Страница:
– Я все время хотела тебя спросить, но ты выглядел слишком сердитым, – сказала Шеннон, глядя на постель Бича.
Бич вопросительно посмотрел на нее.
– Почему ты разбил себе отдельный лагерь?
– Это достаточно близко, чтобы услышать, если ты позовешь, и достаточно далеко, чтобы не слышать, как ты дышишь, или переворачиваешься, или поправляешь одеяло…
Взгляд, которым Бич смотрел на нее, когда произносил эти слова, лишил Шеннон дара речи.
– Ты… тоже не можешь заснуть? – наконец шепотом спросила она.
– Страсть – улица с двусторонним движением. Разве ты этого не знаешь?
Шеннон молча покачала головой.
Бич открыл было рот, чтобы высказать свое мнение о Молчаливом Джоне как о весьма неважном любовнике, но затем передумал. В этот момент ему совсем не хотелось думать о Молчаливом Джоне.
А тем более он не хотел, чтобы о нем думала Шеннон.
– Скажи мне снова, – растягивая слова, с хрипотцой произнес Бич, – скажи, что ты хочешь меня.
– Хочу, – прошептала Шеннон. – Я раньше и не знала, что можно так хотеть.
Слова Шеннон привели Бича в страшное возбуждение и одновременно придали уверенность. Он почувствовал, что в состоянии совладать со своими эмоциями – такой уверенности ему явно не хватало с того момента, когда он впервые увидел, как в Холлер-Крике Шеннон прошла мимо, плавно покачивая бедрами.
Пора томления завершилась.
Теперь она будет его любовницей. И уже ничто не способно его удержать.
– Все будет хорошо, сладкая девочка, – пробормотал Бич, опуская Шеннон на свою постель. – Будет чертовски хорошо.
– Так же хорошо, как и раньше?
– Гораздо лучше.
– Я боюсь, что в таком случае умру.
Улыбка Бича была такой же чувственной, как и его губы, которые коснулись девичьего рта.
– Полежи спокойно, – прошептал он над ее ухом. – Я столько времени мечтал о том, как буду раз
Девать тебя… смотреть на тебя нагую… касаться тайных мест… Я больше не намерен жить только в мечтах.
Дрожь возбуждения и предвкушения сладостных ощущений пробежала по телу Шеннон. Сквозь смеженные ресницы она наблюдала за тем, как Бич, опустившись перед ней на колени, снимал с нее башмаки. Он
Стянул с ее ног многократно штопанные носки и сжал ладонями маленькие ступни.
– Ты всегда чистая, как солнечный свет, – сказал Бич.
– Это благодаря горячему источнику…
– Калпепперы ездят мимо горячих источников каждый день, но по грязи перещеголяют любого команчи.
Бич посмотрел на длинные глянцевитые косы и белоснежную кожу Шеннон.
– Вначале я думал, что ты так часто купаешься потому, чтобы приятно выглядеть в моих глазах. Но потом я понял, что в этом – твоя сущность… Мята и свежая вода, мед и сливки…
Рука Бича медленно двигалась, лаская чувствительные места ступни. Шеннон тихонько застонала и выгнула ступню,
– Щекотно? – спросил Бич.
– Н-нет… Не очень.
– А если так?
Бич нагнулся и провел ртом по своду стопы. Дойдя до прежнего места, он легонько куснул зубами ее кожу.
Шеннон ахнула, поняв, насколько чувствительным было это место.
– Я делаю тебе щекотно? – спросил Бич.
– Нет, – прошептала она, глядя на него широко открытыми, блестящими глазами. – Просто я никогда не знала, что мужчина может целовать женщину в этом месте.
– Но тебе нравится это?
– Да…
Трепет пробежал по телу Шеннон. Она снова вскрикнула, когда Бич стал ласкать вторую ступню. Эта ее реакция вызвала ответный импульс в могучем теле Бича.
– Видишь, как много ты не знала о любви, – сказал Бич, глядя на Шеннон жадным взором. – О ее сладостном вкусе и потаенных точках, в которых рождается страсть. Я намерен изучить все такие точки у тебя, сладкая девочка. А когда мы устанем настолько, что будет трудно дышать, я засну, находясь в твоем теле, и проснусь, ощущая вкус твоего языка… И мы все начнем сначала – трогать и ласкать друг друга…
Многого из того, что говорил Бич, Шеннон не понимала, но это было и не важно. Чувственный блеск его глаз и ласковые прикосновения его широких ладоней говорили о том, что было самым главным в этот момент. Не важно, что Бич был таким огромным и сильным, не важно, что его сотрясало неукротимое желание, – ей было покойно и безопасно с ним.
С любопытством глядя на Бича, она позволила ему расстегнуть ее рубашку и выпустить из заточения упругие груди. Соски превратились в твердые пирамидки еще до того, как Бич их коснулся. Это объяснялось, видимо, тем, что она прочла восхищение в подернутых дымкой глазах Бича. Его голова опустилась к грудям, он приоткрыл рот, и Шеннон в смущении ощутила, что он втянул сосок в рот. – Бич…
Он издал нечленораздельный звук, выражающий, очевидно, вопрос, но маковку груди не выпустил изо рта. Его язык энергично двигался вокруг затвердевшего соска.
Ритмичные движения ртом посылали сладостные токи во все уголки девичьего тела. Пальцы ее зарылись в копну волос Бича и, казалось, хотели плотнее прижать его голову к груди. Она не могла ни дышать, ни думать, лишь ощущала движения его рта и твердость своих сосков, которые становились все тверже при каждом новом прикосновении языка.
Когда Бич оторвал от груди голову, Шеннон медленно извивалась под ним и тихонько постанывала. Он посмотрел на ее груди, упругие и влажно поблескивающие, и сделал протяжный, прерывистый вздох.
– Я трижды обошел весь свет, – хриплым шепотом проговорил Бич, – и не видел ничего более красивого и обольстительного, чем эти блестящие и гордые груди.
– Я… н-не знала, что так бывает, – пробормотала она.
– Тебя никто так не целовал?
Глядя удивленными, полными смятения глазами на Бича, Шеннон покачала головой.
– Это плохо, что я такая наивная? – шепотом спросила она.
– Нет, – решительно сказал Бич. – Учить тебя, видеть, как ты отвечаешь на ласки – это такое удовольствие, которого я никогда не испытывал.
Бич снова наклонился к Шеннон и снова преподал ей урок того, как можно получить удовольствие. Она поняла, что оно может расти и расти, пока не охватит все тело обжигающим пламенем страсти.
Бич негромко засмеялся и слегка отстранился от Шеннон.
– Еще не время, сладкая девочка. У нас в запасе еще много ласк и поцелуев.
Шеннон недоверчиво посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
Улыбнувшись, Бич легонько прикоснулся зубами сначала к одной груди, затем ко второй. После чего губами сжал бархатный твердый сосок.
Неизъяснимое удовольствие охватило Шеннон, вызвав у нее стон.
– Бич.
Хриплый голос Шеннон подействовал на него так,
Словно его лизнул язык пламени.
– Что?
– Я… н-не могу…
– Если могу я, можешь и ты.
– Но я не могу поцеловать тебя…
– Не сейчас. Я тоже хочу этого, но не сейчас. Потом я научу тебя, как заставить меня покрываться потом и содрогаться от желания.
Руки Бича двигались с проворством, которое, как и улыбка падшего ангела, было его неотъемлемой чертой. Шеннон почувствовала, как нижняя часть ее одежды соскальзывает по ее ногам вниз. На какой-то момент в ней пробудилось чувство стыдливости, но воспоминание об удовольствии, которое когда-то подарили ей эти большие и теплые руки, оказалось сильней.
– А сейчас все это испытаешь ты – будешь покрываться потом и содрогаться от желания.
Он стал медленно водить ладонями по внутренней поверхности ног, двигаясь от щиколотки вверх, до того места, где курчавился темно-каштановый треугольник. Руки его двигались, гладили округлые бедра, понуждая их с каждым разом все сильнее раздвигаться. Внезапно Бич замер, в тишине слышно было лишь его учащенное дыхание.
– Я думал, что нет ничего более прекрасного, чем твои груди, – сказал после паузы Бич, – Я ошибался.
Шеннон проследила за его взглядом и в смятении ахнула. Она лежала перед мужчиной совершенно нагая, с широко разведенными ногами, и ее самые интимные места были открыты его взору и прикосновениям. Она невольно дернулась, чтобы прикрыть себя, но обнаружила, что это было невозможно. Бич стоял на коленях между ее ног, удерживая обе ее руки одной своей.
– Теперь слишком поздно, сладкая девочка, – прохрипел он. – Ты пробудила во мне нечто такое, что не сумела ни одна другая женщина. Я не знаю, что это, но я твердо намерен это выяснить.
Бич погладил кончиками пальцев обольстительный цветок, который был открыт его взору. Шеннон задрожала и издала тихий стон.
– Скажи мне еще раз, что ты хочешь меня, – хрипло попросил Бич.
Говоря это, он стал раздвигать двумя пальцами набухшие, возбужденные лепестки, пытаясь отыскать внутри нектар.
– Да, – хриплым шепотом подтвердила Шеннон, приподнимаясь навстречу его руке. – Да!
– Сладкая девочка!.. Мне так приятно видеть, что ты испытываешь наслаждение.
Она хотела что-то сказать, но у нее стеснилось дыхание, поскольку она ощутила, что ласки Бича стали еще интенсивней. Его пальцы погрузились в глубину. Ощутить его в себе, хотя бы в такой незначительной степени – это было ни с чем не сравнимое чувство. Бисеринки пота выступили на ее теле, кожа покраснела и стала еще более чувствительной.
Но не было ничего чувствительнее горячей плоти, которую все разнообразнее ласкала мужская рука. Сладостные ощущения распространялись вширь и вглубь, проникали во все уголки тела, усиливались, росли, и неукротимое желание заставляло ее выгибаться и трепетать.
Шеннон стонала, приподнимала бедра, словно умоляя Бича еще глубже погрузиться в ее лоно.
Но ласки Бича, наоборот, стали потихоньку слабеть.
– Еще не время, – хрипло сказал он. – Ты еще не готова. Ты еще напряжена, сладкая девочка. А я не такой неумеха, как твой бывший муж. Мы подойдем к цели не спеша. Вот таким образом…
Шеннон застонала снова, ощутив давление на пылающую плоть и испытав сладостные ощущения, которые все возрастали и обещали достигнуть такой же кульминации, какую однажды уже подарили ей руки Бича. Она уже была близка к достижению сладостного пика, когда почувствовала, что рука покидает ее лоно, оставляя разочарованной и недоумевающей. Впрочем, через несколько минут рука снова вернулась к ноющей плоти, возобновив горячую ласку, обещая блаженство и даря муки ожидания.
Шеннон горячечно металась, умоляя его положить конец мукам. Бич закрыл глаза, спасаясь от пота, который выступил по всему телу. Казалось, это было выше его сил – видеть женскую наготу, касаться возбужденной плоти, слышать мольбы Шеннон – и не овладеть ею.
– Держись, сладкая девочка, – прохрипел он. – Еще немного. Еще чуть-чуть поглубже – и…
Бич оборвал фразу на полуслове, словно его ударили топором. Он уставился на Шеннон, в нем боролись гнев и изумление.
– Ты девственница.
Шеннон молча смотрела на Бича, явно не понимая, что явилось причиной его гнева.
Бич вскочил на ноги и встал перед Шеннон.
– Наивная, говоришь? Как бы не так! – выкрикнул он. – Ха! Ты такая наивная, как лиса, маленькая вдовушка! Ты решила, что я подарю тебе обручальное кольцо, если ты завлечешь меня и вынудишь лишить тебя девственности!..
Ошеломленная, дрожащая Шеннон поняла лишь одно: кульминации, которая была ей так необходима, не бывать. Ей хотелось зарыдать, застонать и броситься на Бича, но не хватало воздуха.
А Бич… Никогда еще за всю свою бродячую жизнь он не приходил в такое бешенство.
– Что за странный брак у тебя с этим старым охотником за людьми? – свирепо спросил Бич.
– Не понимаю, – дрожащим голосом сказала Шеннон.
– Черта с два ты не понимаешь! Молчаливый Джон был никудышным золотоискателем, но никто лучше него не мог выследить человека и убить его.
В широко раскрытых глазах Шеннон читалось смятение.
– Он никогда не говорил…
– Черт побери! – перебил ее Бич. – Он ничего не говорил! Молчаливый Джон. Молчащий, как могильная плита. Некоторые так и называли его: Джон Могильная Плита. Это прозвище он тоже заслужил.
Бич скользнул взглядом по лежавшей Шеннон. Она внезапно осознала, что лежит нагая перед рассерженным мужчиной, и почувствовала прилив стыда. Она нащупала рубашку, натянула ее и дрожащими пальцами застегнула пуговицы.
– В жилах этого человека, должно быть, текла ледяная вода вместо крови, – сквозь зубы процедил Бич, наблюдая за тем, как дивной красоты груди исчезают под льняной, выношенной материей. – Он владел тобой целых семь лет и почти не тронул тебя!
– Он вообще не трогал меня!
– Вообще не трогал? – Бич принужденно рассмеялся, не веря сказанному. – Даже такой старый киллер, как он, не может не испытать удовольствия, когда начнет тебя раздевать и…
– Молчаливый Джон – мой двоюродный дедушка! – перебила его Шеннон. – Он никогда меня не трогал! Не прикасался вообще! Он даже не пожал мне руки, когда я принесла своего первого оленя… Не дернул ни разу за косу, когда проходил мимо меня!.. Не погладил по голове, когда я научилась печь бисквиты так, как это нравилось ему!.. Никто не ласкал меня с тех пор, как умерла моя мама!
Говоря это, Шеннон потянула к себе одно из одеял Бича и прикрыла наготу бедер.
– А потом появился ты со своими горящими, голодными глазами, с улыбкой падшего ангела и ласковыми руками, – шепотом закончила Шеннон.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть лица Бича, на котором ясно читались гнев и презрение.
– Почему ты не сказала, что ты девушка? – более спокойным тоном спросил Бич.
– Я говорила.
– Чушь!
– Пошел бы ты к черту, перекати-поле! И побыстрее!
Бич посмотрел на девушку, которая лежала перед ним в кое-как застегнутой рубашке, наспех прикрыв концом одеяла бедра. В эту минуту она никак не была похожа на пылкую искусительницу. Она не просила его губ, его рук, его объятий.
Бич со свистом втянул в легкие воздух и призвал на помощь все свое самообладание. Похоже, Шеннон не понимала, что она теряет.
Но он-то это понимал!
– Когда ты мне говорила, что ты девушка? – спросил Бич.
– Когда мы рассуждали о том, что у меня не может быть ребенка.
Он на некоторое время задумался, затем, нахмурившись, покачал головой.
– Разговора о твоей девственности не было, – заявил он.
Сапфировые глаза у Шеннон выразительно и холодно сверкнули.
– Я спросила, откуда у тебя уверенность, что после тебя не осталось детей, – отчеканила она. – Ты сказал, что ведь Молчаливый Джон знает, как не сделать меня беременной. А Молчаливый Джон…
– …никогда не дотрагивался до тебя, – закончил фразу Бич, внезапно все поняв и до конца поверив Шеннон. – Господи, тебя ведь и в самом деле никто не трогал.
– Аллилуйя! – в голосе Шеннон прозвучали саркастические нотки. – Если что-то повторять достаточно часто, то даже сероглазый бродяга и странник это поймет.
Бич открыл было рот, но тут же закрыл его и уставился на девственную вдову.
– Господи! – пробормотал он наконец. – Я… – он тряхнул головой, словно только что вынырнул из воды. – Мне и в голову не приходило, что Молчаливый Джон и ты никогда не были мужем и женой.
– А ты думаешь, мне могло прийти в голову, что ты не поймешь, почему я не забеременела? – парировала Шеннон.
– Господи, такое целомудрие!..
Гнев Шеннон мало-помалу улетучился, когда она увидела, в каком шоке был Бич. На смену гневу пришла усталость, причем такая, что ей вдруг захотелось положить голову на колени и заплакать. Слишком много было всего сразу в этот день: появление гризли, страх за Бича, его гнев из-за того, что она прибежала на помощь, вызывающие головокружение ласки Бича – и новый приступ его гнева.
– Шеннон…
– Что?
– Как ты думаешь, что случится после того, если я по-настоящему трону тебя?
– Что я думаю? Ты спрашиваешь, что я думаю?! Вечный бродяга и странник! Когда ты касаешься меня, я теряю способность думать.
– Ты не собиралась заманить меня в сети женитьбы?
Шеннон подняла голову. После схватки с гризли и за время любовных ласк косы ее расплелись, и сейчас длинные, темно-каштановые волосы рассыпались у нее на груди. Потемневшими глазами она посмотрела на Бича.
– С какой стати? – горячо спросила она. – Какой прок от мужчины, который делает тебе ребенка и уходит бродить по свету, а возвращается лишь для того, чтобы сделать еще одного младенца!
– Я не собирался делать тебя беременной и затем бросать тебя, – возразил Бич. – Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы согласиться с этим.
Шеннон неохотно кивнула:
– Ты не похож на человека, который бежит от ответственности.
– Ты на это и рассчитываешь? Хочешь забеременеть, чтобы я не уехал?
Шеннон почувствовала, что от этих слов Бича гнев вновь охватывает ее, но она была слишком усталой, чтобы дать ему выход.
– Я наивна в том, что касается любовных ласк, но я все же не круглая дурочка, – сдержанно сказала она.
– Что ты имеешь в виду?
– Забеременею я или нет, но я никогда не выйду замуж за мужчину, для которого я значу меньше, чем солнечный восход, которого он еще не видел.
Бич почувствовал упрямство в голосе Шеннон, в ее глазах, в том, как она удерживала руками одеяло, прикрывая обнаженные бедра.
– Но ты бы отдалась мне, – возразил Бич, раздражаясь безо всякого повода.
Мгновенно в мозгу Шеннон пронеслись воспоминания, и она снова испытала прилив желания. – Да, – согласилась она.
– Но почему?
– Какая тебе разница?
– Боюсь, что ты так наивна, что веришь, будто бы любишь меня, – напрямик сказал Бич.
Шеннон бросила на Бича быстрый взгляд:
– В любом случае это не твоя забота… Это мое дело.
– Я не хочу, чтобы ты любила меня, – сказал Бич, чеканя каждое слово.
– Я знаю.
– Любовь – это клетка.
– Да. Я и это знаю… Теперь… В один прекрасный день я поблагодарю тебя за то, что ты научил меня, как сделать клетку из солнечных лучей… Но не сейчас.
Она уткнулась лбом в колени, чтобы не видеть Бича.
– Шеннон!
– Поди прочь, неприкаянный странник! Тебе не нужно мое тело, тебе не нужна моя любовь, тебе не нужно ничего, кроме солнечного восхода, которого ты еще не видел!.. Иди за ним – и оставь меня в покое.
Глава 11
Бич вопросительно посмотрел на нее.
– Почему ты разбил себе отдельный лагерь?
– Это достаточно близко, чтобы услышать, если ты позовешь, и достаточно далеко, чтобы не слышать, как ты дышишь, или переворачиваешься, или поправляешь одеяло…
Взгляд, которым Бич смотрел на нее, когда произносил эти слова, лишил Шеннон дара речи.
– Ты… тоже не можешь заснуть? – наконец шепотом спросила она.
– Страсть – улица с двусторонним движением. Разве ты этого не знаешь?
Шеннон молча покачала головой.
Бич открыл было рот, чтобы высказать свое мнение о Молчаливом Джоне как о весьма неважном любовнике, но затем передумал. В этот момент ему совсем не хотелось думать о Молчаливом Джоне.
А тем более он не хотел, чтобы о нем думала Шеннон.
– Скажи мне снова, – растягивая слова, с хрипотцой произнес Бич, – скажи, что ты хочешь меня.
– Хочу, – прошептала Шеннон. – Я раньше и не знала, что можно так хотеть.
Слова Шеннон привели Бича в страшное возбуждение и одновременно придали уверенность. Он почувствовал, что в состоянии совладать со своими эмоциями – такой уверенности ему явно не хватало с того момента, когда он впервые увидел, как в Холлер-Крике Шеннон прошла мимо, плавно покачивая бедрами.
Пора томления завершилась.
Теперь она будет его любовницей. И уже ничто не способно его удержать.
– Все будет хорошо, сладкая девочка, – пробормотал Бич, опуская Шеннон на свою постель. – Будет чертовски хорошо.
– Так же хорошо, как и раньше?
– Гораздо лучше.
– Я боюсь, что в таком случае умру.
Улыбка Бича была такой же чувственной, как и его губы, которые коснулись девичьего рта.
– Полежи спокойно, – прошептал он над ее ухом. – Я столько времени мечтал о том, как буду раз
Девать тебя… смотреть на тебя нагую… касаться тайных мест… Я больше не намерен жить только в мечтах.
Дрожь возбуждения и предвкушения сладостных ощущений пробежала по телу Шеннон. Сквозь смеженные ресницы она наблюдала за тем, как Бич, опустившись перед ней на колени, снимал с нее башмаки. Он
Стянул с ее ног многократно штопанные носки и сжал ладонями маленькие ступни.
– Ты всегда чистая, как солнечный свет, – сказал Бич.
– Это благодаря горячему источнику…
– Калпепперы ездят мимо горячих источников каждый день, но по грязи перещеголяют любого команчи.
Бич посмотрел на длинные глянцевитые косы и белоснежную кожу Шеннон.
– Вначале я думал, что ты так часто купаешься потому, чтобы приятно выглядеть в моих глазах. Но потом я понял, что в этом – твоя сущность… Мята и свежая вода, мед и сливки…
Рука Бича медленно двигалась, лаская чувствительные места ступни. Шеннон тихонько застонала и выгнула ступню,
– Щекотно? – спросил Бич.
– Н-нет… Не очень.
– А если так?
Бич нагнулся и провел ртом по своду стопы. Дойдя до прежнего места, он легонько куснул зубами ее кожу.
Шеннон ахнула, поняв, насколько чувствительным было это место.
– Я делаю тебе щекотно? – спросил Бич.
– Нет, – прошептала она, глядя на него широко открытыми, блестящими глазами. – Просто я никогда не знала, что мужчина может целовать женщину в этом месте.
– Но тебе нравится это?
– Да…
Трепет пробежал по телу Шеннон. Она снова вскрикнула, когда Бич стал ласкать вторую ступню. Эта ее реакция вызвала ответный импульс в могучем теле Бича.
– Видишь, как много ты не знала о любви, – сказал Бич, глядя на Шеннон жадным взором. – О ее сладостном вкусе и потаенных точках, в которых рождается страсть. Я намерен изучить все такие точки у тебя, сладкая девочка. А когда мы устанем настолько, что будет трудно дышать, я засну, находясь в твоем теле, и проснусь, ощущая вкус твоего языка… И мы все начнем сначала – трогать и ласкать друг друга…
Многого из того, что говорил Бич, Шеннон не понимала, но это было и не важно. Чувственный блеск его глаз и ласковые прикосновения его широких ладоней говорили о том, что было самым главным в этот момент. Не важно, что Бич был таким огромным и сильным, не важно, что его сотрясало неукротимое желание, – ей было покойно и безопасно с ним.
С любопытством глядя на Бича, она позволила ему расстегнуть ее рубашку и выпустить из заточения упругие груди. Соски превратились в твердые пирамидки еще до того, как Бич их коснулся. Это объяснялось, видимо, тем, что она прочла восхищение в подернутых дымкой глазах Бича. Его голова опустилась к грудям, он приоткрыл рот, и Шеннон в смущении ощутила, что он втянул сосок в рот. – Бич…
Он издал нечленораздельный звук, выражающий, очевидно, вопрос, но маковку груди не выпустил изо рта. Его язык энергично двигался вокруг затвердевшего соска.
Ритмичные движения ртом посылали сладостные токи во все уголки девичьего тела. Пальцы ее зарылись в копну волос Бича и, казалось, хотели плотнее прижать его голову к груди. Она не могла ни дышать, ни думать, лишь ощущала движения его рта и твердость своих сосков, которые становились все тверже при каждом новом прикосновении языка.
Когда Бич оторвал от груди голову, Шеннон медленно извивалась под ним и тихонько постанывала. Он посмотрел на ее груди, упругие и влажно поблескивающие, и сделал протяжный, прерывистый вздох.
– Я трижды обошел весь свет, – хриплым шепотом проговорил Бич, – и не видел ничего более красивого и обольстительного, чем эти блестящие и гордые груди.
– Я… н-не знала, что так бывает, – пробормотала она.
– Тебя никто так не целовал?
Глядя удивленными, полными смятения глазами на Бича, Шеннон покачала головой.
– Это плохо, что я такая наивная? – шепотом спросила она.
– Нет, – решительно сказал Бич. – Учить тебя, видеть, как ты отвечаешь на ласки – это такое удовольствие, которого я никогда не испытывал.
Бич снова наклонился к Шеннон и снова преподал ей урок того, как можно получить удовольствие. Она поняла, что оно может расти и расти, пока не охватит все тело обжигающим пламенем страсти.
Бич негромко засмеялся и слегка отстранился от Шеннон.
– Еще не время, сладкая девочка. У нас в запасе еще много ласк и поцелуев.
Шеннон недоверчиво посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
Улыбнувшись, Бич легонько прикоснулся зубами сначала к одной груди, затем ко второй. После чего губами сжал бархатный твердый сосок.
Неизъяснимое удовольствие охватило Шеннон, вызвав у нее стон.
– Бич.
Хриплый голос Шеннон подействовал на него так,
Словно его лизнул язык пламени.
– Что?
– Я… н-не могу…
– Если могу я, можешь и ты.
– Но я не могу поцеловать тебя…
– Не сейчас. Я тоже хочу этого, но не сейчас. Потом я научу тебя, как заставить меня покрываться потом и содрогаться от желания.
Руки Бича двигались с проворством, которое, как и улыбка падшего ангела, было его неотъемлемой чертой. Шеннон почувствовала, как нижняя часть ее одежды соскальзывает по ее ногам вниз. На какой-то момент в ней пробудилось чувство стыдливости, но воспоминание об удовольствии, которое когда-то подарили ей эти большие и теплые руки, оказалось сильней.
– А сейчас все это испытаешь ты – будешь покрываться потом и содрогаться от желания.
Он стал медленно водить ладонями по внутренней поверхности ног, двигаясь от щиколотки вверх, до того места, где курчавился темно-каштановый треугольник. Руки его двигались, гладили округлые бедра, понуждая их с каждым разом все сильнее раздвигаться. Внезапно Бич замер, в тишине слышно было лишь его учащенное дыхание.
– Я думал, что нет ничего более прекрасного, чем твои груди, – сказал после паузы Бич, – Я ошибался.
Шеннон проследила за его взглядом и в смятении ахнула. Она лежала перед мужчиной совершенно нагая, с широко разведенными ногами, и ее самые интимные места были открыты его взору и прикосновениям. Она невольно дернулась, чтобы прикрыть себя, но обнаружила, что это было невозможно. Бич стоял на коленях между ее ног, удерживая обе ее руки одной своей.
– Теперь слишком поздно, сладкая девочка, – прохрипел он. – Ты пробудила во мне нечто такое, что не сумела ни одна другая женщина. Я не знаю, что это, но я твердо намерен это выяснить.
Бич погладил кончиками пальцев обольстительный цветок, который был открыт его взору. Шеннон задрожала и издала тихий стон.
– Скажи мне еще раз, что ты хочешь меня, – хрипло попросил Бич.
Говоря это, он стал раздвигать двумя пальцами набухшие, возбужденные лепестки, пытаясь отыскать внутри нектар.
– Да, – хриплым шепотом подтвердила Шеннон, приподнимаясь навстречу его руке. – Да!
– Сладкая девочка!.. Мне так приятно видеть, что ты испытываешь наслаждение.
Она хотела что-то сказать, но у нее стеснилось дыхание, поскольку она ощутила, что ласки Бича стали еще интенсивней. Его пальцы погрузились в глубину. Ощутить его в себе, хотя бы в такой незначительной степени – это было ни с чем не сравнимое чувство. Бисеринки пота выступили на ее теле, кожа покраснела и стала еще более чувствительной.
Но не было ничего чувствительнее горячей плоти, которую все разнообразнее ласкала мужская рука. Сладостные ощущения распространялись вширь и вглубь, проникали во все уголки тела, усиливались, росли, и неукротимое желание заставляло ее выгибаться и трепетать.
Шеннон стонала, приподнимала бедра, словно умоляя Бича еще глубже погрузиться в ее лоно.
Но ласки Бича, наоборот, стали потихоньку слабеть.
– Еще не время, – хрипло сказал он. – Ты еще не готова. Ты еще напряжена, сладкая девочка. А я не такой неумеха, как твой бывший муж. Мы подойдем к цели не спеша. Вот таким образом…
Шеннон застонала снова, ощутив давление на пылающую плоть и испытав сладостные ощущения, которые все возрастали и обещали достигнуть такой же кульминации, какую однажды уже подарили ей руки Бича. Она уже была близка к достижению сладостного пика, когда почувствовала, что рука покидает ее лоно, оставляя разочарованной и недоумевающей. Впрочем, через несколько минут рука снова вернулась к ноющей плоти, возобновив горячую ласку, обещая блаженство и даря муки ожидания.
Шеннон горячечно металась, умоляя его положить конец мукам. Бич закрыл глаза, спасаясь от пота, который выступил по всему телу. Казалось, это было выше его сил – видеть женскую наготу, касаться возбужденной плоти, слышать мольбы Шеннон – и не овладеть ею.
– Держись, сладкая девочка, – прохрипел он. – Еще немного. Еще чуть-чуть поглубже – и…
Бич оборвал фразу на полуслове, словно его ударили топором. Он уставился на Шеннон, в нем боролись гнев и изумление.
– Ты девственница.
Шеннон молча смотрела на Бича, явно не понимая, что явилось причиной его гнева.
Бич вскочил на ноги и встал перед Шеннон.
– Наивная, говоришь? Как бы не так! – выкрикнул он. – Ха! Ты такая наивная, как лиса, маленькая вдовушка! Ты решила, что я подарю тебе обручальное кольцо, если ты завлечешь меня и вынудишь лишить тебя девственности!..
Ошеломленная, дрожащая Шеннон поняла лишь одно: кульминации, которая была ей так необходима, не бывать. Ей хотелось зарыдать, застонать и броситься на Бича, но не хватало воздуха.
А Бич… Никогда еще за всю свою бродячую жизнь он не приходил в такое бешенство.
– Что за странный брак у тебя с этим старым охотником за людьми? – свирепо спросил Бич.
– Не понимаю, – дрожащим голосом сказала Шеннон.
– Черта с два ты не понимаешь! Молчаливый Джон был никудышным золотоискателем, но никто лучше него не мог выследить человека и убить его.
В широко раскрытых глазах Шеннон читалось смятение.
– Он никогда не говорил…
– Черт побери! – перебил ее Бич. – Он ничего не говорил! Молчаливый Джон. Молчащий, как могильная плита. Некоторые так и называли его: Джон Могильная Плита. Это прозвище он тоже заслужил.
Бич скользнул взглядом по лежавшей Шеннон. Она внезапно осознала, что лежит нагая перед рассерженным мужчиной, и почувствовала прилив стыда. Она нащупала рубашку, натянула ее и дрожащими пальцами застегнула пуговицы.
– В жилах этого человека, должно быть, текла ледяная вода вместо крови, – сквозь зубы процедил Бич, наблюдая за тем, как дивной красоты груди исчезают под льняной, выношенной материей. – Он владел тобой целых семь лет и почти не тронул тебя!
– Он вообще не трогал меня!
– Вообще не трогал? – Бич принужденно рассмеялся, не веря сказанному. – Даже такой старый киллер, как он, не может не испытать удовольствия, когда начнет тебя раздевать и…
– Молчаливый Джон – мой двоюродный дедушка! – перебила его Шеннон. – Он никогда меня не трогал! Не прикасался вообще! Он даже не пожал мне руки, когда я принесла своего первого оленя… Не дернул ни разу за косу, когда проходил мимо меня!.. Не погладил по голове, когда я научилась печь бисквиты так, как это нравилось ему!.. Никто не ласкал меня с тех пор, как умерла моя мама!
Говоря это, Шеннон потянула к себе одно из одеял Бича и прикрыла наготу бедер.
– А потом появился ты со своими горящими, голодными глазами, с улыбкой падшего ангела и ласковыми руками, – шепотом закончила Шеннон.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть лица Бича, на котором ясно читались гнев и презрение.
– Почему ты не сказала, что ты девушка? – более спокойным тоном спросил Бич.
– Я говорила.
– Чушь!
– Пошел бы ты к черту, перекати-поле! И побыстрее!
Бич посмотрел на девушку, которая лежала перед ним в кое-как застегнутой рубашке, наспех прикрыв концом одеяла бедра. В эту минуту она никак не была похожа на пылкую искусительницу. Она не просила его губ, его рук, его объятий.
Бич со свистом втянул в легкие воздух и призвал на помощь все свое самообладание. Похоже, Шеннон не понимала, что она теряет.
Но он-то это понимал!
– Когда ты мне говорила, что ты девушка? – спросил Бич.
– Когда мы рассуждали о том, что у меня не может быть ребенка.
Он на некоторое время задумался, затем, нахмурившись, покачал головой.
– Разговора о твоей девственности не было, – заявил он.
Сапфировые глаза у Шеннон выразительно и холодно сверкнули.
– Я спросила, откуда у тебя уверенность, что после тебя не осталось детей, – отчеканила она. – Ты сказал, что ведь Молчаливый Джон знает, как не сделать меня беременной. А Молчаливый Джон…
– …никогда не дотрагивался до тебя, – закончил фразу Бич, внезапно все поняв и до конца поверив Шеннон. – Господи, тебя ведь и в самом деле никто не трогал.
– Аллилуйя! – в голосе Шеннон прозвучали саркастические нотки. – Если что-то повторять достаточно часто, то даже сероглазый бродяга и странник это поймет.
Бич открыл было рот, но тут же закрыл его и уставился на девственную вдову.
– Господи! – пробормотал он наконец. – Я… – он тряхнул головой, словно только что вынырнул из воды. – Мне и в голову не приходило, что Молчаливый Джон и ты никогда не были мужем и женой.
– А ты думаешь, мне могло прийти в голову, что ты не поймешь, почему я не забеременела? – парировала Шеннон.
– Господи, такое целомудрие!..
Гнев Шеннон мало-помалу улетучился, когда она увидела, в каком шоке был Бич. На смену гневу пришла усталость, причем такая, что ей вдруг захотелось положить голову на колени и заплакать. Слишком много было всего сразу в этот день: появление гризли, страх за Бича, его гнев из-за того, что она прибежала на помощь, вызывающие головокружение ласки Бича – и новый приступ его гнева.
– Шеннон…
– Что?
– Как ты думаешь, что случится после того, если я по-настоящему трону тебя?
– Что я думаю? Ты спрашиваешь, что я думаю?! Вечный бродяга и странник! Когда ты касаешься меня, я теряю способность думать.
– Ты не собиралась заманить меня в сети женитьбы?
Шеннон подняла голову. После схватки с гризли и за время любовных ласк косы ее расплелись, и сейчас длинные, темно-каштановые волосы рассыпались у нее на груди. Потемневшими глазами она посмотрела на Бича.
– С какой стати? – горячо спросила она. – Какой прок от мужчины, который делает тебе ребенка и уходит бродить по свету, а возвращается лишь для того, чтобы сделать еще одного младенца!
– Я не собирался делать тебя беременной и затем бросать тебя, – возразил Бич. – Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы согласиться с этим.
Шеннон неохотно кивнула:
– Ты не похож на человека, который бежит от ответственности.
– Ты на это и рассчитываешь? Хочешь забеременеть, чтобы я не уехал?
Шеннон почувствовала, что от этих слов Бича гнев вновь охватывает ее, но она была слишком усталой, чтобы дать ему выход.
– Я наивна в том, что касается любовных ласк, но я все же не круглая дурочка, – сдержанно сказала она.
– Что ты имеешь в виду?
– Забеременею я или нет, но я никогда не выйду замуж за мужчину, для которого я значу меньше, чем солнечный восход, которого он еще не видел.
Бич почувствовал упрямство в голосе Шеннон, в ее глазах, в том, как она удерживала руками одеяло, прикрывая обнаженные бедра.
– Но ты бы отдалась мне, – возразил Бич, раздражаясь безо всякого повода.
Мгновенно в мозгу Шеннон пронеслись воспоминания, и она снова испытала прилив желания. – Да, – согласилась она.
– Но почему?
– Какая тебе разница?
– Боюсь, что ты так наивна, что веришь, будто бы любишь меня, – напрямик сказал Бич.
Шеннон бросила на Бича быстрый взгляд:
– В любом случае это не твоя забота… Это мое дело.
– Я не хочу, чтобы ты любила меня, – сказал Бич, чеканя каждое слово.
– Я знаю.
– Любовь – это клетка.
– Да. Я и это знаю… Теперь… В один прекрасный день я поблагодарю тебя за то, что ты научил меня, как сделать клетку из солнечных лучей… Но не сейчас.
Она уткнулась лбом в колени, чтобы не видеть Бича.
– Шеннон!
– Поди прочь, неприкаянный странник! Тебе не нужно мое тело, тебе не нужна моя любовь, тебе не нужно ничего, кроме солнечного восхода, которого ты еще не видел!.. Иди за ним – и оставь меня в покое.
Глава 11
Бич с силой вонзил кирку в камень и почувствовал, как удар отдался во всем теле. Камень раскололся, и Бича осыпал дождь мелких осколков.
Пласт, идущий от начала короткого туннеля, практически ничего стоящего не содержал. Едва различимые следы золота, за которыми он гонялся последние два дня, исчезли вовсе. И Бич не мог угадать, в каком направлении ушла золотоносная жила. Не было видно разломов, сбросов или расслоения пород – ничего, чтобы решить, в каком направлении врубаться в породу дальше – вверх, вниз, влево, вправо, вперед, и стоит, ли продолжать поиски вообще.
"Может, Рено и сумел бы что-то извлечь из этого несчастного участка… Но не я.
Неудивительно, что Молчаливый Джон предпочел выслеживать людей. Это куда как интереснее, чем долбить камень".
Однако несмотря на столь грустные мысли, Бич продолжал без передышки орудовать киркой, надеясь, что это поможет ему освободиться от воспоминания о том, как стонала и тянулась к нему Шеннон, сладостно содрогаясь от его прикосновений.
«Согретый солнцем мед в моих руках».
Стальной инструмент вонзился в основание камня.
«Девственница».
Еще удар – и камень откололся.
«Таких горячих, безудержных и сладких мне не приходилось встречать».
Столкнувшись с камнем, сталь зазвенела, словно колокол.
«Черт бы побрал эту девственницу!»
Бич пытался отогнать назойливые мысли, сосредоточиться на работе, но это оказалось невозможным. Уже два дня он то и дело возвращался в мыслях к эпизоду, когда стоял на коленях между девичьих ног и по-настоящему понял, что такое страсть. А первый раз он познал женщину в четырнадцать лет, когда был ростом с взрослого мужчину и одна вдовушка наняла его отремонтировать сеновал…
Звенела кирка, дробился и откалывался камень, обнажались новые поверхности и породы, не принося ничего, кроме разочарования.
Чувствуя, что основательно устал, Бич ругнулся, выпрямился, стер со лба пот и пыль, однако через минуту снова взялся за кирку. Он не хотел опять возвращаться к Шеннон с дурными вестями о бесперспективности участка Молчаливого Джона. Он не хотел видеть, как она будет изо всех сил пытаться скрыть страх в преддверии своего одиночества. Он не хотел бороться с искушением прижать ее к себе, успокоить и целовать до тех пор, пока не развеется ее страх.
Отлетевший осколок породы поцарапал Бичу кожу на руке. Он едва обратил на это внимание. Он был слишком занят борьбой с самим собой, со своей совестью, со своим телом, рвавшемся к девственной вдове, которая способна отдать ему все, что желает мужчина, и взять от него все, что он может отдать женщине.
И не попросит ни о чем большем. Это-то как раз и задевало его гордость, заставляло мучиться угрызениями совести. Если бы Шеннон вела старую, как мир, женскую игру, цель которой – заманить с помощью своего обольстительного тела мужчину в ловушку и женить на себе, Бич затеял бы древнюю мужскую игру и попытался бы отведать лакомства, не угодив при этом в расставленную сеть.
Кирка просвистела в воздухе и ударилась о камень, от которого не отлетело ни единого осколка. Удар был настолько сильным, что больно отдался в руке.
Но даже на это Бич едва обратил внимание. Кара, которой ему грозили годы, не шла ни в какое сравнение с муками желания и угрызениями совести, не отпускавшими его ни на минуту.
Он знал, что Шеннон не ведет извечную женскую игру. Она не надеялась на брак с Бичом Мораном, а с некоторых пор и не желала этого.
"Какой прок от мужчины, который делает тебе ребенка и уходит бродить по свету, а возвращается лишь для того, чтобы сделать еще одного ребенка.
Я никогда не выйду замуж за мужчину, для которого я значу меньше, чем солнечный восход, которого он еще не видел".
Бич верил словам Шеннон. Он видел боль и неподдельную тоску в ее глазах, когда она это говорила.
Шеннон не кокетка. Честность была ее неотъемлемым качеством.
«В один прекрасный день я поблагодарю тебя за то, что ты научил меня, как сделать клетку из солнечных лучей… Но не сейчас».
Шеннон могла не понимать, почему Бич уйдет от нее, но она знала об этом наверняка. Об этом свидетельствовали ее глаза, ее слова и чуть дрожавшие руки в тот момент, когда она говорила об этом.
Бич не хотел, чтобы Шеннон любила его, но она его все же полюбила.
А вот сейчас и она не хотела его любить. «Поди прочь, неприкаянный странник! Тебе не нужно мое тело, тебе не нужна моя любовь, тебе не нужно ничего, кроме солнечного восхода, которого ты еще не видел!.. Иди за ним – и оставь меня в покое».
Именно так и намеревался поступить Бич. Но прежде он должен позаботиться о том, чтобы после его ухода Шеннон была в безопасности.
Кирка набрасывалась на камень, крушила его, отступала, чтобы обрушиться с новой силой и яростью. Но с каждой новой атакой Бичу становилось все ясней, что с таким же успехом, как на участке Райфл-Сайт, можно искать золото и у дверей хижины.
Чертыхнувшись, Бич перестал долбить, оперся на ручку кирки и подобно тому, как погонщик обращается к животным, обратился к непокорной скале, выразительно и образно поведав ей, насколько он разочарован жизнью вообще и непокорностью пласта в частности.
Затем он смахнул пот со лба, сменил кирку на ружье и направился к лагерю, хотя солнце в небе стояло еще высоко. Ему осточертело тратить силы на участке, от которого – это видно было и слепому – проку было не больше, чем от сосков борова.
С ружьем на одном плече и кнутом на другом Бич стал выбираться из мрачного, холодного ущелья, где собиралась талая вода и затем устремлялась к Лугу гризли. Ему не виден был сам луг, но Бич знал, что луг находится именно там.
Он знал и то, что там же находится Шеннон и что она ждет его. Она согреет для него воду, и он помоется и наденет чистую рубашку, которую она выстирала вчера. Материя, пахнущая свежестью, будет теплой от солнца. Но самое главное – в глазах Шеннон будет читаться обожание, восхищение и желание, когда она станет молча наблюдать за ним.
Когда Бич быстрым шагом спустился по каменному склону к устью ущелья, перед ним открылся необыкновенной красоты пейзаж. Ивы, низкорослые осины и ели всех цветов и оттенков нежились на косогорах, празднуя наступление тепла. Ручей со студеной водой, выбегавший из оврага, сливался с другими потоками талой воды, образуя небольшую речку, протекавшую по Лугу гризли.
Склоны были украшены горными цветами всех оттенков – алыми, розовыми, желтыми, белыми.
Не в силах сдержать улыбки, Бич из тени вышел на залитый солнечным светом луг, ожидая услышать приветствие Шеннон. Однако никаких радостных восклицаний не последовало. Нахмурившись, он прибавил шагу.
"Я возвращаюсь рано, но Шеннон должна быть здесь. Черт возьми, где же ей еще быть?
Если ничего не случилось… Если не появился еще какой-нибудь гризли или…"
Несмотря на жару, по спине Бича пробежал холодок. Зорким взглядом он стал осматривать луг.
Сам того не сознавая, он левой рукой нащупал рукоятку кнута. Пальцы правой руки оказались на спусковом крючке. Глаза его продолжали обшаривать окрестности, выискивая цель. Он давно научился стрелять любой рукой.
«Вон… На противоположном краю луга… Там движение».
Он медленно повернул лицо, чтобы получше рассмотреть нечто движущееся в его направлении.
Тишину живописного луга нарушил звонкий женский смех, напоминавший журчание ручья. Из осинника выскочила Шеннон, за которой гнался Красавчик. В несколько прыжков огромный пес обогнал хозяйку и преградил ей путь, вынуждая остановиться. С быстротой лани Шеннон повернулась и снова побежала в сторону осинника. Красавчик догнал Шеннон и опять преградил ей путь раньше, чем она успела добежать до деревьев, а затем бросился вслед за ней, лишь только Шеннон изменила направление.
Пласт, идущий от начала короткого туннеля, практически ничего стоящего не содержал. Едва различимые следы золота, за которыми он гонялся последние два дня, исчезли вовсе. И Бич не мог угадать, в каком направлении ушла золотоносная жила. Не было видно разломов, сбросов или расслоения пород – ничего, чтобы решить, в каком направлении врубаться в породу дальше – вверх, вниз, влево, вправо, вперед, и стоит, ли продолжать поиски вообще.
"Может, Рено и сумел бы что-то извлечь из этого несчастного участка… Но не я.
Неудивительно, что Молчаливый Джон предпочел выслеживать людей. Это куда как интереснее, чем долбить камень".
Однако несмотря на столь грустные мысли, Бич продолжал без передышки орудовать киркой, надеясь, что это поможет ему освободиться от воспоминания о том, как стонала и тянулась к нему Шеннон, сладостно содрогаясь от его прикосновений.
«Согретый солнцем мед в моих руках».
Стальной инструмент вонзился в основание камня.
«Девственница».
Еще удар – и камень откололся.
«Таких горячих, безудержных и сладких мне не приходилось встречать».
Столкнувшись с камнем, сталь зазвенела, словно колокол.
«Черт бы побрал эту девственницу!»
Бич пытался отогнать назойливые мысли, сосредоточиться на работе, но это оказалось невозможным. Уже два дня он то и дело возвращался в мыслях к эпизоду, когда стоял на коленях между девичьих ног и по-настоящему понял, что такое страсть. А первый раз он познал женщину в четырнадцать лет, когда был ростом с взрослого мужчину и одна вдовушка наняла его отремонтировать сеновал…
Звенела кирка, дробился и откалывался камень, обнажались новые поверхности и породы, не принося ничего, кроме разочарования.
Чувствуя, что основательно устал, Бич ругнулся, выпрямился, стер со лба пот и пыль, однако через минуту снова взялся за кирку. Он не хотел опять возвращаться к Шеннон с дурными вестями о бесперспективности участка Молчаливого Джона. Он не хотел видеть, как она будет изо всех сил пытаться скрыть страх в преддверии своего одиночества. Он не хотел бороться с искушением прижать ее к себе, успокоить и целовать до тех пор, пока не развеется ее страх.
Отлетевший осколок породы поцарапал Бичу кожу на руке. Он едва обратил на это внимание. Он был слишком занят борьбой с самим собой, со своей совестью, со своим телом, рвавшемся к девственной вдове, которая способна отдать ему все, что желает мужчина, и взять от него все, что он может отдать женщине.
И не попросит ни о чем большем. Это-то как раз и задевало его гордость, заставляло мучиться угрызениями совести. Если бы Шеннон вела старую, как мир, женскую игру, цель которой – заманить с помощью своего обольстительного тела мужчину в ловушку и женить на себе, Бич затеял бы древнюю мужскую игру и попытался бы отведать лакомства, не угодив при этом в расставленную сеть.
Кирка просвистела в воздухе и ударилась о камень, от которого не отлетело ни единого осколка. Удар был настолько сильным, что больно отдался в руке.
Но даже на это Бич едва обратил внимание. Кара, которой ему грозили годы, не шла ни в какое сравнение с муками желания и угрызениями совести, не отпускавшими его ни на минуту.
Он знал, что Шеннон не ведет извечную женскую игру. Она не надеялась на брак с Бичом Мораном, а с некоторых пор и не желала этого.
"Какой прок от мужчины, который делает тебе ребенка и уходит бродить по свету, а возвращается лишь для того, чтобы сделать еще одного ребенка.
Я никогда не выйду замуж за мужчину, для которого я значу меньше, чем солнечный восход, которого он еще не видел".
Бич верил словам Шеннон. Он видел боль и неподдельную тоску в ее глазах, когда она это говорила.
Шеннон не кокетка. Честность была ее неотъемлемым качеством.
«В один прекрасный день я поблагодарю тебя за то, что ты научил меня, как сделать клетку из солнечных лучей… Но не сейчас».
Шеннон могла не понимать, почему Бич уйдет от нее, но она знала об этом наверняка. Об этом свидетельствовали ее глаза, ее слова и чуть дрожавшие руки в тот момент, когда она говорила об этом.
Бич не хотел, чтобы Шеннон любила его, но она его все же полюбила.
А вот сейчас и она не хотела его любить. «Поди прочь, неприкаянный странник! Тебе не нужно мое тело, тебе не нужна моя любовь, тебе не нужно ничего, кроме солнечного восхода, которого ты еще не видел!.. Иди за ним – и оставь меня в покое».
Именно так и намеревался поступить Бич. Но прежде он должен позаботиться о том, чтобы после его ухода Шеннон была в безопасности.
Кирка набрасывалась на камень, крушила его, отступала, чтобы обрушиться с новой силой и яростью. Но с каждой новой атакой Бичу становилось все ясней, что с таким же успехом, как на участке Райфл-Сайт, можно искать золото и у дверей хижины.
Чертыхнувшись, Бич перестал долбить, оперся на ручку кирки и подобно тому, как погонщик обращается к животным, обратился к непокорной скале, выразительно и образно поведав ей, насколько он разочарован жизнью вообще и непокорностью пласта в частности.
Затем он смахнул пот со лба, сменил кирку на ружье и направился к лагерю, хотя солнце в небе стояло еще высоко. Ему осточертело тратить силы на участке, от которого – это видно было и слепому – проку было не больше, чем от сосков борова.
С ружьем на одном плече и кнутом на другом Бич стал выбираться из мрачного, холодного ущелья, где собиралась талая вода и затем устремлялась к Лугу гризли. Ему не виден был сам луг, но Бич знал, что луг находится именно там.
Он знал и то, что там же находится Шеннон и что она ждет его. Она согреет для него воду, и он помоется и наденет чистую рубашку, которую она выстирала вчера. Материя, пахнущая свежестью, будет теплой от солнца. Но самое главное – в глазах Шеннон будет читаться обожание, восхищение и желание, когда она станет молча наблюдать за ним.
Когда Бич быстрым шагом спустился по каменному склону к устью ущелья, перед ним открылся необыкновенной красоты пейзаж. Ивы, низкорослые осины и ели всех цветов и оттенков нежились на косогорах, празднуя наступление тепла. Ручей со студеной водой, выбегавший из оврага, сливался с другими потоками талой воды, образуя небольшую речку, протекавшую по Лугу гризли.
Склоны были украшены горными цветами всех оттенков – алыми, розовыми, желтыми, белыми.
Не в силах сдержать улыбки, Бич из тени вышел на залитый солнечным светом луг, ожидая услышать приветствие Шеннон. Однако никаких радостных восклицаний не последовало. Нахмурившись, он прибавил шагу.
"Я возвращаюсь рано, но Шеннон должна быть здесь. Черт возьми, где же ей еще быть?
Если ничего не случилось… Если не появился еще какой-нибудь гризли или…"
Несмотря на жару, по спине Бича пробежал холодок. Зорким взглядом он стал осматривать луг.
Сам того не сознавая, он левой рукой нащупал рукоятку кнута. Пальцы правой руки оказались на спусковом крючке. Глаза его продолжали обшаривать окрестности, выискивая цель. Он давно научился стрелять любой рукой.
«Вон… На противоположном краю луга… Там движение».
Он медленно повернул лицо, чтобы получше рассмотреть нечто движущееся в его направлении.
Тишину живописного луга нарушил звонкий женский смех, напоминавший журчание ручья. Из осинника выскочила Шеннон, за которой гнался Красавчик. В несколько прыжков огромный пес обогнал хозяйку и преградил ей путь, вынуждая остановиться. С быстротой лани Шеннон повернулась и снова побежала в сторону осинника. Красавчик догнал Шеннон и опять преградил ей путь раньше, чем она успела добежать до деревьев, а затем бросился вслед за ней, лишь только Шеннон изменила направление.