Страница:
— Ты вымыл руки, Кей Эл?
Вздрогнув, он обернулся и посмотрел на тетушку, которая как ни в чем не бывало вернулась к своему прежнему занятию — она накрывала на стол, расставляя по красно-белой клеенке массивные фарфоровые тарелки и чашки, полные дымящегося окорока, картофеля и бог его знает чего еще. Кей Эл втянул в себя аромат, чувствуя, как его рот наполняется слюной при мысли о сочной ветчине, о сметане и сыре, в которых купались картофелины.
— Похоже, я умер и угодил в рай, — заметил он, словно не решаясь войти, но тетя сказала:
— Туда пускают только с чистыми руками.
Хотя в ее голосе сквозили брюзгливые нотки, тетушка Анна по-прежнему оставалась той сердечной, уверенной в себе женщиной, какой была двадцать семь лет назад, когда дядя Генри приобрел этот дом. Именно тогда мать в последний раз растолковала Кей Элу всю его никчемность и пообещала отправить его в колонию для малолетних правонарушителей, потому что колония-де специально создана для таких субчиков, как он. И тогда же Кей Эл сбежал из дома, с решимостью десятилетнего сорванца отправившись ночевать в парк. Потом рядом с ним остановилась машина дяди Генри, который ехал в свой загородный дом. Он открыл дверцу и сказал: «Влезай, малыш». Кей Эл послал его к черту и заявил, что сам может позаботиться о себе, но уже в те времена спорить с дядей Генри было бесполезно; поэтому он забрался в машину, и Генри отвез его к тетушке Анне. Тетя сказала: «Ты останешься у нас», на что он ответил: «Спасибо, я сам о себе позабочусь». Уж он-то знал, что бывает, когда люди делают тебе одолжение: за него приходится расплачиваться всю жизнь. А Кей Элу этого не хотелось.
Но потом тетя Анна сказала: «Мы не спорим с тобой, но ведь кто-то и о нас должен позаботиться. Сам видишь, мы стареем, нам в доме нужен кто-нибудь молодой и сильный». Вспомнив об этом, Кей Эл усмехнулся. Тогда дяде Генри было около сорока лет, он мог одним ударом прикончить быка, а тетя Анна никогда не ведала хворей. Но для десятилетнего мальчишки, который хотел быть кому-нибудь нужным, ее слова показались вполне убедительными. Тут не было никакого подвоха, старики сами обратились к нему с просьбой, и поэтому он ответил: «Хорошо, но знайте — я делаю это только ради вас». И тогда тетя Анна отвела его на второй этаж, уложила в огромную кровать с белыми мягкими простынями и сказала, что на завтрак будут оладьи.
Кей Элу потребовалось двадцать лет, чтобы понять, что чувство долга перед людьми, которые заботятся о тебе, не идет ни в какое сравнение с тем чувством, которое ты испытываешь к людям, о которых заботишься сам. С долгами можно расплатиться, но те люди, о которых ты беспокоишься, которых оберегаешь, — эти люди остаются с тобой навсегда. И именно потому, хотя Кей Эл был бы счастлив никогда больше не появляться во Фрог-Пойнте, он неизменно возвращался сюда повидать тетку. Он смотрел на нее с любовью и нежностью, пустившими глубокие корни в его душе, и в его глазах она была все той же живой задорной тетей Анной, что спасла ему жизнь много лет назад. На ней был новый фартук, раскрашенный по последней моде какими-то полосами вместо привычных цветочков, но волосы тети, хотя и поседевшие, по-прежнему были разделены прямым пробором и схвачены сзади узлом, гладкие и безупречно аккуратные, а ее голубые глаза и вовсе не изменились.
— Да, мэм, — сказал Кей Эл, входя и улыбаясь ей. — Я вымыл руки добела. Вы отлично меня вымуштровали. — Он двинулся к своему месту за столом и, проходя мимо тетки, обнял ее за талию и прижал к себе.
Анна усмехнулась:
— Я знаю, ты вырос, Кей Эл, но ты по-прежнему мой любимый ребенок.
— Это точно. — Кей Эл опустился в свое кресло и предъявил для осмотра руки, вытянув их ладонями вверх. — Видали? Чистенькие.
Тетка поставила перед ним дымящуюся миску с фасолью.
— Не забудь помыть за собой тарелку. И чтоб без разговоров!
Кей Эл оглядел стол: окорок в сладком соусе, пресные лепешки с маслом, домашний малиновый джем, фасоль с беконом, картофель с сыром, пикули, салат из капусты, моркови и лука с красным перцем… Меню тети Анны, одно из чудес света.
— Слушаюсь, мэм, — сказал он.
Сетчатая дверь снова распахнулась, и на пороге появился дядя Генри, крупный, широкоплечий, хотя и не такой громадный, каким он представлялся Кей Элу в дни юности. Его некогда темные волосы поседели, но по-прежнему были густыми и упругими.
— Запах такой, что просто слюнки текут, — сообщил он, моя руки в раковине.
— Спасибо на добром слове, Генри, — отозвалась тетка, и Кей Эл вспомнил, что они говорили друг другу эти слова перед каждой трапезой. В который уже раз он послал безмолвную благодарность своей матери, бросившей его на произвол судьбы. Это было лучшее, что она для него сделала.
Генри уселся во главе стола, и Кей Эл молитвенно сложил руки, а тетя Анна опустилась в кресло и преклонила голову.
— Возблагодарим Господа за пищу, ниспосланную нам, — произнес Генри. — Аминь.
— Аминь, — повторили вслед за ним тетя Анна и Кей Эл. Генри потянулся за окороком, тетя придвинула к нему лепешки, а Кей Эл зачерпнул целый половник картофеля.
— Оставь и мне немножко, — предупредил его Генри, и Кей Эл, бросив взгляд на огромную миску, ответил:
— Даже и не знаю, дядя. Сегодня я страшно проголодался.
— Я вижу, ты нагулял аппетит, носясь по городу с расспросами, — заметил Генри, глядя на племянника из-под кустистых бровей, и тетя Анна сказала:
— Генри, не мешай мальчику кушать.
Кей Эл осторожно пронес половник над блестящей клеенкой и улыбнулся дяде:
— Я разыскивал Брента Фарадея. Неужто тебе не доложили?
— Доложили. Человек двадцать, — проворчал Генри. — Что ты задумал?
— Ничего особенного, — ответил Кей Эл. — Просто решил оказать Шейле небольшую любезность.
— Шейла? — Вилка тети Анны неподвижно зависла над ее тарелкой. — При чем здесь Шейла?
Кей Эл с опозданием припомнил, что Шейла никогда не пользовалась расположением тетушки.
— Все в порядке, — сказал он. — Шейла позвонила мне и попросила кое-что уточнить. Она собирается выйти замуж за Стэна Сойера. Не волнуйтесь.
— А я и не волнуюсь, — ответила Анна, но все же отложила вилку.
— Все в порядке, — повторил Кей Эл. — Обычная любезность, и ничего более. Шейла сказала, что если я ей помогу, она подпишет отказ от содержания, которое я ей выплачиваю. В общем, чисто денежный вопрос. — Он протянул руку и погладил тетку по плечу.
Анна негромко хмыкнула и вновь взялась за вилку.
Следующим в атаку бросился Генри:
— Так чего же она хочет от Брента Фарадея?
Кей Эл едва удержался от вздоха и обернулся к дяде. Водить его за нос было бессмысленно. В любом случае Генри рано или поздно все разнюхает.
— Стэн собрался заключить с Брентом нечто вроде делового соглашения, и Шейла решила, что уж коли у нее под рукой бывший муж-бухгалтер, то он может оказать ей услугу и заглянуть в финансовые книги. Это займет около часа, и уже в понедельник я вернусь домой в Колумбус. Работа — не бей лежачего. — Кей Эл окинул взглядом своих слушателей и понял, что его слова не произвели на них ровным счетом никакого впечатления. Решив, что пора замять этот разговор, иначе придется весь обед рассказывать про Шейлу и Брента, он сменил тему: — Сегодня миссис Бэнистер натравила на меня полицию за то, что я смотрел на ее дом. Господи, куда катится этот мир, если меня арестовывает не кто-нибудь, а Винс Бейкер!
Анна фыркнула.
— Тельма Бэнистер — безмозглая курица, — сказала она и скосила глаза на Кей Эла. — Я ничуть не удивлена тем, что Шейла попросила тебя заняться делами Брента Фарадея. Когда речь заходит о деньгах, ей палец в рот не клади.
Она произнесла имя Брента с такой язвительностью, что Кей Эл удивленно вскинул брови.
— Брент Фарадей, — пробормотал Генри, накладывая себе картофеля. — Интересно.
Кей Эл осторожно отложил вилку.
— Не хотите ли вы сказать, что Брент Фарадей окончательно прибрал к рукам весь город? — осведомился он.
— Ну уж и весь, — возразил Генри, а Анна негромко добавила:
— Он всегда был крикливым и ухватистым малым.
Кей Эл откинулся на спинку кресла.
— Чтоб меня черти взяли! — воскликнул он и тут же поправился: — Ох, извините, тетушка… Так чем же он провинился?
Генри продолжал жевать, выстреливая фразы в промежутках между глотками:
— Именно об этом мы и хотим от тебя узнать. Ведь это ты гоняешься за ним. Я слышал, ты разговаривал с его женой.
— Я заглянул к ней, когда искал Брента. Его не было дома. — Кей Эл не чувствовал за собой вины, разве что за свои фантазии по поводу гамака, но во взгляде, который ему бросил дядя, было нечто, заставившее его ощутить неловкость. — Я даже не входил в дом, Генри, — сказал Кей Эл. — Я лишь спросил, где Брент.
— Она была влюблена в тебя по уши, — заметила Анна. — Я помню, как ты однажды вернулся из школы и рассказал мне о ней. Кажется, тебе тогда было лет десять — ты только что появился у нас в семье. Ну, может, одиннадцать. Славная девчушка.
— Клянусь, я пробыл на ее крыльце не больше пяти минут. И все. — Кей Эл сделал невинную мину — ему и вправду нечего было стыдиться, — но дядя не спускал с него пристального взгляда, и он добавил: — Это правда, Генри. Честное слово.
— Она замужем, — напомнил Генри. Кей Эл воздел руки к небесам:
— Говорю же, я ни в чем не виноват. Она захлопнула передо мной дверь. Я искал Брента, а не Мэдди.
— Зачем? — спросил Генри, вновь сбив Кей Эла с толку.
— Затем, что Брент, по-видимому, намерен продать Стэну четверть паев своей строительной компании, то есть половину своей половины. Тогда у них остается по четверти, а Хауи получает контрольный пакет. Шейле это не нравится.
— Хауи Бассет — милый мальчик, — сказала Анна. — Он никогда не унизится до мошенничества.
Кей Эл вздохнул. Славная девчушка, милый мальчик… Тетя Анна никак не могла взять в толк, что Мэдди и Хауи уже под сорок и они давно вышли из детского возраста. Да и сам он за это время здорово изменился, стал взрослым, серьезным человеком. Он не попадал в аварии с 1983 года, не бил никому морду с тех пор, как окончил школу. Да, Хауи всегда был неплохим парнем, так что тетя Анна не слишком погрешила против истины, но кто его знает…
— Так зачем ты ищешь Брента Фарадея? — в очередной раз спросил Генри, потянувшись за хлебом.
— Хочу заглянуть в гроссбухи. Для этого мне нужно его разрешение. Действуя в качестве официального представителя Шейлы, я мог бы обойтись и без согласия Брента, но..
— А как Стэн относится к тому, что Шейла сует нос в его кошелек еще до того, как он стал ее собственностью? — спросил Генри, кладя себе на тарелку фасоль.
— Тут дело не только в деньгах, — заметила Анна. — Кей Эл, ты плохо кушаешь. Генри, помолчи, пока ребенок не наестся.
Кей Эл послушно схватил вилку.
— Что значит, дело не только в деньгах? — спросил он. Анна указала пальцем на его тарелку, и, прежде чем она успела ответить, Кей Эл сунул в рот кусок окорока.
— Шейла не хочет, чтобы Стэн выглядел в глазах города безнадежным тупицей, — сказала Анна. Генри захохотал. Кей Эл улыбнулся ему:
— Я вижу, ты не очень-то жалуешь Стэна.
Тетя вновь указала ему на тарелку, и он взял еще окорока.
Генри с отвращением покачал головой и сказал:
— Женщина должна быть форменной дурой, чтобы предпочесть его тебе.
От изумления Кей Эл перестал жевать и чуть не подавился, проглотив кусок мяса целиком.
— Мне?
Генри бросил на него сердитый взгляд.
— Ты молодец, Кей Эл. Мы гордимся тобой.
Кей Эл почувствовал, как сжимается его горло, а на глаза навертываются слезы. Вздумай он пустить сопли, гневу дяди не было бы границ, поэтому он взял себя в руки, но все же несколько секунд не мог произнести ни слова.
— Ох… — пробормотал он наконец. — Спасибо, Генри.
— Не забывай про хлеб, — напомнила Анна и, взяв в руки корзинку с лепешками, положила две штуки ему на тарелку.
Кей Эл кивнул. Похвала, высказанная вслух дядей Генри, все еще кружила ему голову.
— Ты живешь в большом городе и плохо питаешься, — заявила тетка, протягивая ему масло. — Ты такой худой.
Кей Эл намазал лепешку маслом и отхватил огромный кусок.
— Если бы ты почаще к нам заглядывал, я бы откормила тебя на славу, — продолжала Анна. — Между прочим, во Фрог-Пойнте всего лишь один бухгалтер.
— Оставь парня в покое, — проворчал Генри.
— Что, уж и помечтать нельзя? — Анна придвинула к Кей Элу миску. — Было бы славно, если бы он возвратился домой. Бери фасоль, Кей Эл.
Кей Эл доел лепешку, взял миску в руки и заговорил о другом:
— А знаете, я ведь так и не нашел Брента. Быть может, он смылся из города прямо у меня под носом?
Генри наколол на вилку ломоть окорока.
— Нет. После обеда он торчал в больнице.
— Хочешь сказать, кроме меня, у него есть еще враги? — спросил Кей Эл, скрывая улыбку.
— Нет. — Генри выпрямился и начал кромсать окорок. — Его жена попала в аварию.
Лицо Кей Эла окаменело, а Анна негромко охнула.
— Милая Мэдди… как она?
— Сильно ударилась головой, — ответил Генри. — Ее дочь цела и невредима. Авария произошла по вине этого болвана, малолетнего Уэбстера. Он выскочил из-за угла и врезался в них сзади. Их машина стояла на середине проезжей части — говорят, Мэдди затормозила, чтобы не задавить щенка.
— Это так на нее похоже, — заметила Анна. — Славная женщина, она и мухи не обидит. Я испеку ей булочки.
— По-моему, она предпочитает шоколадные пирожные. — Кей Элу чудилось, что его собственные слова доносятся откуда-то со стороны. — Надо бы заехать к ней, угостить шоколадкой.
Генри бросил на него пронзительный взгляд.
— А мне казалось, ты ищешь Брента, — сказал он.
— Жест добрососедства, и ничего более, — ответил Кей Эл, мысленно закатывая себе оплеуху. — Должен же кто-то навестить бедняжку, спросить о самочувствии… Ты собираешься доедать эту картошку, Генри? Или намерен любоваться ею до скончания времен?
— Ох, прошу прощения. — Анна поднялась, чтобы передать ему блюдо. — Генри, мальчик изголодался.
— Этого я и боюсь, — сказал Генри.
Кей Эл пропустил его слова мимо ушей и приступил к еде. Он собирался чуть позже вернуться в город, но не имел ни малейшего желания сообщать об этом дяде.
— Осторожнее на дороге, когда будешь возвращаться в город, — сказал Генри.
— Так точно, сэр, — ответил Кей Эл.
— Мы покупаем собаку, — сообщила Эм, когда они с Мэл уединились на кушетке, запасшись хот-догами и солеными крендельками — именно эти продукты лучше всего отвечали представлениям Три о сбалансированной диете.
— Все-таки выпросила? — отозвалась Мэл, с удивлением выпучив глаза, и тут же добавила: — Молодец!
Эм кивнула.
— Я забыла спросить у папы, но мама согласна. — Вспомнив, какое лицо было у мамы, когда они уезжали, Эм почувствовала легкий укол совести. — Мама согласилась, но это было еще до аварии, — добавила она, сама удивляясь тому, как весело и жизнерадостно звучит ее голос.
— У нее все будет хорошо, так твой папа сказал, — ответила Мэл. — Лучше подумай о щенке.
— Мы поедем на живодерню, — продолжала Эм, — и спасем жизнь собачке. Так-то оно выйдет лучше.
«Щенок. У меня будет собственный щенок», — твердила она про себя, отгоняя неприятные мысли.
— Отлично. Возьмете меня с собой? — спросила Мэл.
— Конечно, — сказала Эм, кивнув в ответ.
«Мы поедем все вместе — я, Мэл, тетя Трева и мама», — подумала она и тут же вспомнила о маме, о том, какой у нее был страдальческий взгляд, о том, как они с папой стояли вплотную друг к другу, как смотрели друг на друга, как они ненавидели друг друга. «Щенок. Собственный щенок. Собственная собака».
— Как только мама поправится, так и поедем, — сказала Эм, проглотив застрявший в горле комок.
«Мама обязательно поправится. Так все говорят».
— Мама скоро выздоровеет. Сейчас она выпила таблетки и спит, но она обязательно поправится, — добавила Эм.
— Скоро все уладится, — оживленно затараторила Мэл. Порой ее оптимизм раздражал Эм, но сейчас она была благодарна подруге. — Теперь, когда твоя мама заболела, твой папа вспомнит, как он любил ее прежде, он начнет о ней заботиться, и все будет хорошо.
— Папа поехал играть в кегли, — сказала Эм и сунула в рот соленый кренделек, избегая встречаться с Мэл глазами.
— Ох… — выдохнула Мэл.
«Щенок. Щенок. Щенок…»
Глава 4
Вздрогнув, он обернулся и посмотрел на тетушку, которая как ни в чем не бывало вернулась к своему прежнему занятию — она накрывала на стол, расставляя по красно-белой клеенке массивные фарфоровые тарелки и чашки, полные дымящегося окорока, картофеля и бог его знает чего еще. Кей Эл втянул в себя аромат, чувствуя, как его рот наполняется слюной при мысли о сочной ветчине, о сметане и сыре, в которых купались картофелины.
— Похоже, я умер и угодил в рай, — заметил он, словно не решаясь войти, но тетя сказала:
— Туда пускают только с чистыми руками.
Хотя в ее голосе сквозили брюзгливые нотки, тетушка Анна по-прежнему оставалась той сердечной, уверенной в себе женщиной, какой была двадцать семь лет назад, когда дядя Генри приобрел этот дом. Именно тогда мать в последний раз растолковала Кей Элу всю его никчемность и пообещала отправить его в колонию для малолетних правонарушителей, потому что колония-де специально создана для таких субчиков, как он. И тогда же Кей Эл сбежал из дома, с решимостью десятилетнего сорванца отправившись ночевать в парк. Потом рядом с ним остановилась машина дяди Генри, который ехал в свой загородный дом. Он открыл дверцу и сказал: «Влезай, малыш». Кей Эл послал его к черту и заявил, что сам может позаботиться о себе, но уже в те времена спорить с дядей Генри было бесполезно; поэтому он забрался в машину, и Генри отвез его к тетушке Анне. Тетя сказала: «Ты останешься у нас», на что он ответил: «Спасибо, я сам о себе позабочусь». Уж он-то знал, что бывает, когда люди делают тебе одолжение: за него приходится расплачиваться всю жизнь. А Кей Элу этого не хотелось.
Но потом тетя Анна сказала: «Мы не спорим с тобой, но ведь кто-то и о нас должен позаботиться. Сам видишь, мы стареем, нам в доме нужен кто-нибудь молодой и сильный». Вспомнив об этом, Кей Эл усмехнулся. Тогда дяде Генри было около сорока лет, он мог одним ударом прикончить быка, а тетя Анна никогда не ведала хворей. Но для десятилетнего мальчишки, который хотел быть кому-нибудь нужным, ее слова показались вполне убедительными. Тут не было никакого подвоха, старики сами обратились к нему с просьбой, и поэтому он ответил: «Хорошо, но знайте — я делаю это только ради вас». И тогда тетя Анна отвела его на второй этаж, уложила в огромную кровать с белыми мягкими простынями и сказала, что на завтрак будут оладьи.
Кей Элу потребовалось двадцать лет, чтобы понять, что чувство долга перед людьми, которые заботятся о тебе, не идет ни в какое сравнение с тем чувством, которое ты испытываешь к людям, о которых заботишься сам. С долгами можно расплатиться, но те люди, о которых ты беспокоишься, которых оберегаешь, — эти люди остаются с тобой навсегда. И именно потому, хотя Кей Эл был бы счастлив никогда больше не появляться во Фрог-Пойнте, он неизменно возвращался сюда повидать тетку. Он смотрел на нее с любовью и нежностью, пустившими глубокие корни в его душе, и в его глазах она была все той же живой задорной тетей Анной, что спасла ему жизнь много лет назад. На ней был новый фартук, раскрашенный по последней моде какими-то полосами вместо привычных цветочков, но волосы тети, хотя и поседевшие, по-прежнему были разделены прямым пробором и схвачены сзади узлом, гладкие и безупречно аккуратные, а ее голубые глаза и вовсе не изменились.
— Да, мэм, — сказал Кей Эл, входя и улыбаясь ей. — Я вымыл руки добела. Вы отлично меня вымуштровали. — Он двинулся к своему месту за столом и, проходя мимо тетки, обнял ее за талию и прижал к себе.
Анна усмехнулась:
— Я знаю, ты вырос, Кей Эл, но ты по-прежнему мой любимый ребенок.
— Это точно. — Кей Эл опустился в свое кресло и предъявил для осмотра руки, вытянув их ладонями вверх. — Видали? Чистенькие.
Тетка поставила перед ним дымящуюся миску с фасолью.
— Не забудь помыть за собой тарелку. И чтоб без разговоров!
Кей Эл оглядел стол: окорок в сладком соусе, пресные лепешки с маслом, домашний малиновый джем, фасоль с беконом, картофель с сыром, пикули, салат из капусты, моркови и лука с красным перцем… Меню тети Анны, одно из чудес света.
— Слушаюсь, мэм, — сказал он.
Сетчатая дверь снова распахнулась, и на пороге появился дядя Генри, крупный, широкоплечий, хотя и не такой громадный, каким он представлялся Кей Элу в дни юности. Его некогда темные волосы поседели, но по-прежнему были густыми и упругими.
— Запах такой, что просто слюнки текут, — сообщил он, моя руки в раковине.
— Спасибо на добром слове, Генри, — отозвалась тетка, и Кей Эл вспомнил, что они говорили друг другу эти слова перед каждой трапезой. В который уже раз он послал безмолвную благодарность своей матери, бросившей его на произвол судьбы. Это было лучшее, что она для него сделала.
Генри уселся во главе стола, и Кей Эл молитвенно сложил руки, а тетя Анна опустилась в кресло и преклонила голову.
— Возблагодарим Господа за пищу, ниспосланную нам, — произнес Генри. — Аминь.
— Аминь, — повторили вслед за ним тетя Анна и Кей Эл. Генри потянулся за окороком, тетя придвинула к нему лепешки, а Кей Эл зачерпнул целый половник картофеля.
— Оставь и мне немножко, — предупредил его Генри, и Кей Эл, бросив взгляд на огромную миску, ответил:
— Даже и не знаю, дядя. Сегодня я страшно проголодался.
— Я вижу, ты нагулял аппетит, носясь по городу с расспросами, — заметил Генри, глядя на племянника из-под кустистых бровей, и тетя Анна сказала:
— Генри, не мешай мальчику кушать.
Кей Эл осторожно пронес половник над блестящей клеенкой и улыбнулся дяде:
— Я разыскивал Брента Фарадея. Неужто тебе не доложили?
— Доложили. Человек двадцать, — проворчал Генри. — Что ты задумал?
— Ничего особенного, — ответил Кей Эл. — Просто решил оказать Шейле небольшую любезность.
— Шейла? — Вилка тети Анны неподвижно зависла над ее тарелкой. — При чем здесь Шейла?
Кей Эл с опозданием припомнил, что Шейла никогда не пользовалась расположением тетушки.
— Все в порядке, — сказал он. — Шейла позвонила мне и попросила кое-что уточнить. Она собирается выйти замуж за Стэна Сойера. Не волнуйтесь.
— А я и не волнуюсь, — ответила Анна, но все же отложила вилку.
— Все в порядке, — повторил Кей Эл. — Обычная любезность, и ничего более. Шейла сказала, что если я ей помогу, она подпишет отказ от содержания, которое я ей выплачиваю. В общем, чисто денежный вопрос. — Он протянул руку и погладил тетку по плечу.
Анна негромко хмыкнула и вновь взялась за вилку.
Следующим в атаку бросился Генри:
— Так чего же она хочет от Брента Фарадея?
Кей Эл едва удержался от вздоха и обернулся к дяде. Водить его за нос было бессмысленно. В любом случае Генри рано или поздно все разнюхает.
— Стэн собрался заключить с Брентом нечто вроде делового соглашения, и Шейла решила, что уж коли у нее под рукой бывший муж-бухгалтер, то он может оказать ей услугу и заглянуть в финансовые книги. Это займет около часа, и уже в понедельник я вернусь домой в Колумбус. Работа — не бей лежачего. — Кей Эл окинул взглядом своих слушателей и понял, что его слова не произвели на них ровным счетом никакого впечатления. Решив, что пора замять этот разговор, иначе придется весь обед рассказывать про Шейлу и Брента, он сменил тему: — Сегодня миссис Бэнистер натравила на меня полицию за то, что я смотрел на ее дом. Господи, куда катится этот мир, если меня арестовывает не кто-нибудь, а Винс Бейкер!
Анна фыркнула.
— Тельма Бэнистер — безмозглая курица, — сказала она и скосила глаза на Кей Эла. — Я ничуть не удивлена тем, что Шейла попросила тебя заняться делами Брента Фарадея. Когда речь заходит о деньгах, ей палец в рот не клади.
Она произнесла имя Брента с такой язвительностью, что Кей Эл удивленно вскинул брови.
— Брент Фарадей, — пробормотал Генри, накладывая себе картофеля. — Интересно.
Кей Эл осторожно отложил вилку.
— Не хотите ли вы сказать, что Брент Фарадей окончательно прибрал к рукам весь город? — осведомился он.
— Ну уж и весь, — возразил Генри, а Анна негромко добавила:
— Он всегда был крикливым и ухватистым малым.
Кей Эл откинулся на спинку кресла.
— Чтоб меня черти взяли! — воскликнул он и тут же поправился: — Ох, извините, тетушка… Так чем же он провинился?
Генри продолжал жевать, выстреливая фразы в промежутках между глотками:
— Именно об этом мы и хотим от тебя узнать. Ведь это ты гоняешься за ним. Я слышал, ты разговаривал с его женой.
— Я заглянул к ней, когда искал Брента. Его не было дома. — Кей Эл не чувствовал за собой вины, разве что за свои фантазии по поводу гамака, но во взгляде, который ему бросил дядя, было нечто, заставившее его ощутить неловкость. — Я даже не входил в дом, Генри, — сказал Кей Эл. — Я лишь спросил, где Брент.
— Она была влюблена в тебя по уши, — заметила Анна. — Я помню, как ты однажды вернулся из школы и рассказал мне о ней. Кажется, тебе тогда было лет десять — ты только что появился у нас в семье. Ну, может, одиннадцать. Славная девчушка.
— Клянусь, я пробыл на ее крыльце не больше пяти минут. И все. — Кей Эл сделал невинную мину — ему и вправду нечего было стыдиться, — но дядя не спускал с него пристального взгляда, и он добавил: — Это правда, Генри. Честное слово.
— Она замужем, — напомнил Генри. Кей Эл воздел руки к небесам:
— Говорю же, я ни в чем не виноват. Она захлопнула передо мной дверь. Я искал Брента, а не Мэдди.
— Зачем? — спросил Генри, вновь сбив Кей Эла с толку.
— Затем, что Брент, по-видимому, намерен продать Стэну четверть паев своей строительной компании, то есть половину своей половины. Тогда у них остается по четверти, а Хауи получает контрольный пакет. Шейле это не нравится.
— Хауи Бассет — милый мальчик, — сказала Анна. — Он никогда не унизится до мошенничества.
Кей Эл вздохнул. Славная девчушка, милый мальчик… Тетя Анна никак не могла взять в толк, что Мэдди и Хауи уже под сорок и они давно вышли из детского возраста. Да и сам он за это время здорово изменился, стал взрослым, серьезным человеком. Он не попадал в аварии с 1983 года, не бил никому морду с тех пор, как окончил школу. Да, Хауи всегда был неплохим парнем, так что тетя Анна не слишком погрешила против истины, но кто его знает…
— Так зачем ты ищешь Брента Фарадея? — в очередной раз спросил Генри, потянувшись за хлебом.
— Хочу заглянуть в гроссбухи. Для этого мне нужно его разрешение. Действуя в качестве официального представителя Шейлы, я мог бы обойтись и без согласия Брента, но..
— А как Стэн относится к тому, что Шейла сует нос в его кошелек еще до того, как он стал ее собственностью? — спросил Генри, кладя себе на тарелку фасоль.
— Тут дело не только в деньгах, — заметила Анна. — Кей Эл, ты плохо кушаешь. Генри, помолчи, пока ребенок не наестся.
Кей Эл послушно схватил вилку.
— Что значит, дело не только в деньгах? — спросил он. Анна указала пальцем на его тарелку, и, прежде чем она успела ответить, Кей Эл сунул в рот кусок окорока.
— Шейла не хочет, чтобы Стэн выглядел в глазах города безнадежным тупицей, — сказала Анна. Генри захохотал. Кей Эл улыбнулся ему:
— Я вижу, ты не очень-то жалуешь Стэна.
Тетя вновь указала ему на тарелку, и он взял еще окорока.
Генри с отвращением покачал головой и сказал:
— Женщина должна быть форменной дурой, чтобы предпочесть его тебе.
От изумления Кей Эл перестал жевать и чуть не подавился, проглотив кусок мяса целиком.
— Мне?
Генри бросил на него сердитый взгляд.
— Ты молодец, Кей Эл. Мы гордимся тобой.
Кей Эл почувствовал, как сжимается его горло, а на глаза навертываются слезы. Вздумай он пустить сопли, гневу дяди не было бы границ, поэтому он взял себя в руки, но все же несколько секунд не мог произнести ни слова.
— Ох… — пробормотал он наконец. — Спасибо, Генри.
— Не забывай про хлеб, — напомнила Анна и, взяв в руки корзинку с лепешками, положила две штуки ему на тарелку.
Кей Эл кивнул. Похвала, высказанная вслух дядей Генри, все еще кружила ему голову.
— Ты живешь в большом городе и плохо питаешься, — заявила тетка, протягивая ему масло. — Ты такой худой.
Кей Эл намазал лепешку маслом и отхватил огромный кусок.
— Если бы ты почаще к нам заглядывал, я бы откормила тебя на славу, — продолжала Анна. — Между прочим, во Фрог-Пойнте всего лишь один бухгалтер.
— Оставь парня в покое, — проворчал Генри.
— Что, уж и помечтать нельзя? — Анна придвинула к Кей Элу миску. — Было бы славно, если бы он возвратился домой. Бери фасоль, Кей Эл.
Кей Эл доел лепешку, взял миску в руки и заговорил о другом:
— А знаете, я ведь так и не нашел Брента. Быть может, он смылся из города прямо у меня под носом?
Генри наколол на вилку ломоть окорока.
— Нет. После обеда он торчал в больнице.
— Хочешь сказать, кроме меня, у него есть еще враги? — спросил Кей Эл, скрывая улыбку.
— Нет. — Генри выпрямился и начал кромсать окорок. — Его жена попала в аварию.
Лицо Кей Эла окаменело, а Анна негромко охнула.
— Милая Мэдди… как она?
— Сильно ударилась головой, — ответил Генри. — Ее дочь цела и невредима. Авария произошла по вине этого болвана, малолетнего Уэбстера. Он выскочил из-за угла и врезался в них сзади. Их машина стояла на середине проезжей части — говорят, Мэдди затормозила, чтобы не задавить щенка.
— Это так на нее похоже, — заметила Анна. — Славная женщина, она и мухи не обидит. Я испеку ей булочки.
— По-моему, она предпочитает шоколадные пирожные. — Кей Элу чудилось, что его собственные слова доносятся откуда-то со стороны. — Надо бы заехать к ней, угостить шоколадкой.
Генри бросил на него пронзительный взгляд.
— А мне казалось, ты ищешь Брента, — сказал он.
— Жест добрососедства, и ничего более, — ответил Кей Эл, мысленно закатывая себе оплеуху. — Должен же кто-то навестить бедняжку, спросить о самочувствии… Ты собираешься доедать эту картошку, Генри? Или намерен любоваться ею до скончания времен?
— Ох, прошу прощения. — Анна поднялась, чтобы передать ему блюдо. — Генри, мальчик изголодался.
— Этого я и боюсь, — сказал Генри.
Кей Эл пропустил его слова мимо ушей и приступил к еде. Он собирался чуть позже вернуться в город, но не имел ни малейшего желания сообщать об этом дяде.
— Осторожнее на дороге, когда будешь возвращаться в город, — сказал Генри.
— Так точно, сэр, — ответил Кей Эл.
— Мы покупаем собаку, — сообщила Эм, когда они с Мэл уединились на кушетке, запасшись хот-догами и солеными крендельками — именно эти продукты лучше всего отвечали представлениям Три о сбалансированной диете.
— Все-таки выпросила? — отозвалась Мэл, с удивлением выпучив глаза, и тут же добавила: — Молодец!
Эм кивнула.
— Я забыла спросить у папы, но мама согласна. — Вспомнив, какое лицо было у мамы, когда они уезжали, Эм почувствовала легкий укол совести. — Мама согласилась, но это было еще до аварии, — добавила она, сама удивляясь тому, как весело и жизнерадостно звучит ее голос.
— У нее все будет хорошо, так твой папа сказал, — ответила Мэл. — Лучше подумай о щенке.
— Мы поедем на живодерню, — продолжала Эм, — и спасем жизнь собачке. Так-то оно выйдет лучше.
«Щенок. У меня будет собственный щенок», — твердила она про себя, отгоняя неприятные мысли.
— Отлично. Возьмете меня с собой? — спросила Мэл.
— Конечно, — сказала Эм, кивнув в ответ.
«Мы поедем все вместе — я, Мэл, тетя Трева и мама», — подумала она и тут же вспомнила о маме, о том, какой у нее был страдальческий взгляд, о том, как они с папой стояли вплотную друг к другу, как смотрели друг на друга, как они ненавидели друг друга. «Щенок. Собственный щенок. Собственная собака».
— Как только мама поправится, так и поедем, — сказала Эм, проглотив застрявший в горле комок.
«Мама обязательно поправится. Так все говорят».
— Мама скоро выздоровеет. Сейчас она выпила таблетки и спит, но она обязательно поправится, — добавила Эм.
— Скоро все уладится, — оживленно затараторила Мэл. Порой ее оптимизм раздражал Эм, но сейчас она была благодарна подруге. — Теперь, когда твоя мама заболела, твой папа вспомнит, как он любил ее прежде, он начнет о ней заботиться, и все будет хорошо.
— Папа поехал играть в кегли, — сказала Эм и сунула в рот соленый кренделек, избегая встречаться с Мэл глазами.
— Ох… — выдохнула Мэл.
«Щенок. Щенок. Щенок…»
Глава 4
Мэдди проснулась в девять часов. К этому времени боль несколько улеглась и сосредоточилась в голове, оставив тело в покое. Мэдди, пошатываясь, спустилась вниз, но стоило ей предпринять попытку прочесть этикетки на лекарствах, как затарахтел телефон, и она поспешно схватила трубку, не давая ему зазвонить опять и расколоть ее мозг на куски.
— Мэдди, это мама. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, мама.
«Зачем так кричать?»
— Мне позвонила Анна Хенли и спросила, здорова ли ты, и только тогда я узнала об аварии, — мать говорила таким тоном, что было ясно — она ничуть не удивлена случившимся. — Ты в порядке?
— Да, мама. — Голова Мэдди болела все сильней, а шея отказывалась шевелиться.
— Анна сказала, что ты крепко ударилась, — продолжала мать. — Она говорит, это была не твоя вина, а мальчишки Уэбстера, но ты же знаешь, какие они, эти Уэбстеры, все до единого. Хвала Всевышнему, что ты не виновата. Почему ты мне не позвонила? Ты хорошо себя чувствуешь? Может быть, мне приехать?
Мэдди поморщилась.
— Нет, не надо. У меня все нормально.
— Ты выздоровеешь к воскресенью, чтобы навестить бабушку? Ты же знаешь, какая она… Но если ты не сможешь поехать, я не буду настаивать.
— Смогу, — ответила Мэдди, лишь бы только отделаться от матери и побыстрее закончить разговор.
— Что-то не нравится мне твой голос. Я могла бы приехать сейчас же…
— Нет. Впрочем, на неделе мне потребуется твоя машина.
— В любое время. Еще светло, я могла бы сейчас подогнать машину к твоему дому…
— Спасибо, не надо. — Мэдди прижала ладонь ко лбу. Если мать все-таки заявится, она ее убьет. — Кстати, что это за слухи о разводе Глории Мейер? — спросила она, только чтобы уйти от опасной темы.
— Это чистая правда. — На слове «правда» мать сделала ударение, и Мэдди поняла, что сейчас услышит сногсшибательную историю. Впрочем, ее собственная история обещала быть ничуть не хуже. Когда дойдет до дела. «А вдруг Брент не изменяет мне? — подумала она. — Может быть, он прав, и все это — чья-то глупая шутка?»
— Муж Глории заявил, что она отказывается с ним спать, — голос матери звенел от негодования. — Представляешь?
Мэдди подумала о Барри Мейере. Как-то раз Трева назвала его мелким худосочным кабанчиком.
— Представляю, и без особого труда. К тому же он не ухаживает за своей лужайкой.
— Так она и сказала! Барри, мол, ничего не делает по дому. На мой взгляд, он совершенно никчемный человечиш-ко. Ходят слухи, будто Барри подозревает Глорию в том, что она встречается с посторонним мужчиной.
— Глория? — Мэдди задумалась, пытаясь представить Брента и Глорию вместе. Глория в трусиках с дыркой в промежности. — Ну, разве что со стригальщиком из «Хим-газона», — съязвила она.
— Уж не знаю, с кем, но я искренне возмущена.
— Я тоже. Мне совсем нетрудно поверить в то, что Глория не спит с мужем, потому что она вряд ли способна спать с кем-либо вообще. — Мэдди уселась на табурет, стоявший у телефона, и мельком взглянула на часы. Если она сумеет продержаться две минуты, это будет означать, что она здорова, и тогда ей можно будет повесить трубку, не встревожив при этом мать. Итак, придется потерпеть.
— Люди — загадочные существа, — сказала мать. — Порой кажется, что ты знаешь человека насквозь, а он вдруг выкидывает такой фортель.
— Какой фортель? Развод, что ли? «Господи, сейчас меня стошнит».
— Да нет же, я говорю про интрижку Глории.
— Что ж, садись на телефон и разузнай, кто бы это мог быть, — отозвалась Мэдди, вознося Господу молитву, чтобы предполагаемым любовником оказался не Брент. — Просто удивительно, что ты так бездарно тратишь время на болтовню со мной.
— Но, Мэдди, как же я узнаю?
— А как тебе стало известно, что Глория не спит с Барри?
— Он сказал своему брату, а тот передал своей жене, а та сообщила дочери Эстер.
Мэдди закрыла глаза.
— Ясно. Как поживает Эстер?
— Отлично. А ты? Ты уверена, что у тебя все в порядке с головой?
Сбить мать с главного пункта было невозможно.
— Давай лучше поговорим о Глории, — попросила Мэдди.
— Я уже все про нее сказала. Но если тебе интересно мое мнение, Глория всегда была такая. Помнишь, как она еще в школе устроила истерику из-за того, что ее не приняли в ученический совет младших классов? Она ревела в спортзале как белуга.
— Я пропустила это зрелище. — Мэдди постаралась припомнить Глорию в школе. Тогда она была еще бледнее нынешнего и ходила по коридорам, держась поближе к стене. Лишь однажды Мэдди заметила на ее лице признак румянца — в этот момент мимо Глории проходил Брент, футбольная звезда и кумир школы. Может быть, уже тогда надо было уступить Брента Глории.
— Глория на три года моложе меня. Когда она училась в младших классах, я уже поступила в колледж, — сообщила Мэдди.
— Это была великая притворщица, поверь мне, — мать явно оживилась. — Стоило ей задержать дыхание, и у нее синело лицо, ведь она и без того была похожа на мертвеца. Должно быть, она неправильно питается. И тем не менее Глория всегда добивалась своего. Такие бледные и субтильные девушки, похожие на пух одуванчиков, который вот-вот унесет ветром, они и есть самые опасные. За ними нужен глаз да глаз.
— И то верно, — сказала Мэдди, откладывая слова матери про запас.
— Возьми, к примеру, Кендэйс, которая работает в банке.
Мэдди подумала о Кендэйс, пышущей здоровьем и интеллектом полнотелой блондинке, которая могла бы побороть на ринге добрую половину своих клиентов.
— Я нипочем не назвала бы Кендэйс субтильной девушкой, — заметила она.
— Это все из-за того, что в ее жилах течет германская кровь. Обрати внимание — Кендэйс улыбается всем и каждому; тем не менее она менеджер в банке.
— И что же? — озадаченно спросила Мэдди. — Что-то я тебя не пойму.
— Откуда она взялась, эта Кендэйс? Уж, конечно, не из богатой семьи. — Мать фыркнула. — Всю жизнь она была настоящая Лоуэри, а кто она теперь? Считай, она заправляет целым банком, ведь Харолд Уайтхед — пустое место. Его привозят в контору и сажают в кресло для интерьера. По-настоящему банком руководит Кендэйс.
Мэдди вспомнила Кендэйс, когда та еще была школьницей. Тогда она безвкусно одевалась, трудилась в поте лица, зарабатывая стипендию, была робкой и застенчивой и старалась держаться незаметно. Быть может, Мэдди стоило выбрать ее в качестве образца для подражания.
— Чтобы получить это место, Кендэйс вкалывала как проклятая, — сказала она.
— Знаю. Но глядя на нее, этого нипочем не скажешь, верно? Такая тихоня, прямо воды не замутит.
— Мне казалось, тебе нравится Кендэйс.
— Да, нравится, — ответила мать. — Она хороший человек. Меня лишь удивляет, что кому-то из семейства Лоуэри удалось возглавить банк.
— Что-то я тебя не пойму, — сказала Мэдди. — Ладно, мне пора идти. Узнаешь что-нибудь про Глорию — звони.
— Ее разводом занимается Уилбур Картер, — сообщила мать. — Глория глупа как пробка. Каждый дурак знает, что хорошего адвоката по бракоразводным процессам нужно искать в Лиме.
Мэдди взяла себе на заметку — раздобыть телефонную книгу Лимы. Ей предстоял развод, и уже одно это сулило немало бед. Не хватало лишь, чтобы ее насчитали глупой как пробка. К тому же она должна беречь репутацию вдтери.
— Я собираюсь отправиться в постель, мама, — сказала она. — Береги себя и не волнуйся.
— Ты же знаешь, я все равно буду волноваться, — не сдавалась мать. — Я буду сидеть у телефона; если тебе что-то понадобится, сразу звони.
— Спасибо, мама, — сказала Мэдди. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, Мэдди. Постарайся хорошенько отдохнуть.
«Надо быть приветливее с матерью», — сказала себе Мэдди, вешая трубку. Войдя в кухню, она налила стакан воды и выпила еще две таблетки. Потом вышла на крыльцо и опустилась в большое плетеное кресло, собираясь подышать летним воздухом, но как назло на улице неприятно пахло гудроном, которым была покрыта подъездная дорожка. Надо высадить у крыльца жимолость, много жимолости, решила Мэдди. Она представила себе поручни, увитые бледно-желтыми лозами с цветами-колокольчиками, и попыталась припомнить запах жимолости, а заодно забыть свою мать, Эм и Брента, единственного мужчину, которого она знала с тех пор, как окончила школу.
Школа. Славное время. Мэдди на вею жизнь запомнила тот день, когда Хауи удалили с поля и на подачу вышел Брент. Забив мяч, он швырнул биту на землю и поцеловал стоявшую неподалеку Маргарет Зрленмейер. Уже тогда Мэдди следовало крепко задуматься, но она решила отомстить, и в результате очутилась в Пойнте, на заднем сиденье «шевроле» Кей Эла. Она хотела отплатить Бренту, а вместо этого получилось черт знает что. Первый сексуальный опыт оказался не слишком приятен, но в общем и целом они недурно провели время. Лучше всего ей запомнилось, как они смеялись до упаду. Старый добрый Кей Эл. Может быть, Трева права и ей стоило переспать с ним и расквитаться с Брентом.
— Мэдди, это мама. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, мама.
«Зачем так кричать?»
— Мне позвонила Анна Хенли и спросила, здорова ли ты, и только тогда я узнала об аварии, — мать говорила таким тоном, что было ясно — она ничуть не удивлена случившимся. — Ты в порядке?
— Да, мама. — Голова Мэдди болела все сильней, а шея отказывалась шевелиться.
— Анна сказала, что ты крепко ударилась, — продолжала мать. — Она говорит, это была не твоя вина, а мальчишки Уэбстера, но ты же знаешь, какие они, эти Уэбстеры, все до единого. Хвала Всевышнему, что ты не виновата. Почему ты мне не позвонила? Ты хорошо себя чувствуешь? Может быть, мне приехать?
Мэдди поморщилась.
— Нет, не надо. У меня все нормально.
— Ты выздоровеешь к воскресенью, чтобы навестить бабушку? Ты же знаешь, какая она… Но если ты не сможешь поехать, я не буду настаивать.
— Смогу, — ответила Мэдди, лишь бы только отделаться от матери и побыстрее закончить разговор.
— Что-то не нравится мне твой голос. Я могла бы приехать сейчас же…
— Нет. Впрочем, на неделе мне потребуется твоя машина.
— В любое время. Еще светло, я могла бы сейчас подогнать машину к твоему дому…
— Спасибо, не надо. — Мэдди прижала ладонь ко лбу. Если мать все-таки заявится, она ее убьет. — Кстати, что это за слухи о разводе Глории Мейер? — спросила она, только чтобы уйти от опасной темы.
— Это чистая правда. — На слове «правда» мать сделала ударение, и Мэдди поняла, что сейчас услышит сногсшибательную историю. Впрочем, ее собственная история обещала быть ничуть не хуже. Когда дойдет до дела. «А вдруг Брент не изменяет мне? — подумала она. — Может быть, он прав, и все это — чья-то глупая шутка?»
— Муж Глории заявил, что она отказывается с ним спать, — голос матери звенел от негодования. — Представляешь?
Мэдди подумала о Барри Мейере. Как-то раз Трева назвала его мелким худосочным кабанчиком.
— Представляю, и без особого труда. К тому же он не ухаживает за своей лужайкой.
— Так она и сказала! Барри, мол, ничего не делает по дому. На мой взгляд, он совершенно никчемный человечиш-ко. Ходят слухи, будто Барри подозревает Глорию в том, что она встречается с посторонним мужчиной.
— Глория? — Мэдди задумалась, пытаясь представить Брента и Глорию вместе. Глория в трусиках с дыркой в промежности. — Ну, разве что со стригальщиком из «Хим-газона», — съязвила она.
— Уж не знаю, с кем, но я искренне возмущена.
— Я тоже. Мне совсем нетрудно поверить в то, что Глория не спит с мужем, потому что она вряд ли способна спать с кем-либо вообще. — Мэдди уселась на табурет, стоявший у телефона, и мельком взглянула на часы. Если она сумеет продержаться две минуты, это будет означать, что она здорова, и тогда ей можно будет повесить трубку, не встревожив при этом мать. Итак, придется потерпеть.
— Люди — загадочные существа, — сказала мать. — Порой кажется, что ты знаешь человека насквозь, а он вдруг выкидывает такой фортель.
— Какой фортель? Развод, что ли? «Господи, сейчас меня стошнит».
— Да нет же, я говорю про интрижку Глории.
— Что ж, садись на телефон и разузнай, кто бы это мог быть, — отозвалась Мэдди, вознося Господу молитву, чтобы предполагаемым любовником оказался не Брент. — Просто удивительно, что ты так бездарно тратишь время на болтовню со мной.
— Но, Мэдди, как же я узнаю?
— А как тебе стало известно, что Глория не спит с Барри?
— Он сказал своему брату, а тот передал своей жене, а та сообщила дочери Эстер.
Мэдди закрыла глаза.
— Ясно. Как поживает Эстер?
— Отлично. А ты? Ты уверена, что у тебя все в порядке с головой?
Сбить мать с главного пункта было невозможно.
— Давай лучше поговорим о Глории, — попросила Мэдди.
— Я уже все про нее сказала. Но если тебе интересно мое мнение, Глория всегда была такая. Помнишь, как она еще в школе устроила истерику из-за того, что ее не приняли в ученический совет младших классов? Она ревела в спортзале как белуга.
— Я пропустила это зрелище. — Мэдди постаралась припомнить Глорию в школе. Тогда она была еще бледнее нынешнего и ходила по коридорам, держась поближе к стене. Лишь однажды Мэдди заметила на ее лице признак румянца — в этот момент мимо Глории проходил Брент, футбольная звезда и кумир школы. Может быть, уже тогда надо было уступить Брента Глории.
— Глория на три года моложе меня. Когда она училась в младших классах, я уже поступила в колледж, — сообщила Мэдди.
— Это была великая притворщица, поверь мне, — мать явно оживилась. — Стоило ей задержать дыхание, и у нее синело лицо, ведь она и без того была похожа на мертвеца. Должно быть, она неправильно питается. И тем не менее Глория всегда добивалась своего. Такие бледные и субтильные девушки, похожие на пух одуванчиков, который вот-вот унесет ветром, они и есть самые опасные. За ними нужен глаз да глаз.
— И то верно, — сказала Мэдди, откладывая слова матери про запас.
— Возьми, к примеру, Кендэйс, которая работает в банке.
Мэдди подумала о Кендэйс, пышущей здоровьем и интеллектом полнотелой блондинке, которая могла бы побороть на ринге добрую половину своих клиентов.
— Я нипочем не назвала бы Кендэйс субтильной девушкой, — заметила она.
— Это все из-за того, что в ее жилах течет германская кровь. Обрати внимание — Кендэйс улыбается всем и каждому; тем не менее она менеджер в банке.
— И что же? — озадаченно спросила Мэдди. — Что-то я тебя не пойму.
— Откуда она взялась, эта Кендэйс? Уж, конечно, не из богатой семьи. — Мать фыркнула. — Всю жизнь она была настоящая Лоуэри, а кто она теперь? Считай, она заправляет целым банком, ведь Харолд Уайтхед — пустое место. Его привозят в контору и сажают в кресло для интерьера. По-настоящему банком руководит Кендэйс.
Мэдди вспомнила Кендэйс, когда та еще была школьницей. Тогда она безвкусно одевалась, трудилась в поте лица, зарабатывая стипендию, была робкой и застенчивой и старалась держаться незаметно. Быть может, Мэдди стоило выбрать ее в качестве образца для подражания.
— Чтобы получить это место, Кендэйс вкалывала как проклятая, — сказала она.
— Знаю. Но глядя на нее, этого нипочем не скажешь, верно? Такая тихоня, прямо воды не замутит.
— Мне казалось, тебе нравится Кендэйс.
— Да, нравится, — ответила мать. — Она хороший человек. Меня лишь удивляет, что кому-то из семейства Лоуэри удалось возглавить банк.
— Что-то я тебя не пойму, — сказала Мэдди. — Ладно, мне пора идти. Узнаешь что-нибудь про Глорию — звони.
— Ее разводом занимается Уилбур Картер, — сообщила мать. — Глория глупа как пробка. Каждый дурак знает, что хорошего адвоката по бракоразводным процессам нужно искать в Лиме.
Мэдди взяла себе на заметку — раздобыть телефонную книгу Лимы. Ей предстоял развод, и уже одно это сулило немало бед. Не хватало лишь, чтобы ее насчитали глупой как пробка. К тому же она должна беречь репутацию вдтери.
— Я собираюсь отправиться в постель, мама, — сказала она. — Береги себя и не волнуйся.
— Ты же знаешь, я все равно буду волноваться, — не сдавалась мать. — Я буду сидеть у телефона; если тебе что-то понадобится, сразу звони.
— Спасибо, мама, — сказала Мэдди. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, Мэдди. Постарайся хорошенько отдохнуть.
«Надо быть приветливее с матерью», — сказала себе Мэдди, вешая трубку. Войдя в кухню, она налила стакан воды и выпила еще две таблетки. Потом вышла на крыльцо и опустилась в большое плетеное кресло, собираясь подышать летним воздухом, но как назло на улице неприятно пахло гудроном, которым была покрыта подъездная дорожка. Надо высадить у крыльца жимолость, много жимолости, решила Мэдди. Она представила себе поручни, увитые бледно-желтыми лозами с цветами-колокольчиками, и попыталась припомнить запах жимолости, а заодно забыть свою мать, Эм и Брента, единственного мужчину, которого она знала с тех пор, как окончила школу.
Школа. Славное время. Мэдди на вею жизнь запомнила тот день, когда Хауи удалили с поля и на подачу вышел Брент. Забив мяч, он швырнул биту на землю и поцеловал стоявшую неподалеку Маргарет Зрленмейер. Уже тогда Мэдди следовало крепко задуматься, но она решила отомстить, и в результате очутилась в Пойнте, на заднем сиденье «шевроле» Кей Эла. Она хотела отплатить Бренту, а вместо этого получилось черт знает что. Первый сексуальный опыт оказался не слишком приятен, но в общем и целом они недурно провели время. Лучше всего ей запомнилось, как они смеялись до упаду. Старый добрый Кей Эл. Может быть, Трева права и ей стоило переспать с ним и расквитаться с Брентом.