— Нет, мадам. Сегодня спокойный день.
   — Вот и отлично. Не могли бы вы принести чай в библиотеку?
   — Сию минуту, миссис Брайт.
   — Благодарю вас. — У дверей библиотеки Ифигиния на мгновение задержалась. — Да, кстати, около пяти за нами заедут мистер Мэнваринг и их сиятельство граф Мастерс. Мы с Амелией поедем в парк.
   — Очень хорошо, миссис Брайт. — Миссис Шоу улыбнулась и отправилась на кухню.
   Кузины вошли в библиотеку. Ифигиния взглянула на «Иллюстрации классических древностей», лежащие на ее столе, села и обратилась к Амелии:
   — Постарайся взять себя в руки и не волноваться. Я уверена, Маркус превосходно разбирается в подобных вещах. Раз он говорит, что дуэль не состоится, значит, так оно и будет.
   Сцепив пальцы, Амелия не отрываясь смотрела в окно.
   — Просто не могу поверить в то, что Адам вызвал Додгсона из-за меня.
   — А я могу. Я уже давным-давно знала о его любви к тебе.
   Амелия бросила на нее взгляд, полный печального недоумения:
   — Как я уже говорила, ты ужасно самоуверенна и ничуть не меньше Мастерса гордишься своими выводами.
   Ифигиния усмехнулась:
   — У нас с ним очень много общего, правда?
   — Да. — Улыбка сбежала с лица Амелии. — Но как ты собираешься действовать, Ифигиния? Ты же отлично знаешь, что не можешь вечно оставаться его любовницей!
   — Знаю.
   Стук колес подъехавшего экипажа помешал Амелии продолжить. Карета остановилась прямо возле подъезда.
   — Кто бы это мог быть? — удивилась Ифигиния. — Сейчас всего три… Маркус сказал, что они с Адамом не появятся раньше пяти.
   Амелия выглянула в окно:
   — Я не помню этой кареты… и не успела заметить, кто из нее вышел.
   Они с нетерпением ждали, когда же миссис Шоу ответит на стук во входную дверь. Наконец в холле послышался шум голосов. Через минуту дверь библиотеки отворилась.
   — Мистер Клауд хочет видеть вас, если вы, конечно, дома, мадам, — объявила экономка.
   — Боже милостивый! — простонала Ифигиния. — Это брат Маркуса. Интересно, что ему нужно? Просите, миссис Шоу.
   Беннет, с лицом угрюмым и решительным, появился в дверях:
   — Добрый день, миссис Брайт. Благодарю вас за то, что согласились принять меня.
   — Входите, мистер Клауд, — приветливо улыбнулась Ифигиния. — Позвольте представить вам мою кузину, мисс Фарлей.
   — Очень приятно, мисс Фарлей, — холодно поклонился Беннет.
   Амелия поднялась:
   — Полагаю, вы хотели бы побеседовать наедине.
   — Если… если вы не возражаете, — запинаясь, проговорил Беннет. — Не хочу показаться неучтивым, но я действительно пришел по очень личному делу.
   — Конечно-конечно. — Амелия вышла и плотно прикрыла за собой дверь.
   Ифигиния сложила руки на столе:
   — Не желаете ли присесть, мистер Клауд?
   — Что? А… нет. Нет, благодарю вас. — Беннет беспокойно расхаживал перед ее столом. — Мне очень неловко, миссис Брайт…
   Ифигиния вздохнула:
   — Попробую вам помочь. Вы, без сомнения, явились, чтобы долго и нудно объяснять мне причины, по которым я не должна выходить замуж за вашего брата. Так вот, уверяю вас, мистер Клауд, — мне все они известны.
   — Нет!
   — Простите? — удивленно захлопала она ресницами.
   — Я пришел сказать, что отказываюсь от своих возражений против вашего брака.
   — Неужели?
   Беннет поморщился:
   — Разумеется, мой брат все равно отвергнет все мои возражения. Он всегда поступает по-своему…
   Ифигиния с неожиданной тревогой посмотрела на него:
   — Вы хорошо чувствуете себя, мистер Клауд? Через минуту принесут чай… Возможно, чашечка чая вам поможет.
   — Проклятие! Не нужен мне никакой чай! Вы обязаны выйти замуж за моего брата, миссис Брайт!
   Ифигиния осторожно посмотрела на него:
   — Но почему?
   — Потому что вы нужны ему.
   — Я нужна ему?!
   — Черт возьми, как мне объяснить вам? — Беннет снова лихорадочно заметался по комнате. — Миссис Брайт, я знаю своего брата всю свою жизнь!
   — Охотно верю.
   — Но я никогда не мог понять его до конца. А он и не нуждался в понимании… если, впрочем, вы меня понимаете.
   — Нет, не понимаю.
   — Он всегда был где-то там. — Беннет сделал неопределенный жест рукой. — Как гора, как море — ну, в общем, как явление природы. И он был так чертовски упрям в достижении своих целей!.. И стремился жить по собственным правилам. Он всегда казался мне таким сильным!
   — Быть сильным вовсе не означает никогда не нуждаться в понимании и поддержке, — мягко заметила Ифигиния.
   — Только совсем недавно я начал понимать это. — Беннет подошел к книжным шкафам, повернулся и вновь принялся мерить шагами комнату. — Вчера ночью я понял, что у Маркуса в душе есть нечто, о чем я раньше никогда даже не подозревал. Я понял, что он тоже в чем-то нуждается… Нуждается в том, что можете дать ему только вы.
   — Маркус сам сказал вам об этом?
   — Я понял это из разговора с ним. У меня создалось впечатление, что вы очень нужны ему.
   — Так же, как вам нужна Юлиана Дорчестер?
   — Господи, нет, конечно! Конечно же, нет! — горячо возразил Беннет. — Мои чувства к Юлиане совершенно особенны, неповторимы! Я обожаю ее, миссис Брайт, и она тоже любит меня.
   — Понятно.
   Беннет тут же забыл обо всем, углубившись в изложение своей излюбленной темы.
   — Наша любовь основана на самых возвышенных чувствах и поистине метафизическом родстве душ!
   — Как это мило!
   — У меня просто нет слов, чтобы описать величие нашей любви.
   — Вполне допускаю.
   — Она будит в моей душе неземные страсти!
   — Понятно, понятно.
   — Честно говоря, — заключил Беннет, — мне трудно описать тончайшие чувства, глубокий ум или грациозные манеры мисс Дорчестер грубой прозой. Она рождена для стихов!
   — Безусловно, ваши чувства совершенно уникальны. А как вы думаете, способен ли ваш брат на нечто подобное?
   — Если он и был когда-то способен на нежную, возвышенную любовь, то первый брак навсегда выжег в его душе способность чувствовать, — пожал плечами Беннет. — А если быть до конца откровенным, то сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь умел любить. Он скорее человек разума, понимаете?
   — Да, — ответила Ифигиния, задумчиво подперев рукой подбородок. — Простите меня, но я невольно смущена переменой вашего взгляда на брак Маркуса.
   — Очень важно, чтобы вы вышли за него, миссис Брайт. Ради Бога, поверьте мне! Меня не было бы здесь сегодня, если бы не крайняя необходимость. Думаю, у вас будет скромная свадьба. Возможно, по специальному разрешению. Вы ведь и сами не захотите соблюдать формальный срок помолвки, который необходим таким парам, как мы с Юлианой.
   — А вы уже просили руки мисс Дорчестер?
   — Я говорил с ней и счастлив сообщить, что она дала согласие объявить в конце сезона о нашей помолвке. Мы обвенчаемся весной. В ближайшие несколько месяцев нам предстоит получше узнать друг друга… К тому же необходимо уладить столько вопросов, вы понимаете?
   — Да, конечно.
   Маркус будет доволен, отметила про себя Ифигиния. По крайней мере он выторговал Беннету время, за которое тот сможет убедиться в правильности принятого решения.
   — Она была готова бежать со мной! — с гордостью поделился Беннет. — В то время когда думала, что я останусь без гроша, она согласилась поехать со мной в Гретна-Грин. Она любит меня так же сильно, как и я ее.
   — Я в этом не сомневаюсь. Знаете, я ведь встречала Юлиану.
   — Неужели?
   — Да. Она просто очаровательна.
   Мисс Дорчестер и в самом деле очень славная девушка, подумала Ифигиния. Очень милая и совсем не похожа на своих напыщенных родителей.
   Беннет так и светился от восторга:
   — Конечно же, она очаровательна! Наверное, она самая очаровательная девушка на свете.
   Маркусу потребуется время, чтобы смириться, но Ифигиния чувствовала, что у Беннета с его обожаемой Юлианой все будет прекрасно.
   — Но наша ситуация совершенно не похожа на вашу, — продолжал Беннет. — Вам с братом не нужна долгая помолвка. Не обижайтесь, миссис Брайт, но вы ведь не юная девушка… Да и брат мой уже не помолодеет.
   — Справедливо.
   Беннет насупился:
   — Не помню, чтобы он вообще когда-нибудь был молодым. Даже когда я был мальчишкой, он казался мне глубоким старцем. Но это все ерунда. Самое важное — ваша свадьба!
   — Я понимаю вашу обеспокоенность, мистер Клауд. Однако… — Ифигиния не договорила, услышав с улицы звук подъехавшей кареты. — Кто там еще?
   Раздался стук во входную дверь и звук очень знакомых голосов в холле.
   — Какой ужас! — прошептала Ифигиния. — Корина и Ричард… С ними тетя Зоя и Отис. Что случилось? Ради Бога, простите меня, мистер Клауд!
   Она вскочила на ноги, подбежала к двери и распахнула ее, прежде чем миссис Шоу успела сообщить о прибытии новых гостей.
   — Ифигиния! — воскликнула Зоя. — Ты ни за что не догадаешься, кто приехал в Лондон!
   Корина, одетая в очаровательное голубое платье, как нельзя более шедшее к ее золотистым волосам и синим глазам, повернулась к Ифигинии. Страшная тревога была на ее прелестном личике.
   — Ифигиния! С тобой все в порядке?
   — Рада вас видеть, Корина, Ричард.
   Ричард Хэмптон, выглядевший обеспокоенным, коротко кивнул:
   — Добрый день, Ифигиния. Мы примчались в Лондон, как только получили письмо!
   — Какое письмо?
   Корина содрогнулась:
   — Очень странное письмо. Там говорилось, что ты… В общем, это не важно. Даже повторить страшно. Я, конечно, знала, что это ложь, но не могла не приехать. Мы прибыли час назад.
   — И сразу примчались ко мне. — Зоя бросила извиняющийся взгляд на Ифигинию. — Мы с Отисом решили, что они должны задать свои вопросы тебе, а вовсе не нам.
   Искренняя тревога читалась в добрых карих глазах Ричарда.
   — Буду резок. Мы получили очень неприятное послание, где говорилось, что в Лондоне ты стала любовницей графа Мастерса.
   Зоя округлила глаза.
   — Ричард, в самом деле, как ты можешь произносить вслух подобные вещи? — зарделась Корина. — Не забывай, здесь дамы.
   — Прости, дорогая, но мы обязаны выяснить все до конца, — решительно заявил ее муж. — Сейчас не время для недомолвок и ложной деликатности.
   Беннет подошел к ним и встал за спиной Ифигинии:
   — В вашем письме была грязная клевета.
   — Кто вы такой? — требовательно спросил Ричард.
   — Беннет Клауд, брат графа Мастерса. И я счастлив сообщить вам, что Ифигиния вовсе не любовница моего брата. Она его невеста.
   Его слова вызвали настоящую бурю в библиотеке. Все разом заговорили, не слушая и перебивая друг друга.
   — Невеста! — выдохнула Корина. — Но, Ифигиния, почему ты не написала нам, что обручена?
   — Невеста графа?! — Ричард был совершенно сбит с толку.
   — Ну и ну, — пробормотал Отис. — Я и не знал, что дело приняло такой оборот. Мои поздравления, дорогая.
   Зоя порывисто обняла Ифигинию:
   — Господи Боже! Так, значит, Мастерс остановил свой выбор на тебе, дорогая?
   — Да, — веско сказал Беннет. — Но проблема в том, что Ифигиния не хочет выходить за моего брата.
   — Глупости! — вмешалась Амелия. — Она как миленькая выйдет за него!
   — Конечно! — горячо подтвердила Корина. — Раз уж имя моей сестры оказалось связанным с именем графа таким образом, что это может бросить хоть малейшую тень на ее репутацию, то у нее просто нет другого выхода.
   — Совершенно верно! — решительно поддержал жену Ричард. — А если граф не пожелает жениться на ней, я пошлю ему вызов.
   — Вызов? Мастерсу?! — Отис с тревогой посмотрел на него.
   — Тихо! — Ифигиния подняла руку, призывая всех к молчанию. — Тихо, я сказала! — А когда и это не помогло, она сжала кулачок и громко постучала по стене:
   — С вашего разрешения!
   Наконец-то в библиотеке воцарилась тишина. Все посмотрели на Ифигинию.
   — А теперь вот что, — выделяя каждое слово, объявила она. — Давайте раз и навсегда покончим с этим вопросом. Мои отношения с Мастерсом касаются только меня. И его.
   Зоя вздохнула:
   — Но не будь же идеалисткой, Ифигиния. Раз граф сделал тебе предложение, ты обязана принять его.
   — И быть ему благодарна! — выпалила Корина. — Особенно если твоя репутация оказалась запятнана.
   — Совершенно верно, — снова поддакнул Ричард.
   — Хватит! — Ифигиния, подбоченясь, сердито оглядела собравшихся. — Запомните раз и навсегда: я не намерена выходить за человека, который, как только что справедливо заметил мистер Клауд, не способен на возвышенные чувства.
   — Какие еще возвышенные чувства? — спросила Амелия.
   — О чем ты говоришь? — не успокаивалась Зоя.
   — У него состояние и титул, — резонно заметил Отис. — Думаю, это вполне может заменить любое количество высоких чувств.
   — Мой брат станет вам отличным мужем, — робко сказал Беннет. — Не думаю, что в вашем браке будут иметь значение какие-либо чувства. В конце концов, вы с Маркусом оба люди разума, рассудка…
   — Черт вас возьми, да какое все это имеет значение?! — Не будь она так разгневана и так расстроена, она непременно разревелась бы. — Слушайте меня все. Я никогда не выйду за человека, у которого есть железное правило против любви.
   Гробовая тишина повисла в комнате. И вдруг большая знакомая фигура выросла в дверях.
   — Вы научили меня нарушать большинство моих правил, Ифигиния, — спокойно сказал Мастерс. — Научите же меня нарушить еще одно…
   Все ошарашенно повернулись на голос. Они были так увлечены спором, что никто не услышал, как Маркус поднялся по ступенькам и открыл дверь.
   Ифигиния встретила его взгляд. Страстное желание вдруг пронзило все ее существо… «Я так люблю его… — пронеслось в ее голове. — Я всегда знала, что мы созданы друг для друга».
   И она всей душой поверила, что Маркус научится любить ее.
   — О Маркус!
   Она побежала к дверям и упала в его объятия. Маркус подхватил ее и крепко-крепко прижал к груди.

Глава 20

   Известие о том, что Додгсон с наступлением темноты исчез из Лондона, осталось не замеченным практически всеми, кроме Амелии, которая разрыдалась от радости.
   Самой потрясающей новостью, по мнению света, стала помолвка графа Мастерса со своей знаменитой любовницей, миссис Брайт. Известие о помолвке и скором венчании по специальному разрешению мгновенно облетело общество. Любопытствующие, изумленные и искренне желающие счастья молодым — все они устроили настоящую охоту на Мастерса, поджидая его в каждом уголке парка.
   Гордо восседая на высоком диване сияющего черного экипажа Мастерса, Ифигиния холодной улыбкой и величественным кивком встречала один любопытный взгляд за другим. Но на все осторожные расспросы и замечания они с Мастерсом отвечали с учтивой вежливостью.
   А вопросы этим вечером сыпались на них на каждом балу и на каждом приеме.
   На балу у Бинганов к Ифигинии подошел Герберт.
   — Не могу осудить их, знаете ли, — сказал он, искоса взглянув на двух матрон с тюрбанами на голове, которые только что закончили расспрашивать Ифигинию. — Известие о вашей помолвке немало удивило общество. Признаюсь, я и сам был ошарашен.
   — Я тоже. — Ифигиния улыбнулась Герберту, радуясь, что увидела хоть одно дружелюбное лицо. Зоя с Отисом куда-то исчезли несколько минут назад, а Маркус, помогавший ей справляться с любопытствующими, отошел за шампанским.
   Герберт добродушно-ободряюще улыбнулся ей, но в его всегда веселых глазах сейчас была тревога.
   — Не обижайтесь, дорогая, но вы уверены, что понимаете, на что идете? Конечно, Мастерс богат и титулован. Но замужество — очень серьезный шаг.
   — Даю вам слово, я это понимаю.
   — Как близкий друг, знающий вас гораздо лучше, чем Мастерс, умоляю вас все хорошенько обдумать, прежде чем сделать непоправимый шаг. Слышал, будто вы собираетесь обвенчаться по специальному разрешению. Неужели нельзя хоть немного повременить?
   Ифигиния изумленно посмотрела на своего собеседника:
   — С чего вы взяли, что знаете меня лучше, чем Маркус?
   Герберт обвел глазами переполненную залу:
   — Я чувствовал это с самого начала, Ифигиния. У нас с вами очень много общего. Гораздо больше, чем вы думаете. Я сказал бы даже, что мы с вами сделаны из одного теста.
   — Понимаю, вы хотите быть мне добрым другом, и очень высоко ценю это. — Ифигиния дотронулась до его рукава. — Но вы не должны беспокоиться за мое будущее. Я знаю, что делаю.
   — Неужели? — Герберт внимательно посмотрел на нее. — Надеюсь, вы правы, дорогая… Я буду скучать без вас.
   — Скучать? Без меня?
   — Боюсь, что когда вы обвенчаетесь с Мастерсом, мы сможем видеться гораздо реже.
   — Мистер Хоут, вы говорите так, будто меня запрут в женском монастыре.
   — Думаю, здесь более уместно слово «гарем», — сказал Мастерс, вырастая из-за левого плеча Ифигинии. Быстро обернувшись, она улыбнулась ему:
   — Вот наконец и вы, милорд! А я и не заметила, как вы отошли от буфетного столика.
   — И неудивительно. — Не сводя глаз с Герберта, он вложил бокал шампанского в руку Ифигинии. — Вы были слишком увлечены беседой с вашим добрым другом, мистером Хоутом.
   Герберт склонил голову в холодном поклоне:
   — Добрый вечер, Мастерс. Я лишь передал мои наилучшие пожелания миссис Брайт в связи с ее предстоящим замужеством.
   — Спасибо, Герберт, — мягко ответила Ифигиния.
   — Мое почтение. — Герберт взял ее руку в перчатке, поднес к губам и поцеловал в ладонь. — Что бы ни случилось, миссис Брайт, я хочу, чтобы вы знали, я всегда буду дорожить вашей дружбой.
   Мастерс взял руку Ифигинии:
   — Думаю, нам пора ехать к Вилкерсонам. Уже почти полночь, и они ждут нашего визита.
   — Да, конечно. — Улыбнувшись на прощание Герберту, Ифигиния последовала за Мастерсом сквозь толпу.
   — Признаться, весьма утомительное занятие — вечно натыкаться на Герберта, который ходит за тобой по пятам.
   — Сожалею, что он раздражает тебя, но Герберт мой друг, Маркус. И я очень ценю его. — Ифигиния бросила грозный взгляд на Мастерса, ведшего ее под руку вниз по ступеням к ожидавшему их экипажу. — Надеюсь, когда мы поженимся, ты будешь вежлив с моими друзьями.
   — Безусловно, дорогая, — с необычной для него, а потому весьма подозрительной кротостью согласился Мастерс. Ифигиния, нахмурившись, посмотрела на него:
   — А что это еще за глупость насчет заточения меня в гарем?
   — В гарем для одной наложницы, моя сладкая. Уверяю тебя, ты будешь там единственной.
   — Звучит заманчиво, — протянула Ифигиния.
   — Я тоже так думаю.
 
   В три часа утра, когда Мастерс наконец-то отвез ее домой, Ифигиния едва держалась на ногах. В комнатах стояла тишина. Амелия и прислуга давным-давно спали… Мастерс и Ифигиния тихонько миновали холл, вошли в темную библиотеку. Мастерс закрыл дверь, распустил галстук и зажег свечу на столе Ифигинии.
   — Господи, что за утомительный вечер! — Ифигиния стащила с рук белые лайковые перчатки и плюхнулась на стул возле стола. Взметнулись белые юбки — нижние шелковые и атласные верхние… — Можно подумать, ты предложил руку женщине с двумя головами! В жизни не видела столько любопытных взоров и не слышала столько вздохов изумления.
   — Самое худшее уже позади.
   — Очень надеюсь. — Ифигиния хмуро посмотрела на свои белые юбки. — Первым делом после свадьбы заведу себе новые наряды. Мне смертельно надоел белый цвет.
   — Он сослужил свою службу. — Мастерс плеснул себе немного бренди.
   — Полагаю, вы правы.
   — Это очень рискованное и очень мудрое решение.
   — Благодарю вас, милорд. Я и сама очень довольна своим решением. — Ифигиния попыталась выжать подобающую улыбку.
   На самом же деле весь вечер ее мучило беспокойство. Грандиозность предстоящего шага оказалась слишком серьезным испытанием для ее нервов.
   «…Научите же меня нарушить еще одно правило».
   Неужели он действительно хочет вновь научиться любить? Или просто бросил ей вызов, зная, что она не сможет устоять? Нельзя забывать, он чертовски умен…
   — Кстати, о нашем браке, — сказал Маркус.
   — Да? — Ифигиния смотрела, как он вышагивает по комнате с бокалом бренди в руке.
   Мастерс остановился перед статуей Афродиты:
   — Утром я намереваюсь получить разрешение, и уже в полдень мы сможем обвенчаться.
   У нее перехватило дыхание.
   — Так быстро?
   Он посмотрел на нее через плечо, проницательный взгляд его был насторожен и задумчив.
   — Какой смысл откладывать, верно?
   И тут только Ифигиния поняла, что Маркуса, как и ее саму, весь вечер снедало беспокойство… Не странно ли: они так близки и неожиданно заставили друг друга поволноваться.
   — Да, — ответила она. Мастерс удовлетворенно кивнул:
   — Я дам объявления в газеты.
   — Отлично.
   Отпив глоток бренди, Мастерс прошелся по библиотеке, остановился перед римским центурионом.
   — Мы отлично держались сегодня вечером.
   — Все поражены тем, что ты женишься на своей любовнице.
   — Ты не любовница. — Мастерс поставил бокал на столик. — Ты моя невеста. Все сплетни мгновенно угаснут, как только мы поженимся.
   Ифигиния раскрыла том «Иллюстраций классических древностей», лежащий на ее столе.
   — Ты уверен?
   — Абсолютно, — невесело улыбнулся Мастерс. — Брак все расставит на свои места.
   Вспомнив обстоятельства первой женитьбы Маркуса, Ифигиния поморщилась:
   — Да уж…
   — Он погасит еще не успевший разразиться скандал. Он превратит волнующие слухи в скучнейшие разговоры за чайным столом. Иными словами, Ифигиния, как только мы поженимся, мы тут же станем ужасно скучными особами в глазах света.
   Ифигиния пристально посмотрела на него:
   — Уж не потому ли вы решили жениться на мне, сэр? Я скорее вернусь в Дипфорд, чем выйду замуж для того, чтобы избежать угрозы скандала.
   — Нет, — ответил Мастерс. — Я не поэтому решил жениться на тебе. Просто ты единственная женщина, которая может спасти меня от превращения в механического человека.
   — Маркус! — Ифигиния была потрясена его сравнением. — Ты не можешь всерьез говорить это!
   — Однако я говорю всерьез. — Он помедлил, как человек, решивший прыгнуть со скалы в бурное море. — Ты нужна мне для того, чтобы я не стал жертвой собственных правил, Ифигиния.
   Она почувствовала, как острые когти его давней муки разрывают ее тело… Она знала, чего стоило Маркусу это признание.
   Несомненно, он нарушил еще одно свое правило.
   Вскочив на ноги, Ифигиния бросилась к Мастерсу, обняла его, обхватила ладонями его суровое лицо.
   — Маркус, слушай меня внимательно. Тебе не грозит опасность превратиться в механического человека. Ты горячий, страстный мужчина, исключительно глубоко и тонко чувствующий.
   — Ты так думаешь? — Безнадежное отчаяние исчезло из его голоса. Мастерс усмехнулся:
   — Что ж, в таком случае нам лучше не откладывать свадьбу. Я не уверен, что мои утонченные чувства выдержат испытание ожиданием.
   — Нет, конечно. — Встав на цыпочки, Ифигиния прижала губы к его улыбающимся губам. — К чему напрасно подавлять твою горячую, страстную натуру?
   — Да и твою тоже. — Мастерс крепко-крепко обнял ее, страстно поцеловал… И длился этот поцелуй до тех пор, пока, сладко вздохнув, Ифигиния не начала слабеть в его объятиях.
   — Я люблю тебя, Маркус, — прошептала она ему в шею. Она не была уверена, что он услышал ее, но, подняв голову, увидела, что глаза Маркуса сияют светом древнего янтаря.
   — Я заеду за тобой завтра в три. Надеюсь, ты будешь готова.
   Она улыбнулась:
   — Мне надеть белое?
   — Можешь надеть что угодно. — Мастерс неохотно отошел от нее, взял со стола шляпу. — Или вообще ничего. Спокойной ночи, Ифигиния. Не дождусь завтрашней ночи. Можешь себе представить, мы впервые займемся любовью в постели!
   — Как бы у вас опять не случился приступ, милорд.
 
   На следующее утро за завтраком Амелия объявила:
   — В пять Адам вернется, и мы поедем кататься в парк. Как ты думаешь, Ифигиния, что мне надеть?
   Ифигиния, нахмурившись, читала колонку сплетен в утренней газете. Статья, на которой она остановилась, пестрела знакомыми «миссис Б.»и не менее знакомыми «лорд М.». Новости о предстоящем венчании были поданы весьма лукаво:
   «Сегодня утром весь свет взбудоражен известием о том, что лорд М. решил нарушить свое самое знаменитое правило…»
   — Что ты говоришь, Амелия?
   — Я спросила, не поможешь ли ты мне подобрать что-нибудь подходящее для поездки в парк.
   Ифигиния подняла голову от газеты и заметила надежду и ожидание в глазах кузины. Улыбнувшись, она сказала:
   — У нас с тобой практически один размер. Можешь надеть мое шафранно-желтое платье и бледно-желтую накидку к нему. Этот цвет очень пойдет тебе.
   Амелия округлила глаза:
   — Но ты сама еще ни разу не надевала ни желтого платья, ни накидки.
   — Прими их с моим благословением. — Ифигиния отложила газету в сторону.
   — Спасибо…
   — Не за что. Нам обоим нужно как можно скорее проехаться по магазинам. Тебе необходимы яркие платья, а я смертельно устала от белого.
   — Но этот цвет очень идет тебе.
   — Благодарю за комплимент, но белоснежные наряды слишком быстро надоедают. Ума не приложу, почему в эпоху античности им отдавали предпочтение. — Ифигиния помолчала. — Ты выглядишь ужасно счастливой, Амелия.
   — Я и в самом деле счастлива. — Она робко улыбнулась, как будто и сама удивилась этому. — Знаешь, я долгие годы не чувствовала себя такой… такой свободной! Подумать только, я всегда ужасно боялась снова встретиться с Додгсоном… А когда это все-таки произошло, то испытала только отвращение и брезгливость.