим людям можно только посочувствовать.
   Приблизившись к следующему отсеку, она остановилась у входа. Из-за шторы доносилась пулеметная китайская речь. Сначала говорила одна женщина, потом послышался другой женский голос, произнесший несколько фраз по-английски.
   Откинув штору, Кейси увидела китаянку с пластмассовой шиной на шее. Сиделка подняла глаза и отрицательно покачала головой.
   Кейси отправилась к следующему отсеку.

* * *

   Здесь находилась одна из стюардесс Пятьсот сорок пятого, двадцативосьмилетняя Кей Лианг. Ее лицо и шею покрывали обширные ярко-красные ссадины. Она сидела в кресле рядом с пустой кроватью и листала выпуск «Vogue» шестимесячной давности. Она объяснила, что осталась в больнице ухаживать за Ша Ян Хао, еще одной стюардессой, которая лежит по соседству.
   – Она моя кузина, – сообщила Кей. – Боюсь, она пострадала всерьез. Меня не пускают в ее комнату. – Кей говорила по-английски чисто, с легким британским акцентом.
   Как только Кейси представилась, она смутилась.
   – Вы от компании-изготовителя? – спросила она. – Но у меня только что был мужчина…
   – Какой мужчина?
   – Китаец. Он ушел несколько минут назад.
   – Ничего о нем не знаю, – нахмурившись, произнесла Кейси. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
   – Да, пожалуйста. – Кей отложила журнал и опустила руки на колени.
   – Как давно вы служите в «Транс-Пасифик»? – спросила Кейси.
   – Три года, – ответила Кей Лианг. – А прежде – три года в «Катай-Пасифик». – Она всегда летала на международных рейсах, потому что кроме китайского владела английским и французским языками.
   – Где вы находились, когда начался инцидент?
   – В кухонном отсеке второго салона. За бизнес-классом. Бортпроводницы готовили завтрак – объяснила она. – Было пять утра, возможно, без нескольких минут.
   – Что же случилось?
   – Самолет начал подниматься, – ответила Кей. – Я отлично помню, потому что расставляла бутылки, и они соскользнули с тележки. Потом, почти сразу, начался крутой спуск.
   – Что вы сделали?
   Она ничего не могла делать, объяснила Кей, только держаться. Пике было крутое. Напитки и блюда упали на пол. Потом самолет опять круто взмыл вверх, затем опять нырнул вниз. Во время второго пике она ударилась головой о перегородку.
   – Вы потеряли сознание?
   – Нет, лишь повредила лицо. – Кей показала на свои ссадины.
   – Что было дальше?
   Кей сказала, что не помнит точно. Мисс Джиао, другая бортпроводница, сбила ее с ног, и они вместе упали на пол.
   – Мы слышали крики пассажиров и, разумеется, видели их в проходах.
   Потом, продолжала она, самолет выправился. Она сумела подняться на ноги и пошла к пассажирам. Положение было очень тяжелое, особенно в хвосте.
   – Многие были ранены, многие истекали кровью, кричали от боли. Мисс Хао, моя кузина, потеряла сознание. Она находилась в хвостовой кухне. Ее состояние встревожило других стюардесс. Три пассажира погибли. Атмосфера была очень нервная.
   – Что вы сделали?
   – Достала перевязочные пакеты и оказала пассажирам медицинскую помощь. Потом пошла в кабину пилотов. Хотела убедиться, что там все в порядке, и сообщить пилотам, что в хвостовом камбузе лежит раненый капитан.
   – Во время происшествия капитан находился в кормовом камбузе? – спросила Кейси.
   Кей Лианг моргнула:
   – Да. Командир отдыхающего экипажа.
   – На борту было два экипажа?
   – Да.
   – Когда они сменились?
   – Тремя часами ранее. Ночью.
   – Как фамилия пострадавшего капитана? – спросила Кейси.
   Кей вновь замялась:
   – Я… я не знаю точно. Я не летала с ним прежде.
   – Ясно. Что было, когда вы вошли в кабину?
   – Капитан Чанг управлял самолетом. Члены экипажа были потрясены, но не пострадали. Капитан Чанг сказал мне, что он запросил экстренную посадку в Лос-Анджелесе.
   – Вы летали с ним прежде?
   – Да. Он очень хороший капитан. Великолепный капитан. Он очень мне нравится.
   «Уж очень горячо она его защищает», – подумала Кейси. До сих пор стюардесса сохраняла спокойствие, но теперь явно была взволнована. Она посмотрела на Кейси и отвела взгляд.
   – Панель управления не пострадала? – спросила Кейси.
   Стюардесса нахмурилась, припоминая.
   – Панель была в полном порядке, – ответила она.
   – Что еще сказал капитан Чанг?
   – Сказал, что произошел самопроизвольный выпуск предкрылков. Сказал, что именно это вызвало сотрясение самолета, но теперь все под контролем.
   «Ага, – подумала Кейси. – Эта новость вряд ли придется инженерам по вкусу». Кейси насторожили технические термины, которые употребляла стюардесса. Вряд ли бортпроводница могла знать о самопроизвольном выпуске предкрылков. Но, может быть, она лишь повторяет слова командира.
   – Капитан Чанг не объяснил, почему были выпущены предкрылки?
   – Нет, он сказал только: «Самопроизвольный выпуск предкрылков».
   – Ясно, – отозвалась Кейси. – Вы знаете, где находится рычаг управления предкрылками?
   Кей Лианг кивнула:
   – Рычаг расположен на центральной стойке, между креслами пилотов.
   «Совершенно верно», – подумала Кейси.
   – Вы не заметили, в каком положении он находился в ту минуту, когда вы были в кабине?
   – Заметила. Рычаг был поднят и зафиксирован.
   И опять терминология, подумала Кейси. Пилот так и сказал бы: «Поднят и зафиксирован». А стюардесса?
   – Что еще он говорил?
   – Его беспокоил автопилот. Он сказал, что автопилот пытался перехватить управление. Вот его слова: «Я был вынужден бороться с автопилотом за управление».
   – Понятно. Как он вел себя в ту минуту?
   – Он был спокоен, как всегда. Капитан Чанг очень хороший пилот.
   Ресницы девушки нервно подрагивали. Она сжимала и разжимала пальцы, лежавшие на коленях. Кейси решила промолчать. Испытанный полицейский трюк: заставить допрашиваемого первым нарушить тишину.
   – Капитан Чанг – потомственный летчик, – заговорила наконец Кей Лианг, с натугой сглотнув. – Его отец был военным летчиком, его сын тоже пилот.
   – Ясно…
   Стюардесса вновь умолкла. Возникла пауза. Она посмотрела на свои руки и вновь подняла глаза:
   – Что еще вы хотите узнать?

* * *

   Выйдя из отсека, Ричман спросил:
   – Та самая штука, которая, как вы утверждали, не может случиться? Самопроизвольный выпуск предкрылков?
   – Я не утверждала, что это невозможно. Я лишь сказала, что не верю, будто бы это могло произойти на данном самолете. Но если такое все же случилось, это лишь порождает новые вопросы.
   – Как насчет автопилота?…
   – Еще рано делать какие-либо выводы, – перебила Кейси, входя в соседний отсек.

* * *

   – Это произошло около шести утра, – сказала Эмили Янсен, худощавая женщина лет тридцати, с багровым кровоподтеком на щеке. У нее на коленях спал младенец. Муж Эмили лежал в кровати за ее спиной. Его плечи и подбородок охватывал корсаж. У него была сломана челюсть.
   – Я только что покормила ребенка и разговаривала с мужем. И тут раздался звук.
   – Какой звук?
   – Рокочущий либо скрежещущий. Кажется, он доносился со стороны крыла.
   «Плохи дела», – подумала Кейси.
   – И я выглянула в иллюминатор. Посмотрела на крыло.
   – Заметили что-нибудь необычное?
   – Нет. Крыло как крыло. Я подумала, может быть, звук исходит от двигателя, но и двигатель выглядел исправным.
   – Где было солнце в то утро?
   – С моей стороны. Светило в мой иллюминатор.
   – Стало быть, лучи падали на крыло?
   – Да.
   – И отражались вам в лицо?
   Эмили покачала головой:
   – Точно не помню.
   – Горело ли табло, требующее пристегнуть ремни?
   – Нет.
   – Капитан объявлял что-нибудь?
   – Нет, ничего.
   – Вернемся к звуку. Вы назвали его рокочущим?
   – Что-то вроде этого. Не знаю даже, услышала я его или ощутила. Что-то вроде вибрации.
   Вибрация.
   – Долго ли продолжалась вибрация?
   – Несколько секунд.
   – Скажем, пять?
   – Дольше. Скорее – десять или двадцать. «Классическое описание выпуска предкрылков на крейсерской скорости», – подумала Кейси.
   – Ясно, – сказала она. – А потом?
   – Самолет задрал нос, потом начал падать. – Эмили показала ладонью. – Вот так.

* * *

   Кейси продолжала писать в блокноте, но слова Эмили более не достигали ее сознания. Она пыталась восстановить последовательность событий, решить, в каком направлении следует сосредоточить усилия инженеров. Не было никаких сомнений – двое свидетелей дали картину, согласующуюся с выпуском предкрылков. Сначала вибрация, длящаяся двадцать секунд – ровно столько времени требуется, чтобы полностью выдвинуть предкрылки. Потом самолет поднимает нос и совершает несколько сильных колебаний, пока экипаж старается обуздать машину.
   «Какой кошмар», – подумала Кейси.
   – Дверь пилотской кабины была открыта, – говорила тем временем Эмили, – и я слышала аварийные предупреждения – слова на английском языке, словно записанные на магнитофон.
   – Вы помните, что говорилось?
   – Что-то вроде «потеря скорости… потеря скорости».
   «Аварийное предупреждение о потере скорости», – сказала себе Кейси.
   Черт возьми.
   Побеседовав с Эмили еще несколько минут, Кейси покинула отсек.

* * *

   В коридоре Ричман спросил:
   – Что означает этот рокочущий звук? Выпуск предкрылков?
   – Возможно, – напряженным отрывистым голосом отозвалась Кейси. Она спешила вернуться на борт самолета, поговорить с инженерами.
   Из-за шторы отсека, расположенного в дальнем конце коридора, вынырнул приземистый седовласый мужчина. Кейси с удивлением признала в нем Майка Ли. Ее охватил приступ раздражения. По какому праву представитель компании-перевозчика опрашивает пассажиров? Это серьезное нарушение. Майку Ли здесь не место.
   Кейси вспомнила слова Кей Лианг: «Только что я разговаривала с мужчиной, китайцем».
   Ли шел навстречу, качая головой.
   – Майк, – сказала Кейси. – Я не ожидала встретить тебя здесь.
   – Можешь наградить меня медалью. Кое-кто из пассажиров подумывал подать в суд, Я их отговорил.
   – Но, Майк, – возразила Кейси. – Ты беседовал с членами экипажа до нас. Так не годится.
   – Думаешь, я подкинул им версию случившегося? Нет, черт побери. Это они подкинули мне версию. Теперь нет никаких сомнений относительно того, что произошло. – Майк в упор смотрел на Кейси. – Мне очень жаль, но на Пятьсот сорок пятом произошел выпуск предкрылков, а это значит, что ваши неприятности с N-22 продолжаются.

* * *

   – Что он имел в виду, говоря о неприятностях с N-22? – спросил Ричман, когда они с Кейси возвращались к фургону.
   Кейси вздохнула. Какой смысл продолжать таиться? Она сказала:
   – Несколько раз на N-22 случался нештатный выпуск предкрылков.
   – Минутку! – воскликнул Ричман. – Такое уже бывало?
   – Да, но не так, как сейчас. До сих пор обходилось без жертв и ранений. И тем не менее предкрылки доставили нам немало беспокойства.

На обратном пути 13:05

   Фургон мчался в сторону лос-анджелесского аэропорта.
   – Впервые это произошло четыре года назад во время перелета в Сан-Хуан, – рассказывала Кейси. – Предкрылки выдвинулись на крейсерской скорости. Поначалу мы решили, что это случайность, но потом то же самое дважды повторилось на протяжении двух месяцев. Расследовав причины, мы обнаружили, что каждый раз предкрылки выдвигались в момент активной деятельности пилотов – когда происходила смена экипажей либо в компьютер вводились координаты очередной контрольной точки полета или что-нибудь в этом роде. В конце концов мы сообразили, что пилоты нечаянно сдвигают рычаг, зацепив его рукавом кителя либо ударив дощечкой блокнота…
   – Вы, верно, шутите, – сказал Ричман.
   – Нет, – ответила Кейси. – Щель, в которой движется рукоятка, была снабжена фиксирующим пазом наподобие выреза, закрепляющего рычаг переключения скоростей автомобиля в положении «стоянка», и, тем не менее пилоты продолжали случайно выпускать предкрылки.
   Ричман смотрел на нее недоверчивым взглядом прокурора:
   – Значит, N-22 действительно несовершенен.
   – Это новый корабль, – ответила Кейси. – Любой новый самолет, впервые появляясь на рынке, имеет недостатки. Невозможно построить машину, состоящую из миллиона частей, и не допустить при этом ошибки. Мы всеми силами стараемся их избегать. Сначала мы создаем модель и испытываем ее. Потом строим самолет и проводим летные испытания. Затруднения бывают всегда. Вопрос лишь в том, как их разрешить.
   – Как вы их разрешаете?
   – Обнаружив недостаток, мы рассылаем владельцам самолетов так называемый сервисный бюллетень, в котором описан рекомендуемый метод устранения дефекта. Однако мы не можем заставить владельца следовать нашим советам. Некоторые выполняют рекомендации, другие – нет. Если дефект угрожает безопасности корабля, ФАВП издает директиву годности к полетам, обязывая владельца устранить недостаток в указанный срок. Такие директивы издаются всегда, для всех самолетов. Мы гордимся тем, что для N-22 их выпущено меньше, чем для других.
   – Это ваши слова.
   – Можешь проверить. Все директивы собраны в Ок-Сити.
   – Где?
   – Все директивы о годности к полетам хранятся в Техническом центре ФАВП в Оклахома-Сити.
   – Стало быть, для N-22 тоже выпущены директивы. Вы это имеете в виду?
   – Мы издали сервисный бюллетень, предлагая авиакомпаниям установить металлический кожух, который поворачивается на петлях и закрывает рычаг. Когда нужно выпустить предкрылки, пилоту приходится откидывать кожух, однако это разрешило все затруднения. Как всегда, некоторые компании последовали рекомендации, другие – нет. Поэтому ФАВП выпустило директиву, обязывающую их это сделать. С тех пор был только один случай – на корабле индонезийской авиалинии, которая не установила защиту. В США ФАВП имеет право заставить владельцев подчиняться, но за рубежом… – Кейси пожала плечами. – Хозяева самолетов поступают так, как им заблагорассудится.
   – И это все? На этом неприятности закончились?
   – Да, это все. Мы провели расследование: на американских машинах были установлены кожухи, и с тех пор на N-22 не было случаев с предкрылками.
   – До вчерашнего дня, – заметил Ричман.
   – Совершенно верно. До вчерашнего дня.

Ремонтный ангар лос-анджелесского аэропорта

   Из пилотской кабины Пятьсот сорок пятого донесся голос Кенни Бэрна:
   – Что? Что они сказали?
   – Самопроизвольный выпуск предкрылков, – ответил Ричман.
   – Будь я проклят. – Бэрн выбрался из кресла. – Что за чепуха. Эй, умник! Видишь кресло? Это кресло второго пилота. Садись в него.
   Ричман колебался.
   – Чего ждешь, умник? Садись в кресло.
   Ричман неуклюже протиснулся мимо мужчин, собравшихся в кабине, и занял правое кресло.
   – Отлично, – сказал Бэрн. – Удобно? Ты, случаем, не пилот по профессии?
   – Нет, – ответил Ричман.
   – Очень хорошо. Итак, все готово к полету. Посмотри прямо перед собой. – Бэрн ткнул пальцем в панель перед лицом Ричмана. На панели были укреплены три видеоэкрана десять на десять сантиметров. – Вот три цветных монитора – дисплей курсопрокладчика, навигационный дисплей и, слева, системный дисплей. Вот эти маленькие полуокружности отвечают за различные системы. Все они зеленого цвета, значит, все в порядке. Над твоей головой находится потолочная приборная панель. Все огоньки погашены, стало быть, все в порядке. Если что-то неисправно, вспыхнет лампочка. Слева от тебя расположена стойка, которую мы называем пьедесталом.
   Бэрн показал коробчатую конструкцию, которая вытягивалась между креслами пилотов. Из пьедестала торчало с полдюжины рычагов.
   – Справа налево: закрылки и предкрылки, два сектора газа, по одному на каждый двигатель, затем спойлеры, тормоза, рычаг реверса. Закрылки и предкрылки управляются ближним к тебе рычагом, который прикрыт небольшим металлическим кожухом. Видишь?
   – Вижу, – ответил Ричман.
   – Замечательно. Откинь кожух и выпусти предкрылки.
   – Как?
   – Потяни рычаг книзу, – сказал Бэрн.
   Ричман открыл кожух и попытался сдвинуть рычаг.
   – Нет, нет. Возьмись за него покрепче, сдвинь вправо, а уж потом вниз, – объяснил Бэрн. – Как будто стояночный тормоз автомобиля.
   Ричман обхватил рукоятку пальцами, чуть приподнял ее, сместил в сторону и опустил. Где-то вдалеке послышалось жужжание.
   – Отлично, – сказал Бэрн. – Теперь посмотри на дисплей. Видишь желтый индикатор «ПРДКР»? Он сообщает тебе, что предкрылки вышли из передней кромки крыла. Ясно? Для полного выпуска требуется двадцать секунд. Вот они выпущены, индикатор становится белым, появляется надпись: «ПРДКР ВЫП».
   – Понял, – отозвался Ричман.
   – Молодец. А теперь втяни предкрылки.
   Ричман воспроизвел те же действия в обратном порядке: поднял рычаг, сместил влево, зафиксировал его и закрыл кожух.
   – Это называется штатный выпуск предкрылков, – сказал Бэрн.
   – Ясно, – ответил Ричман.
   – А теперь давай произведем нештатный.
   – Каким образом?
   – Всеми доступными тебе способами. Для начала ударь рычаг ребром ладони.
   Ричман потянулся к пьедесталу и провел по кожуху левой рукой. Кожух не позволял сместить рычаг. Все осталось по-прежнему.
   – Ну же, задай ему перцу!
   Ричман нанес несколько ударов – сбоку, спереди, сзади. С каждым разом он бил сильнее, но все впустую. Кожух защищал рычаг, и тот оставался в поднятом и зафиксированном положении.
   – Попытайся ткнуть его локтем, – посоветовал Бэрн. – Или знаешь что? Двинь его блокнотом. – Он взял блокнот на дощечке, лежавший между кресел, и протянул его Ричману. – Давай, врежь как следует. Чтобы уж наверняка.
   Ричман ударил блокнотом по кожуху. Дощечка наткнулась на металл. Ричман повернул блокнот и ударил по кожуху его торцом. Ничего не произошло.
   – Ну что, будешь упорствовать? – спросил Бэрн. – Или наконец согласишься, что это невозможно, пока рычаг закрыт кожухом?
   – Что, если пилот открыл кожух? – спросил Ричман.
   – А ты и впрямь умник, – похвалил Бэрн. – Может быть, тебе удастся случайным движением опрокинуть кожух. Подцепи его блокнотом.
   Ричман попытался поддеть край кожуха, но поверхность была закруглена, и блокнот соскользнул. Рычаг остался закрытым.
   – Невозможно, – сказал Бэрн. – Случайно откинуть кожух невозможно.
   – А если он был открыт?
   – Хорошая мысль, – признал Бэрн. – Летать с открытым кожухом не полагается, но кто его знает, что они тут вытворяли. Давай подними его.
   Ричман повернул кожух на петлях. Показался рычаг.
   – Отлично, умник. Приступай.
   Ричман размахнулся и ударил блокнотом, но движение вышло боковым, и кожух вновь выполнил свою задачу. Блокнот отскочил от него, не успев прикоснуться к рычагу. После нескольких ударов кожух захлопнулся. Прежде чем продолжать, Ричман был вынужден откинуть его.
   – Попробуй рукой, – велел Бэрн.
   Ричман несколько раз ударил ладонью, она покраснела и распухла, но рычаг по-прежнему оставался в верхнем положении и зафиксирован.
   – Ладно, – сказал он, откидываясь на спинку кресла. – Я все понял.
   – Невозможно, – произнес Бэрн. – Нештатный выпуск предкрылков на этом самолете невозможен. Вопросы?
   В дверях пилотской кабины послышался голос Доэрти:
   – Вы покончили со своими забавами, парни? Я хочу собрать регистраторы и отправиться домой.
   Выходя из кабины, Бэрн прикоснулся к плечу Кейси:
   – Можно тебя на минутку?
   – Да, конечно, – ответила она. Бэрн повел ее в хвост самолета, где их никто не мог подслушать. Наклонившись к ее уху, он спросил:
   – Что ты знаешь об этом парне?
   – Он принадлежит к семейству Нортон.
   – Что еще?
   – Его прислал ко мне Мардер.
   – Ты его проверила?
   – Нет, – сказала Кейси. – Поскольку его прислал Мардер, я решила, что опасаться нечего.
   – Так вот, я говорил со своими друзьями из отдела сбыта. По их словам, это скользкий тип. Они советуют не поворачиваться к нему спиной.
   – Кенни…
   – Говорю тебе, с этим парнем что-то неладно. Проверь его, Кейси.

* * *

   Орудуя визжащими электрическими отвертками, они сняли крепления и удалили палубную панель, обнажив хитросплетение кабелей и коробок под пилотской кабиной.
   – Господи, – пробормотал Ричман, вытаращив глаза.
   Рон Смит, руководивший операцией, нервно провел ладонью по лысине.
   – Отлично, – произнес он. – А теперь вон ту панель, слева.
   – Сколько ящиков на этой машине, Рон? – спросил Доэрти.
   – Сто пятьдесят два, – сказал Смит. Кейси подумала, что любому другому человеку пришлось бы перелопатить толстенную пачку чертежей, чтобы дать ответ. Но Смит знал электрооборудование корабля назубок.
   – Что будем брать? – спросил Доэрти.
   – РПК, ЦРПД и ЭАД, если он здесь есть, – сказал Смит.
   – Ты что, не знаешь, есть ли здесь ЭАД? – поддразнил его Доэрти.
   – Его устанавливают по выбору заказчика, – объяснил Смит. – Думаю, на этом самолете его нет. Обычно ЭАД укрепляют в хвосте, я смотрел там, но не нашел.
   Ричман повернулся к Кейси; на его лице вновь появилась озадаченная мина.
   – Я думал, мы собираемся взять «черные ящики», – сказал он.
   – Именно, – ответил Смит.
   – Сто пятьдесят два «черных ящика»?
   – Черт возьми, – сказал Смит, – самолет буквально напичкан ими. Но мы возьмем только главные – десять-двенадцать модулей ЭНП, которые заслуживают внимания.
   – ЭНП, – повторил Ричман.
   – Ну вот, теперь ты в курсе, – сказал Смит и, отвернувшись, склонился над панелями.

* * *

   Кейси вновь пришлось пуститься в объяснения. В представлении широкой публики самолет – это огромная металлическая машина с рычагами и штурвалами, которые поднимают и опускают управляющие плоскости. Где-то среди всей этой механики спрятаны два магических «черных ящика», которые записывают все, что случилось в полете. Те самые «черные ящики», о которых постоянно судачат в выпусках новостей. РПК, или регистратор переговоров в кабине, представляет собой прочный корпус с магнитофоном, который записывает последние полчаса переговоров на ленту, склеенную в непрерывное кольцо. Еще есть ЦРПД, цифровой регистратор полетных данных, фиксирующий все параметры полета на случай катастрофы, чтобы следственная комиссия могла разобраться в ее причинах.
   Однако расхожее мнение имеет мало общего с истинным устройством большегрузных машин, продолжала Кейси. На реактивном транспортном самолете очень мало рычагов и вообще механических устройств. Управление осуществляется с помощью гидравлики и электричества. Пилоту не приходится перемещать элероны или интерсепторы собственной мускульной силой. Все устроено наподобие гидроусилителя руля в автомобиле; поворачивая штурвал или нажимая педали, пилот посылает электрические импульсы, включающие исполнительные гидравлические механизмы, которые, в свою очередь, поворачивают управляющие плоскости.