Лоуэлл Элизабет. Только любовь

   – Мята, – произнесла она.
   – Виллоу давно посадила ее. Я сорвал несколько растений и принес в твою комнату. Когда ты и Виллоу убирали со стола.
   – Я… благодарна за это, – заикаясь, сказала Шеннон. – Очень любезно с твоей стороны.
   Протянув вторую руку, Бич тихо сказал:
   – Потанцуй со мной.
   «Сладкая девочка».
   Хотя вслух Бич и не произнес этих слов, взгляд его серебристых глаз был весьма красноречив.
   – Н-но… Я н-не могу…
   – Я научу тебя, если ты позволишь… Ты ведь позволишь, Шеннон?
   Трепет пробежал по ее телу.
   – Да, – шепотом ответила она.
   – Тогда подойди ко мне, – тоже шепотом сказал Бич.
   Шеннон встала, Бич взял ее за левую руку и повел в центр комнаты. Там он повернул Шеннон лицом к себе и поднял ее руку. Если бы они были одни, он поцеловал бы ей ладошку. Сейчас же он лишь пощекотал ее большим пальцем, после чего легонько сжал.
   У Шеннон возникло-таки ощущение, что ее поцеловали в ладонь. Дыхание у нее прервалось, а глаза превратились в большие голубые озера.
   – Положи левую руку мне на плечо, – бархатным голосом пророкотал Бич.
   – Вот так?
   – Да. А правую руку положи мне на ладонь.
   Шеннон ощутила предательскую дрожь, когда ее ладонь коснулась ладони Бича. Он слегка пошевелил ею и чуть сжал пальцами.
   – Ты слышишь? – спросил Бич.
   Шеннон повернула голову, прислушиваясь к музыке, хотя это было непросто: тело Бича почти соприкоснулось с ее телом, дыхание их смешалось, и она видела, как энергично бьется жилка на его шее. Шеннон услышала, как Бич отсчитывает ритм. Она стала тихонько вторить ему: раз-два-три, раз-два-три…
   – Молодец, правильно, – сказал Бич. – А теперь начинай с правой ноги и следуй за мной.
   Бич обнял Шеннон покрепче, понадежнее, ведя и поддерживая. Начал он с простейших шагов, но вскоре перешел к более сложным, когда понял, что партнерша способна на большее, нежели выполнять школьные экзерсисы.
   – Ты уверена, что ты не умеешь танцевать? – спросил Бич, ускоряя вращение и увлекая за собой Шеннон.
   Она засмеялась и прильнула к Бичу, полностью доверяясь ему. Сила и уверенность партнера объясняли ту легкость, с которой она освоила танец.
   – Я частенько мечтала о том, чтобы вот так танцевать, – шепнула Шеннон, – но никогда не танцевала. – Лишь однажды с балкона из-за цветочных горшков наблюдала за тем, как красиво кружатся пары в танце.
   – Сколько тебе тогда было?
   – Лет шесть или семь… Это было так давно, – рассеянно сказала она, продолжая мысленно отсчитывать ритм, – когда отец еще нас не бросил, а мать еще не пристрастилась к опию.
   Слова Шеннон потрясли Бича, но он предпочел не продолжать тему. Красивые глаза ее и так подернулись грустью, а скорбные воспоминания способны были лишь усугубить печаль девушки.
   – Я думаю, что она созрела для польки, – сказал Бич, взглянув через плечо Шеннон на Калеба.
   И тотчас же плавная мелодия сменилась задорной и ритмичной, вызвав приступ веселья у Виллоу, которая стала отбивать такт ногой.
   – Почувствовала ритм? – спросил Бич у Шеннон.
   – Тут разве что мертвый не почувствует!
   – Или мертвецки пьяный, – кивнул головой Бич. – Я подозреваю, что немцы изобрели этот танец для того, чтобы почувствовать страшную жажду, а затем утолять ее всю ночь пивом.
   Бич взял руки Шеннон и положил их себе на плечи. Ноги Шеннон невольно стали отбивать такт одновременно с Виллоу.
   – Готова? – спросил Бич.
   – К чему?
   – Порезвиться со мной, как если бы я был Красавчиком и мы находились бы на высокогорном лугу, где нет ничего, кроме диких цветов и солнца.
   Порезвиться с Бичом – эта мысль пришлась Шеннон явно по душе. В глазах ее заискрились смешинки, губы расплылись в открытой ослепительной улыбке.
   Шеннон бросило в жар, когда Бич положил ладони ей на бедра. Мужские пальцы деликатно и трепетно обвились вокруг округлых форм, излучавших тепло даже сквозь поношенные брюки. Улыбка, которую подарил Бич, была такой же чувственной, как и его взгляд.
   Без каких-либо дальнейших пояснений Бич начал танцевать, отсчитывая такт. Но на сей раз он делал это не полушепотом, а очень громко. Шеннон сориентировалась быстро, ибо полька была куда проще вальса. Недостаток умения и опыта с ее стороны компенсировался силой Бича. Если она ошибалась, он просто приподнимал ее над полом.
   Щеки у нее раскраснелись, глаза горели. Смеясь, она всецело отдалась музыке, полностью доверившись мужчине, который смеялся и танцевал вместе с ней. Наконец, когда они сделали более десятка заходов из гостиной в кухню и затем обратно, Шеннон почувствовала, что изнемогает от смеха и от польки. Она прильнула к Бичу и запросила пощады. В последний раз крутанув Шеннон, Бич оторвал ее от пола и прижал к себе, ибо в этот момент они находились в кухне и их никто не мог видеть.
   – Я знаю, что ты не флиртовала с Калебом, – тихонько сказал Бич. – Но если бы ты мне улыбнулась тогда, мне бы захотелось сделать… вот это!
   Озорные искорки в глазах Бича исчезли, уступив место страсти, которую он был не в силах скрыть. Наклонившись к Шеннон, он крепко, горячо, жадно поцеловал ее.
   – А затем мне захотелось бы еще большего… гораздо большего, чем это, – задыхаясь, хриплым шепотом говорил Бич, не выпуская Шеннон из объятий. – Я хочу тебя, сладкая девочка, девственница ли ты, вдова
   Или жена, послана ли адом или раем – это не имеет значения.
   Тихонько застонав, Бич позволил ей медленно сползти на пол. Он не сделал ни малейшей попытки скрыть свою возбужденную плоть, которую Шеннон ощутила животом. Дрожащим голосом Шеннон прошептала его имя.
   – Скажи Кэлу и Вилли, что я пошел взглянуть на Шугарфута, – хрипло проговорил Бич.
   Дверь за ним захлопнулась, и Шеннон осталась в кухне одна с бешено бьющимся сердцем и пьянящим, как вино, вкусом поцелуя на губах.

Глава 14

   На следующее утро с гор подул ветер, нагоняя грозу в зеленую долину, в которой Калеб и Виллоу построили свой дом. Входя, Бич придержал ручку, чтобы дверь не вырвалась и не захлопнулась с шумом и грохотом.
   Шеннон сидела в гостиной у окна на стуле, который собственноручно смастерил Калеб. На коленях ее лежала льняная блуза Виллоу, и Шеннон штопала разошедшийся по шву рукав, делая аккуратные маленькие стежки.
   – А где Вилли? – спросил Бич.
   – Она пошла вздремнуть вместе с Этаном.
   – Бич улыбнулся почти застенчивой улыбкой:
   – Кэл говорил, что мы разбудили Этана своими танцами.
   Румянец заиграл на щеках Шеннон. Она вспомнила жадные, страстные объятия Бича в кухне, жгучий опьяняющий поцелуй…
   – Этан недолго не спал, – сказала после заминки Шеннон. – Он заснул, как только Виллоу спела ему колыбельную… У нее очень красивый голос.
   – Ты бы слышала, как она поет с Рено и Евой, – улыбнулся Бич. – Это такая гармония, что даже ангелы могут заплакать от зависти. В прошлое Рождество мы все собрались здесь и вместе пели рождественские гимны.
   – Представляю, как это было здорово, – мечтательно проговорила Шеннон.
   Бич внимательно посмотрел на девушку. Лицо ее заметно посвежело за эту неделю. Да и вообще она выглядела окрепшей. Сейчас, когда Шеннон сидела с шитьем у окна, казалось, что она чувствует себя расслабленно и непринужденно, словно кошка у камина.
   – Похоже, тебе здесь нравится? – спросил Бич.
   – Иначе и быть не может. Калеб и Виллоу щедры, открыты и доброжелательны. Глядя на них, я стала понимать, как многое мои родители недобрали в своей совместной жизни.
   – Рено и Ева очень похожи на них… Как, впрочем, Вулф и Джесси… Наверное, есть что-то благотворное в западном климате.
   Шеннон отвела от Бича взгляд, не желая, чтобы он прочитал тоску в ее глазах, когда она подумала о доме, о замужестве, о совместной жизни и взаимной любви – и еще о детях.
   Но этому не суждено случиться. Шеннон знала это так же точно, как и то, что Бич – неисправимый закоренелый бродяга и странник. Тем не менее перестать его любить было выше ее сил.
   Это и заставило ее отвести взгляд от Бича.
   Следует, однако, сказать, что с этим она несколько замешкалась. Бич успел многое прочитать в сапфировых
   Девичьих глазах. Он увидел в них и надежду, с которой она все еще не могла расстаться, и любовь, и печаль от сознания того, что он рано или поздно покинет ее. Оттого, что Шеннон не выговаривала ему за это и не требовала от него любви, Бич чувствовал себя еще более неуютно, и в то же время его еще сильнее влекло к ней, и каждый мускул в его теле страдал и ныл от постоянно укрощаемого желания.
   Бич бросил взгляд по сторонам. Двери в детскую и в спальню Виллоу и Калеба были закрыты.
   Отдавая себе отчет в том, что этого делать не следует, Бич, будучи не в силах совладать с искушением, быстрым шагом пересек гостиную, взял из рук Шеннон шитье и без предупреждения поднял ее на руки. Действия его оказались более грубыми, чем он того хотел, и это позволило ему понять силу сжигающего его желания.
   – Бич, это ты? – жалобно спросила Шеннон.
   – Не сопротивляйся, прошу тебя… Поцелуй меня и позволь мне сделать то же самое. Позволь мне обладать тобой хотя бы таким образом.
   Губы Шеннон были приоткрыты, когда Бич приник к ним своим ртом. Его язык в мгновение ока оказался между ее зубами, и она издала тихий стон, когда Бич прикоснулся к пахнущему мятой языку, и подалась к нему навстречу. Подобная готовность словно ударила Бича по нервам.
   Он все глубже и глубже погружался языком в ароматный, сладостный рот Шеннон, страстно желая ее, желая ее здесь и в эту минуту. Тихие стоны страсти, ответные движения языка, ее тело, горячо прижимающееся к возбужденной плоти Бича – все говорило о том, что она желала его не меньше, желала страстно и горячо, прямо здесь и в эту минуту, без всяких условий и сомнений, желала, чтобы их тела слились и чтобы огонь разлился по членам.
   Бич оторвал рот от Шеннон, понимая, что продолжать поцелуй – это все равно что добавлять спирта в бушующее пламя. Но слишком поздно пытался он остановить пожар. Он был уже опален огнем желания. Сердце его бешено колотилось, его трясло.
   – Боже мой, женщина, – грубо сказал Бич, уткнувшись ртом в шею Шеннон. – Ты лишаешь меня
   – разума.
   – Я не хотела…
   – Я знаю, – перебил он. Голос у него был низкий и хриплый. – Это моя вина. Я должен был знать, что поцелуи только усугубляют дело… Но и не целовать тебя нет сил…
   Шеннон почувствовала, как по телу Бича волной пробежала дрожь. Она заключила в ладони его лицо и несколько раз легко и нежно поцеловала, пытаясь снять боль и печаль с измученного сомнениями души любимого человека.
   Бич тряхнул плечами, пытаясь вернуть самообладание.
   – Всякий раз, когда я ловлю твой взгляд из другого конца комнаты, я понимаю, о чем ты думаешь, что ты вспоминаешь, что чувствуешь… Твои глаза говорят, что ты готова лечь, протянуть ко мне руки и дать мне все, чего я хочу. А я хочу тебя, Шеннон… Я так хочу тебя, что просыпаюсь в поту, а все тело с головы до ног болит и ноет. Но я не могу взять тебя… Но и не могу перестать хотеть тебя и пылать от желания.
   – Замолчи, – пробормотала Шеннон, нежно целуя его. – Все просто, вечный бродяга и странник… Все очень просто… Ты можешь взять меня, и боли твои утихнут, и тебе не надо расставаться с солнечными восходами, которых ты еще не видел.
   Легкие, нежные поцелуи Шеннон, как и ее слова, были приятны и милы Бичу, они звучали как признание в любви. Он понимал, что нужно остановить поток этих слов, как и эти нежные поцелуи – ведь того, о чем Шеннон говорит, не должно и не может быть.
   Однако он был уже не в силах вот так запросто отвернуться от нежной, безумно возбуждающей и приятной ласки Шеннон, как и от солнечных восходов, зовущих его в невиданные страны.
   – Шеннон, – прошептал Бич. – Сладкая девочка. Не надо… Ты рвешь мне душу на части.
   – Тогда скажи мне, что же делать. Я хочу, чтобы тебе стало легче, а не хуже. Прошу тебя, Бич. Скажи мне… Научи меня…
   Бич едва не опустился на колени при этих словах. Острый приступ желания скрутил его тело с такой силой, что он застонал. Бич закрыл глаза, пытаясь справиться с этим безумием.
   – Бич, – шепотом повторила Шеннон. – Пожалуйста… Научи меня…
   У Бича хватило остатков здравого смысла напомнить себе, что он находится в гостиной дома сестры. Была середина дня. Виллоу могла в любой момент проснуться и появиться в комнате.
   – Нет! – грубовато сказал Бич, отстраняя от себя Шеннон. – Не проси меня… Не искушай… И…
   – Но это ты…
   – И не говори мне, пожалуйста, что ты позволяешь расстегнуть на тебе эти мужские брюки и дотронуться шелковистых завитков между ног. – Бич закрыл глаза, вспоминая Шеннон, лежащую с обнаженным животом во время грозы. – Не говори мне, что я могу утолить и свою боль… Не говори, что ты позволяешь мне забрать твою девственность.
   У Шеннон не было сил что-либо сказать. При мысли о том, что Бич мог бы стать частью ее самой, девушку бросило в жар. Ей показалось, что она ощущает прикосновения ладони к своей пылающей, ноющей плоти.,
   И Бич это видел.
   – Проклятие! Да ведь ты, пожалуй, станешь меня просить об этом, – проговорил он. – Ведь ты знаешь, что я могу довести тебя до такого состояния, в каком сейчас я сам. Огонь будет сжигать тебя и…
   Послышался звук открывающейся в гостиную двери, и Бич оборвал фразу на полуслове. При этом он вздрогнул так, словно его ударили кнутом по плечам.
   – Калеб? – донесся из другой комнаты голос Виллоу.
   – Это я, Вилли, – хрипловатым голосом отозвался Бич.
   Он сделал несколько быстрых шагов по направлению к двери, из которой должна была появиться сестра.
   – Я как раз говорил Шеннон о твоем предложении, – сказал он.
   На пороге показалась Виллоу. Волосы ее были растрепаны после сна. Она терла глаза и изо всех сил пыталась сдержать зевоту.
   – А-а, хорошо, – ответила Виллоу, – глядя на Бича. – Тебе что-нибудь нужно?
   – Нет, – ответил Бич, принужденно улыбаясь.
   Прикрывшись ладонью, Виллоу сладко зевнула.
   – Чудесно, – пробормотала она. – Я хочу сейчас шмыгнуть в баню, а уж потом приниматься за обед. Шеннон, ты присмотришь за Этаном, пока меня не будет?
   – Ну конечно, – с готовностью согласилась Шеннон.
   – Спасибо. – Виллоу прикрыла ладонью еще один зевок. – Я быстренько.
   – Нет никакой нужды так торопиться, – ответила Шеннон. – Я уже поставила тушить мясо, пока ты спала. Если Этан проснется, я развлеку его тем, что предложу ему молока.
   – Ты просто ангел!
   Эти слова Виллоу заставили Шеннон вспомнить то, что ей лишь минуту назад говорил Бич. И ведь она не просто слушала, но прямо-таки пламенела от его слов. Она никогда раньше не испытывала желания
   Почувствовать плоть мужчины в своем теле, пока не встретилась с Бичом.
   И сейчас это было ее самым страстным желанием.
   – Ангел, говоришь? – бросив жаркий взгляд на Бича, еле заметно усмехнулась Шеннон. – Вряд ли.
   Но Виллоу уже скрылась в спальне. Она вошла через минуту, держа в руке чистую смену одежды.
   – Я не надолго, – повторила Виллоу.
   – Не спеши. Нет никакой причины для спешки.
   Бич дождался ухода Виллоу, довольный тем, что
   Сестра была слишком сонной и спешила в баню и, следовательно, не могла заметить, насколько он возбужден.
   "Слава Богу, что я решил проблему безопасности Шеннон, – сердито сказал себе Бич. – Ведь я не могу не думать об этом.
   А вообще-то пора, даже давным-давно пора, найти такой восход солнца, который красивей, чем глаза Шеннон, когда она смотрит на меня".
   – Не беспокойся о своих вещах, – внезапно обратился он к Шеннон. – Кэл или кто-нибудь из его людей помогут забрать их, когда ты отправишься за Красавчиком. Если ты потерпишь недельку-другую, этот упрямый сукин сын сможет идти уже своим ходом, а не болтаться в твоем седле.
   Шеннон замигала глазами и тряхнула головой, словно пытаясь отогнать какой-то непонятный сон.
   – Господи, о чем ты говоришь, Бич? Даже если я отправлюсь в свою хижину через пару недель, мне не понадобится другая одежда.
   Шеннон не стала говорить, что другой одежды в хижине просто-напросто не было.
   – Кстати, а зачем мне приводить сюда Красавчика? – добавила она, недоумевающе глядя на Бича.
   – Я считал, что ты не собираешься бросать его, – сказал Бич. – Кэл и Вилли одобрительно относятся к этому. Они даже хотели бы завести большую, серьезную собаку, которой не страшны ни волки, ни зимняя стужа.
   – Конечно, я не собираюсь бросать Красавчика! Боже мой, о чем ты толкуешь?
   – Я говорю о том, что ты переберешься сюда и станешь помогать Вилли. Она в этом нуждается, а поладить друг с другом вы уже сумели. А…
   – Нет!
   – Это просто небезопасно! – повысил голос Бич. – Тебе непременно надо…
   – Нет!
   – …уехать оттуда!
   – Нет!
   В одну секунду Бич оказался рядом с Шеннон. Раньше чем она успела что-либо понять, он приподнял девушку так, что ее лицо оказалось на уровне его глаз.
   На Шеннон смотрели сверкающие, с расширенными от гнева зрачками глаза – глаза попавшего в ловушку зверя.
   – Да! – рявкнул Бич.
   Шеннон вздрогнула, но не отступила.
   – Нет.
   Слово это было сказано тихо и решительно. Последующие за этим слова звучали так же тихо и произносились человеком, который принял окончательное решение.
   – Я имею право жить так, как я хочу, – сказала Шеннон.
   – Или умереть!
   – Или умереть, – согласилась она.
   Руки Бича крепко сжимали предплечья Шеннон, но она не протестовала. Боль, которую она испытывала, не шла ни в какое сравнение с теми муками, которые испытывал Бич.
   – Ты хочешь связать меня по рукам, – процедил он сквозь зубы. – Ты знаешь, что я не уеду, если не буду уверен в твоей безопасности.
   – Нет, – все так же тихо возразила Шеннон. – Это ты хочешь связать по рукам меня и заставить меня жить так, как хочется тебе.
   – Черт побери, что за удивительная способность переворачивать мои слова!
   – Неужто? Я знаю, что ты меня покинешь, Бич. Я знала это с самого начала, как только ты стал распространяться о солнечных восходах, которых ты еще не видел. «Нет ничего более красивого! Более привлекательного!..»
   – Шеннон, сладкая девочка, я…
   – Нет, – прошептала она, прерывая его легким прикосновением своих губ к его губам. – Я верила тебе тогда. Я верю тебе сейчас… Ты уедешь… А я останусь в своей хижине.
   – Я не позволю тебе этого.
   – Неисправимый странник, ты не сможешь мне это запретить.
   Бич закрыл глаза и поджал губы с такой силой, что они побелели.
   – Боже мой, ты просто тянешь из меня душу, – мученическим шепотом произнес он.
   – Я только…
   Но Бич не стал слушать возражений Шеннон, пытаясь убедить ее.
   – Я хочу тебя. Я хочу тебя так, как не хотел ничего другого… Кроме солнечных восходов, которых еще не видел. Я могу иметь либо то, либо другое… Ты понимаешь, что это такое, когда душа разрывается надвое? – в отчаянии спросил Бич. – Я бы вынул душу из собственного тела, если бы это могло положить конец боли!
   Слезы набежали на глаза Шеннон, на мгновение задержались на ресницах и затем скатились вниз, обжигая щеки.
   – Я сделала бы то же самое, – так же шепотом сказала она. – Но ты волен иметь то, что хочешь, Бич… Полная свобода. Я не устраиваю ловушек и не сооружаю для тебя клетки.
   – Черта с два не устраиваешь! – вдруг рассердился Бич. – Я должен знать, что ты в безопасности!
   – А я должна знать, что я свободна! Как и ты, вечный бродяга и странник! Свободна, как солнечный восход!
   – Это невозможно! С женщинами дело обстоит иначе.
   – Конечно, у замужней женщины все по-другому. Но я-то не замужем.
   Бич увидел слезы в глазах Шеннон.
   – Сладкая девочка, умоляю тебя, не плачь… Я не хотел причинить тебе боль…
   – А я не хотела тянуть из тебя душу, – тихо сказала Шеннон. – Все, о чем я тебя просила, это поискать для меня золото. Поскольку это обременительно для тебя, что ж, поезжай и ищи солнечный восход, по которому ты тоскуешь. Поезжай и дай мне жить так, как мне хочется.
   – Я не могу, – просто сказал Бич. – Пока не буду знать, что ты в безопасности.
   – Ты должен.
   – Шеннон…
   – Если ты останешься, ты возненавидишь меня, – перебила она его. – Уж лучше мне умереть, Бич.
   – И это тебя ожидает, если ты вернешься в свою несчастную лачугу!
   – Это мне выбирать, Бич. Не тебе.
   Бич медленно опустил Шеннон на пол. Оторвав ладони от ее рук, он повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.
   Шеннон оглядела обеденный стол, проверяя, все ли на месте. Будь все как всегда, она бы так не волновалась; обычно она не чувствовала себя такой усталой и выжатой как лимон. Она уже успела уронить
   Ложку, разлить кофе и обжечь пальцы, когда подбрасывала в плиту дрова.
   – Гром и молния! – пробормотала она, употребив одно из любимых ругательств Чероки. – Я забыла про тарелки!
   Если Виллоу и заметила эту оплошность Шеннон, она не подала виду. Все ее внимание было приковано к Этану. Его только что подняли с постели, и он был страшно недоволен тем, что мать не давала ему развернуться и усовершенствовать свои навыки в ходьбе по кухне, где он по-утиному перемещался от раковины к столу, сменяя ходьбу на отчаянный бег, заставляя тем самым сердце матери замирать и сжиматься от испуга.
   – Ну и прыткий пострел! – проговорила Виллоу, возвращаясь в кухню.
   – Быстрый, как Калеб, – кивнула Шеннон. – И глаза такого же янтарного цвета… А ямочка на щеке, когда улыбается, как у Бича.
   Виллоу улыбнулась:
   – Если Этан хоть наполовину сравнится по красоте с отцом или дядей, можно ожидать, что девчонки со всей территории Колорадо сбегутся к нашим дверям… Как жаркое?
   – Готово.
   – Прекрасно. Когда я клала в колыбель Этана, я у конюшни видела Калеба. Он уже возвращается домой.
   – А Бич с ним?
   – Нет, но он тоже не заставит себя ждать. Если ты еще не заметила, то скажу, что мой брат любит домашнюю еду.
   Шеннон поспешила отвернуться, чтобы Виллоу не заметила внезапно навернувшихся на глаза слез.
   «Что со мной происходит? – сердито спросила себя Шеннон. – Я только и делаю, что реву. Вот уж пустая трата соли и сил!»
   – Я заметила, – приглушив голос сказала Шеннон. – Правда, это не его дом… Хлеб уже достаточно остыл, чтобы его резать?
   – Должно быть… Попомни мои слова: Бич будет жаловаться, что бисквитов маловато.
   – Не будет, – сказал, закрывая за собой дверь кухни, Калеб. – Он уехал несколько часов назад.
   Шеннон оцепенела.
   – Уехал? – поворачиваясь к Калебу, спросила Виллоу. – Куда?
   – Навестить Рено.
   – Вот как! – Виллоу нахмурилась, снова повернулась к плите и стала класть жаркое в большую деревянную миску. – Странно, что он ничего не сказал мне… Это на него не похоже.
   Янтарные глаза Калеба сфокусировались на изящной девушке, чьи волосы цветом напоминали осенние листья.
   – А тебе он сказал что-нибудь? – без обиняков спросил он Шеннон.
   – Нет… Но ведь он вечный странник.
   – Это не оправдывает его дурных манер, – заметила Виллоу. – После того как он познакомился с обычаями разных народов и стран, ему следовало бы вести себя получше.
   Калеб продолжал изучать выражение лица Шеннон. Рот ее был напряжен, глаза печальны. Как и у Бича. Калеб уже несколько часов думал о Биче и о том, надо ли касаться этой щекотливой темы.
   Все же он решил, что надо.
   – Я понял так, что Бич искал золото на твоих участках, – начал Калеб.
   Шеннон молча кивнула.
   – Ну и как, что-нибудь нашел?
   Виллоу бросила на мужа удивленный взгляд.
   – Калеб, но это не наше дело.
   Он повернулся к жене:
   – Да, вообще это так. Но здесь случай особый.
   – Виллоу внимательно посмотрела на мужа, что-то
   Буркнула себе под нос и вернулась к жаркому.
   – Так как, удалось найти золото? – повернувшись к Шеннон, повторил свой вопрос Калеб.
   – Нет. Бич сказал, что потерял пласт или как там оно называется.
   Калеб хмыкнул:
   – Направление золотоносной жилы. Когда ее теряешь, то начинаешь просто впустую долбить камень.
   – Бичу пришлось очень много поработать киркой. Он приходил каждый день весь в пыли и взмыленный, как мул.
   – Неужели? Он ненавидит золотоносные рудники почти так же, как я, а пуще того – работу на них даже за деньги.
   – Бич беспокоится обо мне, – объяснила Шеннон. – Зимы в долине Эго долгие, а продукты в Холлер-Крике ужасно дорогие. Бич опасался, что мне нечем будет расплачиваться за продукты, если участок не будет приносить доход.
   – Может выручить охота, – проговорил Калеб.
   – Затем, вспомнив историю с гризли, улыбнулся. – Но ты, говоришь, не ахти какой стрелок?
   – Патроны слишком дорогие, чтобы тратить их на упражнения в стрельбе, – сказала Шеннон. – Поэтому мне приходилось подкрадываться как можно ближе к дичи.
   – Удивляюсь, что Молчаливый Джон сам не отливал пули. Это делают многие.
   – Он отливал. Но он никогда мне особенно не доверял и не учил этому. Он очень внимательно относился к весу пуль. И учитывал каждую крупицу пороха.
   – Охотно верю, – согласился Калеб, вспоминая про репутацию Молчаливого Джона – обладателя ружья пятидесятого калибра. – А ты думаешь, что он жив?
   – Нет. Но только никому об этом не говорите.
   – Почему?
   – Я не хочу, чтобы двуногие волки рыскали возле моей хижины, после того как налижутся всякой дряни, – прямо сказала Шеннон. – Молчаливый Джон внушал уважение и страх всем мужчинам долины Эго. Я хочу, чтобы все так и осталось.