Страница:
Когда же Гитлер всерьез начал воевать против Франции и Англии, в штабах и высоких кабинетах Лондона и Парижа возникла абсурдная, как очевидно теперь всякому, мысль – нанести удар по СССР. Как минимум, разбомбить нефтепромыслы Баку и Грозного. (24,Т.1,77)
Расчет был двоякий. Первое – что, в случае объявления войны западными союзниками СССР, Германия также сделает «естественный шаг», и объявит войну нашей стране, заключив временное перемирие с западными союзниками, то есть ситуация пойдет по описанному выше сценарию. А даже если этого и не произойдет – Германия лишится сырья и материалов, получаемых из СССР, а наша страна если и не рухнет, то во всяком случае заметно ослабеет.
Это была последняя и наиболее авантюристическая ставка в политической игре Запада, начатой Мюнхенскими соглашениями. И с этого момента игра эта превратилась, без преувеличения, в подобие «русской рулетки», только уже планетарного масштаба.
И западные историки, и их отечественные последователи, всегда утверждали, что подобные планы явились не более чем следствием советско-финской войны, и стремления защитить суверенитет Финляндии. Но факты опять-таки свидетельствуют, что это не так. Идеи эти возникли в умах западных руководителей едва ли не с самого начала войны с Германией.
В конце октября 1939 года, комитет начальников штабов Великобритании обсуждал вопрос, с очаровательной прямотой именовавшийся: «О положительных и отрицательных сторонах объявления Англией войны России». Напомним – до начала войны с Финляндией – почти месяц. (24, Т.1, 66)
При обсуждении перспектив «новой русской кампании» (старая – это война Наполеона, или интервенция 1918-20 г. г? – Авт.), надежды на успех связывались не только с верой в непобедимость армий Запада, но и со «слабостью» СССР, и с надеждой на «антикоммунистическую революцию».
Упоминающий об этом в своих мемуарах тогдашний начальник французского генштаба Гамелен, сообщает, что «Эта концепция, распространенная во французских политических кругах, приводила к убеждению, что для вооруженной интервенции против России не будет никакой серьезной помехи». (24,Т.1,70)
Позднее, правда, мемуаристы и ученые, пытались задним числом дезавуировать эти планы, видимо, осознавая, что во всей этой истории умственные способности и деловые (не говоря уже о моральных) качества тогдашней политической элиты двух ведущих стран Запада, проявляются не лучшим образом.
Так, историк Бэзил Лиддел Гарт, говоря о них, утверждает: «это был конгломерат фантазий, напрасных мечтаний союзных лидеров, пребывавших в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера».
То, что англо-французское руководство пребывало в состоянии «напрасных мечтаний» – отрицать смысла нет, но при этом западные союзники сделали все, чтобы претворить их в жизнь, и в том, что этого не произошло, меньше всего их вины.
Советско-финская война лишь подстегнула англо-французов, но никоим образом не вызвала эту идею к жизни.
19 декабря объединенный военный совет союзников вынес решение о форсированной подготовке к нападению на Советский Союз.
5 февраля следующего, 1940 года совет постановил уже отправить англо-французские войска в Финляндию. Предполагалось, что численность их составит сто пятьдесят тысяч человек – сто тысяч англичан и пятьдесят – французов (можно только представить, насколько эффективными бы оказались эти части в карельской тайге при сорокаградусных морозах!).
Один из планов, разработанных британским штабом, предусматривал высадку англо-французов в Петсамо (Печенге), уже занятой Красной Армией, с последующим наступлением на Кандалакшу, чтобы перерезать дорогу на Мурманск, одновременно создавая угрозу Ленинграду с севера.
Второй – десант в Северной Норвегии, с захватом Нарвика, Тронхейма и Бергена, и ее оккупацию, с последующим возможным вторжением на север Швеции, с целью лишить немцев крайне необходимых им поставок железной руды. Таким образом, кроме всего прочего, планировалась самая обычная агрессия против двух нейтральных государств, безобидных и ничем не угрожающих западным союзникам. Которым, в отличие от «идеологически чуждого» СССР нельзя было даже предъявить обвинений в тоталитаризме и вынашивании зловещих планов в отношении свободного мира. Кстати, против монархий, состоявших в родстве с английским королевским домом.
Одновременно шли приготовления к удару на южном направлении.
19 января 1940, спустя месяц после решения союзников, французскому генштабу поручено разработать план «непосредственного вторжения на Кавказ». Возглавивший французское командование в Сирии генерал Вейган, советник Пилсудского в 1920 году, силами своих восьмидесяти тысяч солдат, всерьез намеревался «сломать хребет СССР». И это опять – таки не стариковская блажь (Вейгану было 73 года). По воспоминаниям военного представителя в Финляндии Пьера Стелэна, начальник штаба ВВС Франции Бержере ознакомил его с планом, в соответствие с которым, «из районов Ближнего Востока» начнется наступление на Баку с целью захвата основных источников советской нефти. А затем оно будет продолжено в северном направлении «навстречу армиям, наступающим из Финляндии и Скандинавии, на Москву (!!! – Авт.)». (24,Т1,67)При этом предполагалось, что в войну против СССР должны также вступить Югославия, Румыния и Турция.
Как и позже – в гитлеровской Германии, во Франции началась подготовка к формированию «украинского легиона», а в ближневосточной армии Вейгана – частей из представителей кавказских народов, служивших во французских войсках. Одновременно в прессе разворачивалась полным ходом идеологическая подготовка войны. Французский праволиберальный журналист и историк А. Кериллис, вспоминает о том времени: «Дух крестового похода повеял отовсюду… Раздавался только один клич: „Война России!“ Те, кто требовал полной неподвижности за линией Мажино, теперь требовали послать армию сражаться к Северному полюсу… Горячка…достигла своего пароксизма, и приняла форму эпилепсии». (108,69)
При этом, что пожалуй, наиболее удивительно и показательно, в расчет не принималось ни превосходство СССР в сухопутных войсках, ни наличие у советской стороны тысяч истребителей и зенитных орудий, но даже то, что, коль скоро до советской территории могут долететь англо-французские бомбардировщики с ближневосточных баз, то тем более до этих баз смогут долететь и советские машины. Союзники словно никогда не слышали ни об успехах советской авиации, ни о сотнях новых заводов, производящих вооружение ни, наконец, о разгроме японцев на Халхин-Голе и Хасане. Англо-французское командование ведет себя так, словно им предстоит сражаться с какой-нибудь Эфиопией или тем же Ираном.
Короче говоря, создается впечатление, что для Лондона и Парижа Красной Армии словно и не существовало.
Возможно, над ними довлели давние стереотипы о «лапотной России» и новые – о «большевистских варварах», а быть может, свою роль сыграли не очень успешные действия вооруженных сил СССР в финской войне (в данном вопросе стоит, пожалуй, согласиться с Резуном – любая другая армия в аналогичных условиях вряд ли достигла чего-то большего).
С одной имела место совершенная политическая слепота, и тупая готовность начать войну с превосходящим их в живой силе и технике противником, уже находясь в состоянии войны с Гитлером, с другой – не менее слепая и безумная надежда сокрушить Советский Союз жалкими тремястами тысяч солдат. Гитлер, по крайней мере, в 1941 сосредоточил на Восточном фронте три четверти своей армии и две трети ВВС.
Пожалуй, в этой ситуации ярче всего проявляется то, о чем сказал Лидл Гарт (см. выше).
Кстати, на это никто из историков не обратил внимания – насколько неадекватно воспринимали происходящее в мире политические элиты буквально всех стран Европы.
На протяжении всех предвоенных лет руководство государств, позже ставших союзниками во борьбе с гитлеризмом, демонстрировало совершенно непонятную наивность, удивительным образом сочетающуюся с полнейшей беспринципностью и неспособностью трезво оценивать ситуацию.
Можно вспомнить, как польское правительство, буквально за считанные дни до сентября 1939 года, будучи прекрасно осведомлено о гитлеровских приготовлениях, запрещало выдвигать войска к границе даже небольшими отрядами, и строить полевые укрепления. Более того, намеченная на 29 августа (слишком поздно – за три дня до войны) всеобщая мобилизация была тут же отменена. (79,14) Или то, что в августе 1939 года британский кабинет не собирался ни разу, члены правительства хранили поразительную беспечность и благодушие, несмотря на сигналы о неизбежно надвигающейся войне. Только 22 августа министры собрались на внеочередное заседание, но ничего конкретного не предприняли, даже не распорядились объявить повышенную готовность в армии.
Поневоле на ум придет сталинское «Не раздражать немцев»… «Не поддаваться на провокации»…
Возвращаясь к вопросу о подготовке агрессии Англии и Франции против СССР, не надо забывать, что планировалось нанести удар не только с ближневосточных баз, но также с территории Турции и Ирана. То есть планировалась оккупация, как минимум, иранской территории.
Именно об этом и говорил Гамелен, когда высказывал мысль, что Великобритания должна была «взять на себя инициативу» в использовании территории Ирана для проведения уже сухопутных операций против СССР (то есть захватить Иран).
В том же документе говорилось что, «захват или разрушение любого крупного русского города, в частности Ленинграда, может явится сигналом для начала антикоммунистических выступлений…».
Обдумывалась возможность привлечь к «крестовому походу» и Японию, но особых успехов достигнуто не было – Япония уже тогда слонялась к тому, чтобы, избрать южное направление агрессии, а не губить свои армии в амурской и уссурийской тайге.
К весне 1940 года – уже после подписания мира с Финляндией, было разработано аж два плана воздушной войны с СССР, правда, схожих в главном.
Предполагалось, что для разрушения советских нефтепромыслов будет достаточно всего 80-100 самолетов (?!). При этом на разрушение Баку отводилось две недели, Грозного – двенадцать дней, Батуми – полтора дня.
Показательно, что планы эти составлены так, словно речь идет об обычных учениях с боевым бомбометанием. Никакое сопротивление опять-таки не прогнозируется. 17 апреля 1940 Вейган сообщил Гамелену, что подготовка воздушного удара будет завершена к концу июня – началу июля максимум, и она может быть заметно ускорена. Начальник генерального штаба Англии генерал Айронсайд записал в своем дневнике в это же время:«Я думаю, что перед нами открылась возможность повернуть все против русских и немцев (выделено мной – Авт.)…». (24,Т1,75) Таким образом, мы наблюдаем интересную картину – в сознании западного военно-политического руководства, СССР являлся ни много ни мало, прямым союзником Германии, если не сегодняшним, то потенциальным, хотя незадолго до этого Гитлера просто подталкивали к войне с нашей страной.
По воспоминаниям Г.К. Жукова, советское руководство было, в принципе, осведомлено о подобных планах и принимало меры, в частности, по усилению ПВО на Кавказе.
Но, как явствует из документов того времени, лично Сталин считал подобный оборот дела маловероятным.
Хотя – необходимо подчеркнуть это еще раз – речь шла не о каких – то туманных прожектах, и не о штабных черновых разработках – наподобие пресловутых «Соображений по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года – на который так любят ссылаться последователи Виктора Суворова (потому что больше и не на что). Это вполне реальные, одобренные на самом верху и уже всерьез принятые к исполнениюпланы. Во всяком случае, ничем иным нельзя объяснить переброску летом 1940 на Ближний Восток тяжелых бомбардировщиков .
При этом, меланхолично заметил Л. Дейтон, они не собирались даже думать о такой формальности, как официальное объявление СССР войны. (123,324)
Весной 1940 французы выделили для целей операции пять эскадрилий средних бомбардировщиков «Мартин-Мериленд», особо предназначенных для удара по Батуми и Грозному. Взлететь они должны были с баз на севере Сирии. Базирующиеся под Мосулом четыре эскадрильи «Бристоль-Блинхаймов» и эскадрилья устаревших «Виккерсов» должны были нанести удар по Баку.
Союзники провели предварительную разведку и аэрофотосъемку целей в Батуми и Баку. Съемка проводилась с переоборудованных гражданских «Локхид 14 Супер-Электра» американского производства.
Хотя зенитчики отогнали разведчиков от Батуми, но Баку удалось сфотографировать беспрепятственно.
Все снимки были отправлены в Каир, в штаб британских сил на Ближнем Востоке, для скорейшего составления полетных карт с обозначением целей. (123,326)
Сорвало эту затею только летнее наступление немцев во Франции, и ее разгром, причем, не исключено, что речь шла даже не о неделях – о днях. Впрочем, и позднее Британия не отказалась от подобных планов. Например, Черчилль в письме президенту Турции от 31 января 1941 года сообщает следующее: «Ничто не может в такой степени помешать России оказывать помощь Германии (??? – Авт.)… как наличие крупных сил английской бомбардировочной авиации, которые могли бы нанести удар по бакинским нефтепромыслам с турецких баз». При этом расчет делался и на то, что поскольку «Значительная часть сельскохозяйственного производства России также зависит от поставок нефти… разрушение нефтепромыслов вызвало бы голод, который имел бы далеко идущие последствия». (110,208)
При этом, опять таки, и английское, и французское руководство – будь то второразрядные политиканы Чемберлен и Деладье, или считающийся почти гением Черчилль, будучи словно в ослеплении, не видели всех неизбежных страшных последствий подобного шага.
Ведь и в самом деле – вздумай западные союзники чуть сдвинуть дату акции, или затяни Гитлер с началом своего наступление во Франции – и история пошла бы совсем в другом направлении.
Как? Попробуем реконструировать возможные события.
…В один из солнечных майских дней 1940 года ничего не подозревающие бакинцы вдруг с растерянностью и ужасом видят в небе над своим городом, лежащим в глубоком тылу невоюющей страны, множество чужих самолетов.
На нефтепромыслы, хранилища, нефтеперегонные заводы и жилые кварталы вываливаются сотни и тысячи тонн фугасных и зажигательный бомб, и один из крупнейших городов Страны Советов, разделяет судьбу Герники и Роттердама.
Множество людей погибли от бомб или в огне, были похоронены под развалинами рухнувших домов, задохнулись в ядовитом дыму горящей нефти.
Правда враг тоже потерял немало самолетов, сбитых зенитной артиллерией и истребителями. Но, к сожалению, поскольку Сталин не придавал сообщениям о готовящемся англо-французском воздушном нападении должного значения, ПВО на кавказском направлении не была должным образом усилена.
Одновременно, была предпринята бомбардировка Грозного и Батуми, но они дали несравненно меньшие результаты, из за большего расстояния, и необходимости прорывать несколько рубежей противовоздушной обороны.
Известие о нападении западных союзников на Баку и другие города, повергает руководство СССР, и персонально И.В. Сталина, в шок.
Кроме всего прочего, в Кремле всерьез опасаются, что союзники предложат Гитлеру перемирие и совместный «крестовый поход» против Советского Союза, а тот примет это предложение.
Призрак этого совместного похода, родившийся в голове дряхлого французского маршала Фоша еще в 1924 году, (108,287) кстати, не раз тревожил сознание тогдашнего советского руководства, вопреки очевидным тенденциям, и приобретал реальное влияние на политику.
Но реакция Берлина оказалась противоположной.
Если вспомнить, что в германском руководстве при известии о подписании Договора 1939 года царило ликование (Геринг, якобы, даже танцевал от радости на столе), то можно только представить, какие чувства охватили бы верхушку рейха, при известии о нападении Англии и Франции на СССР.
Следует нота, где высокопарных выражениях сообщается о глубоком сочувствии советскому народу, подвергшемуся вероломному нападению «западных плутократов», и содержится предложение о военном союзе и совместной борьбе с ними.
Затем происходит стремительный обмен посланиями, обговаривающий детали возникающего союза – а на этом фоне происходит объявление войны Британии и Франции, после соответствующего заявления советского правительства о вероломном нападении без объявления войны.
И с этого дня ход Второй мировой войны радикально меняется.
Англичан раздражала так называемая «помощь», будто бы оказываемая СССР Германии. И вот теперь рейх получил ее в действительности, да еще в объемах, которые во сне не могли бы присниться Ялмару Шахту – германскому министру вооружений.
В Германию неудержимым потоком хлынули ресурсы, необходимые для ведения войны – от продовольствия до хрома и марганца.
Кроме поставок советского сырья, обеспечивается беспрепятственный транзит в необходимом количестве стратегических материалов (прежде всего олова и каучука) из Японии.
И, конечно, против западных союзников обращается вся мощь Красной Армии.
Советские сухопутные войска вряд ли появились бы во Франции – в этом просто не было необходимости на том этапе, хотя и такой оборот дела не исключен. Зато они вполне могли поучаствовать в завоевании Норвегии, ударив со стороны Кольского полуострова по высадившимся в этой стране англичанам и захватив Шпицберген.
Расчет был двоякий. Первое – что, в случае объявления войны западными союзниками СССР, Германия также сделает «естественный шаг», и объявит войну нашей стране, заключив временное перемирие с западными союзниками, то есть ситуация пойдет по описанному выше сценарию. А даже если этого и не произойдет – Германия лишится сырья и материалов, получаемых из СССР, а наша страна если и не рухнет, то во всяком случае заметно ослабеет.
Это была последняя и наиболее авантюристическая ставка в политической игре Запада, начатой Мюнхенскими соглашениями. И с этого момента игра эта превратилась, без преувеличения, в подобие «русской рулетки», только уже планетарного масштаба.
И западные историки, и их отечественные последователи, всегда утверждали, что подобные планы явились не более чем следствием советско-финской войны, и стремления защитить суверенитет Финляндии. Но факты опять-таки свидетельствуют, что это не так. Идеи эти возникли в умах западных руководителей едва ли не с самого начала войны с Германией.
В конце октября 1939 года, комитет начальников штабов Великобритании обсуждал вопрос, с очаровательной прямотой именовавшийся: «О положительных и отрицательных сторонах объявления Англией войны России». Напомним – до начала войны с Финляндией – почти месяц. (24, Т.1, 66)
При обсуждении перспектив «новой русской кампании» (старая – это война Наполеона, или интервенция 1918-20 г. г? – Авт.), надежды на успех связывались не только с верой в непобедимость армий Запада, но и со «слабостью» СССР, и с надеждой на «антикоммунистическую революцию».
Упоминающий об этом в своих мемуарах тогдашний начальник французского генштаба Гамелен, сообщает, что «Эта концепция, распространенная во французских политических кругах, приводила к убеждению, что для вооруженной интервенции против России не будет никакой серьезной помехи». (24,Т.1,70)
Позднее, правда, мемуаристы и ученые, пытались задним числом дезавуировать эти планы, видимо, осознавая, что во всей этой истории умственные способности и деловые (не говоря уже о моральных) качества тогдашней политической элиты двух ведущих стран Запада, проявляются не лучшим образом.
Так, историк Бэзил Лиддел Гарт, говоря о них, утверждает: «это был конгломерат фантазий, напрасных мечтаний союзных лидеров, пребывавших в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера».
То, что англо-французское руководство пребывало в состоянии «напрасных мечтаний» – отрицать смысла нет, но при этом западные союзники сделали все, чтобы претворить их в жизнь, и в том, что этого не произошло, меньше всего их вины.
Советско-финская война лишь подстегнула англо-французов, но никоим образом не вызвала эту идею к жизни.
19 декабря объединенный военный совет союзников вынес решение о форсированной подготовке к нападению на Советский Союз.
5 февраля следующего, 1940 года совет постановил уже отправить англо-французские войска в Финляндию. Предполагалось, что численность их составит сто пятьдесят тысяч человек – сто тысяч англичан и пятьдесят – французов (можно только представить, насколько эффективными бы оказались эти части в карельской тайге при сорокаградусных морозах!).
Один из планов, разработанных британским штабом, предусматривал высадку англо-французов в Петсамо (Печенге), уже занятой Красной Армией, с последующим наступлением на Кандалакшу, чтобы перерезать дорогу на Мурманск, одновременно создавая угрозу Ленинграду с севера.
Второй – десант в Северной Норвегии, с захватом Нарвика, Тронхейма и Бергена, и ее оккупацию, с последующим возможным вторжением на север Швеции, с целью лишить немцев крайне необходимых им поставок железной руды. Таким образом, кроме всего прочего, планировалась самая обычная агрессия против двух нейтральных государств, безобидных и ничем не угрожающих западным союзникам. Которым, в отличие от «идеологически чуждого» СССР нельзя было даже предъявить обвинений в тоталитаризме и вынашивании зловещих планов в отношении свободного мира. Кстати, против монархий, состоявших в родстве с английским королевским домом.
Одновременно шли приготовления к удару на южном направлении.
19 января 1940, спустя месяц после решения союзников, французскому генштабу поручено разработать план «непосредственного вторжения на Кавказ». Возглавивший французское командование в Сирии генерал Вейган, советник Пилсудского в 1920 году, силами своих восьмидесяти тысяч солдат, всерьез намеревался «сломать хребет СССР». И это опять – таки не стариковская блажь (Вейгану было 73 года). По воспоминаниям военного представителя в Финляндии Пьера Стелэна, начальник штаба ВВС Франции Бержере ознакомил его с планом, в соответствие с которым, «из районов Ближнего Востока» начнется наступление на Баку с целью захвата основных источников советской нефти. А затем оно будет продолжено в северном направлении «навстречу армиям, наступающим из Финляндии и Скандинавии, на Москву (!!! – Авт.)». (24,Т1,67)При этом предполагалось, что в войну против СССР должны также вступить Югославия, Румыния и Турция.
Как и позже – в гитлеровской Германии, во Франции началась подготовка к формированию «украинского легиона», а в ближневосточной армии Вейгана – частей из представителей кавказских народов, служивших во французских войсках. Одновременно в прессе разворачивалась полным ходом идеологическая подготовка войны. Французский праволиберальный журналист и историк А. Кериллис, вспоминает о том времени: «Дух крестового похода повеял отовсюду… Раздавался только один клич: „Война России!“ Те, кто требовал полной неподвижности за линией Мажино, теперь требовали послать армию сражаться к Северному полюсу… Горячка…достигла своего пароксизма, и приняла форму эпилепсии». (108,69)
При этом, что пожалуй, наиболее удивительно и показательно, в расчет не принималось ни превосходство СССР в сухопутных войсках, ни наличие у советской стороны тысяч истребителей и зенитных орудий, но даже то, что, коль скоро до советской территории могут долететь англо-французские бомбардировщики с ближневосточных баз, то тем более до этих баз смогут долететь и советские машины. Союзники словно никогда не слышали ни об успехах советской авиации, ни о сотнях новых заводов, производящих вооружение ни, наконец, о разгроме японцев на Халхин-Голе и Хасане. Англо-французское командование ведет себя так, словно им предстоит сражаться с какой-нибудь Эфиопией или тем же Ираном.
Короче говоря, создается впечатление, что для Лондона и Парижа Красной Армии словно и не существовало.
Возможно, над ними довлели давние стереотипы о «лапотной России» и новые – о «большевистских варварах», а быть может, свою роль сыграли не очень успешные действия вооруженных сил СССР в финской войне (в данном вопросе стоит, пожалуй, согласиться с Резуном – любая другая армия в аналогичных условиях вряд ли достигла чего-то большего).
С одной имела место совершенная политическая слепота, и тупая готовность начать войну с превосходящим их в живой силе и технике противником, уже находясь в состоянии войны с Гитлером, с другой – не менее слепая и безумная надежда сокрушить Советский Союз жалкими тремястами тысяч солдат. Гитлер, по крайней мере, в 1941 сосредоточил на Восточном фронте три четверти своей армии и две трети ВВС.
Пожалуй, в этой ситуации ярче всего проявляется то, о чем сказал Лидл Гарт (см. выше).
Кстати, на это никто из историков не обратил внимания – насколько неадекватно воспринимали происходящее в мире политические элиты буквально всех стран Европы.
На протяжении всех предвоенных лет руководство государств, позже ставших союзниками во борьбе с гитлеризмом, демонстрировало совершенно непонятную наивность, удивительным образом сочетающуюся с полнейшей беспринципностью и неспособностью трезво оценивать ситуацию.
Можно вспомнить, как польское правительство, буквально за считанные дни до сентября 1939 года, будучи прекрасно осведомлено о гитлеровских приготовлениях, запрещало выдвигать войска к границе даже небольшими отрядами, и строить полевые укрепления. Более того, намеченная на 29 августа (слишком поздно – за три дня до войны) всеобщая мобилизация была тут же отменена. (79,14) Или то, что в августе 1939 года британский кабинет не собирался ни разу, члены правительства хранили поразительную беспечность и благодушие, несмотря на сигналы о неизбежно надвигающейся войне. Только 22 августа министры собрались на внеочередное заседание, но ничего конкретного не предприняли, даже не распорядились объявить повышенную готовность в армии.
Поневоле на ум придет сталинское «Не раздражать немцев»… «Не поддаваться на провокации»…
Возвращаясь к вопросу о подготовке агрессии Англии и Франции против СССР, не надо забывать, что планировалось нанести удар не только с ближневосточных баз, но также с территории Турции и Ирана. То есть планировалась оккупация, как минимум, иранской территории.
Именно об этом и говорил Гамелен, когда высказывал мысль, что Великобритания должна была «взять на себя инициативу» в использовании территории Ирана для проведения уже сухопутных операций против СССР (то есть захватить Иран).
В том же документе говорилось что, «захват или разрушение любого крупного русского города, в частности Ленинграда, может явится сигналом для начала антикоммунистических выступлений…».
Обдумывалась возможность привлечь к «крестовому походу» и Японию, но особых успехов достигнуто не было – Япония уже тогда слонялась к тому, чтобы, избрать южное направление агрессии, а не губить свои армии в амурской и уссурийской тайге.
К весне 1940 года – уже после подписания мира с Финляндией, было разработано аж два плана воздушной войны с СССР, правда, схожих в главном.
Предполагалось, что для разрушения советских нефтепромыслов будет достаточно всего 80-100 самолетов (?!). При этом на разрушение Баку отводилось две недели, Грозного – двенадцать дней, Батуми – полтора дня.
Показательно, что планы эти составлены так, словно речь идет об обычных учениях с боевым бомбометанием. Никакое сопротивление опять-таки не прогнозируется. 17 апреля 1940 Вейган сообщил Гамелену, что подготовка воздушного удара будет завершена к концу июня – началу июля максимум, и она может быть заметно ускорена. Начальник генерального штаба Англии генерал Айронсайд записал в своем дневнике в это же время:«Я думаю, что перед нами открылась возможность повернуть все против русских и немцев (выделено мной – Авт.)…». (24,Т1,75) Таким образом, мы наблюдаем интересную картину – в сознании западного военно-политического руководства, СССР являлся ни много ни мало, прямым союзником Германии, если не сегодняшним, то потенциальным, хотя незадолго до этого Гитлера просто подталкивали к войне с нашей страной.
По воспоминаниям Г.К. Жукова, советское руководство было, в принципе, осведомлено о подобных планах и принимало меры, в частности, по усилению ПВО на Кавказе.
Но, как явствует из документов того времени, лично Сталин считал подобный оборот дела маловероятным.
Хотя – необходимо подчеркнуть это еще раз – речь шла не о каких – то туманных прожектах, и не о штабных черновых разработках – наподобие пресловутых «Соображений по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года – на который так любят ссылаться последователи Виктора Суворова (потому что больше и не на что). Это вполне реальные, одобренные на самом верху и уже всерьез принятые к исполнениюпланы. Во всяком случае, ничем иным нельзя объяснить переброску летом 1940 на Ближний Восток тяжелых бомбардировщиков .
При этом, меланхолично заметил Л. Дейтон, они не собирались даже думать о такой формальности, как официальное объявление СССР войны. (123,324)
Весной 1940 французы выделили для целей операции пять эскадрилий средних бомбардировщиков «Мартин-Мериленд», особо предназначенных для удара по Батуми и Грозному. Взлететь они должны были с баз на севере Сирии. Базирующиеся под Мосулом четыре эскадрильи «Бристоль-Блинхаймов» и эскадрилья устаревших «Виккерсов» должны были нанести удар по Баку.
Союзники провели предварительную разведку и аэрофотосъемку целей в Батуми и Баку. Съемка проводилась с переоборудованных гражданских «Локхид 14 Супер-Электра» американского производства.
Хотя зенитчики отогнали разведчиков от Батуми, но Баку удалось сфотографировать беспрепятственно.
Все снимки были отправлены в Каир, в штаб британских сил на Ближнем Востоке, для скорейшего составления полетных карт с обозначением целей. (123,326)
Сорвало эту затею только летнее наступление немцев во Франции, и ее разгром, причем, не исключено, что речь шла даже не о неделях – о днях. Впрочем, и позднее Британия не отказалась от подобных планов. Например, Черчилль в письме президенту Турции от 31 января 1941 года сообщает следующее: «Ничто не может в такой степени помешать России оказывать помощь Германии (??? – Авт.)… как наличие крупных сил английской бомбардировочной авиации, которые могли бы нанести удар по бакинским нефтепромыслам с турецких баз». При этом расчет делался и на то, что поскольку «Значительная часть сельскохозяйственного производства России также зависит от поставок нефти… разрушение нефтепромыслов вызвало бы голод, который имел бы далеко идущие последствия». (110,208)
При этом, опять таки, и английское, и французское руководство – будь то второразрядные политиканы Чемберлен и Деладье, или считающийся почти гением Черчилль, будучи словно в ослеплении, не видели всех неизбежных страшных последствий подобного шага.
Ведь и в самом деле – вздумай западные союзники чуть сдвинуть дату акции, или затяни Гитлер с началом своего наступление во Франции – и история пошла бы совсем в другом направлении.
Как? Попробуем реконструировать возможные события.
…В один из солнечных майских дней 1940 года ничего не подозревающие бакинцы вдруг с растерянностью и ужасом видят в небе над своим городом, лежащим в глубоком тылу невоюющей страны, множество чужих самолетов.
На нефтепромыслы, хранилища, нефтеперегонные заводы и жилые кварталы вываливаются сотни и тысячи тонн фугасных и зажигательный бомб, и один из крупнейших городов Страны Советов, разделяет судьбу Герники и Роттердама.
Множество людей погибли от бомб или в огне, были похоронены под развалинами рухнувших домов, задохнулись в ядовитом дыму горящей нефти.
Правда враг тоже потерял немало самолетов, сбитых зенитной артиллерией и истребителями. Но, к сожалению, поскольку Сталин не придавал сообщениям о готовящемся англо-французском воздушном нападении должного значения, ПВО на кавказском направлении не была должным образом усилена.
Одновременно, была предпринята бомбардировка Грозного и Батуми, но они дали несравненно меньшие результаты, из за большего расстояния, и необходимости прорывать несколько рубежей противовоздушной обороны.
Известие о нападении западных союзников на Баку и другие города, повергает руководство СССР, и персонально И.В. Сталина, в шок.
Кроме всего прочего, в Кремле всерьез опасаются, что союзники предложат Гитлеру перемирие и совместный «крестовый поход» против Советского Союза, а тот примет это предложение.
Призрак этого совместного похода, родившийся в голове дряхлого французского маршала Фоша еще в 1924 году, (108,287) кстати, не раз тревожил сознание тогдашнего советского руководства, вопреки очевидным тенденциям, и приобретал реальное влияние на политику.
Но реакция Берлина оказалась противоположной.
Если вспомнить, что в германском руководстве при известии о подписании Договора 1939 года царило ликование (Геринг, якобы, даже танцевал от радости на столе), то можно только представить, какие чувства охватили бы верхушку рейха, при известии о нападении Англии и Франции на СССР.
Следует нота, где высокопарных выражениях сообщается о глубоком сочувствии советскому народу, подвергшемуся вероломному нападению «западных плутократов», и содержится предложение о военном союзе и совместной борьбе с ними.
Затем происходит стремительный обмен посланиями, обговаривающий детали возникающего союза – а на этом фоне происходит объявление войны Британии и Франции, после соответствующего заявления советского правительства о вероломном нападении без объявления войны.
И с этого дня ход Второй мировой войны радикально меняется.
Англичан раздражала так называемая «помощь», будто бы оказываемая СССР Германии. И вот теперь рейх получил ее в действительности, да еще в объемах, которые во сне не могли бы присниться Ялмару Шахту – германскому министру вооружений.
В Германию неудержимым потоком хлынули ресурсы, необходимые для ведения войны – от продовольствия до хрома и марганца.
Кроме поставок советского сырья, обеспечивается беспрепятственный транзит в необходимом количестве стратегических материалов (прежде всего олова и каучука) из Японии.
И, конечно, против западных союзников обращается вся мощь Красной Армии.
Советские сухопутные войска вряд ли появились бы во Франции – в этом просто не было необходимости на том этапе, хотя и такой оборот дела не исключен. Зато они вполне могли поучаствовать в завоевании Норвегии, ударив со стороны Кольского полуострова по высадившимся в этой стране англичанам и захватив Шпицберген.
Кроме того, на германские аэродромы во множестве перебрасываются истребители ПВО, включая непревзойденные МиГ-3 (его скорость составляла 620 км/ч). Одно это если и не прекращает полностью, то сильно затрудняет бомбежки немецкой территории британской авиацией.
Советские истребители сбивают британские бомбардировщики над Германией, а советские бомбардировщики, (их было порядка четырех тысяч) – начинают превращать в руины английские города. СССР имел тотальное превосходство над англо -французами в количестве машин, хотя по их качеству зачастую уступал.
Среди этих машин – и устаревшие ТБ-3, и СБ, и пикировщики, и новейшие легкие бомбардировщики ЕР-2 и Су-2, и средний Ил-4 (ДБ-3Ф). На поток ставятся только – только испытанные Пе-8 (ТБ-7), которые поднимают по восемь тонн бомб. Жизнь британских городов с этого момента превращается в настоящий кошмар.
Одновременно, десятки советских океанских подлодок выходят в Атлантику, блокируя морские пути в Британию.
Имея абсолютно надежный тыл и получая необходимые ресурсы в избытке, германский вермахт, как и в реальности, в течение нескольких недель разбивает англо-французскую армию и занимает значительную часть Франции. Удар нанесен, как и в Первую мировую, через территорию нейтральных стран – Бельгии и Голландии, в обход хваленой линии Мажино. Массированное применение танковых дивизий парализует все попытки контрнаступления (у Франции – всего одна танковая дивизия, в которой 120 устаревших танков, да и та сформирована уже после начала войны (2,28).
Англичане же, при первых признаках поражения начинают эвакуацию, отступая к Дюнкерку. Тем самым, Лондон, как и случилось на самом деле, просто бросил своего союзника – Францию, в самый критический момент. И тут, в зависимости от участия или неучастия сухопутных частей Красной Армии в военных действиях в Европе, ситуация могла развиваться по двум вариантам. Либо, как и в нашей истории, последовал «стоп -приказ» Гитлера, приостановившего наступление на Дюнкерк измотанных боями частей вермахта, опасаясь чрезмерных потерь, и англичане отступают без особых проблем. (69,131) Либо же, если вместе с немцами там оказываются и части РККА, вполне могло состояться успешное уничтожение английских экспедиционных сил.
Абсолютное господство в воздухе, обеспечиваемое во многом «сталинскими соколами», не позволяет наладить эвакуацию морем.
Суда буквально преследуются самолетами и торпедными катерами союзников. Многие из них потоплены, и «море буквально кишело людьми, умоляющими о помощи». (69,140)
Операция «Динамо» (спасение британской армии на континенте), фактически сорвана, и только небольшая часть из трехсоттысячного английского контингента эвакуирован на остров.
Избиваемые с воздуха налетами советской авиации и люфтваффе, атакуемые превосходящими силами пехоты и танков, среди которых – непревзойденные «тридцатьчетверки», под огнем тяжелой артиллерии – одни 203 миллиметровые советские гаубицы чего стоят, англичане терпят поражение, неслыханное, повергающее островитян в безысходное отчаяние. Колонны английских пленных потянулись по дорогам Нормандии в немецкие «лагеря сосредоточения».
Не позднее середины лета 1940 года Франция сложила оружие. В Компьенском лесу – там, где двадцать два года назад – осенью 1918, была подписана капитуляция Германии перед Антантой, Гитлер принимает капитуляцию тогдашних победителей. По ее условиям Германия оккупирует две пятых территории Франции – наиболее важные промышленные районы востока и севера, и все атлантическое побережье. Французская армия и флот разоружались и демобилизовывались, Германии выплачивается огромная контрибуция (400 миллионов довоенных франков ежедневно!).
В Париже происходит военный парад оккупантов, в котором принимают участие и советские войска. Правительство капитулянтов, во главе с дряхлым маршалом Петеном (ему, незадолго до этого назначенному главнокомандующим французской армией, им же преданной – 82 года). Военным министром при нем становится упоминавшийся выше Вейган. Автор не без злорадства представляет себе эту личность, незадолго до того видевшую себя с триумфом входящим в советские города, а ныне – лебезящую перед представителями Красной Армии, которую ни во что не ставил, и силу которой испытал на себе.
Но самое страшное – даже не все это. Наиболее страшный, воистину смертельный удар Советский Союз наносит по западным союзникам (верее – уже по одной Англии) на южном направлении.
Почти миллионная группировка Красной Армии с Кавказа, вместе с немецкими частями, входит в Иран, за несколько дней оккупируя его, а затем следует удар по британским войскам в Месопотамии.
Сотни плавающих танков переправляются через Тигр и Евфрат, а вслед за ними реки форсирует пехота. Почти сразу же, начинаются антианглийские восстания в Британском Курдистане, а также в Ираке – под руководством Ахмеда Гейлани, руководителя правительства доминиона; при поддержке союзников его многочисленная армия быстро уничтожает британские войска и военно-воздушные базы в Мессопотамии.
Нарастает антифранцузское движение и в Сирии. Коротко говоря – тыл англо-французов на Ближнем Востоке просто рухнул буквально за считанные дни.
Одновременно начинается наступление на Индию. (24,Т2,108)
Под совместными ударами советских и германских войск британская и французская оборона на Ближнем Востоке почти мгновенно сокрушена, подобно тому, как Красная Армия смела японскую оборону в Манчжурии и Корее в 1945.
На Средиземном море, непрерывные атаки авиации уничтожают ПВО и береговые батареи Мальты. Затем следует высадка советского воздушного десанта – германские парашютные части почти все погибли во время недавней операции по захвату Крита. На мальтийских аэродромах тут же размещается итальянская и немецкая авиация, окончательно отрезая восток Средиземноморья от запада, и лишая возможности получать помощь из метрополии, сражающиеся в Египте части англичан. Остается единственный возможный путь снабжения – вокруг Африки – долгий, ненадежный и опасный, под угрозой советских, германских, а то и японских подлодок. Одновременно, через пролив между Сицилией и Тунисом пролив налаживается массированная переброска частей вермахта и итальянцев в Африку.
Таким образом, британская армия Монтгомери в Египте оказывается окружена. С тылу – со стороны Ближнего Востока, ей угрожает Красная Армия, а на африканском направлении – развернутый в армию Африканский корпус Роммеля и войска Муссолини. Конец ее не заставил себя слишком долго ждать.
Одновременно, Испания занимает нейтральную зону на границе с Гибралтаром, явно имея в виду возможность его захвата. Тогда же, по приказу Франко испанская армия занимает североафриканский Танжер, на тот момент являвшийся международной зоной.
На все вышеописанное уходит буквально в три-четыре месяца.
Изменившаяся стратегическая обстановка, в частности, избыток войск, в реальности отправленных на Восток, для подготовки войны с СССР, позволяет Германии отбросить как «клочок бумаги» (любимое выражение Гитлера о международных договорах) Компьенское соглашение о капитуляции Франции.
Еще не оккупированная территория страны захвачена, ликвидировано правительство Петэна, просуществовавшее считанные месяцы (в реальности это произошло полтора года спустя, в ходе операции «Атилла»). При этом германские и советские парашютисты, совместно с итальянцами, захватывают Тулон, и стоявшие там корабли французского флота, в числе которых несколько линкоров и авианосец, достаются Германии и Италии. Одновременно, Муссолини осуществляет свои планы по аннексии значительной части французской территории – его армия захватывает города Лион, Валанс, Авиньон, десантируется на Корсику. Остатки авиации, тяжелого и обычного вооружения французской армии достаются победителям, еще более усиливая их. (69,175) Франция окончательно ликвидируется как государство, и превращена в аграрно-промышленный придаток Германии.
Советские истребители сбивают британские бомбардировщики над Германией, а советские бомбардировщики, (их было порядка четырех тысяч) – начинают превращать в руины английские города. СССР имел тотальное превосходство над англо -французами в количестве машин, хотя по их качеству зачастую уступал.
Среди этих машин – и устаревшие ТБ-3, и СБ, и пикировщики, и новейшие легкие бомбардировщики ЕР-2 и Су-2, и средний Ил-4 (ДБ-3Ф). На поток ставятся только – только испытанные Пе-8 (ТБ-7), которые поднимают по восемь тонн бомб. Жизнь британских городов с этого момента превращается в настоящий кошмар.
Одновременно, десятки советских океанских подлодок выходят в Атлантику, блокируя морские пути в Британию.
Имея абсолютно надежный тыл и получая необходимые ресурсы в избытке, германский вермахт, как и в реальности, в течение нескольких недель разбивает англо-французскую армию и занимает значительную часть Франции. Удар нанесен, как и в Первую мировую, через территорию нейтральных стран – Бельгии и Голландии, в обход хваленой линии Мажино. Массированное применение танковых дивизий парализует все попытки контрнаступления (у Франции – всего одна танковая дивизия, в которой 120 устаревших танков, да и та сформирована уже после начала войны (2,28).
Англичане же, при первых признаках поражения начинают эвакуацию, отступая к Дюнкерку. Тем самым, Лондон, как и случилось на самом деле, просто бросил своего союзника – Францию, в самый критический момент. И тут, в зависимости от участия или неучастия сухопутных частей Красной Армии в военных действиях в Европе, ситуация могла развиваться по двум вариантам. Либо, как и в нашей истории, последовал «стоп -приказ» Гитлера, приостановившего наступление на Дюнкерк измотанных боями частей вермахта, опасаясь чрезмерных потерь, и англичане отступают без особых проблем. (69,131) Либо же, если вместе с немцами там оказываются и части РККА, вполне могло состояться успешное уничтожение английских экспедиционных сил.
Абсолютное господство в воздухе, обеспечиваемое во многом «сталинскими соколами», не позволяет наладить эвакуацию морем.
Суда буквально преследуются самолетами и торпедными катерами союзников. Многие из них потоплены, и «море буквально кишело людьми, умоляющими о помощи». (69,140)
Операция «Динамо» (спасение британской армии на континенте), фактически сорвана, и только небольшая часть из трехсоттысячного английского контингента эвакуирован на остров.
Избиваемые с воздуха налетами советской авиации и люфтваффе, атакуемые превосходящими силами пехоты и танков, среди которых – непревзойденные «тридцатьчетверки», под огнем тяжелой артиллерии – одни 203 миллиметровые советские гаубицы чего стоят, англичане терпят поражение, неслыханное, повергающее островитян в безысходное отчаяние. Колонны английских пленных потянулись по дорогам Нормандии в немецкие «лагеря сосредоточения».
Не позднее середины лета 1940 года Франция сложила оружие. В Компьенском лесу – там, где двадцать два года назад – осенью 1918, была подписана капитуляция Германии перед Антантой, Гитлер принимает капитуляцию тогдашних победителей. По ее условиям Германия оккупирует две пятых территории Франции – наиболее важные промышленные районы востока и севера, и все атлантическое побережье. Французская армия и флот разоружались и демобилизовывались, Германии выплачивается огромная контрибуция (400 миллионов довоенных франков ежедневно!).
В Париже происходит военный парад оккупантов, в котором принимают участие и советские войска. Правительство капитулянтов, во главе с дряхлым маршалом Петеном (ему, незадолго до этого назначенному главнокомандующим французской армией, им же преданной – 82 года). Военным министром при нем становится упоминавшийся выше Вейган. Автор не без злорадства представляет себе эту личность, незадолго до того видевшую себя с триумфом входящим в советские города, а ныне – лебезящую перед представителями Красной Армии, которую ни во что не ставил, и силу которой испытал на себе.
Но самое страшное – даже не все это. Наиболее страшный, воистину смертельный удар Советский Союз наносит по западным союзникам (верее – уже по одной Англии) на южном направлении.
Почти миллионная группировка Красной Армии с Кавказа, вместе с немецкими частями, входит в Иран, за несколько дней оккупируя его, а затем следует удар по британским войскам в Месопотамии.
Сотни плавающих танков переправляются через Тигр и Евфрат, а вслед за ними реки форсирует пехота. Почти сразу же, начинаются антианглийские восстания в Британском Курдистане, а также в Ираке – под руководством Ахмеда Гейлани, руководителя правительства доминиона; при поддержке союзников его многочисленная армия быстро уничтожает британские войска и военно-воздушные базы в Мессопотамии.
Нарастает антифранцузское движение и в Сирии. Коротко говоря – тыл англо-французов на Ближнем Востоке просто рухнул буквально за считанные дни.
Одновременно начинается наступление на Индию. (24,Т2,108)
Под совместными ударами советских и германских войск британская и французская оборона на Ближнем Востоке почти мгновенно сокрушена, подобно тому, как Красная Армия смела японскую оборону в Манчжурии и Корее в 1945.
На Средиземном море, непрерывные атаки авиации уничтожают ПВО и береговые батареи Мальты. Затем следует высадка советского воздушного десанта – германские парашютные части почти все погибли во время недавней операции по захвату Крита. На мальтийских аэродромах тут же размещается итальянская и немецкая авиация, окончательно отрезая восток Средиземноморья от запада, и лишая возможности получать помощь из метрополии, сражающиеся в Египте части англичан. Остается единственный возможный путь снабжения – вокруг Африки – долгий, ненадежный и опасный, под угрозой советских, германских, а то и японских подлодок. Одновременно, через пролив между Сицилией и Тунисом пролив налаживается массированная переброска частей вермахта и итальянцев в Африку.
Таким образом, британская армия Монтгомери в Египте оказывается окружена. С тылу – со стороны Ближнего Востока, ей угрожает Красная Армия, а на африканском направлении – развернутый в армию Африканский корпус Роммеля и войска Муссолини. Конец ее не заставил себя слишком долго ждать.
Одновременно, Испания занимает нейтральную зону на границе с Гибралтаром, явно имея в виду возможность его захвата. Тогда же, по приказу Франко испанская армия занимает североафриканский Танжер, на тот момент являвшийся международной зоной.
На все вышеописанное уходит буквально в три-четыре месяца.
Изменившаяся стратегическая обстановка, в частности, избыток войск, в реальности отправленных на Восток, для подготовки войны с СССР, позволяет Германии отбросить как «клочок бумаги» (любимое выражение Гитлера о международных договорах) Компьенское соглашение о капитуляции Франции.
Еще не оккупированная территория страны захвачена, ликвидировано правительство Петэна, просуществовавшее считанные месяцы (в реальности это произошло полтора года спустя, в ходе операции «Атилла»). При этом германские и советские парашютисты, совместно с итальянцами, захватывают Тулон, и стоявшие там корабли французского флота, в числе которых несколько линкоров и авианосец, достаются Германии и Италии. Одновременно, Муссолини осуществляет свои планы по аннексии значительной части французской территории – его армия захватывает города Лион, Валанс, Авиньон, десантируется на Корсику. Остатки авиации, тяжелого и обычного вооружения французской армии достаются победителям, еще более усиливая их. (69,175) Франция окончательно ликвидируется как государство, и превращена в аграрно-промышленный придаток Германии.