Страница:
Стремительно разносится поражающая воображение, и повергающая его сторонников в священный ужас весть – только что короновавшийся император убит в случайной стычке.
Собранные им с великим трудом верные части обезглавлены, организовать противодействие повстанцам некому.
Среди охваченных страхом и растерянностью придворных и военных чинов обязательно находятся такие, кто, видя безнадежность ситуации, предпочитает перебежать на сторону сильнейшего – к повстанцам.
Узнав о гибели кандидата в самодержцы, руководство декабристов решается, наконец, не дожидаясь появления князя Трубецкого, на активные действия, и собранные на Сенатской площади войска переходят в наступление.
Сопротивления им никакого не оказано – просто некому отдать приказ о нем, и взять на себя ответственность, с риском в случае неудачи лишиться всего, включая голову.
Напротив, многие командиры частей, втайне колебавшиеся, совершенно искренне присоединяются к революционерам.
Гвардейский морской экипаж и Измайловский полк занимают Зимний дворец, Финляндский полк и гренадеры – Петропавловскую крепость.
Под конвоем революционных войск в здание Сената возвращаются трясущиеся от страха сенаторы, одновременно под надежную охрану (считай – под домашний арест) взяты все члены императорского дома, находящиеся в столице и Гатчине.(65,126)
К концу дня 14 декабря 1826 года у России появляется новое правительство, хотя об этом еще знают далеко не все, даже в Санкт-Петербурге. Точно также как никто даже из участников движения не осознает, что отныне течение истории резко изменило свое русло.
Уже на следующий день от имени Правительствующего Сената издается манифест, фактически продиктованный руководством декабристов. В преамбуле манифеста сообщается об отречении Константина, и о скоропостижной смерти великого князя Николая Павловича (решено воспользоваться опытом заговорщиков, приведших за четверть века до того к власти покойного Александра I). По сему, Правительствующий Сенат, как высшая власть в империи, провозглашает наследником сына Николая, семилетнего Александра (будущего Александра II), а до его совершеннолетия учреждает регентство.
Одновременно провозглашаются некоторые основные положения, на которых будет строиться отныне жизнь в государстве Российском.
В Манифесте объявляется «уничтожение права собственности, распространяющегося на людей», снижение срока службы для нижних чинов до пятнадцати лет. Провозглашаются также гражданские свободы, как то, свобода печати, свобода выбора рода деятельности, свобода совести («свободное отправление богослужения всем верам»), и стремление ввести конституцию. Для осуществления всего вышеизложенного назначается Временное Правление. Также объявляется, что Сенат счел необходимым в связи со всем вышеперечисленным, созвать всесословный Великий Собор, который и должен решить судьбу государства. Одновременно, с тем, чтобы избежать возможных волнений объявлялось, «чтобы народ остался в покое», и что «имущество, как частное, так и государственное, остается неприкосновенным».(65,100)
При первых известиях о событиях в Петербурге начинает действовать Южное общество. Как уже говорилось, вся 2-я армия сверху до низу пронизана нитями заговора. В этих условиях восстание несомненно, должно было увенчаться мгновенным успехом. По сигналу руководителей Южного общества заговорщики просто арестовали, или, в крайнем случае физически уничтожили опасных для них офицеров, увлекли за собой остальных и огромная территория Юга Российской Империи перешла под их контроль.
Победа революции стала фактом.
В пользу подобного оптимистического сценария говорит весь опыт происшедших в двадцатые годы ХIХ столетия удачных революционных военных переворотов в Португалии, Неаполе, Пьемонте, и прежде всего – уже упоминавшейся Испанской революции 1820 года (в то время, как сторонники противоположной точки зрения мало чем, кроме натянутых исторических реминисценций, могут обосновать свои апокалиптические построения).
За всем этим почти незамеченным проходит в начале 1826 года погребение в
Петропавловском соборе доставленного из Таганрога тела усопшего императора Александра. И, тем более, торопливые похороны его младшего брата – четвертого за семь десятков лет императора всероссийского (процарствовавшего меньше всех – всего считанные часы), умершего насильственной смертью.
Куда больше внимания привлекает деятельность нового российского правительства.
В него входят, наряду с лидерами революционного заговора, и многие видные государственные деятели прежней эпохи, такие как Мордвинов и Ермолов, Н.Н Раевский, Д. О. Баранов.
Позже к ним могли присоединиться также министр просвещения Блудов и граф Воронцов – оба известные либералы, приверженцы конституционализма английского образца. В числе прочих, находится место и для сенатора Ивана Муравьева-Апостола – отца декабристов. На пост главы правительства наиболее вероятной кандидатурой был выдающийся государственный деятель первой половины XIX века Михаил Сперанский.
Именно эти люди составляют и созданный Регентский совет, который могла бы возглавить вдовствующая императрица Мария Николаевна (впрочем, ненадолго – в том же году она умирает, тем более что на потрясение от смерти любимого супруга, наложились бы и впечатления революции). (66,267) Зато другая группа высших вельмож, во главе которой стоял граф Аракчеев, решительно отстранена от власти и лишена всех своих постов. Кого то даже могли посадить под арест, или сослать в имения.
Как могла отреагировать российская провинция на вышеизложенные события?
Известия из Санкт-Петербурга повергают в глубочайшее смятение множество людей на местах, и прежде всего представителей власти. Понять, что произошло в столице очень трудно. Смутные слухи о некоем заговоре, упорно ходившие последние годы, обрели вдруг явное и несомненное подтверждение. Но, с другой стороны, в России по-прежнему монархия, действует Правительствующий Сенат, в котором, наряду с заговорщиками заседают хорошо известные и авторитетные люди. Невольно на ум многим, прежде всего представителям старшего поколения, приходят события начала века, связанные со смертью Павла I; да и живы еще старики, помнящие свержение его отца – Петра III. После тех событий по большому счету ведь мало что изменилось, и Россия не погибла.
Конституция? Но о желательности ее введения не раз заявлял сам покойный император Александр! Отмена крепостного права? О ней тоже поговаривали уже довольно долгое время.
В конце концов возобладала извечная российская привычка – во всем ждать указаний от верховной власти. Губернаторы и чиновники наперебой шлют в столицу доклады с заверениями в своей лояльности и дальнейшей верной службе престолу и отечеству.
Разумеется, значительные массы провинциального дворянства не приводит в восторг факт лишения их «крещенной собственности». Но, в основном, дело ограничивается лишь разговорами.
Большинству высшего сословия органически чужда мысль о какой-либо противоправительственной деятельности, не говоря уже обо всем прочем, включая, кстати, и продолжающий функционировать корпус жандармов.
Этому способствует, прежде всего, политическая и культурная ограниченность большей части дворянства, в сочетании с крайним конформизмом по отношению ко власть предержащим.
Разумеется, не все шло бы гладко.
Имели бы место, видимо, и стихийные крестьянские бунты, подобные тем, что происходили в период реформы 1861 года, как впрочем и до и после. Лозунгами этих выступлений было бы то, что «господа» якобы скрыли подлинную грамоту о мужицкой воле. Да и вполне возможны были попытки отдельных – очень немногих дворян, повторить на русской почве опыт Вандеи. Ведь в истории России XVIII – XIX веков были случаи, когда иные помещики, надо полагать, окончательно рехнувшиеся от собственного самодурства, вооружали своих мужиков и штурмовали имения чем-то не угодивших им соседей, в буквальном смысле беря тех в плен, и сажая бедолаг в свои домашние тюрьмы.
Но подобные затеи быстро пресекаются воинскими командами, присланными привычно взявшими под козырек перед столицей губернаторами.
В общем и целом события, последовавшие непосредственно после декабря 1825 года, полностью подтверждают старый принцип – в авторитарном государстве очень трудно взять власть, но потом довольно легко ее удержать.
Правительство всячески подчеркивает свою преемственность с прежним режимом.
Более того, дело представляется так, что неопределенность в вопросе о престолонаследии грозила чуть ли не второй Смутой, но доблестные офицеры гвардии вовремя поддержали пошатнувшийся престол.
Тем временем, весьма важные события происходят на западе Российской Империи – в Царстве Польском. Там, при известиях о событиях в Санкт-Петербурге, происходит массовое выступление сторонников независимости, охватывающее буквально все слои населения.
В течение нескольких дней формируется национальное правительство, и провозглашается независимость Речи Посполитой.
Армия царства Польского, насчитывающая на тот момент немногим более ста тысяч штыков и сабель, занимает крепости, и разоружает их малочисленные русские гарнизоны. Великий князь Константин, жизни которого угрожала немалая опасность, с небольшим гвардейским отрядом переходит границу Пруссии – в Россию он возвращаться опасается.
Вернулся бы он когда-нибудь в Россию, или остался бы навсегда за границей – сказать невозможно. Впрочем, вполне возможно, что позже он вернется в Бельведерский дворец – его кандидатура на престол могла возникнуть в том случае, если бы Польша избрала бы монархическую форму правления.
Наиболее горячие головы среди повстанцев даже предлагают перейти рубежи Царства Польского, и двинутся в «освободительный поход» к Днепру – старой границе Первой Речи Посполитой.
Декабристы изначально предполагали передать окончательное решение польского вопроса Великому Собору (хотя в принципе были готовы согласиться с отделением Польши). Уже накануне восстания члены тайного общества решили, «чтобы представители Царства Польского были созваны для постановления мер к сохранению единства державы».(65,111) Но реальность опережает их планы, и они оказываются достаточно мудры, чтобы принять свершившийся факт.
Узнав о событиях в Варшаве, руководство России принимает практически единодушное решение, и вскоре Сенат обнародует манифест об утверждении «индепенденсии» Царства Польского. Но проблема этим отнюдь не исчерпывается.
Уже не одни радикалы, но польское правительство вполне официально заявляет, что границы – прежде всего восточные, бывшего царства Польского их решительно не устраивают, требуя восстановления положения, существовавшего до польских разделов 70-90 г.г. XVIII века.
Это немедленно вызывает брожение среди поляков, живущих в Литве, Белоруссии и на Правобережье Украины. Ответом вполне могли бы стать стихийные антипольские выступления украинских крестьян, подобные аналогичным 1844 года.
Вдобавок, в расквартированном в Белоруссии и Литве Литовском корпусе, где среди офицеров немало поляков, или местной полонизированной шляхты, ориентированной в значительной мере на Варшаву, также не все спокойно.(23,Т2,89)
Сергею Муравьеву – Апостолу, главе Южного общества, которому, вместе с должностью командующего 2-й армии вручена и временная высшая гражданская власть в юго-западных губерниях, приходится приложить немало усилий, чтобы остудить обстановку.
Весной-осенью 1826 года в Петербурге собирается Великий Собор.
Как примерно могли протекать его заседания можно предполагать, исходя из того, что происходило в царствование Екатерины II, на заседаниях другого представительного органа – Уложенной Комиссии, когда едва ли не главным был вопрос о присвоении императрицы звания «Матери Отечества». Конечно, тут следует сделать поправку на упомянутые Герценом «два поколения непоротых дворян», но все же, весьма вероятно, что от участи получить титул «Отца Отечества» правнука императрицы избавило бы разве что малолетство.
Тем не менее, революционно-реформаторскому правительству удается главное – начать процедуру обсуждения российской конституции, причем за основу принят проект Никиты Муравьева-Апостола.
Хотя в ходе обсуждения в него наверняка были бы внесены значительные изменения, но ряд основных положений остаются прежними.
В соответствии с ним Россия из унитарного государства становится федеративным, с достаточно широким местным самоуправлением.
Областное правление состоит из коллегиального правительства – державной или областной думы, и палаты выборных – представительного органа. Особенно важно в этой связи, что исполнительную власть на местах осуществляет не единоличный глава области, как скажем, губернатор штата в США, а коллегиальный орган, избираемый местным представительным учреждением. Это позволяет избежать опасности появления, своего рода, удельных князьков, стремящихся к максимальному обособлению от центра во имя укрепления собственного положения.(98,387) Свою роль играет также и непрерывная ротация состава местных правительств.
Всероссийский парламент – Народное Вече, состоит из двух палат – верхней палаты, формируемой из наследственной знати, и избираемой палаты представителей.
Избирательное право осуществляется на основе достаточно высокого имущественного ценза – «недвижимого имущества ценой на 1500 фунтов чистого серебра или движимого на 3000 фунтов серебра»(примерно 4-6 тысяч рублей). Это, кстати, полностью соответствует тогдашней практике парламентских учреждений в цивилизованных странах. В составе парламента, таким образом, оказывается в основном представители дворянства, и отчасти – богатого купечества. В общем и целом конституция России походит на так называемую «сенатскую» конституцию 1814 года, установленную во Франции при реставрации династии Бурбонов.(74,61) Конституция, в ходе обсуждения подверглась бы, несомненно, заметным изменениям и дополнениям. Например, территориальное деление (несколько надуманное, с кабинетно нарезанными границами) могло претерпеть заметные перемены. [59] На Кавказе, вместо «Кавказской державы», кроме восстановленного Грузинского царства могло быть образовано также и Мингрельское, Имеретинское, Кахетинское, Армянское. При этом административные учреждения в них соответствуют национальной специфике.
В то же время, сибирские земли, из-за своей малой населенности и неразвитости, могли еще на долгое время остаться под управлением назначаемых в столице чиновников и губернаторов. Наверняка была бы отклонена идея о перенесении столицы из Петербурга в Нижний Новгород – главным аргументом служили бы технические и финансовые затруднения на пути этого предприятия.(95,93)
Но основа осталась бы прежней. Равенство всех подданных независимо от происхождения перед законом, выборность и несменяемость судей, гласность судопроизводства, и особо подчеркиваемое – священное и неприкосновенное право частной собственности. Одним словом, конституция знаменует окончательное уничтожение феодальных пережитков (в отличие от других декабристских и додекабристских проектов, она не предусматривала, например, палаты пэров, где представлены были бы представители титулованных фамилий), и знаменовала переход России на рельсы буржуазного(условно говоря) развития.(98,391)
Одновременно, возраст вступления на престол поднят с принятых ранее шестнадцати, до двадцати одного года, что соответствует установленному русскими гражданскими законами возрасту полного совершеннолетия.
Пройдет не менее четырнадцати лет, прежде чем наследник престола Александр Николаевич будет коронован как император Александр II. Однако, хотя по конституции прерогативы монарха достаточно велики, но реализовать он их сможет только с одобрения парламента и Сената, в которых большая часть заседающих -декабристы, и те, кто в той или иной мере разделяет их взгляды.
В полном соответствии с принятой конституцией, Российская империя разделяется на самоуправляющиеся области – державы, по терминологии Муравьева, или земли.
Принятие конституции вызвало если и не восторг, то удовлетворение у большинства участников революции и сочувствующих им. Несмотря на весь радикализм некоторых членов движения, большая часть декабристов не шла в своих планах дальше конституционной монархии, причем даже республиканцы по убеждениям полагали, что «введение народоправства» в России преждевременно(хотя одно время, в 1820 году тайное общество и склонялось в пользу республики, но позже возобладали реалистические тенденции).
В это же время происходят глубокие реформы буквально во всех основных сферах жизни государства. Армия и флот реорганизуются по образцу Семеновского полка в период до 1820 года, и прежде всего отменяются телесные наказания. Способным солдатам резко облегчается путь к офицерскому званию. Уничтожается бессмысленная муштра, и возрождается петровский принцип «учить тому, что нужно для войны».
Неудобные мундиры прусского образца заменяются более практичной формой, чей внешний вид соответствует национальному духу. В нашей истории даже к этой простой и разумной мере пришли только в шестидесятые годы ХIХ веке, при военном министре Милютине.
Вообще происходит решительное очищение армии от насаждавшегося десятилетиями прусского духа, с его поклонением шагистике и внешней стороне службы.
Срок службы сокращается, как и предусмотрено манифестом, до пятнадцати лет, причем уволенные со службы солдаты получают земельные наделы в осваиваемых областях восточных территорий России.
Вначале, власти намереваются полностью ликвидировать военные поселения, но позже принимают решение лишь радикально изменить господствующие в них порядки. Часть поселений действительно упразднена, а оставшиеся превращаются в нечто подобное казачьим станицам.
Собранные им с великим трудом верные части обезглавлены, организовать противодействие повстанцам некому.
Среди охваченных страхом и растерянностью придворных и военных чинов обязательно находятся такие, кто, видя безнадежность ситуации, предпочитает перебежать на сторону сильнейшего – к повстанцам.
Узнав о гибели кандидата в самодержцы, руководство декабристов решается, наконец, не дожидаясь появления князя Трубецкого, на активные действия, и собранные на Сенатской площади войска переходят в наступление.
Сопротивления им никакого не оказано – просто некому отдать приказ о нем, и взять на себя ответственность, с риском в случае неудачи лишиться всего, включая голову.
Напротив, многие командиры частей, втайне колебавшиеся, совершенно искренне присоединяются к революционерам.
Гвардейский морской экипаж и Измайловский полк занимают Зимний дворец, Финляндский полк и гренадеры – Петропавловскую крепость.
Под конвоем революционных войск в здание Сената возвращаются трясущиеся от страха сенаторы, одновременно под надежную охрану (считай – под домашний арест) взяты все члены императорского дома, находящиеся в столице и Гатчине.(65,126)
К концу дня 14 декабря 1826 года у России появляется новое правительство, хотя об этом еще знают далеко не все, даже в Санкт-Петербурге. Точно также как никто даже из участников движения не осознает, что отныне течение истории резко изменило свое русло.
Уже на следующий день от имени Правительствующего Сената издается манифест, фактически продиктованный руководством декабристов. В преамбуле манифеста сообщается об отречении Константина, и о скоропостижной смерти великого князя Николая Павловича (решено воспользоваться опытом заговорщиков, приведших за четверть века до того к власти покойного Александра I). По сему, Правительствующий Сенат, как высшая власть в империи, провозглашает наследником сына Николая, семилетнего Александра (будущего Александра II), а до его совершеннолетия учреждает регентство.
Одновременно провозглашаются некоторые основные положения, на которых будет строиться отныне жизнь в государстве Российском.
В Манифесте объявляется «уничтожение права собственности, распространяющегося на людей», снижение срока службы для нижних чинов до пятнадцати лет. Провозглашаются также гражданские свободы, как то, свобода печати, свобода выбора рода деятельности, свобода совести («свободное отправление богослужения всем верам»), и стремление ввести конституцию. Для осуществления всего вышеизложенного назначается Временное Правление. Также объявляется, что Сенат счел необходимым в связи со всем вышеперечисленным, созвать всесословный Великий Собор, который и должен решить судьбу государства. Одновременно, с тем, чтобы избежать возможных волнений объявлялось, «чтобы народ остался в покое», и что «имущество, как частное, так и государственное, остается неприкосновенным».(65,100)
При первых известиях о событиях в Петербурге начинает действовать Южное общество. Как уже говорилось, вся 2-я армия сверху до низу пронизана нитями заговора. В этих условиях восстание несомненно, должно было увенчаться мгновенным успехом. По сигналу руководителей Южного общества заговорщики просто арестовали, или, в крайнем случае физически уничтожили опасных для них офицеров, увлекли за собой остальных и огромная территория Юга Российской Империи перешла под их контроль.
Победа революции стала фактом.
В пользу подобного оптимистического сценария говорит весь опыт происшедших в двадцатые годы ХIХ столетия удачных революционных военных переворотов в Португалии, Неаполе, Пьемонте, и прежде всего – уже упоминавшейся Испанской революции 1820 года (в то время, как сторонники противоположной точки зрения мало чем, кроме натянутых исторических реминисценций, могут обосновать свои апокалиптические построения).
За всем этим почти незамеченным проходит в начале 1826 года погребение в
Петропавловском соборе доставленного из Таганрога тела усопшего императора Александра. И, тем более, торопливые похороны его младшего брата – четвертого за семь десятков лет императора всероссийского (процарствовавшего меньше всех – всего считанные часы), умершего насильственной смертью.
Куда больше внимания привлекает деятельность нового российского правительства.
В него входят, наряду с лидерами революционного заговора, и многие видные государственные деятели прежней эпохи, такие как Мордвинов и Ермолов, Н.Н Раевский, Д. О. Баранов.
Позже к ним могли присоединиться также министр просвещения Блудов и граф Воронцов – оба известные либералы, приверженцы конституционализма английского образца. В числе прочих, находится место и для сенатора Ивана Муравьева-Апостола – отца декабристов. На пост главы правительства наиболее вероятной кандидатурой был выдающийся государственный деятель первой половины XIX века Михаил Сперанский.
Именно эти люди составляют и созданный Регентский совет, который могла бы возглавить вдовствующая императрица Мария Николаевна (впрочем, ненадолго – в том же году она умирает, тем более что на потрясение от смерти любимого супруга, наложились бы и впечатления революции). (66,267) Зато другая группа высших вельмож, во главе которой стоял граф Аракчеев, решительно отстранена от власти и лишена всех своих постов. Кого то даже могли посадить под арест, или сослать в имения.
Как могла отреагировать российская провинция на вышеизложенные события?
Известия из Санкт-Петербурга повергают в глубочайшее смятение множество людей на местах, и прежде всего представителей власти. Понять, что произошло в столице очень трудно. Смутные слухи о некоем заговоре, упорно ходившие последние годы, обрели вдруг явное и несомненное подтверждение. Но, с другой стороны, в России по-прежнему монархия, действует Правительствующий Сенат, в котором, наряду с заговорщиками заседают хорошо известные и авторитетные люди. Невольно на ум многим, прежде всего представителям старшего поколения, приходят события начала века, связанные со смертью Павла I; да и живы еще старики, помнящие свержение его отца – Петра III. После тех событий по большому счету ведь мало что изменилось, и Россия не погибла.
Конституция? Но о желательности ее введения не раз заявлял сам покойный император Александр! Отмена крепостного права? О ней тоже поговаривали уже довольно долгое время.
В конце концов возобладала извечная российская привычка – во всем ждать указаний от верховной власти. Губернаторы и чиновники наперебой шлют в столицу доклады с заверениями в своей лояльности и дальнейшей верной службе престолу и отечеству.
Разумеется, значительные массы провинциального дворянства не приводит в восторг факт лишения их «крещенной собственности». Но, в основном, дело ограничивается лишь разговорами.
Большинству высшего сословия органически чужда мысль о какой-либо противоправительственной деятельности, не говоря уже обо всем прочем, включая, кстати, и продолжающий функционировать корпус жандармов.
Этому способствует, прежде всего, политическая и культурная ограниченность большей части дворянства, в сочетании с крайним конформизмом по отношению ко власть предержащим.
Разумеется, не все шло бы гладко.
Имели бы место, видимо, и стихийные крестьянские бунты, подобные тем, что происходили в период реформы 1861 года, как впрочем и до и после. Лозунгами этих выступлений было бы то, что «господа» якобы скрыли подлинную грамоту о мужицкой воле. Да и вполне возможны были попытки отдельных – очень немногих дворян, повторить на русской почве опыт Вандеи. Ведь в истории России XVIII – XIX веков были случаи, когда иные помещики, надо полагать, окончательно рехнувшиеся от собственного самодурства, вооружали своих мужиков и штурмовали имения чем-то не угодивших им соседей, в буквальном смысле беря тех в плен, и сажая бедолаг в свои домашние тюрьмы.
Но подобные затеи быстро пресекаются воинскими командами, присланными привычно взявшими под козырек перед столицей губернаторами.
В общем и целом события, последовавшие непосредственно после декабря 1825 года, полностью подтверждают старый принцип – в авторитарном государстве очень трудно взять власть, но потом довольно легко ее удержать.
Правительство всячески подчеркивает свою преемственность с прежним режимом.
Более того, дело представляется так, что неопределенность в вопросе о престолонаследии грозила чуть ли не второй Смутой, но доблестные офицеры гвардии вовремя поддержали пошатнувшийся престол.
Тем временем, весьма важные события происходят на западе Российской Империи – в Царстве Польском. Там, при известиях о событиях в Санкт-Петербурге, происходит массовое выступление сторонников независимости, охватывающее буквально все слои населения.
В течение нескольких дней формируется национальное правительство, и провозглашается независимость Речи Посполитой.
Армия царства Польского, насчитывающая на тот момент немногим более ста тысяч штыков и сабель, занимает крепости, и разоружает их малочисленные русские гарнизоны. Великий князь Константин, жизни которого угрожала немалая опасность, с небольшим гвардейским отрядом переходит границу Пруссии – в Россию он возвращаться опасается.
Вернулся бы он когда-нибудь в Россию, или остался бы навсегда за границей – сказать невозможно. Впрочем, вполне возможно, что позже он вернется в Бельведерский дворец – его кандидатура на престол могла возникнуть в том случае, если бы Польша избрала бы монархическую форму правления.
Наиболее горячие головы среди повстанцев даже предлагают перейти рубежи Царства Польского, и двинутся в «освободительный поход» к Днепру – старой границе Первой Речи Посполитой.
Декабристы изначально предполагали передать окончательное решение польского вопроса Великому Собору (хотя в принципе были готовы согласиться с отделением Польши). Уже накануне восстания члены тайного общества решили, «чтобы представители Царства Польского были созваны для постановления мер к сохранению единства державы».(65,111) Но реальность опережает их планы, и они оказываются достаточно мудры, чтобы принять свершившийся факт.
Узнав о событиях в Варшаве, руководство России принимает практически единодушное решение, и вскоре Сенат обнародует манифест об утверждении «индепенденсии» Царства Польского. Но проблема этим отнюдь не исчерпывается.
Уже не одни радикалы, но польское правительство вполне официально заявляет, что границы – прежде всего восточные, бывшего царства Польского их решительно не устраивают, требуя восстановления положения, существовавшего до польских разделов 70-90 г.г. XVIII века.
Это немедленно вызывает брожение среди поляков, живущих в Литве, Белоруссии и на Правобережье Украины. Ответом вполне могли бы стать стихийные антипольские выступления украинских крестьян, подобные аналогичным 1844 года.
Вдобавок, в расквартированном в Белоруссии и Литве Литовском корпусе, где среди офицеров немало поляков, или местной полонизированной шляхты, ориентированной в значительной мере на Варшаву, также не все спокойно.(23,Т2,89)
Сергею Муравьеву – Апостолу, главе Южного общества, которому, вместе с должностью командующего 2-й армии вручена и временная высшая гражданская власть в юго-западных губерниях, приходится приложить немало усилий, чтобы остудить обстановку.
Весной-осенью 1826 года в Петербурге собирается Великий Собор.
Как примерно могли протекать его заседания можно предполагать, исходя из того, что происходило в царствование Екатерины II, на заседаниях другого представительного органа – Уложенной Комиссии, когда едва ли не главным был вопрос о присвоении императрицы звания «Матери Отечества». Конечно, тут следует сделать поправку на упомянутые Герценом «два поколения непоротых дворян», но все же, весьма вероятно, что от участи получить титул «Отца Отечества» правнука императрицы избавило бы разве что малолетство.
Тем не менее, революционно-реформаторскому правительству удается главное – начать процедуру обсуждения российской конституции, причем за основу принят проект Никиты Муравьева-Апостола.
Хотя в ходе обсуждения в него наверняка были бы внесены значительные изменения, но ряд основных положений остаются прежними.
В соответствии с ним Россия из унитарного государства становится федеративным, с достаточно широким местным самоуправлением.
Областное правление состоит из коллегиального правительства – державной или областной думы, и палаты выборных – представительного органа. Особенно важно в этой связи, что исполнительную власть на местах осуществляет не единоличный глава области, как скажем, губернатор штата в США, а коллегиальный орган, избираемый местным представительным учреждением. Это позволяет избежать опасности появления, своего рода, удельных князьков, стремящихся к максимальному обособлению от центра во имя укрепления собственного положения.(98,387) Свою роль играет также и непрерывная ротация состава местных правительств.
Всероссийский парламент – Народное Вече, состоит из двух палат – верхней палаты, формируемой из наследственной знати, и избираемой палаты представителей.
Избирательное право осуществляется на основе достаточно высокого имущественного ценза – «недвижимого имущества ценой на 1500 фунтов чистого серебра или движимого на 3000 фунтов серебра»(примерно 4-6 тысяч рублей). Это, кстати, полностью соответствует тогдашней практике парламентских учреждений в цивилизованных странах. В составе парламента, таким образом, оказывается в основном представители дворянства, и отчасти – богатого купечества. В общем и целом конституция России походит на так называемую «сенатскую» конституцию 1814 года, установленную во Франции при реставрации династии Бурбонов.(74,61) Конституция, в ходе обсуждения подверглась бы, несомненно, заметным изменениям и дополнениям. Например, территориальное деление (несколько надуманное, с кабинетно нарезанными границами) могло претерпеть заметные перемены. [59] На Кавказе, вместо «Кавказской державы», кроме восстановленного Грузинского царства могло быть образовано также и Мингрельское, Имеретинское, Кахетинское, Армянское. При этом административные учреждения в них соответствуют национальной специфике.
В то же время, сибирские земли, из-за своей малой населенности и неразвитости, могли еще на долгое время остаться под управлением назначаемых в столице чиновников и губернаторов. Наверняка была бы отклонена идея о перенесении столицы из Петербурга в Нижний Новгород – главным аргументом служили бы технические и финансовые затруднения на пути этого предприятия.(95,93)
Но основа осталась бы прежней. Равенство всех подданных независимо от происхождения перед законом, выборность и несменяемость судей, гласность судопроизводства, и особо подчеркиваемое – священное и неприкосновенное право частной собственности. Одним словом, конституция знаменует окончательное уничтожение феодальных пережитков (в отличие от других декабристских и додекабристских проектов, она не предусматривала, например, палаты пэров, где представлены были бы представители титулованных фамилий), и знаменовала переход России на рельсы буржуазного(условно говоря) развития.(98,391)
Одновременно, возраст вступления на престол поднят с принятых ранее шестнадцати, до двадцати одного года, что соответствует установленному русскими гражданскими законами возрасту полного совершеннолетия.
Пройдет не менее четырнадцати лет, прежде чем наследник престола Александр Николаевич будет коронован как император Александр II. Однако, хотя по конституции прерогативы монарха достаточно велики, но реализовать он их сможет только с одобрения парламента и Сената, в которых большая часть заседающих -декабристы, и те, кто в той или иной мере разделяет их взгляды.
В полном соответствии с принятой конституцией, Российская империя разделяется на самоуправляющиеся области – державы, по терминологии Муравьева, или земли.
Принятие конституции вызвало если и не восторг, то удовлетворение у большинства участников революции и сочувствующих им. Несмотря на весь радикализм некоторых членов движения, большая часть декабристов не шла в своих планах дальше конституционной монархии, причем даже республиканцы по убеждениям полагали, что «введение народоправства» в России преждевременно(хотя одно время, в 1820 году тайное общество и склонялось в пользу республики, но позже возобладали реалистические тенденции).
В это же время происходят глубокие реформы буквально во всех основных сферах жизни государства. Армия и флот реорганизуются по образцу Семеновского полка в период до 1820 года, и прежде всего отменяются телесные наказания. Способным солдатам резко облегчается путь к офицерскому званию. Уничтожается бессмысленная муштра, и возрождается петровский принцип «учить тому, что нужно для войны».
Неудобные мундиры прусского образца заменяются более практичной формой, чей внешний вид соответствует национальному духу. В нашей истории даже к этой простой и разумной мере пришли только в шестидесятые годы ХIХ веке, при военном министре Милютине.
Вообще происходит решительное очищение армии от насаждавшегося десятилетиями прусского духа, с его поклонением шагистике и внешней стороне службы.
Срок службы сокращается, как и предусмотрено манифестом, до пятнадцати лет, причем уволенные со службы солдаты получают земельные наделы в осваиваемых областях восточных территорий России.
Вначале, власти намереваются полностью ликвидировать военные поселения, но позже принимают решение лишь радикально изменить господствующие в них порядки. Часть поселений действительно упразднена, а оставшиеся превращаются в нечто подобное казачьим станицам.
В соответствии с идеями Сперанского осуществляется реформирование корпуса государственных служащих.
Вводятся регулярные аттестации чиновников – от самых низших до высокопоставленных, оказавшихся непригодными безжалостно увольняют.
Одновременно, в соответствии с конституционными нормами, императорский двор лишается какого – бы то ни было влияния на реальную политику, будучи низведен до положения личной прислуги императорской семьи – не более того.
Не менее важно, что от власти отстраняется многочисленная прослойка представителей аристократии немецкого происхождения, обладавшая обширным влиянием при дворе, своим германофильством и непониманием действительных нужд России (а зачастую – и открытым к ним презрением) приносившая немалый вред. Среди наиболее ярких ее представителей – граф Клейнмихель, министр путей сообщения, отрицавший пользу железных дорог.
Другой – небезызвестный Нессельроде, николаевский министр иностранных дел, считавший, например, что Сибирь, это «ледяной мешок, куда Россия складывает свои грехи», и на этом основании считавший ненужным освоение Дальнего Востока, превратил свое министерство в филиал австрийского. (118, 287;103, 44)
На их место выдвигаются даровитые и честолюбивые представители сочувствующей декабристами части общества – а это по меньшей мере десятки тысяч представителей образованного и мыслящего слоя.
Автор, разумеется, далек от мысли изобразить дальнейшее развитие событий российской жизни как гладкий и бесконфликтный путь прогресса, и тем более – от того, чтобы безоглядно идеализировать тех, кто в данном варианте событий оказался бы у власти.
По прежнему глухая борьба идет между республиканцами и монархистами, а также между теми, кто выступает за дальнейшую либерализацию, и теми, кто подобно примыкавшему к декабристам Ф. Герману, утверждал, что «…нам потребен другой Петр, со всем его самодержавием». (66, 179)
Все это само собой порождает политические интриги и борьбу группировок, не хуже (вернее не лучше), чем до того – при дворе.
Продолжают существовать и расхождения между членами бывших Северного и Южного обществ.
Были бы и подозрения в бонапартизме, и упреки в недостаточной революционности, и как ответ на последние – обвинения в авантюризме – словом все то, что сопровождает любые радикальные изменения в обществе.
К политическим разногласиям, к тому же прибавляются и личностные. К примеру, напряженные отношения устанавливаются между генералом Ермоловым и Павлом Пестелем, которого генерал знал по совместной службе на Кавказе, и о котором составил весьма нелестное мнение. (72, 387)
Однако, нет никаких причин утверждать, что эти споры могли бы разрешиться, и тем более неизбежно бы закончились, кровавой резней между победителями, как это безапелляционно утверждает Бушков.
Скорее, можно предположить, что группировка радикалов, во главе с тем же Пестелем, была бы отстранена от реальной власти, и удалена от большой политики – возможно, что и в самом прямом смысле: их вполне могли бы послать в провинцию, якобы для того, чтобы они способствовали лучшему укоренению революционных нововведений в жизни глубинки.
Зато в руководстве России выделяется группа прагматически настроенных деятелей и реформаторов, по тогдашней терминологии – «дельцов», вне зависимости от своих взглядов и прежнего положения, ориентирующихся на решение проблем стоящих «здесь и сейчас». Меньше всего они склонны думать о соответствии их действий какой либо теории.
Подобное более-менее спокойное течение политической жизни в послереволюционной России обуславливалось бы одним немаловажным обстоятельством. Если, как уже говорилось, положение в стране в конце правления Александра, вызывало широкое недовольство, и идеи радикальных изменений, владели умами десятков тысяч представителей «политического класса» империи, то после победы декабристов, мысль о дальнейших потрясениях осталась бы достоянием действительно узкого круга радикалов. Добавим, – что важнее всего, не имеющих опоры в армии.
Каковы могли бы быть внешнеполитические аспекты победы дворянской революции в России?
А. Бушков, например, заявляет о практически неизбежной иноземной интервенции. При этом он демонстрирует откровенное незнание и непонимание тогдашних политических реалий, бездумно проецируя события ХХ века на ХIХ.(12,467)
Позволим спросить – какая из тогдашних стран могла бы начать войну с революционной Россией?
Англию, с ее малочисленной сухопутной армией можно сразу исключить.
Франция, все еще не до конца оправившаяся после разгрома в войне 1812 – 14 годов, сталкивающаяся со значительными внутриполитическими трудностями, связанными с сопротивлением народных масс Реставрации, также отпадает.
Кроме того, трудно представить, каким именно образом гипотетическая интервенция этих государств могла бы быть организованна при той внешнеполитической обстановке, и при транспортных средствах того времени, и тем более – в достаточно короткий срок.
Польша, хотя и не снимает свой лозунг о Речи Посполитой «от моря до моря», тем не менее не склонна воевать с могущественным восточным соседом.
Кроме того, она находится в состоянии непрерывного внутреннего брожения. В ней по прежнему действуют как радикально-республиканские силы, так и легитимистские, выступающие за восстановление монархии (при этом, кандидатом на престол вполне мог быть назван и великий князь Константин).
Австрия возможно и зарится на украинские земли, но, учитывая «блестящие» качества ее вооруженных сил, наглядно продемонстрированные в эпоху недавних наполеоновских войн, никоим образом не решилась бы на вторжение. Кроме того, и Австрия и Пруссия именно в этот период сталкиваются с тяжелыми внутренними проблемами, связанными с польским вопросом.
Остается, правда еще один давний враг – Османская Империя. И она, рассчитывая, пользуясь благоприятным, по мнению ее правителей моментом, взять реванш за прошлые поражения, объявляет России войну, тем более, что ее новое правительство активно поддерживает вооруженную борьбу греков за независимость. Однако реорганизованная русская армия достаточно легко отбивает вторжение в Закавказье, а флот жестоко треплет турок на Черном море. Одним из итогов этой войны является возникновение независимого греческого государства(103,44)
Когда в 1833 году вспыхивает мятеж египетского хедива Магомета – Али против Стамбула. Россия, не видя оснований поддерживать своего давнего врага, не вмешивается в конфликт, как это случилось в реальности. В результате, Египет становится фактически независимым государством, Османская империя еще более ослабевает. (23,Т.2,123)
Непростое внутреннее положение, а также изменение главного вектора внешней политики западного на восточный, приводит к тому что Российская Империя самоустраняется от европейских дел, что в свою очередь, приводит к изменениям в отношениях меж европейскими державами, в частности – к ликвидации Священного союза.
Что происходит в эти годы в обществе?
Начнем с экономической сферы. Прежде всего, на четыре десятилетия раньше, чем в реальной истории начинается активное развитие капиталистических отношений. Вчерашние крепостные мигрируют в города, становятся торговцами, мастеровыми и ремесленниками.
Вводятся регулярные аттестации чиновников – от самых низших до высокопоставленных, оказавшихся непригодными безжалостно увольняют.
Одновременно, в соответствии с конституционными нормами, императорский двор лишается какого – бы то ни было влияния на реальную политику, будучи низведен до положения личной прислуги императорской семьи – не более того.
Не менее важно, что от власти отстраняется многочисленная прослойка представителей аристократии немецкого происхождения, обладавшая обширным влиянием при дворе, своим германофильством и непониманием действительных нужд России (а зачастую – и открытым к ним презрением) приносившая немалый вред. Среди наиболее ярких ее представителей – граф Клейнмихель, министр путей сообщения, отрицавший пользу железных дорог.
Другой – небезызвестный Нессельроде, николаевский министр иностранных дел, считавший, например, что Сибирь, это «ледяной мешок, куда Россия складывает свои грехи», и на этом основании считавший ненужным освоение Дальнего Востока, превратил свое министерство в филиал австрийского. (118, 287;103, 44)
На их место выдвигаются даровитые и честолюбивые представители сочувствующей декабристами части общества – а это по меньшей мере десятки тысяч представителей образованного и мыслящего слоя.
Автор, разумеется, далек от мысли изобразить дальнейшее развитие событий российской жизни как гладкий и бесконфликтный путь прогресса, и тем более – от того, чтобы безоглядно идеализировать тех, кто в данном варианте событий оказался бы у власти.
По прежнему глухая борьба идет между республиканцами и монархистами, а также между теми, кто выступает за дальнейшую либерализацию, и теми, кто подобно примыкавшему к декабристам Ф. Герману, утверждал, что «…нам потребен другой Петр, со всем его самодержавием». (66, 179)
Все это само собой порождает политические интриги и борьбу группировок, не хуже (вернее не лучше), чем до того – при дворе.
Продолжают существовать и расхождения между членами бывших Северного и Южного обществ.
Были бы и подозрения в бонапартизме, и упреки в недостаточной революционности, и как ответ на последние – обвинения в авантюризме – словом все то, что сопровождает любые радикальные изменения в обществе.
К политическим разногласиям, к тому же прибавляются и личностные. К примеру, напряженные отношения устанавливаются между генералом Ермоловым и Павлом Пестелем, которого генерал знал по совместной службе на Кавказе, и о котором составил весьма нелестное мнение. (72, 387)
Однако, нет никаких причин утверждать, что эти споры могли бы разрешиться, и тем более неизбежно бы закончились, кровавой резней между победителями, как это безапелляционно утверждает Бушков.
Скорее, можно предположить, что группировка радикалов, во главе с тем же Пестелем, была бы отстранена от реальной власти, и удалена от большой политики – возможно, что и в самом прямом смысле: их вполне могли бы послать в провинцию, якобы для того, чтобы они способствовали лучшему укоренению революционных нововведений в жизни глубинки.
Зато в руководстве России выделяется группа прагматически настроенных деятелей и реформаторов, по тогдашней терминологии – «дельцов», вне зависимости от своих взглядов и прежнего положения, ориентирующихся на решение проблем стоящих «здесь и сейчас». Меньше всего они склонны думать о соответствии их действий какой либо теории.
Подобное более-менее спокойное течение политической жизни в послереволюционной России обуславливалось бы одним немаловажным обстоятельством. Если, как уже говорилось, положение в стране в конце правления Александра, вызывало широкое недовольство, и идеи радикальных изменений, владели умами десятков тысяч представителей «политического класса» империи, то после победы декабристов, мысль о дальнейших потрясениях осталась бы достоянием действительно узкого круга радикалов. Добавим, – что важнее всего, не имеющих опоры в армии.
Каковы могли бы быть внешнеполитические аспекты победы дворянской революции в России?
А. Бушков, например, заявляет о практически неизбежной иноземной интервенции. При этом он демонстрирует откровенное незнание и непонимание тогдашних политических реалий, бездумно проецируя события ХХ века на ХIХ.(12,467)
Позволим спросить – какая из тогдашних стран могла бы начать войну с революционной Россией?
Англию, с ее малочисленной сухопутной армией можно сразу исключить.
Франция, все еще не до конца оправившаяся после разгрома в войне 1812 – 14 годов, сталкивающаяся со значительными внутриполитическими трудностями, связанными с сопротивлением народных масс Реставрации, также отпадает.
Кроме того, трудно представить, каким именно образом гипотетическая интервенция этих государств могла бы быть организованна при той внешнеполитической обстановке, и при транспортных средствах того времени, и тем более – в достаточно короткий срок.
Польша, хотя и не снимает свой лозунг о Речи Посполитой «от моря до моря», тем не менее не склонна воевать с могущественным восточным соседом.
Кроме того, она находится в состоянии непрерывного внутреннего брожения. В ней по прежнему действуют как радикально-республиканские силы, так и легитимистские, выступающие за восстановление монархии (при этом, кандидатом на престол вполне мог быть назван и великий князь Константин).
Австрия возможно и зарится на украинские земли, но, учитывая «блестящие» качества ее вооруженных сил, наглядно продемонстрированные в эпоху недавних наполеоновских войн, никоим образом не решилась бы на вторжение. Кроме того, и Австрия и Пруссия именно в этот период сталкиваются с тяжелыми внутренними проблемами, связанными с польским вопросом.
Остается, правда еще один давний враг – Османская Империя. И она, рассчитывая, пользуясь благоприятным, по мнению ее правителей моментом, взять реванш за прошлые поражения, объявляет России войну, тем более, что ее новое правительство активно поддерживает вооруженную борьбу греков за независимость. Однако реорганизованная русская армия достаточно легко отбивает вторжение в Закавказье, а флот жестоко треплет турок на Черном море. Одним из итогов этой войны является возникновение независимого греческого государства(103,44)
Когда в 1833 году вспыхивает мятеж египетского хедива Магомета – Али против Стамбула. Россия, не видя оснований поддерживать своего давнего врага, не вмешивается в конфликт, как это случилось в реальности. В результате, Египет становится фактически независимым государством, Османская империя еще более ослабевает. (23,Т.2,123)
Непростое внутреннее положение, а также изменение главного вектора внешней политики западного на восточный, приводит к тому что Российская Империя самоустраняется от европейских дел, что в свою очередь, приводит к изменениям в отношениях меж европейскими державами, в частности – к ликвидации Священного союза.
Что происходит в эти годы в обществе?
Начнем с экономической сферы. Прежде всего, на четыре десятилетия раньше, чем в реальной истории начинается активное развитие капиталистических отношений. Вчерашние крепостные мигрируют в города, становятся торговцами, мастеровыми и ремесленниками.