Страница:
— Ты уже составил план игры, Питер?
Он любил говорить языком спортивного комментатора.
Ван Бурх решил немного побаловать своих собеседников техникой конспирации.
— В таких делах нельзя загадывать наверняка. Нам очень часто приходится пользоваться словосочетанием «непредвиденные обстоятельства». Мы изначально предполагаем, что в ходе операции может произойти неожиданное, и исходя из этого разрабатываем соответствующие планы. На данный момент план операции состоит из пяти частей. Первая — подготовка, она уже скоро закончится. Вторая — переброска в Союз. Наш человек поедет из Вены в Чехословакию, потом в Польшу и, наконец, через Краков и Варшаву — к советской границе, а дальше — прямо в Москву. Третья часть — появление в Москве, устройство там. Четвёртая — убийство Андропова. Ну а пятая фаза — переправка боевика обратно на Запад.
Версано хотел было задать какой-то вопрос, но ван Бурх остановил его движением руки и продолжил:
— Недавно были отработаны наконец все детали второй части, и наши люди уже начинают готовиться к её осуществлению. Сам канал для переправки исполнителя будет готов к тому времени, когда он закончит спецподготовку, то есть через две недели. Мы сейчас готовим также запасной маршрут на случай, если с основным возникнут какие-то проблемы.
Он посмотрел на Менини, сделав ударение на слове «запасной», как бы желая отметить, что запасные варианты тоже кое-что стоят. Кардинал внимательно слушал ван Бурха, поглощая виноград. Голландец продолжил:
— Что касается третьего этапа, то в Москве у меня уже есть два человека, а максимум через неделю прибудут ещё трое. Уже подобрана квартира и есть транспорт. В этой части отработали также способ переправки сестры Анны обратно после завершения её миссии.
Версано спросил:
— Тем же путём?
Ван Бурх покачал головой.
— Нет, так ничего не выйдет. Этот канал временный, и чем дольше мы его будем использовать, тем больше вероятность, что его засекут. Мы решили переправить её через Хельсинки. С этим не будет никаких проблем. Если говорить о четвёртой части, то по ней мы пока ещё не выработали окончательного плана. В данный момент прорабатываются три возможных варианта, все они приемлемы, но один представляется наиболее предпочтительным.
Версано это заинтересовало, и он с любопытством спросил:
— Что же это за вариант?
Ван Бурх покачал головой:
— Он ещё не окончательный. Кроме того, я бы предпочёл не говорить по такому секретному вопросу здесь. Я знаю, Марио, что ты предпринял все возможные меры предосторожности, но я не решился бы обсуждать центральный пункт операции на территории Ватикана.
Оба понимающе кивнули ван Бурху. Тот вздохнул и сказал:
— Ну а теперь я хотел бы перейти к менее приятным новостям.
Он огорчённо посмотрел на кардинала:
— Вы знаете, что в наших рядах за «железным занавесом» иногда появляются предатели. Это неизбежно, вне зависимости от того, какие меры предосторожности мы предпринимали. Некоторые из наших людей оказываются слабее остальных. Они просто не могут выдержать обрушивающихся на них страшных испытаний, и я даже не могу их винить в отступничестве.
Кардинал и Версано внимательно следили за ходом его рассуждений. Ещё раз вздохнув, ван Бурх продолжал:
— По роду своей деятельности Скибор знал все о подобного рода случаях. Он предоставил мне список, состоящий из более чем ста имён.
— О Господи! Это ужасно, — воскликнул Версано.
— Нет, Марио, здесь нет ничего неожиданного. В наших рядах многие тысячи преданных людей. Эти сто — капля в море. Тем более что многие из них не располагали сколько-нибудь существенной информацией. Сейчас мы пытаемся их изолировать.
Голландец повернулся к кардиналу.
— Ваше Высокопреосвященство, мне очень жаль, но в списке были два члена вашего ордена. К счастью, у обоих не было почти никакой информации.
Менини мрачно спросил:
— Кто это?
— Отец Юрек Хошозно из Познани, — ван Бурх начал с более простого случая.
Это имя, видимо, ничего не говорило Менини, который потягивал остатки вина из своего бокала. И неудивительно, если учесть, что в его подчинении находится более ста тысяч священников. Но ван Бурх знал, что реакция на второе имя будет совершенно иной:
— И… мне очень жаль… второе имя — отец Ян Панровский из Ольштына.
Реакция Менини была куда более бурной, чем мог ожидать голландец. Голова кардинала откинулась, он выронил бокал, и на белой скатерти расплылось красное пятно. И Версано, и ван Бурх привстали со своих мест. Менини смотрел на голландца, как будто тот был страшным призраком, и, задыхаясь, прохрипел:
— Ян Па… Господи, нет!..
Он стал бить себя в грудь, мотая головой из стороны в сторону. Версано схватил его за руки и крикнул ван Бурху:
— Быстрее! Найди кого-нибудь! Позови доктора!
Священник помчался к двери. Он знал, что Менини наверняка доверял Панровскому. Конечно, он должен был доложить эту информацию более тактично.
Слава Богу, сестра Мария была недалеко. Увидев встревоженное лицо ван Бурха, она поспешила ему навстречу.
— Кардинал, он очень… плохо себя чувствует… Я думаю, что это серьёзно. Скорее всего, сердечный приступ.
Она сразу поняла серьёзность ситуации. Большинство посетителей её ресторана были престарелыми церковными служителями высоких рангов. Подобные вещи случались и раньше. Сначала она оглядела зал. Иногда в ресторане обедали два врача, но сегодня их не было. Она твёрдо сказала ван Бурху:
— Идите обратно. «Скорая помощь» будет здесь через несколько минут. Я позвоню лечащему доктору кардинала… Разденьте его.
Она пошла по коридору, но так, чтобы не привлечь чьего-либо внимания. Голландец поспешил обратно в кабинет. Менини лежал на полу. Версано гладил его по голове одной рукой, а другой пытался поднести к его губам стакан воды. Ван Бурх быстро присел рядом и стал снимать с кардинала одежду. Посмотрев на его лицо, он сразу понял, что это был сердечный приступ.
Кардинал задыхался. Его кожа была мертвенно-бледной и холодной на ощупь. Он уцепился за рукав ван Бурха, пытаясь что-то сказать. В комнату вошла одна из официанток, неся две подушки и одеяло:
— «Скорая помощь» будет с минуты на минуту, — сказала она, положив подушки под голову кардиналу. Он всё ещё пытался что-то сказать ван Бурху, который суетился возле него.
Версано встал и твёрдо сказал:
— Я должен позвонить в Ватикан. Его Святейшество должен быть немедленно проинформирован.
Он повернулся, вышел из комнаты и направился в главный зал ресторана. К этому времени все уже поняли, что в кабинете что-то произошло. Версано заметил пару знакомых, которые узнали его и теперь с удивлением на него смотрели. Архиепископ не обращал на них никакого внимания. Сестра Мария говорила по телефону в фойе. Когда он подошёл к ней, она повесила трубку и сообщила ему, что «скорая помощь» из клиники «Джемилли» будет с минуты на минуту, а лечащий врач кардинала уже спешит к пострадавшему. Затем она пошла обратно в кабинет, а Версано поднял трубку телефона и быстро набрал номер. После третьего гудка он услышал голос личного секретаря папы.
— Дзивиш у аппарата.
Версано кратко изложил ему суть происшедшего. Он услышал, как Дзивиш вздохнул. Секретарь молчал, видимо, раздумывая над тем, что предпринять. Версано знал, о чём думал в этот момент Дзивиш. Департамент кардинала был, несомненно, одним из самых мощных подразделений церкви. Он был опорой каждого папы. В Ватикане раздался вздох облегчения, когда на пост руководителя был избран Менини, сумевший быстро найти общий язык с папой и с курией. Если Менини умрёт, на его посту может оказаться неудобный человек. Дзивиш спросил, в какую больницу будет помещён кардинал, и Версано сказал, что, скорее всего, это будет клиника «Джемилли». Опять наступило молчание, пока Дзивиш собирался с мыслями.
— Я проинформирую Его Святейшество об этом прискорбном событии, даже если придётся нарушить его сон. Я вам перезвоню. Какой там номер?
Версано продиктовал ему номер телефона ресторана и повесил трубку. Возвращаясь в кабинет, он слышал приближающийся звук сирены санитарной машины.
Ван Бурх стоял на коленях, и его голова была склонена к голове лежавшего по-прежнему на полу кардинала.
Губы у Менини едва шевелились, пока он что-то говорил ван Бурху, потом голова у кардинала запрокинулась и все тело изогнулось дугой. Ван Бурх положил одну руку кардинала на грудь, вторую — под шею. Менини невнятно прохрипел:
— Вы сказали?..
Появилась сестра Мария, держа в руках поднос, на котором стояла маленькая бутылочка с водой. Версано отметил, что она — знающий человек. Поставив поднос на ковёр рядом с кардиналом, она повернулась к Версано, вопросительно приподняв брови. Ван Бурх выпрямился, продолжая стоять на коленях. Сестра Мария спокойно сказала Версано:
— Архиепископ, я думаю, вы должны причастить кардинала.
Версано ошеломлённо кивнул и направился было к Менини, но, нахмурившись, остановился. Он так давно не отправлял службы, что вся латынь уже выветрилась у него из головы. Американец умоляюще посмотрел на ван Бурха, который сразу всё понял. Продолжая все ещё стоять на коленях, он перегнулся через тело кардинала, взял бутылочку со святой водой и вынул из горлышка пробку. Вой сирены становился все отчётливее. Когда голландец заговорил, Версано сразу же вспомнил необходимые слова, и его губы тоже зашевелились. Он повторял молитву про себя.
— Прощаю тебя, твои грехи именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Ван Бурх перекрестил лоб Менини. У двери послышался шум, но священник этого как будто не заметил. Он окропил Менини святой водой.
— Этим святым помазанием…
Вошедший врач аккуратно поднял его за локоть. Священник встал, продолжая бормотать причастие себе под нос. Два санитара положили на ковёр носилки и расставили рядом различные сумки и коробки. Санитары и молодой доктор, видимо, уже имели достаточный опыт в подобных делах. Сутана кардинала была расстёгнута до пояса. Версано склонился вперёд и поразился, увидев под одеяниями Менини грубую власяницу. Санитары разрезали её. Худое тело было покрыто красными полосами, следами от власяницы. У Менини, судя по всему, была агония. Версано почувствовал прилив уважения к Менини. Врач задавал Версано краткие вопросы, и американец так же кратко на них отвечал. Врач послушал Менини и отдал несколько указаний санитарам. Из одной коробки были вынуты какие-то провода. К груди кардинала прикрепили круглые электроды. Врач кивнул, и все тело кардинала изогнулось от пущенных по нему электрических разрядов. Версано видел что-то подобное по телевидению в Америке. Врач проделал эту же процедуру трижды и после каждой попытки слушал, дышит ли кардинал. Затем он молча указал на носилки. Санитары положили на них кардинала и накрыли его одеялом. Они направились к двери, врач — за ними.
— Он мёртв? — спросил Версано вдогонку.
Врач, не оборачиваясь, ответил:
— Мы попробуем ещё раз в госпитале.
— Он мёртв? — настаивал на своём Версано.
Врач был уже у двери. Опять, не обернувшись, он сказал:
— В госпитале.
Версано пошёл было за ним, но тут его остановил крик ван Бурха:
— Марио! Подожди!
Он всё ещё стоял с бутылочкой святой воды в руке. На лице у него было какое-то странное выражение. Он медленно закрыл бутылочку пробкой и поставил её на стол. Версано нетерпеливо сказал:
— Мне надо снова позвонить в Ватикан.
Священник решительно покачал головой.
— Нет, Марио. У нас есть дела поважнее. Сейчас позвонить должен я, а затем нам с тобой надо будет срочно побеседовать.
В кабинет опять вошла сестра Мария. На глаза у неё навернулись слёзы, и она держалась за свой крест на груди, бормоча про себя молитву. Священник твёрдо сказал:
— Сестра, принесите нам, пожалуйста, два кофе и бренди. И ещё, после того, как я вернусь, нас никто не должен тревожить.
Она удивлённо посмотрела на него. Версано уже готов был запротестовать, но потом решил уступить право распоряжаться этому голландцу, который в нелёгкий для них обоих момент проявил сильную волю. Ван Бурх повернулся к Версано:
— Подожди меня здесь, Марио. Я тебе все объясню через несколько минут.
Он опять обратился к монахине:
— Сделайте то, о чём я вас попросил, пожалуйста.
Она направилась к двери. Ван Бурх последовал за ней. Он отсутствовал около десяти минут, и Версано все больше раздражался. Официантка принесла кофе и бренди, и он взмахом руки приказал ей удалиться. Она печально подняла поднос с ковра и взяла со стола бутылочку. Когда она вышла, Версано положил в кофе три кусочка сахара и проглотил его одним махом. Он как раз наливал себе бренди, когда вошёл ван Бурх. Версано выплеснул на него все своё недовольство:
— Не соблаговолите ли объяснить своё поведение, отец ван Бурх?
— Хорошо, архиепископ. Я просто злюсь на себя за то, что по моей вине умер кардинал Менини, а также за то, что связался с двумя такими дилетантами, как вы и кардинал.
Это заставило Версано замолчать. Священник налил себе хорошую порцию бренди и сел за стол напротив Версано. Он говорил очень резко.
— Марио, у кардинала была очень серьёзная причина для сердечного приступа. Конечно, моё известие о предательстве отца Панровского, должно быть, было для него большим потрясением. Но не настолько, чтобы вызвать сердечный приступ. Оказалось, что Панровский входил в состав делегации, побывавшей в Риме на прошлой неделе. Эту делегацию принимал также и кардинал. Видимо, к концу встречи Менини сильно расчувствовался. Он попросил Панровского задержаться у него на пару минут и во время исповеди рассказал ему о нашем плане.
— Чёрт возьми!
Версано наклонил голову и устало потёр бровь. Потом спросил:
— А как ты об этом узнал, Питер?
— Пока ты звонил. В своих последних словах он сказал мне об этом. Я думаю, что он умер в муках совести.
Мозг у Версано опять заработал:
— Что конкретно он рассказал Панровскому?
Ван Бурх пожал плечами:
— Я точно не знаю. По-моему, он упомянул только о трёх вещах: о нашей Троице и её целях, об исполнителе, который должен стать орудием в наших руках, и о своём обмане с папской грамотой.
Версано склонился вперёд:
— А где сейчас этот Панровский?
Ван Бурх огорчённо вздохнул:
— Вот я и ходил звонить, чтобы узнать об этом. Оказывается, он покинул Рим через день после аудиенции у Менини и вернулся домой, в Ольштын, дня четыре назад.
Версано мрачно уставился в свой стакан:
— И, наверное, уже передал всю эту информацию своим хозяевам.
Ван Бурх кивнул:
— Вполне возможно, что он ещё не успел это сделать. Но мы должны исходить из того, что Андропов узнает о готовящемся в Ватикане покушении на его жизнь.
— Что, по-твоему, он предпримет?
Священник взял бутылку с бренди, налил немного себе и Версано, а затем сказал:
— Я думаю, Андропов отнесётся к этому очень серьёзно. Он наверняка уже знает о том, что Евченко передал нам данные о вновь готовящемся покушении на папу. Он хорошо осведомлён о наших возможностях. Я не думаю, что Менини упомянул о нас, но в КГБ должны догадаться, что в разработке этой операции буду участвовать я. А это не только подвергнет мою жизнь огромной опасности, но ещё и сделает осуществление нашей операции более сложным и рискованным.
Версано взял себя в руки и вновь стал решительным и жёстким.
— Ты хочешь от этого отказаться, Питер?
Он внимательно наблюдал за ван Бурхом, пока тот обдумывал вопрос. Наконец голландец покачал головой:
— Нет. Но я боюсь, что Мирек Скибор откажется. Уж он-то знает о возможных последствиях лучше нас.
— А ты что, собираешься рассказать ему о нависшей над ним опасности?
— Конечно.
Опять тишина. Только на этот раз уже священник внимательно наблюдал за архиепископом, ожидая, что тот ответит.
Версано вздохнул и кивнул:
— Да, это единственно верный выход… Ты думаешь, он действительно откажется?
— Не знаю, Марио, но сейчас нужно срочно менять наш план. В одном Риме у КГБ по меньшей мере десять оперативников и десятки агентов. Если будет нужно, через некоторое время здесь будет ещё больше шпионов. Может быть, они уже сюда направлены. Им, думаю, поручено наблюдать за каждым шагом Менини. Они сразу же узнают, что он мёртв, станут выяснять, каким образом он скончался, и узнают, что это произошло во время нашей встречи в этом ресторане. Потом они постараются выяснить, с кем именно Менини обедал. Вполне возможно, что им это удастся. Затем они будут пытаться внедрить подслушивающие устройства в Ватикан. Возможно, даже в твою спальню и в «Руссико». Мы больше не можем встречаться ни здесь, ни где-либо вообще, даже за пределами Ватикана. Ты всё время должен оставаться в Ватикане на время операции (если она вообще будет осуществлена). КГБ намного мощнее итальянской полиции. Если им понадобится с тобой побеседовать, а ты покинешь Ватикан, то они все равно поговорят с тобой, и к тому же не очень любезно.
Версано воинственно заявил:
— А я их не боюсь.
Ван Бурх склонился к нему:
— Ну тогда ты просто-напросто дурак, Марио. Даже я их боюсь. Всегда. Может быть, только поэтому я столько раз вылезал из пропасти. А теперь, благодаря телячьим нежностям Менини с Панровским, я боюсь КГБ ещё больше. Как никогда! Ведь они обязательно выяснят, что «мозг операции» — это я. Они все перевернут вверх дном для того, чтобы найти меня, — ведь этим будет лично управлять Андропов. А ты должен поговорить с Камилио Цибаном, чтобы он приставил к тебе специальную охрану. У тебя в офисе, в квартире — везде в Ватикане, где ты бываешь.
Версано, подумав, кивнул.
— Питер, я знаю, что ты считаешь меня дилетантом, но я серьёзно отношусь к твоим предостережениям. Как я объясню это Цибану или даже самому папе?
— Да очень просто. В течение нескольких дней ты получишь по почте и по телефону несколько анонимок с угрозами убить тебя. Ты будто бы будешь подозревать, что они исходят от «Красных бригад». Это и будет значительным поводом для предоставления тебе охраны и других средств безопасности.
Версано изобразил улыбку и сказал:
— На самом деле они, я полагаю, будут исходить от тебя?
— Конечно. Но ты не должен показывать виду. Иначе КГБ пронюхает об этом и поймёт, что ты тоже принадлежишь к нашей Троице.
Версано грустно заметил:
— По-моему, мы должны теперь называться нашей Двоицей.
Священник печально покачал головой:
— Нет, давай считать, что кардинал, упокой Господь его душу, духом все ещё с нами.
Глава 8
Он любил говорить языком спортивного комментатора.
Ван Бурх решил немного побаловать своих собеседников техникой конспирации.
— В таких делах нельзя загадывать наверняка. Нам очень часто приходится пользоваться словосочетанием «непредвиденные обстоятельства». Мы изначально предполагаем, что в ходе операции может произойти неожиданное, и исходя из этого разрабатываем соответствующие планы. На данный момент план операции состоит из пяти частей. Первая — подготовка, она уже скоро закончится. Вторая — переброска в Союз. Наш человек поедет из Вены в Чехословакию, потом в Польшу и, наконец, через Краков и Варшаву — к советской границе, а дальше — прямо в Москву. Третья часть — появление в Москве, устройство там. Четвёртая — убийство Андропова. Ну а пятая фаза — переправка боевика обратно на Запад.
Версано хотел было задать какой-то вопрос, но ван Бурх остановил его движением руки и продолжил:
— Недавно были отработаны наконец все детали второй части, и наши люди уже начинают готовиться к её осуществлению. Сам канал для переправки исполнителя будет готов к тому времени, когда он закончит спецподготовку, то есть через две недели. Мы сейчас готовим также запасной маршрут на случай, если с основным возникнут какие-то проблемы.
Он посмотрел на Менини, сделав ударение на слове «запасной», как бы желая отметить, что запасные варианты тоже кое-что стоят. Кардинал внимательно слушал ван Бурха, поглощая виноград. Голландец продолжил:
— Что касается третьего этапа, то в Москве у меня уже есть два человека, а максимум через неделю прибудут ещё трое. Уже подобрана квартира и есть транспорт. В этой части отработали также способ переправки сестры Анны обратно после завершения её миссии.
Версано спросил:
— Тем же путём?
Ван Бурх покачал головой.
— Нет, так ничего не выйдет. Этот канал временный, и чем дольше мы его будем использовать, тем больше вероятность, что его засекут. Мы решили переправить её через Хельсинки. С этим не будет никаких проблем. Если говорить о четвёртой части, то по ней мы пока ещё не выработали окончательного плана. В данный момент прорабатываются три возможных варианта, все они приемлемы, но один представляется наиболее предпочтительным.
Версано это заинтересовало, и он с любопытством спросил:
— Что же это за вариант?
Ван Бурх покачал головой:
— Он ещё не окончательный. Кроме того, я бы предпочёл не говорить по такому секретному вопросу здесь. Я знаю, Марио, что ты предпринял все возможные меры предосторожности, но я не решился бы обсуждать центральный пункт операции на территории Ватикана.
Оба понимающе кивнули ван Бурху. Тот вздохнул и сказал:
— Ну а теперь я хотел бы перейти к менее приятным новостям.
Он огорчённо посмотрел на кардинала:
— Вы знаете, что в наших рядах за «железным занавесом» иногда появляются предатели. Это неизбежно, вне зависимости от того, какие меры предосторожности мы предпринимали. Некоторые из наших людей оказываются слабее остальных. Они просто не могут выдержать обрушивающихся на них страшных испытаний, и я даже не могу их винить в отступничестве.
Кардинал и Версано внимательно следили за ходом его рассуждений. Ещё раз вздохнув, ван Бурх продолжал:
— По роду своей деятельности Скибор знал все о подобного рода случаях. Он предоставил мне список, состоящий из более чем ста имён.
— О Господи! Это ужасно, — воскликнул Версано.
— Нет, Марио, здесь нет ничего неожиданного. В наших рядах многие тысячи преданных людей. Эти сто — капля в море. Тем более что многие из них не располагали сколько-нибудь существенной информацией. Сейчас мы пытаемся их изолировать.
Голландец повернулся к кардиналу.
— Ваше Высокопреосвященство, мне очень жаль, но в списке были два члена вашего ордена. К счастью, у обоих не было почти никакой информации.
Менини мрачно спросил:
— Кто это?
— Отец Юрек Хошозно из Познани, — ван Бурх начал с более простого случая.
Это имя, видимо, ничего не говорило Менини, который потягивал остатки вина из своего бокала. И неудивительно, если учесть, что в его подчинении находится более ста тысяч священников. Но ван Бурх знал, что реакция на второе имя будет совершенно иной:
— И… мне очень жаль… второе имя — отец Ян Панровский из Ольштына.
Реакция Менини была куда более бурной, чем мог ожидать голландец. Голова кардинала откинулась, он выронил бокал, и на белой скатерти расплылось красное пятно. И Версано, и ван Бурх привстали со своих мест. Менини смотрел на голландца, как будто тот был страшным призраком, и, задыхаясь, прохрипел:
— Ян Па… Господи, нет!..
Он стал бить себя в грудь, мотая головой из стороны в сторону. Версано схватил его за руки и крикнул ван Бурху:
— Быстрее! Найди кого-нибудь! Позови доктора!
Священник помчался к двери. Он знал, что Менини наверняка доверял Панровскому. Конечно, он должен был доложить эту информацию более тактично.
Слава Богу, сестра Мария была недалеко. Увидев встревоженное лицо ван Бурха, она поспешила ему навстречу.
— Кардинал, он очень… плохо себя чувствует… Я думаю, что это серьёзно. Скорее всего, сердечный приступ.
Она сразу поняла серьёзность ситуации. Большинство посетителей её ресторана были престарелыми церковными служителями высоких рангов. Подобные вещи случались и раньше. Сначала она оглядела зал. Иногда в ресторане обедали два врача, но сегодня их не было. Она твёрдо сказала ван Бурху:
— Идите обратно. «Скорая помощь» будет здесь через несколько минут. Я позвоню лечащему доктору кардинала… Разденьте его.
Она пошла по коридору, но так, чтобы не привлечь чьего-либо внимания. Голландец поспешил обратно в кабинет. Менини лежал на полу. Версано гладил его по голове одной рукой, а другой пытался поднести к его губам стакан воды. Ван Бурх быстро присел рядом и стал снимать с кардинала одежду. Посмотрев на его лицо, он сразу понял, что это был сердечный приступ.
Кардинал задыхался. Его кожа была мертвенно-бледной и холодной на ощупь. Он уцепился за рукав ван Бурха, пытаясь что-то сказать. В комнату вошла одна из официанток, неся две подушки и одеяло:
— «Скорая помощь» будет с минуты на минуту, — сказала она, положив подушки под голову кардиналу. Он всё ещё пытался что-то сказать ван Бурху, который суетился возле него.
Версано встал и твёрдо сказал:
— Я должен позвонить в Ватикан. Его Святейшество должен быть немедленно проинформирован.
Он повернулся, вышел из комнаты и направился в главный зал ресторана. К этому времени все уже поняли, что в кабинете что-то произошло. Версано заметил пару знакомых, которые узнали его и теперь с удивлением на него смотрели. Архиепископ не обращал на них никакого внимания. Сестра Мария говорила по телефону в фойе. Когда он подошёл к ней, она повесила трубку и сообщила ему, что «скорая помощь» из клиники «Джемилли» будет с минуты на минуту, а лечащий врач кардинала уже спешит к пострадавшему. Затем она пошла обратно в кабинет, а Версано поднял трубку телефона и быстро набрал номер. После третьего гудка он услышал голос личного секретаря папы.
— Дзивиш у аппарата.
Версано кратко изложил ему суть происшедшего. Он услышал, как Дзивиш вздохнул. Секретарь молчал, видимо, раздумывая над тем, что предпринять. Версано знал, о чём думал в этот момент Дзивиш. Департамент кардинала был, несомненно, одним из самых мощных подразделений церкви. Он был опорой каждого папы. В Ватикане раздался вздох облегчения, когда на пост руководителя был избран Менини, сумевший быстро найти общий язык с папой и с курией. Если Менини умрёт, на его посту может оказаться неудобный человек. Дзивиш спросил, в какую больницу будет помещён кардинал, и Версано сказал, что, скорее всего, это будет клиника «Джемилли». Опять наступило молчание, пока Дзивиш собирался с мыслями.
— Я проинформирую Его Святейшество об этом прискорбном событии, даже если придётся нарушить его сон. Я вам перезвоню. Какой там номер?
Версано продиктовал ему номер телефона ресторана и повесил трубку. Возвращаясь в кабинет, он слышал приближающийся звук сирены санитарной машины.
Ван Бурх стоял на коленях, и его голова была склонена к голове лежавшего по-прежнему на полу кардинала.
Губы у Менини едва шевелились, пока он что-то говорил ван Бурху, потом голова у кардинала запрокинулась и все тело изогнулось дугой. Ван Бурх положил одну руку кардинала на грудь, вторую — под шею. Менини невнятно прохрипел:
— Вы сказали?..
Появилась сестра Мария, держа в руках поднос, на котором стояла маленькая бутылочка с водой. Версано отметил, что она — знающий человек. Поставив поднос на ковёр рядом с кардиналом, она повернулась к Версано, вопросительно приподняв брови. Ван Бурх выпрямился, продолжая стоять на коленях. Сестра Мария спокойно сказала Версано:
— Архиепископ, я думаю, вы должны причастить кардинала.
Версано ошеломлённо кивнул и направился было к Менини, но, нахмурившись, остановился. Он так давно не отправлял службы, что вся латынь уже выветрилась у него из головы. Американец умоляюще посмотрел на ван Бурха, который сразу всё понял. Продолжая все ещё стоять на коленях, он перегнулся через тело кардинала, взял бутылочку со святой водой и вынул из горлышка пробку. Вой сирены становился все отчётливее. Когда голландец заговорил, Версано сразу же вспомнил необходимые слова, и его губы тоже зашевелились. Он повторял молитву про себя.
— Прощаю тебя, твои грехи именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Ван Бурх перекрестил лоб Менини. У двери послышался шум, но священник этого как будто не заметил. Он окропил Менини святой водой.
— Этим святым помазанием…
Вошедший врач аккуратно поднял его за локоть. Священник встал, продолжая бормотать причастие себе под нос. Два санитара положили на ковёр носилки и расставили рядом различные сумки и коробки. Санитары и молодой доктор, видимо, уже имели достаточный опыт в подобных делах. Сутана кардинала была расстёгнута до пояса. Версано склонился вперёд и поразился, увидев под одеяниями Менини грубую власяницу. Санитары разрезали её. Худое тело было покрыто красными полосами, следами от власяницы. У Менини, судя по всему, была агония. Версано почувствовал прилив уважения к Менини. Врач задавал Версано краткие вопросы, и американец так же кратко на них отвечал. Врач послушал Менини и отдал несколько указаний санитарам. Из одной коробки были вынуты какие-то провода. К груди кардинала прикрепили круглые электроды. Врач кивнул, и все тело кардинала изогнулось от пущенных по нему электрических разрядов. Версано видел что-то подобное по телевидению в Америке. Врач проделал эту же процедуру трижды и после каждой попытки слушал, дышит ли кардинал. Затем он молча указал на носилки. Санитары положили на них кардинала и накрыли его одеялом. Они направились к двери, врач — за ними.
— Он мёртв? — спросил Версано вдогонку.
Врач, не оборачиваясь, ответил:
— Мы попробуем ещё раз в госпитале.
— Он мёртв? — настаивал на своём Версано.
Врач был уже у двери. Опять, не обернувшись, он сказал:
— В госпитале.
Версано пошёл было за ним, но тут его остановил крик ван Бурха:
— Марио! Подожди!
Он всё ещё стоял с бутылочкой святой воды в руке. На лице у него было какое-то странное выражение. Он медленно закрыл бутылочку пробкой и поставил её на стол. Версано нетерпеливо сказал:
— Мне надо снова позвонить в Ватикан.
Священник решительно покачал головой.
— Нет, Марио. У нас есть дела поважнее. Сейчас позвонить должен я, а затем нам с тобой надо будет срочно побеседовать.
В кабинет опять вошла сестра Мария. На глаза у неё навернулись слёзы, и она держалась за свой крест на груди, бормоча про себя молитву. Священник твёрдо сказал:
— Сестра, принесите нам, пожалуйста, два кофе и бренди. И ещё, после того, как я вернусь, нас никто не должен тревожить.
Она удивлённо посмотрела на него. Версано уже готов был запротестовать, но потом решил уступить право распоряжаться этому голландцу, который в нелёгкий для них обоих момент проявил сильную волю. Ван Бурх повернулся к Версано:
— Подожди меня здесь, Марио. Я тебе все объясню через несколько минут.
Он опять обратился к монахине:
— Сделайте то, о чём я вас попросил, пожалуйста.
Она направилась к двери. Ван Бурх последовал за ней. Он отсутствовал около десяти минут, и Версано все больше раздражался. Официантка принесла кофе и бренди, и он взмахом руки приказал ей удалиться. Она печально подняла поднос с ковра и взяла со стола бутылочку. Когда она вышла, Версано положил в кофе три кусочка сахара и проглотил его одним махом. Он как раз наливал себе бренди, когда вошёл ван Бурх. Версано выплеснул на него все своё недовольство:
— Не соблаговолите ли объяснить своё поведение, отец ван Бурх?
— Хорошо, архиепископ. Я просто злюсь на себя за то, что по моей вине умер кардинал Менини, а также за то, что связался с двумя такими дилетантами, как вы и кардинал.
Это заставило Версано замолчать. Священник налил себе хорошую порцию бренди и сел за стол напротив Версано. Он говорил очень резко.
— Марио, у кардинала была очень серьёзная причина для сердечного приступа. Конечно, моё известие о предательстве отца Панровского, должно быть, было для него большим потрясением. Но не настолько, чтобы вызвать сердечный приступ. Оказалось, что Панровский входил в состав делегации, побывавшей в Риме на прошлой неделе. Эту делегацию принимал также и кардинал. Видимо, к концу встречи Менини сильно расчувствовался. Он попросил Панровского задержаться у него на пару минут и во время исповеди рассказал ему о нашем плане.
— Чёрт возьми!
Версано наклонил голову и устало потёр бровь. Потом спросил:
— А как ты об этом узнал, Питер?
— Пока ты звонил. В своих последних словах он сказал мне об этом. Я думаю, что он умер в муках совести.
Мозг у Версано опять заработал:
— Что конкретно он рассказал Панровскому?
Ван Бурх пожал плечами:
— Я точно не знаю. По-моему, он упомянул только о трёх вещах: о нашей Троице и её целях, об исполнителе, который должен стать орудием в наших руках, и о своём обмане с папской грамотой.
Версано склонился вперёд:
— А где сейчас этот Панровский?
Ван Бурх огорчённо вздохнул:
— Вот я и ходил звонить, чтобы узнать об этом. Оказывается, он покинул Рим через день после аудиенции у Менини и вернулся домой, в Ольштын, дня четыре назад.
Версано мрачно уставился в свой стакан:
— И, наверное, уже передал всю эту информацию своим хозяевам.
Ван Бурх кивнул:
— Вполне возможно, что он ещё не успел это сделать. Но мы должны исходить из того, что Андропов узнает о готовящемся в Ватикане покушении на его жизнь.
— Что, по-твоему, он предпримет?
Священник взял бутылку с бренди, налил немного себе и Версано, а затем сказал:
— Я думаю, Андропов отнесётся к этому очень серьёзно. Он наверняка уже знает о том, что Евченко передал нам данные о вновь готовящемся покушении на папу. Он хорошо осведомлён о наших возможностях. Я не думаю, что Менини упомянул о нас, но в КГБ должны догадаться, что в разработке этой операции буду участвовать я. А это не только подвергнет мою жизнь огромной опасности, но ещё и сделает осуществление нашей операции более сложным и рискованным.
Версано взял себя в руки и вновь стал решительным и жёстким.
— Ты хочешь от этого отказаться, Питер?
Он внимательно наблюдал за ван Бурхом, пока тот обдумывал вопрос. Наконец голландец покачал головой:
— Нет. Но я боюсь, что Мирек Скибор откажется. Уж он-то знает о возможных последствиях лучше нас.
— А ты что, собираешься рассказать ему о нависшей над ним опасности?
— Конечно.
Опять тишина. Только на этот раз уже священник внимательно наблюдал за архиепископом, ожидая, что тот ответит.
Версано вздохнул и кивнул:
— Да, это единственно верный выход… Ты думаешь, он действительно откажется?
— Не знаю, Марио, но сейчас нужно срочно менять наш план. В одном Риме у КГБ по меньшей мере десять оперативников и десятки агентов. Если будет нужно, через некоторое время здесь будет ещё больше шпионов. Может быть, они уже сюда направлены. Им, думаю, поручено наблюдать за каждым шагом Менини. Они сразу же узнают, что он мёртв, станут выяснять, каким образом он скончался, и узнают, что это произошло во время нашей встречи в этом ресторане. Потом они постараются выяснить, с кем именно Менини обедал. Вполне возможно, что им это удастся. Затем они будут пытаться внедрить подслушивающие устройства в Ватикан. Возможно, даже в твою спальню и в «Руссико». Мы больше не можем встречаться ни здесь, ни где-либо вообще, даже за пределами Ватикана. Ты всё время должен оставаться в Ватикане на время операции (если она вообще будет осуществлена). КГБ намного мощнее итальянской полиции. Если им понадобится с тобой побеседовать, а ты покинешь Ватикан, то они все равно поговорят с тобой, и к тому же не очень любезно.
Версано воинственно заявил:
— А я их не боюсь.
Ван Бурх склонился к нему:
— Ну тогда ты просто-напросто дурак, Марио. Даже я их боюсь. Всегда. Может быть, только поэтому я столько раз вылезал из пропасти. А теперь, благодаря телячьим нежностям Менини с Панровским, я боюсь КГБ ещё больше. Как никогда! Ведь они обязательно выяснят, что «мозг операции» — это я. Они все перевернут вверх дном для того, чтобы найти меня, — ведь этим будет лично управлять Андропов. А ты должен поговорить с Камилио Цибаном, чтобы он приставил к тебе специальную охрану. У тебя в офисе, в квартире — везде в Ватикане, где ты бываешь.
Версано, подумав, кивнул.
— Питер, я знаю, что ты считаешь меня дилетантом, но я серьёзно отношусь к твоим предостережениям. Как я объясню это Цибану или даже самому папе?
— Да очень просто. В течение нескольких дней ты получишь по почте и по телефону несколько анонимок с угрозами убить тебя. Ты будто бы будешь подозревать, что они исходят от «Красных бригад». Это и будет значительным поводом для предоставления тебе охраны и других средств безопасности.
Версано изобразил улыбку и сказал:
— На самом деле они, я полагаю, будут исходить от тебя?
— Конечно. Но ты не должен показывать виду. Иначе КГБ пронюхает об этом и поймёт, что ты тоже принадлежишь к нашей Троице.
Версано грустно заметил:
— По-моему, мы должны теперь называться нашей Двоицей.
Священник печально покачал головой:
— Нет, давай считать, что кардинал, упокой Господь его душу, духом все ещё с нами.
Глава 8
— Но ведь он сказал мне, что я больше никогда его не увижу.
— А вы его и не увидите.
Мирек повернулся, чтобы взглянуть на отца Хайсла. Они сидели в той же машине, направляясь по тому же маршруту через доки триестского порта, что и месяц назад, когда Мирек отправлялся отсюда в своё путешествие в Ливию. Было два часа утра. Ночь была совсем безлунной, и Хайсл аккуратно вёл машину, всё время поглядывая в зеркало заднего вида.
Мирек ещё раз потянулся, разминая затёкшие конечности. Он только что вылез из транспортного ящика, на этот раз, правда, просидев там всего около пяти часов.
— Но ведь вы сказали, что он будет ждать меня в каком-то доме.
Хайсл кивнул:
— Да, он хочет поговорить с вами, но вы при этом не будете его видеть.
Мирек глотнул из бутылочки с холодным пивом, которую Хайсл предусмотрительно захватил с собой. Маленькая нейлоновая сумка стояла в ногах у Мирека. Там лежали именно те вещи, которые он брал с собой в поездку. Единственное, что к ним прибавилось, — это ручка «Дэнби», прощальный подарок Фрэнка. Он вручил её, пока они стояли у грузовика, на котором Мирек должен был попасть обратно в Триполи. Мирек поблагодарил его и сказал:
— Я знаю, что здесь табу на подобные вопросы, но я ведь уже закончил курс подготовки и теперь хочу спросить у вас одну вещь.
Фрэнк ничего не ответил, но его глаза сузились. Мирек продолжил:
— Ну что, главный инструктор, какую отметку вы можете мне поставить по результатам подготовки?
Но тут взревел двигатель грузовика, и араб откинул брезентовый полог кузова. Фрэнк указал Миреку на него. Мирек взобрался в кузов, решив, что не получит ответа. Фрэнк молча закрепил полог, и затем Мирек услышал его ответ сквозь брезент.
— Вернер, этот лагерь готовит убийц. Я не знаю, кто будет твоей жертвой, да меня, собственно говоря, это и не волнует, но всё же я чертовски рад, что твоя жертва — не я.
Грузовик двинулся в путь с удовлетворённым Миреком в кузове.
Теперь, сидя в машине с Хайслом, проезжая по тёмным улицам, Мирек осознавал себя не просто человеком, а, скорее, смертельным орудием. Его обучили многим надёжным способам убийства. Он был прекрасно физически подготовлен. Его сексуальный голод был утолён общением с Лейлой и филиппинкой. Короче говоря, он чувствовал себя настоящим мужчиной. Как лев, покидающий свой гарем и выходящий на охоту. Мирек потрогал усы, которые отращивал две недели. Отец Хайсл заметил в нём что-то необычное. Боковым зрением он видел, что его пассажир сидел тихо и сосредоточенно, лишь изредка прикладывая к губам бутылку с пивом. Мирек теперь был более спокойным и более уверенным.
Они подъехали к дому и вошли в него. Затем прошли в столовую. Мирек огляделся. В комнате никого не было. Он был немного разочарован, так как ожидал сразу увидеть Беконного Священника. Скибор повернулся к Хайслу.
— Где же он?
Священник указал большим пальцем куда-то вверх и сказал:
— Спит. Я пойду разбужу его, а вы пока поешьте.
Он вышел, и буквально через несколько минут в столовую вошла та же, что и раньше, пожилая женщина с тарелкой спагетти и бутылкой вина. Мирек поприветствовал её, но она не ответила и, поставив тарелку с бутылкой на стол, чинно удалилась. Сейчас собственный желудок волновал Мирека куда сильнее, чем эта неразговорчивая старуха. Меню на «Лидии» за те тридцать дней, пока он был в лагере, нисколько не улучшилось, так что он чертовски проголодался.
Скибор уже почти доел спагетти, когда в дверях появился Хайсл. Молча понаблюдав за тем, как Мирек вытер тарелку кусочком хлеба, он поманил его вслед за собой.
Мирек последовал за ним по лестнице, дожёвывая на ходу. В комнате, в которую они вошли, от одной стены к другой была протянута верёвка, на которой висела простыня. Перед этой простыней стояли два стула. Комната была тускло освещена слабой лампой, стоявшей в углу. Хайсл взял один стул и указал Миреку на другой. Как только Мирек сел, из-за простыни раздался голос Беконного Священника. Мирек понял, что лампа была расположена таким образом, что свет падал на него и на Хайсла, а Беконный Священник оставался в тени.
— Рад снова тебя видеть, Мирек. Как прошла подготовка?
— Очень удачно. А что это за фокусы с простыней?
— Это избавляет меня от необходимости лишний раз гримироваться. У тебя не возникло никаких проблем?
— Абсолютно никаких.
— Ну и отлично. А теперь слушай меня внимательно. Отец Хайсл — отличный художник. В течение следующих двух дней, пока ты будешь приходить в себя после этой поездки, ты должен описать ему каждого, виденного тобой в том лагере. Он будет делать наброски, а ты по необходимости корректировать. Ты хорошо знаком с этим методом. Ты должен также рассказать Хайслу всё, что помнишь об их личных качествах, привычках.
— Зачем?
Ван Бурх вздохнул. Он привык к беспрекословному повиновению подчинённых, но, понимая, что этот человек чем-то от них отличается, терпеливо разъяснил.
— Мирек, нам иногда приходится сотрудничать с отдельными секретными службами Запада. В некоторых областях мы им можем помочь. Одновременно мы получаем помощь от них. Мы поставляем им кое-какую информацию, в большинстве своём сведения общего характера. Например, состояние сельского хозяйства на Украине, виды на урожай, моральный настрой определённых слоёв населения. Эти сведения исходят от наших священников, которые в ходе исполнения своих обязанностей естественным образом получают данные, нужные западным секретным службам. Взамен те предоставляют нам кое-какую оперативную информацию, иногда помогают в материальном плане или снабжают техническими средствами, которые сами мы приобрести не можем. Ты меня понимаешь?
Мирек знал об этом. Он вспомнил, как однажды со своими людьми обыскивал церковь в Кракове. Они перевернули всё вверх дном, но ничего не нашли. Подозреваемый священник был полон такого праведного негодования, что Мирек догадался, что тот что-то скрывает, и предпринял повторный обыск. Через четыре часа в большой ёмкости с освящённым хлебом он нашёл крошечный, но мощный передатчик. Передатчик был ультрасовременным, и никто из сослуживцев и начальников Мирека никогда ранее не встречался с подобной системой. Передатчик послали в Москву, и через неделю из КГБ пришло сообщение, что устройство было изготовлено в Германии и только что поступило на вооружение немецкой разведки БНД.
Ван Бурх увидел, что тень от головы Скибора утвердительно кивнула.
— Хорошо, Мирек. Тебе известно, что сейчас наших друзей на Западе больше всего волнует терроризм, и они очень высоко оценят нашу информацию по этому вопросу.
— А вы его и не увидите.
Мирек повернулся, чтобы взглянуть на отца Хайсла. Они сидели в той же машине, направляясь по тому же маршруту через доки триестского порта, что и месяц назад, когда Мирек отправлялся отсюда в своё путешествие в Ливию. Было два часа утра. Ночь была совсем безлунной, и Хайсл аккуратно вёл машину, всё время поглядывая в зеркало заднего вида.
Мирек ещё раз потянулся, разминая затёкшие конечности. Он только что вылез из транспортного ящика, на этот раз, правда, просидев там всего около пяти часов.
— Но ведь вы сказали, что он будет ждать меня в каком-то доме.
Хайсл кивнул:
— Да, он хочет поговорить с вами, но вы при этом не будете его видеть.
Мирек глотнул из бутылочки с холодным пивом, которую Хайсл предусмотрительно захватил с собой. Маленькая нейлоновая сумка стояла в ногах у Мирека. Там лежали именно те вещи, которые он брал с собой в поездку. Единственное, что к ним прибавилось, — это ручка «Дэнби», прощальный подарок Фрэнка. Он вручил её, пока они стояли у грузовика, на котором Мирек должен был попасть обратно в Триполи. Мирек поблагодарил его и сказал:
— Я знаю, что здесь табу на подобные вопросы, но я ведь уже закончил курс подготовки и теперь хочу спросить у вас одну вещь.
Фрэнк ничего не ответил, но его глаза сузились. Мирек продолжил:
— Ну что, главный инструктор, какую отметку вы можете мне поставить по результатам подготовки?
Но тут взревел двигатель грузовика, и араб откинул брезентовый полог кузова. Фрэнк указал Миреку на него. Мирек взобрался в кузов, решив, что не получит ответа. Фрэнк молча закрепил полог, и затем Мирек услышал его ответ сквозь брезент.
— Вернер, этот лагерь готовит убийц. Я не знаю, кто будет твоей жертвой, да меня, собственно говоря, это и не волнует, но всё же я чертовски рад, что твоя жертва — не я.
Грузовик двинулся в путь с удовлетворённым Миреком в кузове.
Теперь, сидя в машине с Хайслом, проезжая по тёмным улицам, Мирек осознавал себя не просто человеком, а, скорее, смертельным орудием. Его обучили многим надёжным способам убийства. Он был прекрасно физически подготовлен. Его сексуальный голод был утолён общением с Лейлой и филиппинкой. Короче говоря, он чувствовал себя настоящим мужчиной. Как лев, покидающий свой гарем и выходящий на охоту. Мирек потрогал усы, которые отращивал две недели. Отец Хайсл заметил в нём что-то необычное. Боковым зрением он видел, что его пассажир сидел тихо и сосредоточенно, лишь изредка прикладывая к губам бутылку с пивом. Мирек теперь был более спокойным и более уверенным.
Они подъехали к дому и вошли в него. Затем прошли в столовую. Мирек огляделся. В комнате никого не было. Он был немного разочарован, так как ожидал сразу увидеть Беконного Священника. Скибор повернулся к Хайслу.
— Где же он?
Священник указал большим пальцем куда-то вверх и сказал:
— Спит. Я пойду разбужу его, а вы пока поешьте.
Он вышел, и буквально через несколько минут в столовую вошла та же, что и раньше, пожилая женщина с тарелкой спагетти и бутылкой вина. Мирек поприветствовал её, но она не ответила и, поставив тарелку с бутылкой на стол, чинно удалилась. Сейчас собственный желудок волновал Мирека куда сильнее, чем эта неразговорчивая старуха. Меню на «Лидии» за те тридцать дней, пока он был в лагере, нисколько не улучшилось, так что он чертовски проголодался.
Скибор уже почти доел спагетти, когда в дверях появился Хайсл. Молча понаблюдав за тем, как Мирек вытер тарелку кусочком хлеба, он поманил его вслед за собой.
Мирек последовал за ним по лестнице, дожёвывая на ходу. В комнате, в которую они вошли, от одной стены к другой была протянута верёвка, на которой висела простыня. Перед этой простыней стояли два стула. Комната была тускло освещена слабой лампой, стоявшей в углу. Хайсл взял один стул и указал Миреку на другой. Как только Мирек сел, из-за простыни раздался голос Беконного Священника. Мирек понял, что лампа была расположена таким образом, что свет падал на него и на Хайсла, а Беконный Священник оставался в тени.
— Рад снова тебя видеть, Мирек. Как прошла подготовка?
— Очень удачно. А что это за фокусы с простыней?
— Это избавляет меня от необходимости лишний раз гримироваться. У тебя не возникло никаких проблем?
— Абсолютно никаких.
— Ну и отлично. А теперь слушай меня внимательно. Отец Хайсл — отличный художник. В течение следующих двух дней, пока ты будешь приходить в себя после этой поездки, ты должен описать ему каждого, виденного тобой в том лагере. Он будет делать наброски, а ты по необходимости корректировать. Ты хорошо знаком с этим методом. Ты должен также рассказать Хайслу всё, что помнишь об их личных качествах, привычках.
— Зачем?
Ван Бурх вздохнул. Он привык к беспрекословному повиновению подчинённых, но, понимая, что этот человек чем-то от них отличается, терпеливо разъяснил.
— Мирек, нам иногда приходится сотрудничать с отдельными секретными службами Запада. В некоторых областях мы им можем помочь. Одновременно мы получаем помощь от них. Мы поставляем им кое-какую информацию, в большинстве своём сведения общего характера. Например, состояние сельского хозяйства на Украине, виды на урожай, моральный настрой определённых слоёв населения. Эти сведения исходят от наших священников, которые в ходе исполнения своих обязанностей естественным образом получают данные, нужные западным секретным службам. Взамен те предоставляют нам кое-какую оперативную информацию, иногда помогают в материальном плане или снабжают техническими средствами, которые сами мы приобрести не можем. Ты меня понимаешь?
Мирек знал об этом. Он вспомнил, как однажды со своими людьми обыскивал церковь в Кракове. Они перевернули всё вверх дном, но ничего не нашли. Подозреваемый священник был полон такого праведного негодования, что Мирек догадался, что тот что-то скрывает, и предпринял повторный обыск. Через четыре часа в большой ёмкости с освящённым хлебом он нашёл крошечный, но мощный передатчик. Передатчик был ультрасовременным, и никто из сослуживцев и начальников Мирека никогда ранее не встречался с подобной системой. Передатчик послали в Москву, и через неделю из КГБ пришло сообщение, что устройство было изготовлено в Германии и только что поступило на вооружение немецкой разведки БНД.
Ван Бурх увидел, что тень от головы Скибора утвердительно кивнула.
— Хорошо, Мирек. Тебе известно, что сейчас наших друзей на Западе больше всего волнует терроризм, и они очень высоко оценят нашу информацию по этому вопросу.