Страница:
— Совершенно верно, мадам. Моим приказам.
Ифигиния снова тихонько отступила назад. Нога ее коснулась холодного мрамора двух корчившихся от страсти фигур.
— Я не привыкла исполнять мужские приказы.
— Это заметно. Покойный мистер Брайт, очевидно, позволял вам мчаться куда вздумается закусив удила. Но вы глубоко ошибаетесь, если полагаете, что и я готов позволить вам делать из себя посмешище перед лицом всего общества.
Ифигиния моментально почувствовала себя виноватей.
— Милорд, я прекрасно понимаю, что моя игра ставит вас в весьма двусмысленное положение, но клянусь, я никогда не хотела унизить вас!
— И затеяли все это лишь потому, что были убеждены в моей смерти, — подхватил Маркус.
— Да, совершенно верно. И все же…
— Вчера вечером я нашел вашу игру очаровательной. Сегодня же вечером вы зашли слишком далеко, и меня это больше не забавляет.
Чувство вины перед Маркусом мгновенно улетучилось, уступив место ярости.
— Я затеяла все это не для того, чтобы развлекать вас, милорд!
Маркус угрожающе шагнул ей навстречу:
— До тех пор пока мы не найдем решения нашей загадки, вы будете играть по моим правилам, мадам.
— Вашим правилам?! — Отступать дальше было некуда, Ифигиния оказалась зажата между переплетенными телами мраморных любовников. — Сэр, я буду играть свою роль так, как я ее понимаю!
— Нет, мадам, не будете. — Он сделал еще один шаг и уперся руками в ступню и плечо каменной фигуры. Ифигиния оказалась в капкане. — Характер вашей роли определяю я. И если она окажется мне не по вкусу — ее просто не будет. Разве я не прав?
— Я думаю… можно сделать и другие выводы…
— Я делаю выводы. Я создаю вашу роль. А поэтому именно я буду руководить вами.
Маркус прижал свои губы к губам Ифигинии и притиснул ее к мраморному бедру статуи. Что мог значить короткий бессильный вздох, вырвавшийся из груди «миссис Брайт»? Ифигиния ухватилась за плечи Маркуса — скорее чтобы удержаться на ногах, а не чтобы оттолкнуть его. Дурманяще кружила голову тяжесть мужского тела, прижимавшего ее к холодному мрамору.
Как и прошлым вечером, раскаленный дождь возбуждения пронесся по телу Ифигинии, и все ее чувства ожили и расцвели под этим ливнем. Она услышала стон — грубый, хриплый стон, исторгшийся из груди Маркуса. Он придвинулся ближе. Тело его было твердым, как у статуи, но гораздо, гораздо теплее.
«Я только играю роль, — напомнила себе Ифигиния. — Откуда же вдруг взялись эти неподдельные чувства?»
Затрепетав, она обвила руками его шею — так же, как прошлым вечером. Теперь она чувствовала каждую клеточку прижимавшегося к ней мужского тела… Такого прекрасного, такого сильного, такого настоящего.
Она была захвачена врасплох страстным желанием, почти ослепившим ее своей силой. За эти чувства она не задумываясь отдала бы всю свою жизнь.
Маркус оторвался от ее губ. В глазах его сверкало желание и неподдельное изумление.
— Хотите свести меня с ума, мадам?
Пальцы его легли на элегантную прическу. С наслаждением ощущая, как шелковые пряди заполняют его ладонь, он нежно запрокинул ее голову и приник страстным поцелуем к ее шее.
Эта чувственная атака заставила Ифигинию затрепетать… А потом она с невесть откуда взявшейся страстью сама поцеловала Маркуса. Она сгорала от желания целовать, ласкать, чувствовать этого мужчину. Она наслаждалась вкусом его кожи, исступленно припадая к ней губами. Запах, исходивший от его тела, туманил голову. Сила его рук бросала в дрожь.
— Маркус…
— Вчера ночью я уже сказал вам, что ищу новую любовницу.
Его рука скользнула вниз с талии Ифигинии, сильные пальцы коснулись ее бедра, нежно стиснули его, смяв белый шелк юбок. Ифигиния застонала, и тогда Маркус двинулся дальше, сжал в кулаке легкий шелк и откинул его прочь, полностью обнажив округлое нежное бедро.
Ифигиния очнулась от прикосновения холодного мрамора к ноге. Открыла глаза — смущенная, растерянная.
— Я не…
— Тише. — Маркус закрыл ее рот поцелуем, заглушив слабый протест.
Он прислонил ее к холодной статуе. Ласково погладил гладкую, затянутую в белый чулок ногу, сжал обнаженное бедро.
Ифигиния вздрогнула от этого прикосновения. К ее удивлению, Маркус тут же остановился.
— Мое прикосновение оскорбляет вас? Вашей нежной коже неприятны мои грубые руки?
— Нет, — тихо прошептала она и прижалась к нему. — Мне нравятся ваши руки, сэр… — Она поцеловала Маркуса в подбородок. — Они такие…
Она не могла найти нужного слова.
— Какие? — Его жесткая рука ласкала ее бедра. Ифигиния задохнулась, зарывшись лицом в его плечо.
— Такие возбуждающие… — прошептала она. Маркус расслабился.
— Я рад, что вы возбуждены. — Он нежно поцеловал ее ухо, а пальцы все длили и длили настойчивую ласку.
Ифигиния едва могла дышать. Никогда еще ни один мужчина не касался ее тела. Она была почти парализована новыми ощущениями.
Но ведь Маркус видит в ней искушенную вдову, а не наивную девственницу. Нельзя дать ему заподозрить, что она совсем не знакома с любовной игрой.
— Сэр, я не уверена, что мы выбрали лучшее время и место для подобных занятий. Кто-нибудь может зайти. — Ифигиния прекрасно отдавала себе отчет в том, что вовсе не хочет прерывать «подобные занятия». Она хотела лишь, чтобы граф не торопился. Но не могла же она прямо сказать, что ей нужно время, чтобы привыкнуть к новым для нее, пугающим требованиям страсти!
— Успокойтесь, Ифигиния. Мы одни в этом зале. Никто не придет сюда.
Не говоря ни слова, Маркус поднял ногу Ифигинии и перекинул через мраморную руку статуи. Легкие шелковые юбки скользнули вниз с ее бедра, полностью обнажая его. Рука Маркуса дерзко нащупала горячее влажное местечко между ее ногами.
— Милорд! — тихо вскрикнула Ифигиния.
Маркус впился поцелуем в ее рот, подавляя тихий испуганный крик. Руки его возбужденно ласкали ее тело.
Ифигиния застыла. Пальцы ее впились в плечи Мастерса… Она опытная вдова, светская женщина…
— Боже, да вы прекрасны, — хрипло прошептал Маркус. Удовольствие и что-то похожее на благоговение слышалось в его голосе. — Вы всегда откликаетесь с такой готовностью?
Ифигиния хотела ответить, но обнаружила, что у нее куда-то пропал голос. Уткнувшись пылающим лицом в плечо Маркуса, она отрицательно покачала головой.
— Нет? Значит, покойному мистеру Брайту не удавалось так разбудить в вас страсть?
Не смея поднять головы, Ифигиния снова яростно затрясла головой:
— Нет…
Маркус медленно проник между нежными створками женственной плоти.
— А ваши предыдущие любовники? Им тоже быстро удавалось сделать вас такой горячей, такой влажной?
Ифигиния уже не владела собой. Пальцы ее так глубоко вонзились в плечи Маркуса, что, наверное, проткнули дыры в дорогой ткани фрака.
— А, Ифигиния? — Он коснулся невероятно чувственного местечка.
— Нет! — тихо взвизгнула она. — Нет, милорд. Право же, нет…
— Их было много?
Она едва могла соображать…
— Много чего?
О Боже, что делали там его пальцы! Они ласкали, они нежно тянули, они кружились вокруг источника блаженства. Казалось, все меж ее бедер сплелось в тугой сладостный узел.
— Много ли было у вас любовников после кончины супруга? — Маркус чуть-чуть продвинулся в горячую глубину.
— Нет! О нет!
— Поэтому-то вы такая уютная. — Он нежно попробовал ее пальцем. — Такая узкая. Пожалуй, вы сожмете меня теснее, чем пара новых бриджей.
Ифигиния понимала, что, если бы Маркус не поддерживал ее, не прижимал к мраморной статуе, она просто стекла бы на пол, словно вылепленная из расплавленного воска.
— Боже милосердный, — прошептала она.
Никогда в жизни она не вела себя столь безнравственно, столь чувственно-самозабвенно. Она была уже готова безоговорочно капитулировать перед неуправляемой артистической чувственностью, которую, по всеобщему убеждению, унаследовала от родителей.
В Дипфорде Ифигинии то и дело приходилось выслушивать предупреждения — подобные же инстинкты у нее в крови, ей следует постоянно подавлять их, постоянно держать себя в руках. Но до встречи с Маркусом она, к своему глубокому разочарованию, не обнаруживала в себе ни малейшего проявления этих самых весьма любопытных инстинктов, которые ей следует безжалостно подавлять.
— Я рад, что у вас не было длинной вереницы любовников после смерти супруга. — Маркус сжал зубами мочку ее уха. — Мне не нужны неопытные девицы, но в остальном я предпочитаю женщин, разборчивых в выборе своих любовников.
— Я очень разборчива, сэр.
— Что-то подсказывает мне, что покойный мистер Брайт был не слишком требователен к вам в любовных делах.
— Ах нет! — шепнула Ифигиния, не в силах вздохнуть — пальцы Маркуса ласкали ее все быстрее и быстрее. — Нет, он не был… Он был… он был очень деликатным джентльменом.
Знал бы он, что она имеет в виду!
— Ну и напрасно! — Маркус проник еще глубже. — Уверяю вас, я не повторю подобной ошибки.
Ифигиния вскрикнула. Казалось, все ее существо сжалось вокруг руки Маркуса. Она изо всех сил прижималась к нему, глубже зарываясь лицом в его плечо. Самые невероятные чувства переполняли ее.
— Черт возьми! — выдохнул Маркус, когда Ифигиния забилась в его руках. — Так вот, значит, каков Звездный Свет на ощупь.
Ифигиния лишилась дара речи. Чувствуя, что слабеет, она судорожно пыталась вздохнуть.
Хриплый смех Маркуса был полон глубокого мужского удовлетворения. Он медленно высвободил свою руку, бережно поставил Ифигинию на ноги и принялся расстегивать бриджи.
Ифигиния едва понимала, что он собирался делать.
— Это было так удивительно, сэр…
— Да. Просто замечательно. А самое интересное начнется, когда я войду в вас, мадам.
— В меня? — Она тщетно пыталась сосредоточиться на его словах.
— Не беспокойтесь, мадам. Я взял с собой кондом. Французский, естественно. Они ведь самые лучшие, вы согласны? Этот точно соответствует моим особенностям. После некоторого изучения предмета я решил внести изменения в оригинальный проект, чтобы…
— Ради Бога, милорд…
— Простите меня, — поморщился Маркус. — Здесь не время и не место для обсуждения чисто технических деталей. Порой мои интересы в науке и технике берут верх над природой. Простите меня и поверьте лишь в то, что я отлично позабочусь о вас.
Ифигиния беспомощно молчала. Она слышала о кондомах. Очаровательная итальянская графиня однажды за чаем описывала им с Амелией эти приспособления. Новейшие модели изготовлялись из овечьих кишок и снабжались маленькими красными шнурочками.
Тихие звуки раздались со стороны темного дверного проема. Женский смешок… Мужское шиканье и снова пьяный смех.
— Проклятие! — Маркус принялся быстро застегивать бриджи.
— Что случилось?
— Мы больше не одни. — Маркус одернул ее юбки и быстро расправил их.
— Кто-то здесь? В зале?
— Да. С вами все в порядке? — Маркус с некоторым беспокойством взглянул на нее сверху вниз.
— Да, конечно. — Ифигиния чувствовала себя до странности безжизненной. Ее почти не беспокоила возможность быть обнаруженной в столь двусмысленном положении.
Реальность нахлынула вместе с воспоминанием о том, что заставило ее настойчиво просить лорда Лартмора разрешения ознакомиться с его коллекцией. Ифигиния заколебалась и посмотрела в дальний конец полутемной залы.
— Нет необходимости прятаться. — В голосе Маркуса звучала насмешка. — Вы выглядите нетронутой. — Он провел пальцем по ее обнаженному плечу. — И не скажешь, что несколько секунд назад вы изображали здесь одну из этих статуй.
— Но я пришла сюда с определенной целью.
Маркус помрачнел:
— Неужели?
— Да. Я не могу упустить такой шанс, он может больше не представиться. Вот так, сэр. Поторопитесь,
Новый взрыв пьяного смеха раздался у самых дверей зала. Посетители остановились перед первой эротической статуей.
— Что, черт возьми, вы собираетесь делать, Ифигиния?
— Здесь есть еще один выход в другом конце зала. Лартмор говорил мне, что отсюда можно попасть прямо в библиотеку.
— Дьявол! И что же… — И тут он все понял. — Нет. Ни в коем случае. Мы не станем заниматься сегодня вашим идиотским расследованием.
— Но другого шанса может не быть!
— Проклятие, Ифигиния! Это же вздор. Давайте-ка лучше поскорее выберемся отсюда и поищем укромное местечко, чтобы закончить начатое.
Ифигиния вспыхнула и изумленно уставилась на него:
— Разве того, что было, недостаточно?
— Не смешно, мадам, — скривился Маркус. — Я сгораю от желания.
— Вы слишком упрямы, сэр. Идемте же! Сюда… — Ифигиния схватила его за руку и потянула за собой мимо нагромождения статуй.
Маркус позволил увлечь себя прочь из зала.
— Я раскаюсь в этом, не так ли?
— Не будьте глупым, — шепнула Ифигиния. Она повернула ручку двери — та легко поддалась. — Ну вот и все, — снова прошептала Ифигиния.
Маленькая библиотека Лартмора, предназначавшаяся строго для научных занятий, была погружена во мрак. Призрачный лунный свет позволял разглядеть лишь свечу на письменном столе лорда.
Хриплый мужской смех донесся из зала скульптур:
— Ну просто одна из этих чертовых статуй, ей-богу! Ну прямо статуя!
— Проклятие! — пробормотал Маркус. — Мы не сможем вернуться той же дорогой.
Он быстро втолкнул Ифигинию в библиотеку и повернул ключ, оставив за дверью громкий женский стон.
— Все в порядке, Маркус. Они не знают, что мы здесь.
Он резко повернулся к ней:
— Отлично, мадам. Вы привели меня сюда. И что теперь?
— Я хочу лишь быстро осмотреть стол Лартмора. — Ифигиния зажгла свечу и подняла ее выше. Лицо Маркуса помрачнело.
— Ищете черный воск и печать с фениксом, Ифигиния? Или хотите стянуть что-нибудь поценнее?
Уязвленная в самое сердце, она гневно посмотрела ему в лицо:
— Вы не слишком-то высокого мнения обо мне, не правда, ли, милорд?
— Согласитесь, ситуация весьма неоднозначная.
— А вы, естественно, нашли самое однозначное решение.
— Принимая во внимание пикантный характер наших с вами отношений, вы должны признать мое право интересоваться вашими действиями.
— Вы хотите заниматься со мной любовью, но при этом ни капли не доверяете мне, разве я не права?
— Ифигиния…
— Не стоит, милорд, — надменно вскинула голову Ифигиния. — Я все прекрасно поняла. Можете успокоиться — я здесь не для того, чтобы украсть фамильное серебро Лартморов. Я провожу расследование.
— Разве я не говорил вам, что Лартмор не похож на вымогателя?
— Да, я слышала ваше мнение на сей счет, но у меня есть и свое.
Ифигиния выдвинула ящик стола, пытаясь найти ванночку для воска. Та сразу же попалась ей на глаза.
— Понятно. — Маркус прислонился к углу стола и скрестил руки на груди. Не говоря ни слова, он наблюдал, как Ифигиния изучает печать и остатки красного воска, приставшие ко дну ванночки. — Вы всегда игнорируете чужое мнение?
— Долгие годы меня заставляли прислушиваться к чужим советам, милорд. А также следовать им. Но теперь, слава Богу, я женщина независимая.
— Вот как? Независимая?
— Именно так. Черт возьми! На этой печати какой-то дурацкий цветок, а совсем не феникс!
Маркус равнодушно скосил глаза на печать:
— А чего вы ожидали? Только полный идиот станет использовать собственную печать и воск для письма с угрозами. Ведь в таком случае его легко узнают.
Ифигиния сердито сверкнула глазами. Мастерс прав. Но это совсем не значит, что она позволит ему недооценивать свои способности — граф и без того недопустимо высокомерен.
— Я с самого начала полагала, что у вымогателя могут быть две печати, одну из которых он использует исключительно для своих грязных посланий, — пояснила она. — Он может даже пользоваться разным воском — одним для обычной переписки, другим для преступной.
— Ну так что?
— А то, что я надеялась найти или вторую печать, которую злоумышленник вряд ли станет прятать, или же следы черного воска в ванночке.
— Ванночка… Конечно же! — Маркус с невольным уважением посмотрел на нее. — Почти невероятно, чтобы злоумышленник пользовался двумя разными ванночками для плавки воска.
— Даже если он пользуется разным воском, плавит-то он его, разумеется, в одной плошке. — Ифигиния пристально разглядывала ее. На краях ванночки остались следы лишь красного цвета.
— Ну как? — вежливо поинтересовался Маркус.
— Никакого намека на черный воск.
— Я же предупреждал вас. У Лартмора есть свои недостатки, но он ни в коем случае не вымогатель.
Ифигиния сунула ванночку обратно в ящик.
— Меня всегда раздражали люди, говорящие «я же предупреждал»…
— Я учту.
— Будьте так любезны.
Маркус окинул ее долгим взглядом:
— Мне кажется, наши отношения будут весьма непростыми, миссис Брайт.
— А мне они кажутся элементарными.
— Неужели?
— Именно так, — холодно подтвердила Ифигиния. — Нас объединяет общий интерес, милорд. Мы оба пытаемся найти вымогателя, хотя вы, кажется, больше заняты проблемой доказательства моей виновности, милорд.
— Совсем напротив, Ифигиния. Кроме поисков злодея, нас с вами объединяет и еще кое-что.
— Что же, позвольте спросить?
— Страсть, моя дорогая. Необузданная, откровенная страсть. Или вы забыли, чем мы только что занимались в галерее Лартмора?
— Нет, не забыла, — зарделась Ифигиния. — Небезынтересное занятие.
— Благодарю вас, — насмешливо склонил голову Мастерс.
— Однако я начинаю подумывать о том, как бы избежать подобных занятий в дальнейшем.
Глаза Маркуса блеснули в свете свечи.
— Как же вы надеетесь этого избежать?
— Вы увидите, милорд, — я женщина с характером. И обычно я добиваюсь всего, чего хочу добиться. — Она поставила на место свечу. — Ну а теперь пойдемте отсюда. Здесь больше нет ничего интересного.
— Не согласен, — вызывающе-вкрадчиво проговорил Маркус, отступая от стола и беря ее за руку. — Мой интерес сильно возбужден, дорогая миссис Брайт. И точно так же, как и вы, я привык добиваться всего, чего хочу добиться.
Глава 7
Ифигиния снова тихонько отступила назад. Нога ее коснулась холодного мрамора двух корчившихся от страсти фигур.
— Я не привыкла исполнять мужские приказы.
— Это заметно. Покойный мистер Брайт, очевидно, позволял вам мчаться куда вздумается закусив удила. Но вы глубоко ошибаетесь, если полагаете, что и я готов позволить вам делать из себя посмешище перед лицом всего общества.
Ифигиния моментально почувствовала себя виноватей.
— Милорд, я прекрасно понимаю, что моя игра ставит вас в весьма двусмысленное положение, но клянусь, я никогда не хотела унизить вас!
— И затеяли все это лишь потому, что были убеждены в моей смерти, — подхватил Маркус.
— Да, совершенно верно. И все же…
— Вчера вечером я нашел вашу игру очаровательной. Сегодня же вечером вы зашли слишком далеко, и меня это больше не забавляет.
Чувство вины перед Маркусом мгновенно улетучилось, уступив место ярости.
— Я затеяла все это не для того, чтобы развлекать вас, милорд!
Маркус угрожающе шагнул ей навстречу:
— До тех пор пока мы не найдем решения нашей загадки, вы будете играть по моим правилам, мадам.
— Вашим правилам?! — Отступать дальше было некуда, Ифигиния оказалась зажата между переплетенными телами мраморных любовников. — Сэр, я буду играть свою роль так, как я ее понимаю!
— Нет, мадам, не будете. — Он сделал еще один шаг и уперся руками в ступню и плечо каменной фигуры. Ифигиния оказалась в капкане. — Характер вашей роли определяю я. И если она окажется мне не по вкусу — ее просто не будет. Разве я не прав?
— Я думаю… можно сделать и другие выводы…
— Я делаю выводы. Я создаю вашу роль. А поэтому именно я буду руководить вами.
Маркус прижал свои губы к губам Ифигинии и притиснул ее к мраморному бедру статуи. Что мог значить короткий бессильный вздох, вырвавшийся из груди «миссис Брайт»? Ифигиния ухватилась за плечи Маркуса — скорее чтобы удержаться на ногах, а не чтобы оттолкнуть его. Дурманяще кружила голову тяжесть мужского тела, прижимавшего ее к холодному мрамору.
Как и прошлым вечером, раскаленный дождь возбуждения пронесся по телу Ифигинии, и все ее чувства ожили и расцвели под этим ливнем. Она услышала стон — грубый, хриплый стон, исторгшийся из груди Маркуса. Он придвинулся ближе. Тело его было твердым, как у статуи, но гораздо, гораздо теплее.
«Я только играю роль, — напомнила себе Ифигиния. — Откуда же вдруг взялись эти неподдельные чувства?»
Затрепетав, она обвила руками его шею — так же, как прошлым вечером. Теперь она чувствовала каждую клеточку прижимавшегося к ней мужского тела… Такого прекрасного, такого сильного, такого настоящего.
Она была захвачена врасплох страстным желанием, почти ослепившим ее своей силой. За эти чувства она не задумываясь отдала бы всю свою жизнь.
Маркус оторвался от ее губ. В глазах его сверкало желание и неподдельное изумление.
— Хотите свести меня с ума, мадам?
Пальцы его легли на элегантную прическу. С наслаждением ощущая, как шелковые пряди заполняют его ладонь, он нежно запрокинул ее голову и приник страстным поцелуем к ее шее.
Эта чувственная атака заставила Ифигинию затрепетать… А потом она с невесть откуда взявшейся страстью сама поцеловала Маркуса. Она сгорала от желания целовать, ласкать, чувствовать этого мужчину. Она наслаждалась вкусом его кожи, исступленно припадая к ней губами. Запах, исходивший от его тела, туманил голову. Сила его рук бросала в дрожь.
— Маркус…
— Вчера ночью я уже сказал вам, что ищу новую любовницу.
Его рука скользнула вниз с талии Ифигинии, сильные пальцы коснулись ее бедра, нежно стиснули его, смяв белый шелк юбок. Ифигиния застонала, и тогда Маркус двинулся дальше, сжал в кулаке легкий шелк и откинул его прочь, полностью обнажив округлое нежное бедро.
Ифигиния очнулась от прикосновения холодного мрамора к ноге. Открыла глаза — смущенная, растерянная.
— Я не…
— Тише. — Маркус закрыл ее рот поцелуем, заглушив слабый протест.
Он прислонил ее к холодной статуе. Ласково погладил гладкую, затянутую в белый чулок ногу, сжал обнаженное бедро.
Ифигиния вздрогнула от этого прикосновения. К ее удивлению, Маркус тут же остановился.
— Мое прикосновение оскорбляет вас? Вашей нежной коже неприятны мои грубые руки?
— Нет, — тихо прошептала она и прижалась к нему. — Мне нравятся ваши руки, сэр… — Она поцеловала Маркуса в подбородок. — Они такие…
Она не могла найти нужного слова.
— Какие? — Его жесткая рука ласкала ее бедра. Ифигиния задохнулась, зарывшись лицом в его плечо.
— Такие возбуждающие… — прошептала она. Маркус расслабился.
— Я рад, что вы возбуждены. — Он нежно поцеловал ее ухо, а пальцы все длили и длили настойчивую ласку.
Ифигиния едва могла дышать. Никогда еще ни один мужчина не касался ее тела. Она была почти парализована новыми ощущениями.
Но ведь Маркус видит в ней искушенную вдову, а не наивную девственницу. Нельзя дать ему заподозрить, что она совсем не знакома с любовной игрой.
— Сэр, я не уверена, что мы выбрали лучшее время и место для подобных занятий. Кто-нибудь может зайти. — Ифигиния прекрасно отдавала себе отчет в том, что вовсе не хочет прерывать «подобные занятия». Она хотела лишь, чтобы граф не торопился. Но не могла же она прямо сказать, что ей нужно время, чтобы привыкнуть к новым для нее, пугающим требованиям страсти!
— Успокойтесь, Ифигиния. Мы одни в этом зале. Никто не придет сюда.
Не говоря ни слова, Маркус поднял ногу Ифигинии и перекинул через мраморную руку статуи. Легкие шелковые юбки скользнули вниз с ее бедра, полностью обнажая его. Рука Маркуса дерзко нащупала горячее влажное местечко между ее ногами.
— Милорд! — тихо вскрикнула Ифигиния.
Маркус впился поцелуем в ее рот, подавляя тихий испуганный крик. Руки его возбужденно ласкали ее тело.
Ифигиния застыла. Пальцы ее впились в плечи Мастерса… Она опытная вдова, светская женщина…
— Боже, да вы прекрасны, — хрипло прошептал Маркус. Удовольствие и что-то похожее на благоговение слышалось в его голосе. — Вы всегда откликаетесь с такой готовностью?
Ифигиния хотела ответить, но обнаружила, что у нее куда-то пропал голос. Уткнувшись пылающим лицом в плечо Маркуса, она отрицательно покачала головой.
— Нет? Значит, покойному мистеру Брайту не удавалось так разбудить в вас страсть?
Не смея поднять головы, Ифигиния снова яростно затрясла головой:
— Нет…
Маркус медленно проник между нежными створками женственной плоти.
— А ваши предыдущие любовники? Им тоже быстро удавалось сделать вас такой горячей, такой влажной?
Ифигиния уже не владела собой. Пальцы ее так глубоко вонзились в плечи Маркуса, что, наверное, проткнули дыры в дорогой ткани фрака.
— А, Ифигиния? — Он коснулся невероятно чувственного местечка.
— Нет! — тихо взвизгнула она. — Нет, милорд. Право же, нет…
— Их было много?
Она едва могла соображать…
— Много чего?
О Боже, что делали там его пальцы! Они ласкали, они нежно тянули, они кружились вокруг источника блаженства. Казалось, все меж ее бедер сплелось в тугой сладостный узел.
— Много ли было у вас любовников после кончины супруга? — Маркус чуть-чуть продвинулся в горячую глубину.
— Нет! О нет!
— Поэтому-то вы такая уютная. — Он нежно попробовал ее пальцем. — Такая узкая. Пожалуй, вы сожмете меня теснее, чем пара новых бриджей.
Ифигиния понимала, что, если бы Маркус не поддерживал ее, не прижимал к мраморной статуе, она просто стекла бы на пол, словно вылепленная из расплавленного воска.
— Боже милосердный, — прошептала она.
Никогда в жизни она не вела себя столь безнравственно, столь чувственно-самозабвенно. Она была уже готова безоговорочно капитулировать перед неуправляемой артистической чувственностью, которую, по всеобщему убеждению, унаследовала от родителей.
В Дипфорде Ифигинии то и дело приходилось выслушивать предупреждения — подобные же инстинкты у нее в крови, ей следует постоянно подавлять их, постоянно держать себя в руках. Но до встречи с Маркусом она, к своему глубокому разочарованию, не обнаруживала в себе ни малейшего проявления этих самых весьма любопытных инстинктов, которые ей следует безжалостно подавлять.
— Я рад, что у вас не было длинной вереницы любовников после смерти супруга. — Маркус сжал зубами мочку ее уха. — Мне не нужны неопытные девицы, но в остальном я предпочитаю женщин, разборчивых в выборе своих любовников.
— Я очень разборчива, сэр.
— Что-то подсказывает мне, что покойный мистер Брайт был не слишком требователен к вам в любовных делах.
— Ах нет! — шепнула Ифигиния, не в силах вздохнуть — пальцы Маркуса ласкали ее все быстрее и быстрее. — Нет, он не был… Он был… он был очень деликатным джентльменом.
Знал бы он, что она имеет в виду!
— Ну и напрасно! — Маркус проник еще глубже. — Уверяю вас, я не повторю подобной ошибки.
Ифигиния вскрикнула. Казалось, все ее существо сжалось вокруг руки Маркуса. Она изо всех сил прижималась к нему, глубже зарываясь лицом в его плечо. Самые невероятные чувства переполняли ее.
— Черт возьми! — выдохнул Маркус, когда Ифигиния забилась в его руках. — Так вот, значит, каков Звездный Свет на ощупь.
Ифигиния лишилась дара речи. Чувствуя, что слабеет, она судорожно пыталась вздохнуть.
Хриплый смех Маркуса был полон глубокого мужского удовлетворения. Он медленно высвободил свою руку, бережно поставил Ифигинию на ноги и принялся расстегивать бриджи.
Ифигиния едва понимала, что он собирался делать.
— Это было так удивительно, сэр…
— Да. Просто замечательно. А самое интересное начнется, когда я войду в вас, мадам.
— В меня? — Она тщетно пыталась сосредоточиться на его словах.
— Не беспокойтесь, мадам. Я взял с собой кондом. Французский, естественно. Они ведь самые лучшие, вы согласны? Этот точно соответствует моим особенностям. После некоторого изучения предмета я решил внести изменения в оригинальный проект, чтобы…
— Ради Бога, милорд…
— Простите меня, — поморщился Маркус. — Здесь не время и не место для обсуждения чисто технических деталей. Порой мои интересы в науке и технике берут верх над природой. Простите меня и поверьте лишь в то, что я отлично позабочусь о вас.
Ифигиния беспомощно молчала. Она слышала о кондомах. Очаровательная итальянская графиня однажды за чаем описывала им с Амелией эти приспособления. Новейшие модели изготовлялись из овечьих кишок и снабжались маленькими красными шнурочками.
Тихие звуки раздались со стороны темного дверного проема. Женский смешок… Мужское шиканье и снова пьяный смех.
— Проклятие! — Маркус принялся быстро застегивать бриджи.
— Что случилось?
— Мы больше не одни. — Маркус одернул ее юбки и быстро расправил их.
— Кто-то здесь? В зале?
— Да. С вами все в порядке? — Маркус с некоторым беспокойством взглянул на нее сверху вниз.
— Да, конечно. — Ифигиния чувствовала себя до странности безжизненной. Ее почти не беспокоила возможность быть обнаруженной в столь двусмысленном положении.
Реальность нахлынула вместе с воспоминанием о том, что заставило ее настойчиво просить лорда Лартмора разрешения ознакомиться с его коллекцией. Ифигиния заколебалась и посмотрела в дальний конец полутемной залы.
— Нет необходимости прятаться. — В голосе Маркуса звучала насмешка. — Вы выглядите нетронутой. — Он провел пальцем по ее обнаженному плечу. — И не скажешь, что несколько секунд назад вы изображали здесь одну из этих статуй.
— Но я пришла сюда с определенной целью.
Маркус помрачнел:
— Неужели?
— Да. Я не могу упустить такой шанс, он может больше не представиться. Вот так, сэр. Поторопитесь,
Новый взрыв пьяного смеха раздался у самых дверей зала. Посетители остановились перед первой эротической статуей.
— Что, черт возьми, вы собираетесь делать, Ифигиния?
— Здесь есть еще один выход в другом конце зала. Лартмор говорил мне, что отсюда можно попасть прямо в библиотеку.
— Дьявол! И что же… — И тут он все понял. — Нет. Ни в коем случае. Мы не станем заниматься сегодня вашим идиотским расследованием.
— Но другого шанса может не быть!
— Проклятие, Ифигиния! Это же вздор. Давайте-ка лучше поскорее выберемся отсюда и поищем укромное местечко, чтобы закончить начатое.
Ифигиния вспыхнула и изумленно уставилась на него:
— Разве того, что было, недостаточно?
— Не смешно, мадам, — скривился Маркус. — Я сгораю от желания.
— Вы слишком упрямы, сэр. Идемте же! Сюда… — Ифигиния схватила его за руку и потянула за собой мимо нагромождения статуй.
Маркус позволил увлечь себя прочь из зала.
— Я раскаюсь в этом, не так ли?
— Не будьте глупым, — шепнула Ифигиния. Она повернула ручку двери — та легко поддалась. — Ну вот и все, — снова прошептала Ифигиния.
Маленькая библиотека Лартмора, предназначавшаяся строго для научных занятий, была погружена во мрак. Призрачный лунный свет позволял разглядеть лишь свечу на письменном столе лорда.
Хриплый мужской смех донесся из зала скульптур:
— Ну просто одна из этих чертовых статуй, ей-богу! Ну прямо статуя!
— Проклятие! — пробормотал Маркус. — Мы не сможем вернуться той же дорогой.
Он быстро втолкнул Ифигинию в библиотеку и повернул ключ, оставив за дверью громкий женский стон.
— Все в порядке, Маркус. Они не знают, что мы здесь.
Он резко повернулся к ней:
— Отлично, мадам. Вы привели меня сюда. И что теперь?
— Я хочу лишь быстро осмотреть стол Лартмора. — Ифигиния зажгла свечу и подняла ее выше. Лицо Маркуса помрачнело.
— Ищете черный воск и печать с фениксом, Ифигиния? Или хотите стянуть что-нибудь поценнее?
Уязвленная в самое сердце, она гневно посмотрела ему в лицо:
— Вы не слишком-то высокого мнения обо мне, не правда, ли, милорд?
— Согласитесь, ситуация весьма неоднозначная.
— А вы, естественно, нашли самое однозначное решение.
— Принимая во внимание пикантный характер наших с вами отношений, вы должны признать мое право интересоваться вашими действиями.
— Вы хотите заниматься со мной любовью, но при этом ни капли не доверяете мне, разве я не права?
— Ифигиния…
— Не стоит, милорд, — надменно вскинула голову Ифигиния. — Я все прекрасно поняла. Можете успокоиться — я здесь не для того, чтобы украсть фамильное серебро Лартморов. Я провожу расследование.
— Разве я не говорил вам, что Лартмор не похож на вымогателя?
— Да, я слышала ваше мнение на сей счет, но у меня есть и свое.
Ифигиния выдвинула ящик стола, пытаясь найти ванночку для воска. Та сразу же попалась ей на глаза.
— Понятно. — Маркус прислонился к углу стола и скрестил руки на груди. Не говоря ни слова, он наблюдал, как Ифигиния изучает печать и остатки красного воска, приставшие ко дну ванночки. — Вы всегда игнорируете чужое мнение?
— Долгие годы меня заставляли прислушиваться к чужим советам, милорд. А также следовать им. Но теперь, слава Богу, я женщина независимая.
— Вот как? Независимая?
— Именно так. Черт возьми! На этой печати какой-то дурацкий цветок, а совсем не феникс!
Маркус равнодушно скосил глаза на печать:
— А чего вы ожидали? Только полный идиот станет использовать собственную печать и воск для письма с угрозами. Ведь в таком случае его легко узнают.
Ифигиния сердито сверкнула глазами. Мастерс прав. Но это совсем не значит, что она позволит ему недооценивать свои способности — граф и без того недопустимо высокомерен.
— Я с самого начала полагала, что у вымогателя могут быть две печати, одну из которых он использует исключительно для своих грязных посланий, — пояснила она. — Он может даже пользоваться разным воском — одним для обычной переписки, другим для преступной.
— Ну так что?
— А то, что я надеялась найти или вторую печать, которую злоумышленник вряд ли станет прятать, или же следы черного воска в ванночке.
— Ванночка… Конечно же! — Маркус с невольным уважением посмотрел на нее. — Почти невероятно, чтобы злоумышленник пользовался двумя разными ванночками для плавки воска.
— Даже если он пользуется разным воском, плавит-то он его, разумеется, в одной плошке. — Ифигиния пристально разглядывала ее. На краях ванночки остались следы лишь красного цвета.
— Ну как? — вежливо поинтересовался Маркус.
— Никакого намека на черный воск.
— Я же предупреждал вас. У Лартмора есть свои недостатки, но он ни в коем случае не вымогатель.
Ифигиния сунула ванночку обратно в ящик.
— Меня всегда раздражали люди, говорящие «я же предупреждал»…
— Я учту.
— Будьте так любезны.
Маркус окинул ее долгим взглядом:
— Мне кажется, наши отношения будут весьма непростыми, миссис Брайт.
— А мне они кажутся элементарными.
— Неужели?
— Именно так, — холодно подтвердила Ифигиния. — Нас объединяет общий интерес, милорд. Мы оба пытаемся найти вымогателя, хотя вы, кажется, больше заняты проблемой доказательства моей виновности, милорд.
— Совсем напротив, Ифигиния. Кроме поисков злодея, нас с вами объединяет и еще кое-что.
— Что же, позвольте спросить?
— Страсть, моя дорогая. Необузданная, откровенная страсть. Или вы забыли, чем мы только что занимались в галерее Лартмора?
— Нет, не забыла, — зарделась Ифигиния. — Небезынтересное занятие.
— Благодарю вас, — насмешливо склонил голову Мастерс.
— Однако я начинаю подумывать о том, как бы избежать подобных занятий в дальнейшем.
Глаза Маркуса блеснули в свете свечи.
— Как же вы надеетесь этого избежать?
— Вы увидите, милорд, — я женщина с характером. И обычно я добиваюсь всего, чего хочу добиться. — Она поставила на место свечу. — Ну а теперь пойдемте отсюда. Здесь больше нет ничего интересного.
— Не согласен, — вызывающе-вкрадчиво проговорил Маркус, отступая от стола и беря ее за руку. — Мой интерес сильно возбужден, дорогая миссис Брайт. И точно так же, как и вы, я привык добиваться всего, чего хочу добиться.
Глава 7
Два дня спустя Ифигиния сидела за столом в своей библиотеке и рассматривала эскиз оформления первого этажа дома. Они с Амелией затеяли новый архитектурный проект, и необходимо было разработать целую серию эскизов к нему.
Они собирались построить новую площадь городских зданий, которая в будущем получит название Брайт-Плейс, в память родителей Ифигинии. Название проекта до сих пор хранилось в глубокой тайне, его знали лишь родственники Ифигинии и ее доверенное лицо Адам Мэнваринг. Эта секретность объяснялась необходимостью продолжения игры в любовницу Мастерса. Ифигиния боялась сплетен.
Бог знает что может произойти, если она преждевременно откроет свое авторство! В лучшем случае на всех балах и приемах ей не дадут прохода потенциальные инвесторы. А в худшем — вопросы будут расти как снежный ком, и в конце концов любопытные докопаются до ее прошлого.
Дома будущей Брайт-Плейс должны быть совершенно не похожи на те, что повсеместно строятся теперь в Англии, решила Ифигиния. Но она не собиралась и слепо копировать конкретные античные образцы. Ей хотелось создать гармоничный сплав лучших черт античной и современной архитектуры.
В решении этой задачи важен был не только внешний облик зданий, но и их интерьер. В своем проекте Ифигиния не могла не учитывать особенностей английского климата. Ее здания будут строиться из лучших материалов, а в технике строительства она рассчитывала позаимствовать кое-какие идеи, почерпнутые из теоретической статьи Маркуса о возведении фундаментов.
Ифигиния давно дала себе клятву не повторить судьбы отца и не стать пленницей античной традиции. Но она не собиралась также и создавать карикатуры на классику, дав волю своим опасным артистическим склонностям, унаследованным от матери.
Ее целью был изящный синтез. Решая эту задачу, Ифигиния опиралась на то, чему научил ее отец, — четкое видение перспективы, выдержанность стиля, знание классических деталей ансамбля. Но кроме этого, ее проект был отмечен дерзкой оригинальностью, которая была завещана Ифигинии матерью.
Она прекрасно понимала, что своим предыдущим успехом с площадью Утренней Розы она обязана прежде всего тому, что в полной мере учитывала особенности английского ландшафта. Она не хотела повторять распространенной ошибки многих архитекторов и не пыталась слепо перенести на английскую почву здания, рассчитанные на сухой жаркий климат Греции и Италии. Покупателям нужны дома, в которых будет тепло и уютно и в сырость, и в мороз.
Ифигиния критически пересмотрела все новейшие достижения современной архитектуры. Во всех комнатах ее особняков предусматривались высокие потолки и великолепные широкие окна — архитектурный стиль отца. Мистер Брайт был трепетно влюблен в традиции Древней Эллады…
Классические черты она дополнила изящными лестницами и легкостью, воздушностью внешнего облика в противовес тяжеловесной античности. Глубокий художественный инстинкт подсказывал ей, что эти архитектурные стили будут превосходно сочетаться друг с другом.
Ифигиния отложила ручку и выглянула в окно на улицу.
Занимаясь своей любимой работой, Ифигиния обычно начинала мыслить четко и логично. Поэтому иной раз, когда нужно было обдумать что-нибудь важное, она принималась чертить наброски какой-нибудь библиотеки или гостиной.
Но сегодня не помогал и этот испытанный способ. В мыслях ее царил хаос.
Вчера вечером была та же история.
Ифигиния с раздражением понимала, что не может сосредоточиться с той самой минуты, как Маркус ворвался в бальный зал Фенвиков, подхватил ее на руки и унес в ночь…
Облокотившись на стол, Ифигиния подперла ладонью подбородок. В ее жизни всегда хватало забот — начиная от воспитания Корины и кончая опасностями путешествий. Но никогда еще не приходилось ей иметь дело с человеком, похожим на графа Мастерса.
До сих пор в глубине души она лелеяла воспоминания о том, как Маркус ласкал ее в лартморовском зале скульптуры… Интересно, помнит ли он? Или для него это настолько привычное занятие, что он давно уже забыл об этом эпизоде?
По крайней мере последние два дня Маркус не напоминал ей о той сцене. Теперь он держал себя образцовым джентльменом — и это после того, как совсем недавно с такой легкостью превратил ее в трепещущее бесплотное существо, покорно тающее в его руках!
Возможно, Маркус просто передумал заниматься любовью с женщиной, которой не доверяет…
Ифигиния нахмурилась, провожая взглядом повозку зеленщика, катившую вниз по улице. Она решительно не собиралась позволять Маркусу снова ласкать себя… По крайней мере до тех пор, пока он не станет доверять ей, уважать ее и пока — хотя бы немножко! — не влюбится в нее.
Неужели она желает слишком многого?! Ведь сама она влюблена в него… И поэтому вправе рассчитывать хотя бы на теплые чувства с его стороны!
К сожалению, она не была уверена в том, что Мастерс узнает свою любовь, когда встретится с ней… Жизнь сделала его слишком осторожным, слишком циничным, слишком сдержанным, чтобы он мог легко сдаться на милость чувств. Он будет с опаской относиться к любым чувствам — ведь они грозят пробить брешь в его душевной неуязвимости.
Ифигиния не знала, какие события так повлияли на характер графа, но в одном она не сомневалась — Мастерс перенес глубокую душевную травму. Она готова была проявить сочувствие и понимание. И даже пойти на определенные уступки. Но если Маркус надеется сделать ее своей любовницей, ясно давая понять, что не верит ей, не любит ее, — он глубоко ошибается!
По-видимому, он и сам осознал это, все-таки он чрезвычайно умен… Может быть, именно поэтому он больше не пытается форсировать их интимные отношения. Этот человек трижды все взвесит, прежде чем сделает следующий шаг.
Дверь библиотеки приоткрылась.
— Ифигиния? — В комнату вошла Амелия. В застегнутом наглухо, под самое горло, строгом сером платье она казалась значительно старше своих лет. — Миссис Шоу сейчас подаст чай.
— Отлично! Чашечка чая не помешает. Мне нужно собраться с мыслями до прихода мистера Мэнваринга.
— Он сейчас приедет. — Амелия бросила взгляд на часы. — Наш мистер Мэнваринг абсолютно пунктуален. Да, кстати, я составила предварительный список вдов и незамужних женщин, которые хотели бы участвовать в нашем новом проекте.
— Все они члены инвестиционного фонда, который мы создавали для строительства площади Утренней Розы?
— В большинстве своем да, но есть и новые лица. Например, мисс Сандерс и мисс Крест. На прошлой неделе я встретила их в музее. Обе работают компаньонками и сумели отложить небольшие суммы для инвестирования в наш проект.
— Превосходно, — протянула Ифигиния, и тут же ее осенила новая идея. — Ты напомнила мне о разговоре с миссис Осворс на Пэлл-Мэлл. Она спешила на встречу с новой компаньонкой, которую порекомендовало ей агентство «Вичерлей».
— Меня это ничуть не удивляет, — поморщилась Амелия. — Агентство «Вичерлей» как раз и обслуживает особ, подобных Осворсам.
— Название агентства прозвучало для меня как удар грома… Ведь ты работала именно там?
Они собирались построить новую площадь городских зданий, которая в будущем получит название Брайт-Плейс, в память родителей Ифигинии. Название проекта до сих пор хранилось в глубокой тайне, его знали лишь родственники Ифигинии и ее доверенное лицо Адам Мэнваринг. Эта секретность объяснялась необходимостью продолжения игры в любовницу Мастерса. Ифигиния боялась сплетен.
Бог знает что может произойти, если она преждевременно откроет свое авторство! В лучшем случае на всех балах и приемах ей не дадут прохода потенциальные инвесторы. А в худшем — вопросы будут расти как снежный ком, и в конце концов любопытные докопаются до ее прошлого.
Дома будущей Брайт-Плейс должны быть совершенно не похожи на те, что повсеместно строятся теперь в Англии, решила Ифигиния. Но она не собиралась и слепо копировать конкретные античные образцы. Ей хотелось создать гармоничный сплав лучших черт античной и современной архитектуры.
В решении этой задачи важен был не только внешний облик зданий, но и их интерьер. В своем проекте Ифигиния не могла не учитывать особенностей английского климата. Ее здания будут строиться из лучших материалов, а в технике строительства она рассчитывала позаимствовать кое-какие идеи, почерпнутые из теоретической статьи Маркуса о возведении фундаментов.
Ифигиния давно дала себе клятву не повторить судьбы отца и не стать пленницей античной традиции. Но она не собиралась также и создавать карикатуры на классику, дав волю своим опасным артистическим склонностям, унаследованным от матери.
Ее целью был изящный синтез. Решая эту задачу, Ифигиния опиралась на то, чему научил ее отец, — четкое видение перспективы, выдержанность стиля, знание классических деталей ансамбля. Но кроме этого, ее проект был отмечен дерзкой оригинальностью, которая была завещана Ифигинии матерью.
Она прекрасно понимала, что своим предыдущим успехом с площадью Утренней Розы она обязана прежде всего тому, что в полной мере учитывала особенности английского ландшафта. Она не хотела повторять распространенной ошибки многих архитекторов и не пыталась слепо перенести на английскую почву здания, рассчитанные на сухой жаркий климат Греции и Италии. Покупателям нужны дома, в которых будет тепло и уютно и в сырость, и в мороз.
Ифигиния критически пересмотрела все новейшие достижения современной архитектуры. Во всех комнатах ее особняков предусматривались высокие потолки и великолепные широкие окна — архитектурный стиль отца. Мистер Брайт был трепетно влюблен в традиции Древней Эллады…
Классические черты она дополнила изящными лестницами и легкостью, воздушностью внешнего облика в противовес тяжеловесной античности. Глубокий художественный инстинкт подсказывал ей, что эти архитектурные стили будут превосходно сочетаться друг с другом.
Ифигиния отложила ручку и выглянула в окно на улицу.
Занимаясь своей любимой работой, Ифигиния обычно начинала мыслить четко и логично. Поэтому иной раз, когда нужно было обдумать что-нибудь важное, она принималась чертить наброски какой-нибудь библиотеки или гостиной.
Но сегодня не помогал и этот испытанный способ. В мыслях ее царил хаос.
Вчера вечером была та же история.
Ифигиния с раздражением понимала, что не может сосредоточиться с той самой минуты, как Маркус ворвался в бальный зал Фенвиков, подхватил ее на руки и унес в ночь…
Облокотившись на стол, Ифигиния подперла ладонью подбородок. В ее жизни всегда хватало забот — начиная от воспитания Корины и кончая опасностями путешествий. Но никогда еще не приходилось ей иметь дело с человеком, похожим на графа Мастерса.
До сих пор в глубине души она лелеяла воспоминания о том, как Маркус ласкал ее в лартморовском зале скульптуры… Интересно, помнит ли он? Или для него это настолько привычное занятие, что он давно уже забыл об этом эпизоде?
По крайней мере последние два дня Маркус не напоминал ей о той сцене. Теперь он держал себя образцовым джентльменом — и это после того, как совсем недавно с такой легкостью превратил ее в трепещущее бесплотное существо, покорно тающее в его руках!
Возможно, Маркус просто передумал заниматься любовью с женщиной, которой не доверяет…
Ифигиния нахмурилась, провожая взглядом повозку зеленщика, катившую вниз по улице. Она решительно не собиралась позволять Маркусу снова ласкать себя… По крайней мере до тех пор, пока он не станет доверять ей, уважать ее и пока — хотя бы немножко! — не влюбится в нее.
Неужели она желает слишком многого?! Ведь сама она влюблена в него… И поэтому вправе рассчитывать хотя бы на теплые чувства с его стороны!
К сожалению, она не была уверена в том, что Мастерс узнает свою любовь, когда встретится с ней… Жизнь сделала его слишком осторожным, слишком циничным, слишком сдержанным, чтобы он мог легко сдаться на милость чувств. Он будет с опаской относиться к любым чувствам — ведь они грозят пробить брешь в его душевной неуязвимости.
Ифигиния не знала, какие события так повлияли на характер графа, но в одном она не сомневалась — Мастерс перенес глубокую душевную травму. Она готова была проявить сочувствие и понимание. И даже пойти на определенные уступки. Но если Маркус надеется сделать ее своей любовницей, ясно давая понять, что не верит ей, не любит ее, — он глубоко ошибается!
По-видимому, он и сам осознал это, все-таки он чрезвычайно умен… Может быть, именно поэтому он больше не пытается форсировать их интимные отношения. Этот человек трижды все взвесит, прежде чем сделает следующий шаг.
Дверь библиотеки приоткрылась.
— Ифигиния? — В комнату вошла Амелия. В застегнутом наглухо, под самое горло, строгом сером платье она казалась значительно старше своих лет. — Миссис Шоу сейчас подаст чай.
— Отлично! Чашечка чая не помешает. Мне нужно собраться с мыслями до прихода мистера Мэнваринга.
— Он сейчас приедет. — Амелия бросила взгляд на часы. — Наш мистер Мэнваринг абсолютно пунктуален. Да, кстати, я составила предварительный список вдов и незамужних женщин, которые хотели бы участвовать в нашем новом проекте.
— Все они члены инвестиционного фонда, который мы создавали для строительства площади Утренней Розы?
— В большинстве своем да, но есть и новые лица. Например, мисс Сандерс и мисс Крест. На прошлой неделе я встретила их в музее. Обе работают компаньонками и сумели отложить небольшие суммы для инвестирования в наш проект.
— Превосходно, — протянула Ифигиния, и тут же ее осенила новая идея. — Ты напомнила мне о разговоре с миссис Осворс на Пэлл-Мэлл. Она спешила на встречу с новой компаньонкой, которую порекомендовало ей агентство «Вичерлей».
— Меня это ничуть не удивляет, — поморщилась Амелия. — Агентство «Вичерлей» как раз и обслуживает особ, подобных Осворсам.
— Название агентства прозвучало для меня как удар грома… Ведь ты работала именно там?