Макдональд Грегори. Сонавайтесь, Флетч!

   – Я – графиня ди Грасси. Нельзя ожидать от графини ди Грасси, что она остановится в какой-нибудь, как это у вас называется, клоповой дыре.
   – Однако в «Риц-Карлтоне» ожидают, что графиня ди Грасси оплатит счет.
   – Ну почему вы такой злой, Флетчер. Это не ваше дело.
   – А что вы вообще тут делаете, Сильвия?
   – Знаете, что сказала мне Анджела? Вы полетели в Бостон, чтобы повидаться с родными в Сиэтле. Даже у меня есть карта, Флетчер. Я тоже приехала, чтобы повидаться с вашими родными в Сиэтле.
   – Сильвия, мои здешние дела ни в коей мере не касаются вас.
   – Я думаю, касаются, Флетчер. Вы и Анджела, как бы это сказать, пытаетесь обвести меня вокруг пальца.
   – Что?
   – Вы хотите лишить меня того, что принадлежит мне по праву.
   – О чем вы говорите?
   – Сначала эта трагедия с дорогим Менти. А теперь еще ваш заговор.
   – Вы же – скорбящая вдова и должны быть в Риме. Или Ливорно.
   – Вы и Анджела решили ограбить меня. Обмануть. Менти обезумел бы от ярости.
   – Чепуха.
   – Немедленно приезжайте ко мне в отель, Флетчер. Скажите мне, что это неправда.
   – Я не могу, Сильвия. Нас разделяют многие мили.
   – Сколько?
   – Восемнадцать, может, двадцать, Сильвия. Бостон – большой город.
   – Приезжайте утром.
   – Не могу. Я занят.
   – Чем это?
   – Деловое свидание.
   – Тогда к ленчу.
   – Меня уже пригласили на ленч.
   – Флетчер, я прилетела сюда, чтобы встретиться с вами. Я позвоню в полицию. Они прислушаются к графи не ди Грасси, остановившейся в «Риц-Карлтоне».
   – Я в этом не сомневаюсь, Сильвия. Менти когда-либо говорил вам, что вы – сучка?
   – А вы – сукин сын, Флетчер.
   – Не ожидал услышать такое от графини.
   – Я могу выразиться и почище, на португальском или французском.
   – Я вам верю. Хорошо. Я приеду в отель.
   – Когда?
   – Завтра. Во второй половине дня. В шесть часов.
   – Поднимайтесь в мой номер.
   – Нет. Встретимся в баре. В шесть часов.
   – Если вы не появитесь, в половине седьмого я позвоню в полицию.
   – Только не пользуйтесь их контактным телефоном. Почему-то им это не нравится.
   – Что?
   – Заткнитесь.
   Остатки еды он спустил в унитаз.
   – Посмотрите только, что сделал какой-то сукин сын с моим автофургоном.
   Флетч, в джинсах, свитере и сапожках повел управляющего авторемонтной мастерской к дверям.
   Теперь, зная, что за ним следили, он отодвинул засовы на двери в кухне и спустился черным ходом. И по переулку довольно быстро добрался до Речной улицы.
   Выехал из гаража и отправился в мастерскую.
   Управляющий прочитал «НАКОРМИТЕ НАРОД» и печально покачал головой.
   – Подростки.
   Засунув руки в карманы, он обошел машину, чтобы увидеть «ПРИСПОСАБЛИВАЙСЯ!»
   Сквозь тучи проглянуло солнце.
   – Еще и на крыше, – пояснил Флетч.
   Возвращаясь назад, управляющий приподнялся на цыпочки и вытянул шею, чтобы разглядеть надпись на крыше фургона.
   – Придется перекрашивать полностью.
   – Дерьмо, – процедил Флетч.
   – Маленькие мерзавцы, – вздохнул управляющий. Призывают кормить народ, но плевать им на того, кому принадлежит машина.
   – То есть на меня, – пояснил Флетч.
   – Фургон застрахован?
   – Конечно.
   – Хотите проверить, возместит ли страховка расходы?
   – В первую очередь мне нужна машина, получу я деньги по страховке или нет. В таком виде я не могу на ней ездить.
   – А чем вы занимаетесь?
   – Я – сантехник, – ответил Флетч.
   – Понятно. Едва ли кто захочет, чтобы такая машина стояла у их дома. Вы можете потерять несколько клиентов.
   – Я потеряю их всех. Перекрасьте ее. Я заплачу, а потом сам разберусь со страховой компанией.
   – В тот же голубой?
   – А получится?
   – Боюсь, что нет. Черное будет проглядывать.
   – Тогда пусть весь фургон будет черным.
   – Сукины дети. Даже темно-красный не поможет. И темно-зеленый тоже. Хорошо бы их выпороть.
   – Покрасьте черным.
   – Вы хотите черный фургон?
   – Конечно нет. Если б я хотел иметь черный, я бы такой и купил.
   – Он будет похож на катафалк.
   – Чертов катафалк.
   – Регистрационное свидетельство у вас с собой?
   – А зачем оно мне?
   – Должен отнести его в Бюро регистрации. Чтобы там отметили изменение окраски.
   – Чтоб они сдохли.
   – Что?
   – Послушайте, – Флетч изобразил раздражение. Я – жертва преступления. Если бы фараоны делали то, что им положено, а не заставляли нас заполнять бесконечные бланки, никто и близко бы не подошел к моей машине.
   – Это уж точно.
   – Вот пусть они и катятся к чертовой матери. Я уведомлю их, когда найду для этого время.
   – Значит, вы хотите, чтобы я перекрасил его в черный цвет?
   – Я не хочу. Но другого выхода нет.
   – Когда он вам нужен?
   – Немедленно. Я уже опаздываю на работу.
   – Сегодня уже ничего не выйдет. Завтра с утра.
   – Ладно. Раз уж вы говорите, что раньше никак нельзя.
   – Вы собираетесь поехать в Бюро регистрации?
   – Я собираюсь на работу. А Бюро регистрации подождет, пока у меня появится для него время.
   – Ладно. Я вас понял. Мы перекрашиваем автофургон. Вы сообщаете об этом в Бюро регистрации.
   – Чертовы подростки, – все еще кипел Флетч. – Извращенцы.
   – Если вас остановят, не говорите, где вы перекрашивали фургон.
   – Чтоб они сдохли, – подвел черту Флетч.

ГЛАВА 12

   Флетч ждал, пока кабина лифта со скрипом и лязганьем поднимется на шестой этаж.
   Открылась дверь квартиры 6А. Появился карликовый пудель, за ним – поводок и женщина. Хотя часы показывали лишь половину второго, чувствовалось, что женщина уже изрядно набралась. Пока Флетч держал раскрытой дверь лифта, она копалась в сумочке в поисках ключа. Пудель с интересом разглядывал Флетча. Убедившись, что ключ при ней, женщина с треском захлопнула дверь квартиры.
   – Смотрите под ноги, – предупредил Флетч.
   Женщина, однако, все равно едва не упала, споткнувшись о порожек перед кабиной лифта, Флетч нажал кнопку «I». Они поплыли вниз.
   – Вы поселились в квартире Барта? – спросила женщина.
   – Да. Моя фамилия – Флетчер.
   Как могло случиться, что женщина ничего не слышала об убийстве? Впрочем, чего требовать от алкоголички.
   Флетч погладил собаку.
   – А когда уехал Барт? – любопытство женщины, похоже, не знало границ.
   – В субботу. Или воскресенье. Он поживет в моем доме в Италии.
   – О, – отреагировала женщина.
   Как же она будет выгуливать собаку, гадал Флетч.
   – Это невозможно.
   – Что? – не понял Флетч.
   – Я видела Барта во вторник.
   – Неужели?
   – Во вторник вечером. В баре на этой улице. Называется он «Снегирь».
   – В какое время?
   Она пожала плечами.
   – Ближе к вечеру. В шесть часов.
   – Вы уверены, что это было во вторник?
   – Он был в твидовом пиджаке спортивного покроя. То есть шел он не с работы. Странно, подумала я. С ним была симпатичная женщина.
   – Как она выглядела?
   – Симпатичная. Молодая.
   Кабина лифта остановилась.
   Флетч распахнул дверь.
   – Вы в этом уверены?
   – Я люблю Барта, – она протиснулась мимо него.
   Задумавшись, Флетч наблюдал, как нетвердой походкой женщина идет по холлу. Догнал он ее у самой двери. Взялся за ручку, чтобы открыть ее.
   – Вы говорили с Бартом во вторник вечером?
   – Нет. Я ненавижу этого сукиного сына.
   Вслед за женщиной Флетч вышел на улицу.
   – У вас очаровательная собака.
   – О, я ее обожаю. Миньон. Ты у нас красавчик, не так ли?
   На тротуаре она подала Флетчу затянутую в перчатку руку.
   – Я Джоан Уинслоу. Загляните ко мне как-нибудь. Пропустим по рюмочке.
   – Благодарю вас. Обязательно, – пообещал Флетч.

ГЛАВА 13

   – А вот и грозная пресса, – Флетч встал, протягивая руку.
   Джек Сандерс опоздал на пятнадцать минут. Флетч, собственно, и не ожидал, что его босс прибудет вовремя, поэтому предусмотрительно заказал «мартини» с водкой, который и потягивал маленькими глоточками. Через окно он видел детектива в штатском, маящегося в переулке. Солнце то появлялось, то исчезало за быстро бегущими облаками, и детектив или щурился от ярких лучей, или уходил в тень. Флетч даже подумал, а не пригласить ли бедолагу к столу.
   – Извини, что припозднился, – Джек Сандерс пожал протянутую руку. – Моя жена защемила ресницы дверцей холодильника.
   – Репортер всегда может опоздать, потому что твердо знает – именно его появление знаменует свершение события, – они сели. – Как обычно, джин?
   Джек заказал «мартини».
   Если Сандерс и изменился, то лишь в мелочах. Очки стали толще, волосы песочного цвета – реже. Да живот чуть больше нависал теперь над поясом.
   – За прежние времена, – поднял бокал Джек.
   – За конец света, – предложил Флетч свой тост. – Это будет потрясающая история.
   Они поговорили о новой работе Джека, о его жизни в Бостоне, вспомнили былые деньки в «Чикаго пост». Заказали по второму бокалу.
   – Да, порезвились мы вволю, – мечтательно улыбнулся Сандерс. – Помнишь, как ты разделался с начальником налогового управления. В виновности его сомнений не было. Дело передали в суд. И не смогли представить доказательств его вины, потому что все доказательства были у жены, а вызвать ее свидетельницей не представлялось возможным. Показания жен не принимаются во внимание, даже если они живут отдельно.
   – И газета не слишком уж издевалась над бессилием окружного прокурора. Проявляла предельную деликатность, как мог бы сказать этот Флинн.
   – Ответственность журналиста, Флетч. Вот что самое главное. Когда же ты это уяснишь?
   – Паршивая подготовка процесса, – возразил Флетч. – Я не сделал ничего такого, что оказалось бы не по силам любому фэбээровцу.
   – А как, собственно, ты получил ту информацию?
   – Не имею права говорить.
   – Перестань, я уже не твой босс.
   – А вдруг ты им еще станешь.
   – Надеюсь на это. Слушай, мы не в Иллинойсе, этот парень в тюрьме...
   – С какой стати я должен раскрывать тебе свои методы? Твои отчеты о ходе судебного процесса ничем не отличались от прочих.
   – Но когда ты принес статью, я ее напечатал.
   – Да, напечатал. Разумеется, напечатал. Полагаешь, я должен благодарить тебя? Ты получил премию, а потом долго говорил о коллективных усилиях.
   – Я же дал тебе наградной знак. На десять или пятнадцать минут. Я помню, как передавал его из рук в руки.
   – А я помню, как ты забрал его обратно.
   – Тебе стыдно. Ты стыдишься того, что сделал.
   – Я получил нужные материалы.
   – Ты стыдишься тех средств, к которым прибегнул, чтобы получить их. Поэтому ничего не говоришь мне.
   – Немного стыжусь.
   – Как ты их получил?
   – Насыпал сахара в топливный бак машины его жены и поехал следом. Когда двигатель заглох, остановился, чтобы помочь ей. Поднял капот, осмотрел свечи, предложил ей еще раз завести двигатель. Ничего не получилось.
   – Забавно.
   – Отвез ее домой. Было уже восемь вечера. Она пригласила меня на чашечку кофе.
   – Ты соблазнил ее.
   – Ну зачем такие слова? Наша дружба крепла с каждой минутой и перешла в любовь.
   – Как она в постели?
   – Надо отметить, в ласках она не искушена, довольно фригидна.
   – О Боже, ты пойдешь на что угодно ради статьи.
   – У нее были свои плюсы. Чуть пониже подбородка.
   – Я уверен, ты сказал ей, что работаешь в газете.
   – Кажется, я упомянул, что продаю кондиционеры. Понятия не имею, с чего я это ляпнул. Наверное потому, что из каждого ее отверстия веяло холодом.
   – Но ты их затыкал, – от смеха из глаз Джека покатились слезы. – Затыкал, затыкал и затыкал.
   – Видишь ли, дама шантажировала своего мужа, а уж тот запускал руку в карман государства. А в свидетельницы она не годилась, потому что по закону оставалась его женой. Что она, по-твоему, заслуживала?
   – Но я все-таки не пойму, как ты добился желаемого результата.
   – Ну, мы вместе отправились в путешествие. В Неваду. И в мгновение ока милашку развели.
   – Да, я помню представленный тобой расходный счет. Хорошо помню. Начальник финансового отдела едва не снял с меня скальп живьем. Ты хочешь сказать, что «Чикаго пост» заплатила за чей-то развод?
   – В общем-то, да. Но зато она получила возможность выступить на суде как свидетельница обвинения.
   – Умора, да и только. Если бы они знали.
   – Но я же все указал в счете. Оплата юридических услуг во время путешествия.
   – О Боже, мы думали, тебя замели за марихуану или что-то другое, но в том же духе. Возможно, застукали без штанов в казино.
   – Вот и хорошо. Я сказал даме, что мы должны вернуться в Чикаго, чтобы пожениться. Оказалось, что я забыл захватить с собой свидетельство о рождении.
   – Ты и вправду сказал, что готов жениться на ней?
   – Естественно! А с чего иначе ей было разводиться? Я имею в виду, при сложившихся обстоятельствах?
   – Ну, ты и мерзавец.
   – Так говорил мне папаша. Короче, едва дама поняла, что разведена и вскорости должна приземлиться в международном аэропорту Чикаго, ее охватила паника. Она представила себе, что у трапа ее встретит пара молодых людей в строгих синих костюмах. И я убедил ее, что наилучший выход – отдать мне все документы, запаковать чемоданы и разъехаться в разные стороны.
   – Что она и сделала?
   – Что она и сделала. Все полученные материалы, включая заверенное ее подписью признание, мы, как ты помнишь, опубликовали.
   – Это точно.
   – Я сказал ей, что прилечу к ней в Акапулько, как только найду свидетельство о рождении.
   – И что с ней стало?
   – Понятия не имею. Полагаю, она до сих пор ждет меня в Акапулько.
   – Да ты – страшный человек. Сукин ты сын. Флетчер, ты просто дерьмо. Но без тебя жизнь пресна.
   – Зато статья удалась на славу. Не поесть ли нам?
   Они склонились над тарелками с шатобрианом <Жареное мясо (французское блюдо).>.
   – Сегодня мы уделили тебе больше места. Дали фотографию девушки.
   – Благодарю.
   – Пришлось, знаешь ли. У них серьезные улики, Флетч. На орудии убийства обнаружены отпечатки твоих пальцев.
   – Тебе сказали об этом в полиции?
   – Да.
   – Пытаются настроить против меня общественное мнение. Негодяи.
   – Бедный Флетч. Как будто ты сам ни разу не пользовался этим приемом. Что нам ждать дальше?
   – Они рассчитывают на мое признание. Вот этого им не дождаться.
   – Раз Флинн не арестовал тебя, значит, у него есть на то причины.
   – Если ты посмотришь в окно справа от себя, то увидишь моего телохранителя.
   – А ты не преувеличиваешь?
   – Мне кажется, я уже понял, что к чему. Все было подстроено так, чтобы вина пала на первого человека, вошедшего в квартиру. Совершенно случайно им оказался я.
   – И кто это сделал?
   – Подозреваемых у меня двое. Но поставим на этом точку.
   – Ты и раньше предпочитал не раскрывать карты до самой публикации.
   – Журналистика – тонкое дело, Джек. Очень тон кое. При подготовке любой статьи ни на секунду нельзя терять бдительности. Возможны самые неожиданные по вороты. Между прочим, нельзя ли мне воспользоваться вашей библиотекой? Меня интересуют некоторые жители Бостона.
   – Конечно, можно. Кто именно?
   – Во-первых, Барт Коннорс. Я живу в его квартире.
   – Почти ничего о нем не знаю. Работает в одной из юридических контор на Стэйт-стрит. Кажется, занимается налогообложением.
   – Ты не будешь возражать, если я загляну во второй половине дня, когда ты будешь на месте?
   – Нет вопросов. По понедельникам и вторникам меня не бывает. Но ты, полагаю, захочешь зайти раньше.
   – Да. Одному Богу известно, где я буду в следующий понедельник.
   – Я наведывался в тюрьму Норфолка. Неплохое местечко, для тюрьмы, разумеется. Очень чисто. Хороший магазин. Правда, переизбыток заключенных.
   – Вот почему Флинн не арестовывает меня.
   – Мне думается, в редакции тебе не стоит называться своей настоящей фамилией. Издателю может не понравиться, если подозреваемый в убийстве будет пользоваться нашим архивом.
   – Ладно. Какую мне взять фамилию?
   – Смит?
   – Годится.
   – Джонс? Нет, лучше – Браун.
   – Мне нравится.
   – У меня не столь богатое воображение, как у тебя, Флетч.
   – Как насчет Жаспера ди Пью Мандевилля Четвертого?
   – Не слишком ли вычурно.
   – Тогда просто – Локе.
   – Джон?
   – Ральф.
   – Ральф!
   – Кто-то ведь должен носить такое имя.
   Кофе они оба пили без сливок и сахара.
   – Я все не решался спросить тебя, что ты теперь делаешь. Наверное, боялся того, что могу услышать.
   – Я снова пишу об искусстве.
   – О да. Ты этим занимался в Сиэтле. Оно и спокойнее по сравнению с журналистским расследованием.
   – Здесь есть свои плюсы.
   – А как ты можешь себе такое позволить? Как я понимаю, ты не состоишь в штате и не получаешь жалования.
   – Дядя оставил мне наследство.
   – Я понял. И. М. Флетчер все-таки кого-то ограбил. Всегда знал, что этим все и кончится.
   – Рейтер или ЮПИ сообщили о ди Грасси?
   – Ди Грасси?
   – Из Италии. Граф Клементи ди Грасси.
   – О да. Странная история. Кажется, мы не стали давать этот материал. Что там особенного? Его похитили, а потом, раз выкуп не внесли, убили. Так?
   – Так. Я собираюсь жениться на его дочери, Анджеле.
   – О. А почему они не заплатили выкуп?
   – У них не было таких денег.
   – Какая трагедия.
   – Осталась молодая жена, нынешняя графиня ди Грасси, ей около сорока, и Анджела, двадцати с небольшим лет от роду. У них не было ни гроша. Похитители запросили четыре миллиона.
   – А почему его похитили?
   – Кто-то ошибся, оценивая состояние семьи ди Грасси. Все, что у них осталось, – титул, полуразвалившийся дворец в Ливорно и маленькая квартирка в престижном районе Рима.
   – Какая ужасная история. Может, нам дать пару строк?
   – Едва ли, – покачал головой Флетч. – Произошла она у черта на куличках. К Бостону не имеет никакого отношения. Нет смысла рекламировать преступность.
   Джек Сандерс расплатился по счету.
   – Как приятно снова есть за счет газеты, – Флетч встал. – Пожалуй, придется пожалеть этого копа, что торчит на улице. У бедняги, похоже, плоскостопие. Ради него я поеду домой на такси. А мог бы пойти пешком.
   – Поздравляю, – улыбнулся Джек. – Со скорой свадьбой.
   – На этот раз брак будет счастливым, – заверил его Флетч.

ГЛАВА 14

   В Канья, Италия, часы показывали половину десятого вечера.
   Флетч слонялся по квартире без пиджака и галстука. Любовался картинами.
   В его распоряжении имелись показания ненадежной свидетельницы, Джоан Уинслоу из квартиры 6А. Из ее слов следовало, что Барт Коннорс находился в Бостоне в вечер совершения убийства. Во вторник. Более того, Флинн сказал, что ни одна из авиакомпаний не продавала билета Коннорсу между субботой, когда его в последний раз видела миссис Сэйер, и вторником. Однако вчера, в среду, Энди встретилась с ним в Канья.
   Следует ли ему сообщить Флинну сведения, полученные от женщины из квартиры 6А?
   Флетчу не раз приходилось иметь дело с полицией. Где-то они были союзниками, где-то – противниками, иной раз приходилось идти в обход. Флинн, похоже, парень неплохой, но борьба-то шла за собственную свободу. И излишняя доверчивость могла выйти боком.
   Так что не оставалось ничего другого, как жарить куропатку, высохли у нее перышки или нет.
   Флетч вновь взглянул на часы и позвонил на свою виллу в Канья.
   – Алло?
   – Энди?
   – Флетч!
   – Что ты делаешь в Канья?
   – Ты же сам просил меня приехать.
   – Это было вчера.
   – Почему ты звонишь, Флетч?
   – Ты ночевала на вилле?
   – У меня забарахлила машина.
   – »Порше»?
   – Барт сказал, что-то с диафрагмой.
   – Барт сказал! Это вторая ночь, Энди!
   – Да. Машину починят утром.
   – Энди!
   – Подожди, я приглушу проигрыватель, Флетч. А то плохо слышно.
   Несколько секунд спустя в трубке вновь раздался ее голос.
   – Вот и я, дорогой.
   – Энди, что ты делаешь в моем доме с Бартом Коннорсом?
   – Это не твое дело, Флетч. Мы, конечно, собираемся пожениться, но это не означает, что ты имеешь право контролировать каждый мой шаг.
   – Слушай меня. Барт Коннорс на вилле?
   Энди замялась.
   – Да.
   – Тогда выметайся из дому. Проведи ночь в отеле или где-то еще.
   – Но почему, дорогой?
   – Потому что есть свидетельства того, что твой хозяин очень вспыльчив и крут.
   – Вспыльчив? Чепуха. Он просто котенок.
   – Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?
   – Думаю, что нет. Мы только сели обедать.
   – Энди, тебе бы приехать сюда. В Бостон.
   – Я должна вернуться в Рим. Посмотреть, чем занята великая графиня.
   – Графиня здесь.
   – Где?
   – В Бостоне. Сильвия здесь.
   – Сука.
   – Почему бы тебе не вылететь из Генуи?
   – Все это очень странно, Флетч. Может, ты что-то выдумываешь? Из ревности. Я же не ревную к тем людям, с которыми ты проводишь время.
   – Энди, ты, похоже, меня не слушаешь.
   – Не слушаю и не собираюсь слушать. Я вообще не понимаю, почему ты позвонил сюда. Ты должен искать меня в Риме.
   – Я позвонил, чтобы поговорить с Бартом Коннорсом.
   – Вот и говори с ним.
   – Энди, после того, как я поговорю с Коннорсом, пожалуйста, еще раз возьми трубку.
   – Сейчас я его позову, – ответила Энди.
   Пауза затянулась.
   – Алло? Мистер Флетчер?
   – Мистер Коннорс? На вилле все в порядке?
   – Вчера заехала ваша подружка. Она потеряла ожерелье. Мы перерыли всю виллу.
   – Что сломалось в машине?
   – Какой машине?
   – »Порше».
   – Дорога из Рима длинная. Не так ли?
   – Когда вы прибыли в Канья?
   – Вчера.
   – В среду?
   – Совершенно верно.
   – Я думал, вы улетели в воскресенье.
   – Мои планы изменились. Человек, с которым я собирался лететь, не смог этого сделать.
   – И вы ее ждали?
   – Да, но убедить не удалось.
   – Вы летели через Нью-Йорк?
   – Монреаль.
   – Почему Монреаль? Или так удобнее?
   – У меня была там деловая встреча. Я рад, что вы позвонили, мистер Флетчер, но такая болтовня стоит довольно дорого. Я надеюсь, вы звоните наложенным платежом. С оплатой по вашему номеру.
   – И Рут сказала, что не поедет с вами?
   – Кто?
   – Рут. Она сказала, что не полетит в Канья?
   – Какая Рут?
   – Девушка, которую вы собирались взять с собой в Канья.
   – Я не понимаю вас, мистер Флетчер.
   – Мистер Коннорс, мне кажется, вам следует подумать о возвращении в Бостон.
   – Что?
   – В вашей квартире убили молодую женщину. Во вторник вечером. Тело обнаружил я.
   – О чем вы говорите?
   – Ее звали Рут Фрайер.
   – Не знаю я никакой Рут Прайор.
   – Фрайер. Ее ударили по голове бутылкой виски.
   – Или я сошел с ума, или просто не могу понять, о чем речь.
   – Во вторник вечером в вашей квартире убили девушку, которую звали Рут Фрайер.
   – Это ваша работа?
   – Мистер Коннорс, по всему выходит, что подозрение падает на вас.
   – Как бы не так. Я в Италии.
   – Но вы были в Бостоне, когда убили девушку.
   – Я не имею к этому никакого отношения и не желаю, чтобы меня впутывали в это дело. Никто не мог войти в квартиру. Ключ был только у вас.
   – И у миссис Сэйер.
   – И у миссис Сэйер. Мой ключ при мне. Это что, шутка?
   – Вас видели в Бостоне во вторник вечером, мистер Коннорс.
   – В понедельник я переночевал в отеле «Паркер Хауз», потому что с воскресенья квартира считалась вашей. Знаете, Флетчер, я никак не возьму в толк, зачем вы мне все это говорите. Из квартиры ничего не украли?
   – Нет.
   – Я тут ни при чем. Я не знаю никакой Рут Фрайер. И какого черта вы допрашиваете меня, а?
   – Меня тоже подозревают в убийстве.
   – Тогда не стоит перекладывать вину на меня, дружище. Я сожалею, что кто-то умер, сожалею, что это произошло в моей квартире, но не более того. Мое дело – сторона.
   – Вы – котенок.
   – Что?
   – Вас не затруднит передать трубку Энди?
   – Если я вернусь, меня не оставят в покое. Газеты вцепятся в меня мертвой хваткой. Я – адвокат, Флетчер. В Бостоне подобная реклама приводит лишь к оттоку клиентов. Мне это совершенно не нужно. О Господи, так вы кого-то убили в моей квартире?
   – Нет, я не убивал.
   – Полиция уже кого-то допрашивала?
   – Меня.
   – Только вас?
   – Да.
   – Флетчер, почему бы вам не съехать с моей квартиры?
   – Это не входит в мои планы.
   – Я позвоню в свою фирму. Кто-то же должен защищать мои интересы.
   – Я думал, происшедшее нисколько вас не заинтересовало.
   – О Господи. Вы испортили нам обед. Найдется ли у вас бутылка джина?
   – Да, на нижней полке у левой стены кладовой. Джин, правда, швейцарский.
   – Какая ужасная трагедия. Постараюсь держаться от нее подальше.
   – Ваше право. Передайте трубку Энди.
   Ему ответило тяжелое дыхание. Затем послышались гудки отбоя.
   Флетч положил трубку. Вечер, решил он, пройдет на вилле совсем не так, как задумывал Коннорс.
   – »Пан-Америкэн Эйруэйс». Говорит мисс Флетчер.
   – Что?
   – »Пан-Америкэн Эйруэйс». Говорит мисс Флетчер.
   – Ваша фамилия Флетчер?
   – Да, сэр.
   – Это Ральф Локе.
   – Слушаю вас, мистер Локе.
   – Мисс Флетчер, я бы хотел вылететь из Монреаля в Геную, это в Италии, во вторник вечером. Такое возможно?
   – Одну секунду, сэр, сейчас посмотрю, – если ей потребовалась не одна секунда, то максимум три. – «Транс Уорлд Эйрлайнс», рейс 805, вылет из Монреаля в одиннадцать вечера во вторник. С посадкой в Париже.