Крайне маловероятно, чтобы качество продукции отечественного машиностроения удалось бы поднять на высоту, достаточную для конкуренции с аналогичной продукцией развитых западных стран (хотя по ряду показателей наша техника ничем не уступала европейской и американской – например, отечественные станки и обрабатывающие центры активно продавались в Западной Европе). Кроме того, Запад наверняка поставил бы перед советскими товарами этой группы дополнительные труднопреодолимые барьеры – как по политическим мотивам, так и исходя из чисто экономических соображений, защищая своих производителей от ненужной конкуренции.
Впрочем, мог заметно вырасти экспорт советских машин и оборудования, а так же некоторых видов продукции высоких технологий – например, авиационной техники, в развивающиеся страны, для которых вопросы качества стояли бы не столь остро, в сравнении с более низкой стоимостью наших товаров. Кроме того, свою роль мог сыграть и еще один фактор – расчеты за нашу продукцию могли производится не валютой, а товарами народного потребления, произведенных в «третьем мире». (81,240;82,111)
Таким образом, могла быть в значительной мере решена проблема дефицита этих товаров, а наш народ – как и в состоявшейся реальности – одеться в китайское, индийское и вьетнамское барахло.
Перейдем к социальным вопросам.
Еще какое то время после смерти Ю.В. Андропова могла продлится компания по поднятию дисциплины, с ее проверками документов в рабочее время в кинотеатрах, ресторанах и банях (все-таки довольно сюрреалистическое зрелище – поверка документов в бане) но, как и всякие компании – довольно быстро сходят на нет. Что касается другой компании – памятной всем нам – «по борьбе с пьянством и алкоголизмом», нанесшей колоссальный экономический ущерб и положившей десятки миллиардов «старых» рублей в карман сначала спекулянтов, а под конец 80х – нарождающейся мафии, то о том – состоялась бы она, либо нет, гадать смысла не имеет, по целому ряду причин. Хотя, по мнению автора, скорее все таки «нет», чем «да».
Наука бы по прежнему развивалась достаточно успешно (вот с внедрением ее разработок в практику были бы проблемы). Наверное, уже давно в космосе летала бы станция «Мир-2», да и клонирование (какой-нибудь овечки Маши или обезьянки Даши) вполне могло быть осуществлено впервые в наших отечественных лабораториях. И те почти полтораста тысяч научных сотрудников, которые эмигрировали за кордон, приносили бы пользу своей стране, а не США, Англии, Германии и Японии.
В области культуры и искусства – как ныне принято говорить – в гуманитарной сфере, все восьмидесятые (и позднейшие) годы, положение остается, в основном, без изменений.
В литературе господствуют производственные романы, но, разумеется, отнюдь не они являются самым популярным чтивом. Таковым являются детективы, из которых наибольшим успехом пользовались бы, как и прежде, те, где действие происходит за границей и шпионские боевики в духе Генриха Боровика и Юлиана Семенова. Второе место держат исторические (вернее – историко-приключенческие) романы, в духе В.С. Пикуля. Почетное третье место занимает фантастика (несмотря на холодное отношение к ней литературного начальства), и ни один ее сборник, даже достаточно средний, не выходит тиражом менее пятидесяти тысяч экземпляров, а тираж в двести тысяч считается нормальным. Еще подает признаки жизни «деревенская проза» (ныне не все помнят – что это такое), но пик интереса к теме уже в прошлом.
Где-то сбоку существует элитарная литература в лице тех же авторов, что и сейчас А. Битова, Т. Толстой и еще десятка имен, имеющая, пожалуй, даже больше читателей, чем ныне (главным образом, за счет некоего ореола «крамольности»).
Существует и «самиздат», и никаких особо репрессивных мер к его распространителям (до девяностых годов во всяком случае) не применяется.
Остается без изменений и положение в кинематографе – минимум иностранных картин, ничего спорного и «идеологически сомнительного» (а понятие это весьма растяжимое, в зависимости от настроения и взглядов конкретного чиновника). И, разумеется, ничего, подпадающего под категорию «чернухи» и «порнухи» на экранах не появляется, а любой фильм, где хоть на несколько секунд мелькает обнаженная натура, собирает полные залы.
На телевидение – никаких латиноамериканских «мыльных опер».
Отечественные сериалы конечно, имеют место, но их не так много, и их длина, естественно, не сопоставима с «Санта-Барбарой», или даже с «Просто Марией», без которых отечественные домохозяйки и пенсионерки давным-давно не мыслят себе жизни.
Писатели, режиссеры, актеры, драматурги и сценаристы, как и прежде, любят в своем кругу пожаловаться на цензурный гнет и бездарное идеологическое начальство (при этом получая звания и разнообразные премии от оного начальства, равно как и гонорары, в переводе на нынешние деньги исчисляемые десятками тысяч долларов, и имея стотысячные тиражи).
Сатирики и юмористы по прежнему бичуют с эстрады «отдельные недостатки» и делают многозначительные намеки – при этом оставаясь, своего рода, официальным клапаном для выпуска пара.
В молодежной музыке рок постепенно теснит попса – таковы объективные законы моды. (63,75) И, несомненно, среди новых звезд эстрады, появившихся в конце 80х и в 90е годы были бы и имена, популярные ныне. Правда, какие именно – казать невозможно.
В целом, в области идеологии, и вообще в гуманитарной сфере, по всей вероятности продолжается жесткая линия, начатая в правление Ю.В Андропова, которую – опять таки, со всеми известными поправками, можно сопоставить с теми порядками, что воцарились в духовной жизни России в эпоху Николая I.
Не читая трудов К. Леонтьева – православного философа-консерватора и антизападника XIX века, власти неплохо усваивают его главную мысль – необходимо как следует «подморозить Россию». (118,372)
Основной целью политического руководства является не столько развитие общества, сколько консервация положения вещей, сложившегося к началу восьмидесятых, иными словами – сохранение любой ценой «статус кво».
Во внутренней политике окончательно утверждается определенный стиль – крайне осторожный, замедленный, ориентированный прежде всего на поддержание равновесия – даже в ущерб делу.
Что же касается общественных настроений, то наблюдается все больший уход среднего человека в частную жизнь, отвлечение от высоких материй, столь популярных на интеллигентских кухнях, и взрыв интереса (точнее даже – фанатичного стремления) к которым стимулировала горбачевская гласность, когда очередная публикация в «толстом» журнале, или статья в газете становились главными новостями жизни страны.
Их постепенно вытесняет стремление к всемерному получению жизненных благ (занятие, весьма по мнению автора похвальное и разумное). Окончательно оформляется, своего рода, «советская мечта», идеал отечественного преуспевания – кооперативная квартира «улучшенной планировки», машина, дача, поездка на отдых в соцстраны – в деятельности по достижению которой миллионы и миллионы граждан проводят свою жизнь.
Единственная область, где могли произойти либеральные реформы «горбачевского» толка – эмиграционная политика.
Власти вполне могли бы осознать, что абсолютно ничего, кроме лишних проблем с Западом и появления все новых диссидентов, жесткая линия в этом вопросе не дает. Вдобавок, разрешение свободного выезда, скажем, для литовцев, латышей и эстонцев, а также для жителей Западной Украины (такие идеи выдвигались специалистами компетентных органов), могло бы решить и ряд внутриполитических проблем, значительно сократив число антисоветски настроенных элементов в этих регионах. (82,202)
И еще об одном аспекте жизни в стране. Ближе к концу восьмидесятых годов медики начинают бить тревогу, указывая на ширящееся распространение СПИДа в СССР. Можно с уверенностью сказать, что не обремененные излишним мягкотелым гуманизмом, и не особенно озабоченные мнением Запада по этому поводу власти довольно быстро пришли бы к радикальному, и единственно возможному эффективному решению данной проблемы. Была бы введена поголовная обязательная проверка населения на наличие данной болезни, и всех инфицированных подвергли бы строгой изоляции. Это позволило бы если и не полностью прекратить распространение СПИДа, то свести его к минимуму. В результате к сегодняшнему дню мы имели бы не десятки и сотни тысяч, а лишь сотни, в худшем случае -тысячи заразившихся. (60,81)
Выступавшая против данного решения группа работников Минздрава, во главе с небезызвестным Вадимом Покровским, [63] отделалась бы, в лучшем случае, строгим выговором по партийной линии, или вообще лишилась бы своих должностей. От экономики и внутреннего положения перейдем к внешней политике и обстановке в мире.
Вначале, об отношениях со странами Варшавского договора.
И тут обстановка складывается далеко не безоблачная. В недавней истории крах социалистического лагеря начался с падения Берлинской стены.
В рассматриваемом варианте, напротив, наиболее заметную проблему представляет не ГДР, с ее крепкой властной структурой и дисциплинированным населением, а Польша, где уже с конца 70-х – начала 80-х действует мощная антисоциалистическая оппозиция, возглавляемая движением «Солидарность» Л.Валенсы. Хотя после введения В. Ярузельским военного положения в 1980 году и интернирования всех более-менее активных оппозиционеров, обстановка была стабилизирована, но то было не решение проблемы, а ее замораживание.
Положение усугубляется еще и тем, что в Польше, учитывая ее историю и польский национальный характер, был абсолютно невозможен венгерский сценарий 1956 года, или чехословацкий – 1968.
В подобном случае вполне вероятным (если не сказать – практически неизбежным) становилось всеобщее восстание, к которому примкнула бы и армия. (82,210)
Второй болевой точкой стала бы Румыния. К концу восьмидесятых общество там было напрочь разрушено политикой Чаушеску и его семьи, члены которой
захватили практически все высшие посты в партии и государстве. В глубочайшем кризисе были буквально все отрасли жизни, а руководство страны не вызывало у населения уже никаких чувств, кроме ненависти и презрения. Фактически были уничтожены или сильно подорваны все основные общественные и государственные институты. Венцом чаушистского безумия и абсурда стала скоропалительная, буквально ураганная выплата всех внешних долгов, осуществленная во имя соображений «престижа» и ввергнувшая страну и народ в полную нищету. Трудно сказать, как бы советское руководство разрешило этот вопрос.
Если предположить, что за румынскими событиями декабря 1989 года (как и за другими восточноевропейскими «бархатными революциями») стояли, в определенной мере, отечественные спецслужбы, ибо Горбачев хотел свержения одиозного, по его мнению, Николаи Чаушеску, и замены его на своего единомышленника, сторонника «гуманного, демократического социализма», то не исключено, что советскому руководству пришлось бы делать то же самое, но уже с целью спасения хоть какого-то социализма в стране. Помимо отношений со странами «Социалистического содружества», во внешней политике приоритет также отдается налаживанию добрососедских отношений с КНР. Этому способствует, прежде всего, окончательный отход китайского руководства от наследства эпохи Мао Цзедуна, с его теорией «двух империализмов».
Но самой большой международной проблемой оставался бы Афганистан. Эта страна и этот конфликт, наверняка так и остались бы самым больным местом отечественной внешней политики.
Присутствие там советских войск вызывало заметное недовольство как Запада, так и Востока. Эта война была лишним камнем преткновения в отношениях с Китаем. Она наносила громадный ущерб имиджу нашей страны в массовом сознании многих миллионов простых людей – и не только верующих мусульман – и подрывала авторитет Советского Союза в арабском мире.
Можно сказать, что с решением этой проблемы СССР попал в самую настоящую ловушку, своего рода, по выражению популярного телеведущего «афганский капкан».
Единственно возможным выходом из сложившейся ситуации был полный вывод войск, естественно, благопристойно обставленный – не в виде признания ошибки а, скажем, в связи с тем, что-де исчезла угроза международной интервенции против революционного Кабула. Но в том-то и трагедия, что на подобную меру советскому руководству был бы решиться чрезвычайно трудно.
Дело тут отнюдь не в приверженности идеалам социализма или мировой революции.
Куда большее значение имело бы понимание того, что в случае поражения апрельской революции, к власти в стране придут не просто недоброжелатели Советского Союза, а его смертельные враги.
Мысль о том, что на противоположной стороне Пянджа окажутся не одни только исламские пропагандистские центры, и даже не американские военные базы, – это как раз было бы не самым страшным, смирились же с базами НАТО в Турции, – а тренировочные лагеря где в массовом порядке будут готовить диверсантов для проникновения в советскую Среднюю Азию, дабы возродить басмачество, и множество ведущих антисоветскую агитацию радиостанций, могла заглушить все прочие соображения.
Если вспомнить даже нашу реальную историю, то и горбачевское руководство не спешило с выводом 40й армии; а после подписания Женевских соглашений по афганскому урегулированию, министр иностранных дел Шеварднадзе высказывался за приостановление процесса вывода войск. Он даже вызвал неудовольствие своего шефа, назвавшего его аргументы «ястребиным клекотом» (кстати, весьма красноречиво характеризует нынешнего грузинского лидера).
Так что эта война продолжается еще долгие годы.
И здесь автор вынужден попросить прощения за известный цинизм – СССР мог себе позволить подобную войну еще, без преувеличения, сто лет. В год 40-я армия теряла 1200-1500 человек – меньше, чем умирает от наркотиков в крупном российском регионе в наши дни, и трех – четырехкратно меньше, чем ежегодные потери российской армии в первом чеченском конфликте.
И уже ближе к нашим временам в Афганистан отправляются дети тех солдат, что первыми вошли в эту страну в начале восьмидесятых.
А моджахеды все чаще предпринимают попытки обстрелов советской территории, и даже засылки диверсионно-террористических групп. Тем не менее, при достаточно прохладных отношениях с западным миром, все же определенный прогресс, и в первую очередь – по сокращению вооружений, имел бы место.
В конце концов, СССР и США приходят к компромиссу по ракетам средней дальности, взяв за основу американский «нулевой вариант». Сделать это тем легче, что к середине восьмидесятых годов окончательно сглаживаются разногласия с КНР, бывшие в глазах многих военных одним из главных аргументов в пользу сохранения РМСД в наших арсеналах.
Продолжается наметившийся еще в эпоху Андропова отход от принципа «зеркального» паритета, в сторону доктрины оборонной достаточности. Происходит ряд сокращений обычных вооруженных сил, прежде всего сухопутных войск и бронетанковых частей. Оживляется переговорный процесс по обычным вооружениям в Европе. Однако, благодаря двум обстоятельствам – сохранению советского присутствия в Афганистане (об этом уже говорилось выше), и жесткой политике рейгановской администрации, отношения с западным миром все восьмидесятые годы развиваются в полным соответствии с ленинской формулой (автор просит прощения у тех, кому подобная ссылка не нравится) – «шаг вперед, два шага назад».
В активную фазу входит разработка «асимметричного ответа» на американскую программу «Звездных войн». Это могли быть прежде всего новые типы межконтинентальных ракет, с укороченной активной частью траектории, несущие большое количество ложных целей. В строй вступают новые глубоководные и малошумные атомные подводные лодки, способные погружаться на тысячу с лишним метров (прообразом их был трагически – нелепо погибший в 1989 году достопамятный «Комсомолец»). Но вполне могли быть задействованы и нестандартные классы вооружений. Например, вновь стали актуальными идеи опального академика Сахарова, о несущих стомегатонный заряд гигантских торпедах с атомными двигателями, скрытно подбирающихся к вражеским берегам. Могла быть намечена к реализации и, скажем, идея «диверсионного ядерного оружия стратегического назначения», заключающаяся в заблаговременной доставке на территорию потенциально противника атомных зарядов, мощностью до нескольких сотен килотонн.
Когда же в первой половине девяностых окончательно становится ясно, что пресловутая программа Стратегической Оборонной Инициативы – большой блеф, рассчитанный в основном на запугивание советской стороны, большая часть этих работ сворачивается.
Таким образом, единственным результатом этой, широко разрекламированной программы, стало бы некоторое увеличение расходов Советского Союза на разработку новых видов вооружений, которые были бы перекрыты эффектом от их сокращения на иные военные цели. Но, разумеется, рейгановским надеждам на то, что США удастся создать такую систему вооружений, «на каждый вложенный в которую доллар русским придется потратить два», не суждено сбыться. (82,10) Даже в случае полномасштабного развертывания программы «ассиметричного ответа», ее стоимость в сопоставимых цифрах составила бы не более 1,5-2% от американских. (61,282)
В целом же, если говорить о Западе, продолжается вялотекущий многопрофильный кризис, капиталистической (условно говоря) системы, начавшийся в 70-80 годы. Связано это с рядом обстоятельств, из которых назовем лишь два значимых.
Во-первых, по прежнему существует система социализма, включающая в себя треть человечества, а значит – существует реальная и наглядная альтернатива западному образу жизни, какой бы она не была. Кроме того, Запад, вернее США, не имеют той свободы рук, которая у них есть ныне. Так просто, по желанию жителя Белого Дома (вашингтонского) бомбить не угодившую чем-то – не важно чем, страну не получается – ведь есть кому поставить ей, не обращая внимание на высокое американское неудовольствие, новейшие зенитно-ракетные комплексы и противокорабельные ракеты, способные пускать ко дну авианосцы.
Во-вторых, не надо забывать, что на экономику западного мира заметное благотворное влияние оказало открытие гигантского рынка бывшего СССР. Только одна Турция ежегодно получает до десяти миллиардов долларов ежегодно от торговли и туризма с одной только России, причем изрядная часть этих денег идет на финансирование откровенно антирусской и пантюркистской деятельности.
В условиях отсутствия упомянутых факторов положение Запада куда как менее блестяще, и куда как менее блестящими видятся его перспективы.
Подобные настроения в среде крупнейших представителей западного истеблишмента, надо отметить, возникли уже с середины семидесятых.
Такие видные представители западного истеблишмента, как Д. Рокфеллер, Г. Киссенджер, Р. Пайпс и даже сам З. Бжезинский не раз – пусть с горечью и сквозь зубы, публично признавали, что крах капитализма вполне возможен. Во всяком случае, гипотеза Френсиса Фукуямы о «конце истории» как о неизбежном близком и окончательном торжестве либеральных идей в мировом масштабе вряд ли вообще родилась бы на свет – для подобных настроений нет никаких оснований. Точно так же, по всей видимости, не появился бы и ныне столь популярный термин – «глобализация». А если бы и появился – то касался бы исключительно США и их союзников, к нашей стране не имел бы никакого отношения, и употреблялся только в отрицательном значении.
Скажем также о двух крупнейших политических кризисах мирового масштаба, разразившихся в начале девяностых годов.
Первый – кризис в Персидском заливе.
Конечно, существует некоторая вероятность, что заблаговременно узнав о намерении Багдада захватить Кувейт, СССР задействовал бы все свои немалые возможности и рычаги влияния на режим Саддама Хуссейна, чтобы убедить иракского лидера отказаться от своих воинственных планов. Но скорее всего, это не удалось бы.
И Советский Союз опять, как и в случае с афганским вопросом, попадает в настоящую ловушку, откуда не было простого и безболезненного выхода.
Наша страна по целому ряду причин – от «железной» логики всемирного противостояния с Западом, до старых союзнических обязательств, не смогло бы оставить Ирак на произвол судьбы. А значит, оказалась бы вынужденной фактически поддержать агрессора.
Вначале СССР, пользуясь правом вето в Совете Безопасности ООН, заблокировал бы международную силовую акцию против Ирака, добившись того, чтобы в принятой резолюции, наряду с осуждение захвата Кувейта, содержалось бы требование об исключительно мирном решении конфликта.
В случае же, если бы США и Британия начали бы подготовку к самостоятельной войне против Ирака – под предлогом защиты своих ближневосточных союзников -прежде всего Саудовской Аравии, наша страна в свою очередь, принялась бы оказывать Багдаду активную военную помощь.
В Ирак перебрасываются новейшие зенитные комплексы С-300, только недавно поступившие на вооружение отечественных ПВО, новейшие истребители МиГ-29 и МиГ-31, под видом советников в иракской армии появляются тысячи советских военных специалистов. Через союзную Сирию широким потоком идут военные материалы и снаряжение.
В этих условиях крайне маловероятно, чтобы США и их союзники решились бы на большую войну. И Кувейт, а заодно и Нейтральная зона – спорная территория на границе Ирака и Саудовской Аравии, остается во власти Саддама Хуссейна.
В любом случае происшедшее, незначительно способствовав улучшению отношений с «третьим миром», резко ухудшило бы их с западными странами, во всяком случае, с Америкой и Англией.
Второй кризис, как думается, уже догадались читатели, разразился на Балканах.
В девяностом – девяносто первом году происходит крах социализма в Югославии, а затем и ее распад, порождающий многочисленные и кровавые
межнациональные войны. И именно эти события оказали бы громадное влияние на ситуацию в СССР. Прежде всего, резко усиливаются репрессии в отношении противников социалистического режима в СССР и просто инакомыслящих.
Начинается, говоря языком современных сводок с театра чеченской войны, «зачистка» общества от тех, кого власти считали опасными для существующего социального строя. Очень быстро диссидентов на свободе практически не остается, а уже сидящих перестают выпускать на свободу, добавляя в тюрьмах и лагерях новые срока. Если прежде многих инакомыслящих защищала их известность и положение в среде интеллигенции (например, арест диссидента – сотрудника академического института, был хотя и не исключительным, но редким событием), то теперь противников существующего строя не спасает ничего. (84,201) А требования об изменении их участи из-за границ влекут только ужесточение наказания.
Принимаются жестокие меры по борьбе с самиздатом, и ввозом аналогичных материалов из-за границы – за них все чаще начинают сажать.
Причем, подобные действия встречают понимание и, более того – одобрение со стороны абсолютного большинства населения, чьи настроения, и без того не коим образом не прозападные, резко качнулись влево под воздействием ситуации на Балканах. Еще одно следствие событий, весьма важное, касается обстановки в верхах.
К вящему удовольствию КГБ и идеологического отдела ЦК подвергнут чистке его международный отдел. Разгромлен Институт США и Канады и Институт мировой экономики, из стен которых, как известно, вышло абсолютное большинство идеологов и функционеров «Перестройки». На него, кстати, по выражению упоминавшегося выше А. Арбатова, многие в руководстве давно точили ножи. (84,200) Возможно даже, эти научные центры расформировываются, а на их месте создаются другие, с участием минимума прежних сотрудников, идеологически полностью благонадежных.
Подверглись бы чистке верхнее и среднее звено партийных кадров. Все, подозреваемые в национализме и прочих идеологических грехах, были бы так или иначе изгнаны из активной политики. Самые высокопоставленные отправились бы послами в африканские страны и островные республики Карибского моря, другие переведены на «хозяйственную работу», или просто отправлены на пенсию. При этом в равной степени пострадали бы как представители национальных республик, так и РСФСР – те, что выражали бы недовольство приниженным, по их мнению, положение Российской Федерации, высказывались бы за перераспределение в ее пользу бюджета, или создание своей компартии. Такие и им подобные разговоры, и вообще – обсуждение данной темы, в свете сербского опыта, попали бы под запрет.
СССР использовал бы все дипломатические и политические средства, чтобы не допустить военного вмешательства США и НАТО в конфликты, вспыхнувшие на территории бывшей Югославии – боснийский, сербско-хорватский, и наконец – косовский. Это приводит к тому, что конфликты эти затягиваются, становясь, зачастую, даже более кровавыми, чем в реальности.
Вместе с тем, несмотря на определенное сочувствие у заметной части общества к Сербии, советское руководство не выступает на ее стороне открыто, хотя какие-то негласные контакты, вполне вероятно поддерживались бы. Официально же правительство Милошевича клеймилось как буржуазное, националистическое, предавшее идеалы коммунизма, и тем самым – ввергшее Югославию в катастрофу (последнее, кстати, совершенно справедливо).