Страница:
Виктор Юрьевич Кувшинов
Мир, которого нет (Пирамиды Астрала 3)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЯН
ГЛАВА 1. ЖИЗНЬ Nо 1
Спи мой мечтатель средь ласковых снов,
Скоро вставать – ты в ловушке миров!
Память пронырливо разум обманет,
Радость уйдет и надежда растает.
Сколь не пытайся судьбу обмануть,
Ничто не исправить и ничто не вернуть… … в голове кружились незнакомые стихи. Откуда он их знал? Ян пытался открыть глаза, но никак не мог. Звуки постепенно стали просачиваться в его уши, однако ничего, кроме того, что где-то капала вода, он не мог понять. Наконец до него дошло, что вокруг сыро и довольно холодно. Он слегка пошевелил ногой. Там что-то хлюпало, как будто под ступней была слякоть. Постепенно силы возвращались, и он открыл глаза. Это мало что изменило – его окружали плотные сумерки, нарушаемые только призрачным светом, проникающим сюда из-под железной решетки сверху. Он поднял руку и стал ощупывать лицо, одежу, земляные стены… Похоже, что он одет в какие-то лохмотья и находился в яме, единственный выход из которой был зарешечен. С неба в клеточку мерно капала вода в лужу, скопившуюся в центре ямы.
Так как ничего интересного вокруг не нашлось, Ян снова закрыл глаза и попытался вспомнить, что случилось? Мысли с трудом проворачивались в голове: "Как он здесь оказался? И вообще, что с ним произошло?" Смутные воспоминания никак не хотели оформляться ни во что определенное, и он решил начать с самого простого – вспомнить, кто он такой? Ему было ясно, что зовут его Ян, он мужского пола и среднего возраста, но дальше начинались трудности. Он смутно припоминал, что жил в стране, под названием…, нет, не вспомнить. У него когда-то были родители, но как их звать – он никак не мог для себя выяснить.
Чем он занимался всю жизнь? Учился? Может быть. Работал? Наверно. Но ничего конкретного в голове не прояснялось. Какие-то бытовые детали, происшествия из детства – в общем, всякая ерунда, не объясняющая ему ровно ничего. Что за странная амнезия? Он домучил себя попытками что-либо вспомнить до того, что у него начала адски болеть голова.
Силы, тем временем, потихоньку возвращались, и он решил обследовать место, в котором ему пришлось оказаться. Открыв снова глаза, он увидел все ту же сумрачную картину. Опершись на мокрую и скользкую земляную стену, Ян с трудом встал и подождал, пока успокоятся оранжевые блики перед глазами. Уняв дрожь в коленях, он сделал два осторожных шага вдоль стенки, держась за нее руками.
Ступни скользили в грязи, но, удержав равновесие, Ян выяснил, что он находится в земляной яме метра четыре в диаметре, с закрытым верхом, и небольшим зарешеченным люком. В голове всплыло странное слово "зиндан". "Кажется, так называют такую тюрьму на востоке. На каком востоке?" – Ян не мог вспомнить. Но то, что его здесь держат взаперти, до него дошло со всей безнадежной отчетливостью. Он вышел на середину ямы, встав в лужу под люком и подняв руки.
От вытянутых вверх пальцев до люка было еще почти метр – одному ему отсюда не выбраться.
Ян попытался крикнуть и почему-то удивился собственному голосу – он был хриплый и чужой. "Почему чужой? И какой у него был тогда голос раньше?" – ответа не было.
Не дождавшись никакой реакции на свои призывы, он прошел ближе к стенке и плюхнулся прямо на мокрую землю. Тишина давила на уши, и звук капающей воды выводил его из себя. Казалось, прохладный воздух постепенно высасывал из тела жизненные силы. Ян несколько раз подходил к решетке, в отчаянии пытался допрыгнуть до нее, но, снова и снова убеждаясь в напрасности этих действий, затихал, скорчившись в комок у стенки и пытаясь так сохранить хоть какое-то тепло в теле. В конце концов, он затих, тупо уставившись в серые сумерки. Время перестало для него существовать, также как и голод, прохлада и сырость. Мысли тупо вертелись вокруг одного вопроса: "Кто он такой, и как здесь очутился?" Он не знал, когда это случилось, и сколько он так просидел, не шевелясь – может быть несколько часов, а может – дней. Из состояния стагнации его вывел лязг откидываемой решетки и свет факела, резанувший по глазам.
– Хе! Смотри! Кого-то принесло на сей раз! – проворчал один голос.
– Да, будет "нашему" забава! Кажись мужик. Баба была бы лучше, но да ничего, и этот сойдет. Ладно, бросай веревку – пусть сам выбирается.
Ян разглядел, как из отверстия скинули конец веревки. С трудом встав на ноги, он подошел к ней и попытался ухватиться, но затекшие конечности не хотели слушаться.
– Ну, чё раззявился?! Лезь, если сгнить здесь не хочешь! – послышался далеко не ласковый окрик.
– Я… я не могу. Руки затекли, – выдавил из себя совсем охрипшим от бездействия и холода голосом Ян.
– Дак давай, разминай! – раздалось нетерпеливое понукание сверху. – Хотя бы ухватись получше – мы тебя вытянем. Не век же тебя ждать!
Ян, помахав руками, ухватился за веревку и намотал ее на кисти, чтобы та не выскользнула из непослушных пальцев. Соображать было некогда. В душе царил сумбур: "Кто эти люди и зачем он им понадобился? Если это тюрьма, почему они, увидев его, удивились, как незнакомому человеку?" Но, кажется, убивать его сразу они не собирались, и это радовало. Так как любая другая альтернатива холодной и сырой камере заточения ему сейчас представлялась лучшим выбором.
Слегка ободрав ладони и локти и растянув связки, Ян все же оказался наверху перед двумя детинами неопределенного возраста и рода занятий. Хотя, как он определил бы род занятий? Ян постарался вспомнить, что значит род занятий, но ему не дали додумать, подтолкнув в спину и приказав шевелить ногами. Они вышли из-под навеса, прикрывавшего яму, и двинулись гуськом по тропинке, идущей между кустами и деревьями. Снаружи было скучно и пасмурно. Тучи висели над головой, готовые вот-вот пролиться холодным душем. Ян шел в середине и рассматривал покачивающуюся спину впереди идущего мужика, одетого в потертую брезентовую фуфайку и такие же шаровары, заправленные в резиновые сапоги. Ян посмотрел на свои башмаки, которым больше подошло бы название лапти, да еще и насквозь промокшие. Он попытался прояснить обстановку, спросив:
– А куда это мы идем?
– Помолчи лучше! Скоро узнаешь! – отрывисто посоветовал впереди идущий тип, не останавливая движения.
Яну ничего не оставалось делать, как продолжить плестись вслед за ними. Через час такого топтания по лесу они вышли на окраину поля с какими-то высокими длиннолистыми растениями. Посадки были покрыты водой, и плантацию можно было бы принять за болото, если бы растения не росли ровными рядами, выдавая искусственное происхождение насаждений. Далее дорога потянулась между двух заболоченных полей. Приходилось месить ногами грязь, местами утопая по щиколотку в бурой жиже. Наконец этот почти бесконечный путь привел их к серому зданию, напоминающему крепость или замок. Архитектор, кто бы он ни был, явно не смог бы похвастать изящностью сего творения. Практичность здесь была поставлена во главу угла, как впрочем, и всех остальных частей строения. Высокие стены однозначно имели оборонное значение. Небольшие окна наружных стен выглядели больше бойницами, чем эстетическим элементом здания. В общем, никакого радостного чувства эта каменная хоромина с черепичной крышей своим видом не вызывала.
Яну было не до созерцания сомнительного архитектурного шедевра местного зодчества, так как, не евши с неизвестно какого времени, он еле стоял на ногах.
Видимо, заметив его невменяемое состояние, конвоиры, проведя Яна через внушительного вида ворота на двор, протопали к низеньким зданиям в дальнем углу площади и, попетляв между ними, втиснули валящегося с ног Яна в грязное помещение, похожее на кухню.
– Эй, Марфуша! Покорми новенького, пока кони не двинул, а то "Сам" потом с меня три шкуры сдерет за недогляд! – крикнул куда-то в темноту коридоров передний конвоир и пихнул Яна на лавку у стола.- А мы пока пойдем, доложимся об улове.
На звук его речи из темноты выплыла дородная дама с половником в руке, как и полагается заведующей по кухне. К этому моменту Ян уже терял сознание от сводящего с ума и вызывающего голодные спазмы запаха еды. Он только сумел разглядеть, что перед его носом появилась какая-то плошка с бурдой, вроде каши и воткнутой туда ложкой. Дальше все скрылось в тумане процесса поглощения пищи и воды. Наевшись, он чуть не упал тут же на лавку спать. Почувствовав на вороте своей рубахи тяжелую руку Марфуши, он послушно проплелся в угол комнаты и завалился прямо на пол – в любом случае, здесь было суше и теплее, чем в яме.
Его разбудил невежливый пинок под ребра и столь же неласковый окрик:
– Хватит спать! Как там тебя?! Пошли, тебя сам маг решил посмотреть! Это твой шанс – может еще куда и сгодишься! – над Яном нависла все та же знакомая харя его провожатого.
Впервые мысли Яна стали проясняться и он смог адекватно оценить обстановку. Он спал на полу в углу какого-то плохо освещенного помещения, наполненного различными запахами приготовления еды, смешанными с вонью пищевых отходов.
Скорее всего, это была кухня, а Марфуша – поварихой при этом заведении. Дольше оценивать достоинства окружающей обстановки не дал его конвоир:
– Давай, вставай! Нечего из себя несчастного строить, ты еще не знаешь, что такое несчастье. У тебя еще все впереди! – видимо, чем-то очень довольный мужик, пытался острить, и посчитал свою шутку весьма удачной, так как не замедлил тут же разразиться громогласно лающим хохотом.
Окончательно проснувшись, Ян с невозмутимым видом встал и пожал плечами.
– Как тебя звать-то? – смилостивился до знакомства мужичина.
– Ян.
– А меня, Петр. Вот и будем знакомы. Так что пошел ты Ян скоренько, пока наш маг не осерчал! – и, повернувшись к Яну спиной, нечесаный Петр потопал, не оглядываясь, на улицу под моросящий дождь.
Ничего не оставалось делать, и Ян проследовал за ним. Вокруг была какая-то средневеково-унылая обстановка: грязь на не мощеном дворе, маленькие окошки в серых каменных или деревянных зданиях. Неухоженные грязные люди, занимающиеся тяжелой работой. "Куда же это меня занесло?" – опять спросил себя Ян. И снова у него не было ответа даже на то, откуда его сюда занесло и кто он такой. Но он отчетливо ощущал, что не привык жить такой полуживотной жизнью. Значит, в его жизни бывало что-то лучшее.
Пребывая в таких мыслях, Ян не заметил, как они прошли весь двор и поднялись по каменному крыльцу в холл с высокими потолками. Здесь обстановка начала больше радовать глаз. Каким-то образом исчезла сырость, буквально пропитавшая все за порогом. В канделябрах по стенам горели газовые светильники, сколько-то разгоняя густые тени в углах коридоров. Они прошли по лабиринтам переходов, видимо поднявшись на второй этаж, и остановились перед невзрачной дверью. Петр с неожиданным подобострастием осторожно постучал в дверь и, кажется, что-то расслышав, тихонько ее приоткрыл, засунув голову в образовавшуюся щель. Через мгновение не очень умытая Петрова рожа показалась обратно и кивнула Яну приглашающим жестом:
– Входи и поклонись для приличия. Хозяина лучше не гневить! – при этих словах он открыл дверь шире, пропуская вперед Яна, а сам остался на стороже в коридоре.
Ян, с опаской оглядываясь, зашел в большую комнату с высокими потолками. Свет падал из узких, но высоких, и поэтому, довольно больших окон. Дойдя до середины комнаты, он остановился, продолжая разглядывать интерьер, который был выдержан в типично средневековой манере: с какими-то охотничьими трофеями и гобеленами по стенам, большим камином посреди стены напротив, резного стола тяжелого дерева, дивана с витыми ножками и шикарного кресла, в котором и размещался тот тип, под чьи светлы или темны очи он был приведен.
Почему-то у Яна сразу возникла ассоциация с тараканом. Таким напыжившимся, внимательно шевелящим усами, плоским и неприятным, готовым в любой момент смыться созданием, которого так и хочется раздавить тапком. К сожалению, у Яна не было под рукой сейчас такого большого тапка, который смог бы раздавить сидящего перед ним таракана. А таракан был умный, хоть и противный. Умный соперник – это нелегко. Почему-то Ян сразу определил сидящего перед ним типа, как соперника. Что бы ни случилось дальше, но больше чем на деловые и очень временные отношения с ним, Ян не будет способен. Поэтому единственное, что сумел выдавить из себя Ян, это был холодно-вежливый легкий поклон головы.
Черные бусины внимательных глазок ощупывали его, как таможенник, дорвавшийся до симпатичной блондинки и якобы выясняющий, не завалился ли у нее пакетик героина под лифчик. Было видно, что сидящий перед ним тип был не прочь вкусить роскоши, судя по шикарным одеждам, и весьма ленив в вопросах гигиены, судя по давно не мытым волосам.
– Тебя зовут Ян, – наконец сказал большой таракан и продолжил. – Может, ты уже слышал, кто я?
– Нет, не успел, – ответил нейтральным тоном Ян, решив не усугублять обстановку сразу, ведь может статься, здесь он получит сколько-нибудь полезную информацию.
– Хорошо, я маг этого Болотного волшера, и мое имя великий Сван! – при этом немытый брюнет ехидно хихикнул и выразительно пошевелил усами. – Здесь все принадлежит и подчиняется мне. И если ты будешь верен мне, то получишь защиту и покровительство мага, к которому боятся сунуться соседи. Но если начнешь строптивиться, то я тебе не завидую.
– А что значит строптивиться? – полюбопытствовал Ян, опасаясь, что именно этим он и займется, не сходя с места, настолько ему встало поперек горла упоминание "великий", произнесенное магом о самом себе. Это могло свидетельствовать только о его невменяемости.
– Ну это ты, кажется, и так понимаешь. В точности выполнять мои распоряжения или распоряжения моих помощников – вот твоя основная задача выживания здесь!
– А если я не захочу выживать? – спокойно переспросил Ян, чувствуя, как в душе нарастает яростный протест против такой постановки дела.
– Мда-а, – прошамкал тонкими нервными губами Сван. – Кажется, нас, вернее тебя ожидают сложности. Ты что-нибудь помнишь до зиндана?
– Это вы ту выгребную яму, в которой я оказался, имеете в виду? – опять переспросил Ян.
– Мда-а, – повторил свое шамканье маг. – Из этих ям мы в последнее время частенько выгребаем просто никуда не годные помои, и что-то мне говорит, что ты как раз из таких будешь. Так скажи все-таки, что ты помнишь до того, как очутился у нас?
– Ровным счетом ничего, – подумав, ответил Ян. – Какие-то смутные воспоминания из детства, но ничего определенного…
– Все ясно. Тяжелый случай. – маг разочарованно вздохнул. – Знаешь сколько нужно строптивую лошадь объезжать? Иногда всей ее жизни не хватит. Ну да ладно, чем больше будешь рыпаться, тем больше от тебя толку. А там глядишь и новую попытку предпримешь.
– Какого толку? – Ян ровным счетом не понимал из этих бредовых речей. Маг явно говорил о чем-то сам с собой, попутно издеваясь над собеседником.
– А это тебе ни к чему знать. Итак, как с козла молока. Если бы девка была посмазливей да построптивей – хоть какая, никакая потеха, а так… ладно, разболтался я что-то. Иди и отрабатывай свои харчи. Задаром никто тебя кормить не будет, – и, подумав немного, Сван добавил. – И не советую сбегать, только хуже будет. Короче пшел на свое место!
Яну осталось только сверкнуть глазами и, не попрощавшись, выйти из комнаты с гордо поднятой головой, по которой он и получил оплеуху, немедленно после пересечения порога.
– Идиот! Теперь нахлебаешься по полной программе! – проворчал Петруха и с заискивающим бормотанием заскочил в комнату получать инструкции от барина.
Ян остался в коридоре, уставившись на горящий вдалеке канделябр. "Может, надо было прогнуться? Чего ему стоило состроить подобострастную улыбочку и пошаркать ножкой, ну или там, побить копытом, например?" – почему-то Яну сделалось совсем противно. Видимо, было что-то в его предыдущей жизни такое, что не давало ему поступить таким образом. Он чувствовал, что ему одинаково противно, как рабское подчинение, так и помыкание людьми, но откуда эти чувства и на чем они основаны – все было покрыто мраком неизвестности. За спиной послышался легкий скрип отрываемой двери и через мгновение Ян ощутил уже знакомый неласковый тычок в спину:
– Топай, твое рабское превосходительство! Определили тебя на полевые работы. Ох, и повеселишься же! – Петр ворчал, но в голосе была заметна легкая досада на незадачливость новенького. – Нет, чтобы прогнуться малость, так надо повыпендриваться. Точно, по первому разу живешь! Ну ничего, погоди, жизнь-то тебе рога пообломает. Не сейчас, так со второй или с третьей попытки поумнеешь!
Тем временем они вышли из главного здания замка, и направились к воротам. Ян поймал пару сочувствующих взглядов. Видимо народ догадывался, куда ведут новенького и что ему там предстоит. Это сочувствие не вдохновляло, но выбора пока что все равно не было, и Ян продолжил свой путь за пределы замка. Они отошли совсем недалеко, к каким-то низеньким обветшавшим баракам. Петруха завел Яна в тюремного типа постройку и, указав на нары на втором ярусе, сказал:
– Вот твоя койка! Располагайся с удобствами! Сегодня, считай, у тебя выходной, а вот с завтрашнего дня и начнется твоя веселая трудовая жизнь на благо всего волшера и конкретно – великого мага. Кстати, вот тебе и собеседник, – Петруха ткнул своим толстым волосатым пальцем в сторону дальней койки, почти неразличимой в темноте. – Побеседуете, пока другие не подойдут, – и, захлопнув дверь снаружи, он исчез из поля видимости, как, впрочем, и сама видимость почти исчезла из этого поля, так как освещения из малюсеньких окошек под потолком явно не хватало.
Ян сначала попытался на ощупь разобраться с его новой постелью. На нарах нельзя было сидеть выпрямившись – голова упиралась в потолок. Подстилкой служил мешок из ветхой ткани, в котором пересыпалась давно продавленное и стертое в труху сено. Подушку, видимо, должна была заменять собственная рука. Вздохнув, Ян решил познакомиться с товарищем по несчастью. Спустившись на пол, он прошел в дальний конец коридора и, присев напротив лежащего на нарах человека, поздоровался и представился.
– Привет, коли не шутишь, – слабым голосом отозвался человек. – А меня можешь звать Василием.
Ян пытался рассмотреть в темноте черты лица этого человека. Ему показалось, что его кожа была мокрой, как будто облитая водой или каким-то клейким раствором.
– Что с тобой, ты болен? – удивленно спросил Ян, подразумевая болезнь кожи.
– Да, я сломал ногу и теперь не знаю, встану ли на ноги вообще, – тихим голосом почти простонал Вася, имея в виду совсем другую хворь.
– Когда это было?
– Вчера. Нога теперь вывернута. Боль адская, ее раздуло. Сдохну теперь, наверное.
– Давай посмотрю. Я тебе ее вправлю, если кость не раздроблена. И потом надо шину, наверное, наложить, – Ян стал почти на ощупь, слепо всматриваясь, проверять ногу.
Вася от такой процедуры взвыл и потерял сознание. Это упростило дело. Ян ухватился покрепче за ногу и рывком поставил кость на место. Перелом, к счастью, не был открытым, и кость относительно легко встала в правильное положение.
Теперь дело было за малым – нужно было найти, из чего сделать шину и фиксирующую перевязь. Он встал и пошел к выходу. Дверь была закрыта снаружи и весьма прочно, что, в общем-то, и не удивляло. Ян пошарил взглядом в сумеречном помещении и наткнулся на палку, видимо отломанную от нар или еще чего. Прикинув, что если он сломает ее пополам, как раз получиться две шины, хорошо зафиксирующие кость Ян резким ударом о косяк претворил свою идею в жизнь. Оторвав от Васиного сенного матраса пару полосок ткани, он смастерил вполне сносную шину и только после этого задумался, откуда он все это умеет? Руки сами помнили, что нужно делать в подобных случаях, но где и когда он научился этим навыкам, было по-прежнему не ясно.
Пока он так раздумывал, Вася снова застонал, подавая признаки жизни. Наконец он совсем пришел в себя и спросил:
– Что это было?
– Теперь лежи и не беспокой ногу. Когда кость срастется, опять сможешь ходить, но с месяц придется полежать.
– Так ты выправил мне ногу? – обрадовано простонал Вася.
– Выправил, выправил. Только скажи мне, чем это ты болеешь? У тебя же кожа на лице слизью покрыта.
– Ах, это ты про кожу спрашивал. Вот что друг, сначала скажи, откуда ты, если про это не знаешь? – продолжая тихонько постанывать, героически продолжил беседу Василий.
– Я прямо из зиндана.
– А что-нибудь до этого помнишь?
– Ну ты прямо, как этот ваш Сван! Те же вопросы задаешь! – удивился Ян. – Не помню я ничего!
– Да, и судя по тому, как ты мою ногу починил, ты явно в первый раз из зиндана вышел.
– Да как же это? Объясни хоть толком.
– Хорошо, объясню, что знаю. Только, раз ты здесь сразу оказался, значит, шибко магу нашему насолил. Сюда обычно за ненадобностью ссылают. Это последнее место для "пришедших". Лучше руки на себя наложить, чем так жить, да решимости не хватает.
– Неужто все так плохо?
– Нет, все еще хуже, чем ты думаешь! На самом деле тебе надо немедленно бежать отсюда, пока твоя кожа не "потекла". Ну да слушай, расскажу все по порядку. Я не знаю, насколько стар этот мир, но его история уходит не менее чем тысячу лет вглубь веков. Я не знаю, также, существуют ли другие миры или земли за пределами нашего мира, но, судя по тому, что откуда-то появляются новые "приходящие", вроде тебя – существуют. Самые старые жители этого мира – маги. Никто не знает, насколько они стары. Здесь полно сказок и легенд о прошлых временах, но что в них правда, а что ложь – не известно. То, что я смутно помню из своих прошлых жизней и то, что рассказывают другие, позволяет с некоторой долей уверенности рассказать тебе, как устроен этот мир.
Он поделен между магами на волшеры. В каждом волшере безгранично царствует один маг. Они часто враждуют и воюют между собой. Для этого они используют, как физические силы своих территорий, так и свои волшебные способности. И здесь есть несколько необъяснимых особенностей. Люди этого мира делятся на две совершенно разные группы. Это "пришедшие" и "рожденные". Основное отличие их заключается в следующем. "Рожденные" рождаются здесь натуральным путем, проживают свою жизнь и умирают. Но не все так просто, как кажется. Во-первых, на определенной территории всегда живет определенное количество "рожденных" или крестьян. И если их, например, заставить сражаться, и они начнут гибнуть, то в деревнях начнет рождаться больше детей. Но если они идут жить в город, в деревне число жителей не прибавляется, а почему – никто не знает. "Рожденные" от природы довольно тупы и одинаковы в своем поведении, и в них совершенно нет магической силы. Они хорошо работают на полях, справляются с примитивными ремеслами и могут худо-бедно махать мечом, но и то из-под большой палки.
А вот "приходящие", такие как мы с тобой – сплошная загадка. Мы приходим в этот мир уже взрослыми и неизвестно откуда. По всей территории, равномерно, в случайных местах разбросаны зинданы – ямы, в которых появляются "пришедшие".
Правильнее их называть как-нибудь по-другому, так как изначально они служат своеобразным роддомом. Но маги превратили их в тюрьмы, закрыв их на решетки и вылавливая оттуда вновь прибывших для своих нужд. Я подозреваю, что мы с магами одной природы и им нужен, не столько наш труд, сколько наша магическая сила. Ты еще не знаком с чувством постоянного выкачивания сил из тебя и кошмарами по ночам.
Мы все когда-то появились в этом мире в первый раз в зиндане, полные гордости и спеси, но не помнящие ничего из прошлой жизни. Но после первой смерти, мы снова появляемся в какой-нибудь из этих ям, и тогда мы можем смутно вспомнить хоть что-то о нашей предыдущей жизни здесь, но, при этом, мы утрачиваем те черты, что привнесли с собой первый раз в этот мир. Я, например, смутно помню, что раньше появлялся в таком зиндане, даже с кем-то воевал, но конкретных воспоминаний не сохраняется.
Кроме оседлых магов, живущих в волшерах, есть еще бродячие маги. Они воистину единственные жители этого мира, которые не принадлежат ни к рабам, ни к господам.
Их независимость основана на способности противостоять другим магам. Поскольку они не претендуют на собственность хозяев волшеров, то между ними установился своеобразный паритет, то есть они, просто вынуждены терпеть друг друга. По слухам, колдовскую силу имеют какие-то слова или фразы, и их знание дает власть магам над другими "пришедшими" и миром. А наши духовные силы используются ими для активации этих заклинаний.
Скорее всего, ты первый раз пришел в этот мир, и поэтому, твоя судьба незавидна.
Тебя будут держать как собаку, и чем злее ты будешь, тем больше злой энергии из тебя выкачает Сван. А теперь я расскажу, чем я "болею". Ты просто не видел остальных. Здесь у всех на открытых участках головы и рук, кожа превращается в лягушачью. Поэтому, ни один соседний маг не нападает на это гнилое место.
Экономически этот волшер держится на выращивании резиновой травы, ты наверно видел ее на полях. Она растет только в здешних болотах, и каучук обеспечивает безбедное существование магу. Я думаю, что наши силы Сван тратит на колдовство, притягивающее все тучи и дождь с округи и для выращивания этой гадости, а заодно, и для изменения нашей кожи. В замке прислуга не страдает этим "заболеванием", видимо получая за службу какое-то противоядие. Наша кожа функционирует только в высокой влажности. Хотя это и неизвестно наверняка, но говорят, что зону дождей окружает довольно широкий пояс с засушливым климатом, где наша кожа почти мгновенно превратилась бы в пергамент и растрескалась, а мы умерли бы от кровопотери и обезвоживания. Так что нас здесь никто и не охраняет… Самое смешное, что большинство даже довольно жизнью и готово молиться на благодетеля – рабство быстро делает из человека животное…