Страница:
— Собачка? — поинтересовался он, словно не веря своим глазам. — Ты что тут делаешь? Где твой хозяин?
Мог бы и не спрашивать! Едва грабитель успел задать свой последний вопрос, как перед его носом появилась рука с пистолетом. Оторопев еще больше, деятель явно собрался напрудить в штаны от неожиданности, но сделать этого не успел. Свободной рукой Сеня дернул его на себя, освобождая мне проход внутрь музея. Конечно, я бы с большим удовольствием откусил большую часть филе именно у этого наглеца, посмевшего назвать честного милицейского пса собачкой, но поскольку у нас с Сеней существовало разделение труда, пришлось мне довольствоваться его сообщником.
— Гена, что проис… — только и успел произнести тот, прежде чем я всей массой ударил мужика в грудь, сваливая его на мраморный пол музея.
Увидев мою оскаленную физиономию у своей глотки, бандит решил, что время вопросов закончилось, и, зажмурив глаза, принялся ждать своей смерти, словно я людоед какой-нибудь. Именно по этому поводу я и высказал грабителю всё, что думаю о его умственных способностях. И почему-то мой короткий монолог поверг уголовничка в такой шок, что тот поспешил закрыть глаза и потерять сознание.
— Сторожи! — в тот же момент услышал я голос Сени и, подтащив грабителя за шкирку к двери, увидел, как мой хозяин стоит над вторым арестованным и вызывает по рации наряд.
Сверкая мигалками, патрульный «уазик» примчался через пару минут. Двое милиционеров остались охранять разграбленный музей, а мы с Рабиновичем после всех необходимых процедур, погрузив задержанных с поличным преступников в машину, отправились вместе с ними в наше отделение. Там сдали этих субъектов дежурному, а все вещдоки отнесли Попову на экспертизу, завалив его работой минимум часа на три. Кобелев же, лично присутствовавший в отделе в этот праздничный день, вынес нам с Рабиновичем благодарность за проявленную бдительность и благосклонно отпустил домой, подтвердив, что с завтрашнего дня мы находимся в отгуле.
Возражений с нашей стороны, естественно, не последовало, и мы с Сеней понеслись домой как на крыльях. Точнее, несся-то мой Рабинович, а я лишь старался от него не отстать. У меня дома срочных дел не было, а вот Сеня, несмотря на довольно поздний час, видимо, рассчитывал наверстать упущенное с той девушкой, которой планировал устроить праздник сегодняшним вечером.
Естественно, Рабиновича ждало разочарование. Девушки не оказалось дома. Видимо, решив, что ни один милиционер не заслуживает того, чтобы в праздник с душевным трепетом его бесконечно долго ждали, она отправилась отдыхать в другой компании. При этом через маму передала обращение к Рабиновичу, составленное в такой форме, что престарелая родительница не решилась его повторить вслух. Она только сказала Сене, чтобы тот больше не звонил, и повесила трубку.
В любое другое время мой Рабинович от такого поворота событий — впрочем, вполне ожидаемого! — впал бы в уныние и хандрил бы самое малое пару дней, но сегодня он лишь пожал плечами, услышав в трубке короткие гудки. И произошло это, скорее всего, оттого, что перспективы сегодняшнего нового знакомства мой Сеня видел не менее радужными. Как он сам сказал бы в таком случае, не было бы счастья, да несчастье помогло! И, приняв душ, мой Рабинович завалился спать.
А утром, ни свет ни заря, нас разбудил звонок в дверь.
Сеня, вполне справедливо полагая, что это нагрянули опять архаровцы Кобелева, вызывая нас на незапланированный служебный день, собрался спустить на оных всех кобелей, то бишь меня, но вовремя решил сначала спросить, кого там нелегкая принесла. Оказалось, что это Жомов с Поповым, чему мой хозяин, да и я тоже, немало удивились.
— Если вы здесь для того, чтобы тащить меня на работу, то обломайтесь, — вместо приветствия разъяснил им политику партии мой Сеня. — У меня сегодня отгул. Завтра и послезавтра тоже. Так что можете катиться отсюда к любой, на ваш выбор, матери.
— Да кому твоя работа нужна, — фыркнул Ваня Жомов и, бесцеремонно отодвинув в сторону моего хозяина, красовавшегося на весь подъезд в синих семейных трусах, прошел в гостиную. Она же спальня, она же рабочий кабинет, она же всё остальное, что только взбредет в голову, поскольку квартира у нас с Сеней однокомнатная.
— Так, от своего имени мы тебя поздравили, — проговорил Ваня, выставляя на стол бутылку водки. — Остальным будешь выставляться сам.
— Если вы думаете, что каждый раз после задержания каких-нибудь уродов я вас буду водкой поить, то сильно ошибаетесь, — сухо ответил Рабинович. — Морды у вас от таких царских милостей треснут.
— Ну, за уродов можешь и не выставляться, а за вчерашних точно придется, — осклабился Ваня. — Ты же у нас теперь почти герой.
— Не понял, — потребовал объяснений мой хозяин, да и мне стало любопытно, что это еще за повод для пьянки Жомов с Поповым надумали.
— Вот, смотри, — проговорил Андрюша, выкладывая на стол какие-то фотографии. Мне снизу их видно не было, но догадаться, что на совсем свежих фото были отображены наши вчерашние трофеи, изъятые у музейных воров, было нетрудно.
— И что это такое? — сухо полюбопытствовал Сеня, так и не понимая, к чему клонят друзья.
— Ты что, ничего не понимаешь? — так искренне удивился Попов, что я даже подумал о том, что ошибся в своих предположениях. Судя по его тону, на фотографиях должны быть отображены отнюдь не вчерашние находки, а как минимум все самые красивые девушки города, которых Сеня просто обязан был знать в лицо.
— Это же самая редкая в нашей стране коллекция фигурок майя, датируемая 650-800 годами нашей эры, — развеял мои сомнения умница Андрей.
— А ты откуда про это знаешь? — подозрительно покосился на него Жомов. — Хочешь сказать, на таких штучках даты изготовления и срок годности проставлены?
— Дурак ты, Ваня, — сделал вывод Попов и едва успел увернуться от подзатыльника. — Книги читать иногда нужно, а не ограничиваться одним букварем. Это фигурки расцвета классического периода майя, закончившегося примерно за сто пятьдесят лет до того момента, как их культуру почти полностью поглотили тольтеки.
— И сколько же они могут стоить? — чисто рефлекторно поинтересовался Рабинович, но затем поправился: — Может быть, объясните мне, что происходит?
Ваня, слегка обидевшийся на «дурака», демонстративно промолчал, но этого никто, кроме меня, не заметил, поскольку Андрюша Попов начал заливаться соловьем. К великой радости нашего эксперта-криминалиста, грабители, которых вчера мы с Сеней поймали, вытащили из музея именно фигурки майя, изучением которых Андрюша и увлекался в последнее время.
В музей злоумышленники попали еще днем, когда выставка, приуроченная к празднованию Дня города, просто ломилась от посетителей, в том числе и иностранных, прибывших к нам специально для того, чтобы посмотреть на эту коллекцию. Меры предосторожности, конечно, формально были весьма повышенными, но на самом деле организаторы выставки почти не опасались ограбления, прекрасно понимая, что такую редкую коллекцию фигурок майя продать будет почти невозможно. Поэтому и не так серьезно охраняли, как следовало бы. Грабители, заранее знавшие о готовящейся выставке, спланировали свой налет загодя. Конечно, об истинной ценности фигурок они ничего не знали, но надеялись, что смогут ее выгодно для себя продать. И когда прилив посетителей музея достиг пика, они просто спрятались в одном из подсобных помещений, в приготовленное заранее, во время предыдущих визитов, место. Подождав, пока музей закроется и представление на центральной площади будет в самом разгаре, грабители изнутри отключили сигнализацию и собрали с выставочных стендов всё, что попалось им под руку. На пульте в отделении отключение сигнализации, конечно, заметили, но пока смогли бы направить к музею какой-нибудь не занятый наряд для проверки, грабители успели бы скрыться. Если бы, конечно, не мы с Рабиновичем.
— И что, ты хочешь сказать, меня теперь к награде представят? — заинтересованно спросил Сеня. Вот гад, «меня»! А я что, и участия в этом деле не принимал? — Молчи, Мурзик. Не видишь, мы о деле разговариваем!
— Во-во, псина, они о деле разговаривают, а мы с тобой — побоку, — поддержал меня всё еще обиженный Жомов, но и на эти его слова Сеня с Поповым внимания не обратили.
— Не только к награде, — зная слабую жилку моего хозяина, расплылся в улыбке эксперт-криминалист. — Организатор выставки был настолько поражен оперативной работой милиции и обрадован тем, что все фигурки возвращены к нему в целости и сохранности, что приказал материально поощрить милиционера, задержавшего грабителей. Тебя, стало быть! Кобелев сначала повыпендрежничал, дескать, милиционеры не за материальные поощрения работают…
— Вот гад! — перебил его возмущенный Сеня.
— …а затем вынужден был согласиться. Уж так настойчив организатор выставки был, — не обратив на эту реплику внимания, закончил Попов. — Так что наградные часы от нашего руководства тебе обеспечены, плюс денежная премия от спонсора. Так как насчет того, чтобы это событие отметить? Тем более что у нас с Жомовым сегодня тоже выходной.
— Ну, разве перед вами устоишь? Будет вам праздник, — усмехнулся Сеня и тут же поправился: — Только на многое не рассчитывайте. Премию мне еще неизвестно когда дадут, а пока у меня денег в обрез.
Вот так и начался для нас праздник, посвященный Дню города. Вчерашнее не слишком радостное настроение моего Сени развеялось без следа, и сегодня он выглядел словно именинник. Конечно, вынужденные расходы на предстоящую попойку то и дело бросали тень на умное чело Рабиновича, пока он приводил себя в божеский вид, то есть облачался в форму, но я ничуть не сомневался, что мой хозяин и из этой ситуации выйдет достойно.
По крайней мере, никто не мешает ему прибегнуть к обычному в таком случае трюку — выпивку-то он по минимуму поставит, но, когда она закончится, скажет, что на большее нет денег, и Жомов, которому вечно недогон, будет сам изыскивать резервы для продолжения попойки. Ну а на закуску Сене и тратиться не придется. Всё-таки тетя Соня из Одессы нам еще не забывает присылать кое-какие продукты питания, которые в трезвом состоянии мой Рабинович есть не рискует — уж слишком древними они выглядят!
Пока Сеня вытаскивал из закромов закуски, а Ваня Жомов аккуратно транспортировал их на стол, стоически удерживаясь от того, чтобы не отпить пару глотков из оставленной без присмотра бутылки, Андрюша сбегал в ближайший магазин за водкой, сигаретами, хлебом и парой банок настоящей, не соевой тушенки. С сомнением посмотрев на меня, Рабинович всё же пришел к выводу, что я награду не меньше его заслужил и — где это видано! — вывалил мне в миску целую банку упомянутой выше тушенки.
От такой невиданной щедрости даже лизнуть хозяина в его еврейский нос захотелось, но я вовремя вспомнил, что, во-первых, уже давно вышел из возраста, в котором псам дозволяются такие щенячьи нежности, а во-вторых, не далее как вчера я эту тушенку действительно заработал. Поэтому лишь вильнул для приличия хвостом, выражая свою благодарность, и сунул нос в пластиковую миску, заполненную любимым лакомством.
Наконец-то приготовления к началу праздника были закончены — только не говорите мне, что пить водку с утра дурная привычка. Поработаете в милиции, сами перестанете понимать, когда утро на дворе, а когда вечер, лишь бы минута свободная выпала. Трое доблестных милиционеров уселись-таки за стол. После поздравлений с вполне заслуженной наградой — на мою долю тоже пару ласковых слов перепало — выпили по первой, и Ваня было собрался рассказать о том, каких приколов он вчера на площади насмотрелся, но не тут-то было. Попова, безмерно вдохновленного тем, что довелось подержать в руках предметы огромной исторической ценности, отвлечь от рассказов о майя было не так-то просто.
— Вот, посмотрите сюда, — вопил он, протягивая Жомову с Сеней какую-то фотографию. — Представьте, этой нефритовой фигурке кецаля просто цены нет. Подобных ей во всем мире раз-два и обчелся…
— Что-то не похоже это на еврея. Скорее ворона какая-то общипанная, — задумчиво вертя в руках фотографию, пробормотал Жомов. — Или я ее вверх ногами смотрю?
— А при чем тут еврей? — почти в один голос изумились Сеня с Поповым. Редкое единодушие, стоит заметить!
— Как при чем? А разве Кецаль не еврейская фамилия? — искренне удивился Ваня. — Я помню, у нас в классе один парень с похожей фамилией учился. Или он молдаванин был?..
— Якут! — подсказал Жомову мой хозяин.
— А ты откуда знаешь? — совсем оторопел омоновец, но тут, наконец, сообразил, что над ним просто издеваются.
— Что-то я не пойму, вам поприкалываться, что ли, захотелось? — обиженно поинтересовался он. — Поп, а в едовище получить не желаешь? Разве трудно объяснить, что на этой фотографии изображено?
— Кецаль — это такая птица из мифологии майя, ацтеков и тольтеков, — начал было объяснять Попов, но Ваня не дал ему договорить.
— Так бы сразу и сказал! А то я думаю, откуда у индейцев евреи могли быть? — рассудительно предположил он. — Хотя, Сеня, от вашего брата всего ожидать можно, — мой хозяин, хлопнув себя по лбу, застонал, но Жомов внимания на это не обратил. — Слушай, Поп, а на хрена тебе этот кецаль? — Не зная, что ответить на этот вопрос, Андрюша просто открыл рот, да и остался так сидеть. А вот мой Сеня просто зашелся в истеричном хохоте, едва не подавившись куском тушенки. Жомов бросился ему на помощь и, хлопая по спине, как это у него обычно получается, едва не сломал Рабиновичу хребет. Хозяин мой кашлять и смеяться мгновенно перестал, и неизвестно, не кончилось ли бы спасение поперхнувшегося отправлением его в реанимацию, если бы я вовремя не оттянул от Сени Жомова, схватив зубами за штанину. Пока Ваня от меня отбивался, интересуясь, не очумел ли я, Рабинович смог окончательно прийти в себя и спросил Жомова:
— Вань, скажи честно, часто у тебя после ночного дежурства клинические обострения острой умственной недостаточности бывают?
— То есть ты всегда дебил или только когда не выспишься? — перевел Сенину фразу Попов и тут же получил по загривку. — Ты чего, Жом, офонарел? Сеня на тебя наезжает, а тумаки, как обычно, мне достаются?!
Я отчетливо видел, как Ваня, скрипя шестеренками, пытается решить, дать ли еще раз Попову по загривку или попробовать придумать какой-нибудь достойный ответ. Еще неизвестно, до чего бы додумался наш бравый омоновец, но в этот момент произошло событие из ряда вон выходящее. Точнее, некогда бывшее для нас обычным, но за истечением срока давности немного позабытое. В общем… Да что я тут говорю!
ХЛО-ОП!!!
И после этого звука в комнате возник не кто иной, как наш давний знакомец — эльф Лориэль. Для тех, кто начитался Толкина и насмотрелся по «видаку» «Властелинов Колец», сразу скажу, что далеко не все эльфы рослые красавцы, под стать Леголасу и прочим его сородичам из этой бессмертной трилогии. Мы эльфов самого разного калибра в свое время видели, и тот, про которого я только что упомянул, относился к толкиновским эльфам точно так же, как сувенирная модель автомобиля к оригиналу в пропорции 1:48. И этот маленький наглец сейчас висел прямо над центром стола, бешено размахивая своими чешуйчатыми крылышками, видимо, отобранными у какой-нибудь стрекозы.
— Хлеб-соль, люди добрые, — проговорил Лориэль, шокировав нас этими словами еще больше, чем своим появлением. Впрочем, эльф тут же положение исправил: — Чего уставились, козлы, мать вашу? Думаете, я сам вас жутко рад видеть? Или мне неприятностей с вами всегда мало было? Опять водку жрете? Вот, мать вашу, работнички! Скажите, менты в вашей вселенной чем-нибудь кроме распития спиртных напитков занимаются?
— Ага. Занимаются. Они еще эльфов бьют, — обрадовал Лориэля Жомов и попытался на деле доказать правоту своих слов, ловя эльфа огромной пятерней.
Естественно, ничего из этого не вышло. Омоновец хоть и был необычайно быстр для своей комплекции, но по скорости реакции маленькому эльфу явно уступал. Промахнувшись, Ваня грохнулся грудью прямо на стол, сметая с него всё. В том числе и бутылки.
Попов, увидев такое безобразие, взревел от досады и запустил вилкой с тушенкой в главного виновника этого погрома. Не в Жомова, конечно же, а в Лориэля. Ну а поскольку особой меткостью он никогда не отличался, то промазал. Зато точно попал в Сенину парадную фуражку, спокойно стоявшую до сего момента на буфете.
Сеня страшно обиделся на друга за порчу казенного имущества и хотел было влепить ему в лоб за такое свинство, но в дело вмешался я. Осознав, что пора это безобразие прекращать, я истошно заорал благим матом. Мой лай действие свое возымел, и все трое друзей мгновенно остановились, выискивая глазами эльфа. А тот преспокойно сидел на люстре.
— Ну что, может быть, теперь-то вы спросите, с чем я к вам пожаловал? — ехидно поинтересовался эльф, и моим ментам пришлось согласиться с разумностью этого вопроса.
Глава 2
— Ну и что же тебе от нас надо? — поинтересовался Рабинович, глядя прямо на Лориэля и замечая краем глаза, как Андрюша начинает наводить порядок на столе.
Закуски почти не пострадали, за исключением тети-Сониных огурцов, рассыпавшихся с тарелки по всей комнате, а вот половина бутылки водки была безвозвратно утеряна. Если, конечно, никто не собирался слизывать ее с пола. А судя по глазам Жомова, он и не на такое сейчас был способен. Ваня вообще не любил, когда кто-нибудь посягает на его собственность, а уж когда дело доходило до алкогольных напитков, коим он уже присмотрел место в своем ненасытном желудке, тут омоновец и вовсе зверел. И уж самым легким выходом из данной ситуации для нашкодившего эльфа было бы лопнуть самостоятельно, не дожидаясь, пока Жомов до него доберется. Тем более что и люстра в противном случае могла пострадать, чего Рабинович допускать не собирался.
— Так я тебя еще раз спрашиваю, что тебе от нас нужно? — поторопил он эльфа, явно не спешившего удовлетворять любопытство друзей и наслаждавшегося устроенным в комнате погромом. — Только не говори, что опять мир спасать придется.
— Ой, тоже мне, спасатели! Вы вон и собственную выпивку спасти не в состоянии, не говоря уже о целом мире, — скривился эльф, но, услышав рык Жомова, решил, что с шутками пора заканчивать. — Ладно, ладно, молчу. Я здесь по поручению Оберона.
— Мы уже поняли, что ты не по своей инициативе проведать нас прилетел, — отрезал Рабинович. — Говори, что этому старому маразматику от нас опять нужно?
— Тс-с-с! Ты потише. Такими словами не бросайся, — явно испугался Лориэль. — Оберон везде имеет свои уши…
— Нам-то что с этого? — встрял в разговор Попов. — Плевать мы на твоего Оберона хотели. Он только и может что языком трепать, — а это Андрюша явно намекнул эльфу на так и не осуществленную экскурсию в мир-аквариум.
— Нельзя так о своем начальнике говорить, — назидательно осадил его эльф.
— Это какой он нам начальник? — в свою очередь возмутился Жомов.
— Ну, пока, конечно, никакой, но может им стать, — Лориэль изобразил на лице бледное подобие улыбки, скорее похожее на оскал бешеного кота. — Если вы его предложение примете.
— Опять ты за старое? — изумился Сеня. — Мы же уже сказали, что место работы менять не собираемся.
Трое ментов переглянулись. Еще уговаривая друзей на последнюю операцию в Палестине, правитель эльфов Оберон предложил им перейти к нему на службу в качестве специальных агентов по ликвидации трансвременных искривлений реальности. Сулил, естественно, золотые горы, но уговорить честных работников милиции перейти в свое ведомство так и не смог. Они были непреклонны, и лишь один Андрюша чуть-чуть колебался, боясь упустить возможность хоть раз в жизни увидеть целый мир, похожий на его любимый аквариум. Впрочем, и он на искушение не поддался. И вот теперь Оберон снова заслал к ним Лориэля с тем же самым предложением.
— Да не ставь ты телегу впереди лошадей, — оборвал Сенины возражения эльф. — Никто вас и не просит немедленно соглашаться с предложением моего начальства. Оберон поручил мне организовать для вас эдакий туристический рейс, во время которого вы посмотрите всё, что захотите, и получите удовольствий столько, сколько душа пожелает. Просто вам нужно еще раз встретиться с Обероном и поговорить с ним. Много времени это не займет, да и Оберон, в случае неудачи ваших переговоров, моральные издержки обещает компенсировать.
— О какой сумме идет речь? — тут же встрепенулся Рабинович.
— Сеня, ты о чем, блин? — оторопел Жомов. — Мы же вроде всё решили…
— Да подожди ты, Ваня. У меня уже премия есть. Разве вам с Андрюшей лишняя наличность помешает? Ленке своей, например, шубу купишь, которую она у тебя давно просила. А отказаться от предложения Оберона мы всегда еще раз сможем, — резонно проговорил Рабинович и принялся обсуждать с эльфом условия и объемы возможной компенсации.
Жомов с Андрюшей тут же поняли, что вопрос о поездке решен. Сеня, конечно хоть и был милиционером, далеким от всяких коммерческих махинаций, но порода всё же давала себя знать. И если разговор заходил о получении прибыли, остановить Рабиновича было совершенно невозможно. Впрочем, предстоящий визит к Оберону никого особо не расстроил.
Действительно, почему бы не провести выходные где-нибудь в другой вселенной, тем более если можно будет просто отдыхать, а не гоняться по куче миров, пытаясь найти причину, из-за которых вселенная рушится в пропасть?! Особенно если учесть, что здесь, в этом мире, пара дней их небольшого отпуска уложится в пару минут. И пока Рабинович спорил с неуступчивым Лориэлем, Жомов и Попов придумывали, чем они во время отдыха займутся. Ваня решал, что будет лучше: погонять где-нибудь шайку гоблинов или устроить в Эльфабаде, прямо перед банькой десяток-другой спаррингов с новыми телохранителями эльфийского начальства. Ну а Андрюша мучился дилеммой — отправиться-таки в мир-аквариум, дабы удовлетворить свое давнее любопытство, или заглянуть в какую-нибудь параллельную вселенную, развитие которой остановилось где-нибудь на эпохе бронзового века. Мнение Мурзика, естественно, никто не спросил.
Задумавшись над возможными способами развлечений, оба мечтателя-милиционера пропустили мимо ушей, до какой именно суммы компенсации дошли Сеня с Лориэлем. Собственно говоря, о деньгах и Жомов, и Попов напрочь забыли, а Рабинович не стал им о них напоминать, совершенно справедливо полагая, что сможет в итоге преподнести друзьям сюрприз.
— Ну что, если вы готовы, то можем отправляться, — закончив разговор с Рабиновичем, предложил эльф, и тут, неожиданно для всех, Мурзик взвыл и попятился к дверям.
— Что это у тебя с псом? — удивился Жомов. — Ты его давно к ветеринару водил?
— При чем тут ветеринар? — обиделся за верного друга Сеня. — Просто Мурзик умный. Чувствует, что его снова хотят бог весть куда из дома тащить, а он у меня путешествовать не любит.
— Так мы отправляемся, или будем тут до конца света ждать, пока вы своего пса уговорите успокоиться? — язвительно поинтересовался эльф, по-прежнему не торопясь покинуть гостеприимную люстру Рабиновича.
— Одну минуточку, — наконец решил сказать свое веское слово Попов. — Сеня, ты ни о чем не забыл?
Рабинович, до сего момента сосредоточенно успокаивающий Мурзика, удивленно посмотрел на друга, пытаясь сообразить, к чему Андрюша клонит. Забывать вроде бы было нечего. Все трое доблестных милиционеров были одеты как полагается, по всей форме, включая резиновые дубинки, некогда получившие славное звание «демократизаторов». У Жомова, как обычно, из кобуры торчала рукоять табельного оружия, что существенно отличало его от других: Попов, как эксперт-криминалист, пистолет никогда не носил, а Сеня, не слишком жаловавший оружие, за исключением экстренных случаев, предпочитал использовать кобуру для других целей. Например, запихивал туда «сникерсы», щедро скармливаемые Мурзику ларечником Арменом, поскольку умный пес есть их наотрез отказывался.
И ничего удивительного в этом нет! В смысле, не в том, что породистый кобель шоколад сомнительного качества есть отказывался, а в том, что Сеня эти «сникерсы» подбирал. В конце концов, в хозяйстве всё сгодится, и эти шоколадки можно было на свиданиях любимым девушкам дарить.
Сеня повторно обвел взглядом своих сослуживцев, затем окинул орлиным взором комнату, пытаясь понять, что еще им может в путешествии пригодиться, но ничего, чем он мог бы пожертвовать ради такого случая, не нашел. Завершая осмотр, Рабинович скользнул взглядом по люстре и остановился на ехидно ухмыляющемся Лориэле. И тут Рабиновича осенило!
— Конечно же! Спасибо тебе, Андрюша, что напомнил. И как я сам мог об этом забыть? — проговорил он, обратившись к Попову, а затем снова посмотрел на эльфа. — Так, господин хороший, а какие вы дадите гарантии того, что нас и в этот раз не попытаются обвести вокруг пальца, как это было, например, в Египте? — Попов застонал.
— Сеня, я тебе не об этом говорю! — почти взмолился он.
Мог бы и не спрашивать! Едва грабитель успел задать свой последний вопрос, как перед его носом появилась рука с пистолетом. Оторопев еще больше, деятель явно собрался напрудить в штаны от неожиданности, но сделать этого не успел. Свободной рукой Сеня дернул его на себя, освобождая мне проход внутрь музея. Конечно, я бы с большим удовольствием откусил большую часть филе именно у этого наглеца, посмевшего назвать честного милицейского пса собачкой, но поскольку у нас с Сеней существовало разделение труда, пришлось мне довольствоваться его сообщником.
— Гена, что проис… — только и успел произнести тот, прежде чем я всей массой ударил мужика в грудь, сваливая его на мраморный пол музея.
Увидев мою оскаленную физиономию у своей глотки, бандит решил, что время вопросов закончилось, и, зажмурив глаза, принялся ждать своей смерти, словно я людоед какой-нибудь. Именно по этому поводу я и высказал грабителю всё, что думаю о его умственных способностях. И почему-то мой короткий монолог поверг уголовничка в такой шок, что тот поспешил закрыть глаза и потерять сознание.
— Сторожи! — в тот же момент услышал я голос Сени и, подтащив грабителя за шкирку к двери, увидел, как мой хозяин стоит над вторым арестованным и вызывает по рации наряд.
Сверкая мигалками, патрульный «уазик» примчался через пару минут. Двое милиционеров остались охранять разграбленный музей, а мы с Рабиновичем после всех необходимых процедур, погрузив задержанных с поличным преступников в машину, отправились вместе с ними в наше отделение. Там сдали этих субъектов дежурному, а все вещдоки отнесли Попову на экспертизу, завалив его работой минимум часа на три. Кобелев же, лично присутствовавший в отделе в этот праздничный день, вынес нам с Рабиновичем благодарность за проявленную бдительность и благосклонно отпустил домой, подтвердив, что с завтрашнего дня мы находимся в отгуле.
Возражений с нашей стороны, естественно, не последовало, и мы с Сеней понеслись домой как на крыльях. Точнее, несся-то мой Рабинович, а я лишь старался от него не отстать. У меня дома срочных дел не было, а вот Сеня, несмотря на довольно поздний час, видимо, рассчитывал наверстать упущенное с той девушкой, которой планировал устроить праздник сегодняшним вечером.
Естественно, Рабиновича ждало разочарование. Девушки не оказалось дома. Видимо, решив, что ни один милиционер не заслуживает того, чтобы в праздник с душевным трепетом его бесконечно долго ждали, она отправилась отдыхать в другой компании. При этом через маму передала обращение к Рабиновичу, составленное в такой форме, что престарелая родительница не решилась его повторить вслух. Она только сказала Сене, чтобы тот больше не звонил, и повесила трубку.
В любое другое время мой Рабинович от такого поворота событий — впрочем, вполне ожидаемого! — впал бы в уныние и хандрил бы самое малое пару дней, но сегодня он лишь пожал плечами, услышав в трубке короткие гудки. И произошло это, скорее всего, оттого, что перспективы сегодняшнего нового знакомства мой Сеня видел не менее радужными. Как он сам сказал бы в таком случае, не было бы счастья, да несчастье помогло! И, приняв душ, мой Рабинович завалился спать.
А утром, ни свет ни заря, нас разбудил звонок в дверь.
Сеня, вполне справедливо полагая, что это нагрянули опять архаровцы Кобелева, вызывая нас на незапланированный служебный день, собрался спустить на оных всех кобелей, то бишь меня, но вовремя решил сначала спросить, кого там нелегкая принесла. Оказалось, что это Жомов с Поповым, чему мой хозяин, да и я тоже, немало удивились.
— Если вы здесь для того, чтобы тащить меня на работу, то обломайтесь, — вместо приветствия разъяснил им политику партии мой Сеня. — У меня сегодня отгул. Завтра и послезавтра тоже. Так что можете катиться отсюда к любой, на ваш выбор, матери.
— Да кому твоя работа нужна, — фыркнул Ваня Жомов и, бесцеремонно отодвинув в сторону моего хозяина, красовавшегося на весь подъезд в синих семейных трусах, прошел в гостиную. Она же спальня, она же рабочий кабинет, она же всё остальное, что только взбредет в голову, поскольку квартира у нас с Сеней однокомнатная.
— Так, от своего имени мы тебя поздравили, — проговорил Ваня, выставляя на стол бутылку водки. — Остальным будешь выставляться сам.
— Если вы думаете, что каждый раз после задержания каких-нибудь уродов я вас буду водкой поить, то сильно ошибаетесь, — сухо ответил Рабинович. — Морды у вас от таких царских милостей треснут.
— Ну, за уродов можешь и не выставляться, а за вчерашних точно придется, — осклабился Ваня. — Ты же у нас теперь почти герой.
— Не понял, — потребовал объяснений мой хозяин, да и мне стало любопытно, что это еще за повод для пьянки Жомов с Поповым надумали.
— Вот, смотри, — проговорил Андрюша, выкладывая на стол какие-то фотографии. Мне снизу их видно не было, но догадаться, что на совсем свежих фото были отображены наши вчерашние трофеи, изъятые у музейных воров, было нетрудно.
— И что это такое? — сухо полюбопытствовал Сеня, так и не понимая, к чему клонят друзья.
— Ты что, ничего не понимаешь? — так искренне удивился Попов, что я даже подумал о том, что ошибся в своих предположениях. Судя по его тону, на фотографиях должны быть отображены отнюдь не вчерашние находки, а как минимум все самые красивые девушки города, которых Сеня просто обязан был знать в лицо.
— Это же самая редкая в нашей стране коллекция фигурок майя, датируемая 650-800 годами нашей эры, — развеял мои сомнения умница Андрей.
— А ты откуда про это знаешь? — подозрительно покосился на него Жомов. — Хочешь сказать, на таких штучках даты изготовления и срок годности проставлены?
— Дурак ты, Ваня, — сделал вывод Попов и едва успел увернуться от подзатыльника. — Книги читать иногда нужно, а не ограничиваться одним букварем. Это фигурки расцвета классического периода майя, закончившегося примерно за сто пятьдесят лет до того момента, как их культуру почти полностью поглотили тольтеки.
— И сколько же они могут стоить? — чисто рефлекторно поинтересовался Рабинович, но затем поправился: — Может быть, объясните мне, что происходит?
Ваня, слегка обидевшийся на «дурака», демонстративно промолчал, но этого никто, кроме меня, не заметил, поскольку Андрюша Попов начал заливаться соловьем. К великой радости нашего эксперта-криминалиста, грабители, которых вчера мы с Сеней поймали, вытащили из музея именно фигурки майя, изучением которых Андрюша и увлекался в последнее время.
В музей злоумышленники попали еще днем, когда выставка, приуроченная к празднованию Дня города, просто ломилась от посетителей, в том числе и иностранных, прибывших к нам специально для того, чтобы посмотреть на эту коллекцию. Меры предосторожности, конечно, формально были весьма повышенными, но на самом деле организаторы выставки почти не опасались ограбления, прекрасно понимая, что такую редкую коллекцию фигурок майя продать будет почти невозможно. Поэтому и не так серьезно охраняли, как следовало бы. Грабители, заранее знавшие о готовящейся выставке, спланировали свой налет загодя. Конечно, об истинной ценности фигурок они ничего не знали, но надеялись, что смогут ее выгодно для себя продать. И когда прилив посетителей музея достиг пика, они просто спрятались в одном из подсобных помещений, в приготовленное заранее, во время предыдущих визитов, место. Подождав, пока музей закроется и представление на центральной площади будет в самом разгаре, грабители изнутри отключили сигнализацию и собрали с выставочных стендов всё, что попалось им под руку. На пульте в отделении отключение сигнализации, конечно, заметили, но пока смогли бы направить к музею какой-нибудь не занятый наряд для проверки, грабители успели бы скрыться. Если бы, конечно, не мы с Рабиновичем.
— И что, ты хочешь сказать, меня теперь к награде представят? — заинтересованно спросил Сеня. Вот гад, «меня»! А я что, и участия в этом деле не принимал? — Молчи, Мурзик. Не видишь, мы о деле разговариваем!
— Во-во, псина, они о деле разговаривают, а мы с тобой — побоку, — поддержал меня всё еще обиженный Жомов, но и на эти его слова Сеня с Поповым внимания не обратили.
— Не только к награде, — зная слабую жилку моего хозяина, расплылся в улыбке эксперт-криминалист. — Организатор выставки был настолько поражен оперативной работой милиции и обрадован тем, что все фигурки возвращены к нему в целости и сохранности, что приказал материально поощрить милиционера, задержавшего грабителей. Тебя, стало быть! Кобелев сначала повыпендрежничал, дескать, милиционеры не за материальные поощрения работают…
— Вот гад! — перебил его возмущенный Сеня.
— …а затем вынужден был согласиться. Уж так настойчив организатор выставки был, — не обратив на эту реплику внимания, закончил Попов. — Так что наградные часы от нашего руководства тебе обеспечены, плюс денежная премия от спонсора. Так как насчет того, чтобы это событие отметить? Тем более что у нас с Жомовым сегодня тоже выходной.
— Ну, разве перед вами устоишь? Будет вам праздник, — усмехнулся Сеня и тут же поправился: — Только на многое не рассчитывайте. Премию мне еще неизвестно когда дадут, а пока у меня денег в обрез.
Вот так и начался для нас праздник, посвященный Дню города. Вчерашнее не слишком радостное настроение моего Сени развеялось без следа, и сегодня он выглядел словно именинник. Конечно, вынужденные расходы на предстоящую попойку то и дело бросали тень на умное чело Рабиновича, пока он приводил себя в божеский вид, то есть облачался в форму, но я ничуть не сомневался, что мой хозяин и из этой ситуации выйдет достойно.
По крайней мере, никто не мешает ему прибегнуть к обычному в таком случае трюку — выпивку-то он по минимуму поставит, но, когда она закончится, скажет, что на большее нет денег, и Жомов, которому вечно недогон, будет сам изыскивать резервы для продолжения попойки. Ну а на закуску Сене и тратиться не придется. Всё-таки тетя Соня из Одессы нам еще не забывает присылать кое-какие продукты питания, которые в трезвом состоянии мой Рабинович есть не рискует — уж слишком древними они выглядят!
Пока Сеня вытаскивал из закромов закуски, а Ваня Жомов аккуратно транспортировал их на стол, стоически удерживаясь от того, чтобы не отпить пару глотков из оставленной без присмотра бутылки, Андрюша сбегал в ближайший магазин за водкой, сигаретами, хлебом и парой банок настоящей, не соевой тушенки. С сомнением посмотрев на меня, Рабинович всё же пришел к выводу, что я награду не меньше его заслужил и — где это видано! — вывалил мне в миску целую банку упомянутой выше тушенки.
От такой невиданной щедрости даже лизнуть хозяина в его еврейский нос захотелось, но я вовремя вспомнил, что, во-первых, уже давно вышел из возраста, в котором псам дозволяются такие щенячьи нежности, а во-вторых, не далее как вчера я эту тушенку действительно заработал. Поэтому лишь вильнул для приличия хвостом, выражая свою благодарность, и сунул нос в пластиковую миску, заполненную любимым лакомством.
Наконец-то приготовления к началу праздника были закончены — только не говорите мне, что пить водку с утра дурная привычка. Поработаете в милиции, сами перестанете понимать, когда утро на дворе, а когда вечер, лишь бы минута свободная выпала. Трое доблестных милиционеров уселись-таки за стол. После поздравлений с вполне заслуженной наградой — на мою долю тоже пару ласковых слов перепало — выпили по первой, и Ваня было собрался рассказать о том, каких приколов он вчера на площади насмотрелся, но не тут-то было. Попова, безмерно вдохновленного тем, что довелось подержать в руках предметы огромной исторической ценности, отвлечь от рассказов о майя было не так-то просто.
— Вот, посмотрите сюда, — вопил он, протягивая Жомову с Сеней какую-то фотографию. — Представьте, этой нефритовой фигурке кецаля просто цены нет. Подобных ей во всем мире раз-два и обчелся…
— Что-то не похоже это на еврея. Скорее ворона какая-то общипанная, — задумчиво вертя в руках фотографию, пробормотал Жомов. — Или я ее вверх ногами смотрю?
— А при чем тут еврей? — почти в один голос изумились Сеня с Поповым. Редкое единодушие, стоит заметить!
— Как при чем? А разве Кецаль не еврейская фамилия? — искренне удивился Ваня. — Я помню, у нас в классе один парень с похожей фамилией учился. Или он молдаванин был?..
— Якут! — подсказал Жомову мой хозяин.
— А ты откуда знаешь? — совсем оторопел омоновец, но тут, наконец, сообразил, что над ним просто издеваются.
— Что-то я не пойму, вам поприкалываться, что ли, захотелось? — обиженно поинтересовался он. — Поп, а в едовище получить не желаешь? Разве трудно объяснить, что на этой фотографии изображено?
— Кецаль — это такая птица из мифологии майя, ацтеков и тольтеков, — начал было объяснять Попов, но Ваня не дал ему договорить.
— Так бы сразу и сказал! А то я думаю, откуда у индейцев евреи могли быть? — рассудительно предположил он. — Хотя, Сеня, от вашего брата всего ожидать можно, — мой хозяин, хлопнув себя по лбу, застонал, но Жомов внимания на это не обратил. — Слушай, Поп, а на хрена тебе этот кецаль? — Не зная, что ответить на этот вопрос, Андрюша просто открыл рот, да и остался так сидеть. А вот мой Сеня просто зашелся в истеричном хохоте, едва не подавившись куском тушенки. Жомов бросился ему на помощь и, хлопая по спине, как это у него обычно получается, едва не сломал Рабиновичу хребет. Хозяин мой кашлять и смеяться мгновенно перестал, и неизвестно, не кончилось ли бы спасение поперхнувшегося отправлением его в реанимацию, если бы я вовремя не оттянул от Сени Жомова, схватив зубами за штанину. Пока Ваня от меня отбивался, интересуясь, не очумел ли я, Рабинович смог окончательно прийти в себя и спросил Жомова:
— Вань, скажи честно, часто у тебя после ночного дежурства клинические обострения острой умственной недостаточности бывают?
— То есть ты всегда дебил или только когда не выспишься? — перевел Сенину фразу Попов и тут же получил по загривку. — Ты чего, Жом, офонарел? Сеня на тебя наезжает, а тумаки, как обычно, мне достаются?!
Я отчетливо видел, как Ваня, скрипя шестеренками, пытается решить, дать ли еще раз Попову по загривку или попробовать придумать какой-нибудь достойный ответ. Еще неизвестно, до чего бы додумался наш бравый омоновец, но в этот момент произошло событие из ряда вон выходящее. Точнее, некогда бывшее для нас обычным, но за истечением срока давности немного позабытое. В общем… Да что я тут говорю!
ХЛО-ОП!!!
И после этого звука в комнате возник не кто иной, как наш давний знакомец — эльф Лориэль. Для тех, кто начитался Толкина и насмотрелся по «видаку» «Властелинов Колец», сразу скажу, что далеко не все эльфы рослые красавцы, под стать Леголасу и прочим его сородичам из этой бессмертной трилогии. Мы эльфов самого разного калибра в свое время видели, и тот, про которого я только что упомянул, относился к толкиновским эльфам точно так же, как сувенирная модель автомобиля к оригиналу в пропорции 1:48. И этот маленький наглец сейчас висел прямо над центром стола, бешено размахивая своими чешуйчатыми крылышками, видимо, отобранными у какой-нибудь стрекозы.
— Хлеб-соль, люди добрые, — проговорил Лориэль, шокировав нас этими словами еще больше, чем своим появлением. Впрочем, эльф тут же положение исправил: — Чего уставились, козлы, мать вашу? Думаете, я сам вас жутко рад видеть? Или мне неприятностей с вами всегда мало было? Опять водку жрете? Вот, мать вашу, работнички! Скажите, менты в вашей вселенной чем-нибудь кроме распития спиртных напитков занимаются?
— Ага. Занимаются. Они еще эльфов бьют, — обрадовал Лориэля Жомов и попытался на деле доказать правоту своих слов, ловя эльфа огромной пятерней.
Естественно, ничего из этого не вышло. Омоновец хоть и был необычайно быстр для своей комплекции, но по скорости реакции маленькому эльфу явно уступал. Промахнувшись, Ваня грохнулся грудью прямо на стол, сметая с него всё. В том числе и бутылки.
Попов, увидев такое безобразие, взревел от досады и запустил вилкой с тушенкой в главного виновника этого погрома. Не в Жомова, конечно же, а в Лориэля. Ну а поскольку особой меткостью он никогда не отличался, то промазал. Зато точно попал в Сенину парадную фуражку, спокойно стоявшую до сего момента на буфете.
Сеня страшно обиделся на друга за порчу казенного имущества и хотел было влепить ему в лоб за такое свинство, но в дело вмешался я. Осознав, что пора это безобразие прекращать, я истошно заорал благим матом. Мой лай действие свое возымел, и все трое друзей мгновенно остановились, выискивая глазами эльфа. А тот преспокойно сидел на люстре.
— Ну что, может быть, теперь-то вы спросите, с чем я к вам пожаловал? — ехидно поинтересовался эльф, и моим ментам пришлось согласиться с разумностью этого вопроса.
Глава 2
Сбылась мечта идиотки
Анна Каренина (последняя мысль)
— Ну и что же тебе от нас надо? — поинтересовался Рабинович, глядя прямо на Лориэля и замечая краем глаза, как Андрюша начинает наводить порядок на столе.
Закуски почти не пострадали, за исключением тети-Сониных огурцов, рассыпавшихся с тарелки по всей комнате, а вот половина бутылки водки была безвозвратно утеряна. Если, конечно, никто не собирался слизывать ее с пола. А судя по глазам Жомова, он и не на такое сейчас был способен. Ваня вообще не любил, когда кто-нибудь посягает на его собственность, а уж когда дело доходило до алкогольных напитков, коим он уже присмотрел место в своем ненасытном желудке, тут омоновец и вовсе зверел. И уж самым легким выходом из данной ситуации для нашкодившего эльфа было бы лопнуть самостоятельно, не дожидаясь, пока Жомов до него доберется. Тем более что и люстра в противном случае могла пострадать, чего Рабинович допускать не собирался.
— Так я тебя еще раз спрашиваю, что тебе от нас нужно? — поторопил он эльфа, явно не спешившего удовлетворять любопытство друзей и наслаждавшегося устроенным в комнате погромом. — Только не говори, что опять мир спасать придется.
— Ой, тоже мне, спасатели! Вы вон и собственную выпивку спасти не в состоянии, не говоря уже о целом мире, — скривился эльф, но, услышав рык Жомова, решил, что с шутками пора заканчивать. — Ладно, ладно, молчу. Я здесь по поручению Оберона.
— Мы уже поняли, что ты не по своей инициативе проведать нас прилетел, — отрезал Рабинович. — Говори, что этому старому маразматику от нас опять нужно?
— Тс-с-с! Ты потише. Такими словами не бросайся, — явно испугался Лориэль. — Оберон везде имеет свои уши…
— Нам-то что с этого? — встрял в разговор Попов. — Плевать мы на твоего Оберона хотели. Он только и может что языком трепать, — а это Андрюша явно намекнул эльфу на так и не осуществленную экскурсию в мир-аквариум.
— Нельзя так о своем начальнике говорить, — назидательно осадил его эльф.
— Это какой он нам начальник? — в свою очередь возмутился Жомов.
— Ну, пока, конечно, никакой, но может им стать, — Лориэль изобразил на лице бледное подобие улыбки, скорее похожее на оскал бешеного кота. — Если вы его предложение примете.
— Опять ты за старое? — изумился Сеня. — Мы же уже сказали, что место работы менять не собираемся.
Трое ментов переглянулись. Еще уговаривая друзей на последнюю операцию в Палестине, правитель эльфов Оберон предложил им перейти к нему на службу в качестве специальных агентов по ликвидации трансвременных искривлений реальности. Сулил, естественно, золотые горы, но уговорить честных работников милиции перейти в свое ведомство так и не смог. Они были непреклонны, и лишь один Андрюша чуть-чуть колебался, боясь упустить возможность хоть раз в жизни увидеть целый мир, похожий на его любимый аквариум. Впрочем, и он на искушение не поддался. И вот теперь Оберон снова заслал к ним Лориэля с тем же самым предложением.
— Да не ставь ты телегу впереди лошадей, — оборвал Сенины возражения эльф. — Никто вас и не просит немедленно соглашаться с предложением моего начальства. Оберон поручил мне организовать для вас эдакий туристический рейс, во время которого вы посмотрите всё, что захотите, и получите удовольствий столько, сколько душа пожелает. Просто вам нужно еще раз встретиться с Обероном и поговорить с ним. Много времени это не займет, да и Оберон, в случае неудачи ваших переговоров, моральные издержки обещает компенсировать.
— О какой сумме идет речь? — тут же встрепенулся Рабинович.
— Сеня, ты о чем, блин? — оторопел Жомов. — Мы же вроде всё решили…
— Да подожди ты, Ваня. У меня уже премия есть. Разве вам с Андрюшей лишняя наличность помешает? Ленке своей, например, шубу купишь, которую она у тебя давно просила. А отказаться от предложения Оберона мы всегда еще раз сможем, — резонно проговорил Рабинович и принялся обсуждать с эльфом условия и объемы возможной компенсации.
Жомов с Андрюшей тут же поняли, что вопрос о поездке решен. Сеня, конечно хоть и был милиционером, далеким от всяких коммерческих махинаций, но порода всё же давала себя знать. И если разговор заходил о получении прибыли, остановить Рабиновича было совершенно невозможно. Впрочем, предстоящий визит к Оберону никого особо не расстроил.
Действительно, почему бы не провести выходные где-нибудь в другой вселенной, тем более если можно будет просто отдыхать, а не гоняться по куче миров, пытаясь найти причину, из-за которых вселенная рушится в пропасть?! Особенно если учесть, что здесь, в этом мире, пара дней их небольшого отпуска уложится в пару минут. И пока Рабинович спорил с неуступчивым Лориэлем, Жомов и Попов придумывали, чем они во время отдыха займутся. Ваня решал, что будет лучше: погонять где-нибудь шайку гоблинов или устроить в Эльфабаде, прямо перед банькой десяток-другой спаррингов с новыми телохранителями эльфийского начальства. Ну а Андрюша мучился дилеммой — отправиться-таки в мир-аквариум, дабы удовлетворить свое давнее любопытство, или заглянуть в какую-нибудь параллельную вселенную, развитие которой остановилось где-нибудь на эпохе бронзового века. Мнение Мурзика, естественно, никто не спросил.
Задумавшись над возможными способами развлечений, оба мечтателя-милиционера пропустили мимо ушей, до какой именно суммы компенсации дошли Сеня с Лориэлем. Собственно говоря, о деньгах и Жомов, и Попов напрочь забыли, а Рабинович не стал им о них напоминать, совершенно справедливо полагая, что сможет в итоге преподнести друзьям сюрприз.
— Ну что, если вы готовы, то можем отправляться, — закончив разговор с Рабиновичем, предложил эльф, и тут, неожиданно для всех, Мурзик взвыл и попятился к дверям.
— Что это у тебя с псом? — удивился Жомов. — Ты его давно к ветеринару водил?
— При чем тут ветеринар? — обиделся за верного друга Сеня. — Просто Мурзик умный. Чувствует, что его снова хотят бог весть куда из дома тащить, а он у меня путешествовать не любит.
— Так мы отправляемся, или будем тут до конца света ждать, пока вы своего пса уговорите успокоиться? — язвительно поинтересовался эльф, по-прежнему не торопясь покинуть гостеприимную люстру Рабиновича.
— Одну минуточку, — наконец решил сказать свое веское слово Попов. — Сеня, ты ни о чем не забыл?
Рабинович, до сего момента сосредоточенно успокаивающий Мурзика, удивленно посмотрел на друга, пытаясь сообразить, к чему Андрюша клонит. Забывать вроде бы было нечего. Все трое доблестных милиционеров были одеты как полагается, по всей форме, включая резиновые дубинки, некогда получившие славное звание «демократизаторов». У Жомова, как обычно, из кобуры торчала рукоять табельного оружия, что существенно отличало его от других: Попов, как эксперт-криминалист, пистолет никогда не носил, а Сеня, не слишком жаловавший оружие, за исключением экстренных случаев, предпочитал использовать кобуру для других целей. Например, запихивал туда «сникерсы», щедро скармливаемые Мурзику ларечником Арменом, поскольку умный пес есть их наотрез отказывался.
И ничего удивительного в этом нет! В смысле, не в том, что породистый кобель шоколад сомнительного качества есть отказывался, а в том, что Сеня эти «сникерсы» подбирал. В конце концов, в хозяйстве всё сгодится, и эти шоколадки можно было на свиданиях любимым девушкам дарить.
Сеня повторно обвел взглядом своих сослуживцев, затем окинул орлиным взором комнату, пытаясь понять, что еще им может в путешествии пригодиться, но ничего, чем он мог бы пожертвовать ради такого случая, не нашел. Завершая осмотр, Рабинович скользнул взглядом по люстре и остановился на ехидно ухмыляющемся Лориэле. И тут Рабиновича осенило!
— Конечно же! Спасибо тебе, Андрюша, что напомнил. И как я сам мог об этом забыть? — проговорил он, обратившись к Попову, а затем снова посмотрел на эльфа. — Так, господин хороший, а какие вы дадите гарантии того, что нас и в этот раз не попытаются обвести вокруг пальца, как это было, например, в Египте? — Попов застонал.
— Сеня, я тебе не об этом говорю! — почти взмолился он.