Хаакен вернулся через час. Присев около костра, он сунул ладони чуть ли не в огонь.
— Итак? — спросил Браги.
— Он заслужил смерть. Но дело сделано. Шагана больше нет.
— Колдун мертв?
— Как бревно. Не знаю только, принесет ли это какую-нибудь пользу.
Первоначально пользы было действительно не много. Непобедимые сражались упорно и умело.
На следующее утро вернулся Ут Хаас, которого Хаакен посылал к Рискерду, и доложил, что Драконоборец уже в пути.
— Ха! — возрадовался Браги. — Теперь они наши.
К Рискерду поскакал свежий гонец с приказом окопаться на дороге вблизи лесного лагеря. Затем Браги начал постепенно окружать Арно, переводя основные силы на север от города. Делалось это настолько шумно и неумело, что враг не мог не заметить маневра. Когда на следующее утро Браги «неожиданно» атаковал, Хали прорвался в южном направлении и, ощущая себя в безопасности, двинулся по дороге в направлении Хаммад-аль-Накира.
К этому времени значительно потеплело, и большая часть снега уже растаяла. Земля раскисла, и погоня шла очень медленно. Пехотинцы Рагнарсона едва брели, останавливаясь через каждые несколько шагов для того, чтобы счистить гряз с сапог. При каждом шаге раздавалось громкое чавканье, густое месиво неохотно отпускало ногу.
Роялисты и их противники изредка обменивались стрелами. Настоящая схватка не завязывалась. С высоты птичьего полета дорога, наверное, была похожа на муравьиную тропу. Колонны Непобедимых и роялистов растягивались все больше и больше.
Справа от дороги Браги обнаружил полосу каменистой почвы. Он повел своих людей по камням, и расстояние между ним и войском Хали стало постепенно сокращаться. Но скоро каменистая полоска превратилась в узкий ледяной ручей. К тому времени, когда его отряд вышел на дорогу, Хали уже вступил в бой с солдатами Рискерда и воинами роялистов. Бойцы Браги ринулись в атаку по грязи, и вскоре Мауфакк со своими Непобедимыми оказался в кольце.
Воины Хали оказались беззащитными перед стрелами гильдии. Схватка была короткой и кровавой. Лишь несколько дюжин Непобедимых сумели скрыться.
Рагнарсон вместе с роялистами исходил все поле битвы в поисках тела Хали. Наступила ночь, а он так и не смог решить, стоила ли игра свеч. Утренние поиски также оказались безрезультатными.
— Проклятие, Хаакен! — ворчал Браги. — Все напрасно.
— Возможно. Но не исключено, что он отдал концы ещё в городе.
Браги останется в неведении о судьбе Мауфакка ещё несколько месяцев. Когда до него дойдут вести о нем, он уже вернется в горы Капенрунг и Хали станет ему совершенно безразличен. К этому времени Рагнарсон успеет по уши увязнуть в иных заботах.
ГЛАВА 18
УБИЙЦЫ
Встав на колени возле ручья, Гарун пил воду из сложенных ковшиком ладоней. Ледяной ветер с гор пронизывал до костей.
— Не нравится мне все это, повелитель, — сказал Белул.
— Дело действительно рискованное, — согласился Гарун. — Белул…
— Слушаю, повелитель.
— Охраняй меня сзади.
— Ты думаешь, что Шадек…
— Не знаю.
— Но…
— В политике можно ожидать всего, чего угодно. Он постоянно держит меня в курсе дел, но я по-прежнему не уверен. Остается вопрос, не поступает ли он точно так же и с Сиди.
— Шадек — мой друг, повелитель, — с улыбкой сказал Белул, — но даже я не способен прочитать его мысли. Кто может знать тайные честолюбивые устремления человека?
— Именно. И в нашем случае это обстоятельство необходимо принимать в расчет. Втянув нас до конца, он сможет встать на сторону любой стороны. Точно так же, как мог на его месте поступить я. Я восхищен его планом. А мне ведь казалось, что он полностью лишен воображения.
Белул ответил Гаруну улыбкой.
— Теперь я буду думать, можно ли ему доверять, даже если сейчас он встанет на мою сторону.
— Мы не должны тратить время на пустое беспокойство, повелитель. Просто нам следует быть настороже. Мы все поймем, когда для него не будет пути назад.
— Возможно. Ты думаешь, что он настолько глуп, что способен поверить в благодарность Сиди?
— Он может принять кое-какие меры для собственной защиты.
— Хм… Я тоже об этом думал.
На следующий день, когда они ещё дальше углубились в горы, Гарун сказал своим спутникам:
— Я должен отлучиться на несколько дней. Разбейте здесь лагерь и ждите моего возвращения. — Это было произнесено таким тоном, что никто не осмелился задавать вопросы. Отведя Белула в сторону, он добавил:
— Береги себя, мой друг. Особенно опасайся тех людей, которых отобрал Шадек.
— Знаю, повелитель. Знаю.
В горах Капенрунг лежал глубокий снег. Гарун с трудом прокладывал себе путь. Путь этот в основном шел вверх, что делало его ещё труднее.
Хижину он обнаружил по запаху дыма, а не потому, что запомнил и узнал это место. Домик был покрыт снегом и сливался с окружающим ландшафтом. Почуяв его присутствие, завыла собака. Гарун опасливо направился к строению.
Прошло много месяцев с того времени, когда он был здесь последний раз. За это время могло произойти все что угодно. В поисках опасности он прощупал хижину шестым чувством шагана. Лучше этого места для засады и не придумать.
Дверь со скрипом отворилась вовнутрь, и Гарун, опасаясь кинжала культа Хариша, вперил взгляд в темный прямоугольник.
— Да, входи же ты, дьявол тебя побери! Не напускай в дом холода.
Из темноты возникло не прикрытое вуалью лицо старой, очень старой женщины. Он прыгнул через порог, держа руку на эфесе меча.
Ничего. Никакой опасности.
Гарун потопал ногами, чтобы сбить снег. На сапогах все едино остался толстый белый слой. Но и он скоро растаял в тепле.
После ледяного холода гор путнику показалось, что в хижине стоит чудовищная жара, и он, испытывая легкое головокружение, поспешно освободился от верхней одежды.
— Как она себя чувствует?
— Сравнительно прилично для той глуши, в которую ты её загнал. — В хриплом голосе старухи Гарун не уловил никакого почтения.
Он обжег её взглядом.
Старая карга была матерью первой жены дяди Фуада — ближайшей оставшейся в живых родственницей. Видом своим она являла смерть, как ту мог бы изобразить страдающий безнадежным пессимизмом художник. Морщинистая, костлявая, беззубая и облаченная только в черное. Злобная как змея. Одним словом, она была как две капли воды похожа на тех ведьм, которые, по рассказам Браги, охраняют вход в тролледингский ад.
— А ты по-прежнему все такая же душка, Фатима, — негромко рассмеялся он.
По бесцветным губам старухи скользнуло подобие улыбки.
— Раз уж ты здесь, то принеси хоть какую-нибудь пользу. Подбрось-ка дров в очаг, мне сегодня и тебя кормить придется. На вас не наготовишься.
— Разве можно так разговаривать со своим королем?
— Королем? Какого королевства? — с издевкой прошамкала она.
С чердака донесся чей-то скрипучий голос.
— Да никто, — ответила на невнятный вопрос Фатима. — Всего-навсего твой дядя Гарун.
Из темноты на них смотрело странное темное лицо. В неровном свете очага в нем было что-то дьявольское.
— Привет, Сейф, — сказал Гарун.
Сейф был племянником Фатимы и её единственным кровным родственником. Здесь он помогал ей по хозяйству.
По наполовину омертвелому лицу Сейфа медленно расплылась улыбка, и он с трудом пополз вниз по лестнице. Гарун помогать ему не стал, Сейф желал все делать самостоятельно.
Сейфу наконец удалось спуститься, и он двинулся к Гаруну, волоча ногу и прижав скрюченную руку к груди. От чрезмерных усилий его била дрожь. Голова юноши склонилась на плечо, а из угла рта текла струйка слюны.
Преодолевая брезгливость, Гарун обнял молодого человека.
— Как поживаешь, Сейф? — спросил он.
— Ну так как? — спросила старуха. — Ты собираешься её увидеть или нет? Тебе давно пора бы это сделать.
— Для этого я и пришел, — ответил Гарун, отпуская Сейфа.
— Вот я и говорю, что давно пора, — проворчала старуха. — И что ты за человек такой? Почти год не появлялся.
— У меня было много дел. А где она? Прячется?
— Я же сказала тебе, что она спит. Отправляйся к ней, дурачина.
Сейф что-то пробормотал. Гарун ничего не понял.
— А ты помолчи, Сейф. Пусть сам все узнает. Это как-никак его вина.
— Узнает что?
— Она к тебе не выйдет. Так что отправляйся.
Гарун склонился перед её высшей мудростью и прошел за разделяющую хижину занавеску.
Ясмид лежала на грубом подобии кровати, с таким трудом сколоченной Гаруном и Сейфом. Она спала, забросив руку за голову. На её личике светилась улыбка. Ясмид выглядела такой милой и уязвимой. На сгибе её правой руки покоился, положив головку на грудь матери, месячный ребенок.
— Будь я проклят, — прошептал он и, встав на колени, принялся рассматривать дитя. — Будь я проклят… Мальчик или девочка, Фатима?
— Сын, господин. Наследник. Она назвала его Мегелин Мика.
— Как замечательно. Как она все продумала. Как она прекрасна. — Он протянул руку и коснулся щеки спящей. — Дорогая…
Ясмид открыла глаза и улыбнулась.
Теперь они спускались с гор, с каждым шагом приближаясь к пустыне. Лишь в тени деревьев можно было заметить отдельные полосы снега.
— Повелитель, — негромко произнес Белул.
— Да?
— Что случилось?
— Ты о чем? Я тебя не понимаю.
— Ты изменился. За время своего отсутствия ты стал совсем другим человеком. Более цельным. Может быть, даже более зрелым.
— Понимаю.
Белул ждал продолжения. Гарун молчал, и Белулу пришлось спросить:
— Может быть, скажешь?
— Нет. Прости, друг, не сейчас. Возможно, наступит такой день…
— Как пожелаешь, повелитель.
"Да, я действительно изменился», — подумал Гарун. С рождением сына мир стал несколько иным. Появление наследника сделало Короля-без-Трона более осторожным. Три дня он размышлял над тем, не отменить ли экспедицию.
— Повелитель, — раздался голос Сенусси из толпы воинов, — мы здесь.
Гарун обежал взглядом склоны гор и каньон между ними и не увидел ничего необычного.
— Наступила решающая минута, Белул, — сказал он. — Шадек должен окончательно выбрать, на чьей он стороне. Приготовься.
— Посмотри, повелитель — бросил Белул. — Дым.
— Вижу.
Шадек повел их по круто сбегающей вниз тропе. Гарун смотрел в спину Сенусси, как бы стараясь проникнуть в его тайные помыслы.
Каковы бы ни были намерения Шадека, он прекрасно понимал значение момента. Пути назад у него не будет, как только он приведет в лагерь Сиди своего короля и Белула, представив их там простыми воинами.
Если он, конечно, не выполняет заранее согласованный с сыном Ученика план.
Гарун похолодел. Подобная мысль раньше ему в голову не приходила.
Эль Сенусси выбросил вверх руку, сигнализируя об остановке. Гарун уронил руку на рукоять меча. Шадек подъехал к нему, следуя вдоль цепочки всадников.
— Все может обернуться очень не просто, повелитель, — сказал он. — Мне не известны его планы. Это может оказаться ловушкой.
— Не исключено. Возьми пару человек, спустись вниз и постарайся все узнать. Я подожду здесь.
— Как прикажешь, повелитель.
Эль Сенусси выбрал двух воинов и отбыл. Вскоре группа скрылась в гуще деревьев, из-за которых поднимался дым.
Гарун и Белул остались ждать в седлах, подготовив мечи к бою. Все остальные спешились.
Эль Сенусси вернулся через два часа. Он проделал весь путь вверх, вместо того чтобы просто просигналить им снизу.
— Я начинаю думать, повелитель, что он остается с нами.
— Посмотрим.
— Похоже, что они ведут себя честно, повелитель. Там всего десять человек, и среди них — Сиди.
— В таком случае — двинулись. Позаботься, чтобы он умер первым, если они все же что-нибудь затеют.
— Само собой, повелитель. Слушайте меня все! Мы спускаемся вниз. Я своими руками вырежу сердце у того, кто забудется и ненароком выдаст нашего повелителя. Отныне он простой воин по имени Абу бин Кахед. — С этими словами, он снова повел отряд вниз по тропе.
Они въехали в лагерь, с подозрением глядя на людей Сиди, которые, в свою очередь, тоже не скрывали своей подозрительности. Это будет нелегкий союз, подумал Гарун.
Сын Эль Мюрида поджидал их с каменным выражением лица и даже не пошевелился, чтобы приветствовать. Да, война действительно отнимает молодость, подумал Гарун. Сидевший перед ним мальчик похож на злобного, несчастного старика.
Следующим утром они быстрым маршем двинулись на Аль-Ремиш. Эль Мюрид вышел из своего затворничества и теперь не сводил глаз со своих сторонников. Ночные убийцы из культа Хариша трудились как никогда ранее. Сиди опасался, что слишком долгая отлучка может вызвать нежелательные вопросы.
Оба отряда двигались раздельно. Между ними почти не было никаких контактов и ещё меньше взаимного доверия.
Гарун и Белул выполняли все обязанности рядовых воинов. Когда наступала их очередь, они готовили пищу, чистили лошадей, стояли на часах. Люди Сиди не обращали на них внимания, а воины Шадека не проявляли никакого почтения. Сенусси сумел подобрать толковых, внимательных и закаленных в боях ветеранов.
Был полдень зимнего дня, когда Гарун снова увидел Священный город, город своей мечты, город, где стоял трон королей Хаммад-аль-Накира. Лишь ценой неимоверных усилий ему удалось скрыть нахлынувшие на него чувства.
Огромная чаша претерпела чудесные изменения. На том месте, где когда-то во время Дишархуна разбивали лагерь пилигримы, раскинулось обширное неглубокое озеро. Святилище Мразкима теперь стояло на острове, связанным с берегом шаткими деревянными мостками. Старые руины были расчищены, и на их месте выросли новые строения. Возводились гигантские здания, призванные стать символом величия Новой Империи. В озере рядом с деревянными мостками уже стояли каменные быки постоянного моста.
Внутренние склоны долины поросли зеленой травой, служившей пастбищем для верблюдов, коз, лошадей и коров. На каждой из четырех сторон склона были отгорожены небольшие пространства (на ограду пошел камень из разобранных руин), где рядами произрастали молодые деревца. Дарящая жизнь влага веселыми ручейками бежала по склону. Ручейки брали начало в большом ирригационном канале. Откуда пришла вода, Гарун мог только гадать.
Он обменялся взглядом с Белулом.
— Потрясающие изменения, — заметил Шадек, обращаясь к Сиди.
— Забава старого дурня, — ответил тот. — Озеленение пустыни. Пустая трата денег и людских ресурсов.
— А мне это представляется весьма благородной целью, господин, — сказал Шадек.
Сын Эль Мюрида метнул в него яростный взгляд.
— Возможно, — сказал он. — На это, генерал, уйдет труд и средства дюжины поколений.
Гаруну были известны точные цифры. Мегелин поделился с ним всеми расчетами ещё в то далекое время, когда готовил предложения для отца.
Бин Юсиф чувствовал, что Сиди как попугай повторяет чьи-то слова. Похоже, что кто-то сознательно вдалбливает эту жалкую чушь в голову юноши.
На что рассчитывают кукловоды, поощряя презрение марионетки к мечтам отца? Какую цель они преследуют, внушив сыну эту идею предательского отцеубийства?
Сиди, вне всякого сомнения, верит в то, что является хозяином самому себе и своим мыслям. Он считает, что самостоятельно принимает решения и реализует собственные честолюбивые планы.
На самом деле Сиди был безжизненной марионеткой, хотя и не знал об этом. Сколько времени он сможет продержаться после того, как махинаторы избавятся от Эль Мюрида? Видимо, лишь до того момента, когда его путь в первый раз пересечется с путем интриганов.
Пока новый властитель будет наслаждаться плодами власти, они наложат лапы на все рычаги власти. Если Сиди попытается утвердить себя как подлинный король, то тут же обнаружит, что находится в одиночестве.
Поднимутся ли Непобедимые на защиту человека, лишившего жизни их пророка? На защиту отцеубийцы? Нет, никогда. Гаруну хотелось, чтобы рок как можно скорее обрушил на юнца смертельный удар — столь отвратительное впечатление произвел на него Сиди.
Когда они проезжали по рахитичным мосткам, Гарун посмотрел вниз. Воды озера образовывали прекрасный защитный ров вокруг Святилища. В озере водилась рыба, и притом крупная. Как жаль, что Эль Мюрид не остался его лояльным подданным.
Он проезжал по тем местам Аль-Ремиша, которые теперь трудно было узнать, но которые было невозможно забыть. Здесь… Здесь шестилетним мальчишкой он выбросил из седла Ученика. Вон там умер его дядя Фуад. А отец, брат Али и король Абуд дали свой последний бой вон у той стены.
— Осторожнее, повелитель, — негромко произнес Белул. — Твои воспоминания можно прочитать по выражению лица.
Гарун подавил эмоции и превратился в такого же обыкновенного зеваку, как и его спутники.
Из того, что он увидел, не все пришлось ему по вкусу. На улицах слишком много белых балахонов. Выбраться отсюда будет непросто.
Сиди привел их к конюшням, принадлежащим одному из его сторонников, приказал Сенусси не выпускать своих людей на улицу и сидеть тихо до тех пор, пока его не позовут.
Они разместились на сеновале над стойлами.
— Не так я представлял себе гнездо убийц, — буркнул Гарун.
— В этом городе и стены могут иметь уши, — прошептал Шадек, поднеся палец к губам. — За время отшельничества Ученика здесь плелось слишком много интриг.
— Когда мы начнем действовать? — спросил Белул.
— Кто знает? — пожал плечами Шадек. — На подготовку у него уйдет немало времени. Во-первых, ему надо обеспечить себе железное алиби. Во-вторых, он должен устроить так, чтобы с нами вне зависимости от результата что-нибудь произошло. Мы можем стать опасными свидетелями. На все это может потребоваться целый месяц.
— Прошу тебя, Шадек, — сказал Гарун. — Будь с ним услужлив и даже угодлив. Сдувай с мерзавца пылинки. Если потребуется, лижи задницу. Но заставь его поверить, что ему нас не надо опасаться и можно ввести нас во дворец.
— Именно так я и думаю поступать, повелитель, — сказал Шадек с видом художника, любимый шедевр которого пожелал исправить другой мастер. — Я хочу заставить его настолько поверить в меня, чтобы он сам сообщил о наступлении решающего дня. Мы перережем глотку щенку, а затем бросимся на старшего. Полагаю, что план мой найдет твое понимание, повелитель?
— Прости меня, Шадек. Я просто беспокоюсь. Буквально обо всем. А как насчет бегства? В случае преследования мост может доставить нам массу неприятностей.
— К сожалению, этой трудности я не мог предвидеть, повелитель.
Гарун дал ему адрес и имя и велел привести этого человека на сеновал.
Прошло девять долгих недель. И все это время Гарун и Белул ни на минуту не покидали конюшню.
— Я, похоже, сойду с ума, а Ученик откинет копыта от старости ещё до того, как мы приступим к действию, — ныл Гарун.
Белул хотел что-то сказать, но раздавшийся снизу шум его остановил. Шадек что-то прорычал, и все поспешили в укрытие.
— Появился Сиди, — прошептал Белул.
— Еще одна ложная тревога, — высказал предположение Гарун. — Очередная проверка.
Мальчишка навещал их еженедельно, становясь с каждым разом все смелее и смелее. Вот и сейчас его сопровождала всего лишь пара телохранителей. Шадек встретил отпрыска Ученика внизу.
Из всех щелей за встречей следили воины. Сиди и Эль Сенусси вели негромкую беседу, в ходе которой Шадек начал волноваться все больше и больше. Сиди же, казалось, был чем-то озадачен.
Шадек, как обычно бывало при таких беседах, отчаянно жестикулировал.
Но вдруг, оборвав фразу на полуслове, он что-то буркнул и принялся ковырять в ухе мизинцем, а затем, не говоря больше ни слова, рухнул на пол.
Полетели стрелы. Под их ударами Сиди и телохранители пустились в ужасный танец смерти. Шадек отполз в сторону, а его люди выскочили из укрытий, чтобы завершить начатое.
— Быстро, тихо и без труда, — сказал Гарун Белулу. — О чем можно ещё мечтать?
Он спустился вниз и подошел к Эль Сенусси, который стряхивал с себя грязь и солому.
— Спрячьте их в сено, — распорядился Шадек. — Ты и ты, седлайте лошадей. Повелитель, — продолжил он, — через час мы должны быть в Святилище.
— И кем же мы там должны предстать?
— Торговцами солью, требующими компенсацию. Ученик испытывает слабость к представителям этой профессии. Мы станем жаловаться на произвол чиновников, управляющих добычей соли в Хэлин-Деймиеле. Это его любимая тема.
— Отлично. По мне, сгодится все, что позволит миновать Непобедимых, — произнес Гарун, поглаживая кинжал.
Они проверили, насколько легко можно извлечь спрятанные клинки. Все остальное оружие им придется сдать перед тем, как быть допущенными к Ученику.
— Позволь говорить мне, — сказал Шадек. — Мне кое-что известно о торговле солью. Как только наступит нужный момент, я опять поскребу ухо.
Все участники экспедиции были бледны и не скрывали своего страха. Парень, которому поручили стеречь лошадей, вздохнул с облегчением.
Гарун ещё раз осмотрел своих людей. Для простых караванщиков они выглядели слишком сурово. Никто не поверит их россказням.
С напряженными лицами и готовыми выскочить из груди сердцами они проходили мимо бесконечного числа постов, выставленных для охраны Ученика. Гарун был поражен. Белые балахоны ничего не подозревали. Они не стали искать спрятанного оружия, видимо, потому, что посетители охотно сдали то, что было на виду, а также потому, что никто никогда не отваживался нападать на Эль Мюрида в стенах Святилища.
Гаруну оставалась надеяться, что его телохранители не утратят в такой степени свой бдительности. Убийцы из культа Хариша в последнее время крутились совсем близко.
Когда они вошли в тронный зал, Гарун отступил чуть назад и низко склонил голову. Белул тоже тащился сзади. Остальные прикрывали их своими телами. Эль Мюрид знал Гаруна в лицо, а также мог узнать и Белула.
Гарун все же не мог удержаться от того, чтобы не бросить жадный взгляд на Трон Павлина. Этот предмет мебели являл собой цель его жизни…
Свое название трон получил потому, что его спинка напоминала развернутый веером павлиний хвост. Перья в двенадцать футов длиной были выточены из дерева редких пород. В течение многих столетий их украшали золотом, серебром, самоцветами, нефритом, жемчугом и бирюзой. Все эти драгоценности образовывали причудливый узор. Династии Императоров Ильказара и поколения Королей Хаммад-аль-Накира вносили свой вклад в эту цветистую мозаику. Трон служил символом могущества Хаммад-аль-Накира точно так, как в свое время — олицетворением величия Империи.
Узурпатор, шакал, в жилах которого нет ни капли королевской крови, осквернил трон монарха… Гарун с трудом смог подавить ярость.
Но тут же последовала новая вспышка гнева. Это животное истребило всю его семью. Сидящее перед ним чудовище не только уничтожило все, что ему было дорого, но и натравило на него своих псов, которые вот уже много лет бегут по его следу.
Гарун незаметно подсчитал число телохранителей.
Шадек остановился в дюжине шагов от Трона Павлина. Отвесив короткий поклон, он ещё чуть продвинулся вперед и начал говорить негромким, полным почтения голосом. Эль Мюрид наклонился вперед, внимательно слушая и время от времени кивая.
"Шадек, чего ты ждешь?! Ну начинай же!» — беззвучно кричал Гарун.
Так же как и при разговоре с Сиди, Шадек отчаянно жестикулировал, как бы стараясь сделать свои доводы более весомыми. Гарун попытался расслабиться и прогнать страх. Нельзя позволить, чтобы напряжение его выдало.
Двери с шумом распахнулась, и в тронный зал ввалился оборванный человек. На ногах он держался лишь с помощью пары Непобедимых.
— Берегись, повелитель! Измена! — крикнул оборванец.
На какую-то секунду все от изумления окаменели. Первым пришел в себя Эль Мюрид.
— Мауфакк! Как ты здесь оказался? Что с тобой?
— Убийцы, повелитель, — прохрипел Хали, указывая трясущейся рукой на просителей. — Вот они!
Гарун выхватил кинжал.
— Хали! — прошипел Белул и ринулся в атаку.
По тронному залу заметались люди. Сенусси бросился на Ученика, но его тут же отбросили в сторону. Гарун кинулся вслед за Шадеком, но на его пути возникли Непобедимые. Белые балахоны были застигнуты врасплох. Все больше и больше телохранителей пророка мертвыми падали на пол. Очень скоро число нападавших превысило численность обороняющихся.
Гарун прикончил стоящего на его пути воина и, отбросив тело в сторону, помчался к своему старому врагу. И вот их взгляды скрестились. Король-без-Трона уже не испытывал ни малейшего страха.
— Однако ты наглец, — произнес Ученик. — Никак не рассчитывал увидеть тебя здесь.
Гарун улыбнулся. Это была злобная, жестокая улыбка.
— Я жалею лишь о том, что тебе не придется увидеть меня восседающим на Троне Павлина, узурпатор. Если ты, конечно, не ухитришься бросить взгляд с Той Стороны.
— Твой отец и дядя выступали с такими же речами. И кто же теперь смотрит с Другой Стороны?
Гарун прыгнул.
Эль Мюрид чуть поднял левую руку и произнес одно слово. Сияние амулета ослепило Гаруна.
Загрохотал гром, и неимоверно яркий свет залил помещение. Здание Святилища содрогнулось.
У Гаруна подогнулись колени. В глазах стояла тьма. Он попытался закричать, но не смог выдавить ни звука.