Страница:
Дверь тихо скрипнула, и в нее бочком протиснулся согбенный временем низенький старичок, державший в руках простой деревянный поднос со стоящей на нем глиняной кружкой, над которой поднимался пар. Слепые глаза на изрезанном шрамами лице смотрели прямо на меня, и от этого «взгляда» я невольно поежилась, машинально коснувшись запястья, на котором обычно носила наруч с метательными треугольниками. Наруча, естественно, не было – он мирно лежал на лавке у окна, как, впрочем, и все мое барахло.
– Вы уже проснулись, госпожа? – Старик поставил поднос на лавку между свертками с вещами и моим оружием, да так ловко, что я поневоле задумалась, а действительно ли он слепой. – Вы были больны, всю ночь вас колотило в лихорадке.
– Меня, по-видимому, отравили, – уклончиво ответила я и, откинув одеяло в сторону, обнаружила, что сижу в одной нижней рубашке и белье.
Старик вздохнул:
– Значит, правильно я сделал, что не стал лечить вас от лихоманки. К сожалению, я не сумел распознать, каким ядом была отравлена ваша кровь, госпожа, поэтому понадеялся, что вы выдержите. Сидхе ведь живучи, как кошки.
Вот, значит, как. Фэ-э-э-эй, чтоб тебя крайн побрал вместе с твоим создателем, отзывайся!
«Ты сама приказала мне заткнуться и не возникать пока сама не позовешь», – с неохотой отозвался браслет, рубиновый глаз на котором слегка приоткрылся, глядя, как мне почудилось, с легкой укоризной.
Я прям так и сказала?
«Нет, но воспроизвести цитату я смогу разве что в записи, поскольку половина слов мне были совершенно непонятны. Даже в моем обширном словаре таких нету».
У тебя только матерных слов нет.
«Именно».
Я что, даже не повторилась ни разу?!
Фэй глубокомысленно промолчал, а я посмотрела на старика, который забрал с подноса глиняную кружку и сейчас протягивал ее мне.
– Выпейте, госпожа. Это просто настой, восстанавливающий силы.
«Подтверждаю. Просто тонизирующий напиток».
– Спасибо. – Я взяла кружку обеими руками. – А как я здесь оказалась?
– Я на вас наткнулся в переулке, когда вы уже почти не стояли на ногах. У вас был очень сильный жар. К счастью, моя лавка находилась неподалеку, и я смог помочь вам до нее добраться. Я лекарь-травник, и мой долг – помогать всем, кто нуждается в моей помощи. Даже если этот кто-то – сидхе, носящая с собой клинки Танцующих.
Я медленно опустила кружку с приятным на вкус горьковатым отваром и пристально посмотрела в спокойное лицо травника. Тот, словно ощутив на себе этот взгляд, пожал плечами и сел на лавку, положив руки себе на колени.
– Не мое это дело, но на базаре много слухов ходит. А когда ты слеп, то почему-то тебя не видят, считая, что ты еще и глухой. Я слышал, что в Гранце сидхе ищут кого-то из своих преступников. Женщину, укравшую именные клинки сидхийского аристократа. – Знахарь вздохнул. – За клинки большие деньги сулят, а если вместе с воровкой – то вдвое больше.
«Хорошую же они тебе легенду придумали. Что-то у меня сомнения возникли в разумности твоих соплеменников».
Это для черни история. Простой народ и такую сказочку проглотит, особенно если еще и денег приплатить. Поймать, конечно, не поймают, но жизнь осложнить могут.
Я осторожно отпила из кружки, ожидая продолжения, но знахарь, по-видимому, решил предложить слово мне.
– И что из всего вышесказанного следует?
– Совершенно ничего, кроме того, что вам следовало бы покинуть этот город. Насколько я знаю, сидхе-одиночку да еще и с клинками Танцующих за спиной нечасто встретишь. – Старик вздохнул и машинально провел ладонью по израненному когда-то давно лицу. – Может, и не вас тут ищут, но я провел всю свою жизнь на пограничных землях и знаю, что украсть квэли у его владельца невозможно. Разве что отобрать у трупа. А клинки, которые были у вас, сделаны под вашу руку.
«Лесс, а он точно слепой?»
Уже и не знаю.
– Почему вы помогли мне? – Я допила отвар и сейчас машинально крутила в руках опустевшую кружку. – Ведь могли спокойно пройти мимо…
– Мог бы, разумеется. Но мой долг – помогать всем, кому нужна моя помощь. Вам она была нужна.
Ясно все.
Есть еще такой орден лекарей, который помогает всем. Философия у него такая – помоги каждому, кто в этом нуждается. Частенько в доме у такого лекаря можно увидеть и орка с располосованным животом, и человека с пробитой головой, а в другом крыле – больного воспалением легких гнома, перекупавшегося в ледяной воде. Лекари Безмолвия готовы оказать медицинскую помощь всем и каждому, не требуя ничего взамен В этот орден обычно вступают те, кто хочет исправить грехи бурной молодости, а также все, кто после исцеления захочет остаться и помогать.
«Судя по шрамам на лице этого человека, он как раз из последней категории».
Наверняка.
Я оделась, вооружилась и подхватила с лавки свертки с купленными накануне вечером вещами. Даже проверять не стала. И, уже уходя, оставила на лавке три золотые монеты.
Лекари Безмолвия славны еще тем, что никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывают о своих пациентах. Никому. Подозреваю, что они научились как можно быстрее забывать даже их лица, не говоря уже о том, что имен они тоже не спрашивали. И это молчание имело свою цену. Нет, никто бы не стал требовать денег, но каждый приключенец, каждый «романтик с большой дороги» и каждый беглец знает: сегодня ты не оставишь лекарю Безмолвия хотя бы серебряной монеты – завтра или послезавтра тебя некому будет лечить, как-никак есть и пить надо всем…
Я уже удалялась от лавки знахаря, когда Фэй задумчиво спросил:
«А он не боится, что к нему придут враги тех, кого он штопал накануне, и убьют его самого, а дом сожгут?»
Не боится. Потому что тем, которые враги, тоже может понадобиться помощь. А лекари Безмолвия нейтральны ко всем, их уничтожать – себе дороже в дальнейшем. Хотя я согласна, что люди они более чем странные. Когда я попадала к ним, то иногда видела, что на соседних койках лежат те, кто едва не поубивал друг друга в пьяной драке. И обоим оказывается помощь. Пусть даже завтра они захотят закончить начатое.
«Сумасшедшие они какие-то».
Как и весь этот мир.
Я, откровенно позевывая и удерживая в одной руке авоську с одеждой, медленно поднималась вверх по лестнице к занимаемому номеру. Ключ нашелся не сразу, и, только вставляя его в замок, я поняла, что меня насторожило – за дверью стояла тишина.
«А ты рассчитывала на томные вздохи или шум драги?» – невинным голосочком поинтересовался Фэй, уже обретший утерянную было язвительность.
Знает ведь, гад, что я уже перестала на него злиться за столь жесткую очистку крови от яда растений. Сказал бы заранее о последствиях – ни за что не согласилась бы.
«Я ведь уже извинился…»
Ладно, проехали. Но на будущее – сообщай мне метод лечения и последствия лично для меня, понял? Исключение – когда я настолько труп, что адекватно не соображаю.
«Принято».
Ключ повернулся в замке с едва слышным скрежетом, и я бесшумно вошла в комнату. Джерайн спал, облокотившись на небольшой столик в углу, на котором в художественном беспорядке были разбросаны какие-то непонятные миниатюрные инструменты – что-то вроде деталек, мелкие полупрозрачные камешки и прочая дребедень.
«Рабочее место артефактора, что ты хотела».
И что, так всегда?
«Нет, сейчас даже весьма аккуратно. Обычно все намного хуже, на этот раз творческий бардак хотя бы на столе поместился…»
Я только вздохнула, глядя на хмурое, так и не разгладившееся даже во сне лицо д'эссайна, с которого уже давно соскользнул морок. Протянула руку, чтобы погладить по отливающим рубином растрепавшимся волосам, но в последний момент удержалась, и ладонь так и не коснулась блестящих прядей. Джер, будто что-то почувствовав, настороженно замер на мгновение, но затем черты лица его снова расслабились, и он продолжил спокойно сопеть. Прямо-таки умилительное зрелище!
Я еле заметно улыбнулась, все же осторожно касаясь самыми кончиками пальцев волос спящего д'эссайна, хотя тот наверняка уже проснулся и сейчас просто пребывает в настороженной полудреме. Убрала красноватые прядки, занавесившие лицо. Тот, все так же упорно не просыпаясь, застонал, затем пробормотал что-то неразборчивое и повернулся так, чтобы мне было проще к нему прикасаться.
«Ему определенно нравится, – хихикнул Фэй, а через несколько секунд выдал задумчивым голосом: – Да и тебе, похоже, тоже».
Ты еще скажи, что погладить человека… то есть д'эссайна, по голове – неприлично.
Неизвестно, сколько времени я еще разбирала бы шелковистые рубиновые волосы, которые, по самым скромным прикидкам, должны были доходить Джеру уже до поясницы, если бы желудок не напомнил о себе. Н-да, после устроенной Фэем экстренной очистки организма есть хотелось попросту жутко. Поэтому я с неохотой скользнула ладонью к плечу Джерайна и легонько его сжала.
– Просыпайся, соня, завтрак ждет.
Джер тут же содрогнулся всем телом, не открывая, впрочем, глаз.
– Ка-акой за-автрак? – зевнул он во весь рот, блеснув острыми зубами.
– Подозреваю, что горячий. Надеюсь, что в этой гостинице умеют такой делать, иначе им придется быстро научиться. Так ты встаешь? – улыбнулась я, ощутимо царапнув его ногтями по плечу. – Ты что, всю ночь тут мастерил?
Д'эссайн лениво приоткрыл левый глаз и внимательно посмотрел на меня.
– Для начала я просыпаюсь. Благо большую часть ночи я как работал, так и ждал одну пропавшую неизвестно куда сидхе. Что с тобой было? – Он окинул меня оценивающим взглядом.
Я неопределенно пожала плечами, прекрасно зная, что вид у меня сейчас – краше в гроб кладут.
– У меня была просто незабываемая ночь, которая меня совершенно вымотала, – честно призналась я, пряча улыбку в уголках губ.
«О да-а-а. Лесс, тебе не было бы цены, как дипломату. Сказать чистую правду, при этом вложив в фразу совершенно другой смысл. Это уметь надо».
В сидхийской Столице подобная дипломатия – вопрос выживания.
Джерайн широко зевнул и разлепил второй глаз, неторопливо поднимаясь со стула.
– Надеюсь, это не означает, что ты настолько обессилела, что не в состоянии продолжать дальнейший путь? А то после незабываемой ночи следует обычно не менее незабываемое утро. И утро в отличие от ночи ничем прервать не удастся. – Произнеся последнюю фразу, он потянулся, зевнул, встал на мостик и из него переступил на ноги.
Эх, завидую. Мне бы такую пластику движений. Нет, конечно, я способна на подобные трюки, но у Джерайна это все выходило настолько естественно и непринужденно, что оставалось только завистливо вздыхать.
– С тобой снова делиться стимулятором или достаточно вчерашнего инцидента?
– А тебе что, хочется выслушивать по второму кругу мои дурацкие шуточки и смешки? – вздохнула я, с неохотой приказывая Фэю восстановить мою человеческую внешность. – Нет? Тогда не надо…
«Мне кажется или ты расстроилась?»
Не думаю. Через пару дней я с дочкой увижусь…
«Тогда почему ты не радуешься?»
Я только пожала плечами, не находя даже мысленного ответа.
– Шуточки я слушать не против, дорогая моя. – Джер легким движением скользнул мимо меня, попутно взъерошив мои волосы. – Просто мне не очень нравится становиться их объектом. – Он обернулся ко мне, на глазах превращаясь в Джерину. – А иногда бывает просто не до шуток, – закончил он совершенно серьезным тоном и глотнул пару глотков из какой-то бутыли.
– Слушай, что пьешь и почему не делишься? – Я ловко выхватила у него из рук бутылку и с подозрением принюхалась к плещущейся в ней жидкости.
Фэй пробормотал что-то неодобрительное насчет «шаманских штучек», а я озадаченно приподняла бровь.
– То, что я пью, тебе пить не рекомендую. Рога на лбу вырастут, – сурово ответил Джер и, глядя на выражение моего лица, широко и довольно улыбнулся, как кот, дорвавшийся до сметаны. – Нет, конечно, все не настолько серьезно. Просто фиксатор личины.
– Рога растут, когда муж изменяет, – фыркнула я, возвращая ему бутыль, и, дойдя до двери, уже от порога обернулась. – Ну мы как, идем или нет? Все же одному… то есть одной, тебе лучше не спускаться – твой вчерашний воздыхатель уже вовсю у стойки кружит.
– Крайн… – пробормотала Джерина себе под нос, после чего подхватила меня под локоть и яростно прошептала: – Только можно сегодня без вчерашних шуточек? Этот воздыхатель мне весь вечер испортил. Правда. Все, молчу, помню, немая.
Не знаю, как на Джера подействовал оный фиксатор личины, но я почему-то вместо ощущаемых вчера крепких, но все ж таки женских узких пальцев чувствовала плотную мужскую ладонь.
– Э-э-э… – Я недоверчиво потыкала пальцем пышную грудь и удивленно приподняла бровь, осознав, что морок я почему-то не ощущаю. Жесткие мышцы – да, но не ожидаемую мягкость. – Джер, один вопрос: а ты уверен, что это фиксатор личины? Тогда почему я на ощупь чувствую настоящего тебя, если вчера осязание тоже обманывалось иллюзией?
– Потому что ты – это ты, на тебе Фэй и его защита. Он чужую магию не любит. И, увы, то, что он творит, не выдерживает многочисленных прикосновений. Да, понимаю, иллюзия, смываемая дождем, выглядит красиво, но для того, кто от этого страдает, – прискорбно. Теперь же даже мой вчерашний ухажер не заметит разницы между мной и женщиной… Если я ему сам на нее не… укажу. Так что претензии предъявляй своему браслету.
– Честно говоря, я уже устала ему претензии предъявлять, – вздохнула я, с ощутимой неохотой убирая руку и выходя за дверь.
Обсуждаемый браслет честно молчал.
– Тогда приказывай, – шепнул Джер мне на ухо и вновь прикинулся немым.
Мило, очень мило.
Мы спустились вниз по лестнице, настолько мрачные и ушедшие в себя, что даже хозяин гостиницы, тот самый эльф, что вчера радостно осыпал Джерину комплиментами, поумерил свой пыл и вежливо поинтересовался, как мы отдохнули. Видимо, вопрос был настолько неуместным, да и выражения лиц у нас оказались столь красноречивыми, что эльф перестал пытаться нас разговорить, ограничившись тем, что вежливо проводил нас к свободному угловому столику недалеко от стойки. Горячий завтрак в этом заведении действительно оказался выше всяких похвал, правда, заметила я это только после того, как сжевала примерно половину содержимого тарелки. Скосив глаза на Джера, я поняла, что у него дела обстоят примерно так же – д'эссайн механически поглощал свою порцию, не реагируя на внешние раздражители.
«Это так кажется. На самом деле – попробуй к нему в таком состоянии со спины подкрасться, и он весьма недвусмысленно тебе объяснит, почему этого делать не стоило».
Я что, похожа на самоубийцу?
«Это был риторический вопрос или на него можно ответить честно и откровенно?»
Лучше не надо, и так ответ знаю.
Я вздохнула и, расправившись с завтраком на своей тарелке, почувствовала себя несколько лучше. Ну что ж, осталось только купить лошадь и проваливать отсюда на все четыре стороны. Если лекарь Безмолвия сказал правду, а врать он не стал бы принципиально, то на меня в Гранце объявлена охота. Не совсем на меня, конечно. Сидхе просто столько сил положили, чтобы извести д'эссайнов, столько радости было, когда они наконец-то исчезли, а сейчас – вот он, последний выживший. Я прекрасно представляла ход мыслей короля, сидящего на Опаленном троне: д'эссайны размножаются, почти как тараканы, а на фертильность и потенцию они первые лет двести не жалуются совершенно, и, значит, чем дольше живет оный опасный хищник, тем больше вероятность, что после него останется немало полукровок. А кровь д'эссайнов настолько сильная, что полукровки практически от любой расы наследуют все способности этих хищников. То есть фактически возможно возрождение д'эссайнов.
«Лесс, я бы сказал, что возможности д'эссайнов к продолжению рода не настолько велики, как твой народ предполагает. Честное слово. Полукровки всегда полукровки. Так что восстановления народа д'эссайнов не получится – скорее будет выведена новая раса полукровок, и неизвестно еще, на что она окажется способной».
Фэй, будем считать, что ты мне этого не говорил, а то я Джерайна сама прибью в темном переулке.
«Думаешь, получится?»
– Нет, но попробовать как-нибудь стоит. Особенно если он чересчур меня достанет.
Я оставила на столике пару серебряных монет и направилась к выходу, предварительно шепнув Джеру на ухо, что пойду подбирать себе лошадь. Тот, разумеется, ничего не ответил, но челюстями заработал активнее, явно не намереваясь долго тут задерживаться после моего ухода. К сожалению или к счастью, но разыгрывать с утра пьяную ему было не с руки, так что на этот раз за меня никто не цеплялся – и то хорошо. Я преувеличенно радостно сделала ему ручкой и скрылась за дверью.
Насколько я помнила, конные ряды располагались слева, чуть в стороне от Базарной площади. В прошлом году я вывозила Эрин сюда на ярмарку и как раз приводила ее, чтобы посмотреть на лошадей Приграничья. В тот раз действительно было на что посмотреть – частенько в конных рядах Гранда продавали скакунов, которые к лошадям имели весьма посредственное отношение. Что поделать, лошади не всегда полностью оправдывали себя и свою стоимость при объезде пограничных земель. Слишком уж много сторожевой нежити мои сородичи напустили в узкую лесополосу шириной, быть может, верст в пять, наложив на Приграничный Лес два десятка охранных заклинаний, которые не давали нежити вылезать за пределы этого леса, и проигнорировав хоть одно контролирующее.
То есть получалось, что каждый, кто рискнет пересечь границу в неположенном месте – один-единственный тракт, ведущий из людских земель в сидхийские, который тщательно охранялся не только таможней с обеих сторон, но и рядом заклинаний, – мог быть запросто съеден нежитью Приграничного Леса. Таким образом, проблема нелегальных мигрантов была разрешена радикальным способом. Тем же счастливчикам, которые умудрялись-таки проскочить сквозь Приграничный Лес целыми и невредимыми, «радовались» в одном из приграничных сидхийских городов – одиночек могли пропустить, а вот группу безжалостно расстреливали еще с крепостных стен…
«А группу-то почему?» – удивился Фэй, внимательно слушавший мои мысленные рассуждения.
Потому что одиночка может быть полезен, такого у нас сразу в оборот берут, а вот группа может оказаться проблемой. И не смейся, такие случаи уже были: после того как кучка приключенцев едва не обнаружила вход в Seith'der'Estell, сидхе перестали пускать кроме как по одному – по два. Для тех, кто прошел официальным путем, разумеется, никаких проблем не было – торговля, она и в сидхийских землях торговля.
Фэй что-то пробормотал про «длинноухих, которые со своей секретностью только проблем себе создали», но тему для обсуждения поднимать не стал. И на том спасибо. Я как раз вошла в конные ряды, внимательно глядя по сторонам.
При самом входе обычно располагались стойла породистых жеребцов, идущих за баснословные деньги, великолепно выезженных, быстрых, выносливых, но, к сожалению, неприспособленных к полевой жизни в приграничье. Таких коней обычно покупали местные мелкие аристократы, предкам которых король когда-то пожаловал здесь земли, а на деле – выгнал подальше от людской столицы, чтобы не мешались со своими интригами.
Я недолго полюбовалась на красавцев-коней, горделиво изгибающих шеи, и со вздохом прошла мимо. Для того чтобы протащить д'эссайна через Приграничный Лес, нужно что-то менее прихотливое, чем породистый жеребец, и более выносливое, чем простая лошадь. Да и денег у меня если и хватит на такого красавца, в чем я сильно сомневалась, то на дорогу совсем ничего не останется.
Чем дальше, тем дешевле – закон конных рядов. Только вот предлагаемые тяжеловозы, лошади похуже и жеребята меня тем более не устраивали. Я потолкалась немного в толпе потенциальных покупателей, состоящей наполовину из крестьян из ближайших деревень, чуть не сломала пальцы воришке, пытавшемуся незаметно выудить у меня кошелек из кармана куртки, и в конце концов плюнула на все и пошла к самым дальним загонам, где обычно продавали ездовых животных «не для людей».
Именно ездовых животных, потому что тролли из-за своей массы не могут ездить на обычных лошадях, и специально для них предлагались странные существа, больше всего похожие на гибрид лошади и быка, – ройоны. Эти парнокопытные создания, покрытые шерстью с ног до головы, на спину представителя которых я без небольшой стремянки вообще не влезу, являются всеядными, довольно мирными существами, правда, все зависит от того, как ройона выдрессировать.
Сам по себе ройон – довольно жутковатого вида: длинные, чуть изогнутые вперед рога на широкой морде, больше напоминающей бычью, чем лошадиную, зубы острые настолько, что перекусывают человеческую руку, не особо напрягаясь, рост… Ну спина этой твари как раз на уровне моей макушки. И при всем при этом ройоны поначалу очень ласковые. Если жеребенка ройона с малолетства приучать есть траву и овощи, обращаться с ним хорошо, то в результате получается весьма милая тварюшка, с которой могут безбоязненно играть соседские дети. Она ни разу в жизни никого не укусит, не причинит ни малейшего вреда. Но если ройона натаскивать, как цепного пса, то можно получить на редкость злопамятного и свирепого скакуна, признающего только своего хозяина и клацающего зубами на всех остальных.
Нет, пожалуй, у меня нет желания несколько лет возиться с жеребенком ройона, а взрослого купить не решусь – не зная, как именно его дрессировали, ни в чем нельзя быть уверенной.
«И правильно, вон как те из-за ограды зыркают».
Я пригляделась к угольно-черным ройонам у дальней ограды загона и мысленно согласилась с Фэем. Похоже, этих обучали как раз как боевых скакунов, мне с таким не управиться. По крайней мере, нет желания тратить время и силы на то, чтобы с ним совладать.
Тут откуда-то справа раздалось настолько пронзительное, звонкое ржание, что я недовольно вздрогнула и стремительно обернулась, не веря своим ушам. Из крайнего справа загона, который обступила толпа любопытных, слышалось ржание сидхийского наймара!
– Не верю, как они его сюда затащили, – пробормотала я, бегом устремляясь к загону и расталкивая возмущавшихся на все лады зевак для того, чтобы увидеть, как рослый антрацитово-черный наймар с ярко-алой, переливающейся на солнце всеми цветами пламени гривой таскает за собой упрямо не желающего отпускать поводья полуорка.
Я пригляделась – наймара явно поймали, а не вырастили, у выращенного животного вряд ли будут шрамы от плети на гладкой шкуре и отметины на шее от прочной петли. И немудрено – сидхийские наймары только сидхе и слушаются, мы знаем к ним подход, а без него взрослых наимаров попросту не приручить. Этот же, скорее всего, лишился своего хозяина где-нибудь в Приграничье и наверняка слонялся по окрестностям, мешая жить местному населению, пока его не изловили.
«Лесс, только не говори мне, что ты собралась приобрести себе эту зверюгу!»
А почему нет?
Я огляделась, высматривая хозяина наймара. Кажется, вон тот человек с явной примесью орочьей и еще непонятно чьей крови, с ухмылкой стоящий у края загона, и есть хозяин. Кое-как протолкавшись к нему, я поинтересовалась:
– Уважаемый, не подскажете, чей это конь?
– Мой, разумеется. – Он окинул меня сальным взглядом и криво усмехнулся. – А тебе что, купить хочется? Да не оседлаешь ты его, сбросит сразу же. Приходи лучше ко мне вечерком, я себя оседлать дам, сбрасывать не буду. Прокатишься так, что вовек не забудешь.
Меня перекосило, но яростно ржущий наймар с огненной гривой уже полностью завладел моим вниманием. Видно было, что скакуна уже достало все, что наверняка ему не дают устроить хороший забег, который необходим ему, как воздух. Что держат в тесном помещении. Даже в сидхийской Столице, под землей, у наших наимаров были просторнейшие конюшни…
– Сколько? – ледяным тоном поинтересовалась я.
– Пятьдесят золотых, и это только для тебя, красотка, – хохотнул продавец, краем глаза наблюдая за тем, как потерявшего сознание орка оттаскивают в сторону помощники.
Наймар в напряжении застыл посреди вытоптанного загона, тяжело дыша. Похоже, уже не первого седока скинул.
– Пятьдеся-а-а-ат? – протянула я, оценивающе глядя на отливающую багровым черную шкуру наймара. – Да кто его у тебя за пятьдесят золотых купит, если никто оседлать не может?! Тридцать, не больше! На живодерне все равно меньше получишь.
– По рукам, – хохотнул тот. Что-то он подозрительно быстро согласился. – Только учти, деньги вперед, а потом можешь его забирать. Если сумеешь. Получится – твой. Нет – деньги обратно не верну, и коня не получишь.
– Крайн с тобой, согласна. – Я отсыпала в подставленную ладонь требуемую сумму и, перемахнув через ограду загона, неторопливо направилась к напряженно подобравшемуся наймару.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что седло на нем надето кое-как, видно, что надевали, пока удерживали силой. Ох идиоты… Наймар вообще седла не терпит, если узду – хоть более-менее, то вот седло ненавидит. Немудрено, что он обозлился и никого к себе не подпускает…
– Вы уже проснулись, госпожа? – Старик поставил поднос на лавку между свертками с вещами и моим оружием, да так ловко, что я поневоле задумалась, а действительно ли он слепой. – Вы были больны, всю ночь вас колотило в лихорадке.
– Меня, по-видимому, отравили, – уклончиво ответила я и, откинув одеяло в сторону, обнаружила, что сижу в одной нижней рубашке и белье.
Старик вздохнул:
– Значит, правильно я сделал, что не стал лечить вас от лихоманки. К сожалению, я не сумел распознать, каким ядом была отравлена ваша кровь, госпожа, поэтому понадеялся, что вы выдержите. Сидхе ведь живучи, как кошки.
Вот, значит, как. Фэ-э-э-эй, чтоб тебя крайн побрал вместе с твоим создателем, отзывайся!
«Ты сама приказала мне заткнуться и не возникать пока сама не позовешь», – с неохотой отозвался браслет, рубиновый глаз на котором слегка приоткрылся, глядя, как мне почудилось, с легкой укоризной.
Я прям так и сказала?
«Нет, но воспроизвести цитату я смогу разве что в записи, поскольку половина слов мне были совершенно непонятны. Даже в моем обширном словаре таких нету».
У тебя только матерных слов нет.
«Именно».
Я что, даже не повторилась ни разу?!
Фэй глубокомысленно промолчал, а я посмотрела на старика, который забрал с подноса глиняную кружку и сейчас протягивал ее мне.
– Выпейте, госпожа. Это просто настой, восстанавливающий силы.
«Подтверждаю. Просто тонизирующий напиток».
– Спасибо. – Я взяла кружку обеими руками. – А как я здесь оказалась?
– Я на вас наткнулся в переулке, когда вы уже почти не стояли на ногах. У вас был очень сильный жар. К счастью, моя лавка находилась неподалеку, и я смог помочь вам до нее добраться. Я лекарь-травник, и мой долг – помогать всем, кто нуждается в моей помощи. Даже если этот кто-то – сидхе, носящая с собой клинки Танцующих.
Я медленно опустила кружку с приятным на вкус горьковатым отваром и пристально посмотрела в спокойное лицо травника. Тот, словно ощутив на себе этот взгляд, пожал плечами и сел на лавку, положив руки себе на колени.
– Не мое это дело, но на базаре много слухов ходит. А когда ты слеп, то почему-то тебя не видят, считая, что ты еще и глухой. Я слышал, что в Гранце сидхе ищут кого-то из своих преступников. Женщину, укравшую именные клинки сидхийского аристократа. – Знахарь вздохнул. – За клинки большие деньги сулят, а если вместе с воровкой – то вдвое больше.
«Хорошую же они тебе легенду придумали. Что-то у меня сомнения возникли в разумности твоих соплеменников».
Это для черни история. Простой народ и такую сказочку проглотит, особенно если еще и денег приплатить. Поймать, конечно, не поймают, но жизнь осложнить могут.
Я осторожно отпила из кружки, ожидая продолжения, но знахарь, по-видимому, решил предложить слово мне.
– И что из всего вышесказанного следует?
– Совершенно ничего, кроме того, что вам следовало бы покинуть этот город. Насколько я знаю, сидхе-одиночку да еще и с клинками Танцующих за спиной нечасто встретишь. – Старик вздохнул и машинально провел ладонью по израненному когда-то давно лицу. – Может, и не вас тут ищут, но я провел всю свою жизнь на пограничных землях и знаю, что украсть квэли у его владельца невозможно. Разве что отобрать у трупа. А клинки, которые были у вас, сделаны под вашу руку.
«Лесс, а он точно слепой?»
Уже и не знаю.
– Почему вы помогли мне? – Я допила отвар и сейчас машинально крутила в руках опустевшую кружку. – Ведь могли спокойно пройти мимо…
– Мог бы, разумеется. Но мой долг – помогать всем, кому нужна моя помощь. Вам она была нужна.
Ясно все.
Есть еще такой орден лекарей, который помогает всем. Философия у него такая – помоги каждому, кто в этом нуждается. Частенько в доме у такого лекаря можно увидеть и орка с располосованным животом, и человека с пробитой головой, а в другом крыле – больного воспалением легких гнома, перекупавшегося в ледяной воде. Лекари Безмолвия готовы оказать медицинскую помощь всем и каждому, не требуя ничего взамен В этот орден обычно вступают те, кто хочет исправить грехи бурной молодости, а также все, кто после исцеления захочет остаться и помогать.
«Судя по шрамам на лице этого человека, он как раз из последней категории».
Наверняка.
Я оделась, вооружилась и подхватила с лавки свертки с купленными накануне вечером вещами. Даже проверять не стала. И, уже уходя, оставила на лавке три золотые монеты.
Лекари Безмолвия славны еще тем, что никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывают о своих пациентах. Никому. Подозреваю, что они научились как можно быстрее забывать даже их лица, не говоря уже о том, что имен они тоже не спрашивали. И это молчание имело свою цену. Нет, никто бы не стал требовать денег, но каждый приключенец, каждый «романтик с большой дороги» и каждый беглец знает: сегодня ты не оставишь лекарю Безмолвия хотя бы серебряной монеты – завтра или послезавтра тебя некому будет лечить, как-никак есть и пить надо всем…
Я уже удалялась от лавки знахаря, когда Фэй задумчиво спросил:
«А он не боится, что к нему придут враги тех, кого он штопал накануне, и убьют его самого, а дом сожгут?»
Не боится. Потому что тем, которые враги, тоже может понадобиться помощь. А лекари Безмолвия нейтральны ко всем, их уничтожать – себе дороже в дальнейшем. Хотя я согласна, что люди они более чем странные. Когда я попадала к ним, то иногда видела, что на соседних койках лежат те, кто едва не поубивал друг друга в пьяной драке. И обоим оказывается помощь. Пусть даже завтра они захотят закончить начатое.
«Сумасшедшие они какие-то».
Как и весь этот мир.
Я, откровенно позевывая и удерживая в одной руке авоську с одеждой, медленно поднималась вверх по лестнице к занимаемому номеру. Ключ нашелся не сразу, и, только вставляя его в замок, я поняла, что меня насторожило – за дверью стояла тишина.
«А ты рассчитывала на томные вздохи или шум драги?» – невинным голосочком поинтересовался Фэй, уже обретший утерянную было язвительность.
Знает ведь, гад, что я уже перестала на него злиться за столь жесткую очистку крови от яда растений. Сказал бы заранее о последствиях – ни за что не согласилась бы.
«Я ведь уже извинился…»
Ладно, проехали. Но на будущее – сообщай мне метод лечения и последствия лично для меня, понял? Исключение – когда я настолько труп, что адекватно не соображаю.
«Принято».
Ключ повернулся в замке с едва слышным скрежетом, и я бесшумно вошла в комнату. Джерайн спал, облокотившись на небольшой столик в углу, на котором в художественном беспорядке были разбросаны какие-то непонятные миниатюрные инструменты – что-то вроде деталек, мелкие полупрозрачные камешки и прочая дребедень.
«Рабочее место артефактора, что ты хотела».
И что, так всегда?
«Нет, сейчас даже весьма аккуратно. Обычно все намного хуже, на этот раз творческий бардак хотя бы на столе поместился…»
Я только вздохнула, глядя на хмурое, так и не разгладившееся даже во сне лицо д'эссайна, с которого уже давно соскользнул морок. Протянула руку, чтобы погладить по отливающим рубином растрепавшимся волосам, но в последний момент удержалась, и ладонь так и не коснулась блестящих прядей. Джер, будто что-то почувствовав, настороженно замер на мгновение, но затем черты лица его снова расслабились, и он продолжил спокойно сопеть. Прямо-таки умилительное зрелище!
Я еле заметно улыбнулась, все же осторожно касаясь самыми кончиками пальцев волос спящего д'эссайна, хотя тот наверняка уже проснулся и сейчас просто пребывает в настороженной полудреме. Убрала красноватые прядки, занавесившие лицо. Тот, все так же упорно не просыпаясь, застонал, затем пробормотал что-то неразборчивое и повернулся так, чтобы мне было проще к нему прикасаться.
«Ему определенно нравится, – хихикнул Фэй, а через несколько секунд выдал задумчивым голосом: – Да и тебе, похоже, тоже».
Ты еще скажи, что погладить человека… то есть д'эссайна, по голове – неприлично.
Неизвестно, сколько времени я еще разбирала бы шелковистые рубиновые волосы, которые, по самым скромным прикидкам, должны были доходить Джеру уже до поясницы, если бы желудок не напомнил о себе. Н-да, после устроенной Фэем экстренной очистки организма есть хотелось попросту жутко. Поэтому я с неохотой скользнула ладонью к плечу Джерайна и легонько его сжала.
– Просыпайся, соня, завтрак ждет.
Джер тут же содрогнулся всем телом, не открывая, впрочем, глаз.
– Ка-акой за-автрак? – зевнул он во весь рот, блеснув острыми зубами.
– Подозреваю, что горячий. Надеюсь, что в этой гостинице умеют такой делать, иначе им придется быстро научиться. Так ты встаешь? – улыбнулась я, ощутимо царапнув его ногтями по плечу. – Ты что, всю ночь тут мастерил?
Д'эссайн лениво приоткрыл левый глаз и внимательно посмотрел на меня.
– Для начала я просыпаюсь. Благо большую часть ночи я как работал, так и ждал одну пропавшую неизвестно куда сидхе. Что с тобой было? – Он окинул меня оценивающим взглядом.
Я неопределенно пожала плечами, прекрасно зная, что вид у меня сейчас – краше в гроб кладут.
– У меня была просто незабываемая ночь, которая меня совершенно вымотала, – честно призналась я, пряча улыбку в уголках губ.
«О да-а-а. Лесс, тебе не было бы цены, как дипломату. Сказать чистую правду, при этом вложив в фразу совершенно другой смысл. Это уметь надо».
В сидхийской Столице подобная дипломатия – вопрос выживания.
Джерайн широко зевнул и разлепил второй глаз, неторопливо поднимаясь со стула.
– Надеюсь, это не означает, что ты настолько обессилела, что не в состоянии продолжать дальнейший путь? А то после незабываемой ночи следует обычно не менее незабываемое утро. И утро в отличие от ночи ничем прервать не удастся. – Произнеся последнюю фразу, он потянулся, зевнул, встал на мостик и из него переступил на ноги.
Эх, завидую. Мне бы такую пластику движений. Нет, конечно, я способна на подобные трюки, но у Джерайна это все выходило настолько естественно и непринужденно, что оставалось только завистливо вздыхать.
– С тобой снова делиться стимулятором или достаточно вчерашнего инцидента?
– А тебе что, хочется выслушивать по второму кругу мои дурацкие шуточки и смешки? – вздохнула я, с неохотой приказывая Фэю восстановить мою человеческую внешность. – Нет? Тогда не надо…
«Мне кажется или ты расстроилась?»
Не думаю. Через пару дней я с дочкой увижусь…
«Тогда почему ты не радуешься?»
Я только пожала плечами, не находя даже мысленного ответа.
– Шуточки я слушать не против, дорогая моя. – Джер легким движением скользнул мимо меня, попутно взъерошив мои волосы. – Просто мне не очень нравится становиться их объектом. – Он обернулся ко мне, на глазах превращаясь в Джерину. – А иногда бывает просто не до шуток, – закончил он совершенно серьезным тоном и глотнул пару глотков из какой-то бутыли.
– Слушай, что пьешь и почему не делишься? – Я ловко выхватила у него из рук бутылку и с подозрением принюхалась к плещущейся в ней жидкости.
Фэй пробормотал что-то неодобрительное насчет «шаманских штучек», а я озадаченно приподняла бровь.
– То, что я пью, тебе пить не рекомендую. Рога на лбу вырастут, – сурово ответил Джер и, глядя на выражение моего лица, широко и довольно улыбнулся, как кот, дорвавшийся до сметаны. – Нет, конечно, все не настолько серьезно. Просто фиксатор личины.
– Рога растут, когда муж изменяет, – фыркнула я, возвращая ему бутыль, и, дойдя до двери, уже от порога обернулась. – Ну мы как, идем или нет? Все же одному… то есть одной, тебе лучше не спускаться – твой вчерашний воздыхатель уже вовсю у стойки кружит.
– Крайн… – пробормотала Джерина себе под нос, после чего подхватила меня под локоть и яростно прошептала: – Только можно сегодня без вчерашних шуточек? Этот воздыхатель мне весь вечер испортил. Правда. Все, молчу, помню, немая.
Не знаю, как на Джера подействовал оный фиксатор личины, но я почему-то вместо ощущаемых вчера крепких, но все ж таки женских узких пальцев чувствовала плотную мужскую ладонь.
– Э-э-э… – Я недоверчиво потыкала пальцем пышную грудь и удивленно приподняла бровь, осознав, что морок я почему-то не ощущаю. Жесткие мышцы – да, но не ожидаемую мягкость. – Джер, один вопрос: а ты уверен, что это фиксатор личины? Тогда почему я на ощупь чувствую настоящего тебя, если вчера осязание тоже обманывалось иллюзией?
– Потому что ты – это ты, на тебе Фэй и его защита. Он чужую магию не любит. И, увы, то, что он творит, не выдерживает многочисленных прикосновений. Да, понимаю, иллюзия, смываемая дождем, выглядит красиво, но для того, кто от этого страдает, – прискорбно. Теперь же даже мой вчерашний ухажер не заметит разницы между мной и женщиной… Если я ему сам на нее не… укажу. Так что претензии предъявляй своему браслету.
– Честно говоря, я уже устала ему претензии предъявлять, – вздохнула я, с ощутимой неохотой убирая руку и выходя за дверь.
Обсуждаемый браслет честно молчал.
– Тогда приказывай, – шепнул Джер мне на ухо и вновь прикинулся немым.
Мило, очень мило.
Мы спустились вниз по лестнице, настолько мрачные и ушедшие в себя, что даже хозяин гостиницы, тот самый эльф, что вчера радостно осыпал Джерину комплиментами, поумерил свой пыл и вежливо поинтересовался, как мы отдохнули. Видимо, вопрос был настолько неуместным, да и выражения лиц у нас оказались столь красноречивыми, что эльф перестал пытаться нас разговорить, ограничившись тем, что вежливо проводил нас к свободному угловому столику недалеко от стойки. Горячий завтрак в этом заведении действительно оказался выше всяких похвал, правда, заметила я это только после того, как сжевала примерно половину содержимого тарелки. Скосив глаза на Джера, я поняла, что у него дела обстоят примерно так же – д'эссайн механически поглощал свою порцию, не реагируя на внешние раздражители.
«Это так кажется. На самом деле – попробуй к нему в таком состоянии со спины подкрасться, и он весьма недвусмысленно тебе объяснит, почему этого делать не стоило».
Я что, похожа на самоубийцу?
«Это был риторический вопрос или на него можно ответить честно и откровенно?»
Лучше не надо, и так ответ знаю.
Я вздохнула и, расправившись с завтраком на своей тарелке, почувствовала себя несколько лучше. Ну что ж, осталось только купить лошадь и проваливать отсюда на все четыре стороны. Если лекарь Безмолвия сказал правду, а врать он не стал бы принципиально, то на меня в Гранце объявлена охота. Не совсем на меня, конечно. Сидхе просто столько сил положили, чтобы извести д'эссайнов, столько радости было, когда они наконец-то исчезли, а сейчас – вот он, последний выживший. Я прекрасно представляла ход мыслей короля, сидящего на Опаленном троне: д'эссайны размножаются, почти как тараканы, а на фертильность и потенцию они первые лет двести не жалуются совершенно, и, значит, чем дольше живет оный опасный хищник, тем больше вероятность, что после него останется немало полукровок. А кровь д'эссайнов настолько сильная, что полукровки практически от любой расы наследуют все способности этих хищников. То есть фактически возможно возрождение д'эссайнов.
«Лесс, я бы сказал, что возможности д'эссайнов к продолжению рода не настолько велики, как твой народ предполагает. Честное слово. Полукровки всегда полукровки. Так что восстановления народа д'эссайнов не получится – скорее будет выведена новая раса полукровок, и неизвестно еще, на что она окажется способной».
Фэй, будем считать, что ты мне этого не говорил, а то я Джерайна сама прибью в темном переулке.
«Думаешь, получится?»
– Нет, но попробовать как-нибудь стоит. Особенно если он чересчур меня достанет.
Я оставила на столике пару серебряных монет и направилась к выходу, предварительно шепнув Джеру на ухо, что пойду подбирать себе лошадь. Тот, разумеется, ничего не ответил, но челюстями заработал активнее, явно не намереваясь долго тут задерживаться после моего ухода. К сожалению или к счастью, но разыгрывать с утра пьяную ему было не с руки, так что на этот раз за меня никто не цеплялся – и то хорошо. Я преувеличенно радостно сделала ему ручкой и скрылась за дверью.
Насколько я помнила, конные ряды располагались слева, чуть в стороне от Базарной площади. В прошлом году я вывозила Эрин сюда на ярмарку и как раз приводила ее, чтобы посмотреть на лошадей Приграничья. В тот раз действительно было на что посмотреть – частенько в конных рядах Гранда продавали скакунов, которые к лошадям имели весьма посредственное отношение. Что поделать, лошади не всегда полностью оправдывали себя и свою стоимость при объезде пограничных земель. Слишком уж много сторожевой нежити мои сородичи напустили в узкую лесополосу шириной, быть может, верст в пять, наложив на Приграничный Лес два десятка охранных заклинаний, которые не давали нежити вылезать за пределы этого леса, и проигнорировав хоть одно контролирующее.
То есть получалось, что каждый, кто рискнет пересечь границу в неположенном месте – один-единственный тракт, ведущий из людских земель в сидхийские, который тщательно охранялся не только таможней с обеих сторон, но и рядом заклинаний, – мог быть запросто съеден нежитью Приграничного Леса. Таким образом, проблема нелегальных мигрантов была разрешена радикальным способом. Тем же счастливчикам, которые умудрялись-таки проскочить сквозь Приграничный Лес целыми и невредимыми, «радовались» в одном из приграничных сидхийских городов – одиночек могли пропустить, а вот группу безжалостно расстреливали еще с крепостных стен…
«А группу-то почему?» – удивился Фэй, внимательно слушавший мои мысленные рассуждения.
Потому что одиночка может быть полезен, такого у нас сразу в оборот берут, а вот группа может оказаться проблемой. И не смейся, такие случаи уже были: после того как кучка приключенцев едва не обнаружила вход в Seith'der'Estell, сидхе перестали пускать кроме как по одному – по два. Для тех, кто прошел официальным путем, разумеется, никаких проблем не было – торговля, она и в сидхийских землях торговля.
Фэй что-то пробормотал про «длинноухих, которые со своей секретностью только проблем себе создали», но тему для обсуждения поднимать не стал. И на том спасибо. Я как раз вошла в конные ряды, внимательно глядя по сторонам.
При самом входе обычно располагались стойла породистых жеребцов, идущих за баснословные деньги, великолепно выезженных, быстрых, выносливых, но, к сожалению, неприспособленных к полевой жизни в приграничье. Таких коней обычно покупали местные мелкие аристократы, предкам которых король когда-то пожаловал здесь земли, а на деле – выгнал подальше от людской столицы, чтобы не мешались со своими интригами.
Я недолго полюбовалась на красавцев-коней, горделиво изгибающих шеи, и со вздохом прошла мимо. Для того чтобы протащить д'эссайна через Приграничный Лес, нужно что-то менее прихотливое, чем породистый жеребец, и более выносливое, чем простая лошадь. Да и денег у меня если и хватит на такого красавца, в чем я сильно сомневалась, то на дорогу совсем ничего не останется.
Чем дальше, тем дешевле – закон конных рядов. Только вот предлагаемые тяжеловозы, лошади похуже и жеребята меня тем более не устраивали. Я потолкалась немного в толпе потенциальных покупателей, состоящей наполовину из крестьян из ближайших деревень, чуть не сломала пальцы воришке, пытавшемуся незаметно выудить у меня кошелек из кармана куртки, и в конце концов плюнула на все и пошла к самым дальним загонам, где обычно продавали ездовых животных «не для людей».
Именно ездовых животных, потому что тролли из-за своей массы не могут ездить на обычных лошадях, и специально для них предлагались странные существа, больше всего похожие на гибрид лошади и быка, – ройоны. Эти парнокопытные создания, покрытые шерстью с ног до головы, на спину представителя которых я без небольшой стремянки вообще не влезу, являются всеядными, довольно мирными существами, правда, все зависит от того, как ройона выдрессировать.
Сам по себе ройон – довольно жутковатого вида: длинные, чуть изогнутые вперед рога на широкой морде, больше напоминающей бычью, чем лошадиную, зубы острые настолько, что перекусывают человеческую руку, не особо напрягаясь, рост… Ну спина этой твари как раз на уровне моей макушки. И при всем при этом ройоны поначалу очень ласковые. Если жеребенка ройона с малолетства приучать есть траву и овощи, обращаться с ним хорошо, то в результате получается весьма милая тварюшка, с которой могут безбоязненно играть соседские дети. Она ни разу в жизни никого не укусит, не причинит ни малейшего вреда. Но если ройона натаскивать, как цепного пса, то можно получить на редкость злопамятного и свирепого скакуна, признающего только своего хозяина и клацающего зубами на всех остальных.
Нет, пожалуй, у меня нет желания несколько лет возиться с жеребенком ройона, а взрослого купить не решусь – не зная, как именно его дрессировали, ни в чем нельзя быть уверенной.
«И правильно, вон как те из-за ограды зыркают».
Я пригляделась к угольно-черным ройонам у дальней ограды загона и мысленно согласилась с Фэем. Похоже, этих обучали как раз как боевых скакунов, мне с таким не управиться. По крайней мере, нет желания тратить время и силы на то, чтобы с ним совладать.
Тут откуда-то справа раздалось настолько пронзительное, звонкое ржание, что я недовольно вздрогнула и стремительно обернулась, не веря своим ушам. Из крайнего справа загона, который обступила толпа любопытных, слышалось ржание сидхийского наймара!
– Не верю, как они его сюда затащили, – пробормотала я, бегом устремляясь к загону и расталкивая возмущавшихся на все лады зевак для того, чтобы увидеть, как рослый антрацитово-черный наймар с ярко-алой, переливающейся на солнце всеми цветами пламени гривой таскает за собой упрямо не желающего отпускать поводья полуорка.
Я пригляделась – наймара явно поймали, а не вырастили, у выращенного животного вряд ли будут шрамы от плети на гладкой шкуре и отметины на шее от прочной петли. И немудрено – сидхийские наймары только сидхе и слушаются, мы знаем к ним подход, а без него взрослых наимаров попросту не приручить. Этот же, скорее всего, лишился своего хозяина где-нибудь в Приграничье и наверняка слонялся по окрестностям, мешая жить местному населению, пока его не изловили.
«Лесс, только не говори мне, что ты собралась приобрести себе эту зверюгу!»
А почему нет?
Я огляделась, высматривая хозяина наймара. Кажется, вон тот человек с явной примесью орочьей и еще непонятно чьей крови, с ухмылкой стоящий у края загона, и есть хозяин. Кое-как протолкавшись к нему, я поинтересовалась:
– Уважаемый, не подскажете, чей это конь?
– Мой, разумеется. – Он окинул меня сальным взглядом и криво усмехнулся. – А тебе что, купить хочется? Да не оседлаешь ты его, сбросит сразу же. Приходи лучше ко мне вечерком, я себя оседлать дам, сбрасывать не буду. Прокатишься так, что вовек не забудешь.
Меня перекосило, но яростно ржущий наймар с огненной гривой уже полностью завладел моим вниманием. Видно было, что скакуна уже достало все, что наверняка ему не дают устроить хороший забег, который необходим ему, как воздух. Что держат в тесном помещении. Даже в сидхийской Столице, под землей, у наших наимаров были просторнейшие конюшни…
– Сколько? – ледяным тоном поинтересовалась я.
– Пятьдесят золотых, и это только для тебя, красотка, – хохотнул продавец, краем глаза наблюдая за тем, как потерявшего сознание орка оттаскивают в сторону помощники.
Наймар в напряжении застыл посреди вытоптанного загона, тяжело дыша. Похоже, уже не первого седока скинул.
– Пятьдеся-а-а-ат? – протянула я, оценивающе глядя на отливающую багровым черную шкуру наймара. – Да кто его у тебя за пятьдесят золотых купит, если никто оседлать не может?! Тридцать, не больше! На живодерне все равно меньше получишь.
– По рукам, – хохотнул тот. Что-то он подозрительно быстро согласился. – Только учти, деньги вперед, а потом можешь его забирать. Если сумеешь. Получится – твой. Нет – деньги обратно не верну, и коня не получишь.
– Крайн с тобой, согласна. – Я отсыпала в подставленную ладонь требуемую сумму и, перемахнув через ограду загона, неторопливо направилась к напряженно подобравшемуся наймару.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что седло на нем надето кое-как, видно, что надевали, пока удерживали силой. Ох идиоты… Наймар вообще седла не терпит, если узду – хоть более-менее, то вот седло ненавидит. Немудрено, что он обозлился и никого к себе не подпускает…