Лоуэлл Элизабет. Только любовь

   Шеннон удивленно ахнула, а тем временем хлыст скользнул ниже. Единственная пуговица, удерживающая брюки, со звоном отлетела на каменный пол.
   Шеннон снова осмотрелась вокруг, но не увидела ничего, кроме клубов пара да хлыста, который снова возвращался к ней. Она снова успела лишь ахнуть, когда хлыст весьма деликатно, не коснувшись кожи, рванул брюки вниз.
   Шеннон задрожала, брюки соскользнули, и она осталась в одних панталонах.
   – Б-бич!..
   – Я хотел сделать это уже тогда, когда впервые увидел тебя в рванине, которая унижает твою красоту. Но тогда мой кнут напугал бы тебя… Надеюсь, сейчас ты не испугалась?
   В сладостном предвкушении некоего таинства Шеннон закрыла глаза.
   – Нет, – шепотом сказала она. – Все, что исходит от тебя, меня не напугает.
   Хлыст стал снова извиваться и скользить по телу. Завязка, удерживающая панталоны, развязалась, и последний предмет одежды медленно соскользнул по ногам вниз. Она стояла обнаженная среди зыбких клубов пара, освещенная призрачным мерцающим светом свечи.
   – Ты словно солнце, сладкая девочка… Ты прекрасна… Ты совершенна…
   Голос Бича был низким и бархатным.
   – Я смотрелась в твое зеркало для бритья, – сказала Шеннон. – Я никакая не прекрасная и далеко не совершенная.
   – Для меня ты и прекрасна, и совершенна.
   Искренность, с которой прозвучали слова Бича, стала для Шеннон еще одной лаской наряду с теми, которые дарил ей невероятно деликатный кнут. Мягкие кожаные кольца целовали ей плечи, полушария грудей, живот, бедра, чувствительную кожу под коленками. Эти прикосновения были нежны, неожиданны, удивительно возбуждали и, казалось, обещали новые чувственные радости.
   Шеннон почувствовала, что у ее ног оказалась медвежья полость. Вода забурлила, и из бассейна вылез Бич. От его нагого тела шел легкий пар.
   Он был красив, словно языческий бог, хотя тени под глазами свидетельствовали о том, что он был всего лишь человек.
   "Я хотел бы быть другим человеком.
   Не надо любить меня, Шеннон. Прошу тебя, не надо. Это так больно".
   Воцарилась какая-то холодящая тишина, и Шеннон показалось, что сердце у нее вот-вот остановится. Внезапно она как никогда ясно поняла, что Бич скоро ее покинет.
   Очень скоро.
   Затем сердце у Шеннон встрепенулось и бешено заколотилось. Она подавила в себе желание закричать, потому что никогда не будет того, о чем так мечталось: ни общих радостей, ни страстных ласк, ни общего дома и детей, у которых были бы его глаза и ее улыбка.
   Этому не суждено быть.
   Она имеет возможность в последний раз насладиться его теплом, почувствовать слияние двух душ.
   Нагая и прекрасная, Шеннон подошла к Бичу. Ее руки гладили и ласкали его тело, изучая и запоминая каждый мускул, каждый изгиб, каждую впадинку.
   – Сладкая девочка. – Это были первые слова, прозвучавшие в тишине. – Моя богиня…
   Ответом опустившейся на колени Шеннон было легкое прикосновение языка к возбужденной плоти.
   – Перестань, – хрипло сказал он.
   – Но я еще не запомнила, – возразила она и повторила ласку. – Позволь мне… запомнить тебя.
   Бич не знал, что ответить, да ему и не хватило воздуха, чтобы что-то сказать. Шеннон была живым теплом, обволакивающим его, воплощением нежности, жарким пламенем, которое опаляло его тело. Нежно и в то же время неистово она ласкала его, познавая его такими способами, каких он не мог ожидать от нее.
   Содрогаясь от сладостных ощущений и пытаясь контролировать себя, Бич вдруг осознал, что Шеннон ласкает его так, словно делает это в последний раз.
   «Она понимает, – подумал он. – Откуда-то ей все известно».
   С его губ слетело ее имя, но произнесено оно было невнятно, ибо Бича сотрясали волны страсти. Он до последнего момента пытался сохранить над собой контроль, однако, поняв тщетность своих усилий, повалил Шеннон на медвежью полость и вошел в нее, желая хотя бы отчасти утолить ее клокочущую яростную страсть к нему. Но даже излившись в глубине ее горячего лона, Бич не освободился от угрызений совести. В глазах Шеннон он увидел тоску женщины, которая знает, что обречена на одиночество. А когда он целовал ее, ему казалось, что ни одна женщина не понимала его так, как Шеннон.
   Бич был не в состоянии что-либо сказать – спазмы сжимали ему горло. Он стал покрывать поцелуями волосы девушки, ее лоб, брови, щеки, уши, дрожащие жадные губы. При этом он продолжал легонько покачиваться на ней, подводя ее к сладостному финалу.
   Прерывистые, судорожные стоны и вскрики Шеннон дали ему понять, что она достигла экстаза, к которому он ее подводил. Он счастливо улыбнулся, чувствуя ритмичные содрогания женской плоти, сжимающей его плоть, и продолжал покачиваться, чтобы продлить и увеличить сладострастные ощущения.
   Шеннон широко раскрыла глаза, переживая новое, дотоле неведомое наслаждение. Тело Бича продолжало ритмично двигаться, и Шеннон отвечала ему все более горячо, все более неистово. Она стонала, ногти ее впились в мускулистую спину Бича. Она судорожно выгнулась навстречу Бичу, содрогаясь в экстазе.
   Бич засмеялся, но усилий своих не ослабил. Движения его были размеренные, и в то же время яростные. Девушка снова выгнулась ему навстречу – тело ее пронзила сладостная боль, и она, вскрикнув, порывисто прижалась к Бичу.
   Крепко обняв Шеннон, Бич запечатал ее рот столь же яростным поцелуем. Содрогания тела Шеннон постепенно слабели, а когда они стихли, Бич снова возобновил движения внутри нее.
   Новая молния опалила Шеннон.
   – Бич? – ошеломленно, почти испуганно спросила она.
   – Все в порядке, сладкая девочка, просто я хочу знать.
   – Ч-что?
   – Как ты способна меня завести. С каждым разом ты это делаешь все сильнее.
   – Я? – прерывисто выдохнула Шеннон. – Это не я, а ты…
   Она не закончила фразу, тоненько вскрикнув от удовольствия, когда Бич приподнял ей бедра и крепко прижался к ним всем телом и вошел в нее энергично, мощно, глубоко.
   Задыхаясь, Шеннон при каждом толчке повторяла имя Бича, чувствуя, как накатывают волны наслаждения, лишая воли и сжигая ее. Мощная разрядка Бича сплавила любовников в единое целое, дотоле нечто неведомое ни одному из них.
   Наконец Бич медленно, осторожно опустил Шеннон и отодвинулся в сторону. Не говоря ни слова, он чиркнул спичкой и зажег фонарь, который стоял неподалеку на деревянном ящике.
   И при свете фонаря стали видны два тяжелых седельных вьюка. Поверх одного из них лежало золото.
   Едва бросив на вьюки взгляд, Шеннон поняла, что она потеряла Бича. Она проиграла – Бича позвали солнечные восходы, которые он еще не видел.
   – Шеннон, сладкая девочка, я…
   Она покачала головой, прикрыла пальцами рот Бича и посмотрела на него сухими, без слез глазами. Слезы приходят, когда появляется надежда, а у Шеннон ее не было.
   – Я всегда буду тебя любить, – прошептала Шеннон. – А теперь поезжай, мой дорогой, мой непутевый бродяга и странник. Поезжай – и все…

Глава 21

   Шеннон вошла в лавку Мэрфи в сопровождении Красавчика. Взятый у Чероки шестизарядный револьвер висел у пояса. Она не могла сказать, сколько времени прошло после отъезда Бича. Она знала лишь, что при нем листья осины были сочными и зелеными, а сейчас приобрели какую-то безжизненную декоративную позолоту.
   Ей казалось, что она чем-то похожа на эти безжизненные листья. Было время яркого солнечного света, буйной зелени и бурлящей радости; а затем мир изменился, и все в нем тоже изменилось.
   "Как жаль, что меня не может сорвать ветер и унести прочь, как уносит он позолоченные осиновые листья. Но конечно же, я не лист, я женщина, и Чероки нуждается во мне. Нога у нее скорее всего никогда окончательно не заживет.
   Может быть, когда-нибудь я смирюсь с потерей Бича, привыкну к этому, как Чероки привыкла к больной щиколотке… Может, боль у меня притупится, и мне не будет казаться, что потеря произошла лишь вчера".
   Пока Шеннон молча рассматривала продукты и товары, неизвестный ей золотоискатель вступил в препирательство с Мэрфи по поводу веса лежащего на весах куска бекона.
   – Что? Пять фунтов? – возмущался золотоискатель. – Черта лысого, жулик бесстыжий! Да у меня дома сука принесла щенков, так каждый из них больше, чем этот несчастный кусок бекона!
   – Может тебе, приятель, есть смысл топать домой, да прикоптить одного из щенков, да и съесть вместе с бобами, а не отнимать у меня время, и не заниматься пустой болтовней, и не…
   Мэрфи поперхнулся и замолчал, увидев, что из-за штабеля товаров появился Красавчик. Хозяин лавки юркнул за прилавок с такой поспешностью, что весы закачались, заскрипели и показали другой вес.
   – Ага, три с небольшим фунта, – с удовольствием констатировал золотоискатель. – Это уже больше похоже на правду… Мне в Каньон-Сити говорили, что ты настоящий сукин сын и ворюга, но я думал, что они говорят о каком-то другом Мэрфи.
   Расстроенный лавочник что-то пробурчал себе под нос, взял деньги у золотоискателя и без лишних слов стал взвешивать остальные продукты. Когда покупатель, забрав продукты, повернулся к выходу, он увидел Шеннон.
   – Боже мой, вы только посмотрите на эту милую красотку, – восхитился он, делая шаг навстречу Шеннон. – Ты Клементина или Бетси?
   – Ни та, ни другая, – сдержанно ответила Шеннон. – Я… вдова Молчаливого Джона.
   Брови у Мэрфи поднялись, но он ничего не сказал.
   Мужчина, похоже, был озадачен ответом, однако желания поговорить с Шеннон у него отнюдь не поубавилось.
   – Простите, мэм, – после некоторой заминки сказал он. – Не хотел вас оскорбить. Мне никто не говорил, что в долине Эго свободных женщин больше, чем две… Я могу с вами поужинать?
   – Благодарю вас, нет.
   – А могу я зайти к вам? – спросил золотоискатель, делая еще один шаг к Шеннон.
   Верхняя губа Красавчика приподнялась, послышалось громкое рычание.
   Мужчина замер на месте.
   – Нет никакого смысла заходить ко мне, – сдержанным тоном объяснила Шеннон. – Я никогда не оказываю тех услуг, которые вас интересуют.
   – И если ты не хочешь нарваться на крупные неприятности, – послышался из-за прилавка голос Мэрфи, – то тебе, приятель, стоит запомнить, что эта женщина человека по имени Бич Моран. Он лично сказал мне об этом, перед тем как отправился искать золото… Он ушел месяц или два назад, а вернуться может со дня на день. Бич рассвирепеет, как тысяча чертей, если узнает, что кто-то приставал к его женщине.
   Шеннон хотела было возразить, что она больше не женщина Бича, что Бич ушел вовсе не на поиски золота и что он вообще никогда сюда больше не вернется. Но затем она решила не спешить с подобными заявлениями.
   По крайней мере в течение некоторого времени репутация Бича будет служить ей такой же защитой, как раньше служила репутация Молчаливого Джона.
   – Бич? – несколько растерянно спросил золотоискатель. – Это тот самый, кто отправил в преисподнюю всех четырех Калпепперов?
   – Ага, – со злорадным удовольствием подтвердил Мэрфи. – А если тебе этого недостаточно, то добавлю, что брат Бича – известный на всей территории Колорадо самый быстрый стрелок Рено.
   Физиономия золотоискателя стала еще более кислой.
   – А еще Бич мне сообщил, – не унимался Мэрфи, – что Калеб Блэк и Вулф Лоунтри считают девчонку членом своей семьи. И всякий, кто привяжется к ней, будет иметь дело с ними… Опять же, приятель, сам видишь, какой пес. Прямо скажем, не подарок.
   Шеннон искоса взглянула на Мэрфи, удивляясь про себя, когда и каким образом Бич успел потолковать с хозяином лавки и вложить ему в голову все то, что он теперь говорил. Как бы то ни было, стало ясно, что Мэрфи отнесется к Шеннон с полным уважением.
   Мысль о том, что и на расстоянии Бич проявляет о ней заботу, кольнула Шеннон, словно острый нож. До своего отъезда Бич забил все отсеки ее кладовки продуктами, коптильню Чероки олениной, рыбой и птицей, а поленницы заготовленных им дров возле каждой хижины доходили до крыши. Рено нашел достаточное количество золота, чтобы Шеннон могла уехать из долины Эго и с комфортом жить в любом месте, где она пожелает.
   Не вызывало сомнений, что Бич искренне заботился о ней.
   Однако не до такой степени, чтобы остаться с ней.
   «Да хранит тебя Бог, вечный странник, – молча помолилась Шеннон, как делала уже много-много раз с момента отъезда Бича. – Да поможет тебе Господь найти то, чего ты хочешь».
   – Простите, мэм, – вежливо сказал золотоискатель. – Я, пожалуй, пойду.
   Мысли Шеннон вернулись в лавку, где перед ней стоял нагруженный покупками мужчина и настороженно смотрел на Красавчика.
   – Собака преграждает мне путь к двери, – объяснил он свою нерешительность.
   – Красавчик! – Шеннон сделала шаг в сторону. – Иди ко мне и сиди спокойно.
   Пес негромко зарычал и затих. Когда Шеннон подошла к прилавку, он не спускал своих волчьих глаз с золотоискателя.
   Дверь лавки захлопнулась. На мгновение в помещение ворвался поток холодного сентябрьского воздуха.
   Почувствовав прохладу, Шеннон поплотнее запахнула поношенную куртку. Сентябрь принес грозы и пронизывающие студеные ветры. Лоси и олени уже покинули высокогорье в предчувствии приближающихся обильных снегопадов.
   Это и заставило Шеннон выбраться в город. Ей нужно было купить теплую одежду для себя и кое-какие продукты для Чероки. Сама Чероки была не в состоянии совершить подобное путешествие… Хотя Шеннон и подозревала, что Чероки сейчас лежит где-нибудь на тропе в засаде, как это делал Молчаливый Джон, чтобы собственными глазами убедиться в том, что за Шеннон никто не увязался.
   – Добрый день, мистер Мэрфи, – поздоровалась, подойдя к прилавку, Шеннон. – Выполните, пожалуйста, вот этот заказ, пока я подберу себе теплые вещи.
   Мэрфи крякнул.
   – И вот еще что, мистер Мэрфи…
   Мэрфи снова крякнул.
   – Не придерживайте весы пальцами, – твердым тоном сказала Шеннон.
   Лавочник усмехнулся:
   – Это Бич тебе наговорил.
   – Ему не надо было говорить мне об этом. Я сама знаю, что вы уже не один год обвешиваете меня. Молчаливый Джон считал это компенсацией за близость к дому. Но я так не намерена считать. Если понадобится, я отправлюсь за продуктами и в Каньон-Сити.
   – Ну зачем так горячиться, миссис. Я не собираюсь попадать в черный список к Бичу.
   – А в мой?
   – И в твой, – согласился Мэрфи. – Умные люди всегда находят со мной общий язык.
   – Чудесно. Мой вьючный мул у крыльца. Пожалуйста, погрузите продукты, когда все будет готово.
   – Это будет стоить три доллара сверху.
   – Один.
   – Два.
   – Доллар с четвертью.
   – Вы очень мало набавляете, миссис.
   – Вовсе нет. Бетси и Клементине вы грузите бесплатно.
   – Ну, они находят способ расплатиться за мои услуги. – На лице Мэрфи расплылась плотоядная улыбка.
   – Полтора доллара, – холодно сказала Шеннон. – Договорились?
   Мэрфи со вздохом кивнул.
   Шеннон вручила лавочнику список необходимых продуктов и подошла к разложенной на полу одежде. К тому времени, когда она отыскала себе две теплые куртки, четыре шерстяные рубашки, две пары шерстяных брюк и кое-что еще из числа тех мелочей, которые защищают от пронизывающих зимних метелей, Мэрфи упаковал в мешок и погрузил продукты на вьючного мула.
   – Добавьте это к счету, – сказала Шеннон, положив одежду на прилавок.
   – Угу… Я так думаю, что мне скоро придется заказывать всякие женские тряпки… Мужику, должно быть, противно смотреть на девчонку, если она одета, как он сам.
   Губы Шеннон побледнели, но она не произнесла ни слова за то время, пока Мэрфи делал подсчеты. Услышав названную сумму, Шеннон удивленно раскрыла глаза.
   – Могу я взглянуть на счет? – протягивая руку, сказала она.
   – Зачем?
   – Проверить правильность суммы.
   Мэрфи передал ей счет. Нервно поглядывая на Шеннон, он ожидал, пока она проверяла его расчеты.
   – Вы прибавили тридцать один доллар двенадцать центов, – сказала наконец Шеннон.
   Что-то бормоча себе под нос, Мэрфи вычел тридцать один доллар из названной суммы. Шеннон протянула ему увесистый мешочек с золотом.
   – У меня дома остались весы Молчаливого Джона. Я точно знаю, сколько золота в мешочке. Когда я вернусь домой, я взвешу оставшееся.
   Мэрфи стрельнул в Шеннон взглядом, в котором кроме раздражения можно было прочитать и восхищение.
   – Похоже, Бич научил тебя быть несгибаемой.
   Шеннон еле заметно улыбнулась.
   Мэрфи взял мешочек, развязал его и высыпал содержимое на весы. Золотой песок, чешуйчатое золото, самородки заполнили чашу весов.
   Глаза Мэрфи округлились от удивления.
   – Разрази меня гром! Не иначе, Бич нашел новую жилу!
   – Что вы имеете в виду?
   – Такого золота на участке Молчаливого Джона отродясь не бывало.
   – Не поняла, – озадаченно сказала Шеннон.
   – И цвет, и форма – все не такое, – нетерпеливо пояснил Мэрфи. – На участке Молчаливого Джона золото с медным отливом. И нет песка с таким бледным оттенком. А это вообще…
   Мэрфи быстро отсортировал крупные, с рваными краями самородки с удивительно чистым золотым блеском. Он провел ногтем большого пальца по одному из них. На золотой поверхности отпечатался глубокий след.
   – У этих штучек слишком неровные края для речных самородков… И в них совсем нет примесей, как у золота, выкопанного в твердой породе, – уверенно за явил Мэрфи. – Я не видел такого золота с тех времен, когда один шустрый парень хотел продать мне участок и подбросил туда чистые слитки из Дакоты. Зато такое золото, помнится, я видел на покерном столе в Лас-Круизе. Это золото пришло из Абахоса… Испанское золото, чистое, как сон младенца…
   Холодок пробежал по спине Шеннон. Она вспомнила, как Рено и Бич говорили о слитках чистого испанского золота.
   «Нет! – тут же отвергла Шеннон свою догадку. – Бич не сделал бы этого! Просто Мэрфи ошибается».
   Хозяин лавки оторвал взгляд от золота и посмотрел на расстроенное лицо Шеннон.
   – Ты, конечно, мне не скажешь, где Бич отыскал такое золото.
   Шеннон проглотила комок в горле и твердо сказала:
   – На участке Молчаливого Джона.
   Мэрфи рассмеялся:
   – Я тебя не осуждаю за твои сказочки. Если бы у меня был такой богатый участок, я бы тоже молчал как рыба.
   – Бич сказал мне, что это золото с участка Молчаливого Джона, – бесстрастным тоном проговорила Шеннон
   – Хитрющий этот Бич. Коли ты этого не знаешь, то, стало быть, никому и не проболтаешься… Но меня на мякине не проведешь, миссис, потому что нет такого вида золота в долине Эго, которого бы я не видел… Я и перед Господом могу сказать, что это золото не отсюда.
   В ушах зазвучали слова Рено:
   «В горах Абахоса, в полуразрушенной шахте… В ней оказались слитки чистого золота, причем такие тяжеленные, что Ева с трудом могла поднять один».
   Шеннон хотелось закричать, что Бич не может быть столь несправедливым к ней, но она не издала ни звука. Ей слишком много предстоит сделать, и она не станет сейчас тратить энергию на человека, который бродит по свету и не желает даже выслушать ее.
   Она быстро составила в уме план действий. Прежде всего необходимо доставить продукты Чероки. Затем Шеннон поедет к Клементине и Бетси. А после этого отправится на ранчо Блэков и оттуда к себе домой. И все нужно успеть сделать до снегопада и до закрытия перевалов.
   Впервые за все время Шеннон порадовалась тому, что у нее два верховых мула, которые достались ей от Калпепперов. Им придется изрядно потрудиться в ближайшие дни.
   Через день, восседая верхом на одном из мулов и ведя на поводу другого, Шеннон подъехала к дому Калеба и Виллоу. Калеб в это время возвращался с северного пастбища. На крыльце появилась Виллоу.
   – Шеннон? – воскликнула Виллоу, прикрывая рукой глаза от солнца и пытаясь рассмотреть всадницу. – Неужели и в самом деле ты?
   – Да, это я, – ответила, спешиваясь, Шеннон.
   – Какой приятный сюрприз! Входи, я через минуту приготовлю чай.
   – Нет, благодарю… Красавчик, если ты еще зарычишь, я отдам тебя на растерзание воронам.
   Рычание прекратилось. Красавчик послушно стоял у ноги хозяйки, глядя на приближающегося Калеба.
   – Какие-то неприятности? – спросил Калеб.
   – Ничего такого, чего нельзя исправить, – сухо ответила Шеннон. – Вы не снимете с мула вьюки?
   Калеб внимательно посмотрел на девушку. Спешившись, он подошел к мулам и восхищенно произнес:
   – Великолепные мулы! Судя по всему, виргинской породы.
   – Калпепперы отдавали предпочтение виргинским мулам, – глухим голосом сказала Шеннон.
   – Удивительно выносливые, – заметил Калеб.
   – Очень выносливые, – бесстрастно согласилась Шеннон.
   Калеб хотел что-то еще сказать, но вместо этого удивленно крякнул, снимая вьюки.
   – Боже милосердный, – пробормотал он. – Что в них? Свинец, что ли?
   – Золото Бича, – свирепо сказала Шеннон, высвобождая подпругу мула.
   Виллоу и Калеб переглянулись.
   – Я так понимаю, – проговорил, осторожно подбирая слова, Калеб, – что Бич работал на паях за зарплату.
   – Я тоже так понимала. – Одной рукой она сняла седло, второй чепрак и быстро оседлала второго мула. – Но тут вкралась ошибка, – проговорила Шеннон, взбираясь на мула. – Мэрфи это подтвердил.
   – Ты хочешь, чтобы я помог тебе рассеять твои сомнения? – озадаченно спросил Калеб.
   Шеннон повернулась и посмотрела на Калеба, нисколько не пытаясь скрыть холодную ярость, которая распирала ее с того момента, как она поняла, сколь мало думал о ней Бич.
   – Это золото добыто не в долине Эго, – выпалила Шеннон. – Бич заплатил мне собственным испанским золотом и удрал за тридевять земель. Но он немного просчитался.
   – Разве? – осторожно спросил Калеб.
   – Когда я это сообразила, я заподозрила, что Бич переплатил мне. Но я не знала таксы, поэтому ездила к Клементине и Бетси и выяснила что почем.
   Оценив степень гнева в глазах Шеннон, Калеб счел за благо не спрашивать, кто такие Клементина и Бетси и какое они имеют отношение к делу.
   – Я оказалась права, – продолжала Шеннон. – Бич заплатил слишком много за то, что получил от меня. Я возвращаю ему сдачу. Всю до цента!
   – Погоди! – всполошилась Виллоу, видя, что Шеннон собирается уезжать. – Ты проделала такой долгий путь! Отдохни хоть немного, прежде чем снова ехать.
   – Спасибо, нет времени… Перевалы могут в любой момент закрыться.
   – Но ведь… – начала было Виллоу.
   – И потом, – ледяным тоном произнесла Шеннон, – я слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы вынудить тебя принимать в своем доме шлюху брата.
   Шеннон развернула мула, ударила его пятками и пустила рысью. Второй мул и Красавчик двинулись вслед за Шеннон.
   Некоторое время Виллоу и Калеб молчали. Затем Виллоу тяжело вздохнула.
   – Хотела бы я знать, где сейчас находится мой дорогой братец, – прервала она молчание. – Очень хотела бы сейчас увидеть его.
   – Шеннон тоже хотела бы, – мрачно сказал Калеб, – Освежеванным и прибитым гвоздями к стене собственного дома.
   Бич подъехал к дому Виллоу и Калеба в сумерки. Дул пронизывающий ледяной ветер, и Бич вынужден был поднять воротник. В воздухе кружились и тускло поблескивали хлопья снега.
   – Привет, странник, – приветствовал его Калеб, спускаясь с крыльца. – Мы думали, что ты укатил в сторону Сан-Франциско, а потом за море. Я не рассчитывал тебя видеть в этом году, а то и в ближайшие два года.
   В словах Калеба явно скрывался вопрос, но Бич не мог на него ответить. Он и сам удивлялся тому, что сейчас, где-нибудь за тридевять земель, не меряет шагами страну в поисках невиданного солнечного восхода.
   – Я тоже не рассчитывал, – проговорил Бич. – Но вот оказался здесь.
   – А теперь придется здесь и остаться. Все перевалы, кроме южных, закрылись.
   – Я знаю. Я через них и добирался… Чертовски студеная погода…
   Бич спешился и пожал Калебу руку.
   – А где ты был эти три месяца? – спросил Калеб.
   – То там, то сям, – неопределенно пожал плечами Бич. – На западе дошел до Большого каньона, по которому вьется, будто серебряная змея, Колорадо.
   – Вулф говорил, что это дьявольские места.
   – Пожалуй, – согласился Бич. – А потом шел за солнечными восходами, пока не дошел до места, откуда начал путь. Дикая, пустынная страна…
   – Проходи, – сказал Калеб. – Виллоу, должно быть, уже уложила Этана спать. Бич явно колебался.
   – Если ты подумываешь о том, чтобы двинуться на высокогорье, взвесь все как следует. Перевалы уже несколько месяцев как закрылись и не откроются еще долго.
   – Я знаю… Вот потому-то… – Бич не стал продолжать и замолчал.
   – Потому-то ты и вернулся? Из-за того, что не можешь ее увидеть?
   На лице Бича появилась гримаса. – Да.
   – Понятно… Когда мы в последний раз видели Шеннон, она…
   – Вы ее видели? – перебил Калеба Бич. – А когда?
   – Перед самым закрытием перевала.
   – Она что – поумнела и хотела остаться у вас?
   – Ничего подобного. Она не задержалась даже для того, чтобы выпить чашку кофе.
   Тень легла на лицо Бича. – Она искала меня?
   – В каком-то смысле, – не без сарказма произнес Калеб.
   – Как это понимать?
   – Я ему сейчас объясню, – раздался в дверях голос Виллоу. – Входи, Бич. Тут Шеннон оставила тебе весточку.
   – Она… – голос у Бича пресекся. Проглотив ком в горле, он сумел проговорить: