Лундстрём Эверт. Операция «Отче наш»

   Я спустился по трапу в каюту. Шоколадки лежали в шкафчике слева от прокладочного стола. «Конни» так лихо отплясывала польку на волнах, что я с трудом удерживал равновесие.
   Под палубой царил полумрак, и прошло полминуты, прежде чем мои глаза стали что-то различать. Вдруг яхту качнуло с такой силой, что я упал на колени, выставив руки вперед.
   – Что за черт!..– вырвалось у меня.
   В самом деле: по тиковым доскам взад и вперед каталась вода. Я приподнял одну доску и заглянул под нее.
   – Да в трюме воды наполовину!..– продолжал я говорить сам с собой.
   Люки! Я рванулся вперед, ударяясь локтями и коленями о части деревянного набора.
   Вокруг ног плескалась вода. Перед шпором мачты сапоги задели всплывшие куски настила.
   Крышки носовых люков бьии прочно задраены.
   Ящик спинакера?
   Ящик плотно закрыт парусиной.
   – Где же она протекает?.. Где?..
   Я споткнулся о плавающую дощечку.
   Щель в обшивке? От сильной качки разошлись швы между досками? С гудящей от вопросов головой я живо поднялся по трапу, перехватываясь руками. Наверх – к шторму, к свету, дождю и Чиннмарку.
   – У нас сильная течь! – крикнул я в ухо Чиннмарку.
   – Ты что?..
   – В трюме полно воды, доски настила плавают!
   – Залило через люки?
   – Нет, еще откуда-то прибывает…
   – Ты не нашел откуда?
   – Нет. Может, швы разошлись.
   – То-то осадка увеличилась.
   Что верно, то верно, – форштевень «Конни» уже не взмывал на гребнях так элегантно, как прежде. Яхта потяжелела, и волны все чаще захлестывали палубу.
   – Сущая подводная лодка! – прокричал я. – Совсем…
   Не успел я договорить, как справа на «Конни» обрушилась огромная волна. Обычно яхта легко ушла бы от нее. Однако груз плещущейся под палубой воды сковал движения именитой дамы. Волна бросила меня спиной на левое сиденье в кокпите, выжав весь воздух из моих легких.
   Разбушевавшееся море накрыло кокпит и ворвалось в каюту.
   – Проклятие!..– чертыхнулся Чиннмарк, налегая на штурвал, чтобы парировать следующий выпад стихии.
   «Конни» нехотя повиновалась рулю. Я встал на подкашивающихся ногах.
   – Ты живой, Морган?! – прокричал Чиннмарк.
   Я не мог ответить. В груди жгло, я жадно хватал ртом воздух.
   – Повредил что-нибудь?
   Я отрицательно покачал головой.
   – Ты меня пугаешь!..– гаркнул Чиннмарк.
   Я медленно наполнил легкие воздухом. Жжение в груди ослабло. Два-три глубоких вдоха подтвердили, что ребра целы. Сердитым плевком я освободил рот от соленой воды.
   – Уступи мне руль… – сказал я. – А сам спустись вниз и проверь, сколько воды мы набрали!
   Чиннмарк кивнул. Лицо его посуровело. Он гибко подался в сторону, пропуская меня.
   «Конни» явно потяжелела. Давление на холодный стальной штурвал возросло. Яхта плохо слушалась руля. Бортовая качка усилилась. «Конни» кренилась не в такт волнам.
   В туче брызг перед носом лодки выросла водяная гора. Увернуться было невозможно, и в следующую секунду накрыло весь бак. Катясь по палубе, волна набросилась на спасательный плотик, норовя смыть его за борт. Нос яхты от форштевня до шкот-блока генуэзского стакселя и плотика исчез под пенным каскадом.
   «Конни» была наполовину погребена тяжелым водяным валом.
   У шкотовых лебедок перед кокпитом волна еще раз дала выход своей ярости. В воздух взметнулись брызги и пена.
   Наконец – медленно, бесконечно медленно бак поднялся над водой. Море не спешило выпустить яхту из своих жестких объятий.
   Корпус дрожал от напряжения. Волна прокатилась по ватервейсам и освободила палубу.
   В кокпите вода поднялась выше колен. Под ее давлением клеенчатые брюки словно прилипли к ногам. Хлюпало в сапогах, ступни уподобились огурцам в рассоле.
   Сливные трубы не справлялись с потопом, и вода из кокпита хлынула под палубу. Заглушая вой ветра в снастях, до моего слуха доносилось бульканье в сливных трубах, когда они засасывали воздух.
   Борясь с встречным потоком, поднялся по трапу Чиннмарк.
   – Ты что – задумал утопить меня… – вымолвил он, откашливаясь. – Если и дальше так будешь рулить… яхта недолго продержится на воде…
   Промокший до нитки, он таращил на меня воспаленные глаза.
   – Она зарывается носом! – крикнул я в ответ. – Я тут ни при чем!
   – В каюте вода стоит вровень с койками!..
   – Надо сообщить Биллу, что у нас делается! Чиннмарк кивнул.
   – Пойду вперед, попытаюсь докричаться!
   – Поосторожнее будь, черт возьми!
   – А ты попробуй переваливать через волну, вместо того чтобы таранить ее… Вспомни азбуку мореплавания! – Он ехидно улыбнулся и двинулся вперед, прежде чем я успел придумать достойный ответ.
   Оставалось только крикнуть ему вслед: «Катись ты…» Ветер унес мои слова намного раньше, чем они могли достичь его слуха.
   Пока Чиннмарк осторожно пробирался к баку, «Конни» снова врезалась в возникшую перед ней водяную гору. Несколько секунд казалось, что волна унесет моего товарища за борт. Он заскользил на ягодицах по палубе назад, словно подхваченный бульдозером. В последний миг Чиннмарк сумел ухватиться за левую вантину. Подобрав под себя колени и держась обеими руками за толстый трос, он устоял против напора волны. Поток омывал его тело, и попади ему в волосы пучок водорослей, Чиннмарк уподобился бы украшающей фонтан статуе бога морей Нептуна.
   Когда опасность миновала, Нептун повернулся лицом к корме и адресовал мне укоризненную гримасу.
   – Черт возьми, дружище, я стараюсь изо всех сил… – пробурчал я с повинным жестом.
   Чиннмарк перевел дух и снова пополз вперед, прижимаясь к палубе.
   «Торд» упорно пробивался южным курсом сквозь шторм. Захлестываемая волнами черная стальная палуба была безлюдна.
   Улучив момент, когда форштевень «Конни» поднялся на гребне очередной волны, Чиннмарк выпрямился во весь рост и отчаянно замахал руками, уподобляясь ветряной мельнице. Одновременно он орал во всю глотку:
   – Эй!.. Эгееей!..
   Ветер относил его крики ко мне на корму. Что кричать без толку…
   Новый нырок в ложбину между волнами, я затаил дыхание, но Чиннмарк был начеку, успел ухватиться за штаг.
   Словно чертик в коробочке, он. опять взлетел вверх вместе с форштевнем и замахал руками. Раз за разом Чиннмарк подпрыгивал на палубе, точно гимнаст после приседания. В конце концов кто-то на «Торде» заметил его упражнения, Билл с Мартином выбрались из рулевой рубки, и сразу же их окатил водой обрушившийся гребень. Осторожно обогнув рубку, они шаг за шагом двинулись к корме, держась за поручни.
   Дойдя до подветренной стороны рубки, Билл поднес ладони рупором ко рту. В это мгновение меня ослепили хлесткие соленые брызги. Я попытался протереть глаза рукавом, но клеенка не впитывала воду. В конце концов я рассмотрел сквозь мглу, что Билл предлагает рулить влево.
   Я медленно повернул штурвал против часовой стрелки, и «Конни» нехотя повиновалась.
   Окончательно прозрев, я увидел, что Билл что-то кричит. Однако мои уши слышали только рокот волн и вой ветра в снастях. Голос стихий был куда сильнее человеческого.
   Чиннмарк вернулся в кокпит и обессиленно сел на настил. Правая рука его была в крови, но он словно не замечал этого.
   – Рука!..– крикнул я. – Ты порезался?
   Он удивленно посмотрел на свою пятерню, только теперь обнаружив рану. Соленая вода, размывая кровь, окрасила в розовый цвет сиденье, на котором покоилась ладонь Чиннмарка. Он поднес руку к глазам. Кровь капала на желтые клеенчатые брюки, расписывая их ветвистыми струйками. Ниже сапог кровавый узор расползался по тиковым доскам.
   Левой рукой Чиннмарк соединил края рассекшего ладонь глубокого пореза.
   – Прядь от троса… – пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. – Должно быть, штаг растрепался и я порезался о прядь…
   По собственному опыту я знал, что от соленой воды кожа становится похожей на пенорезину и не чувствует боли.
   «Торд» сбавил ход, и отяжелевшая яхта, все чаще захлестываемая волнами, стала догонять буксир, пока, скользя по инерции, не поравнялась с его подветренным бортом.
   Провисший буксирный трос ушел под воду. Словно оборвалась пуповина, соединяющая нас с материнским организмом…
   – Осторожно!.. Винт… буксирный трос!..– закричал я.
   Обмотайся трос вокруг винта, и нам будет крышка. Угораздило же Чиннмарка руку порезать!
   – Становись на руль! – бросил я ему и ринулся вперед.
   «Торд» прикрыл «Конни» своим корпусом, так что мне было легче передвигаться на баке. Добравшись до носового релинга, я принялся лихорадочно выбирать толстый канат.
   Белый трос был облеплен гнойно-желтой слизью медуз. Ладони скользили по ней, как если бы я хватал руками угря. Но жжение я не почувствовал, мои руки давно уже не боялись никаких стрекательных клеток.
   – В чем дело?..– Ветер донес до меня слова Билла.
   – На яхте открылась течь!.. Вода прибывает!..– заорал я так, что голос чуть не сорвался.
   – Громче кричи!..– отозвался Билл.
   Черт дери, мои голосовые связки не железные… Сердито я показал жестами Чиннмарку, чтобы он подвел «Конни» ближе к «Торду». Чиннмарк поднял правую руку, показывая, что понял меня. Рука была сжата в кулак, умеряя кровотечение. От кулака вниз по запястью бежала красная струйка.
   «Торд» и «Конни» скатывались в ложбины, чтобы тут же взмыть вверх на гребне. В опасной близости друг от друга. Продолжая выбирать буксирный трос, я оглянулся назад – как там Чиннмарк? Удержит «Конни», не даст ей столкнуться с «Тордом» на этих бешеных качелях? Наши суда вели себя будто два параллельных лифта.
   Чиннмарк умело рулил, не спуская глаз с пляшущего рядом «Торда». Вот опять сигналит окровавленной рукой: все в порядке.
   Молодец Чиннмарк.
   Сложив ладони рупором, я набрал побольше воздуха в легкие и прокричал, разделяя слова:
   – У… нас… течь… вода… прибывает… вовсю!
   Мы подошли так близко к «Торду», что я хорошо различал лицо Билла, словно вытесанное из гранита.
   – Понял!.. Серьезная течь? – Его голос звучал уверенно и спокойно.
   – Не знаю… Мы не смогли уточнить место!
   – Ясно… Зайдем за Раммен с подветренной стороны!.. Понял?
   – Понял!.. Только не ускоряйте ход!.. Последних моих слов Билл не слышал, он уже возвращался в рулевую рубку.
   По мере того как «Торд» удалялся от нас, я отдавал лежащий на палубе трос. Дизели «Торда» глух» взревели, включаясь в единоборство. Машине противостояли могучие противники: собственный вес буксира и полтора десятка с прибавкой тонн «Конни» плюс штормовой ветер и беснующееся море. Сорванная ветром с троса желтая слизь разлеталась над морем.
   Мало-помалу «Торд» вновь развил нужную скорость. Рокот прибавивших обороты мощных двигателей смешивался с плеском волн о борта и завыванием ветра в органных трубах такелажа. Повышение оборотов означало повышение скорости буксировки. Не могу сказать, чтобы меня это радовало. Я пополз обратно, волны меня пощадили, и я благополучно свалился в кокпит к Чиннмарку. Только колени побаливали после такой прогулки.
   – Они хотят завести нас под прикрытие Раммена, – сообщил я Чиннмарку.
   – Хотят, говоришь… скажем так: попытаются…
   – Я встану на руль.
   – Она все хуже слушается…
   – Это из-за воды, которая плещется в трюме. Чиннмарк подался вперед, лег на живот и заглянул под палубу. Налетевшая справа волна спустила вниз по трапу еще несколько сотен литров соленого моря.
   – Там воды чертова уйма, – доложил Чиннмарк.
   – Чертова уйма – это сколько? – сердито крикнул я.
   – Столько, сколько прибавилось к прежней чертовой уйме! – ухмыльнулся он, проводя по лицу раненой рукой.
   Кровь придала ему сходство с индейцем в воинской раскраске.
   Я сорвал с шеи мохнатое полотенце, которым всегда обматываюсь, выходя в море. Оно было мокрое, как губка, лежащая на дне морском.
   – Оберни руку, – сказал я. – Может, остановит кровь.
   – Спасибо.
   В трех милях под ветром от «Торда» из волн возник серый скалистый массив острова Раммен. Три мили открытого моря… Всю дорогу до подветренной стороны Раммена мы будем во власти стихий.
   Медленно «Торд» лег на более восточный курс. Дальше нам предстояло идти, принимая ветер и волны с кормы.
   Когда буксир завершил поворот на сто десять градусов, разразился подлинный ад. Огромный вал подобрался к «Конни» сзади и поднял корму высоко над водой. Нос яхты смотрел почти вертикально в ложбину. Палуба уподобилась крутой лыжной горке. Носовой релинг скрылся в воде, и казалось – весь корпус последует за ним туда же.
   – Нелегко нам придется, подставляя зад ветру и волнам!
   – Эти болваны тащат нас слишком быстро!
   – А, черт, она не слушает руля!
   Я крутил штурвал влево, вправо. Он вертелся свободно, словно пропеллер. Никакого давления на перо.
   – Перо висит в воздухе!.. Ты крутишь его над водой, Морган…
   Тем временем волна прокатилась дальше под корпусом, и перо снова шлепнулось в воду. Я напряг все силы, парируя рывок штурвала, и зажмурился от боли в грудных мышцах.
   «Конни» метнулась было наискось влево от «Торда», но, прежде чем нас настигла следующая волна, мне удалось укротить своенравный порыв яхты и отвернуть нос вправо. Требовалось разворачиваться предельно круто, чтобы лечь на сколько-нибудь ровный курс за кормой «Торда». «Конни» не желала подчиняться. Она дергалась, металась, вырывалась у меня из рук. Из-за тяжелого подвижного груза в трюме качка получила совершенно нелогичный, не поддающийся контролю характер.
   В самый разгар крутого поворота корму опять подняла гигантская волна.
   – Внимание… девятый вал, черт бы его побрал!..
   – Ты что – считаешь их?
   Чиннмарк знал не хуже меня, что девятую волну во время бури принято считать самой сильной и опасной.
   Настигнув нас, огромный вал подбросил корму «Конни» вверх чуть ли не к самым облакам, истерзанным штормовым ветром. Подбросил безжалостно, еще сильнее, чем в первый раз.
   Снова перо вырвалось из воды. Снова взбивало воздух. Штурвал вертелся, точно колесо ярмарочного аттракциона.
   Я стоял у руля как пентюх, не в силах что-либо предпринять, Лишенная маневренности, подраненная «Конни» всецело была во власти произвола моря.
   Нос яхты исчез под водой в бездне глубокой ложбины. Но этот вал не прокатился под днищем, а понес вперед длинный корпус. Яхта зависла на гребне, словно этакая огромная доска для серфинга.
   Перо руля взбивало воздух.
   И вот – неизбежный рывок буксирного троса, которого я опасался, зная, что он непременно последует под конец стремительного спуска по скату волны.
   Форштевень «Конни» торпедой вспорол водную толщу.
   Весь корпус яхты передо мной поглотило море. Я увидел, как мачта торчит над волнами, точно качающаяся веха. В ту же секунду чьи-то могучие длани подняли меня из кокпита и швырнули за борт. Высокая волна подхватила меня и отнесла в сторону от тонущей две-надцатиметровки.
   В спасательном жилете я вертелся пробкой на гребнях беснующихся волн.
   Странно и нелепо было наблюдать, как наша красавица «Конни» исчезает под водой.
   Оранжевым поплавком качался на гребне волны Чиннмарк. В нескольких метрах от него все еще торчала из воды половина мачты «Конни».
   Очередная волна понесла Чиннмарка к мачте. Так, кажется, он ухитрился вцепиться в мачту руками… Тут и меня подбросило ближе к нему. Я попытался плыть, но в тяжелом клеенчатом костюме только без толку взмахивал руками и ногами.
   На глазах у меня мачта уходила все глубже под воду. Прижавшись к ней, Чиннмарк отчаянно перехватывался обеими руками.
   На миг я увидел его исполненное ужаса лицо.
   – Отпусти мачту!..– заорал я и едва не захлебнулся сам.
   Какого черта он не отпускает мачту! Неужели не понимает, что…
   Новый гребень поднял меня, и внизу, в глубокой ложбине между валами, я снова увидел Чиннмарка. Он по-прежнему цеплялся за мачту, объятый паническим ужасом.
   – Отпусти!.. Отпусти!..– опять закричал я, давясь ветром.
   Поздно. Его голова исчезла под водой.
   Главное – держать себя в руках, попытаться мыслить последовательно… Самое разумное сейчас – толкаясь ногами, откинуться назад, держать голову возможно выше над водой.
   И постараться обнаружить топ мачты, он будет моим ориентиром. Выждать, когда меня снова поднимет на гребень. Осмотреться. Спокойно, Морган, только спокойно.
   Очередной вал легко поднял меня вверх к небесам.
   Мачта! Еще торчит из пены между волнами.
   Используя несущий меня гребень, я лихорадочно работал руками и ногами, чтобы занять нужное положение и приблизиться к мачте. Хотелось кричать от ярости из-за собственной неуклюжести, неспособности толком плыть.
   Целая вечность понадобилась мне, чтобы добраться до мачты. Долгая вечность единоборства с морем.
   Я попытался нырнуть, но погрузился всего на какой-нибудь метр, спасательный жилет не пускал дальше и вынудил меня всплыть.
   Я нырнул снова. Отчаянно загребая руками и ногами, одолел упорное сопротивление жилета, погрузился метра на полтора. Задержался под водой на несколько секунд, всматриваясь в зеленую толщу.
   Чиннмарк! Рядом с мачтой – оранжевое пятно!
   Всплыть за воздухом… Жилет поднял меня на поверхность, и я ухватился за топ мачты, чтобы волны не отнесли меня в сторону. Я жадно хватал воздух; казалось, легкие вот-вот разорвутся.
   Теперь – снова вниз. На этот раз я должен справиться с задачей. В голове барабаном: должен, должен, должен…
   Подтягиваясь за мачту, я уходил все дальше вглубь, легкие были на пределе, но я не сдавался, продолжал погружаться – еще один метр, еще, еще…
   Держась за мачту одной рукой, другой поймал внизу волосы Чиннмарка. Потянул на себя, подергал из стороны в сторону, опять потянул. Он словно прирос к мачте…
   Боже!.. Не берусь описать, что я ощутил, когда тело моего товарища наконец отделилось от мачты и поравнялось со мной.
   Не выпуская волосы Чиннмарка, я предоставил спасательному жилету поднять меня на поверхность.
   Высокий могучий вал отнес нас обоих от топа мачты. Мягко так, плавно, метров на десять.
   Тело в моих руках казалось безжизненным.
   – Чиннмарк! – заорал я.
   Никакой реакции.
   Не один год минул с тех пор, как я занимался на курсах спасателей, но приемы не были забыты. Держа голову Чиннмарка над водой, я равномерно работал ногами. Отдышавшись, как после трудной пробежки, поднял вверх подбородок Чиннмарка, прижался ртом к его губам и с силой вдохнул воздух ему в глотку.
   Еще, еще раз… Вдруг он закашлялся, и изо рта его хлынула вода. Добрый признак!..
   Я отдохнул немного, лежа на спине, потом опять взял Чиннмарка за голову и накачал воздух в его легкие. При этом я все время отгибал его голову назад, чтобы язык не запирал глотку.
   Он снова закашлялся. Еще одна струя воды вырвалась из его рта. Молодец Чиннмарк.
   После третьего захода он наконец сам сделал вдох. Чиннмарк еще не пришел в себя, но уже дышал. Отлично. Я поддерживал его голову высоко над водой, чтобы он не захлебнулся. Это было совсем не просто. Спасательный жилет держал меня, и я лежал на воде, прикрывая Чиннмарка собой так, чтобы его не захлестывало.
   Поднятый очередным гребнем, я увидел, что кончик мачты еще торчит из воды.
   А повернувшись кругом, обнаружил, что «Торд» качается на волнах метрах в двадцати на ветре от нас. Слава богу. Билл, Мартин и Петер копошились на палубе. Вот помахали мне. Возможно, рассмотрели, что я киваю в ответ.
   За борт полетел большой пластиковый буй, прикрепленный к буксирному тросу. Понятно: первым делом Билл и его товарищи должны пометить место, где затонула «Конни». Буй станет ориентиром.
   Сперва «Конни». Потом мы с Чиннмарком… Нет, Морган, нехорошая это мысль, несправедливая. Они все время видят нас, понимают, что мы еще можем продержаться на воде без риска для жизни. А дать «Конни» пойти ко дну без буя на буксирном тросе было бы непростительно.
   Теперь пора заняться и нами… Окруженный пенными каскадами «Торд» включал то передний, то задний ход, маневрируя так, чтобы заслонить нас от волн.
   Петер Хольм стоял на палубе, держа в руках большой спасательный круг. Я махнул рукой: давай! Полетев по воздуху, круг шлепнулся в воду на ветре от нас. Точный расчет: пробковый круг быстро поплыл в нашу сторону, и мне даже пришлось метнуться навстречу, чтобы он не ударил Чиннмарка по голове.
   Нейлоновый линь соединял круг с «Тордом». Я осторожно надел легкое кольцо на Чиннмарка через голову. Он все еще был без сознания, и руки его безвольно легли на пробку. Но он дышал, а это было самое главное.
   Ухватившись за линь, я подал знак, чтобы ребята на «Торде» тащили свой улов.
   Никогда еще буксиры не нравились мне так сильно, как в эти минуты.
   – Молодец, Морган!.. Отпускай, я держу его! Мартин спустился на кранец, опоясывающий «Торд».
   Стоявший рядом Билл поспешил ухватиться за шиворот куртки Чиннмарка. Я подтолкнул снизу.
   Лежа на воде, я услышал, как они опустили Чиннмарка на палубу. Потом наступила моя очередь. Билл подал мне руку и помог опереться ногой на кранец.
   Обессиленный, я шлепнулся задом на рифленое железо палубы. Лежа на спине, провожал глазами мчащиеся надо мной, словно борзые, серые тучи.
   – Отнесите его вниз, – скомандовал Билл.
   Петер и Мартин понесли Чиннмарка. Билл присел на корточках возле меня.
   – Как самочувствие, Морган?
   – Спасибо, отлично.
   Я попытался встать, но ноги не держали меня. Билл обнял меня одной рукой и повел по палубе, словно подвыпившего гуляку. По трапу я сошел, вися на плечах Билла. Ухмыляясь, он опустил меня на настил.
   – Живой? – спросил он, подойдя к койке, где Петер и Мартин приводили в чувство Чиннмарка.
   – Раза два открывал глаза.
   – Переоденьте его.
   Билл сам стянул с Чиннмарка сапоги. Вода из них растеклась по настилу. Я кое-как забрался на ближайшую койку и вытянулся во весь рост.
   – Похоже, у него шок, – заметил я.
   – Похоже, – подтвердил Билл. – Отдохнет немного – пройдет.
   Петер и Мартин переодели Чиннмарка. Несколько раз он воззрился на нас широко открытыми глазами, но явно ничего еще не соображал.
   Билл вернулся ко мне.
   – Расскажешь? – спросил он почти приветливо.
   – А что там рассказывать. Яхта зарылась носом в волну. И пошла ко дну, как топор.
   – А с Чиннмарком что случилось?
   – Исчез. Ушел под воду вместе с «Конни». Но я достал его, правда, не сразу.
   – Ушел под воду? – удивился Билл.
   – Ну да. Сначала плавал возле мачты, потом стал тонуть.
   – Тонуть? Как это – при спасательном жилете?
   – Не спрашивай меня. Но я достал его на глубине нескольких метров.
   – Чудеса.
   – Он не дышал, когда мы всплыли, но я накачал его воздухом.
   Билл одобрительно улыбнулся.
   – Молодец, Морган. Видно, он за что-то зацепился, и его утащило вниз… Как по-твоему?
   Я кивнул. Единственно возможное объяснение.
   – Узнаем, когда оклемается, – заключил Билл.
   Пройдя по качающемуся настилу, он достал несколько чашек из шкафчика над плитой. Протянул мне чашку с отбитой ручкой. Порылся под матрацем одной из коек, вытащил непочатую бутылку виски. Налил мне полчашки.
   – Пей, Морган.
   Это был приказ. Я не стал возражать. Скривившись, в два глотка опустошил чашку.
   Мне вспомнилась история о том, как Билл Маккэй сразу после тяжелейшей гонки заставил экипаж выйти в море на тренировку. Тогда он тоже поднес ребятам виски. С радостью я заключил, что чашка, которую он мне поднес, – своего рода приз, знак высокой оценки.
   Налив себе полную чашку, Билл одним духом выпил ее. Даже глазом не моргнул.
   – За компанию, – улыбнулся он. – Тебе налить еще?
   – Спасибо, хватит. Мне за «Конни» жутко обидно.
   – Мы поднимем ее, как только погода наладится, – сказал Билл так, будто речь шла о том, чтобы выдернуть из грядки пару луковиц. – Будет случай использовать твой опыт аквалангиста.
   Он похлопал меня по плечу.
   – К вашим услугам, номер один, – сказал я. Билл передал бутылку Петеру Хольму.
   – Налей Чиннмарку, чтобы очухался. – И добавил, заметив вопрос в глазах Петера: – Да и сами глотните.
   Петера Хольма и Мартина Граффа не надо было уговаривать. Они начали с самих себя. Этакая предварительная дегустация.
   Билл поднялся наверх в рулевую рубку, к капитану буксира.
   Мартин влил Чиннмарку в рот глоток виски. Тот закашлялся.
   – Не надо… – простонал он. Что ж, заговорил, и то хорошо.
   – Глотни немного, тебе полезно.
   Мартин снова поднес чашку к губам Чиннмарка. На этот раз дело пошло на лад. Чиннмарк глотнул не поперхнувшись, и щеки его порозовели.
   – Приходит в себя, – заметил я и подошел к ним, опираясь на койки.
   Сильная качка норовила свалить меня на настил.
   – Ну, как теперь? – спросил Петер.
   – Лучше, – еле слышно произнес Чиннмарк. Вездесущий гул дизелей заглушал его речь.
   – Отлежись немного, и все будет в порядке, – сказал я.
   – Я зацепился… – снова услышали мы слабый голос Чиннмарка. – Зацепился… ногой там, где нижняя ванта… соединяется с мачтой… Мачта пошла вниз, потянула меня за собой… я никак не мог ногу освободить… жилет тащил вверх… а яхта вниз… вверх и вниз… Его голос пропал, и глаза опять неприятно остекленели.
   – Ладно, потом разберемся. А теперь отдыхай! – отчеканил я.
   – Я побуду с тобой, – сказал Петер, накрывая Чиннмарка теплым пуховым одеялом.
   Кивком он дал понять, что нам с Мартином лучше удалиться, оставить их вдвоем.
   Мы поднялись наверх, где нас ожидали Билл, шкипер и шторм.