Страница:
– Какое прелестное место, Гай, – продолжил он, выпив. – Как вы его отыскали?
– С большим трудом, если следовали указаниям Джорджии, – прогудела мисс Боттомли, с восхищением разглядывая Джулию.
«Вот несправедливость, – раздраженно думала Джорджия, пока Джулия хлопала от удовольствия в ладоши, увидев свои картины на стенах, – слева от Гая будет такая очаровательная девушка, а мне самой придется сидеть с ее ужа-а-сным мужем».
Но в следующий момент равновесие восстановилось появлением Раннальдини, занятого многомиллиардным контрактом на записи с японцами, страшно разозлившегося из-за того, что прибыл не последним. В темно-голубом бархатном смокинге, от вида которого замирало сердце, он вел за собой Китти, одетую в темно-красный полиэстер с неприличными складками на бедрах.
Поскольку Бен был ближе всех к двери, Джорджия, стыдясь того, что чета Армстронгов выглядела непривлекательно, представила его Китти.
– Вы играете на каком-нибудь инструменте? – спросил Бен.
– Достаточно того, что она играет с процессором, – сварливо отозвался Раннальдини. – Так что не внушайте ей других идей.
Знакомясь с Джулией, которую Джорджия от волнения назвала Джульеттой, Раннальдини был сама любезность, но лоск испарился, когда он узнал, что Флора удрала наверх.
– Иди и приведи свою дочь, – прошипел Гай Джорджии.
«Вот всегда, моя дочь, если она что-нибудь выкинет», – подумала Джорджия, накладывая еще слой «Клиник» и прыская на себя «Джорджио», прежде чем постучать в дверь к Флоре.
– Дорогая, пожалуйста, выйди и будь умницей. Раннальдини купил тебе билеты на «Страсти Святого Матфея».
– Наплевать, – всхлипнула Флора, уже выпившая почти всю бутылку «Баркас». – Единственная страсть, которая у меня есть, это страсть к Борису Левицки, а он трахается с этой дрянью Хлоей. Моя жизнь закончена.
Волнуясь, Джорджия спустилась вниз и нашла Гая, объяснявшего достоинства одной из картин Джулии Раннальдини, Бобу и Мередиту, Идеальному Хомо.
– Это очень хорошо, – уверенно говорил Гай. – Я не сомневаюсь, что Армстронг станет знаменитой.
Мередит, которого приглашали клиенты, не знакомые с экономией на карманных расходах и в школьном возрасте, приподнял свою маленькую ножку, обтянутую серой фланелью, на три дюйма над полом, пытаясь изобразить любовника в костюме в тонкую полоску.
– Я бы долго не простоял в такой позе, – захихикал он. – А этот малый, должно быть, в ударе.
Раздраженный тем, что ему не дали серьезно поговорить о живописи, Гай повернулся к Джорджии:
– Только что звонила Аннабель Хардман, она вне себя от гнева, – зло прошептал он. – Валентин застрял с чем-то в Лондоне.
– С какой-нибудь блондиночкой, бедняжка Аннабель, – вздохнула Джорджия.
– Говорят, что она вообще нигде не появляется, – проворчал Гай. – А где твоя подружка Мериголд? Ведь перепела уже просто разваливаются.
В следующий момент из кухни донесся отвратительный запах горящей резины.
– О Господи, я забыла о брокколи, – запричитала Джорджия.
Лицо Гая окаменело. Вдобавок еще Динсдейл, наевшийся только что до отвала и взобравшийся на софу, обитую темно-золотым вельветом, не желал ее покидать, чтобы уступить место Гермионе.
– О нет, я не хочу шампанского. Мне хватит стакана вина за ужином, – Гермиона подчеркнуто поглядела на часы от Картье.
Она уже по горло была сыта всем очаоованной мисс Боттомли, наверное, такой же бородатой, как муж Джулии, с которым Китти вела долгую беседу о погоде.
– Я голоден, – промурлыкал Мередит Джорджии. – Обедал с Бобом и Гермионой, и она выложила на стол только черствый хлеб и сыр из мышеловки, от которого уважающая себя крыса отказалась бы. «Гермиона, – сказал я, – этот сыр пролежал в вашей кладовой еще дольше, чем существует лондонский «Мет». И, представьте, она не оценила шутки.
Чувствуя, что гости в растерянности, Джорджия выпила еще. По скучающему выражению лица Раннальди-ни она поняла, что и отдаленно его не интересует, и если еще не появится Мериголд, всем понадобятся рупоры, чтобы докричаться друг до друга за столом. Ее сердце подпрыгнуло, когда за окном вспыхнул свет машины, свернувшей за угол и въехавшей во двор. Это была миссис Пигго, уборщица Джорджии, которую Флора за ее любовь к пиву прозвала Мамашей Кураж и которая уже сегодня убиралась.
«Лучше бы мы вовсе не переезжали в деревню и не затевали такой грандиозной вечеринки», – подумала Джорджия. Но как только все уселись за стол, а Бен обнаружил, что он вновь рядом с этой Китти, незавешан-ные окна осветились, и на лужайке перед домом приземлился вертолет, доставивший Ларри и Мериголд, изумительно выглядевшую в розовом сатиновом костюме. Взявшись за руки, они побежали через лужайку и чуть не споткнулись о кротовую кочку.
– Извините за опоздание, – сказала Мериголд, когда Джорджия торопливо вписывала имя Ларри на карточку вместо имени Лизандера. – Ларри увяз в делах.
– О которых мы знаем? – спросил Боб Гарфилд.
После некоторых расспросов Ларри признался: он только что купил 28 процентов акций огромной японской компании звукозаписи.
– И еще он выкроил время для занятий любовью со мной на ковре в офисе, – прошептала Мериголд уже Джорджии.
18
– С большим трудом, если следовали указаниям Джорджии, – прогудела мисс Боттомли, с восхищением разглядывая Джулию.
«Вот несправедливость, – раздраженно думала Джорджия, пока Джулия хлопала от удовольствия в ладоши, увидев свои картины на стенах, – слева от Гая будет такая очаровательная девушка, а мне самой придется сидеть с ее ужа-а-сным мужем».
Но в следующий момент равновесие восстановилось появлением Раннальдини, занятого многомиллиардным контрактом на записи с японцами, страшно разозлившегося из-за того, что прибыл не последним. В темно-голубом бархатном смокинге, от вида которого замирало сердце, он вел за собой Китти, одетую в темно-красный полиэстер с неприличными складками на бедрах.
Поскольку Бен был ближе всех к двери, Джорджия, стыдясь того, что чета Армстронгов выглядела непривлекательно, представила его Китти.
– Вы играете на каком-нибудь инструменте? – спросил Бен.
– Достаточно того, что она играет с процессором, – сварливо отозвался Раннальдини. – Так что не внушайте ей других идей.
Знакомясь с Джулией, которую Джорджия от волнения назвала Джульеттой, Раннальдини был сама любезность, но лоск испарился, когда он узнал, что Флора удрала наверх.
– Иди и приведи свою дочь, – прошипел Гай Джорджии.
«Вот всегда, моя дочь, если она что-нибудь выкинет», – подумала Джорджия, накладывая еще слой «Клиник» и прыская на себя «Джорджио», прежде чем постучать в дверь к Флоре.
– Дорогая, пожалуйста, выйди и будь умницей. Раннальдини купил тебе билеты на «Страсти Святого Матфея».
– Наплевать, – всхлипнула Флора, уже выпившая почти всю бутылку «Баркас». – Единственная страсть, которая у меня есть, это страсть к Борису Левицки, а он трахается с этой дрянью Хлоей. Моя жизнь закончена.
Волнуясь, Джорджия спустилась вниз и нашла Гая, объяснявшего достоинства одной из картин Джулии Раннальдини, Бобу и Мередиту, Идеальному Хомо.
– Это очень хорошо, – уверенно говорил Гай. – Я не сомневаюсь, что Армстронг станет знаменитой.
Мередит, которого приглашали клиенты, не знакомые с экономией на карманных расходах и в школьном возрасте, приподнял свою маленькую ножку, обтянутую серой фланелью, на три дюйма над полом, пытаясь изобразить любовника в костюме в тонкую полоску.
– Я бы долго не простоял в такой позе, – захихикал он. – А этот малый, должно быть, в ударе.
Раздраженный тем, что ему не дали серьезно поговорить о живописи, Гай повернулся к Джорджии:
– Только что звонила Аннабель Хардман, она вне себя от гнева, – зло прошептал он. – Валентин застрял с чем-то в Лондоне.
– С какой-нибудь блондиночкой, бедняжка Аннабель, – вздохнула Джорджия.
– Говорят, что она вообще нигде не появляется, – проворчал Гай. – А где твоя подружка Мериголд? Ведь перепела уже просто разваливаются.
В следующий момент из кухни донесся отвратительный запах горящей резины.
– О Господи, я забыла о брокколи, – запричитала Джорджия.
Лицо Гая окаменело. Вдобавок еще Динсдейл, наевшийся только что до отвала и взобравшийся на софу, обитую темно-золотым вельветом, не желал ее покидать, чтобы уступить место Гермионе.
– О нет, я не хочу шампанского. Мне хватит стакана вина за ужином, – Гермиона подчеркнуто поглядела на часы от Картье.
Она уже по горло была сыта всем очаоованной мисс Боттомли, наверное, такой же бородатой, как муж Джулии, с которым Китти вела долгую беседу о погоде.
– Я голоден, – промурлыкал Мередит Джорджии. – Обедал с Бобом и Гермионой, и она выложила на стол только черствый хлеб и сыр из мышеловки, от которого уважающая себя крыса отказалась бы. «Гермиона, – сказал я, – этот сыр пролежал в вашей кладовой еще дольше, чем существует лондонский «Мет». И, представьте, она не оценила шутки.
Чувствуя, что гости в растерянности, Джорджия выпила еще. По скучающему выражению лица Раннальди-ни она поняла, что и отдаленно его не интересует, и если еще не появится Мериголд, всем понадобятся рупоры, чтобы докричаться друг до друга за столом. Ее сердце подпрыгнуло, когда за окном вспыхнул свет машины, свернувшей за угол и въехавшей во двор. Это была миссис Пигго, уборщица Джорджии, которую Флора за ее любовь к пиву прозвала Мамашей Кураж и которая уже сегодня убиралась.
«Лучше бы мы вовсе не переезжали в деревню и не затевали такой грандиозной вечеринки», – подумала Джорджия. Но как только все уселись за стол, а Бен обнаружил, что он вновь рядом с этой Китти, незавешан-ные окна осветились, и на лужайке перед домом приземлился вертолет, доставивший Ларри и Мериголд, изумительно выглядевшую в розовом сатиновом костюме. Взявшись за руки, они побежали через лужайку и чуть не споткнулись о кротовую кочку.
– Извините за опоздание, – сказала Мериголд, когда Джорджия торопливо вписывала имя Ларри на карточку вместо имени Лизандера. – Ларри увяз в делах.
– О которых мы знаем? – спросил Боб Гарфилд.
После некоторых расспросов Ларри признался: он только что купил 28 процентов акций огромной японской компании звукозаписи.
– И еще он выкроил время для занятий любовью со мной на ковре в офисе, – прошептала Мериголд уже Джорджии.
18
Вечеринка немного оживилась после того, как Ларри и Мериголд привнесли в нее свое бодрое настроение. Слегка щелкнув по клочку бумаги, на котором Джорджия отрабатывала план размещения гостей, Раннальди-ни обнаружил на нем свой послужной список, добытый хозяйкой в лондонском «Мет», чтобы за ужином со знанием дела вести беседу о его карьере. Раннальдини усмехнулся. Если Джорджия к нему неравнодушна, ему только легче будет войти в этот дом и подобраться к Флоре. Бдительный, как пес, но сильный не нюхом, а взглядом, он, раз ее увидев, уже не мог успокоиться, не пугаясь даже длительной охоты.
В то же время и Джорджия была привлекательна. Сегодня она выглядела гораздо лучше. Это добавляло игривости в интригу с матерью и дочкой.
Поэтому он очаровывал Джорджию, расхваливая внешность и исключительный талант Флоры, доставшийся ей от матери. Затем он рассказал Джорджии о гастролях и о досаждавших ему в поездках по всему миру операторах. Джорджия не понимала ни слова, потому что на нее смотрели так, что ей казалось, он ее тело изучил, даже не снимая одежды. А его голос вибрировал, как раскаленные внутренности вулкана, которому ничего не стоит смести с лица земли целый город, и это придавало его избитым фразам значительность.
– Мы оба с вами трудяги, дорогая Джорджия, – произносил он, – я в своем самолете, вы в маленьком кабинете, оба сочиняем музыку, но время от времени встречаемся в Парадайзе.
– О, да.
Джорджия чувствовала, что ее сердце бьется где-то внизу.
Гермиона, не терпящая разговоров Раннальдини с другими, громко похвалила соус Гая для омаров, а затем и перепелов ан-крут с имбирем и йогуртом.
С большим трудом Джорджия отвлеклась от беседы с Раннальдини, чтобы занять подавленного Бена.
– У вас очень красивая и талантливая жена, – сказала она ему.
– Джулия к тому же заботливая мать, – самодовольно сообщил Бен.
В конце стола, у черных как сажа окон, Джулия, сверкая жемчужной кожей, выслушивала планы Гая относительно дома.
– В этой стене я пробью дверь в оранжерею, ведущую к внутреннему бассейну, – говорил он. – Где еще в Ратшире искупаешься?
«А вот какой дьявол за это заплатит? Только я, если напишу еще один ударный хит, который они будут презирать со всей их траханой классической музыкой», – думала Джорджия.
Гермиона рассказывала Джулии о том, как она чудесно спела в «Дер Розенкавалир».
Расспросив Мериголд о японской компании, акции которой купил Ларри, Раннальдини затеял спор с сидящим напротив нее Бобом о двух уволенных солистах. Джорджия умирала от желания посплетничать с Мериголд. «Вот было бы здорово, если бы у меня был Раннальдини, – размечталась она, – как у Мериголд есть Лизандер».
Поскольку брокколи не удалась, по столу циркулировал салат. Увы, Гермиона обнаружила в латуке половину улитки – Джорджия не удосужилась промыть его как следует из-за того, что он был замерзшим.
– Собственно, меня волнует только тот бедняга, которому попадется вторая половина, – демонстративно прошептала Гермиона.
После того салат больше никто не ел. Разговор зашел об университетах, и Китти также не могла принять в нем участие, поскольку бросила школу в шестнадцать лет. Сидя между отвернувшимися от нее Беном и Мередитом, Китти жалела, что она рядом не с Бобом – Боже, он так устало выглядит – и не с Гаем, который весьма выразительно читал отрывок из Священного писания в воскресенье в церкви и был необыкновенно ласков с этой милой художницей. Китти заметила, что Раннальдини на правах почетного гостя взял Джулию за правую руку, но ее это не задело, ведь и она могла бы также взять руку Гая. Вообще-то обычно это было привилегией Гермионы, любовницы по роли. Каждый вечер Китти молилась о ниспослании ей забвения от ненависти к Гермионе и милосердия к обижавшим ее. Ясно было, что Джорджия от Раннальдини без ума, но Китти надеялась, привязанность к нему будет не большей, чем у рыжего сеттера, время от времени нуждающегося в прогулке по долине.
На самом деле, думала Китти, ни Джорджия, ни Гай не нравились Раннальдини. Вот почему он теперь, после концерта в «Багли-холле», постоянно изводит Китти, видя во всем ее промахи и лишая уверенности в себе.
– Я считаю, что «Спины» в Кембридже никто не может победить, – говорила Гермиона.
Посмотрев через стол, Гай заметил, что у Китти глаза красные, как ее платье. «Раннальдини постарался», – мрачно подумал он.
– А Китти приходится сражаться со спинами в Па-радайзе, – укоризненно произнес он вслух. – Повернись и поговори с ней, Мередит.
– Извини, милая, – обратился Идеальный Хомо. – Когда же твой сексуальный муж заманит меня в подвалы «Валгаллы»?
Китти еще больше покраснела, но подумала о том, как Гай мил.
– Я не представляю, как ты все выдерживаешь, – слышала она слова Гермионы, обращенные к Гаю, – это нахождение в эпицентре поп-песни, ведь ты такой обстоятельный. Мне бы не хотелось, чтобы Боб был так популярен. Семья для меня священна.
– Я с этим согласна, – сказала Джулия, отложив печенье и зажигая сигарету, на которую Гермиона бросила такой мучительный взгляд, но пудинг, мороженое, гуайявы и манго и пюре из киви отвлекли ее, доведя чуть не до экстаза. А Гая рассердило исчезновение бутылки «Баркас».
– Ее выхлестала Флора, – призналась Джорджия. – Хорошо, что она только в следующем месяце вернется в «Багли-холл», успеет протрезветь. Ой, извините, мисс Боттомли.
Бен открыл рот и решительно высказался против пьянства среди тинейджеров. Мисс Боттомли ела мороженое, но энергичным кивком поддержала сказанное.
– О, шестнадцать лет Флоры кажутся нам чуть ли не сотней, – пожаловалась Джорджия Раннальдини, – меня очень беспокоит СПИД. Как-то на прошлой неделе я посадила ее перед собой и сказала: «Нужно серьезно поговорить с тобой о сексе».
В комнате все стихло.
– «Потому что я обеспокоена», – продолжила Джорджия, – а Флора склонила свою прелестную головку и спросила: – «Бедная мамочка, у вас с папой что-то не получается?»
Джорджия громко рассмеялась, давая понять, что такая ситуация абсурдна, и к ней нельзя было не присоединиться. Но это был один из нескольких легких эпизодов вечера. Джорджия умирала от желания еще раз с глазу на глаз поговорить с Раннальдини, но, не имея служанки, она проводила много времени, меняя тарелки и наполняя бокалы.
Облегчение наступило, когда леди двинулись наверх. По дороге мисс Боттомли исчезла в туалете внизу.
– А я займу этот, – Джорджия юркнула в другой, на лестничной площадке, Гермиона же исчезла в душевой Джорджии.
– Старые леди засели в туалете. Вот если бы Гермиона осталась там навсегда, – Джорджия протиснулась на кровать между Китти и Мериголд. – Ну, теперь, когда мы одни, расскажи, как твои дела, – обратилась она к Мериголд.
– Замечательно, – отвечала та, пудрясь розовой пуховкой. – Ларри окончательно порвал с Никки, оставив ей квартиру на Пелем-Кресчент, а ведь она стоит больше миллиона, представляете? Но я его просто околдовала. Он мне купил вот это. – Она повернула голову, чтобы показать большие, как гусиные яйца, рубиновые сережки. – И еще он собирается приобрести для меня квартиру в Лондоне и второй медовый месяц устроить на Ямайке.
– Счастлива за тебя, – невесело произнесла Джорджия, думая о том, что ей самой предстоит скрипеть пером.
– Я так за тебя рада, Мериголд, – присоединилась Китти, не нуждавшаяся в обновлении макияжа.
– Ну а как Лизандер? – спросила Джорджия.
– Звонит, не переставая, дружок сердечный. Он приедет на уик-энд в Чешир и зовет меня к себе. Должна признаться, перед таким соблазном устоять трудно.
Когда они спустились, Ларри, считавший вторым по важности изобретением после шапки бокал бренди, тут же присоединился к леди.
– Какой спад? – говорил он Сабине Боттомли. – Если вы предприимчивы, это золотое время. Просто надо приобретать компании, словно делаешь покупки в магазине на Оксфорд-стрит.
– Небось только и рассказываешь о жене, уклоняющейся от супружеских обязанностей? – поддразнила его Мериголд.
– Вовсе нет. Раннальдини, Боб и Мередит хотят узнать, что Гай делал с этими перепелами. Но я этим не интересуюсь.
Он уселся на подлокотник кресла Мериголд.
– И вот еще что, – взяв жену за руку, он обратился к Джорджии. – Разве Мериголд не великолепна? Видели серьги, которые я ей купил?
– Очень милые.
– А как дела с альбомом?
– Хорошо, – правдоподобно ответила Джорджия. – Сегодня я написала песню.
Глядя на горевшую ароматическую свечу на краю стола, она вдруг придумала продолжение стихотворения: «Измученная бурями, промокшая под дождем, я снова твоим теплом согреваю наш дом»:
– Может, послушаем что-нибудь из твоих старых записей, Джорджия? – предложила Китти, когда «Дер Ро-енкавалир» наконец стих.
– Да вы хоть подождите, пока уйдет Раннальдини, – сказала Гермиона.
Джорджия стиснула зубы.
Демонстрируя свое могущество, Ларри перед уходом купил три картины Джулии и выписал Гаю чек на приличную сумму, Боб, подстрекаемый прекраснейшим голосом мира, оставил задаток за одну из самых маленьких работ. Раннальдини приобрел самую эротическую картину, сказав, что поговорит с Гаем о деньгах позднее. Гай гордо приклеил на картины соответствующие красные ярлыки. Джулия была на седьмом небе. Она начала много разговаривать, но кожа ее стала малиновой.
Сразу же после этого отбыли Ларри и Мериголд. За ними последовал Раннальдини, первым самолетом улетающий в Милан работать над «Севильским цирюльником» в «Ла Скала».
На секунду, пока они с Джорджией остались в холле вдвоем, он взял ее руки в свои.
– Я бы с таким удовольствием поговорила о карьере Флоры, – произнесла она, слыша сама, как заикается.
– Ну конечно, – ответил Раннальдини. – Давайте вместе пообедаем и поговорим о наших делах.
Она почувствовала его готовность поцеловать ее, но вошла Китти, нахваливая вечер и приглашая их с Гаем побывать в «Валгалле», когда Раннальдини будет дома в следующий раз.
Джорджия также поняла, что Боб был бы не против остаться после ухода босса и немного расслабиться, но именно по той же причине Гермиона решила, что пребывание здесь потеряло смысл, и потащила его домой.
– Присмотри за Джулией, – быстренько шепнул Гай Джорджии. – Я пройдусь с Беном и Мередитом вокруг дома.
Джорджия слегка встревожилась, как бы Мередит не вовлек мужа в какую-нибудь грандиозную перестройку, но ее больше привлекла перспектива скинуть туфли, бросить в камин еще несколько поленьев и расслабиться с бутылочкой «Кюммеля» в обществе Джулии.
– И Мериголд, и Гермиона так красивы, – сказала художница. – Я бы с удовольствием написала портрет каждой.
Чувствуя себя немного задетой тем, что Джулия не хочет писать ее портрет, Джорджия посоветовала с этим обратиться к их мужьям:
– Им, без сомнения, понравились бы твои работы, а Ларри сейчас в таком восторге от Мериголд, что за ценой не постоит. Я думаю, у них это надолго.
Соскользнув на пол, Джорджия теперь была на одном уровне с Динсдейлом, лежащим на софе.
– Ларри повел себя с ней, как последнее дерьмо. Ты извини, я вся в мыслях об этом вечере, но две приглашенные пары не появились только потому, что разваливаются их браки.
Джулия подкрасила губы и глаза, на коже при свечах не было видно морщин, а скорпион на шее поблескивал так, словно в любой момент готов был запустить жало в ее тело. «Должно быть, она Скорпион, это самый страстный и сложный знак зодиака», – думала Джорджия.
– Мне чертовски повезло, что я вышла за Гая, – продолжила она не очень-то уверенно. – В самом начале нашей совместной жизни я была практически неуправляема («да немножко и сейчас», – подумала Джорджия, завороженная перспективой обеда с Ран-нальдини). Когда мы перебрались в деревню, Гай стал чувствовать себя спокойнее. Ведь во время моих поездок из Хемпстеда в-Вест-Энд он контролировал каждый мой шаг.
Почти заснувший Динсдейл, довольный поглаживаниями, заворчал.
– Гай ничего для моей карьеры не жалел, – говорила она. – И даже был счастлив греться в лучах чужой славы, но сейчас появился шанс прославиться самому – нет, не благодаря вашей выставке, которая, без сомнения, пойдет с большим успехом, а благодаря « Рок-Стар». Я знаю, что «Скорпион» всего лишь газета, но она тем не менее выдвинула кандидатуру Гая на звание «Муженек Года», и если он его завоюет, то получит десять тысяч фунтов. Надо думать, Гай перечислит их в благотворительный фонд, но победа будет означать, что он сам звезда. Да ведь и просто приятно, когда люди узнают тебя на улице и просят автографы.
Казалось, глаза Джулии все больше и больше увеличиваются.
– Так печально, когда распадаются браки. Ты держись за Бена, – убеждала Джорджия, а потом мысли понеслись потоком: «Зачем, ведь он же ужасен, – подумалось ей, – а я должна надраться». Наполняя бокалы, она увидела китайского щенка, обвязанного голубой ленточкой, на цветистой вазе.
– Как мило! Викторианская манера, – присмотрелась она. – Откуда это взялось?
– Джеральдина и девочки из галереи сделали мне к переезду подарок, – мягко ответил Гай, входя в комнату. – Я все забывал принести ее домой.
– Щенок очень похож на Динсдейла, – сказала очарованная Джорджия. – Какая Джеральдина умница!
Сказав, что им тоже пора, Бен ушел вместе с Джулией и Мередитом, которого собирался подвезти.
– Здорово, да? – спросил Гай, собирая бокалы.
– Джульетта очень мила, – признала Джорджия. – А вот насчет его я как-то не уверена.
– Ее зовут Джулия, – поправил жену Гай, – а Бен – просто гений.
Утром Гая и Джорджию разбудил ранний звонок.
– Да не отвечай, – пробормотал Гай.
– А вдруг кто-нибудь умер.
– Пусть умирают попозже, днем.
Полусонная улыбка исчезла с лица Джорджии, когда выяснилось, что звонит Гермиона, всегда гордящаяся своими манерами, но слишком ленивая для письменной благодарности.
– Спасибо за приятный вечер. Мы с таким удовольствием познакомились с Джулией Армстронг.
Гермиона выразила желание записать рецепты всех блюд, приготовленных Гаем. «Можно подумать, она родила или улетает на Марс», – раздраженно думала Джорджия. И в конце разговора Гермиона заявила:
– Сабина Боттомли призналась мне, что у вас отупела.
«Сабина, сабинянка, тоже мне, – внутренне раздражилась Джорджия. – Да она скорее из тех, кто сабинянок насилует».
Повесив трубку, она тут же вновь попыталась уйти от проблем, уснув, но Гай уже гладил ее грудь и потихоньку усиливал давление пальцем на клитор. Ворчащая Джорджия стала выбираться из кровати, бормоча, что ей надо почистить зубы и подмыться, но он потянул ее обратно:
– Я хочу тебя сейчас.
Отвернув голову и закрыв рот, чтобы приглушить винно-чесночный перегар, она вдруг с восхищением обнаружила отражение своего тела в длинном пыльном зеркале и попыталась прихватить Гая мышцами влагалища. Оказалось, в такой позе ей тяжело это сделать, и Джорджия целиком сосредоточилась на оргазме. Муж позади нее выглядел уставшим, с помятым лицом, со сбившейся на лоб белокурой челкой.
– Расскажи мне, как тебе было в последний раз в постели с Танкреди, – попросил он.
И Джорджия описала все так, что Гай поверил, будто она провела время с Танкреди. После он сказал:
– Извини. Это было эгоистично с моей стороны.
И принес ей в постель завтрак и вазочку с оливковыми гиацинтами. Джорджия выпила только кофе, намазав маслом круассан Динсдейлу. Похмелье качнуло ее назад, все вдруг прояснилось, и она еще раз осознала, какое счастье быть замужем за Гаем, ее звездой.
Оживление, впрочем, несколько поуменьшилось, когда Джорджия открыла их совместный банковский отчет. Расходы были ужасающи и почти полностью съели аванс от «Кетчитьюн». Аванс за «Ант и Клео» был потрачен еще раньше. Смирившись с необходимостью экономить, Гай быстренько отправил послание в банк и только приготовился себя ограничивать, как все волнения улеглись, потому что позвонил «Скорпион» и сообщил, что Гай избран «Муженьком Года».
– По правде говоря, выбор был невелик, – признался репортер Джорджии. – Верные мужья на грани исчезновения. Не могли бы мы встретиться с вами и Гаем завтра для интервью в номере на понедельник?
Дом прибрали к прошедшей вечеринке, поэтому Гаю не было нужды убивать остаток выходного на наведение порядка. И воскресенье выдалось удачным. После ухода журналиста они сидели, любовались солнцем, как тигр, прячущимся в темные леса, и слушали «Верхнюю Двадцатку» по «Радио 1 », уже заканчивавшуюся. Зазвучало начало «Рецессион Блюз» Танцора Мэтланда, находящегося на втором месте, а это означало, что Джорджия его опередила. А когда зазвучала «Рок-Стар», Гай включил полную громкость, чтобы она гремела над всем Парадайзом.
– Я горжусь тобой, Панда, – сказал он, открывая последнюю бутылку «Дом Периньон».
– А если бы я могла высказать, как тебя люблю, – ответила Джорджия.
Затем, в опускавшихся сумерках водя ее по саду, Гай излагал ей грандиозные планы в отношении дома.
– И новое небо, и новая земля, – пробормотала Джорджия.
Завтра ей придется хорошо поработать над «Ант и Клео», чтобы за все заплатить.
Перед тем как лечь в постель, Гай вновь пришел во влюбленное состояние.
– Долго не задерживайся, – просил он Джорджию.
Но Джорджия в ванной приклеилась к «Книге эпической поэзии» издательства «Пингвин», так что к тому времени, как она закончила «Дудочника в пестром костюме», очаровываясь талантом Браунинга и его рифмой в те времена, когда словарей не было, Гай уже похрапывал при включенном свете.
Следующим утром, собираясь в Лондон на своем новом «БМВ», Гай выглядел великолепно. Рубашка в голубую полоску и галстук цвета индиго так оттеняли голубые глаза, словно он был исследователем, отправляющимся в неведомые земли. Наблюдая за тем, как он забрасывает на заднее сиденье пиджак в тонкую полоску и кейсы, а затем погружаясь в запах крема после бритья при объятиях на прощание, она почувствовала себя покинутой на принадлежащие ей одной пять дней.
Флора где-то болталась с друзьями. Хотя в это время было бы здорово смотреть по телевизору то, что хочется тебе, не убираться и работать всю ночь напролет, если нравится.
Прошел сильный дождь, и там, где долина подсыхала, поднимался такой же голубой, как глаза Гая, туман. Джорджия подумала о том, далеко ли живет Джулия Армстронг и не послать ли ей какой-нибудь сигнал любви. Который, разумеется, будет предназначен никак не ее ужасному Бену.
Джорджия только прочла заголовок в «Скорпионе» «ЗАБОТЛИВЫЙ ГАЙ, МИРОВОЙ МУЖЕНЕК», как тут же вспомнила, что он забыл взять небольшой рисунок Хокни и заказать рамочку ко дню рождения Флоры в воскресенье. Номер оказался занят, когда она звонила ему в машину. Должно быть, выехать из окрестностей Парадайза тяжело, но телефон оказался занятым и в течение последующего получаса.
Тут Джорджию отвлек звонок ее агента, сообщавшего, что компания «Гее Боард» окончательно решила заключить сделку с ними и что одна фирма по производству шампанского осведомлялась, действительно ли Джорджия так популярна.
– С нами лучше всего договариваться после пятничной вечеринки, – сказала Джорджия.
Вспомнив, что сегодня день уборки, а Мамаша Кураж уже на полчаса задерживается, Джорджия принялась опустошать корзины для бумаг. В кабинете Гая она обнаружила розовый конверт, разорванный на мелкие кусочки. Джорджия задумалась над тем, к чему такое ребячество. Тщательно сложив кусочки вместе, она прочла: «ГАЮ СЕЙМУРУ, ЛИЧНО».
– Я не должна из-за этого отвлекаться от работы, – сурово приказала она себе. – Женщины всегда на него вешались. Даже Китти Раннальдини каждый раз краснела, когда он с ней заговаривал.
В то же время и Джорджия была привлекательна. Сегодня она выглядела гораздо лучше. Это добавляло игривости в интригу с матерью и дочкой.
Поэтому он очаровывал Джорджию, расхваливая внешность и исключительный талант Флоры, доставшийся ей от матери. Затем он рассказал Джорджии о гастролях и о досаждавших ему в поездках по всему миру операторах. Джорджия не понимала ни слова, потому что на нее смотрели так, что ей казалось, он ее тело изучил, даже не снимая одежды. А его голос вибрировал, как раскаленные внутренности вулкана, которому ничего не стоит смести с лица земли целый город, и это придавало его избитым фразам значительность.
– Мы оба с вами трудяги, дорогая Джорджия, – произносил он, – я в своем самолете, вы в маленьком кабинете, оба сочиняем музыку, но время от времени встречаемся в Парадайзе.
– О, да.
Джорджия чувствовала, что ее сердце бьется где-то внизу.
Гермиона, не терпящая разговоров Раннальдини с другими, громко похвалила соус Гая для омаров, а затем и перепелов ан-крут с имбирем и йогуртом.
С большим трудом Джорджия отвлеклась от беседы с Раннальдини, чтобы занять подавленного Бена.
– У вас очень красивая и талантливая жена, – сказала она ему.
– Джулия к тому же заботливая мать, – самодовольно сообщил Бен.
В конце стола, у черных как сажа окон, Джулия, сверкая жемчужной кожей, выслушивала планы Гая относительно дома.
– В этой стене я пробью дверь в оранжерею, ведущую к внутреннему бассейну, – говорил он. – Где еще в Ратшире искупаешься?
«А вот какой дьявол за это заплатит? Только я, если напишу еще один ударный хит, который они будут презирать со всей их траханой классической музыкой», – думала Джорджия.
Гермиона рассказывала Джулии о том, как она чудесно спела в «Дер Розенкавалир».
Расспросив Мериголд о японской компании, акции которой купил Ларри, Раннальдини затеял спор с сидящим напротив нее Бобом о двух уволенных солистах. Джорджия умирала от желания посплетничать с Мериголд. «Вот было бы здорово, если бы у меня был Раннальдини, – размечталась она, – как у Мериголд есть Лизандер».
Поскольку брокколи не удалась, по столу циркулировал салат. Увы, Гермиона обнаружила в латуке половину улитки – Джорджия не удосужилась промыть его как следует из-за того, что он был замерзшим.
– Собственно, меня волнует только тот бедняга, которому попадется вторая половина, – демонстративно прошептала Гермиона.
После того салат больше никто не ел. Разговор зашел об университетах, и Китти также не могла принять в нем участие, поскольку бросила школу в шестнадцать лет. Сидя между отвернувшимися от нее Беном и Мередитом, Китти жалела, что она рядом не с Бобом – Боже, он так устало выглядит – и не с Гаем, который весьма выразительно читал отрывок из Священного писания в воскресенье в церкви и был необыкновенно ласков с этой милой художницей. Китти заметила, что Раннальдини на правах почетного гостя взял Джулию за правую руку, но ее это не задело, ведь и она могла бы также взять руку Гая. Вообще-то обычно это было привилегией Гермионы, любовницы по роли. Каждый вечер Китти молилась о ниспослании ей забвения от ненависти к Гермионе и милосердия к обижавшим ее. Ясно было, что Джорджия от Раннальдини без ума, но Китти надеялась, привязанность к нему будет не большей, чем у рыжего сеттера, время от времени нуждающегося в прогулке по долине.
На самом деле, думала Китти, ни Джорджия, ни Гай не нравились Раннальдини. Вот почему он теперь, после концерта в «Багли-холле», постоянно изводит Китти, видя во всем ее промахи и лишая уверенности в себе.
– Я считаю, что «Спины» в Кембридже никто не может победить, – говорила Гермиона.
Посмотрев через стол, Гай заметил, что у Китти глаза красные, как ее платье. «Раннальдини постарался», – мрачно подумал он.
– А Китти приходится сражаться со спинами в Па-радайзе, – укоризненно произнес он вслух. – Повернись и поговори с ней, Мередит.
– Извини, милая, – обратился Идеальный Хомо. – Когда же твой сексуальный муж заманит меня в подвалы «Валгаллы»?
Китти еще больше покраснела, но подумала о том, как Гай мил.
– Я не представляю, как ты все выдерживаешь, – слышала она слова Гермионы, обращенные к Гаю, – это нахождение в эпицентре поп-песни, ведь ты такой обстоятельный. Мне бы не хотелось, чтобы Боб был так популярен. Семья для меня священна.
– Я с этим согласна, – сказала Джулия, отложив печенье и зажигая сигарету, на которую Гермиона бросила такой мучительный взгляд, но пудинг, мороженое, гуайявы и манго и пюре из киви отвлекли ее, доведя чуть не до экстаза. А Гая рассердило исчезновение бутылки «Баркас».
– Ее выхлестала Флора, – призналась Джорджия. – Хорошо, что она только в следующем месяце вернется в «Багли-холл», успеет протрезветь. Ой, извините, мисс Боттомли.
Бен открыл рот и решительно высказался против пьянства среди тинейджеров. Мисс Боттомли ела мороженое, но энергичным кивком поддержала сказанное.
– О, шестнадцать лет Флоры кажутся нам чуть ли не сотней, – пожаловалась Джорджия Раннальдини, – меня очень беспокоит СПИД. Как-то на прошлой неделе я посадила ее перед собой и сказала: «Нужно серьезно поговорить с тобой о сексе».
В комнате все стихло.
– «Потому что я обеспокоена», – продолжила Джорджия, – а Флора склонила свою прелестную головку и спросила: – «Бедная мамочка, у вас с папой что-то не получается?»
Джорджия громко рассмеялась, давая понять, что такая ситуация абсурдна, и к ней нельзя было не присоединиться. Но это был один из нескольких легких эпизодов вечера. Джорджия умирала от желания еще раз с глазу на глаз поговорить с Раннальдини, но, не имея служанки, она проводила много времени, меняя тарелки и наполняя бокалы.
Облегчение наступило, когда леди двинулись наверх. По дороге мисс Боттомли исчезла в туалете внизу.
– А я займу этот, – Джорджия юркнула в другой, на лестничной площадке, Гермиона же исчезла в душевой Джорджии.
– Старые леди засели в туалете. Вот если бы Гермиона осталась там навсегда, – Джорджия протиснулась на кровать между Китти и Мериголд. – Ну, теперь, когда мы одни, расскажи, как твои дела, – обратилась она к Мериголд.
– Замечательно, – отвечала та, пудрясь розовой пуховкой. – Ларри окончательно порвал с Никки, оставив ей квартиру на Пелем-Кресчент, а ведь она стоит больше миллиона, представляете? Но я его просто околдовала. Он мне купил вот это. – Она повернула голову, чтобы показать большие, как гусиные яйца, рубиновые сережки. – И еще он собирается приобрести для меня квартиру в Лондоне и второй медовый месяц устроить на Ямайке.
– Счастлива за тебя, – невесело произнесла Джорджия, думая о том, что ей самой предстоит скрипеть пером.
– Я так за тебя рада, Мериголд, – присоединилась Китти, не нуждавшаяся в обновлении макияжа.
– Ну а как Лизандер? – спросила Джорджия.
– Звонит, не переставая, дружок сердечный. Он приедет на уик-энд в Чешир и зовет меня к себе. Должна признаться, перед таким соблазном устоять трудно.
Когда они спустились, Ларри, считавший вторым по важности изобретением после шапки бокал бренди, тут же присоединился к леди.
– Какой спад? – говорил он Сабине Боттомли. – Если вы предприимчивы, это золотое время. Просто надо приобретать компании, словно делаешь покупки в магазине на Оксфорд-стрит.
– Небось только и рассказываешь о жене, уклоняющейся от супружеских обязанностей? – поддразнила его Мериголд.
– Вовсе нет. Раннальдини, Боб и Мередит хотят узнать, что Гай делал с этими перепелами. Но я этим не интересуюсь.
Он уселся на подлокотник кресла Мериголд.
– И вот еще что, – взяв жену за руку, он обратился к Джорджии. – Разве Мериголд не великолепна? Видели серьги, которые я ей купил?
– Очень милые.
– А как дела с альбомом?
– Хорошо, – правдоподобно ответила Джорджия. – Сегодня я написала песню.
Глядя на горевшую ароматическую свечу на краю стола, она вдруг придумала продолжение стихотворения: «Измученная бурями, промокшая под дождем, я снова твоим теплом согреваю наш дом»:
– Может, послушаем что-нибудь из твоих старых записей, Джорджия? – предложила Китти, когда «Дер Ро-енкавалир» наконец стих.
– Да вы хоть подождите, пока уйдет Раннальдини, – сказала Гермиона.
Джорджия стиснула зубы.
Демонстрируя свое могущество, Ларри перед уходом купил три картины Джулии и выписал Гаю чек на приличную сумму, Боб, подстрекаемый прекраснейшим голосом мира, оставил задаток за одну из самых маленьких работ. Раннальдини приобрел самую эротическую картину, сказав, что поговорит с Гаем о деньгах позднее. Гай гордо приклеил на картины соответствующие красные ярлыки. Джулия была на седьмом небе. Она начала много разговаривать, но кожа ее стала малиновой.
Сразу же после этого отбыли Ларри и Мериголд. За ними последовал Раннальдини, первым самолетом улетающий в Милан работать над «Севильским цирюльником» в «Ла Скала».
На секунду, пока они с Джорджией остались в холле вдвоем, он взял ее руки в свои.
– Я бы с таким удовольствием поговорила о карьере Флоры, – произнесла она, слыша сама, как заикается.
– Ну конечно, – ответил Раннальдини. – Давайте вместе пообедаем и поговорим о наших делах.
Она почувствовала его готовность поцеловать ее, но вошла Китти, нахваливая вечер и приглашая их с Гаем побывать в «Валгалле», когда Раннальдини будет дома в следующий раз.
Джорджия также поняла, что Боб был бы не против остаться после ухода босса и немного расслабиться, но именно по той же причине Гермиона решила, что пребывание здесь потеряло смысл, и потащила его домой.
– Присмотри за Джулией, – быстренько шепнул Гай Джорджии. – Я пройдусь с Беном и Мередитом вокруг дома.
Джорджия слегка встревожилась, как бы Мередит не вовлек мужа в какую-нибудь грандиозную перестройку, но ее больше привлекла перспектива скинуть туфли, бросить в камин еще несколько поленьев и расслабиться с бутылочкой «Кюммеля» в обществе Джулии.
– И Мериголд, и Гермиона так красивы, – сказала художница. – Я бы с удовольствием написала портрет каждой.
Чувствуя себя немного задетой тем, что Джулия не хочет писать ее портрет, Джорджия посоветовала с этим обратиться к их мужьям:
– Им, без сомнения, понравились бы твои работы, а Ларри сейчас в таком восторге от Мериголд, что за ценой не постоит. Я думаю, у них это надолго.
Соскользнув на пол, Джорджия теперь была на одном уровне с Динсдейлом, лежащим на софе.
– Ларри повел себя с ней, как последнее дерьмо. Ты извини, я вся в мыслях об этом вечере, но две приглашенные пары не появились только потому, что разваливаются их браки.
Джулия подкрасила губы и глаза, на коже при свечах не было видно морщин, а скорпион на шее поблескивал так, словно в любой момент готов был запустить жало в ее тело. «Должно быть, она Скорпион, это самый страстный и сложный знак зодиака», – думала Джорджия.
– Мне чертовски повезло, что я вышла за Гая, – продолжила она не очень-то уверенно. – В самом начале нашей совместной жизни я была практически неуправляема («да немножко и сейчас», – подумала Джорджия, завороженная перспективой обеда с Ран-нальдини). Когда мы перебрались в деревню, Гай стал чувствовать себя спокойнее. Ведь во время моих поездок из Хемпстеда в-Вест-Энд он контролировал каждый мой шаг.
Почти заснувший Динсдейл, довольный поглаживаниями, заворчал.
– Гай ничего для моей карьеры не жалел, – говорила она. – И даже был счастлив греться в лучах чужой славы, но сейчас появился шанс прославиться самому – нет, не благодаря вашей выставке, которая, без сомнения, пойдет с большим успехом, а благодаря « Рок-Стар». Я знаю, что «Скорпион» всего лишь газета, но она тем не менее выдвинула кандидатуру Гая на звание «Муженек Года», и если он его завоюет, то получит десять тысяч фунтов. Надо думать, Гай перечислит их в благотворительный фонд, но победа будет означать, что он сам звезда. Да ведь и просто приятно, когда люди узнают тебя на улице и просят автографы.
Казалось, глаза Джулии все больше и больше увеличиваются.
– Так печально, когда распадаются браки. Ты держись за Бена, – убеждала Джорджия, а потом мысли понеслись потоком: «Зачем, ведь он же ужасен, – подумалось ей, – а я должна надраться». Наполняя бокалы, она увидела китайского щенка, обвязанного голубой ленточкой, на цветистой вазе.
– Как мило! Викторианская манера, – присмотрелась она. – Откуда это взялось?
– Джеральдина и девочки из галереи сделали мне к переезду подарок, – мягко ответил Гай, входя в комнату. – Я все забывал принести ее домой.
– Щенок очень похож на Динсдейла, – сказала очарованная Джорджия. – Какая Джеральдина умница!
Сказав, что им тоже пора, Бен ушел вместе с Джулией и Мередитом, которого собирался подвезти.
– Здорово, да? – спросил Гай, собирая бокалы.
– Джульетта очень мила, – признала Джорджия. – А вот насчет его я как-то не уверена.
– Ее зовут Джулия, – поправил жену Гай, – а Бен – просто гений.
Утром Гая и Джорджию разбудил ранний звонок.
– Да не отвечай, – пробормотал Гай.
– А вдруг кто-нибудь умер.
– Пусть умирают попозже, днем.
Полусонная улыбка исчезла с лица Джорджии, когда выяснилось, что звонит Гермиона, всегда гордящаяся своими манерами, но слишком ленивая для письменной благодарности.
– Спасибо за приятный вечер. Мы с таким удовольствием познакомились с Джулией Армстронг.
Гермиона выразила желание записать рецепты всех блюд, приготовленных Гаем. «Можно подумать, она родила или улетает на Марс», – раздраженно думала Джорджия. И в конце разговора Гермиона заявила:
– Сабина Боттомли призналась мне, что у вас отупела.
«Сабина, сабинянка, тоже мне, – внутренне раздражилась Джорджия. – Да она скорее из тех, кто сабинянок насилует».
Повесив трубку, она тут же вновь попыталась уйти от проблем, уснув, но Гай уже гладил ее грудь и потихоньку усиливал давление пальцем на клитор. Ворчащая Джорджия стала выбираться из кровати, бормоча, что ей надо почистить зубы и подмыться, но он потянул ее обратно:
– Я хочу тебя сейчас.
Отвернув голову и закрыв рот, чтобы приглушить винно-чесночный перегар, она вдруг с восхищением обнаружила отражение своего тела в длинном пыльном зеркале и попыталась прихватить Гая мышцами влагалища. Оказалось, в такой позе ей тяжело это сделать, и Джорджия целиком сосредоточилась на оргазме. Муж позади нее выглядел уставшим, с помятым лицом, со сбившейся на лоб белокурой челкой.
– Расскажи мне, как тебе было в последний раз в постели с Танкреди, – попросил он.
И Джорджия описала все так, что Гай поверил, будто она провела время с Танкреди. После он сказал:
– Извини. Это было эгоистично с моей стороны.
И принес ей в постель завтрак и вазочку с оливковыми гиацинтами. Джорджия выпила только кофе, намазав маслом круассан Динсдейлу. Похмелье качнуло ее назад, все вдруг прояснилось, и она еще раз осознала, какое счастье быть замужем за Гаем, ее звездой.
Оживление, впрочем, несколько поуменьшилось, когда Джорджия открыла их совместный банковский отчет. Расходы были ужасающи и почти полностью съели аванс от «Кетчитьюн». Аванс за «Ант и Клео» был потрачен еще раньше. Смирившись с необходимостью экономить, Гай быстренько отправил послание в банк и только приготовился себя ограничивать, как все волнения улеглись, потому что позвонил «Скорпион» и сообщил, что Гай избран «Муженьком Года».
– По правде говоря, выбор был невелик, – признался репортер Джорджии. – Верные мужья на грани исчезновения. Не могли бы мы встретиться с вами и Гаем завтра для интервью в номере на понедельник?
Дом прибрали к прошедшей вечеринке, поэтому Гаю не было нужды убивать остаток выходного на наведение порядка. И воскресенье выдалось удачным. После ухода журналиста они сидели, любовались солнцем, как тигр, прячущимся в темные леса, и слушали «Верхнюю Двадцатку» по «Радио 1 », уже заканчивавшуюся. Зазвучало начало «Рецессион Блюз» Танцора Мэтланда, находящегося на втором месте, а это означало, что Джорджия его опередила. А когда зазвучала «Рок-Стар», Гай включил полную громкость, чтобы она гремела над всем Парадайзом.
– Я горжусь тобой, Панда, – сказал он, открывая последнюю бутылку «Дом Периньон».
– А если бы я могла высказать, как тебя люблю, – ответила Джорджия.
Затем, в опускавшихся сумерках водя ее по саду, Гай излагал ей грандиозные планы в отношении дома.
– И новое небо, и новая земля, – пробормотала Джорджия.
Завтра ей придется хорошо поработать над «Ант и Клео», чтобы за все заплатить.
Перед тем как лечь в постель, Гай вновь пришел во влюбленное состояние.
– Долго не задерживайся, – просил он Джорджию.
Но Джорджия в ванной приклеилась к «Книге эпической поэзии» издательства «Пингвин», так что к тому времени, как она закончила «Дудочника в пестром костюме», очаровываясь талантом Браунинга и его рифмой в те времена, когда словарей не было, Гай уже похрапывал при включенном свете.
Следующим утром, собираясь в Лондон на своем новом «БМВ», Гай выглядел великолепно. Рубашка в голубую полоску и галстук цвета индиго так оттеняли голубые глаза, словно он был исследователем, отправляющимся в неведомые земли. Наблюдая за тем, как он забрасывает на заднее сиденье пиджак в тонкую полоску и кейсы, а затем погружаясь в запах крема после бритья при объятиях на прощание, она почувствовала себя покинутой на принадлежащие ей одной пять дней.
Флора где-то болталась с друзьями. Хотя в это время было бы здорово смотреть по телевизору то, что хочется тебе, не убираться и работать всю ночь напролет, если нравится.
Прошел сильный дождь, и там, где долина подсыхала, поднимался такой же голубой, как глаза Гая, туман. Джорджия подумала о том, далеко ли живет Джулия Армстронг и не послать ли ей какой-нибудь сигнал любви. Который, разумеется, будет предназначен никак не ее ужасному Бену.
Джорджия только прочла заголовок в «Скорпионе» «ЗАБОТЛИВЫЙ ГАЙ, МИРОВОЙ МУЖЕНЕК», как тут же вспомнила, что он забыл взять небольшой рисунок Хокни и заказать рамочку ко дню рождения Флоры в воскресенье. Номер оказался занят, когда она звонила ему в машину. Должно быть, выехать из окрестностей Парадайза тяжело, но телефон оказался занятым и в течение последующего получаса.
Тут Джорджию отвлек звонок ее агента, сообщавшего, что компания «Гее Боард» окончательно решила заключить сделку с ними и что одна фирма по производству шампанского осведомлялась, действительно ли Джорджия так популярна.
– С нами лучше всего договариваться после пятничной вечеринки, – сказала Джорджия.
Вспомнив, что сегодня день уборки, а Мамаша Кураж уже на полчаса задерживается, Джорджия принялась опустошать корзины для бумаг. В кабинете Гая она обнаружила розовый конверт, разорванный на мелкие кусочки. Джорджия задумалась над тем, к чему такое ребячество. Тщательно сложив кусочки вместе, она прочла: «ГАЮ СЕЙМУРУ, ЛИЧНО».
– Я не должна из-за этого отвлекаться от работы, – сурово приказала она себе. – Женщины всегда на него вешались. Даже Китти Раннальдини каждый раз краснела, когда он с ней заговаривал.