Страница:
— Ты еще можешь пройтись голышом по Центральной улице, — засмеялась Мэдди. — А я пока подожду здесь.
Тем же утром Мэл и Эм сидели на причале у фермы с удочками в руках.
— Моя мама сказала, что твоего папу убила женщина из банка, — сказала Мэл.
— Да, Кендэйс. Но я не хочу об этом говорить. — Эм топнула ногой по причалу.
— Ладно, — отозвалась Мэл. — Это такой кошмар.
— Да. — Эм топнула сильнее. — Как там Феба? Она не свалится в реку?
Мэл вывернула шею и посмотрела на щенка.
— Нет, Феба далеко от воды. — Она вытянула крючок из реки и нахмурилась. — У тебя все в порядке, Эм?
— Все в порядке, — твердо ответила Эм тем самым тоном, каким говорил Кей Эл, когда бывал серьезен — Я поговорила с мамой и с Кей Элом, и теперь все успокоилось. Конечно, я бы хотела, чтобы папа был жив… — Она запнулась и крепче сжала удочку. — Да, я бы очень этого хотела, но в остальном все в порядке. Теперь нас никто не тронет. У нас все хорошо.
— Ладно. — Мэл полезла в свою рюкзак и достала оттуда пачку печенья — на сей раз это были мягкие шоколадные коржики «Арчвей». — Вот, угощайся, лучше не бывает.
Эм выбрала самый большой коржик и начала его грызть, поглядывая в синее сентябрьское небо и стараясь думать только о хорошем. Ей хотелось, чтобы Мэл прекратила расспрашивать о смерти папы, но тут уж ничего не поделаешь. Люди очень любят разговаривать о вицах, которые тебе неприятны.
— Значит, теперь твоя мама выйдет за Кей Эла? — спросила Мэл. — Ты ничего мне не рассказываешь, а я умираю от любопытства.
Эм вздохнула.
— Думаю, они поженятся. Но не сейчас. Вообще-то мама отказывается, и я ей верю, потому что она обещала больше не врать, но готова спорить, что Кей Эл ее уговорит. Наверное, это случится к следующему лету, потому что тогда будет готов дом, и Фебе будет где бегать, а я смогу каждый день встречаться с Анной. Кей Эл говорит, что маме некуда деваться, а он никогда не врет.
Мэл выпрямилась.
— Постой, — сказала она. — Если ты переедешь в деревню, значит, мы с тобой больше не увидимся?
— Конечно, увидимся. — Эм отхватила кусок коржика и продолжала говорить с набитым ртом. — Кей Эл будет возить нас в гости друг к другу. Я уже спрашивала его, и он согласился, потому что ему тоже придется ездить в город. По-моему, он собирается работать вместе с твоим папой в строительной компании. Так что все будет в порядке. — «Если не вспоминать, что у меня умер папа», — подумала она, но эта мысль уже не казалась такой страшной, как раньше. Думать о папе было тяжело, но не так мучительно, как тогда, сразу после его смерти. Эм закрыла глаза и представила себе папу в бейсболке, с рожком мороженого в руках. Она вспомнила его в точности, как живого. — Все будет в порядке, — повторила она и откусила еще кусок коржика.
— Вот и хорошо, — отозвалась Мэл. — Кстати, я не говорила тебе, что Синди Сноупс рассказывает о Джейсоне Норрисе?
— Нет, — сказала Эм, выпрямляясь.
— Вот возьми еще, — Мэл протянула ей коробку с печеньем. — Это долгая история, но ты не пожалеешь.
— Значит, все-таки не удержалась? — спросила бабка, когда после обеда в ее комнате появилась Мэдди. — Решила испытать судьбу! Город скоро взорвется от слухов. Супружеская измена. Мошенничество. Убийство. Нанесение оскорблений в общественном месте. Неужели ты не могла обойтись без шума?
— Значит, не могла, — ответила Мэдди. — Просто я решила стать похожей на тебя. — Она протянула бабке огромную пятифунтовую золотую коробку, и Люсиль от восхищения на секунду лишилась дара речи.
— Как много шоколадок, — сказала она наконец. — Сейчас посмотрим. — Сорвав обертку, она откинула крышку, и перед ней предстала груда шоколада во всем блеске своих калорий.
Мэдди ухватила шоколадную черепашку, прежде чем бабка успела протянуть к ней руку.
— Эй, эй, это моя любимая! — заспорила Люсиль, но Мэдди отрезала:
— Ненавижу, когда ты плюешься орешками. К тому же здесь есть еще одна, из темного шоколада.
Бабка откинулась на подушки и заныла:
— Я не люблю темный шоколад. Мне осталось жить совсем чуть-чуть…
— Вот и хорошо, — сказала Мэдди. — Тогда я съем и вторую тоже. — Она схватила черепашку из темного шоколада и впилась в нее зубами. Шоколад был жирный, почти черный, по ее зубам потекла сладкая карамель, а орешки оказались пряными и хрустящими. — Райское наслаждение, — добавила она.
— Того и гляди, ты съешь весь мой шоколад, — не на шутку рассердившись, прошипела бабка. — Ты гадкая мерзкая девчонка. — Она уронила голову на подушки и вновь завела свою излюбленную песню: — Ведь ты же знаешь, мне недолго осталось жить на свете…
— Ты переживешь всех нас, — возразила Мэдди и, отодвинувшись, принялась жевать черепашку. — Ты и Фрог-Пойнт — два сапога пара. Чтобы вас убить, пришлось бы забивать вам кол прямо в сердце.
— Ты права, черт побери, — неожиданно согласилась бабка. — И все-таки было глупо устраивать этот скандал. Да еще твоя мамаша выставляет себя напоказ в кегельбане у Сэма Скотта. Я просто шокирована.
— Не беда, как-нибудь переживешь, — засмеялась Мэдди. — Кстати, откуда ты узнала про мать? Я и сама услышала об этом не далее часа назад.
Люсиль презрительно фыркнула.
— Побольше общайся с людьми, — посоветовала она. — Похоже, вы со своим любовником не вылезаете из постели. Ты попала в ловушку, и тебе оттуда уже не выбраться.
— А я и не собираюсь выбираться, — отрезала Мэдди, обкусывая вторую черепашку. — Замечательный шоколад. Как же это получилось, что за все годы я так и не попробовала его?
Бабка взяла из коробки сливочную помадку, обсыпанную орешками, и целиком сунула ее в рот. Мэдди подождала, пока мимо ее уха просвистит орешек, и назидательно заметила:
— Это очень вульгарная привычка, бабуля.
— Именно потому она мне нравится, — провозгласила Люсиль. — Расскажи лучше про своего мужчину.
— Он великолепен, — сообщила Мэдди. — Эм его обожает. Он подарил ей собаку. Я подумываю выйти за него замуж.
— Не так быстро. Это повредит твоей репутации.
— Ты еще будешь гордиться мной, — пообещала Мэдди.
— Я уже горжусь, — ответила бабка. — Благодаря тебе я привлекаю всеобщий интерес. У тебя на шее замечательное ожерелье.
— Подарок моего любовника, — сказала Мэдди. — Я не могу его отдать.
— Мне недолго осталось жить на свете… — заныла Люсиль. — Мое сердце…
— Это символ вечной любви, — ответила Мэдди. — Я даже на ночь его не снимаю.
Бабка захрипела и скорчилась в припадке кашля, который утих лишь после того, как Мэдди побрызгала на нее водой.
В комнату вбежала медсестра, чтобы узнать, не требуется ли принять более серьезные меры.
— Не вздумай этого повторить, — сказала Мэдди, когда медсестра ушла. — Ты меня испугала. Только я начала тебя уважать, как ты решила умереть у меня на руках.
— Мне было бы намного лучше, будь у меня какая-нибудь славная вещица, — настаивала бабка. — Например, вот эта золотая кошечка.
— Ладно, сдаюсь, — сжалилась Мэдди. — Только не надо больше давиться кашлем. А теперь расскажи мне о Микки.
— Черт с ним, с Микки, — заявила Люсиль, отодвигая коробку подальше от Мэдди и надевая на шею кулон. — Лучше поговорим о твоем любовнике. Хотела бы я с ним встретиться. Как он в постели?..
— Потрясающе, — воодушевленно воскликнула Мэдди. — Лучше не бывает. Каждый раз я не в силах от него оторваться.
— Постарайся поменьше шуметь, — сказала Люсиль. — Нам еще жить в этом городе.
Вернувшись домой, Мэдди сунула в магнитофон кассету Бонни Райт. Бонни запела «Поговорим о том о сем», но прежде чем Мэдди успела прибавить громкость, зазвонил телефон. Сначала она не хотела брать, трубку, но все-таки взяла. А вдруг ее ожидают добрые вести?
— Это звонят хулиганы, сейчас мы будем говорить вам гадости, — сказала трубка голосом Кей Эла, и от одного этого звука Мэдди стало жарко. — Что на тебе надето?
— То же самое, что было на ферме Дрейка, и широкая улыбка в придачу, — ответила Мэдди. — Почему ты до сих пор не здесь? Я хочу хорошенько тебя оттрахать. — Еще не договорив до конца, она словно наяву ощутила тяжесть его тела, его руки, его губы, его улыбку и его любовь. У нее перехватило дух. Судя по его участившемуся дыханию, ее слова произвели на Кей Эла не менее сокрушительное воздействие.
— Нет, с тобой невозможно разговаривать, — наконец произнес он. — Могла бы спросить, где я, что делаю. Но тебе все безразлично. Ладно, соберись с силами. Я уже еду.
— А как быть с Эм? — спросила Мэдди.
— Эм и Мэл на ферме. Анна не выпустит их оттуда до следующего столетия. А Генри конфисковал гроссбухи компании и счета из коробки Брента и заперся в своем кабинете. Одному мне нечего делать, поэтому я сейчас приеду к тебе и постараюсь показать все, на что способен.
Мэдди зажмурилась, и на ее губах появилась довольная улыбка. Любовная игра по проводам. Впервые за несколько недель она с теплотой подумала о телефонной компании.
— У вас, лихих ковбоев, только одно на уме, — сказала она.
— Вообще-то лихой ковбой собирался объездить дикого мустанга, но если ты не прекратишь говорить гадости, он взнуздает вместо лошади тебя, — заявил Кей Эл. — Уж поверь, он отличный наездник.
— Моя бабушка будет от тебя в восторге, — сказала Мэдди.
— Бабушка подождет, а вот тебе ждать осталось недолго, — отозвался Кей Эл, и в его голосе прозвучала такая решимость, что Мэдди расхохоталась.
— Я люблю тебя, — сказала Мэдди, и от этих слов у нее закружилась голова. — Я люблю тебя безумно, страстно, безнадежно и во весь голос. Плюнь на ограничение скорости и поставь машину напротив моего дома. Мы распахнем все окна настежь.
Кей Эл не прощаясь повесил трубку, и Мэдди представила, как он запрыгивает в «мустанг» через дверцу и вырывается на шоссе, виляя багажником и визжа шинами. Конечно, Кей эа не станет этого делать, ведь он такой благоразумный и добродетельный гражданин, но никто не мог помешать Мэдди насладиться этим зрелищем хотя бы в воображении.
До приезда Кей Эла оставалось еще не меньше двадцати минут. За это время Мэдди вполне могла позвонить матери и вытянуть у нее подробности свидания с Сэмом Скоттом, но она побоялась отбить у старушки охоту совершать глупости в ее почтенном шестидесятитрехлетнем возрасте. Еще можно было позвонить Треве, но у них с Тревой впереди вся жизнь, как-нибудь успеют наговориться. Неплохо было так же предаться греховным мечтам о Кей Эле, но после его звонка ее тело и без того содрогалось от вожделения.
И тут Мэдди вспомнила! Шоколадные пирожные с орехами — вот что ей нужно! Теперь у Мэдди был замечательный любовник, который подарил ей замечательную микроволновку, и она могла в считанные секунды разморозить любое пирожное из холодильника, поместив его в это чудо техники, словно в адский костер.
Вдохновляющая картина адского пламени вновь вернула Мэдди к мыслям о Кей Эле. Она проворно стянула с себя трусики и бросила их на полу в прихожей, надеясь, что Кей Эл наткнется на них по пути, но потом передумала и, выйдя на парадное крыльцо, повесила трусики на дверную ручку. Помахав рукой миссис Кросби, во все глаза таращившейся на нее со своего крыльца, Мэдди вернулась в дом и принялась за процедуру размораживания пирожных, ничуть не сомневаясь, что при виде трусиков и без того распаленный Кей Эл окончательно лишится рассудка, и день, который так хорошо начался, закончится настоящим праздником.
Тем же утром Мэл и Эм сидели на причале у фермы с удочками в руках.
— Моя мама сказала, что твоего папу убила женщина из банка, — сказала Мэл.
— Да, Кендэйс. Но я не хочу об этом говорить. — Эм топнула ногой по причалу.
— Ладно, — отозвалась Мэл. — Это такой кошмар.
— Да. — Эм топнула сильнее. — Как там Феба? Она не свалится в реку?
Мэл вывернула шею и посмотрела на щенка.
— Нет, Феба далеко от воды. — Она вытянула крючок из реки и нахмурилась. — У тебя все в порядке, Эм?
— Все в порядке, — твердо ответила Эм тем самым тоном, каким говорил Кей Эл, когда бывал серьезен — Я поговорила с мамой и с Кей Элом, и теперь все успокоилось. Конечно, я бы хотела, чтобы папа был жив… — Она запнулась и крепче сжала удочку. — Да, я бы очень этого хотела, но в остальном все в порядке. Теперь нас никто не тронет. У нас все хорошо.
— Ладно. — Мэл полезла в свою рюкзак и достала оттуда пачку печенья — на сей раз это были мягкие шоколадные коржики «Арчвей». — Вот, угощайся, лучше не бывает.
Эм выбрала самый большой коржик и начала его грызть, поглядывая в синее сентябрьское небо и стараясь думать только о хорошем. Ей хотелось, чтобы Мэл прекратила расспрашивать о смерти папы, но тут уж ничего не поделаешь. Люди очень любят разговаривать о вицах, которые тебе неприятны.
— Значит, теперь твоя мама выйдет за Кей Эла? — спросила Мэл. — Ты ничего мне не рассказываешь, а я умираю от любопытства.
Эм вздохнула.
— Думаю, они поженятся. Но не сейчас. Вообще-то мама отказывается, и я ей верю, потому что она обещала больше не врать, но готова спорить, что Кей Эл ее уговорит. Наверное, это случится к следующему лету, потому что тогда будет готов дом, и Фебе будет где бегать, а я смогу каждый день встречаться с Анной. Кей Эл говорит, что маме некуда деваться, а он никогда не врет.
Мэл выпрямилась.
— Постой, — сказала она. — Если ты переедешь в деревню, значит, мы с тобой больше не увидимся?
— Конечно, увидимся. — Эм отхватила кусок коржика и продолжала говорить с набитым ртом. — Кей Эл будет возить нас в гости друг к другу. Я уже спрашивала его, и он согласился, потому что ему тоже придется ездить в город. По-моему, он собирается работать вместе с твоим папой в строительной компании. Так что все будет в порядке. — «Если не вспоминать, что у меня умер папа», — подумала она, но эта мысль уже не казалась такой страшной, как раньше. Думать о папе было тяжело, но не так мучительно, как тогда, сразу после его смерти. Эм закрыла глаза и представила себе папу в бейсболке, с рожком мороженого в руках. Она вспомнила его в точности, как живого. — Все будет в порядке, — повторила она и откусила еще кусок коржика.
— Вот и хорошо, — отозвалась Мэл. — Кстати, я не говорила тебе, что Синди Сноупс рассказывает о Джейсоне Норрисе?
— Нет, — сказала Эм, выпрямляясь.
— Вот возьми еще, — Мэл протянула ей коробку с печеньем. — Это долгая история, но ты не пожалеешь.
— Значит, все-таки не удержалась? — спросила бабка, когда после обеда в ее комнате появилась Мэдди. — Решила испытать судьбу! Город скоро взорвется от слухов. Супружеская измена. Мошенничество. Убийство. Нанесение оскорблений в общественном месте. Неужели ты не могла обойтись без шума?
— Значит, не могла, — ответила Мэдди. — Просто я решила стать похожей на тебя. — Она протянула бабке огромную пятифунтовую золотую коробку, и Люсиль от восхищения на секунду лишилась дара речи.
— Как много шоколадок, — сказала она наконец. — Сейчас посмотрим. — Сорвав обертку, она откинула крышку, и перед ней предстала груда шоколада во всем блеске своих калорий.
Мэдди ухватила шоколадную черепашку, прежде чем бабка успела протянуть к ней руку.
— Эй, эй, это моя любимая! — заспорила Люсиль, но Мэдди отрезала:
— Ненавижу, когда ты плюешься орешками. К тому же здесь есть еще одна, из темного шоколада.
Бабка откинулась на подушки и заныла:
— Я не люблю темный шоколад. Мне осталось жить совсем чуть-чуть…
— Вот и хорошо, — сказала Мэдди. — Тогда я съем и вторую тоже. — Она схватила черепашку из темного шоколада и впилась в нее зубами. Шоколад был жирный, почти черный, по ее зубам потекла сладкая карамель, а орешки оказались пряными и хрустящими. — Райское наслаждение, — добавила она.
— Того и гляди, ты съешь весь мой шоколад, — не на шутку рассердившись, прошипела бабка. — Ты гадкая мерзкая девчонка. — Она уронила голову на подушки и вновь завела свою излюбленную песню: — Ведь ты же знаешь, мне недолго осталось жить на свете…
— Ты переживешь всех нас, — возразила Мэдди и, отодвинувшись, принялась жевать черепашку. — Ты и Фрог-Пойнт — два сапога пара. Чтобы вас убить, пришлось бы забивать вам кол прямо в сердце.
— Ты права, черт побери, — неожиданно согласилась бабка. — И все-таки было глупо устраивать этот скандал. Да еще твоя мамаша выставляет себя напоказ в кегельбане у Сэма Скотта. Я просто шокирована.
— Не беда, как-нибудь переживешь, — засмеялась Мэдди. — Кстати, откуда ты узнала про мать? Я и сама услышала об этом не далее часа назад.
Люсиль презрительно фыркнула.
— Побольше общайся с людьми, — посоветовала она. — Похоже, вы со своим любовником не вылезаете из постели. Ты попала в ловушку, и тебе оттуда уже не выбраться.
— А я и не собираюсь выбираться, — отрезала Мэдди, обкусывая вторую черепашку. — Замечательный шоколад. Как же это получилось, что за все годы я так и не попробовала его?
Бабка взяла из коробки сливочную помадку, обсыпанную орешками, и целиком сунула ее в рот. Мэдди подождала, пока мимо ее уха просвистит орешек, и назидательно заметила:
— Это очень вульгарная привычка, бабуля.
— Именно потому она мне нравится, — провозгласила Люсиль. — Расскажи лучше про своего мужчину.
— Он великолепен, — сообщила Мэдди. — Эм его обожает. Он подарил ей собаку. Я подумываю выйти за него замуж.
— Не так быстро. Это повредит твоей репутации.
— Ты еще будешь гордиться мной, — пообещала Мэдди.
— Я уже горжусь, — ответила бабка. — Благодаря тебе я привлекаю всеобщий интерес. У тебя на шее замечательное ожерелье.
— Подарок моего любовника, — сказала Мэдди. — Я не могу его отдать.
— Мне недолго осталось жить на свете… — заныла Люсиль. — Мое сердце…
— Это символ вечной любви, — ответила Мэдди. — Я даже на ночь его не снимаю.
Бабка захрипела и скорчилась в припадке кашля, который утих лишь после того, как Мэдди побрызгала на нее водой.
В комнату вбежала медсестра, чтобы узнать, не требуется ли принять более серьезные меры.
— Не вздумай этого повторить, — сказала Мэдди, когда медсестра ушла. — Ты меня испугала. Только я начала тебя уважать, как ты решила умереть у меня на руках.
— Мне было бы намного лучше, будь у меня какая-нибудь славная вещица, — настаивала бабка. — Например, вот эта золотая кошечка.
— Ладно, сдаюсь, — сжалилась Мэдди. — Только не надо больше давиться кашлем. А теперь расскажи мне о Микки.
— Черт с ним, с Микки, — заявила Люсиль, отодвигая коробку подальше от Мэдди и надевая на шею кулон. — Лучше поговорим о твоем любовнике. Хотела бы я с ним встретиться. Как он в постели?..
— Потрясающе, — воодушевленно воскликнула Мэдди. — Лучше не бывает. Каждый раз я не в силах от него оторваться.
— Постарайся поменьше шуметь, — сказала Люсиль. — Нам еще жить в этом городе.
Вернувшись домой, Мэдди сунула в магнитофон кассету Бонни Райт. Бонни запела «Поговорим о том о сем», но прежде чем Мэдди успела прибавить громкость, зазвонил телефон. Сначала она не хотела брать, трубку, но все-таки взяла. А вдруг ее ожидают добрые вести?
— Это звонят хулиганы, сейчас мы будем говорить вам гадости, — сказала трубка голосом Кей Эла, и от одного этого звука Мэдди стало жарко. — Что на тебе надето?
— То же самое, что было на ферме Дрейка, и широкая улыбка в придачу, — ответила Мэдди. — Почему ты до сих пор не здесь? Я хочу хорошенько тебя оттрахать. — Еще не договорив до конца, она словно наяву ощутила тяжесть его тела, его руки, его губы, его улыбку и его любовь. У нее перехватило дух. Судя по его участившемуся дыханию, ее слова произвели на Кей Эла не менее сокрушительное воздействие.
— Нет, с тобой невозможно разговаривать, — наконец произнес он. — Могла бы спросить, где я, что делаю. Но тебе все безразлично. Ладно, соберись с силами. Я уже еду.
— А как быть с Эм? — спросила Мэдди.
— Эм и Мэл на ферме. Анна не выпустит их оттуда до следующего столетия. А Генри конфисковал гроссбухи компании и счета из коробки Брента и заперся в своем кабинете. Одному мне нечего делать, поэтому я сейчас приеду к тебе и постараюсь показать все, на что способен.
Мэдди зажмурилась, и на ее губах появилась довольная улыбка. Любовная игра по проводам. Впервые за несколько недель она с теплотой подумала о телефонной компании.
— У вас, лихих ковбоев, только одно на уме, — сказала она.
— Вообще-то лихой ковбой собирался объездить дикого мустанга, но если ты не прекратишь говорить гадости, он взнуздает вместо лошади тебя, — заявил Кей Эл. — Уж поверь, он отличный наездник.
— Моя бабушка будет от тебя в восторге, — сказала Мэдди.
— Бабушка подождет, а вот тебе ждать осталось недолго, — отозвался Кей Эл, и в его голосе прозвучала такая решимость, что Мэдди расхохоталась.
— Я люблю тебя, — сказала Мэдди, и от этих слов у нее закружилась голова. — Я люблю тебя безумно, страстно, безнадежно и во весь голос. Плюнь на ограничение скорости и поставь машину напротив моего дома. Мы распахнем все окна настежь.
Кей Эл не прощаясь повесил трубку, и Мэдди представила, как он запрыгивает в «мустанг» через дверцу и вырывается на шоссе, виляя багажником и визжа шинами. Конечно, Кей эа не станет этого делать, ведь он такой благоразумный и добродетельный гражданин, но никто не мог помешать Мэдди насладиться этим зрелищем хотя бы в воображении.
До приезда Кей Эла оставалось еще не меньше двадцати минут. За это время Мэдди вполне могла позвонить матери и вытянуть у нее подробности свидания с Сэмом Скоттом, но она побоялась отбить у старушки охоту совершать глупости в ее почтенном шестидесятитрехлетнем возрасте. Еще можно было позвонить Треве, но у них с Тревой впереди вся жизнь, как-нибудь успеют наговориться. Неплохо было так же предаться греховным мечтам о Кей Эле, но после его звонка ее тело и без того содрогалось от вожделения.
И тут Мэдди вспомнила! Шоколадные пирожные с орехами — вот что ей нужно! Теперь у Мэдди был замечательный любовник, который подарил ей замечательную микроволновку, и она могла в считанные секунды разморозить любое пирожное из холодильника, поместив его в это чудо техники, словно в адский костер.
Вдохновляющая картина адского пламени вновь вернула Мэдди к мыслям о Кей Эле. Она проворно стянула с себя трусики и бросила их на полу в прихожей, надеясь, что Кей Эл наткнется на них по пути, но потом передумала и, выйдя на парадное крыльцо, повесила трусики на дверную ручку. Помахав рукой миссис Кросби, во все глаза таращившейся на нее со своего крыльца, Мэдди вернулась в дом и принялась за процедуру размораживания пирожных, ничуть не сомневаясь, что при виде трусиков и без того распаленный Кей Эл окончательно лишится рассудка, и день, который так хорошо начался, закончится настоящим праздником.