– А как вас зовут?
– Линда <Так звали вторую жену И. М. Флетчера.>, сэр.
– Линда Флетчер? Не были ли вы замужем за Ирвином Морисом Флетчером?
– Нет, сэр.
– Действительно, голос незнакомый. Сколько нужно времени, чтобы долететь из Бостона в Монреаль?
– Примерно сорок минут, если брать полетное время. Если вы выберете восьмичасовой рейс компании «Истерн», то успеете отдохнуть перед трансатлантическим перелетом.
– Нельзя ли улететь попозже?
– Рейс компании «Дельта» в половине десятого.
Перед каждым ее ответом следовала короткая пауза: мисс Флетчер нажимала кнопки на консоли компьютера, вызывая на экран требуемую информацию.
– Вы позволите заказать вам билеты, мистер Локе?
– Может, позднее. Я перезвоню вам. Откуда вы родом, мисс Флетчер?
– Колумбус, штат Огайо, сэр.
– Огайо, это прекрасно. Никогда там не был.
Флетч побрился, принял душ, надел чистую рубашку. Время приближалось к шести.
В половине седьмого графиня обещала позвонить в полицию, если не увидит его в баре «Рица».
Но полиция сама позвонила ему.
Не успев завязать галстук, он снял трубку с телефонного аппарата в спальне.
– Как прошел день, мистер Флетчер?
– А, Флинн. Я хотел поговорить с вами.
– Часом, не решили сознаться в совершении преступления?
– Нет, об этом я как-то не думал.
– Надеюсь, у вас не сложилось впечатления, что я забыл о вас? Видите ли, сегодня утром, в ванне убили члена Городского совета, женщину. Дело это имеет политическую окраску, поэтому его поручили мне. Я-то никогда не принимаю ванны по утрам, но политикам, наверное, просто необходимо отмываться по несколько раз на день.
– Чем ее убили?
– Вас интересует орудие убийства. Пешней для льда, мистер Флетчер.
– Это же море крови.
– Да, конечно. Тем более, что первый удар пришелся по шее. Для политического убийства это уж перебор, не так ли?
– Мне бы не понравилась ваша работа, Флинн.
– У нее есть свои минусы.
– Инспектор, я хотел бы сообщить вам некоторые сведения, представляющие определенный интерес.
– Какие же?
– Женщина из соседней квартиры, 6А, зовут ее Джоан Уинслоу, говорит, что видела Барта Коннорса в Бостоне, во вторник, около шести часов вечера. Он сидел в «Снегире», это бар на Бикон-стрит, с симпатичной девушкой.
– Действительно, очень интересно. Мы с ней поговорим.
– Подозреваю, свидетелем на судебное разбирательство ее не пригласить. Но я говорил с Бартом Коннорсом. Он сейчас в Италии.
– Неужели? И, наверное, после вашего разговора останется там?
– Похоже, что так. Возвращаться он отказывается.
– Неудивительно. Впрочем, его отказ меня не волнует. С Италией у нас заключено соглашение о выдаче преступников. Разумеется, он может найти одну-две страны с таким же климатом, с которыми Соединенные Штаты не имеют аналогичного договора.
– Он сказал, что улетел в Геную из Монреаля во вторник вечером.
– Нам это известно. Рейс 770 компании «Дельта» Бостон – Монреаль, вылет в половине десятого. Затем одиннадцатичасовой рейс 805 «Транс Уорлд Эйрлайнс» в Париж.
– Ему хватало времени на убийство.
– Вполне.
– Но самое главное, он сказал, почему задержался с отъездом. Пытался уговорить одну девушку поехать вместе с ним.
– Но Рут Фрайер вернулась в Бостон в понедельник вечером.
– Он мог дожидаться ее.
– Мог.
– Выпил с ней в баре, привел в квартиру, не теряя надежды все-таки уговорить ее, вышел из себя, ударил.
– Ваши рассуждения не противоречат здравому смыслу.
– Могу предположить, что в последнее время он находился в состоянии эмоционального стресса.
– А вот это уже из области догадок. Отношения семейных пар не подвластны обычной логике. Даже после развода.
– Тем не менее...
– По меньшей мере, вы уже более серьезно подошли к собственной защите. Становится понятен ход ваших мыслей. Вы осознали, и я с удовлетворением это отмечаю, что Рут Фрайер ударили по голове бутылкой. То есть отказались от предположения, что стукнула она себя сама, а перед тем как упасть, осторожно поставила бутылку на поднос.
– Вы поговорите с Уинслоу?
– Поговорим. А пока мы получили результаты вскрытия Фрайер. Смерть наступила между восемью и девятью часами вечера, во вторник.
– До аэропорта ехать десять минут. Коннорс улетел в половине десятого.
– Десять минут. Когда бостонской полиции удается ликвидировать пробки. В предыдущие три или четыре часа она выпила три коктейля.
– В «Снегире».
– Последнее определить невозможно. Несмотря на то, что умерла она голышом, в последние двадцать четыре часа она не вступала в половые отношения с мужчиной.
– Разумеется, нет. Она отказала ему.
– Мистер Флетчер, может ли мужчина, в возрасте Барта Коннорса и с его жизненным опытом, убивать девушку только потому, что она не пожелала удовлетворить его плотские желания?
– Конечно. Если, как вы сами говорили, прилично выпьет.
– Даже тогда ему нужно преодолеть психологический барьер, чтобы убить юную особу, ответившую ему отказом.
– Откуда нам знать, что он его не преодолел?
– Должен согласиться с вами, мистер Флетчер, некоторые улики указывают на вину владельца квартиры, в которой вы сейчас живете. Но нет оснований делать однозначный вывод, что убийца – мистер Коннорс.
– У меня есть одно преимущество, Флинн. Я знаю, что не убивал. И пытаюсь выяснить, кто это сделал.
– Однако собранные против вас улики куда весомее. Рут Фрайер встречала в Бостоне пассажиров первого класса, прибывших во вторник из Рима рейсом 529 компании «Транс Уорлд Эйрлайнс». Несколько часов спустя ее нашли убитой в вашей квартире. На орудии убийства обнаружены отпечатки ваших пальцев.
– Ладно, Флинн. Что мне на это сказать?
– Вы можете сознаться в совершении преступления, мистер Флетчер, и дать мне возможность уделить все внимание расследованию убийства члена Городского совета. Так вы сознаетесь?
– Разумеется, нет.
– И по-прежнему полагаете смерть Рут Фрайер случайной и не имеющей к вам никакого отношения? В этом ваша позиция не изменилась?
– Нет.
– Гроувер настаивает, что мы должны вас арестовать и предъявить обвинение в убийстве, прежде чем вы причините вред кому-то еще.
– Но вы не собираетесь этого делать?
– Надо отметить, доводы Гроувера небезосновательны.
– А вы не искали девушку, которая подсказала мне, как добраться до дому во вторник вечером? На площади с рекламным щитом «Ситко».
– Разумеется, нет. Даже не пытались. Мы можем опросить всю женскую половину населения Бостона, но не найти тех девушек, что бывают на Кенмор-Сквэа по вечерам. Там ночные клубы, знаете ли.
– О!
– Дела у вас неважнецкие, мистер Флетчер. Улики против вас налицо. Сомневаюсь, что мы сможем к ним что-нибудь добавить.
– Надеюсь, что нет.
– Конечно, не слишком вежливо с моей стороны предлагать вам сознаться по телефону, но на мне висит другое убийство.
– Почему бы вам не перестать подкармливать прессу компрометирующей меня информацией? Она приговорит меня без суда.
– А, вы об этом. Пресса давит на меня так же, как и на вас.
– Не совсем, инспектор. Не совсем.
– Ну, хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Даю вам передышку. Постарайтесь использовать ее с максимальной выгодой для себя. Наймите адвоката. Внутренний голос подсказывает мне никогда не следовать совету Гроувера. Может, вам следует обратиться к психоаналитику?
– К психоаналитику?
– Ваша твердая убежденность в собственной невиновности ставит меня в тупик, я искренне верю, вы думаете, что не убивали Рут Фрайер. Улики утверждают обратное.
– По-вашему, у меня провалы в памяти?
– Такое случалось, знаете ли. Человеческий мозг способен на удивительные выходки. Или я поступаю неверно, предугадывая направление действий вашего адвоката?
– Предложение дельное.
– Суть в том, мистер Флетчер, что к уликам надо относиться серьезно. Даже вам. Вы можете начать с того, что поверите в улики. Видите ли, мы просто обязаны верить уликам.
– Которых предостаточно.
– Сожалею, что требую от вас признания по телефону, но идет расследование другого убийства.
– Я понимаю.
– Полагаю, мы сможем все устроить так, чтобы заключение психоаналитика...
– Я считаю преждевременным обращаться к нему, Флинн.
– Но вы согласны, что такая версия имеет право на существование?
– Да. Разумеется.
– Молодец.
– Но такого не было.
– Я не сомневаюсь, что вы так думаете.
– Я в этом уверен.
– Конечно, конечно. Ничего другого я пока предложить не могу. Пора возвращаться к члену Городского совета.
– Инспектор?
– Да?
– Я отправляюсь в «Риц-Карлтон».
– И что?
– Всего лишь предупреждаю вас. Напомните вашим людям, чтобы на этот раз они пристально следили за боковым выходом.
– Они проследят, мистер Флетчер. Обязательно проследят.
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
– Линда <Так звали вторую жену И. М. Флетчера.>, сэр.
– Линда Флетчер? Не были ли вы замужем за Ирвином Морисом Флетчером?
– Нет, сэр.
– Действительно, голос незнакомый. Сколько нужно времени, чтобы долететь из Бостона в Монреаль?
– Примерно сорок минут, если брать полетное время. Если вы выберете восьмичасовой рейс компании «Истерн», то успеете отдохнуть перед трансатлантическим перелетом.
– Нельзя ли улететь попозже?
– Рейс компании «Дельта» в половине десятого.
Перед каждым ее ответом следовала короткая пауза: мисс Флетчер нажимала кнопки на консоли компьютера, вызывая на экран требуемую информацию.
– Вы позволите заказать вам билеты, мистер Локе?
– Может, позднее. Я перезвоню вам. Откуда вы родом, мисс Флетчер?
– Колумбус, штат Огайо, сэр.
– Огайо, это прекрасно. Никогда там не был.
Флетч побрился, принял душ, надел чистую рубашку. Время приближалось к шести.
В половине седьмого графиня обещала позвонить в полицию, если не увидит его в баре «Рица».
Но полиция сама позвонила ему.
Не успев завязать галстук, он снял трубку с телефонного аппарата в спальне.
– Как прошел день, мистер Флетчер?
– А, Флинн. Я хотел поговорить с вами.
– Часом, не решили сознаться в совершении преступления?
– Нет, об этом я как-то не думал.
– Надеюсь, у вас не сложилось впечатления, что я забыл о вас? Видите ли, сегодня утром, в ванне убили члена Городского совета, женщину. Дело это имеет политическую окраску, поэтому его поручили мне. Я-то никогда не принимаю ванны по утрам, но политикам, наверное, просто необходимо отмываться по несколько раз на день.
– Чем ее убили?
– Вас интересует орудие убийства. Пешней для льда, мистер Флетчер.
– Это же море крови.
– Да, конечно. Тем более, что первый удар пришелся по шее. Для политического убийства это уж перебор, не так ли?
– Мне бы не понравилась ваша работа, Флинн.
– У нее есть свои минусы.
– Инспектор, я хотел бы сообщить вам некоторые сведения, представляющие определенный интерес.
– Какие же?
– Женщина из соседней квартиры, 6А, зовут ее Джоан Уинслоу, говорит, что видела Барта Коннорса в Бостоне, во вторник, около шести часов вечера. Он сидел в «Снегире», это бар на Бикон-стрит, с симпатичной девушкой.
– Действительно, очень интересно. Мы с ней поговорим.
– Подозреваю, свидетелем на судебное разбирательство ее не пригласить. Но я говорил с Бартом Коннорсом. Он сейчас в Италии.
– Неужели? И, наверное, после вашего разговора останется там?
– Похоже, что так. Возвращаться он отказывается.
– Неудивительно. Впрочем, его отказ меня не волнует. С Италией у нас заключено соглашение о выдаче преступников. Разумеется, он может найти одну-две страны с таким же климатом, с которыми Соединенные Штаты не имеют аналогичного договора.
– Он сказал, что улетел в Геную из Монреаля во вторник вечером.
– Нам это известно. Рейс 770 компании «Дельта» Бостон – Монреаль, вылет в половине десятого. Затем одиннадцатичасовой рейс 805 «Транс Уорлд Эйрлайнс» в Париж.
– Ему хватало времени на убийство.
– Вполне.
– Но самое главное, он сказал, почему задержался с отъездом. Пытался уговорить одну девушку поехать вместе с ним.
– Но Рут Фрайер вернулась в Бостон в понедельник вечером.
– Он мог дожидаться ее.
– Мог.
– Выпил с ней в баре, привел в квартиру, не теряя надежды все-таки уговорить ее, вышел из себя, ударил.
– Ваши рассуждения не противоречат здравому смыслу.
– Могу предположить, что в последнее время он находился в состоянии эмоционального стресса.
– А вот это уже из области догадок. Отношения семейных пар не подвластны обычной логике. Даже после развода.
– Тем не менее...
– По меньшей мере, вы уже более серьезно подошли к собственной защите. Становится понятен ход ваших мыслей. Вы осознали, и я с удовлетворением это отмечаю, что Рут Фрайер ударили по голове бутылкой. То есть отказались от предположения, что стукнула она себя сама, а перед тем как упасть, осторожно поставила бутылку на поднос.
– Вы поговорите с Уинслоу?
– Поговорим. А пока мы получили результаты вскрытия Фрайер. Смерть наступила между восемью и девятью часами вечера, во вторник.
– До аэропорта ехать десять минут. Коннорс улетел в половине десятого.
– Десять минут. Когда бостонской полиции удается ликвидировать пробки. В предыдущие три или четыре часа она выпила три коктейля.
– В «Снегире».
– Последнее определить невозможно. Несмотря на то, что умерла она голышом, в последние двадцать четыре часа она не вступала в половые отношения с мужчиной.
– Разумеется, нет. Она отказала ему.
– Мистер Флетчер, может ли мужчина, в возрасте Барта Коннорса и с его жизненным опытом, убивать девушку только потому, что она не пожелала удовлетворить его плотские желания?
– Конечно. Если, как вы сами говорили, прилично выпьет.
– Даже тогда ему нужно преодолеть психологический барьер, чтобы убить юную особу, ответившую ему отказом.
– Откуда нам знать, что он его не преодолел?
– Должен согласиться с вами, мистер Флетчер, некоторые улики указывают на вину владельца квартиры, в которой вы сейчас живете. Но нет оснований делать однозначный вывод, что убийца – мистер Коннорс.
– У меня есть одно преимущество, Флинн. Я знаю, что не убивал. И пытаюсь выяснить, кто это сделал.
– Однако собранные против вас улики куда весомее. Рут Фрайер встречала в Бостоне пассажиров первого класса, прибывших во вторник из Рима рейсом 529 компании «Транс Уорлд Эйрлайнс». Несколько часов спустя ее нашли убитой в вашей квартире. На орудии убийства обнаружены отпечатки ваших пальцев.
– Ладно, Флинн. Что мне на это сказать?
– Вы можете сознаться в совершении преступления, мистер Флетчер, и дать мне возможность уделить все внимание расследованию убийства члена Городского совета. Так вы сознаетесь?
– Разумеется, нет.
– И по-прежнему полагаете смерть Рут Фрайер случайной и не имеющей к вам никакого отношения? В этом ваша позиция не изменилась?
– Нет.
– Гроувер настаивает, что мы должны вас арестовать и предъявить обвинение в убийстве, прежде чем вы причините вред кому-то еще.
– Но вы не собираетесь этого делать?
– Надо отметить, доводы Гроувера небезосновательны.
– А вы не искали девушку, которая подсказала мне, как добраться до дому во вторник вечером? На площади с рекламным щитом «Ситко».
– Разумеется, нет. Даже не пытались. Мы можем опросить всю женскую половину населения Бостона, но не найти тех девушек, что бывают на Кенмор-Сквэа по вечерам. Там ночные клубы, знаете ли.
– О!
– Дела у вас неважнецкие, мистер Флетчер. Улики против вас налицо. Сомневаюсь, что мы сможем к ним что-нибудь добавить.
– Надеюсь, что нет.
– Конечно, не слишком вежливо с моей стороны предлагать вам сознаться по телефону, но на мне висит другое убийство.
– Почему бы вам не перестать подкармливать прессу компрометирующей меня информацией? Она приговорит меня без суда.
– А, вы об этом. Пресса давит на меня так же, как и на вас.
– Не совсем, инспектор. Не совсем.
– Ну, хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Даю вам передышку. Постарайтесь использовать ее с максимальной выгодой для себя. Наймите адвоката. Внутренний голос подсказывает мне никогда не следовать совету Гроувера. Может, вам следует обратиться к психоаналитику?
– К психоаналитику?
– Ваша твердая убежденность в собственной невиновности ставит меня в тупик, я искренне верю, вы думаете, что не убивали Рут Фрайер. Улики утверждают обратное.
– По-вашему, у меня провалы в памяти?
– Такое случалось, знаете ли. Человеческий мозг способен на удивительные выходки. Или я поступаю неверно, предугадывая направление действий вашего адвоката?
– Предложение дельное.
– Суть в том, мистер Флетчер, что к уликам надо относиться серьезно. Даже вам. Вы можете начать с того, что поверите в улики. Видите ли, мы просто обязаны верить уликам.
– Которых предостаточно.
– Сожалею, что требую от вас признания по телефону, но идет расследование другого убийства.
– Я понимаю.
– Полагаю, мы сможем все устроить так, чтобы заключение психоаналитика...
– Я считаю преждевременным обращаться к нему, Флинн.
– Но вы согласны, что такая версия имеет право на существование?
– Да. Разумеется.
– Молодец.
– Но такого не было.
– Я не сомневаюсь, что вы так думаете.
– Я в этом уверен.
– Конечно, конечно. Ничего другого я пока предложить не могу. Пора возвращаться к члену Городского совета.
– Инспектор?
– Да?
– Я отправляюсь в «Риц-Карлтон».
– И что?
– Всего лишь предупреждаю вас. Напомните вашим людям, чтобы на этот раз они пристально следили за боковым выходом.
– Они проследят, мистер Флетчер. Обязательно проследят.
ГЛАВА 15
«Восемнадцать, двадцать миль» до «Риц-Карлтона», находящегося в нескольких кварталах от его дома, Флетч прошел пешком.
Послонялся по вестибюлю, разглядывая книги в киоске, пока стрелки его часов не показали шесть тридцать пять.
Затем направился к бару.
Графиня Сильвия ди Грасси не могла пожаловаться на внимание официантов. Она уже допила бокал, но один из официантов протирал и так чистый столик, второй предлагал ей тарелочку с оливками, третий просто не мог оторвать от нее глаз.
Впрочем, у Сильвии было на что посмотреть. Взбитые осветленные волосы, правильные черты лица, великолепная кожа, самое глубокое в Бостоне декольте. По покрою платье предназначалось не для того, чтобы покрыть грудь, но чтобы поддержать ее. В итоге грудь как бы шла впереди Сильвии.
– А, Сильвия. Как долетели? – Флетч чмокнул ее в щечку. – Извините, что опоздал, – все трое официантов захотели отодвинуть ему стул. – Миссис Сэйер защемила ресницы дверцей холодильника.
– О чем вы? Какая миссис Сэйер? Какие ресницы?
Большие карие глаза Сильвии переполняла подозрительность.
– Как иначе я могу объяснить свое опоздание?
– Знаете, Флетч, мне сейчас не до ваших шуток. Нечего пользоваться тем, что я плохо понимаю английский. Мне нужна правда.
– Естественно. Что вы пьете?
– Кампари с содовой.
– Все еще бережете фигуру? Правильно, все так делают, – он посмотрел на всех трех официантов. – Кампари с содовой и «Барт Тауэл». Вы не хотите «Барт Тауэл», Сильвия? Отличный коктейль. Виски и вода. Так вы говорите, Сильвия, что намерены сказать мне правду. Почему вы в Бостоне?
– Я прилетела в Бостон, чтобы остановить вас. Вас и Анджелу. Я знаю, вы строите против меня козни. Хотите украсть у меня мои картины.
– Какая ерунда. Откуда у вас такие мысли?
– В комнате Анджелы я нашла ваши записи. Адрес, Бикон-стрит, дом 152. Телефон. Список картин.
– Ясно. И заключили из этого, что я отправился в Бостон за картинами?
– А зачем же еще?
– И последовали за мной?
– Я вылетела раньше вас. Из Рима в Нью-Йорк, затем в Бостон. Я хотела опередить вас. Хотела, чтобы вы увидели меня в аэропорту.
– Забавно. Что вам помешало?
– Не смогла вылететь вовремя из Нью-Йорка.
– То есть вы были в Бостоне во вторник?
– Да. Мой самолет приземлился в Бостоне в пять часов.
– О-го-го. А я – то думал, что в Бостоне у меня нет ни одной знакомой души. И чем вы потом занимались?
– Приехала в отель. Позвонила вам. К телефону никто не подошел.
– Я обедал вне дома.
– Позвонила на следующий день, попросила оставить вам записку. Вы мне так и не перезвонили.
– Ладно, значит, вы убили Рут Фрайер.
– О чем вы говорите? Я никого не убивала.
Сильвия подалась назад, грудь – следом за ней, освобождая место официанту, поставившему перед ней полный бокал.
– Какое еще убийство?
Флетч не притронулся к стоящему перед ним бокалу.
– Сильвия, картин у меня нет. Я никогда их не видел. Не знаю, где они сейчас. Я даже не уверен, все ли понял в той истории с картинами.
– Тогда почему вы в Бостоне со списком картин? Объясните мне.
– Я приехал в Бостон, потому что пишу книгу о творчестве американского художника Эдгара Артура Тарпа-младшего. Список мифических картин ди Грасси я привез на случай, что мне встретится упоминание о какой-либо из них. Бостон – большой культурный центр.
– Знаете, как говорят американцы? Дерьмо собачье, Флетч. Вы обручены с моей дочерью, Анджелой, намерены на ней жениться. А на следующий день после похорон ее отца садитесь в самолет со списком картин в кармане и летите в Соединенные Штаты, в Бостон. Какие еще мысли должны прийти мне в голову?
– С приемной дочерью. Анджела – ваша приемная дочь.
– Знаю. Я ее не рожала. Она собирается ограбить меня.
– Завещание Менти оглашено?
– Нет. Вонючие адвокаты вцепились в него мертвой хваткой. Много неясностей, говорят они. Полиция закрыла дело. Разрешила мне надеть траур. У адвокатов все наоборот. Траур, мол, носите, но завещание пусть полежит. Да еще вы с Анджелой грабите, грабите, грабите меня.
– Анджела говорила о картинах. Менти говорил о картинах. Вы говорите о картинах. Я же их в глаза не видел. Даже не уверен в их существовании.
– Они существуют! Я их видела! Теперь, после смерти Менти, это мои картины. Бедняжка Менти. После его кончины это все, что у меня есть. Он оставил их мне.
– Вы этого не знаете. Завещание не оглашено. Это картины семейства ди Грасси. Он мог оставить их дочери. Она же – ди Грасси. Он мог оставить их вам обеим. Вам известно, как трактует подобные ситуации итальянское законодательство? Возможно, в завещании нет упоминания о картинах. Он мог оставить их музею в Ливорно или в Риме.
– Чепуха! Менти никогда бы не пошел на такое! Менти любил меня. Он очень сожалел, что картин у нас больше нет. Он знал, как я любила эти картины.
– Разумеется, любили. Но почему вы решили, что картины в Бостоне?
– Потому что вы здесь. Улететь через день после похорон! Вы и Анджела заодно. Анджела хочет захапать эти картины. Мечтает ограбить меня!
– Ладно, Сильвия. Я сдаюсь. Расскажите мне о картинах.
– Это коллекция ди Грасси. Девятнадцать картин. Некоторые Менти получил от родителей, другие купил сам. До второй мировой войны.
– А я подозревал, во время и после второй мировой войны.
– До, во время и после.
– Во время войны он был офицером итальянской армии?
– Менти не воевал. Ди Грасси переоборудовали свой дворец в госпиталь.
– Дворец? Большой старый дом.
– Они лечили итальянских солдат, мирных жителей, немецких солдат, американских... всех подряд. Менти говорил мне. Он потратил все свое состояние. Нанимал докторов, медицинских сестер.
– И приобретал кой-какие картины.
– Картины у него были. Он их не продавал. Даже после войны. Родилась Анджела. Он продал свои земли, участок за участком, но сохранил все картины. Вы знаете, какие. Список у вас.
– Да. И насколько мне удалось выяснить, о них нет никаких сведений. Нигде. Никто не знает об их существовании.
– Потому что они составляли частную коллекцию. Коллекцию ди Грасси. Вот видите! Вы их ищете!
– Я наводил справки, – признал Флетч.
– Сукин сын! Вы их ищете. И лгали мне!
– Энди дала мне список. Я пообещал что-либо узнать. И спросил одного торговца об одной картине. Пожалуйста, не называйте меня сукиным сыном. Я очень обидчивый.
– Я не позволю вам и Анджеле украсть мои картины!
– С этим мне все ясно. Вы обвиняете меня в воровстве. Вернемся к картинам. Когда их украли?
– Два года назад. Ночью. Все сразу.
– Из дома в Ливорно?
– Да.
– Разве там не было слуг?
– А, какой от них прок. Старые, сонные. Глухие и слепые. Риа и Пеп. Менти очень любил их. Последние слуги семейства ди Грасси. Я предупреждала его. Не следовало оставлять целое состояние на попечение дряхлых идиотов.
– Они ничего не видели и ничего не слышали?
– Прежде всего, они даже не поняли, что картины украдены, до тех пор, пока мы не вернулись в дом и не спросили: «А где картины?» Они привыкли к ним. Сжились с ними. И не заметили их отсутствия. Как оказалось, после нашего отъезда они не заходили в гостиные.
– И картины не были застрахованы?
– Нет. Эти глупые итальянские графы не страхуют вещи, которые всегда принадлежали им.
– Значит, Менти был старым глупым итальянским графом?
– Во всем, что касалось страховки, он ничем не отличался от других.
– Наверное, он не мог позволить себе ежегодные выплаты.
– Он не мог позволить себе эти выплаты. А потом в один день потерял все. Полиция не проявила особого интереса. Подумаешь, украли какие-то картины. И не одна большая страховая компания не собиралась заставить их разыскивать картины и людей, совершивших кражу.
– Вас не было в Ливорно, когда воры забрались в ваш дом?
– Это произошло во время нашего медового месяца. Мы с Менти уезжали в Австрию.
– Недалеко, – Флетч положил в рот одну из оливок. – Так где картины, Сильвия?
– Что означает ваше «Где картины, Сильвия?»
– Я думаю, вы их и украли. Не потому ли вы не хотите, чтобы я их нашел? Не потому ли вы здесь?
– Украла их сама?!
– Конечно. В тридцать с небольшим лет вы вышли замуж за шестидесятисемилетнего итальянского графа, с дворцом в Ливорно и квартирой в Риме. Вы – его третья жена. Он – ваш второй муж. Первым был бразилец, не так ли?
– Француз, – в голосе уже чувствовались отзвуки грозы. Впрочем, хватало и изумления.
– То есть вы имели международные связи. Вы становитесь женой старика. Уезжаете на медовый месяц. Узнаете, что он разорен. О, немного денег у него есть. Но не состояние, на которое вы рассчитывали. Вы понимаете, что все его богатство – это картины. Он на тридцать лет старше вас. Вы опасаетесь, что он может оставить картины дочери или музею. В конце концов, вы же сказали ему, что вышли за него по любви, не так ли? Потому вы позаботились о том, чтобы картины украли. А потом схоронили в каком-то укромном месте. Не вы ли подготовили похищение и убийство Менти? А теперь испугались того, что я могу вас разоблачить.
Лицо Сильвии исказилось.
– Я вас ненавижу.
– Потому что я прав.
– Я любила Менти. И никогда не причинила бы ему вреда. Картин я не крала.
– Но вы тоже покинули Рим через день после похорон.
– Чтобы поспеть за вами.
– Если будущий зять усопшего спешно уезжает, это одно. А вот скорбящая вдова – совсем иное.
– Если я кого-то убью, так только вас.
– Очень кстати вы вспомнили об убийствах, Сильвия. Вы приходили ко мне во вторник вечером? Вам открывала дверь обнаженная девушка, сказавшая, что ждет Барта Коннорса? А когда она не смогла ответить на ваши вопросы, вы, разъярившись, не ударили ее бутылкой виски по голове?
– Вы тоже не отвечаете на мои вопросы.
– Неужели?
– Вы же сказали, что ваша квартира в двадцати милях отсюда.
– Она совсем рядом, буквально за углом, Сильвия. И вы это знаете.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Сначала вы утверждаете, что я убила Менти. Затем – какую-то девушку. У вас что-то с головой?
– Сегодня я уже допускал, что такое возможно.
– С кем вы говорили насчет картин?
– Пусть это останется моим маленьким секретом.
Флетч встал и задвинул стул под столик.
– Благодарю за коктейль, Сильвия.
– Вы не собираетесь расплатиться?
– Меня приглашали вы. Тут совсем другой мир, бэби. Платить придется вам.
Послонялся по вестибюлю, разглядывая книги в киоске, пока стрелки его часов не показали шесть тридцать пять.
Затем направился к бару.
Графиня Сильвия ди Грасси не могла пожаловаться на внимание официантов. Она уже допила бокал, но один из официантов протирал и так чистый столик, второй предлагал ей тарелочку с оливками, третий просто не мог оторвать от нее глаз.
Впрочем, у Сильвии было на что посмотреть. Взбитые осветленные волосы, правильные черты лица, великолепная кожа, самое глубокое в Бостоне декольте. По покрою платье предназначалось не для того, чтобы покрыть грудь, но чтобы поддержать ее. В итоге грудь как бы шла впереди Сильвии.
– А, Сильвия. Как долетели? – Флетч чмокнул ее в щечку. – Извините, что опоздал, – все трое официантов захотели отодвинуть ему стул. – Миссис Сэйер защемила ресницы дверцей холодильника.
– О чем вы? Какая миссис Сэйер? Какие ресницы?
Большие карие глаза Сильвии переполняла подозрительность.
– Как иначе я могу объяснить свое опоздание?
– Знаете, Флетч, мне сейчас не до ваших шуток. Нечего пользоваться тем, что я плохо понимаю английский. Мне нужна правда.
– Естественно. Что вы пьете?
– Кампари с содовой.
– Все еще бережете фигуру? Правильно, все так делают, – он посмотрел на всех трех официантов. – Кампари с содовой и «Барт Тауэл». Вы не хотите «Барт Тауэл», Сильвия? Отличный коктейль. Виски и вода. Так вы говорите, Сильвия, что намерены сказать мне правду. Почему вы в Бостоне?
– Я прилетела в Бостон, чтобы остановить вас. Вас и Анджелу. Я знаю, вы строите против меня козни. Хотите украсть у меня мои картины.
– Какая ерунда. Откуда у вас такие мысли?
– В комнате Анджелы я нашла ваши записи. Адрес, Бикон-стрит, дом 152. Телефон. Список картин.
– Ясно. И заключили из этого, что я отправился в Бостон за картинами?
– А зачем же еще?
– И последовали за мной?
– Я вылетела раньше вас. Из Рима в Нью-Йорк, затем в Бостон. Я хотела опередить вас. Хотела, чтобы вы увидели меня в аэропорту.
– Забавно. Что вам помешало?
– Не смогла вылететь вовремя из Нью-Йорка.
– То есть вы были в Бостоне во вторник?
– Да. Мой самолет приземлился в Бостоне в пять часов.
– О-го-го. А я – то думал, что в Бостоне у меня нет ни одной знакомой души. И чем вы потом занимались?
– Приехала в отель. Позвонила вам. К телефону никто не подошел.
– Я обедал вне дома.
– Позвонила на следующий день, попросила оставить вам записку. Вы мне так и не перезвонили.
– Ладно, значит, вы убили Рут Фрайер.
– О чем вы говорите? Я никого не убивала.
Сильвия подалась назад, грудь – следом за ней, освобождая место официанту, поставившему перед ней полный бокал.
– Какое еще убийство?
Флетч не притронулся к стоящему перед ним бокалу.
– Сильвия, картин у меня нет. Я никогда их не видел. Не знаю, где они сейчас. Я даже не уверен, все ли понял в той истории с картинами.
– Тогда почему вы в Бостоне со списком картин? Объясните мне.
– Я приехал в Бостон, потому что пишу книгу о творчестве американского художника Эдгара Артура Тарпа-младшего. Список мифических картин ди Грасси я привез на случай, что мне встретится упоминание о какой-либо из них. Бостон – большой культурный центр.
– Знаете, как говорят американцы? Дерьмо собачье, Флетч. Вы обручены с моей дочерью, Анджелой, намерены на ней жениться. А на следующий день после похорон ее отца садитесь в самолет со списком картин в кармане и летите в Соединенные Штаты, в Бостон. Какие еще мысли должны прийти мне в голову?
– С приемной дочерью. Анджела – ваша приемная дочь.
– Знаю. Я ее не рожала. Она собирается ограбить меня.
– Завещание Менти оглашено?
– Нет. Вонючие адвокаты вцепились в него мертвой хваткой. Много неясностей, говорят они. Полиция закрыла дело. Разрешила мне надеть траур. У адвокатов все наоборот. Траур, мол, носите, но завещание пусть полежит. Да еще вы с Анджелой грабите, грабите, грабите меня.
– Анджела говорила о картинах. Менти говорил о картинах. Вы говорите о картинах. Я же их в глаза не видел. Даже не уверен в их существовании.
– Они существуют! Я их видела! Теперь, после смерти Менти, это мои картины. Бедняжка Менти. После его кончины это все, что у меня есть. Он оставил их мне.
– Вы этого не знаете. Завещание не оглашено. Это картины семейства ди Грасси. Он мог оставить их дочери. Она же – ди Грасси. Он мог оставить их вам обеим. Вам известно, как трактует подобные ситуации итальянское законодательство? Возможно, в завещании нет упоминания о картинах. Он мог оставить их музею в Ливорно или в Риме.
– Чепуха! Менти никогда бы не пошел на такое! Менти любил меня. Он очень сожалел, что картин у нас больше нет. Он знал, как я любила эти картины.
– Разумеется, любили. Но почему вы решили, что картины в Бостоне?
– Потому что вы здесь. Улететь через день после похорон! Вы и Анджела заодно. Анджела хочет захапать эти картины. Мечтает ограбить меня!
– Ладно, Сильвия. Я сдаюсь. Расскажите мне о картинах.
– Это коллекция ди Грасси. Девятнадцать картин. Некоторые Менти получил от родителей, другие купил сам. До второй мировой войны.
– А я подозревал, во время и после второй мировой войны.
– До, во время и после.
– Во время войны он был офицером итальянской армии?
– Менти не воевал. Ди Грасси переоборудовали свой дворец в госпиталь.
– Дворец? Большой старый дом.
– Они лечили итальянских солдат, мирных жителей, немецких солдат, американских... всех подряд. Менти говорил мне. Он потратил все свое состояние. Нанимал докторов, медицинских сестер.
– И приобретал кой-какие картины.
– Картины у него были. Он их не продавал. Даже после войны. Родилась Анджела. Он продал свои земли, участок за участком, но сохранил все картины. Вы знаете, какие. Список у вас.
– Да. И насколько мне удалось выяснить, о них нет никаких сведений. Нигде. Никто не знает об их существовании.
– Потому что они составляли частную коллекцию. Коллекцию ди Грасси. Вот видите! Вы их ищете!
– Я наводил справки, – признал Флетч.
– Сукин сын! Вы их ищете. И лгали мне!
– Энди дала мне список. Я пообещал что-либо узнать. И спросил одного торговца об одной картине. Пожалуйста, не называйте меня сукиным сыном. Я очень обидчивый.
– Я не позволю вам и Анджеле украсть мои картины!
– С этим мне все ясно. Вы обвиняете меня в воровстве. Вернемся к картинам. Когда их украли?
– Два года назад. Ночью. Все сразу.
– Из дома в Ливорно?
– Да.
– Разве там не было слуг?
– А, какой от них прок. Старые, сонные. Глухие и слепые. Риа и Пеп. Менти очень любил их. Последние слуги семейства ди Грасси. Я предупреждала его. Не следовало оставлять целое состояние на попечение дряхлых идиотов.
– Они ничего не видели и ничего не слышали?
– Прежде всего, они даже не поняли, что картины украдены, до тех пор, пока мы не вернулись в дом и не спросили: «А где картины?» Они привыкли к ним. Сжились с ними. И не заметили их отсутствия. Как оказалось, после нашего отъезда они не заходили в гостиные.
– И картины не были застрахованы?
– Нет. Эти глупые итальянские графы не страхуют вещи, которые всегда принадлежали им.
– Значит, Менти был старым глупым итальянским графом?
– Во всем, что касалось страховки, он ничем не отличался от других.
– Наверное, он не мог позволить себе ежегодные выплаты.
– Он не мог позволить себе эти выплаты. А потом в один день потерял все. Полиция не проявила особого интереса. Подумаешь, украли какие-то картины. И не одна большая страховая компания не собиралась заставить их разыскивать картины и людей, совершивших кражу.
– Вас не было в Ливорно, когда воры забрались в ваш дом?
– Это произошло во время нашего медового месяца. Мы с Менти уезжали в Австрию.
– Недалеко, – Флетч положил в рот одну из оливок. – Так где картины, Сильвия?
– Что означает ваше «Где картины, Сильвия?»
– Я думаю, вы их и украли. Не потому ли вы не хотите, чтобы я их нашел? Не потому ли вы здесь?
– Украла их сама?!
– Конечно. В тридцать с небольшим лет вы вышли замуж за шестидесятисемилетнего итальянского графа, с дворцом в Ливорно и квартирой в Риме. Вы – его третья жена. Он – ваш второй муж. Первым был бразилец, не так ли?
– Француз, – в голосе уже чувствовались отзвуки грозы. Впрочем, хватало и изумления.
– То есть вы имели международные связи. Вы становитесь женой старика. Уезжаете на медовый месяц. Узнаете, что он разорен. О, немного денег у него есть. Но не состояние, на которое вы рассчитывали. Вы понимаете, что все его богатство – это картины. Он на тридцать лет старше вас. Вы опасаетесь, что он может оставить картины дочери или музею. В конце концов, вы же сказали ему, что вышли за него по любви, не так ли? Потому вы позаботились о том, чтобы картины украли. А потом схоронили в каком-то укромном месте. Не вы ли подготовили похищение и убийство Менти? А теперь испугались того, что я могу вас разоблачить.
Лицо Сильвии исказилось.
– Я вас ненавижу.
– Потому что я прав.
– Я любила Менти. И никогда не причинила бы ему вреда. Картин я не крала.
– Но вы тоже покинули Рим через день после похорон.
– Чтобы поспеть за вами.
– Если будущий зять усопшего спешно уезжает, это одно. А вот скорбящая вдова – совсем иное.
– Если я кого-то убью, так только вас.
– Очень кстати вы вспомнили об убийствах, Сильвия. Вы приходили ко мне во вторник вечером? Вам открывала дверь обнаженная девушка, сказавшая, что ждет Барта Коннорса? А когда она не смогла ответить на ваши вопросы, вы, разъярившись, не ударили ее бутылкой виски по голове?
– Вы тоже не отвечаете на мои вопросы.
– Неужели?
– Вы же сказали, что ваша квартира в двадцати милях отсюда.
– Она совсем рядом, буквально за углом, Сильвия. И вы это знаете.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Сначала вы утверждаете, что я убила Менти. Затем – какую-то девушку. У вас что-то с головой?
– Сегодня я уже допускал, что такое возможно.
– С кем вы говорили насчет картин?
– Пусть это останется моим маленьким секретом.
Флетч встал и задвинул стул под столик.
– Благодарю за коктейль, Сильвия.
– Вы не собираетесь расплатиться?
– Меня приглашали вы. Тут совсем другой мир, бэби. Платить придется вам.
ГЛАВА 16
– По-моему, отличная работа, – одобрительно кивнул Флетч. – Надписи как не бывало.
– Работа неплохая, если вам нравятся катафалки, согласился управляющий. – Не отразится ли черный цвет на ваших заработках?
– Не знаю. Возможно, клиентам он понравится.
– А соседи могут подумать, что вы возите покойников.
С утра в пятницу небо затянули облака.
– Вы побывали в Бюро регистрации? – спросил управляющий.
– Я привез вам деньги, – ответил Флетч.
– Сейчас принесу счет.
Флетч расплатился наличными и получил ключи от черного фургона.
– Ладно, парень, – пробурчал управляющий, – если тебя остановят и выяснится, что цвет не соответствует указанному в регистрационном удостоверении, не говори, где тебе перекрашивали машину.
– В Бюро регистрации я заеду завтра, – пообещал Флетч. – В субботу.
Он уже садился за руль, когда управляющий остановил его.
– Вы не сможете уделить мне пару минут?
– А что такое?
– Течет труба. В мужском туалете.
– Извините, – покачал головой Флетч, – но я очень спешу.
– Работа неплохая, если вам нравятся катафалки, согласился управляющий. – Не отразится ли черный цвет на ваших заработках?
– Не знаю. Возможно, клиентам он понравится.
– А соседи могут подумать, что вы возите покойников.
С утра в пятницу небо затянули облака.
– Вы побывали в Бюро регистрации? – спросил управляющий.
– Я привез вам деньги, – ответил Флетч.
– Сейчас принесу счет.
Флетч расплатился наличными и получил ключи от черного фургона.
– Ладно, парень, – пробурчал управляющий, – если тебя остановят и выяснится, что цвет не соответствует указанному в регистрационном удостоверении, не говори, где тебе перекрашивали машину.
– В Бюро регистрации я заеду завтра, – пообещал Флетч. – В субботу.
Он уже садился за руль, когда управляющий остановил его.
– Вы не сможете уделить мне пару минут?
– А что такое?
– Течет труба. В мужском туалете.
– Извините, – покачал головой Флетч, – но я очень спешу.
ГЛАВА 17
– Если вам не трудно, скажите мистеру Сандерсу, что к нему пришел Ральф Локе.
Женщина, сидевшая за столиком регистрации, улыбнулась ему. Печальной улыбкой вдовы. Лет пятидесяти с небольшим, она научилась улыбаться вновь, после похорон, после того, как кто-то дал ей работу, как началась новая жизнь. Флетч предположил, что ее мужем был журналист, возможно, один из тех, чьи фамилии значились на мраморной доске на стене в вестибюле редакции, в длинном списке, берущем начало в 1898 году.
– Сейчас спустится курьер и отведет вас к нему, ответила женщина.
Во второй половине дня Флетч вышел из подъезда дома 152 на Бикон-стрит и направился к своему «форду», припаркованному у тротуара.
На лобовом стекле, под одной из щеток белели шесть штрафных квитанций за стоянку в неположенном месте.
На глазах у двух детективов в штатском, сидящих в машине на другой стороне улицы, Флетч разорвал квитанции и бросил обрывки на асфальт.
Его не арестовали за пренебрежение к закону или за нарушение правил поведения в общественном месте.
Следом за ним они доехали до здания редакции «Бостон дейли стар». В старом районе, с узкими улочками, забитыми грузовичками, развозящими газеты по городу.
В череде машин Флетч нашел два просвета для парковки. В один поставил «форд», на другой указал детективам.
Курьер провел его в большой пропахший табачным дымом зал отдела городских новостей.
Джек Сандерс поднялся навстречу Флетчу. Мужчины обменялись рукопожатием.
Сандерс повернулся к молодому журналисту, работающему за соседним столиком.
– Рэнди, это Ральф Локе из «Чикаго пост», он подбирает материалы для статьи.
– Мне знакомо ваше имя, мистер Локе, – улыбнулся юноша.
– Я рад, – скромно потупился Флетч.
Сандерс рассмеялся.
– Помоги ему разобраться, что к чему, Рэнди.
Флетч помнил все буквы алфавита. Мог отличить правое от левого. И довольно скоро избавился от юного лицемера.
Прежде всего он взялся за местный справочник «Кто есть кто».
На странице 208 прочел:
«Коннорс, Бартоломео, родился в Кэмбридже, Массачусетс 7 фев. 1936 г.; сын Ральфа и Лилиан (Дэй). Окончил Дармэт, 1958, юридический факультет Гарварда, 1961. Женился на Люси Орил Хислоп 6 июня 1963 г. С 1962 г. сотрудник „Таллин, О'Брайен и Корбетт“, с 1972 г. – компаньон. Член „Гарвард-клаб“ Бостона, „Гарвард-клаб“ Нью-Йорка, „Бойлстон-клаб“. Член совета попечителей Музея современного искусства, член совета директоров больницы Чайлдса, Контрол системс, Инк., Медикэл Имплимент, Инк. Адрес: Бостон, Бикон-стрит, 152. Место работы: Бостон, Стэйт-стрит, 32».
Внимательно прочитал Флетч и страницу 506:
«Хорэн, Рональд Райсон, преподаватель, писатель, торговец произведениями искусства; родился в Бурлингтоне, штат Вермонт 10 апр. 1919 г.; сын Чарльза и Беатрис/Лэмсон; в 1940 г. окончил Йельский университет, диплом бакалавра искусств. 1940-1945-служба в ВМС США (звание коммандер). 1947 г. – диплом магистра искусств, Кэмбридж; 1949 г. – докторская степень, Гарвард. 12 окт. 1948 г. женился на Грэйс Галкис (умерла в 1953 г.). Преподаватель Гарварда, 1948 г. – ; ассистент профессора 1954 – ; редактор периодических изданий „Обджектс“, 1961-1965 гг., „Международные стандарты искусства“, 1955 – ; автор книг „Темы и образы“, Септембер Пресс, 1952 г., „Методика установления подлинности предметов искусства“, Септембер Пресс, 1959 г. Директор Галереи Хорэна, 1953 – ; член общества св. Павла, „Боусели-клаб“, советник музея Каркоса. Адрес: Бостон, Ньюбюри-стрит, 60. Место работы: Галерея Хорэна, Бостон, Ньюбюри-стрит, 60».
Для инспектора Фрэнсиса Ксавьера Флинна места в справочнике «Кто есть кто» не нашлось.
Вырезок по Коннорсу и Хорэну в картотеке газеты, можно считать, не было.
О Барте Коннорсе газета писала лишь единожды. Он представлял прессе и общественности налоговые декларации тогдашнего претендента на пост губернатора штата, своего клиента и сокурсника по Гарварду. Кстати, потерпевшего поражение на выборах. Коннорс характеризовался как «старший компаньон адвокатской фирмы „Таллин, О'Брайен и Корбетт“ и сын бывшего посла США в Австралии Ральфа Коннорса».
Все материалы по послу Ральфу Коннорсу отправили в мусорную корзину, за исключением некролога. До назначения послом он был председателем совета директоров «Уэрдор-Рэнд, Инк.» Умер Ральф Коннорс в 1951 году.
Не нашел Флетч и фотографии Рональда Райсона Хорэна.
И его имя упоминалось на страницах газеты только один раз, в связи с попыткой ограбления Галереи Хорэна, предпринятой в 1975 году. По стилю заметки Флетч догадался, что репортер писал ее со слов полицейского, вызванного на место происшествия. Далее эта тема газетой не разрабатывалась.
Женщина, сидевшая за столиком регистрации, улыбнулась ему. Печальной улыбкой вдовы. Лет пятидесяти с небольшим, она научилась улыбаться вновь, после похорон, после того, как кто-то дал ей работу, как началась новая жизнь. Флетч предположил, что ее мужем был журналист, возможно, один из тех, чьи фамилии значились на мраморной доске на стене в вестибюле редакции, в длинном списке, берущем начало в 1898 году.
– Сейчас спустится курьер и отведет вас к нему, ответила женщина.
Во второй половине дня Флетч вышел из подъезда дома 152 на Бикон-стрит и направился к своему «форду», припаркованному у тротуара.
На лобовом стекле, под одной из щеток белели шесть штрафных квитанций за стоянку в неположенном месте.
На глазах у двух детективов в штатском, сидящих в машине на другой стороне улицы, Флетч разорвал квитанции и бросил обрывки на асфальт.
Его не арестовали за пренебрежение к закону или за нарушение правил поведения в общественном месте.
Следом за ним они доехали до здания редакции «Бостон дейли стар». В старом районе, с узкими улочками, забитыми грузовичками, развозящими газеты по городу.
В череде машин Флетч нашел два просвета для парковки. В один поставил «форд», на другой указал детективам.
Курьер провел его в большой пропахший табачным дымом зал отдела городских новостей.
Джек Сандерс поднялся навстречу Флетчу. Мужчины обменялись рукопожатием.
Сандерс повернулся к молодому журналисту, работающему за соседним столиком.
– Рэнди, это Ральф Локе из «Чикаго пост», он подбирает материалы для статьи.
– Мне знакомо ваше имя, мистер Локе, – улыбнулся юноша.
– Я рад, – скромно потупился Флетч.
Сандерс рассмеялся.
– Помоги ему разобраться, что к чему, Рэнди.
Флетч помнил все буквы алфавита. Мог отличить правое от левого. И довольно скоро избавился от юного лицемера.
Прежде всего он взялся за местный справочник «Кто есть кто».
На странице 208 прочел:
«Коннорс, Бартоломео, родился в Кэмбридже, Массачусетс 7 фев. 1936 г.; сын Ральфа и Лилиан (Дэй). Окончил Дармэт, 1958, юридический факультет Гарварда, 1961. Женился на Люси Орил Хислоп 6 июня 1963 г. С 1962 г. сотрудник „Таллин, О'Брайен и Корбетт“, с 1972 г. – компаньон. Член „Гарвард-клаб“ Бостона, „Гарвард-клаб“ Нью-Йорка, „Бойлстон-клаб“. Член совета попечителей Музея современного искусства, член совета директоров больницы Чайлдса, Контрол системс, Инк., Медикэл Имплимент, Инк. Адрес: Бостон, Бикон-стрит, 152. Место работы: Бостон, Стэйт-стрит, 32».
Внимательно прочитал Флетч и страницу 506:
«Хорэн, Рональд Райсон, преподаватель, писатель, торговец произведениями искусства; родился в Бурлингтоне, штат Вермонт 10 апр. 1919 г.; сын Чарльза и Беатрис/Лэмсон; в 1940 г. окончил Йельский университет, диплом бакалавра искусств. 1940-1945-служба в ВМС США (звание коммандер). 1947 г. – диплом магистра искусств, Кэмбридж; 1949 г. – докторская степень, Гарвард. 12 окт. 1948 г. женился на Грэйс Галкис (умерла в 1953 г.). Преподаватель Гарварда, 1948 г. – ; ассистент профессора 1954 – ; редактор периодических изданий „Обджектс“, 1961-1965 гг., „Международные стандарты искусства“, 1955 – ; автор книг „Темы и образы“, Септембер Пресс, 1952 г., „Методика установления подлинности предметов искусства“, Септембер Пресс, 1959 г. Директор Галереи Хорэна, 1953 – ; член общества св. Павла, „Боусели-клаб“, советник музея Каркоса. Адрес: Бостон, Ньюбюри-стрит, 60. Место работы: Галерея Хорэна, Бостон, Ньюбюри-стрит, 60».
Для инспектора Фрэнсиса Ксавьера Флинна места в справочнике «Кто есть кто» не нашлось.
Вырезок по Коннорсу и Хорэну в картотеке газеты, можно считать, не было.
О Барте Коннорсе газета писала лишь единожды. Он представлял прессе и общественности налоговые декларации тогдашнего претендента на пост губернатора штата, своего клиента и сокурсника по Гарварду. Кстати, потерпевшего поражение на выборах. Коннорс характеризовался как «старший компаньон адвокатской фирмы „Таллин, О'Брайен и Корбетт“ и сын бывшего посла США в Австралии Ральфа Коннорса».
Все материалы по послу Ральфу Коннорсу отправили в мусорную корзину, за исключением некролога. До назначения послом он был председателем совета директоров «Уэрдор-Рэнд, Инк.» Умер Ральф Коннорс в 1951 году.
Не нашел Флетч и фотографии Рональда Райсона Хорэна.
И его имя упоминалось на страницах газеты только один раз, в связи с попыткой ограбления Галереи Хорэна, предпринятой в 1975 году. По стилю заметки Флетч догадался, что репортер писал ее со слов полицейского, вызванного на место происшествия. Далее эта тема газетой не разрабатывалась.