Страх сдавил Насмешнику горло.
— Если ты не перестанешь резать кошельки, кто-нибудь обязательно перережет тебе глотку. И это случится ещё до прихода лета. Ты работаешь страшно неуклюже.
Насмешник проглотил застрявший в горле комок. Он был изумлен. Этот тип говорит словно проповедник.
— Мой восточный друг, я хочу дать тебе шанс ещё раз встретить старуху зиму. Я давно разыскиваю человека с талантом, как у тебя, и при этом не обремененного совестью. Ты можешь быть для меня полезен. Если, конечно, просохнешь и обретешь хотя бы немного здравого смысла. У тебя есть кое-какие навыки, но они нуждаются в совершенствовании.
— Лично я не имею уверенность, что осознал твои слова должный образ. Произведи разъяснительность, пожалуйста. Мне совершается предложение о работе?
— Условно. Мне нужен чревовещатель и фокусник. Мои актеры обычно получают долю от прибыли. В твоем случае этого не будет до тех пор, пока ты не приведешь себя в должную форму. Я предоставлю тебе кров и пищу и обучу тому, что ты ещё не знаешь. Искусству гипноза, например. Установим испытательный период в… три месяца. Если ты бросишь пить и воровать… И не вздумай обманывать меня, мой друг. Я тебе уже сказал, что наблюдал за тобой. Даже без доли в доходах это будет гораздо больше, чем ты имеешь сейчас. Кроме того, без меня ты не протянешь и до лета.
Насмешник мычал и мялся. Он верил, что этот человек говорит серьезно. Тем не менее он решил испытать судьбу. Хуже, чем сейчас, все равно быть не может.
Это было судьбоносное решение. Деймо Спарен очень скоро вылепил из сырой глины, какой оставался Насмешник, человека, которым тому следовало стать.
Спарен был старше Насмешника и явился с Запада, но тем не менее оказался его духовным братом. Их темные, ленивые души были из одного теста.
Спарен не только дал Насмешнику высшее образование, но и стал его лучшим другом.
— Прежде всего тебе следует научиться дисциплине, — сказал он в одной из первых бесед. — Все твои беды имеют один общий корень — недостаток дисциплины.
Насмешник забрызгал слюной от злости.
— Я имею в виду самодисциплину, а не те колотушки, что ты получал от Саджака. Отсутствие побоев, кстати, усугубило твои проблемы. Ты просто не знаешь, как лучше распорядиться полученной свободой. До сей поры, мой друг, ты существовал только за счет своего врожденного таланта. Однако тебе следует научиться многому из того, что выходит за пределы инстинктов. До сих пор ты этого не сделал и в результате так часто голодал.
Итак, выслушай несколько правил Спарена.
Правило первое: «Заставляй объект поверить в то, что он умнее тебя». Пусть считает, что главный мошенник — это он сам. Жадность приведет его в расставленные тобой сети.
Правило второе: «Никогда не совмещай мошенничества с воровством. И наоборот. Не воруй рядом с местом работы». Вчера я заметил, что ты срезал кошелек в ста футах от места твоего кукольного представления. Это не должно повториться. Я этого не потерплю, своим безрассудством ты можешь погубить все мое дело.
Правило третье: «Никогда не ссорься с криминальным миром». С этими парнями следует находиться в добрых отношениях. Уголовное подполье хорошо организовано. Ты можешь порезать кого-нибудь в Хэлин-Деймиеле и бежать в Октилию. Но там тебя уже будут поджидать парни с ножами. Эти люди всегда готовы оказать друг другу небольшую услугу.
Правило четвертое: «Мысли масштабно». Тип, торгующий на улице замешенной на кошачьей моче грязью, не имеет будущего. Если не изменишь образ мышления, то и через пятьдесят лет будешь заниматься все тем же. Как Саджак.
— Лично я, — ухитрился вставить слово Насмешник, — есть умеющий делать только то, что уметь.
— Тогда прекрати на некоторое время мошенничать и воровать — ради того, чтобы научиться чему-нибудь полезному. Работая у меня, ты будешь в безопасности, у тебя не будет необходимости рисковать. Углуби и расширь свои таланты. Взгляни на меня, Насмешник. Когда я начинал, я был таким, как ты сейчас. Сегодня я владею виллой на Лазурном Побережье. Моим соседом является герцог. У меня плантации копры в Симбаллавейне и рудники в Астонкине.
— Эй! И в то же время…
— И в тоже время я странствую с бродячим балаганом? Да, ты прав. Это — в моей крови. Мы не способны бороться с зовом сердца, не так ли? Ты можешь спросить, что мне дарит бродяжничество? Отвечу — встречи с губошлепами, которых я обдираю как липку, оставляя им лишь их жадную улыбку. Но я не делаю это, как Спарен. Спарен — честный и уважаемый предприниматель. Люди доверяют ему настолько, что даже одалживают деньги.
Впервые в жизни Насмешник внимательно слушал, что ему говорят.
— Ты получил больше, чем требовалось, наложив лапы на те драгоценности. Ты владел огромным оборотным капиталом для того, чтобы открыть свое дело. Когда я начинал, у меня было гораздо меньше. Скажи мне, ради всего святого, как ты умудрился все это спустить?
— Лично я есть полностью мистифицированный! Недоумевавственный! И, кроме того, мой путь будущий скрываться во тьме.
— Отлично. Прекрасно излагаешь. Никогда не меняй свою манеру говорить. Если твои жертвы тебя не поймут, то они вообще не будут уверены, кто виноват в их финансовых потерях. При этом они будут считать себя умнее тебя.
— Первое правило.
— Именно.
Образование Насмешника шло вполне успешно. Он начал учиться искусству самодисциплины, которой ему всю жизнь не хватало. Спарен время от времени подкреплял тягу студента к знаниям рукоприкладством, используя для этой цели амбала по имени Гуч. В те моменты, когда искушение украсть особенно сильно одолевало Насмешника, рядом всегда оказывался поигрывающий дубинкой Гуч.
— Мне кажется, что мы двигаемся в нужном направлении, мой друг, — сказал Спарен в конце лета. И слово «друг» в его устах уже не было простым обращением. Они уже давно стали настоящими друзьями. — Полагаю, что ты почти готов стать моим партнером.
— Эй! Это хорошо. Лично я есть обладатель несколько идей…
— Эта война меня пугает, — остудил его энтузиазм Спарен. — Сейчас они треплют Тройес. Если эти безумцы победят и выползут из Хаммад-аль-Накира, то они неизбежно расползутся по всем Малым Королевствам. Они нас разорят. Я был свидетелем того, что война делает с бизнесом. По счастью, этот бродячий балаган не единственное мое дело. Есть ещё несколько предприятий, более подходящих для военного времени. Нам пора готовиться. На всякий случай. — Спарен сделал большой глоток вина и продолжил:
— Ты знаешь, у меня никогда не было сына. Во всяком случае, такого, кого я мог бы признать своим. Теперь мне кажется, что я обрел сына.
Насмешник задумался. Неужели это правда? Или то, что он услышал, не более чем результат смешения вина с меланхолическим расположением духа?
— Мы должны придумать тебе более приемлемое имя — так сказать, торговую марку. Мне, например, очень по вкусу название «Магеллин-Маг». У меня когда-то был партнер с таким именем. Но я поймал его на искажении финансовой отчетности, и мне пришлось вознести его дух на небеса, а бренное тело отправить вниз на корм рыбам. Все это было крайне печально. Я рыдал целый час. Мне казалось, что он — настоящий друг. Никогда не поступай со мной так, как он.
— Эта мысль гарантированно не обретается в моем разум. Кроме того, я иметь здоровый уважение к Гуч и моя собственный шея. Научился усовершенствование свой жизненный путь.
Здесь он несколько покривил душой. Он узнал от Гуча и Спарена много нужного, полезного и страшного, но образа жизни не изменил. Он так и не научился противостоять искушению срезать кошелек или метнуть кости в азартной игре.
Но зато он научился воровать скрытно и ловко — настолько ловко, что даже стоящий рядом Гуч ничего не замечал.
ГЛАВА 7
ИЗГНАННИКИ
Первые убийцы появились в горном лагере вместе с весенней оттепелью. Пытаясь их остановить, погибли шесть отличных бойцов.
— Всегда появляются тройками, — прошептал бледный Гарун, вытирая пот со лба. — Хариш всегда ходит по трое. Какая сила движет этими людьми, Белул? Ведь они знают, что идут на верную смерть.
— Они верят в правоту своего дела, повелитель, — пожав плечами, ответил Белул.
Вторая группа убийц возникла почти одновременно с первой, а за второй вскоре последовала и третья. Перед мысленным взором Гаруна предстала бесконечная вереница улыбающихся людей с пустым взглядом, людей, готовых умереть ради своего пророка. Каждый из них уверен в том, что незамедлительно очутится в раю.
Отличить друзей от врагов в том хаосе, который царил среди беженцев, было практически невозможно.
— Белул, я не могу здесь оставаться, — сказал Гарун после того, как в результате очередного нападения погибли восемь человек. — Здесь я представляю собой неподвижную цель. Они не остановятся до тех пор, пока не найдут способа до меня добраться.
— Пусть приходят. Я раздену догола всех новичков, чтобы найти татуировку.
У всех членов культа Хариша на груди в области сердца имелась татуировка. Татуировка после смерти исчезала, что, как утверждали, означало вознесение души на небо.
— Они пришлют людей без опознавательных знаков. Нет, я отсюда ухожу. Стану передвигаться из лагеря в лагерь. Ведь я в любом случае должен показывать свой флаг. Разве не так?
Из лагеря Гаруна гнали не столько убийцы, сколько зимняя бездеятельность. Его юношеская энергия требовала движения, требовала действий. Выбрав себе двенадцать надежных спутников, Король-без-Трона отправился в путь.
Посещение лагерей оправдало худшие ожидания Гаруна. Увиденное его потрясло.
Разрыв с Хаммад-аль-Накиром означал разрыв с хрупкой культурой, существовавшей недолгое время в прошлом. В некоторых лагерях начали возрождаться древние обычаи пустыни, присущие кочевым племенам.
— Почему нельзя грабить чужеземцев? — поинтересовался один из военачальников в лагере, где заправлял старый воин по имени Шадек эль Сенусси.
— Да потому, идиот, что чужеземцы здесь мы! — ответил Гарун, бросив взгляд на стоящего с каменным лицом Сенусси. — И принявшие нас люди более терпимы, чем был бы я, окажись на их месте. Вот что я скажу тебе, Шадек. Если твои люди ещё раз побеспокоят соседей, я сам возьмусь за меч палача. Законы семьи Квесани действуют и в изгнании. Под их защитой находятся все те, кто предоставил нам убежище, когда мы оказались в безвыходном положении.
— Я все понял, повелитель, — ответил Сенусси с легкой улыбкой. Гаруну показалась, что старик одобряет его слова.
— Будем считать, что с этим покончено. Пусть мои слова вам не по вкусу, но вы должны относиться к соседям как к равным. Нам нужна их помощь.
Среди людей Сенусси послышалось недовольное ворчание. Гарун бросил взгляд на воинов. Старика следует сместить, он обрел слишком большую самостоятельность, а его воины преданы ему лично.
Очень немногие из командиров лагерей встречали Гаруна с энтузиазмом. Некоторые из них оказались близки по духу военачальникам Эль Мюрида. Они были рождены бандитами, а отсутствие порядка открывало дополнительные возможности для грабежа. Другие же просто не желали, чтобы ими командовал безусый, неопытный мальчишка.
Гарун в сопровождении только своих телохранителей постепенно смещался на запад. Он сумел встретиться со всеми своими военачальниками и определить, что каждый из них стоит. Затем он принялся искать себе союзников.
Вскоре молодой человек открыл, что его претензии на трон не способны распахнуть перед ним двери.
— Посмотрим, — бормотал он, встретив очередной отказ. — Они запоют по-другому, когда Бич Божий начнет колошматить Малые Королевства.
— Да пусть они в огне сгорят, — заметил один из телохранителей.
— Неужели он действительно сюда придет? — спросил другой.
— Кто-нибудь обязательно явится. Мой старый учитель называл это исторической инерцией. Ничто не способно остановить её. Даже смерть Нассефа или Эль Мюрида.
— В таком случае погибнет множество людей.
— Слишком много, и большинство из них будут наши люди. Ученик не ведает, что творит.
Гарун старался. Он старался упорно и долго, но нигде не встретил поддержки. Но Король-без-Трона не сдавался. Долг гнал его вперед. Телохранителей начинала беспокоить одержимость господина.
В конце концов ему пришлось признать поражение. Помощи он не получит до тех пор, пока Малые Королевства не окажутся перед лицом прямой угрозы. Гарун вернулся в свои лагеря.
Когда убийцы культа Хариша нашли его, он находился у Сенусси. На сей раз одновременно напали три группы. Они убили всех телохранителей Гаруна и десяток людей Шадека. Убийцы успели дважды ранить Короля-без-Трона, прежде чем его спас Сенусси.
— Прогони меня, властелин! — умолял старик. — Моя вина не имеет оправдания.
— Прекрати! Ты ничего не мог сделать. Ой! Полегче! — Оказавшийся в лагере коновал обрабатывал его раны. — Мы, Шадек, имеем дело с врагом диким и необузданным. Это будет продолжаться до тех пор, пока нас не убьют или мы не уничтожим его.
— Мне следовало все предвидеть, властелин.
— Возможно, возможно. Но каким образом?
Гарун задумался. Нападение потрясло Эль Сенусси, но казалось, что он был больше огорчен тем, что это произошло в его лагере, а не тем, что возможной жертвой мог стать его король.
Гарун вспомнил, что Эль Сенусси был ставленником короля Абуда. Старик всю жизнь служил только ему. Десятки лет он валил все промахи на других, а заслуги приписывал только себе.
— Забудь о культе Хариша, Шадек. Он подобен погоде, и нам так или иначе придется жить с ним. А пока давай тушить пожар.
Убийцы учинили несколько поджогов. Клубы дыма все ещё поднимались в небо.
Огонь, охвативший бревенчатый блокгауз, который служил одновременно цитаделью и казармой, никак не хотел отступать, несмотря на все усилия пожарных. Быстрое распространение пламени говорило о том, что поджогу предшествовала тщательная подготовка.
— Для чего они это сделали? — удивлялся Гарун. — Они меня убили бы, если бы не тратили зря времени.
— Не знаю, повелитель.
Ответ пришел через три часа.
— Непобедимые! — раздался крик часового.
— Здесь? — изумился Гарун. — В Тамерисе?
Из близлежащего леса появились всадники в белых балахонах. Непобедимые.
— Примерно сотня, повелитель, — сказал Сенусси. — Пожар, видимо, служил сигналом.
— Судя по всему, ты прав, — ответил Гарун, окидывая взглядом лагерь.
Женщины и дети перетаскивали провиант в обгоревший блокгауз. Они казались испуганными, но панике не поддались, Эль Сенусси их отлично вымуштровал.
— Повелитель, спасайся, пока можно. У меня всего лишь восемьдесят три человека. Некоторые из них ранены.
— Я остаюсь. Что это за король, который постоянно бежит?
— Король, который остается живым, когда наступает нужный момент.
— Пусть приходят. Я обучен владению Силой. — Он произнес эти слова из чистой бравады и от отчаяния. Ему так хотелось нанести ответный удар.
— Король-колдун? — спросил Эль Сенусси, отступая назад.
В его глазах он увидел отражение того страха, которые испытывали люди в присутствии королей Ильказара.
— Нет. Не совсем. Но, может быть, я смогу подпустить немного дыма им в глаза.
Непобедимые точно знали, что следует делать. Разведка у них была поставлена великолепно. Уже в результате первой атаки они сумели преодолеть ограждение, несмотря на отчаянное сопротивление защитников и все шаганские ухищрения Гаруна.
— Они просачиваются за блокгаузом, в том месте, где выгорела ограда! — выкрикнул Гарун и бросился бегом к месту прорыва. Сенусси дал приказ. Воины схватились за седельные луки, и на нападавших обрушился дождь стрел. Но такой пустяк не мог остановить Непобедимых.
— Ступайте в блокгауз, сир, — сказал Эль Сенусси. — Здесь вы всего лишь один дополнительный меч, а оттуда вы сможете достать их своим колдовством.
Гарун позволил нескольким бойцам вывести его из схватки и проводить в укрытие. В предложении Шадека был смысл.
Магические действия из блокгауза оказались более эффективными. Гарун обратил свою магию против отдельных бойцов врага, и вскоре Непобедимые отошли.
— Еще немного, и нам пришел бы конец, — сказал Гарун, обращаясь к Эль Сенусси.
— Еще не конец, — ответил старик. — Окончательно они не ушли. И теперь окружают лагерь.
Гарун посмотрел через ограждение.
— Некоторые окружают, а некоторые, как мне кажется, отправились за подмогой.
— Думаю, повелитель, что ночью тебе следует уехать.
Это был практичный, прагматичный и очень правильный совет, но Гаруну он пришелся не по вкусу.
— Они наверняка ждут, что я попытаюсь это сделать.
— Верно. Но разве они ждут нашей атаки? Они слишком самоуверенны. Если мы совершим вылазку, не пытаясь затем убежать…
— Это может сбить их с толку, поскольку в подобном действии трудно увидеть смысл.
— Смысл есть, если вылазка позволит тебе скрыться.
— Не понимаю тебя, Шадек.
— И не пытайся, повелитель. Просто уходи. И приведи помощь.
Гарун бежал во время третьей вылазки. Он ушел пешком, крадучись, словно вор, и скрипя зубами от злости и от боли. Он упорно шагал сквозь ночь, не обращая внимания на раны.
Рассвет застал его в пятнадцати милях к северу от лагеря. От города Фигенбрух, столицы Тамериса, его отделяли всего лишь двадцать миль. До ближайшего лагеря беженцев было не менее сорока миль. Он решил двигаться в столицу.
Поступая так, Гарун рисковал. Правители Тамериса из робости могли проигнорировать покушение на их суверенитет со стороны Эль Мюрида.
Если же правители откликнутся, то они явятся объективными свидетелями агрессии, и соседи Тамериса станут относиться к Ученику более враждебно.
Одним словом, рискнуть стоило. Лагерь Сенусси, в конце концов, был временным поселением, и его потеря не может явиться серьезным поражением.
Непобедимые хотели уничтожить не лагерь, а его, Гаруна. Все большие скопления беженцев, на которые стоило специально нападать, располагались дальше к северу.
Гаруна в Фигенбрухе знали и не очень любили. Он уже успел надоесть властям города своей назойливостью.
Чтобы его приняли, Гаруну пришлось пустить в ход свои раны, титул и красноречие. Он выступил с прекрасной речью перед королевским сенешалем. Еще более убедительную речь молодой человек произнес в присутствии короля.
— Это возмутительно, ваше величество, — заявил сенешаль. — Мы не можем оставить без ответа подобное беззаконие.
— В таком случае собери рыцарей сколько сможешь и веди их в поход. А вас, брат, — обратился он к Гаруну, — прошу воспользоваться моим гостеприимством до тех пор, пока эта беспардонность не будет наказана.
— Благодарю вас, брат, — ответил Гарун с легкой улыбкой. Назвав его братом, монарх косвенно признал право юноши на Трон Павлина.
К концу недели пришло известие о том, что Непобедимые разбиты, а оставшиеся в живых бежали за хребет Капенрунг. Людям Эль Сенусси удалось спастись.
Весть об этом нападении должна была неизбежно распространиться по Малым Королевствам, вызвав волну неприязни к Эль Мюриду.
Малые Королевства были действительно невелики и часто беспомощны, но зато каждое из них весьма ревниво относилось к своей независимости и суверенитету. Национализм процветал здесь гораздо сильнее, нежели в более крупных государствах.
Пока Гарун ожидал новостей, ему повстречался один человек.
Встреча выглядела событием совершенно заурядным, но в конечном итоге оказалось, что она повлияла на судьбу нескольких королевств.
Дворец Гаруну смертельно надоел. Он казался дырой даже по сравнению с домом его детства. Молодой человек стал искать развлечений на весенней ярмарке, раскинувшейся на большом лугу к северу от города.
Как-то раз, наблюдая за шпагоглотателем, Гарун ощутил рядом с собой присутствие зла. Реальной угрозы он, однако, не чувствовал. Это было странно. Как правило, его интуиция давала ему более четкое представление. Он огляделся по сторонам.
Гарун отправился на ярмарку без охраны, и культ Хариша без помех мог нанести очередной удар. Он обругал себя за то, что пошел на бессмысленный риск.
Юноше пришлось обратиться к шестому чувству шагана.
Этот забытый богом дворец… Правители Тамериса — не более чем обыкновенные необразованные варвары, натянувшие на себя облачение аристократов. Единственным человеком, способным на утонченную беседу, был чиновник казначейства… Да и того, как оказалось, пригласили на службу из Хэлин-Деймиеля…
Лишь один человек выделялся из толпы тощих крестьян и светловолосых обитателей города. Этот человек был невысок ростом, толст и смугл — явный чужеземец. В нем явно чувствовалось присутствие пустыни.
Гарун сосредоточил все свои чувства на тучном молодом человеке.
Оказалось, что толстяк и является источником зла.
Он безумец, если считает, что, совершив убийство, ему удастся безнаказанно скрыться, подумал Гарун. Нет, толстяк — не убийца. Он не принадлежит к культу Хариша и затевает нечто совершенно иное.
Гаруна снедало любопытство. Он вспомнил, что видел довольно забавное представление, которое давал тучный молодой человек. Толстяк оказался настолько ловким и быстрым, что Гарун хватился своего кошелька только через полминуты.
А ведь отвлекся он всего лишь на тот краткий миг, когда шпагоглотатель извергнул изо рта сноп пламени. Гарун пытался понять механику фокуса.
Поняв, что его обокрали, Гарун резко обернулся. Однако толстый юнец успел скрыться.
Бин Юсиф зловеще усмехнулся. Этот вор был ловок, но глуп.
Гарун обнажил меч и направился к шатру за будкой, в которой толстяк ранее вершил свое представление.
Из шатра доносился звон монет. Гарун припал к дыре в ткани. Тучный молодой человек, сидя спиной к входу и радостно ухмыляясь, подсчитывал добычу.
Вдвойне дурак, подумал Гарун. Он проскользнул в шатер с ловкостью хорька и стал ждать с кинжалом наготове.
Толстяк, почувствовав присутствие постороннего, обернулся и попытался вскочить на ноги.
Острие кинжала уткнулось ему в горло.
— Сидеть!
Толстяк шлепнулся на землю. Гарун протянул открытую ладонь. Взгляд его был холоден и беспощаден. Тучный молодой человек был испуган, но все же было заметно, что он в уме подсчитывает варианты.
— Мои деньги, — произнес Гарун негромким, но полным угрозы голосом.
Вор начал что-то лепетать, но, тут же передумав, вручил бин Юсифу кошелек.
— Остальное, — бросил он, заметив, что одна золотая монета исчезла. Парень сделал это незаметно, но Гарун был знаком с подобными фокусами. — Хорошо. Теперь объясни мне, почему я не должен тебя повесить.
Толстяк дернулся. Но то же самое сделала и рука Гаруна. Острие кинжала сильнее надавило на смуглое горло.
— Я владею Силой. Ты не сможешь двигаться достаточно быстро, чтобы застать меня врасплох.
Вор со страхом поднял на него глаза.
— Ты знаешь, кто я?
— Нет.
— Гарун бин Юсиф.
Вор наморщил лоб, как бы что-то припоминая, а затем произнес:
— Указанного называть также Король-без-Трона?
— Да.
— Ну и что?
— А то, что ты выбрал не того человека, толстозадый. Я могу сделать так, что ты сегодня же будешь болтаться на королевской виселице. Но я только что подумал, что это может оказаться ненужной тратой полезного материала. В моей стране все приучены экономить. Мне пришла в голову мысль, что ты можешь быть полезен. Если, конечно, удастся поставить под контроль твою склонность к воровству.
— То же старинственное песнопение. Все тоже грабленаступание. О, я глупец из глупцов. Видно мне никогда не научиться! — Толстяк уселся поудобнее и, скрестив руки на груди, закончил:
— Лично я проявлять полной индифферентвенность к политика.
— Кинжал у меня в руке, кусок сала. Поэтому пораскинь мозгами. Тебе предстоит решить несложную дилемму: работать на меня или болтаться в петле.
Уже несколько месяцев он вынашивал в глубине души одну довольно необычную интригу. Толстяк, с его навыками, может оказаться как раз тем человеком, который сможет воплотить этот хитроумный план в жизнь.
Если у него ничего не получится, не произойдет ничего страшного. Мир просто избавится от негодяя.
Было видно, что вор производит в уме лихорадочные подсчеты. Похоже, что сейчас он решит согласиться, чтобы убежать позже. Гарун ласково улыбнулся и произнес:
— Десять секунд. Затем я ухожу. Либо с тобой, либо для того, чтобы вызвать стражу.
— О горе! — возопил толстяк, — Опять все тот же печальный известный ребус о молоток и наковальница. Лично я потрясен остророгой дилеммой. Разве не пребывать лично я в узкий просак между дьявол и пропасть? Я стою перед решением эпической размерность. И скатываюсь в отчаяние, глубочайший из глубочайших…
— Ну и ну, — пробормотал Гарун, потрясенный этой словесной пиротехникой. — Время на исходе, толстозадый.
— Я вижу тактика запугательства, и у меня лично есть последний довод. Довод разумства. Послушай! Господин! Лично мне невозможно покидать ярмарку. Я лично являться партнер. Младший партнер, пребывающий под неусыпальным надзирательством параноидальный старший партнер Деймо Спарен и неподкупный разбойный бандит, ростом с дом, по имени Гуч.
— Не могу их осуждать. Итак, ты идешь со мной или отправляешься на виселицу?