Ну, скажите мне, кто поручится, что ее появление в храме не было подстроено? Может быть, в жертву Тлалу никто и не собирался приносить? Может, Эксмоэль и Уицилопочтли считали, что мы в состоянии спасти Попова и избежать их ловушки, вот и послали девицу к нам в образе великомученицы, дабы вовремя и оперативно получать всю необходимую информацию о нас?.. Лично я не считал, что эти подозрения безосновательны, но, как это часто и бывает, оказался не понят. Мои менты, хоть и выглядели задумчивыми, явно склонялись к тому, чтобы принять рассказ девицы за чистую монету.
   — Я одного не пойму, почему ты не открылась нам сразу, после того как осознала свою ошибку? — поинтересовался мой наивный хозяин. — Многих неприятностей можно бы было избежать.
   — Мне было стыдно, — потупив очи, прошептала богиня. — Я боялась, что, узнав правду о том, как я с вами оказалась, вы навеки лишите меня своего расположения и прогоните прочь, а я ведь полюбила вас всей душой. И тебя, Сеня, и Ванечку, который никакого внимания на меня не обращал, и даже ворчливого Андрюшу. Я к вам так привязалась, что мне было бы очень больно почувствовать на себе ваше презрение.
   — Что скажешь, Кецалькоатль? — на секунду проявил благоразумие Рабинович.
   — Скажу, что всё это точно в ее стиле, — щелкнул клювом Пернатый Змей. — Эта стервочка может кого угодно вокруг пальца обвести, но она легко влюбляется, а, полюбив кого-то, и сама готова на самые непредсказуемые поступки.
   Мой Сеня удовлетворенно кивнул, а я чуть не поперхнулся. Ну, скажите, разве такое объяснение кого-то может удовлетворить? Да оно же абсолютно двусмысленное! Не сам ли Кецалькоатль заявлял, что Тлала и Уицилопочтли любовники? И не его ли любя, девица делает то, за что мои менты любому другому существу уже давно бы голову оторвали? А тут сидят, глазенками хлопают и слюни от жалости на пузо пускают. Тьфу! Смотреть тошно. И, обидевшись на друзей, я ушел на другой край поляны, чтобы ничего не видеть и не слышать.
   Впрочем, зря старался. Хотя, повернувшись к сослуживцам спиной, видеть я их перестал, пространство, отделявшее нас друг от друга, было столь мало, что весь дальнейший разговор я слышал прекрасно. Смысла пересказывать его я не вижу, потому как говорить о слюнявости моих доблестных ментов мне просто противно. А для себя я решил, что ни днем, ни ночью больше глаз с девицы не спущу, чего бы мне это ни стоило. И если она попытается исчезнуть, чтобы вновь навлечь неприятности на наши головы, задержу ее любыми способами, хотя кусать самок, даже человеческих, всегда считал ниже своего достоинства.
   — Ну, с этим всё понятно, — устав, наконец, говорить о злоключениях Тлалы, произнес Жомов. — С Эксмоэлем что делать будем?
   — А что с ним делать? Убить его, гада, и всё! — безапелляционно заявил Попов, которого то ли остаточное действие наркотика, то ли присутствие богини греха и порока делало чрезвычайно агрессивным.
   — Без проблем. Ты убивать и будешь, — разрешил мой хозяин. — Только его сначала найти нужно. А где? Опять в Теночтитлан возвращаться? Так еще неизвестно, будет ли от этого толк. Крутишься тут, как карась на сковородке, а этот летун перепончатокрылый, хам безмозглый и мелкотравчатый идиот Лориэль носа не кажет. Чтоб его тролль, зевая, случайно проглотил!
   ХЛО-ОП!!!
   — Ты кого идиотом назвал, ментяра поганый? — завопил наш маленький мерзавец, появляясь правее костра. Там, где сидел нейтральный Кецалькоатль. — Тебе твой длинный нос набок сдвинуть или ты сам его сломаешь, козел безмозглый?
   — Ну, пошла бабка на базар! — хмыкнул Сеня. — Иди сюда и сдвинь мне нос набок, если не боишься крыльев лишиться. Будешь не летать, а бегать, пока на тебя кто-нибудь случайно не наступит.
   Я уже не раз замечал, что стоит моему хозяину начать ругать Лориэля, как тот мгновенно появляется. Даже не знаю, с чем это связано, а маленький наглец, понятно, объяснять детали и раскрывать тайну не станет, но обычно такой метод срабатывал. Конечно, не всегда, поскольку и в работе эльфов часто перебои случаются, но в большинстве случаев Сенина ругань срабатывала лучше любого телефона. Вызов принимался, и эльф представал пред наши очи.
   — Ты что, думаешь, если под два метра ростом вымахал, на тебя наступить некому будет? — возмутился Лориэль. — Вот заброшу вас как-нибудь в пещеру к троллям, посмотрим, как вы запоете, козлы поганые! И вообще, будете издеваться надо мной, накатаю заявление Оберону. Пусть переводит меня куда угодно, хоть гремлинов пасти, лишь бы от вас быть подальше. Пришлют вам какого-нибудь зануду куратором, посмотрю, как вы запоете, мать вашу!..
   — Проорался? — спокойно поинтересовался мой хозяин. — Теперь говори, какого хрена тебя в этот раз сюда занесло?
   — То есть это меня занесло? — непонятно на что обиделся эльф. — Я, значит, тружусь в поте лица, чтобы связь с ними восстановить, а они считают, что я прохлаждаюсь? Да за такую гномью неблагодарность вас надо…
   — Хватит орать-то! — перебил его Ваня. — Думаешь, если маленький, я в тебя с пяти шагов из пистолета не попаду?
   — Ну вот, опять пошли угрозы, — закатил глазки Лориэль. — Нет, честное слово, домучаюсь с вами в этой вселенной и буду Оберона о переводе просить. Откажет — уволюсь к гномьей матери!.. Что, не верите?
   — Верим, верим, — согласился мой Сеня. — Так ты скажешь, зачем появился, или просто поругаешься и опять пропадешь?
   — Зачем явился, говоришь? — ехидно переспросил эльф. — Вам что сделать велели?.. Эксмоэля искать. А вы что творите?.. Вы же, бараны в погонах, чуть переворот в Теночтитлане не устроили! Хорошо, армия вовремя подошла, а то бы запуганные вами горожане разнесли бы по камушкам дворец и насадили бы в столице культ Кецалькоатля.
   — И что в этом плохого? — поинтересовался Попов.
   — Что плохого, мать вашу? Да вы на кого работаете?! — завопил маленький наглец. — Мы изо всех сил сопротивляемся тому, чтобы в здешнем пантеоне единоначалие воцарилось, а вы вместо одного диктатора хотите другого подсунуть? Совсем сдурели?..
   — Ты чего же, свинья, хотел, чтобы мы Попа этим уродам, блин, на растерзание оставили? — возмутился омоновец. — Нет, тебя собственное здоровье, похоже, совсем не волнует.
   — Не нужно тут никого оставлять, — пискнул Лориэль. — Просто не надо было во дворце побоище устраивать, и никого спасать бы не пришлось.
   — Мы туда, между прочим, твоего Эксмоэля искать пошли, — заявил мой хозяин.
   — Вот идиоты! — заверещал перепончатокрылый хам. — Не зря у вас говорят, что в ментовку одни недоумки работать идут. Значит, по-вашему, опальный эльф, которому нужно постоянный контакт с Уицилопочтли поддерживать, будет во дворце обычного тлатоани, который даже над своей судьбой не властен, жить? Ну, вы еще глупее, чем я думал.
   — А где мы еще информацию о местонахождении Эксмоэля добыть могли, прыщ ты кочующий! — взорвался мой Сеня, кажется, действительно готовый эльфа прибить.
   — Какую еще вам информацию нужно? — в тон ему завопил Лориэль. — Сейчас предателю нужно только одно — чтобы Уицилопочтли ни на шаг от намеченного им плана не отходил. Ацтекский бог, как и любой другой, живет на небесах. Так где, по-вашему, может Эксмоэль быть? А, козлы поганые?..
   — За козлов ты точно когда-нибудь ответишь, — буркнул мой Сеня. — Но, мужики, а ведь он прав. Это же очевидно! Где еще, как не на небесах, будет обитать эльф, готовящийся стать здешним владыкой?..
   — Очевидно-то оно очевидно, да как на эти небеса попасть? — развел руками Попов. — Вон, даже здешние боги туда пробраться не могут, а что уж про нас говорить?..
   — Про вас до хрена чего можно сказать! — рявкнул маленький нахал. — А вот как вы на небеса попадете, я не знаю. Могу дать только одну наводку. По имеющейся у нас информации, Эксмоэль жутко любит послушать, как поет кецаль. Вот вы и делайте, что хотите, но у вас не больше трех дней на решение задачи. Через три дня бу…
   На этот раз эльф исчез так, будто выключили телевизор. Он каким-то невероятным образом сложился внутрь себя, превратился в маленькую искорку и пропал вовсе из поля нашего зрения, не докончив фразы. Впрочем, в этот раз недосказанность туманной не была. Понятно и коту, что через три дня может быть поздно и здешний мир изменится настолько, что исправить хоть как-то уже не получится. И вот этого допустить мы никак не могли!
   — Кецалькоатль, кажется, вчера ты говорил о каком-то входе на небеса, который тебе был недоступен, — повернулся к Пернатому Змею мой хозяин. — Сейчас туда можно попасть?
   — Сейчас нет, — покачал головой тольтекский бог. — Чтобы попасть туда, нам нужно будет идти примерно сутки, а затем мне потребуется несколько часов на подготовку, — и, поймав непонимающие взгляды, объяснил: — В той пещере, в которой вы встретили меня, когда-то давно я создал персональный вход на небеса. О нем, кроме меня, не знает никто. Ну а поскольку его структура отличается от обычной, она, так сказать, экспериментального образца, взять вход под контроль сможет только тот, кто знает его точное местоположение. Это единственная сейчас дорога на небо. Впрочем, можете попробовать уговорить Уицилопочтли вас туда провести. По крайней мере, это будет веселей, чем топать в Теотнуакан.
   — Нет уж, в другой раз повеселимся, — отказался Рабинович и встрепенулся. — А чего мы ждем? Идти же надо!
   — Ну, не на ночь же глядя! — возмутился Попов. — Ты, Сеня, похоже, совсем одурел. Еще марафонский забег по сельве в свете звезд устрой.
   — Да. Что-то у меня с головой, — неожиданно согласился Рабинович. — Так, раз вопросов больше нет, давайте все ложиться спать. Завтра надо встать с рассветом и поторапливаться. До Теотнуакана путь неблизкий!..
   И Сеня начал разгонять всех по приготовленным для них палаткам. Сам он устроился поближе к спальному месту Тлалы, да и я расположился там же. Всё-таки не верю я ей. А сейчас, когда нам точно известно, что мы будем делать в ближайшие сутки, удвоенная осторожность не помешает!

Глава 6

   Надеюсь, рыбки будут довольны.
Главный конструктор «Титаника»

   В этот раз путешествие в Теотнуакан больше всего походило на затянувшийся марш-бросок. Не желая терять драгоценного времени, Сеня гнал всех вперед, почти не давая передышек, и к полудню довел несчастного Попова до такого состояния, что тот еле передвигал ноги. За час отдыха, что скрепя сердце выделил Рабинович, Андрей немного пришел в себя, а дальше было проще. Достаточно удалившись от Теночтитлана, путешественники решились-таки выбраться на дорогу, что само по себе облегчило движение.
   И всё же, несмотря на ускоренный темп, до Теотнуакана отряд добрался только к вечеру. Из-за того, что основные войска ацтеков были стянуты в столицу, дабы помешать ментам в освобождении Попова, полуразрушенный город полностью перешел в руки восставших тольтеков, и они встретили российских милиционеров как национальных героев. Появление Кецалькоатля и вовсе вызвало у мятежников прилив бурного ликования, и они непременно бы устроили грандиозное чествование вернувшегося бога, если бы Рабинович им это позволил. Едва не надавав затрещин Уичаану, кинолог добился-таки, чтобы тот разогнал тольтеков по домам, и весь отряд в спешном порядке прошествовал к пещере, долгое время служившей тайным убежищем Кецалькоатлю.
   К тому моменту, когда путешественники, наконец, достигли цели, уже почти стемнело. Рабинович было попытался заставить Пернатого Змея немедленно начать подготовку к открытию прохода на небеса, но тот заартачился. Заявив, что совершать настройку врат ночью слишком рискованно, Кецалькоатль наотрез отказался что-либо делать до утра. Ну а если прибавить к этому еще и стенания Попова, то станет ясно, почему кинолог вынужден был с задержкой смириться.
   Сеня, горевший желанием побыстрее покончить с поисками Эксмоэля, почти всю ночь не спал, ворочаясь с боку на бок и удивляясь, отчего так долго не наступает рассвет. Утром он вскочил, едва стало можно отчетливо разглядеть всё, что находится на расстоянии вытянутой руки, и принялся будить остальных. И если Ваня Жомов проснулся легко, то от Андрюши кинологу пришлось выслушать немало ласковых слов. Рабиновича это, впрочем, не испугало, и он не отставал от криминалиста до тех пор, пока не заставил его встать.
   Сеня бы и за Кецалькоатлем увязался внутрь пещеры, чтобы постоянно контролировать быстроту выполнения подготовки к открытию врат, но Пернатый Змей делать это категорически запретил. Заявив, что присутствие постороннего, да еще и смертного человека во время ритуала может разрушить всё и проход навсегда закроется, Кецалькоатль скрылся внутри пещеры, категорически запретив кому бы то ни было подходить ко входу ближе чем на десять метров.
   Теперь время, и без того тянувшееся для кинолога, как резиновое, и вовсе остановилось. Рабинович мерил шагами окрестности пещеры, постоянно вопрошая неизвестно кого, что же Кецалькоатль возится так долго. Этими своими метаниями он довел друзей до того, что Жомов предложил стукнуть разок кинолога в лоб, чтобы тот хоть на пару минут успокоился. Рабинович внял мольбам сослуживцев и действительно пару минут простоял на одном месте. А ровно через две минуты из Теотнуакана примчался гонец.
   — Ацтеки! Огромное ацтекское войско идет прямо сюда! Без Кецалькоатля мы задержать их не сможем.
   — И что теперь будем делать? — полюбопытствовал Попов.
   — Без штанов бегать! — рявкнул Сеня. — Задержим ацтеков на столько, сколько Кецалькоатлю понадобится, чтобы открыть врата. Потом уйдем, и всё тут!
   — Не выйдет, — встрял в разговор Ачитометль. — Против армии мы и пятнадцати минут не продержимся. У меня есть идея получше.
   — Какая? — недоверчиво посмотрел на него кинолог.
   — Здесь мы вам больше помочь ничем не сможем, но вот армию от вас увести, думаю, получится, — проговорил военачальник. — Вряд ли ацтеки что-нибудь знают об этой пещере, иначе уже ждали бы нас тут. Вы пока спрячетесь, а мы с гвардейцами и Капелькуалем попробуем увести войска подальше. Оставим за собой такой след, что они с него долго не собьются.
   — А потом что с вами будет? — поинтересовался Попов.
   — Рассеемся по сельве и уйдем в разные стороны маленькими группками, — ответил Ачитометль. — Затем присоединимся к повстанцам и будем надеяться, что у вас всё получится.
   — Ну что же, ни пуха! — пожелал аборигенам Рабинович, и отряд, простившись с ментами, покинул лагерь.
   Несколько минут доблестные стражи российского правопорядка смотрели им вслед, а затем поспешили найти себе укрытие. Поначалу Сеня волновался, как бы Кецалькоатль, закончивший настройку врат, не появился бы на поляне перед пещерой в самое неподходящее время, но всё обошлось. Ачитометль столь ловко совершил маневр, что ацтекские солдаты в то место, где рота стояла лагерем, даже не заглянули. Некоторое время менты слышали вопли солдат вдалеке, а затем и они начали стихать, удаляясь на север от пещеры. Ну а когда всё стихло, путешественники рискнули покинуть свое убежище.
   — Похоже, в этот раз пронесло, — облегченно вздохнул Попов, пытаясь услышать хоть что-то.
   — Хорошо, если не в штаны! — потешил его слух Сеня и раздраженно посмотрел в сторону , пещеры. — Что-то долго телится Кецалькоатль с этим вратами. Как бы не обманул нас.
   — Не волнуйся, милый, — проворковала Тлала, притрагиваясь к руке кинолога. — Просто смертным на наши небеса вход запрещен. Чтобы вы не погибли, Пернатый Змей должен соответствующим образом настроить проход. Мы-то с ним могли войти во врата хоть сейчас. Но для того, чтобы они пропустили вас, придется повозиться. Просто запаситесь терпением и ждите! Кецалькоатль вас не подведет.
   — Хотелось бы верить, иначе всё насмарку, — хмыкнул Рабинович. — Времени слишком мало, чтобы мы могли придумать какой-нибудь другой выход.
   Впрочем, в том, что Кецалькоатль способен выполнить свое обещание, Сеня ничуть не сомневался. Больше его волновало то, что в последний момент из-за какого-нибудь пустяка всё может сорваться. И чем больше проходило времени с начала настройки врат, тем большей казалась кинологу вероятность сбоя. Его нервное напряжение оказалось заразным, и вскоре даже невозмутимый Жомов принялся то и дело коситься в сторону входа в пещеру. Одна Тлала была спокойной, видимо, прекрасно представляя себе, чем именно сейчас занимается Кецалькоатль и зная, сколько времени отнимет эта работа.
   Сколько ни таращились на пещеру менты, а первым Кецалькоатля заметил Мурзик. Пес коротко тявкнул, предупреждая людей о появлении тольтекского бога, и те со всех ног бросились к нему навстречу. Пернатый Змей выглядел немного уставшим, но довольным. Он сказал, что всё прошло нормально, и путь в мезоамериканский пантеон людям открыт.
   — Вот только проходить вам придется по одному, — под конец заявил Кецалькоатль. — Я стану вас проводить через врата, а вы уж, будьте добры, далеко от того места, где я вас оставлю, не отлучайтесь.
   Первым, естественно, попасть в обитель богов возжелал Рабинович. Оспаривать у него пальму первенства никто не пожелал. Попову было всё равно, а омоновец захотел уйти последним, чтобы в случае каких-либо неожиданностей прикрыть переброску друзей. Мурзика Сеня взял с собой, а Горыныч должен был отправиться с Жомовым. Тлала, поскольку к миру смертных не принадлежала, могла пройти врата в любую минуту, и решила пойти вместе с Сеней, дабы кинолог на небесах не заскучал в одиночестве.
   Никакими особыми спецэффектами переход в обитель мезоамериканских богов не отличался. Сеня ожидал увидеть хотя бы какую-нибудь дверь или окно на худой конец. Вместо этого Кецалькоатль подвел кинолога к глухой каменной стене, у основания которой неярко мерцала голубая линия и, потащив за собой, шагнул прямо в стену. Рабинович невольно зажмурился, ожидая удара лбом, но ничего подобного не случилось, и в лицо кинологу дохнул свежий ветер, наполненный яркими и необычными ароматами.
   Рабинович открыл глаза. Он стоял на просторной равнине, по пояс погруженный в настолько зеленую траву, что от чистоты и яркости этого цвета резало глаза. Горизонт был удивительно близко, и у самого края видимости пасся большой табун самых настоящих коней. Правда, низкорослых и лохматых, но спутать их с коровами, например, было невозможно. Рабинович удивленно хмыкнул.
   — А говорили, что в Мезоамерике лошадей нет, — всматриваясь в даль из-под ладони, проговорил он.
   — А там их и нет, — ответил Кецалькоатль. — Всех лошадей давно слопали, а мы сюда нескольких забрали для разнообразия. Теперь вот пасутся тут, и каждый житель небес может на них полюбоваться. Ты стой, смотри, но не забывай, что далеко отходить не следует.
   И хотя никаких признаков врат за спиной Пернатого Змея Сеня не увидел, Кецалькоатль сделал два уверенных шага назад и исчез. Кинолог осмотрелся, пытаясь найти что-нибудь интересное, но кроме табуна лошадей на горизонте да небольшого леса в противоположной от них стороне не увидел. Несколько секунд Рабинович вертел головой, а потом бросил это бесполезное занятие.
   Через минуту к кинологу присоединилась Тлала и начала увлеченно рассказывать о том, что за номер у этого неба, кто здесь обычно проживает и за какие заслуги сюда можно попасть. Сеня слушал рассеянно и, дождавшись паузы в рассказе богини, поинтересовался:
   — А где здесь пение кецалей услышать можно?
   — Да практически везде, — сделала широкий жест руками Тлала. — Правда, больше всего кецалей на седьмом небе, а мы только на третьем. Все кецали на седьмом и родятся, а затем разлетаются по разным местам.
   — Так почему мы сразу на родину кецалей не отправились? — удивился кинолог.
   — Всё не так просто, — ответила богиня. — Когда-нибудь я тебе объясню, почему такое перемещение для вас, людей, было невозможно, а пока просто прими это к сведению и приготовься путешествовать внутри пантеона, используя Великое дерево жизни.
   — Какое дерево? Это, как у викингов, что ли? — поинтересовался Сеня.
   — Я не знаю, кто такие викинги и что у них там за деревья есть, но наше Дерево жизни одно-единственное! — почему-то обиделась богиня. — Своими корнями оно опускается в подземные миры, где питается душами грешников, а кроной поднимается в небеса. Между ними и располагается мир, где живете вы, люди.
   — Ну, точно как у викингов, — восхитился Рабинович. — Интересно, как два похожих представления о мироустройстве возникли на разных краях Земли?
   — А бытует мнение, что основу и той, и другой цивилизации составили осколки населения утонувшей Атлантиды, — пояснил эксперт-криминалист, несколькими секундами ранее возникший вместе с Кецалькоатлем за спиной Рабиновича. — Правда, лично я с этим не согласен. Влияние культуры Атлантиды приписывают еще и Греции, а уж их представление о мире здорово отличается и от мезоамериканского, и от религии викингов.
   — Как-нибудь, если будет время, подробнее мне расскажешь об этом, — попросил Пернатый Змей. — Будет забавно послушать о том, каким бредовым представляют себе мир разные народы.
   — Ваш мир они не менее бредовым считают, — пожал плечами Попов. — Впрочем, выпадет свободная минутка, напомни мне об этом. Я тебе много интересного рассказать могу. Заодно, может быть, и от тебя что-нибудь поучительное услышу.
   Кецалькоатль кивнул и исчез, на время оставив путешественников одних. Вернулся он через пару минут с Жомовым и Горынычем, и Ахтармерз, видимо, проголодавшись от волнения, тут же принялся ловить в траве насекомых — свое любимое лакомство. Сеня, не желавший медлить ни минуты, хотел было урезонить трехглавого обжору, но Пернатый Змей остановил его. Тольтекский бог сказал, что ему нужно проверить, какое влияние их переход оказал на эфирное поле пантеона, и если оно сильно, то вполне возможно, что Уицилопочтли скоро вычислит их, а здесь, на своей территории, ацтекский верховный бог намного сильнее, чем на Земле.
   Рабиновичу ничего другого, кроме как смириться с вынужденной задержкой, не оставалось. Кецалькоатль принялся творить какие-то странные пассы в воздухе, и Тлала присоединилась к нему, видимо, желая помочь. Менты с легким удивлением наблюдали за их необычными, завораживающими движениями. Попов и Рабинович просто не могли оторвать от них взгляда, и лишь омоновец, пару минут понаблюдав за ужимками богов, плюнул на всё и принялся проверять оружие. И к тому моменту, когда Тлала с Кецалькоатлем закончили свой странный танец, Иван знал, что пистолет работает нормально и подвести хозяина не должен. Впрочем, как и всегда!
   — Вроде бы сильного эфирного возмущения не произошло, — с некоторой долей сомнения в голосе проговорил Пернатый Змей. — Но если знать, где искать, обнаружить нас можно без труда. Думаю, если Уицилопочтли вернул себе свою силу, нижние миры под контроль он возьмет в первую очередь. Нужно уходить отсюда, и как можно быстрее.
   — Поведешь их вдоль дерева? — поинтересовалась богиня.
   — Зачем? — удивился Кецалькоатль и, поймав недоумевающий взгляд девицы, рассмеялся, щелкая клювом. — Милочка, похоже, пока я тут отсутствовал, ты забыла, что я не последнее божество в пантеоне. Это вам необходимо, сопровождая кого-либо не достигшего нужного уровня слияния с этим миром, последовательно проходить все небеса. Я — один из верховных богов. И если захочу, могу перемещаться сам и вести кого угодно сразу в ту точку, которая мне нужна.
   — Прости, Коатлик, но я действительно забыла, что ты тоже немало сделал для того, чтобы этот мир стал таким, каким мы его видим, — нежно проворковала Тлала. — Так куда мы поведем наших гостей?
   — Конечно же, в Рощу наслаждений, — щелкнул клювом Пернатый Змей. — Только там можно услышать пение кецалей во всей красе. И этот Эксмоэль, если он действительно обожает пение этих волшебных птиц, непременно туда придет.
   — Восхитительно! — вмешался в беседу богов Сеня. — Значит, пока гибнет наш мир, вы предлагаете сидеть в роще, слушать пение птичек и ждать, когда этот скотский эльф соизволит туда заявиться? А если на это неделя, месяц понадобится?
   — У тебя есть другие предложения? — Кецалькоатль посмотрел на Рабиновича с неприкрытым любопытством.
   — А как-нибудь место, где живет Эксмоэль, найти нельзя? — ехидно поинтересовался Сеня. — Уж если ты говоришь, что Уицилопочтли может легко нас вычислить по волнениям эфира, неужели ты не сможешь отследить эльфа, который здесь такой же чужак, как мы.