Куин Джулия. Блистательный маркиз

   — Элизабет! — воскликнула Сьюзен. — Ты пришла!
   Элизабет медленно кивнула.
   — Что здесь происходит? Я не ожидала, что вы еще не спите.
   — О Элизабет! — закричала Джейн. — Произошла самая прекрасная на свете вещь. Ты не поверишь!
   — Замечательно, — отозвалась Элизабет. Она чувствовала себя слишком измотанной, чтобы вложить достаточно чувства в это слово. Хотя и старалась. Не представляя себе, что могло привести ее сестер и брата в такое восторженное состояние, она считала своим долгом скрыть свою боль и попытаться выглядеть просто взволнованной.
   К ней подлетела Сьюзен, сжимавшая в руке листок бумаги, который она вытащила из письменного стола.
   — Посмотри, что пришло, пока тебя не было. Курьер доставил.
   — В форме, — пояснила Джейн. — Ужасно красивый.
   — Подумаешь, простой служащий, — бросил Лукас.
   — Это не значит, что он не может быть красивым, — парировала девочка.
   Элизабет почувствовала, что улыбается. Перепалка Лукаса и Джейн казалась восхитительно обыденной. Ничего общего с этим богопротивным вечером. Она взяла листок из рук Лукаса и взглянула на него.
   И тут ее руки затряслись.
   — Разве это не здорово? — спросила Сьюзен с радостным изумлением в голубых глазах. — Кто бы мог подумать?
   Элизабет ничего не сказала, пытаясь подавить накатившую тошноту.
   — Как ты думаешь, кто бы это мог быть? — поинтересовалась Джейн. — Наверняка кто-то совершенно замечательный. Самый добрый и прекрасный человек на свете.
   — Вы позволите? — промолвил Блейк.
   Элизабет молча вручила ему бумагу. Подняв глаза, она увидела Сьюзен, Джейн и Лукаса, уставившихся на нее с выражением замешательства на лицах.
   — Разве ты не рада? — прошептала Джейн.
   Блейк вернул ей листок, и она снова заглянула в него, словно, прочитав его еще раз, могла изменить его вызывающее содержание.
   Сэр Лукас Хочкис, мисс Хочкис, мисс Сьюзен Хочкис, мисс Джейн Хочкис.
   Имею удовольствие сообщить Вам, что Вы являетесь получателями анонимного благотворительного чека в размере 1500 фунтов.
   В соответствии с дальнейшими распоряжениями Вашего попечителя сэр Лукас зачислен в Итон с начала следующего семестра.
   Искренне Ваш, Д. Шимингворт. Шиллингворт и сыновья. Адвокатская контора.
   Это Джеймс. Кто же еще? Она повернулась к Блейку, не в состоянии скрыть жесткого выражения глаз.
   — Он всего лишь хотел помочь, — мягко сказал Блейк.
   — Это оскорбительно, — с трудом выговорила девушка. — Как я могу это принять? Как я могу…
   Он положил ладонь на ее руку.
   — Вы слишком перенервничали. Может, если вы подумаете над этим утром…
   — Разумеется, я перенервничала! Я… — Элизабет заметила испуганные лица детей и зажала рот ладонью, ужасаясь собственной вспышке.
   Три пары голубых глаз метались от нее к мистеру Рейвенскрофту и обратно.
   Рейвенскрофт. Она забыла представить его детям. Мало того, что они огорчены ее реакцией, они даже не знают, кто стоит посреди их гостиной.
   — Сьюзен, Джейн, Лукас, — произнесла она, стараясь говорить ровным тоном, — это мистер Рейвенскрофт. Он друг… — Элизабет нервно сглотнула. Она чуть не сказала «мистера Сидонса», но ведь это не настоящее имя, не так ли? — Он друг леди Дэнбери, — закончила она. — И был так любезен, что проводил меня домой.
   Дети промямлили приветствия. Повернувшись к Блейку, Элизабет сказала:
   — Мистер Рейвенскрофт, это… — Она осеклась и прищурилась. — Послушайте, вы ведь мистер Рейвенскрофт, да? Или тоже скрываете какой-нибудь титул?
   Блейк покачал головой с легкой улыбкой в уголке рта.
   — Боюсь, что просто мистер, но если вы настаиваете на полном и чистосердечном признании, мой отец — виконт.
   Элизабет понимала, что нужно улыбнуться, поскольку последняя реплика носила шутливый характер, но не смогла себя заставить. Вместо этого она повернулась к детям и с тяжелым сердцем произнесла:
   — Мы не можем это принять.
   — Но…
   — Мы не можем! — Элизабет так спешила подавить протест в зародыше, что даже не поняла, кто из детей решился возразить. — Это чересчур. Мы не можем принять благотворительности.
   Джейн явно была с ней не согласна:
   — А ты не подумала, что тот, кто дал нам деньги, хотел, чтобы мы их взяли?
   Элизабет проглотила ком в горле. Кто знает, что у Джеймса на уме? Может, все это часть какого-то грандиозного замысла посмеяться над ней? После того, что он сделал, разве можно поручиться за то, что творится у него в голове?
   — Безусловно, это так, — осторожно сказала она, — иначе наши имена не фигурировали бы в письме. Но это несущественно. Мы не можем принять такую сумму от незнакомого человека.
   — Может, мы с ним знакомы, — заметила Сьюзен.
   — Тем хуже! — резко возразила Элизабет. — Боже мой, вы только представьте… Какая-то жуткая личность обращается с нами как с марионетками, дергает за ниточки, полагая, что мы не в состоянии управлять своей судьбой. Это мерзко. Мерзко!
   Наступило молчание, за которым последовал громкий всхлип, вырвавшийся у Лукаса, отчаянно сражавшегося со слезами. Он поднял на Элизабет трогательно распахнутые глаза.
   — Значит, я не поеду в Итон? — прошептал он.
   Дыхание у Элизабет перехватило. Она попыталась сказать, что это невозможно. Она знала, что обязана сказать детям, что они не могут принять деньги Джеймса, но слова не шли с языка.
   Она просто стояла, глядя на дрожащее личико брата. Он изо всех сил старался не показывать своего разочарования. Худенькие ручки прижаты к бокам, подбородок поднят, словно выставленная вперед челюсть может остановить слезы.
   Элизабет смотрела на него и видела цену своей гордости.
   — Не знаю как насчет Итона, — сказала она и, нагнувшись, обняла мальчика. — Может, нам все-таки удастся это устроить.
   Но Лукас вырвался из ее рук.
   — Ничего не выйдет! Я знаю, что у нас нет денег, как бы ты ни старалась скрыть правду. Я не смогу поехать. Никогда!
   — Это не так. Может быть, это… — махнула она в сторону письма, — означает что-нибудь другое. — Она слабо улыбнулась. В ее словах полностью отсутствовало убеждение, и даже восьмилетний ребенок — особенно восьмилетний ребенок — понимал, что она лжет.
   Одно мучительное мгновение, показавшееся ей самым долгим в ее жизни, Лукас смотрел ей в глаза. Затем судорожно глотнул и сказал:
   — Пойду спать.
   Элизабет даже не пыталась его остановить. Ей было нечего ему сказать.
   Джейн последовала за ним, не проронив ни слова, даже ее тугая коротенькая белокурая косичка казалась вялой.
   Элизабет взглянула на Сьюзен:
   — Ты ненавидишь меня?
   Сьюзен покачала головой:
   — Нет, но я тебя не понимаю.
   — Мы не можем это принять, Сьюзен. Мы будем в долгу у нашего благодетеля всю оставшуюся жизнь.
   — Ну и что? Мы даже не знаем, кто он!
   — Я не желаю быть ему обязанной! — свирепо сказала Элизабет. — Не желаю…
   Сьюзен отступила на шаг, глаза ее расширились.
   — Ты знаешь, кто он, — прошептала она. — Ты знаешь, кто это прислал.
   — Нет, — сказала Элизабет, но они обе знали, что она лжет.
   — Знаешь. Вот почему ты не желаешь ничего принимать.
   — Сьюзен, я больше не хочу это обсуждать.
   Сьюзен попятилась, задержавшись в дверях, прежде чем выйти в коридор.
   — Пойду успокою Лукаса. Ему понадобится плечо, на котором можно выплакаться.
   Элизабет вздрогнула.
   — Точный удар, — промолвил Блейк, когда Сьюзен двинулась вверх по лестнице.
   Элизабет обернулась. Она совершенно забыла о нем.
   — Простите?
   Он покачал головой:
   — Так ерунда, не стоит повторять.
   Она прислонилась к спинке дивана, чувствуя, что еще секунда, и ноги откажутся ее держать.
   — Похоже, у меня не осталось от вас секретов.
   — Едва ли.
   Она невесело улыбнулась:
   — Видимо, теперь вы отправитесь к маркизу и все ему расскажете.
   — Ошибаетесь. Я все расскажу своей жене, а не Джеймсу.
   Элизабет в замешательстве посмотрела на него:
   — Что же тогда вы скажете ему?
   Пожав плечами, Блейк направился к двери.
   — Что он будет полным идиотом, если отпустит вас. Но подозреваю, он и сам это понимает.

* * *

   На следующее утро Элизабет проснулась в полной уверенности, что ей предстоит жуткий день. Она не желала никого видеть и тем более не желала ни с кем разговаривать, включая саму себя.
   У нее не хватало духа предстать перед разочарованными лицами детей. Она не хотела видеть Рейвенскрофтов — совершенно незнакомых людей, ставших свидетелями ее полного и окончательного унижения. Не решалась навестить леди Дэнбери, опасаясь, что не сможет провести день в ее обществе без того, чтобы не расплакаться и не спросить, как она могла принять участие в затеянном Джеймсом обмане.
   И конечно же, она не желала видеть Джеймса.
   Элизабет встала, оделась и уселась на кровать. Ее поразил странный недуг. Минувший день был крайне утомительным во всех отношениях; ее ноги, мозг, сердце — все отказывалось работать. Она была бы счастлива пробыть в постели целую неделю, никого не видя и ничего не делая.
   Ну, не то чтобы счастлива. Счастлива — пожалуй, слишком сильно, сказано. Но то, что она испытывает сейчас, определенно лучше того, что она почувствует, если кто-нибудь постучит в дверь и…
   Тук-тук.
   Элизабет подняла глаза.
   — Неужели, — проскрежетала она, глядя в потолок, — хотя бы раз в жизни Ты не мог явить мне одну свою милость? — Она поднялась, сделала шаг к двери, затем снова посмотрела вверх с крайне недовольным видом. — Тем более такую крохотную.
   Она распахнула дверь. На пороге стояла Сьюзен с поднятой, чтобы снова постучать, рукой. Элизабет молча ждала, опасаясь, что, если заговорит, ей не понравится собственный тон.
   — К тебе пришли, — сообщила Сьюзен.
   — Я не желаю его видеть.
   — Это не он.
   Элизабет в изумлении вытянула шею:
   — Да?
   — Да. — Сьюзен протянула кремово-белую визитную карточку. — Дама, и довольно приятного вида.
   Элизабет взглянула на карточку, невольно отметив прекрасное качество дорогой бумаги.
   Миссис Блейк Рейвенскрофт.
   — Должно быть, это жена того человека, с которым мы вчера познакомились? — уточнила Сьюзен.
   — Да. Ее зовут Кэролайн. — Элизабет провела рукой по волосам, которые даже не удосужилась заколоть. — Она очень милая, но, честно говоря, я не расположена сейчас принимать гостей и…
   — Возможно, — перебила ее Сьюзен, — но сомневаюсь, что она уйдет.
   — Как это?
   — Если дословно, то она выразилась так: «Я понимаю, что ей сейчас не до посетителей, но готова ждать, пока она не почувствует себя лучше». Затем села и вытащила книгу…
   — Боже милостивый, надеюсь, не «Как выйти замуж за маркиза»?
   — Нет, эта черная, наверное, что-то вроде дневника, поскольку она сразу принялась что-то писать. А потом, — добавила Сьюзен, — она посмотрела на меня и сказала: «Вам незачем беспокоиться. Я найду себе занятие».
   — Прямо так и сказала?
   Сьюзен кивнула и пожала плечами:
   — Так что я не беспокоюсь. Похоже, она вполне довольна, пописывая что-то в своем дневнике. Впрочем, я поставила чайник, исключительно из соображений приличия.
   — Она что, действительно не собирается уходить? Сьюзен замотала головой:
   — На редкость упрямая женщина. Сомневаюсь, что она уйдет, не повидавшись с тобой. Не удивлюсь, если она захватила одежду на смену.
   — Раз так, мне лучше причесаться и спуститься вниз, — сказала Элизабет со вздохом.
   Сьюзен протянула руку к туалетному столику и взяла щетку для волос.
   — Я помогу тебе.
   Элизабет усмотрела в этом хитрый замысел, направленный на то, чтобы выудить из нее информацию. Сьюзен никогда прежде не предлагала ей уложить волосы. Но было так приятно ощущать энергичные прикосновения щетки к голове, что Элизабет не стала противиться. В кои-то веки кто-то решил поухаживать за ней.
   Она подсчитывала взмахи щетки, пытаясь угадать, сколько продержится Сьюзен, прежде чем приступит к расспросам. Один, два, три, четыре… ага, пауза между четвертым и пятым… значит, нужно быть начеку…
   — Визит миссис Рейвенскрофт как-нибудь связан со вчерашними событиями? — поинтересовалась Сьюзен.
   Пять! Элизабет была под впечатлением. Она не думала, что сестра продержится больше трех.
   Сьюзен снова провела щеткой по волосам Элизабет.
   — Лиззи? Ты меня слышишь?
   — Я не знаю, что послужило причиной визита миссис Рейвенскрофт, — солгала Элизабет.
   — Хм…
   — Ой!
   — Извини.
   — Дай-ка лучше мне! — Элизабет выхватила щетку у сестры. — И шпильки тоже. Тебе нельзя доверять острых предметов.
   Сьюзен с хмурым видом отступила назад, скрестив руки на груди.
   — Я не могу сосредоточиться, когда ты сверлишь меня глазами, — проворчала Элизабет.
   — Так тебе и надо.
   — Сьюзен Мэри Хочкис!
   — Нечего говорить со мной таким тоном, будто ты моя мама.
   Элизабет испустила усталый вздох и потерла лоб. Только этого ей сегодня не хватает.
   — Сьюзен, — тихо сказала она, — я расскажу все, что тебе нужно знать, когда буду в состоянии это сделать.
   Несколько секунд Сьюзен молча взирала на нее, видимо, взвешивая ее слова.
   — Это самое большее, на что я способна, — добавила Элизабет, втыкая в прическу последнюю шпильку. — Поэтому тебе лучше проявить чуточку милосердия и постараться войти в мое положение.
   Сьюзен кивнула, в ее потемневших глазах мелькнуло раскаяние. Отступив в сторону, она пропустила вперед Элизабет и последовала за ней вниз по ступенькам.
   Когда Элизабет вошла в гостиную, Кэролайн, пристроившись на диване, строчила что-то в переплетенной в кожу записной книжке.
   При звуке шагов она подняла голову.
   — Вас, наверное, ужасно удивил мой визит?
   Элизабет еле заметно улыбнулась:
   — Я не ждала вас, но теперь, когда вы здесь, не могу сказать, что удивлена.
   Кэролайн захлопнула записную книжку.
   — Блейк мне все рассказал.
   — Да, он мне говорил. Я… — Элизабет запнулась и, повернув голову, бросила через плечо грозный взгляд на Сьюзен, крутившуюся в дверях. Та тут же исчезла, однако Элизабет, обратившись к своей гостье, предложила:
   — Вы не против немного пройтись? Не берусь угадать, о чем пойдет речь, но если для этого требуется уединение, я настоятельно советую отложить разговор, пока мы не окажемся снаружи.
   Кэролайн рассмеялась:
   — Ох уж эти семьи! Ужасно надоедливая штука! — Она встала, придерживаясь за поясницу. — Представляю, как вам хочется, чтобы все домочадцы оказались в данный момент где-нибудь в Греции — если не дальше! — но я выросла в полном одиночестве и должна вам сказать, что ужасно приятно, когда кто-нибудь настолько неравнодушен к тебе, что готов подслушивать.
   — Пожалуй, это зависит от настроения, — снизошла Элизабет.
   Кэролайн похлопала себя по животу:
   — Это одна из причин, почему я так жду ребенка. У меня не было семьи, так почему бы не создать ее?
   Они вышли из передней двери и направились прочь от дома. Кэролайн все еще сжимала в руке черную книжку. Когда коттедж скрылся из виду, Кэролайн повернулась к Элизабет:
   — Надеюсь, вы не чувствуете себя оскорбленной тем, что Джеймс распорядился выписать вам чек через банк?
   — А как иначе я могу себя чувствовать?
   Кэролайн посмотрела на нее с таким видом, словно знала ответ на этот вопрос. Однако воздержалась от предложений и, слегка покачав головой, продолжила в несколько ином ключе:
   — Возможно, он пошел на это, поскольку не хотел, чтобы вы выходили замуж вопреки своим чувствам.
   Элизабет промолчала.
   — Конечно, мне далеко не все известно, — продолжила Кэролайн, — но по мере сил я пыталась представить себе ваше положение. Как я понимаю, вы считали себя обязанной удачно выйти замуж, чтобы обеспечить семью.
   Элизабет печально кивнула:
   — У нас ничего нет. Нам едва хватает на еду.
   — Я уверена, что Джеймс просто хотел предоставить вам свободу, чтобы вы могли выбрать, кого захотите. Может быть, даже обыкновенного управляющего.
   Элизабет стремительно повернулась к ней лицом.
   — Нет, — тихо вымолвила она дрогнувшим голосом, — никогда он этого не хотел.
   — Разве? Когда мы с вами разговаривали перед маскарадом, у меня сложилось впечатление, что между вами и управляющим почти все решено.
   Элизабет прикусила нижнюю губу. Когда Джеймс был обыкновенным мистером Сидонсом, он не упоминал о свадьбе, но клятвенно обещал, что они будут вместе. Элизабет казалось, что он говорил искренне, но как можно верить его словам, если даже его имя — чистый вымысел?
   Кэролайн откашлялась.
   — Мне кажется, вам не следует принимать благотворительность от Джеймса.
   — Значит, вы понимаете, что я чувствую…
   — Я думаю, вы должны выйти за него замуж.
   — Он выставил меня дурочкой, Кэролайн.
   — Не думаю, что это входило в его намерения.
   — Тем не менее так получилось.
   — С чего вы взяли? — И прежде чем Элизабет успела ответить, Кэролайн добавила:
   — Я не считаю вас дурочкой, и Блейк к тоже. И конечно же, Джеймс…
   — Не могли бы мы, с вашего разрешения, не говорить о Джеймсе?
   — Пожалуйста. В таком случае ничто не мешает вернуться к вам домой. — Кэролайн потянулась и уперлась рукой в поясницу. — Последнее время я стала быстро утомляться. — Она протянула Элизабет свою черную книжку. — Вы не могли бы ее подержать?
   — Конечно. Это дневник?
   — В некотором смысле. Это мой личный словарь. Когда я сталкиваюсь с незнакомым словом, мне хочется записать его вместе с толкованием. Но весь фокус в том, чтобы использовать его в соответствующем контексте, иначе я непременно забуду.
   — Как интересно, — произнесла Элизабет. — Надо бы попробовать.
   Кэролайн кивнула:
   — Вчера, к примеру, я писала о вас.
   — Правда?
   Кэролайн снова кивнула:
   — Это на последней странице. То есть на последней исписанной странице. Можете прочитать. Я не против.
   Элизабет полистала страницы, пока не добралась до последней. На ней было написано:
   Непреклонный (прилагательное): неумолимый, непримиримый, безжалостный.
   Боюсь, Джеймс окажется непреклонным в своем стремлении добиться мисс Хочкис.
   — Я тоже этого боюсь, — пробормотала Элизабет.
   — Вообще-то я употребила «боюсь» ради красного словца, — поспешила объяснить Кэролайн. — Разумеется, я этого нисколько не боюсь. По правде говоря, мне следовало написать: я надеюсь, что Джеймс окажется непреклонным.
   Элизабет посмотрела на свою новую подругу и подавила стон.
   — Пожалуй, нам лучше вернуться.
   — Хорошо, но я хотела бы подчеркнуть еще один момент…
   — Если это касается Джеймса, то лучше не надо.
   — Касается, но обещаю вам, что в последний раз. Видите ли… — Кэролайн запнулась, застенчиво улыбнулась и сообщила:
   — Я всегда так делаю, когда хочу оттянуть время.
   Элизабет указала в сторону дороги, и они двинулись к дому.
   — Уверена, вы сейчас скажете, что Джеймс замечательный и…
   — И напрасно, — перебила ее Кэролайн. — Он совершенно невыносим, но вам придется поверить мне на слово: он прекрасный человек.
   — С которым невозможно жить?
   — Нет, без которого невозможно жить. И если вы его любите…
   — Не люблю.
   — Любите. Я вижу это по вашим глазам.
   — Не люблю!
   Кэролайн отмахнулась от ее возражений.
   — Любите. Просто еще не поняли этого.
   — Кэролайн!
   — Я всего лишь пытаюсь сказать, что хотя Джеймс и совершил чудовищный поступок, утаив от вас свое настоящее имя, у него были на то свои причины и ни одна из них не имела целью унизить вас. Конечно, — добавила Кэролайн, сочувственно кивнув, — мне легко говорить, ведь я не брала уроки ухаживания за маркизом у самого маркиза…
   Элизабет вздрогнула.
   — Тем не менее я уверена, что его намерения были благородными. И когда вы справитесь со своим гневом, совершенно обоснованным и справедливым, — Кэролайн посмотрела на Элизабет, чтобы убедиться, что это уточнение не прошло мимо ее ушей, — вы поймете, что будете без него несчастны всю оставшуюся жизнь.
   Как Элизабет ни пыталась отмахнуться от ее слов, у нее возникло гнетущее чувство, что они довольно точно отражают положение вещей.
   — Не говоря уже о том, — радостно продолжила Кэролайн, — как несчастна буду я, лишившись вашего общества. Я не знаю ни одной женщины моего возраста, кроме сестры Блейка, а она уехала в Вест-Индию с мужем.
   Элизабет не могла не улыбнуться, а от необходимости отвечать ее спасло то, что дверь коттеджа оказалась открытой. Повернувшись к Кэролайн, она спросила:
   — Мы ведь закрыли за собой дверь?
   — По-моему, да.
   И тут они услышали грохот, словно ударили палкой по полу.
   За ним последовало громогласное требование чаю. И определенно кошачье мяуканье.
   — О нет! — простонала Элизабет. — Леди Дэнбери.

Глава 20

   Леди Дэнбери редко выбиралась из дома без своего кота.
   К сожалению, Малкольма не прельщала жизнь вне Дэнбери-Хауса. Он, конечно, совершал отдельные вылазки на конюшню, нагоняя ужас на отъевшихся мышей, но поскольку Малкольм вырос среди аристократов, то считал себя одним из них и не испытывал особого удовольствия, когда его вырывали из привычной роскоши.
   Джейн и Лукас, как зачарованные, наблюдали за котом, выражавшим свое возмущение скорбным мяуканьем, повторявшимся каждые две минуты. Регулярность, с которой он предавался этому занятию, была бы еще более впечатляющей, если бы не душераздирающие звуки, которые он при этом издавал.
   — Мяу!
   — Что это за звук? — спросила Кэролайн. Бум!
   — Стук или мяуканье? — уточнила Элизабет, прижав ладонь ко лбу.
   — Мяу!
   — И то и другое. Бум!
   Выждав, пока Малкольм снова подал голос, Элизабет ответила:
   — Это кот леди Дэнбери, а это, — она помедлила, пока не раздался очередной удар трости, — это сама леди Дэнбери.
   Прежде чем Кэролайн успела как-то отреагировать, они услышали топот ног; кто-то вихрем пронесся по дому.
   — А это, по всей видимости, — сухо заметила Элизабет, — моя сестра Сьюзен занялась чаем для леди Дэнбери.
   — Я еще не встречалась с леди Дэнбери, — сказала Кэролайн.
   Элизабет схватила ее за руку и потащила за собой.
   — В таком случае вам предстоит нечто незабываемое.
   — Элизабет! — загремела графиня из соседней комнаты. — Я все слышу!
   — У нее отличный слух, — пробормотала Элизабет.
   — И это я тоже слышала!
   Элизабет приподняла брови и, повернувшись к Кэролайн, произнесла одними губами:
   — Вот видите?
   Кэролайн открыла рот для ответа, но, спохватившись, бросила испуганный взгляд в сторону гостиной. Взяв из рук Элизабет свою записную книжку, она схватила с письменного стола в холле перо и нацарапала: «Я ее боюсь».
   Элизабет понимающе кивнула:
   — Как и большинство людей.
   — Элизабет!
   — Мяу!..
   Элизабет покачала головой:
   — Не могу поверить, что она притащила с собой кота.
   — Элизабет!!!
   — Думаю, вам лучше войти и встретиться с ней, — прошептала Кэролайн.
   Элизабет вздохнула и как можно медленнее двинулась в сторону гостиной. У леди Дэнбери наверняка есть собственное мнение об унизительных событиях минувшего вечера, и Элизабет придется смиренно выслушать его. Что ж, в качестве утешения она захватит с собой Кэролайн.
   — Я подожду здесь, — шепнула Кэролайн.
   — Ну уж нет! — отрезала Элизабет. — Я слушала ваши нотации, и будет только справедливо, если вы послушаете ее.
   Кэролайн в ужасе разинула рот.
   — Вы пойдете со мной, — заявила Элизабет, вцепившись Кэролайн в руку, — и не спорьте!
   — Но…
   — Добрый день, леди Дэнбери, — сказала Элизабет, просунув голову в гостиную и улыбаясь, стиснув зубы. — Какой сюрприз!
   — Где ты была? — осведомилась графиня, неловко ерзая в любимом кресле Элизабет, протертом до ниток от долгого употребления. — Я жду тебя уже несколько часов.
   Элизабет вскинула бровь.
   — Не знаю, как вам это удалось, леди Дэнбери. Меня не было всего пятнадцать минут.
   — Хм! Ты становишься все более дерзкой, Элизабет Хочкис.
   — Да, — согласилась Элизабет, чуть повеселев. — Что верно, то верно.
   — Хм… Где мой кот?
   — Мяу!
   Обернувшись, Элизабет увидела мелькнувший по коридору пушистый серый комок, следом за которым с визгом пронеслись двое детей.
   — В данный момент он, кажется, занят.
   — Хм!.. Ладно. Я разберусь с ним позже. Мне нужно с тобой поговорить, Элизабет.
   Элизабет втащила Кэролайн в комнату.
   — Вы не знакомы с миссис Рейвенскрофт, леди Дэнбери?
   — С женой Блейка?
   Кэролайн кивнула.
   — Довольно милый юноша, — снисходительно заметила леди Дэнбери. — Приятель моего племянника. Бывал здесь в детстве.
   — Да, — откликнулась Кэролайн. — Он до сих пор побаивается вас.
   — Хм!.. Что ж, ему не откажешь в уме. Вам следует брать с него пример.
   — О, несомненно!
   Леди Дэнбери прищурилась:
   — Вы, случайно, не смеетесь надо мной?
   — Как будто она посмеет, — вклинилась Элизабет. — Я единственная, кто не боится вас, леди Дэнбери.
   — Думаю, мы это сейчас проверим, Элизабет Хочкис. Мне нужно поговорить с тобой, причем срочно.
   — Да? — настороженно произнесла Элизабет, пристроившись на краешке дивана. — Этого я и боялась. Иначе вы бы не пожаловали к нам в коттедж.