Страница:
— Как, по-твоему, она к нему относится?
— Вы многого от меня требуете. Том молод, прекрасно выглядит, а она очень эффектна. Но я не рентген, чтобы читать ее мысли.
— Энергичная женщина?
— Может быть.
— Ты видел ее с каким-нибудь другим мужчиной?
— Никогда. Только с Томми.
— Раз или два?
— Два, не считая вчерашнего. Первый раз это было недели две назад. Тогда было воскресенье, он привел ее на наше «собрание» днем. Женщина была выпивши и сначала захотела петь, а потом танцевать. Мы не разрешили ей — в нашем кабаре этого нельзя. Нужно дополнительно платить налоги. Кто-то ей об этом сказал, она разъярилась и утащила парня с собой.
— А кто ей сказал, что нельзя танцевать?
— Не знаю. Думаю, одна из тех сварливых баб, что ждали вокруг. Они и протестуют против танцев. Во всяком случае, музычка, которую мы играем по воскресеньям, не для танцев. Больше во славу Господа, — добавил он неожиданно.
— А что было во второй раз, когда ты ее видел?
Он колебался, обдумывая ответ.
— Это было десять дней назад, в пятницу. Они пришли около полуночи. Я продрейфовал к их столику в перерыве, но Том не познакомил меня и не предложил мне сесть. А ведь у нас с ним было все в порядке. Им, наверное, надо было поговорить.
— Тебе не удалось подслушать хотя бы часть разговора?
— Подслушал.
Лицо его ожесточилось.
— Ей были нужны деньги. Она говорила ему об этом. Деньги, чтобы сбежать от мужа.
— Ты уверен, что слышал это?
— Уверен так, будто сидел рядом.
— А что Том?
— Он был ею совершенно очарован.
— Он был пьян?
— Она была пьяна. Он-то не пьет. Во «Фло» не дают спиртного несовершеннолетним. Нет, сэр. Она заинтриговала его чем-то похуже чем выпивка.
— Наркотики?
— Вы знаете, что я имею в виду...
Его руки нарисовали в воздухе контур женской фигуры.
— Ты сказал «заинтриговала»?
— Ну, это просто так... — ответил он нервно, стараясь прикрыть руки короткими рукавами своей рубашки.
— А ты на «игле»?
— Нет, сэр.
— Покажи руки.
— Не покажу, не имеете права!
— Хочу проверить твою правдивость.
Он закатал рукава, обнажив тонкие желтые руки. Шрамы от уколов были старые и сухие.
— Я вышел из Лексингтона семь лет тому назад и, благодарение Богу, с тех пор туда не попадал.
Он с уважением притронулся к шрамам, напоминавшим маленькие потухшие вулканы, потом бережно прикрыл их.
— Вы правы, мистер Джексон. Имея такой опыт, вы, наверное, знаете, не пользовался ли Том наркотиками.
— Наверняка, нет. На этот счет я не раз читал ему лекции. У музыкантов есть свои соблазны. Но то, что я говорил ему, я вложил прямо в сердце. — От приложил руку к груди. — Мне следовало бы прочитать ему еще лекцию о женщинах.
— Никогда не слышал, чтобы это принесло большую пользу. Кто-нибудь был еще с Томом и этой блондинкой?
— Нет.
— А он знакомил кого-нибудь с ней?
— Сомневаюсь. Он держал ее при себе. Показал, но держал при себе.
— У вас нет никаких догадок насчет ее имени?
— Нет.
Я встал и поблагодарил его.
— Сожалею, если моментами вел себя грубо.
— Я был еще грубее.
Глава 7
Глава 8
Глава 9
— Вы многого от меня требуете. Том молод, прекрасно выглядит, а она очень эффектна. Но я не рентген, чтобы читать ее мысли.
— Энергичная женщина?
— Может быть.
— Ты видел ее с каким-нибудь другим мужчиной?
— Никогда. Только с Томми.
— Раз или два?
— Два, не считая вчерашнего. Первый раз это было недели две назад. Тогда было воскресенье, он привел ее на наше «собрание» днем. Женщина была выпивши и сначала захотела петь, а потом танцевать. Мы не разрешили ей — в нашем кабаре этого нельзя. Нужно дополнительно платить налоги. Кто-то ей об этом сказал, она разъярилась и утащила парня с собой.
— А кто ей сказал, что нельзя танцевать?
— Не знаю. Думаю, одна из тех сварливых баб, что ждали вокруг. Они и протестуют против танцев. Во всяком случае, музычка, которую мы играем по воскресеньям, не для танцев. Больше во славу Господа, — добавил он неожиданно.
— А что было во второй раз, когда ты ее видел?
Он колебался, обдумывая ответ.
— Это было десять дней назад, в пятницу. Они пришли около полуночи. Я продрейфовал к их столику в перерыве, но Том не познакомил меня и не предложил мне сесть. А ведь у нас с ним было все в порядке. Им, наверное, надо было поговорить.
— Тебе не удалось подслушать хотя бы часть разговора?
— Подслушал.
Лицо его ожесточилось.
— Ей были нужны деньги. Она говорила ему об этом. Деньги, чтобы сбежать от мужа.
— Ты уверен, что слышал это?
— Уверен так, будто сидел рядом.
— А что Том?
— Он был ею совершенно очарован.
— Он был пьян?
— Она была пьяна. Он-то не пьет. Во «Фло» не дают спиртного несовершеннолетним. Нет, сэр. Она заинтриговала его чем-то похуже чем выпивка.
— Наркотики?
— Вы знаете, что я имею в виду...
Его руки нарисовали в воздухе контур женской фигуры.
— Ты сказал «заинтриговала»?
— Ну, это просто так... — ответил он нервно, стараясь прикрыть руки короткими рукавами своей рубашки.
— А ты на «игле»?
— Нет, сэр.
— Покажи руки.
— Не покажу, не имеете права!
— Хочу проверить твою правдивость.
Он закатал рукава, обнажив тонкие желтые руки. Шрамы от уколов были старые и сухие.
— Я вышел из Лексингтона семь лет тому назад и, благодарение Богу, с тех пор туда не попадал.
Он с уважением притронулся к шрамам, напоминавшим маленькие потухшие вулканы, потом бережно прикрыл их.
— Вы правы, мистер Джексон. Имея такой опыт, вы, наверное, знаете, не пользовался ли Том наркотиками.
— Наверняка, нет. На этот счет я не раз читал ему лекции. У музыкантов есть свои соблазны. Но то, что я говорил ему, я вложил прямо в сердце. — От приложил руку к груди. — Мне следовало бы прочитать ему еще лекцию о женщинах.
— Никогда не слышал, чтобы это принесло большую пользу. Кто-нибудь был еще с Томом и этой блондинкой?
— Нет.
— А он знакомил кого-нибудь с ней?
— Сомневаюсь. Он держал ее при себе. Показал, но держал при себе.
— У вас нет никаких догадок насчет ее имени?
— Нет.
Я встал и поблагодарил его.
— Сожалею, если моментами вел себя грубо.
— Я был еще грубее.
Глава 7
Мотель находился на краю города в довольно жалком местечке под названием «Вид на океан». 12 или 15 коттеджей мотеля стояли ниже по шоссе, но выше моря, на плоской вершине холма, круто обрывавшегося вниз. Выстроенные из бетона, они были выкрашены в неестественный зеленый цвет. Три или четыре машины — ни одной старой марки — стояли на грязном гравии.
Дождь все еще шел, но на западе из-за облаков пробивались косые желтые лучи, как бы специально для того, чтобы подчеркнуть всю уродливость мотеля. Над хибарой с вывеской «Офис» склонилась одинокая ободранная пальма. Я оставил машину у хибары и вошел внутрь. Написанная от руки табличка у стойки доводила до моего сведения, что это место хозяина. Рядом висел колокольчик.
Я ткнул в него, но он не зазвонил. Наклонившись через стойку, я рассмотрел телефон и металлическую коробку, разделенную на 15 пронумерованных отделений для регистрации. Регистрационная карточка № 7 указывала, что мистер и миссис Браун остановились здесь три недели назад и платили по 16 долларов в неделю за этот коттедж. Графы в карточке, где должны быть вписаны домашний адрес и номер машины, были пусты.
Позади меня заскрипела дверь, и в помещение вошел крупный старик с голой, как у кондора, головой. Он выхватил карточку и с раздражением уставился на меня.
— Что это вы надумали?
— Я только проверил.
— Проверили что?
— Тут ли те, кого я ищу. Боб Браун и его жена.
Он повернул карточку к свету и прочитал ее, старательно шевеля губами на каждом слове.
— Они здесь, — сказал он безо всякой радости. — Были, по крайней мере, сегодня утром.
Он с сомнением посмотрел на меня. То, что я оказался знакомым Браунов, на пользу мне не пошло. Я попытался улучшить положение.
— У вас есть свободный коттедж?
— Десять. Плата вперед.
— Сколько?
— Это зависит от того, будете вы занимать его один день или неделю. Три пятьдесят в день, шестнадцать долларов в неделю.
— Было бы лучше сначала повидаться с Браунами и узнать, планируют ли они оставаться тут?
— Мне об этом ничего не известно. Они пробыли тут три недели.
Подвижный, нервный рот его был полной противоположностью тупому, неподвижному подбородку. Старик все время поглаживал его, словно воспитывал.
— Я могу предоставить вам номер 8 или 12 на одну неделю. Это рядом с коттеджем Браунов.
— Пойду загляну к ним.
— Не уверен, что они там, но попробовать всегда можно.
Я вышел и направился к длинному ряду коттеджей. Дверь номера семь была на замке. Я несколько раз постучал, но никто не ответил.
Когда я обернулся, старик стоял перед номером восемь. Он сделал мне знак рукой и торжественно открыл дверь.
— Посмотрите. Я бы советовал вам занять этот номер, а не десятый, если, конечно, вам понравится.
Я вошел. В комнате было холодно и мрачно. Внутри стены были тоже из бетона и такие же ядовито-зеленые, как и снаружи. Через щель в шторах падал желтый свет, освещая пустую кровать и потертый ковер. Я уже не одну ночь провел в подобных местах, и желания остаться здесь на сей раз не было.
— Здесь чисто, — сказал старик.
— Я уверен в этом, мистер Дак.
— Я сам наводил здесь порядок. Но я не Дак. Я Станислав. Дак продал все это мне несколько лет назад. Я только никак не соберусь поменять вывеску. Да и что за польза от этого? Все равно очень скоро мотель снесут и построят апартаменты высшего класса.
Он улыбнулся и ласково погладил свой лысый череп.
— Ну как, занимаете коттедж?
— Это действительно зависит от планов Брауна.
— На вашем месте, — сказал он, — я не стал бы связываться с ним.
— Почему, мистер Станислав?
— Он, по-моему, продувная бестия. Я сделал этот вывод из того, как он обращается со своей маленькой женой. Я всегда считал, что на людях следует вести себя прилично.
— Я тоже. Мне никогда не нравилось, как он обращается с женщинами.
— Рад это слышать. Мужчина должен относиться к ним с любовью и дружбой. Я ему как-то пытался об этом сказать, но он посоветовал мне заняться своим делом. Я знаю, он ваш друг...
— Ну, не такой уж он и друг. Он изменился к худшему?
— Смотря что вы имеете в виду под этим. Только сегодня он отделал ее. У меня было острое желание выставить его отсюда. Только чем бы это ей помогло! А всего-то, что она и сделала, был один короткий телефонный разговор. Он держит ее, как в клетке...
Старик сделал паузу, будто это слово навеяло на него какие-то воспоминания.
— Давно вы знаете Брауна?
— Не очень, — сказал я рассеянно. — Я познакомился с ним в Лос-Анджелесе.
— В Голливуде?
— Да, в Голливуде.
— А это правда, что она снималась в кино? Она об этом однажды упомянула, но он ей предложил заткнуться.
— Видимо, их супружеская жизнь стала еще хуже?
— Готов держать пари, она уже по горло сыта такой жизнью. Будь я молод, как вы, наверняка бы соблазнился и сделал ей предложение. Она как раскаленный уголек.
— Но я не так уж и молод...
— Что ты! — Он схватил меня за руку и хихикнул. — Истинная правда, она любит молоденьких. Я даже видел ее с одним, лет на десять моложе ее.
Я показал фотографию Тома, которую дала мне Эллен Хиллман.
— Этот?
Старик повернул фото к свету.
— Да. Прекрасная фотография. Он здесь так хорошо выглядит.
Он вернул мне снимок и приласкал свой подбородок.
— Откуда у вас его фотография?
— Он бежал из пансиона. Я — частный детектив, представляющий эту школу.
Гнилой отблеск разврата погас в глазах Станислава. Глаза его стали сразу непроницаемыми и даже туманными. Лицо сморщилось и затвердело так же быстро, как твердеет бетон.
— Вы не можете привлечь меня к ответственности за то, что делают мои постояльцы.
— И не собираюсь.
— Дайте еще раз посмотреть фото!
Я протянул ему снимок.
— Я ошибся. Глаза уже стали не те. Никогда не видел его раньше.
— Но вы же опознали его?
— Беру свои слова обратно. Вы разговаривали со мной, прикрываясь всякими фальшивыми просьбами, пытаясь обманом что-то выведать. Вот так. Но ничего не получили. А теперь убирайтесь из моего хозяйства! — добавил он мрачно.
— Разве вы не собираетесь сдавать мне коттедж?
Мгновение он сомневался, мысленно прощаясь с десятью долларами.
— Нет, сэр. Мне не нужны шпионы и соглядатаи.
— Может статься, у вас находит прибежище кто-нибудь и похуже.
Я думаю, он сам подозревал это, именно это подозрение и стало источником его раздражения.
— Это мое дело. Если вы через минуту не уберетесь отсюда, я позвоню шерифу.
Это меня никак не устраивало. Я уже сделал достаточно, чтобы предотвратить выплату выкупа и вернуть Тома.
И я убрался.
Дождь все еще шел, но на западе из-за облаков пробивались косые желтые лучи, как бы специально для того, чтобы подчеркнуть всю уродливость мотеля. Над хибарой с вывеской «Офис» склонилась одинокая ободранная пальма. Я оставил машину у хибары и вошел внутрь. Написанная от руки табличка у стойки доводила до моего сведения, что это место хозяина. Рядом висел колокольчик.
Я ткнул в него, но он не зазвонил. Наклонившись через стойку, я рассмотрел телефон и металлическую коробку, разделенную на 15 пронумерованных отделений для регистрации. Регистрационная карточка № 7 указывала, что мистер и миссис Браун остановились здесь три недели назад и платили по 16 долларов в неделю за этот коттедж. Графы в карточке, где должны быть вписаны домашний адрес и номер машины, были пусты.
Позади меня заскрипела дверь, и в помещение вошел крупный старик с голой, как у кондора, головой. Он выхватил карточку и с раздражением уставился на меня.
— Что это вы надумали?
— Я только проверил.
— Проверили что?
— Тут ли те, кого я ищу. Боб Браун и его жена.
Он повернул карточку к свету и прочитал ее, старательно шевеля губами на каждом слове.
— Они здесь, — сказал он безо всякой радости. — Были, по крайней мере, сегодня утром.
Он с сомнением посмотрел на меня. То, что я оказался знакомым Браунов, на пользу мне не пошло. Я попытался улучшить положение.
— У вас есть свободный коттедж?
— Десять. Плата вперед.
— Сколько?
— Это зависит от того, будете вы занимать его один день или неделю. Три пятьдесят в день, шестнадцать долларов в неделю.
— Было бы лучше сначала повидаться с Браунами и узнать, планируют ли они оставаться тут?
— Мне об этом ничего не известно. Они пробыли тут три недели.
Подвижный, нервный рот его был полной противоположностью тупому, неподвижному подбородку. Старик все время поглаживал его, словно воспитывал.
— Я могу предоставить вам номер 8 или 12 на одну неделю. Это рядом с коттеджем Браунов.
— Пойду загляну к ним.
— Не уверен, что они там, но попробовать всегда можно.
Я вышел и направился к длинному ряду коттеджей. Дверь номера семь была на замке. Я несколько раз постучал, но никто не ответил.
Когда я обернулся, старик стоял перед номером восемь. Он сделал мне знак рукой и торжественно открыл дверь.
— Посмотрите. Я бы советовал вам занять этот номер, а не десятый, если, конечно, вам понравится.
Я вошел. В комнате было холодно и мрачно. Внутри стены были тоже из бетона и такие же ядовито-зеленые, как и снаружи. Через щель в шторах падал желтый свет, освещая пустую кровать и потертый ковер. Я уже не одну ночь провел в подобных местах, и желания остаться здесь на сей раз не было.
— Здесь чисто, — сказал старик.
— Я уверен в этом, мистер Дак.
— Я сам наводил здесь порядок. Но я не Дак. Я Станислав. Дак продал все это мне несколько лет назад. Я только никак не соберусь поменять вывеску. Да и что за польза от этого? Все равно очень скоро мотель снесут и построят апартаменты высшего класса.
Он улыбнулся и ласково погладил свой лысый череп.
— Ну как, занимаете коттедж?
— Это действительно зависит от планов Брауна.
— На вашем месте, — сказал он, — я не стал бы связываться с ним.
— Почему, мистер Станислав?
— Он, по-моему, продувная бестия. Я сделал этот вывод из того, как он обращается со своей маленькой женой. Я всегда считал, что на людях следует вести себя прилично.
— Я тоже. Мне никогда не нравилось, как он обращается с женщинами.
— Рад это слышать. Мужчина должен относиться к ним с любовью и дружбой. Я ему как-то пытался об этом сказать, но он посоветовал мне заняться своим делом. Я знаю, он ваш друг...
— Ну, не такой уж он и друг. Он изменился к худшему?
— Смотря что вы имеете в виду под этим. Только сегодня он отделал ее. У меня было острое желание выставить его отсюда. Только чем бы это ей помогло! А всего-то, что она и сделала, был один короткий телефонный разговор. Он держит ее, как в клетке...
Старик сделал паузу, будто это слово навеяло на него какие-то воспоминания.
— Давно вы знаете Брауна?
— Не очень, — сказал я рассеянно. — Я познакомился с ним в Лос-Анджелесе.
— В Голливуде?
— Да, в Голливуде.
— А это правда, что она снималась в кино? Она об этом однажды упомянула, но он ей предложил заткнуться.
— Видимо, их супружеская жизнь стала еще хуже?
— Готов держать пари, она уже по горло сыта такой жизнью. Будь я молод, как вы, наверняка бы соблазнился и сделал ей предложение. Она как раскаленный уголек.
— Но я не так уж и молод...
— Что ты! — Он схватил меня за руку и хихикнул. — Истинная правда, она любит молоденьких. Я даже видел ее с одним, лет на десять моложе ее.
Я показал фотографию Тома, которую дала мне Эллен Хиллман.
— Этот?
Старик повернул фото к свету.
— Да. Прекрасная фотография. Он здесь так хорошо выглядит.
Он вернул мне снимок и приласкал свой подбородок.
— Откуда у вас его фотография?
— Он бежал из пансиона. Я — частный детектив, представляющий эту школу.
Гнилой отблеск разврата погас в глазах Станислава. Глаза его стали сразу непроницаемыми и даже туманными. Лицо сморщилось и затвердело так же быстро, как твердеет бетон.
— Вы не можете привлечь меня к ответственности за то, что делают мои постояльцы.
— И не собираюсь.
— Дайте еще раз посмотреть фото!
Я протянул ему снимок.
— Я ошибся. Глаза уже стали не те. Никогда не видел его раньше.
— Но вы же опознали его?
— Беру свои слова обратно. Вы разговаривали со мной, прикрываясь всякими фальшивыми просьбами, пытаясь обманом что-то выведать. Вот так. Но ничего не получили. А теперь убирайтесь из моего хозяйства! — добавил он мрачно.
— Разве вы не собираетесь сдавать мне коттедж?
Мгновение он сомневался, мысленно прощаясь с десятью долларами.
— Нет, сэр. Мне не нужны шпионы и соглядатаи.
— Может статься, у вас находит прибежище кто-нибудь и похуже.
Я думаю, он сам подозревал это, именно это подозрение и стало источником его раздражения.
— Это мое дело. Если вы через минуту не уберетесь отсюда, я позвоню шерифу.
Это меня никак не устраивало. Я уже сделал достаточно, чтобы предотвратить выплату выкупа и вернуть Тома.
И я убрался.
Глава 8
Голубая спортивная машина стояла в аллее за «кадиллаком» Хиллмана. Атлетического сложения молодой человек, выглядевший так, словно он был частью машины, вышел из дома и встал против меня на ступеньках. Через плечо у него висела сумка из крокодиловой кожи, и мне показалось, что под сумкой он держит револьвер.
— Уберите эту штуку. Я не вооружен.
— Я х-хочу знать, кто вы? — Он слегка заикался.
— Лью Арчер. А вы?
— Дик Леандро. — Он произнес это с какой-то вопросительной интонацией, будто сам не совсем точно знал это.
— Опустите револьвер, — повторил я.
Он убрал в карман револьвер, который скрывал за сумкой, и довольно смущенно посмотрел на меня. Это был ладный парень, чуть больше двадцати лет, с карими глазами и темными вьющимися волосами.
— Итак, вы здесь, — сказал я. — Наверное, и деньги здесь?
— Да. Я принес их несколько часов назад.
— Хиллману дали уже инструкции, как их переправить?
Он покачал головой.
— Мы еще ждем.
Я нашел Ралфа и Эллен Хиллманов в нижней комнате, где стоял телефон. Они сидели, плотно прижавшись друг к другу, словно им было холодно. Ожидание состарило обоих.
Тусклый вечерний свет падал на их лица. Она что-то вязала из красной шерсти. Руки ее двигались быстро и точно, живя как бы своей жизнью, независимо от нее самой.
Хиллман сидел, наклонившись вперед. На коленях у него был сверток из газеты, который он переложил на диван так же осторожно, как молодой отец кладет ребенка.
— Привет, Арчер! — сказал он невыразительно.
Я направился к нему, собираясь его утешить. Но выражение его глаз — боль, гордость и одиночество — отбило у меня охоту дотронуться до него или сказать что-то очень личное.
— У вас сегодня длинный тяжелый день.
Он медленно кивнул, а жена его издала звук, напоминающий рыдание.
— Почему этот человек не звонит?
— Трудно сказать. Он, по-видимому, умышленно нагнетает обстановку.
Она отложила в сторону вязанье, и оно незаметно свалилось на пол. Ее увядшее маленькое личико сморщилось еще больше, словно она физически ощущала эту пытку временем.
— Но это же бесчеловечно, совершенно бесчеловечно. И зачем?
— Он, возможно, дожидается темноты, — сказал я, — и вскоре даст о себе знать. Двадцать пять тысяч долларов — очень сильная приманка.
— Он мог зайти за деньгами уже пять раз. Почему просто не взять их и вернуть нам нашего мальчика?
Руки ее сделали резкое движение в сторону и наткнулись на газетный сверток, лежащий рядом.
— Не мучай себя, Элли, — Хиллман наклонился и прикоснулся к ее тонким золотистым волосам. — Нет смысла задавать вопросы, на которые все равно нет ответа. Скоро все это останется позади. — Слова утешения прозвучали глухо и напряженно.
— Вместе со мной, — сказала она с горькой кривой гримасой, — если это протянется еще немного. — Она провела руками по лицу и замерла в напряженной, хотя и несколько наигранной позе, опустив подбородок на ладони.
Ее била дрожь. Она вся была натянута, как скрипичная струна, и я испугался, сможет ли она выдержать такое напряжение.
Я обратился к Хиллману:
— Нельзя ли нам поговорить наедине? У меня, появились некоторые новые факты.
— Вы можете говорить при Эллен. И Дик в курсе дела.
Я отметил про себя, что Леандро стоял у самых дверей.
— При всех я предпочел бы не говорить.
— Однако не вам ставить условия. Ну, выкладывайте.
Я изложил ему все, что узнал:
— Вашего сына видели с замужней женщиной по фамилии Браун, старше него. Она, видимо, хотела получить с него деньги. И было бы даже лучше, если бы миссис Браун и ее муж были вовлечены в это вымогательство. Они, возможно, находятся в безвыходном положении.
Эллен заслонилась от меня руками, словно мои слова причиняли ей боль.
— Что вы имели в виду, говоря о замужней женщине?
— Он ухаживал за ней и на людях, и наедине. Их видели вместе вчера днем.
— Где? — спросил Хиллман.
— В баре «Фло».
— Кто сообщил об этом?
— Один из работающих в баре. Он их видел и раньше, считая, что миссис Браун — девушка Тома, хотя и постарше. Это же подтвердил еще один человек — владелец мотеля, где жили Брауны. Том тоже появлялся там.
— Сколько лет этой женщине?
— На вид тридцать или чуть больше. Это, видимо, очень привлекательная особа.
Эллен Хиллман подняла глаза. В них был неподдельный ужас.
— Вы подразумеваете, что Том имел с ней какие-то дела?
— Я только привожу факты.
— Не верю вашим фактам. Ни одному из них не верю.
— Вы думаете, я лгу?
— Может быть, неумышленно. Здесь какая-то страшная ошибка.
— Я согласен, — сказал от двери Дик Леандро, — Том всегда был абсолютно чистым мальчиком.
Хиллман молчал. Вероятно, он знал что-то о своем сыне, чего не знали остальные. Он сидел рядом со своей женой и судорожно, как бы в поисках защиты, сжимал газетный сверток.
— Его добродетели — сейчас не самое главное, — сказал я. — Вопрос в том, какого сорта люди, с которыми он связался, и что они делают с ним. Допускаю, они обращаются к вам при его посредстве.
— Что означает подобное предположение? — спросил Хиллман.
— Вы не должны исключать и такую возможность, что Том тоже принимает участие в этом вымогательстве. Он был вчера с миссис Браун. Человек, звонивший вам по телефону, был, возможно, сам Браун. Он ведь сказал, что Том пришел к ним по доброй воле.
Эллен Хиллман пристально вглядывалась в мое лицо, как бы пытаясь осознать такую возможность. Это, казалось, было выше ее понимания. Она закрыла глаза и так резко опустила голову, что волосы в беспорядке упали ей на лоб. Поправляя их дрожащими пальцами, она проговорила очень тихо, но так, что меня мороз по коже продрал:
— Вы лжете, я знаю моего сына — он невинная жертва. Вы пытаетесь совершить что-то ужасное, придя к нам, с нашим горем, с такой отвратительной, грязной клеветой!
Муж пытался успокоить ее, обняв за плечи:
— Тише, Эллен! Мистер Арчер старается помочь нам.
— Нам не нужна подобная помощь, — отодвинулась она от него. — Он не имеет права. Том — невинная жертва, и, Бог знает, что с ним случилось. Я не могу слышать, что говорит этот человек. Это убийственно!
— Простите, миссис Хиллман, но я и не хотел, чтобы вы это слышали...
— Вы хотите оклеветать моего сына!
— Это абсурд, Элли! — воскликнул Хиллман. — Разреши мне подняться с тобой наверх и дать тебе снотворное...
Они прошли мимо меня, еле передвигая ноги, а на смену им появился и сел на диванчик мистер Леандро.
— Вы слишком подействовали на Эллен всем этим вздором, — сказал он. — Она не может слышать о Томе ни одного плохого слова, вообще ничего против него...
— Разве то, что я сказал, было против него?
— Да нет. Но он и раньше заставлял их волноваться. А теперь и эта история... Кстати, где живет эта женщина? Может, пойти порасспросить ее?
— Да ладно... Вы и так уже сильно помогли, что доставили деньги. Кстати, почему Хиллман для этого выбрал именно вас? Вы старый друг семьи?
— Да, еще мой отец работал у мистера Хиллмана, и я знаю его с детских лет. Он помог мне окончить колледж и дал у себя работу. Он мне как отец родной.
Мы обменялись еще несколькими фразами. Потом молодой человек наскучил мне, и я отошел к нише приготовить себе выпить. Наступала ночь.
На лестнице послышались шаркающие шаги Хиллмана. Телефон зазвонил как сигнал боевой тревоги. Шаги Хиллмана стали тверже и громче. Он стремительно вошел в комнату и, оттолкнув меня, поднял трубку. Я направился было ко второму аппарату, но он меня остановил.
Мне ничего не оставалось, как наблюдать и слушать, что он будет говорить.
— Да, это Хиллман. Минутку...
Достав шариковую ручку и бумагу, он приготовился что-то записывать. С полминуты он слушал и писал. Затем произнес:
— Я тоже так думаю. Не те ли это ступеньки, что ведут на берег?
Он снова что-то записал.
— Где я должен прогуливаться?
Он продолжал записывать.
— Так, оставляю машину, не доезжая двух кварталов, подхожу пешком... Деньги кладу под правую сторону нижней ступеньки. Затем спущусь на берег и хожу там полчаса. Все?
Ему сказали еще что-то. Он выслушал и ответил:
— Да. Для меня это слишком важно. Я там буду ровно в девять. Ждите. — И с тяжелым вздохом положил трубку.
Дик Леандро быстро, как кошка, подскочил к нему.
— Что, мистер Хиллман? В чем затруднение?
— Я хотел спросить о Томе, но он не дал мне никакой возможности сделать это. Я даже не знаю, жив он или мертв!
— А зачем им убивать его? — спросил Дик. Это прозвучало так, словно он намекал на свою собственную высокую нравственность.
— Не знаю, Дик, не знаю. — Голова Хиллмана раскачивалась из стороны в сторону.
Молодой человек положил руку ему на плечо.
— Полегче, шкипер. Мы вернем его.
Хиллман налил себе виски и выпил большой глоток. Это вернуло его лицу нормальный цвет.
— Все тот же человек? — спросил я.
— Да.
— Он объяснил вам, куда положить деньги?
— Да.
— Не составить ли вам компанию?
— Я должен ехать один. Он сказал, что будет следить.
— Куда вы должны ехать?
Хиллман смотрел на нас внимательно и долго, словно прощаясь.
— Я не хотел бы говорить об этом. Не хочу нарушить нашу договоренность.
— Но кто-то ведь должен это знать, если дело кончится плохо. Ведь это может случиться.
— Скорее я подвергну опасности свою жизнь, чем жизнь своего сына.
Он сказал это так, будто уже подвергался опасности, и эти слова, казалось, придали ему смелости. Он посмотрел на часы.
— Двадцать пять девятого. Чтобы туда добраться, мне потребуется двадцать пять минут. Немного он дал мне времени.
— Вы сможете нормально сесть за руль? — спросил Леандро.
— Да. Все в порядке. Я только поднимусь и скажу Эллен, что уезжаю. Вы останетесь с ней дома. Да, Дик?
— Буду только рад.
Хиллман ушел наверх, все еще сжимая в руках исписанный листок.
Я спросил у Леандро:
— Где Сенека-стрит?
— Дорога Сенека. «Вид на океан».
— А лестница, ведущая к воде, где-нибудь там?
— Да. Уж не думаете ли вы поехать туда? Вы слышали, что говорил мистер Хиллман?
— Слышал.
Спустился Хиллман и, взяв пакет с деньгами из рук Леандро, поблагодарил молодого человека.
Мы постояли на лестнице и подождали, пока его машина скрылась в темноте. На западе упорно пробивалось немного света, как бы напоминая, что всегда есть надежда — пусть самая ничтожная.
— Уберите эту штуку. Я не вооружен.
— Я х-хочу знать, кто вы? — Он слегка заикался.
— Лью Арчер. А вы?
— Дик Леандро. — Он произнес это с какой-то вопросительной интонацией, будто сам не совсем точно знал это.
— Опустите револьвер, — повторил я.
Он убрал в карман револьвер, который скрывал за сумкой, и довольно смущенно посмотрел на меня. Это был ладный парень, чуть больше двадцати лет, с карими глазами и темными вьющимися волосами.
— Итак, вы здесь, — сказал я. — Наверное, и деньги здесь?
— Да. Я принес их несколько часов назад.
— Хиллману дали уже инструкции, как их переправить?
Он покачал головой.
— Мы еще ждем.
Я нашел Ралфа и Эллен Хиллманов в нижней комнате, где стоял телефон. Они сидели, плотно прижавшись друг к другу, словно им было холодно. Ожидание состарило обоих.
Тусклый вечерний свет падал на их лица. Она что-то вязала из красной шерсти. Руки ее двигались быстро и точно, живя как бы своей жизнью, независимо от нее самой.
Хиллман сидел, наклонившись вперед. На коленях у него был сверток из газеты, который он переложил на диван так же осторожно, как молодой отец кладет ребенка.
— Привет, Арчер! — сказал он невыразительно.
Я направился к нему, собираясь его утешить. Но выражение его глаз — боль, гордость и одиночество — отбило у меня охоту дотронуться до него или сказать что-то очень личное.
— У вас сегодня длинный тяжелый день.
Он медленно кивнул, а жена его издала звук, напоминающий рыдание.
— Почему этот человек не звонит?
— Трудно сказать. Он, по-видимому, умышленно нагнетает обстановку.
Она отложила в сторону вязанье, и оно незаметно свалилось на пол. Ее увядшее маленькое личико сморщилось еще больше, словно она физически ощущала эту пытку временем.
— Но это же бесчеловечно, совершенно бесчеловечно. И зачем?
— Он, возможно, дожидается темноты, — сказал я, — и вскоре даст о себе знать. Двадцать пять тысяч долларов — очень сильная приманка.
— Он мог зайти за деньгами уже пять раз. Почему просто не взять их и вернуть нам нашего мальчика?
Руки ее сделали резкое движение в сторону и наткнулись на газетный сверток, лежащий рядом.
— Не мучай себя, Элли, — Хиллман наклонился и прикоснулся к ее тонким золотистым волосам. — Нет смысла задавать вопросы, на которые все равно нет ответа. Скоро все это останется позади. — Слова утешения прозвучали глухо и напряженно.
— Вместе со мной, — сказала она с горькой кривой гримасой, — если это протянется еще немного. — Она провела руками по лицу и замерла в напряженной, хотя и несколько наигранной позе, опустив подбородок на ладони.
Ее била дрожь. Она вся была натянута, как скрипичная струна, и я испугался, сможет ли она выдержать такое напряжение.
Я обратился к Хиллману:
— Нельзя ли нам поговорить наедине? У меня, появились некоторые новые факты.
— Вы можете говорить при Эллен. И Дик в курсе дела.
Я отметил про себя, что Леандро стоял у самых дверей.
— При всех я предпочел бы не говорить.
— Однако не вам ставить условия. Ну, выкладывайте.
Я изложил ему все, что узнал:
— Вашего сына видели с замужней женщиной по фамилии Браун, старше него. Она, видимо, хотела получить с него деньги. И было бы даже лучше, если бы миссис Браун и ее муж были вовлечены в это вымогательство. Они, возможно, находятся в безвыходном положении.
Эллен заслонилась от меня руками, словно мои слова причиняли ей боль.
— Что вы имели в виду, говоря о замужней женщине?
— Он ухаживал за ней и на людях, и наедине. Их видели вместе вчера днем.
— Где? — спросил Хиллман.
— В баре «Фло».
— Кто сообщил об этом?
— Один из работающих в баре. Он их видел и раньше, считая, что миссис Браун — девушка Тома, хотя и постарше. Это же подтвердил еще один человек — владелец мотеля, где жили Брауны. Том тоже появлялся там.
— Сколько лет этой женщине?
— На вид тридцать или чуть больше. Это, видимо, очень привлекательная особа.
Эллен Хиллман подняла глаза. В них был неподдельный ужас.
— Вы подразумеваете, что Том имел с ней какие-то дела?
— Я только привожу факты.
— Не верю вашим фактам. Ни одному из них не верю.
— Вы думаете, я лгу?
— Может быть, неумышленно. Здесь какая-то страшная ошибка.
— Я согласен, — сказал от двери Дик Леандро, — Том всегда был абсолютно чистым мальчиком.
Хиллман молчал. Вероятно, он знал что-то о своем сыне, чего не знали остальные. Он сидел рядом со своей женой и судорожно, как бы в поисках защиты, сжимал газетный сверток.
— Его добродетели — сейчас не самое главное, — сказал я. — Вопрос в том, какого сорта люди, с которыми он связался, и что они делают с ним. Допускаю, они обращаются к вам при его посредстве.
— Что означает подобное предположение? — спросил Хиллман.
— Вы не должны исключать и такую возможность, что Том тоже принимает участие в этом вымогательстве. Он был вчера с миссис Браун. Человек, звонивший вам по телефону, был, возможно, сам Браун. Он ведь сказал, что Том пришел к ним по доброй воле.
Эллен Хиллман пристально вглядывалась в мое лицо, как бы пытаясь осознать такую возможность. Это, казалось, было выше ее понимания. Она закрыла глаза и так резко опустила голову, что волосы в беспорядке упали ей на лоб. Поправляя их дрожащими пальцами, она проговорила очень тихо, но так, что меня мороз по коже продрал:
— Вы лжете, я знаю моего сына — он невинная жертва. Вы пытаетесь совершить что-то ужасное, придя к нам, с нашим горем, с такой отвратительной, грязной клеветой!
Муж пытался успокоить ее, обняв за плечи:
— Тише, Эллен! Мистер Арчер старается помочь нам.
— Нам не нужна подобная помощь, — отодвинулась она от него. — Он не имеет права. Том — невинная жертва, и, Бог знает, что с ним случилось. Я не могу слышать, что говорит этот человек. Это убийственно!
— Простите, миссис Хиллман, но я и не хотел, чтобы вы это слышали...
— Вы хотите оклеветать моего сына!
— Это абсурд, Элли! — воскликнул Хиллман. — Разреши мне подняться с тобой наверх и дать тебе снотворное...
Они прошли мимо меня, еле передвигая ноги, а на смену им появился и сел на диванчик мистер Леандро.
— Вы слишком подействовали на Эллен всем этим вздором, — сказал он. — Она не может слышать о Томе ни одного плохого слова, вообще ничего против него...
— Разве то, что я сказал, было против него?
— Да нет. Но он и раньше заставлял их волноваться. А теперь и эта история... Кстати, где живет эта женщина? Может, пойти порасспросить ее?
— Да ладно... Вы и так уже сильно помогли, что доставили деньги. Кстати, почему Хиллман для этого выбрал именно вас? Вы старый друг семьи?
— Да, еще мой отец работал у мистера Хиллмана, и я знаю его с детских лет. Он помог мне окончить колледж и дал у себя работу. Он мне как отец родной.
Мы обменялись еще несколькими фразами. Потом молодой человек наскучил мне, и я отошел к нише приготовить себе выпить. Наступала ночь.
На лестнице послышались шаркающие шаги Хиллмана. Телефон зазвонил как сигнал боевой тревоги. Шаги Хиллмана стали тверже и громче. Он стремительно вошел в комнату и, оттолкнув меня, поднял трубку. Я направился было ко второму аппарату, но он меня остановил.
Мне ничего не оставалось, как наблюдать и слушать, что он будет говорить.
— Да, это Хиллман. Минутку...
Достав шариковую ручку и бумагу, он приготовился что-то записывать. С полминуты он слушал и писал. Затем произнес:
— Я тоже так думаю. Не те ли это ступеньки, что ведут на берег?
Он снова что-то записал.
— Где я должен прогуливаться?
Он продолжал записывать.
— Так, оставляю машину, не доезжая двух кварталов, подхожу пешком... Деньги кладу под правую сторону нижней ступеньки. Затем спущусь на берег и хожу там полчаса. Все?
Ему сказали еще что-то. Он выслушал и ответил:
— Да. Для меня это слишком важно. Я там буду ровно в девять. Ждите. — И с тяжелым вздохом положил трубку.
Дик Леандро быстро, как кошка, подскочил к нему.
— Что, мистер Хиллман? В чем затруднение?
— Я хотел спросить о Томе, но он не дал мне никакой возможности сделать это. Я даже не знаю, жив он или мертв!
— А зачем им убивать его? — спросил Дик. Это прозвучало так, словно он намекал на свою собственную высокую нравственность.
— Не знаю, Дик, не знаю. — Голова Хиллмана раскачивалась из стороны в сторону.
Молодой человек положил руку ему на плечо.
— Полегче, шкипер. Мы вернем его.
Хиллман налил себе виски и выпил большой глоток. Это вернуло его лицу нормальный цвет.
— Все тот же человек? — спросил я.
— Да.
— Он объяснил вам, куда положить деньги?
— Да.
— Не составить ли вам компанию?
— Я должен ехать один. Он сказал, что будет следить.
— Куда вы должны ехать?
Хиллман смотрел на нас внимательно и долго, словно прощаясь.
— Я не хотел бы говорить об этом. Не хочу нарушить нашу договоренность.
— Но кто-то ведь должен это знать, если дело кончится плохо. Ведь это может случиться.
— Скорее я подвергну опасности свою жизнь, чем жизнь своего сына.
Он сказал это так, будто уже подвергался опасности, и эти слова, казалось, придали ему смелости. Он посмотрел на часы.
— Двадцать пять девятого. Чтобы туда добраться, мне потребуется двадцать пять минут. Немного он дал мне времени.
— Вы сможете нормально сесть за руль? — спросил Леандро.
— Да. Все в порядке. Я только поднимусь и скажу Эллен, что уезжаю. Вы останетесь с ней дома. Да, Дик?
— Буду только рад.
Хиллман ушел наверх, все еще сжимая в руках исписанный листок.
Я спросил у Леандро:
— Где Сенека-стрит?
— Дорога Сенека. «Вид на океан».
— А лестница, ведущая к воде, где-нибудь там?
— Да. Уж не думаете ли вы поехать туда? Вы слышали, что говорил мистер Хиллман?
— Слышал.
Спустился Хиллман и, взяв пакет с деньгами из рук Леандро, поблагодарил молодого человека.
Мы постояли на лестнице и подождали, пока его машина скрылась в темноте. На западе упорно пробивалось немного света, как бы напоминая, что всегда есть надежда — пусть самая ничтожная.
Глава 9
Я пошел на кухню и попросил миссис Перес приготовить мне незамысловатый сэндвич с сыром. Она поворчала, но приготовила. Я съел его стоя, опираясь на холодильник. Миссис Перес не пожелала разговаривать о семейных треволнениях. Видимо, она суеверно верила в то, что несчастья только увеличиваются, если о них говорить. Когда я попытался расспросить ее о привычках Тома, она понемногу перестала понимать мой английский.
Дик Леандро поднялся наверх к Эллен. Судя по всему, он чувствовал себя здесь как дома. Я походил по залу для приемов. Было девять часов, и ждать я больше не мог.
Я ехал по дороге к «Виду на океан» и лицемерно доказывал самому себе, что я чист в этой истории с деньгами, что причин для беспокойства о Хиллмане, который не является моим клиентом, нет и что, помимо всего прочего, у меня нет никаких доказательств того, что миссис Браун и ее муж как-то связаны с этой попыткой вымогательства.
Над океаном опустилась глубокая ночь, только шум волн выдавал его близкое присутствие. Я оставил машину недалеко от мотеля Дака и в темноте, не зажигая карманного фонаря, который прихватил с собой, добрался до него.
Офис был освещен. Над дверью висел неоновый знак «Есть свободные места». Стараясь не попасть в полосы света, я прошел прямо к коттеджу номер семь. В нем было темно. Я постучал, но ответа не получил. Воспользовавшись найденным ключом, я вошел и захлопнул за собой дверь.
Миссис Браун была в комнате. Я споткнулся о ее ноги и чуть не упал на нее. Пришлось зажечь фонарь. В его неверном луче я увидел, что она лежит в платье с мерцающими блестками. В светлых волосах запеклась кровь, напоминая смолу. Все лицо было покрыто кровоподтеками и изуродовано; она выглядела до смерти избитой. Я потрогал ее руку — рука была холодной. После этого я убрал свет фонаря с ее оскаленного рта.
Луч прыгнул по стенам, газетным обрывкам, валявшимся на полу. В футе от кровати я обнаружил большой затянутый ремнями картонный чемодан и две коробки. В одной из коробок была бутылка дешевого вина, в другой — засохшие сэндвичи.
Я отпустил ремни на чемодане и открыл его; от содержимого исходил запах, достойный сожаления. В нем были мужские и женские вещи, сваленные без разбору, грязные шорты и комбинации, ржавые лезвия для безопасной бритвы и тюбик крема, бутылочка с краской для бровей и ресниц, пара платьев и дамское белье. Здесь же лежал мужской поношенный синий костюм с этикеткой какого-то магазина. В карманах его не было ничего, кроме табачных крошек, но во внутреннем нагрудном я обнаружил согнутую визитную карточку с едва различимым шрифтом на дешевой желтой бумаге:
ГАРОЛЬД «ХАР» ХАРЛЕЙ
Наша специальность
фотоаппликация
В кресле под окном валялся женский кошелек из кожи, имитирующей змеиную. В нем была куча косметики и несколько стершихся штампованных синих фишек. Ни бумажника, ни документов, ни денег не было, если не считать единственного серебряного доллара на дне коробки. Еще была колода жирных, заигранных карт и кубик для игры в кости. Я бросил его три раза: каждый раз выпадала шестерка.
Вдруг послышался шум подъезжающей машины. Свет фар скользнул по окнам. Я погасил фонарь. Колеса проскрипели по гравию, и машина остановилась прямо против коттеджа. Кто-то вышел из машины и дернул дверь. Дверь не открылась, и мужской голос произнес:
— Открой!
В нем была легкая хрипотца, как и в том, который я слышал у Хиллмана. Я подошел к двери, держа в руке погашенный фонарь. Мужчина грохнул по двери:
— Я знаю, ты там, я видел свет. Сейчас не время играть в прятки, эй!
Женщина лежала в полной тишине.
Я обошел ее и встал у стены за дверью. Сжимая фонарик в левой руке, правой я ощупал замок.
— Я слышу тебя, черт побери! Ты хочешь еще отведать того, что было сегодня?
Он подождал, а потом пригрозил:
— Если ты не откроешь дверь, я выломаю замок.
Услышав стук молотка, я затаился за дверью, держа фонарь наподобие дубинки, но не зажигая его.
— С другой стороны, — заявил он, — там нет ничего необходимого, включая и тебя. Можешь оставаться, если хочешь. Подумай хорошенько.
Он подождал, но так и не дождался ответа.
— Даю последнюю возможность. Считаю до трех. Если ты не откроешь, я уеду один. — Он начал считать: — Раз, два, три. Тем лучше, дрянь! — сказал он.
Послышались удаляющиеся шаги. Скрипнула дверца машины. Я не мог позволить ему уехать. Открыв замок и распахнув дверь, я бросился на него. Темная фигура в шляпе только что начала влезать в автомобиль. Одна нога была еще на земле. Он обернулся. В руке у него был револьвер, из которого вылетел короткий горячий язычок пламени. Я почувствовал, что меня обожгло.
Рванувшись вперед, я обхватил его извивающееся тело. Рукояткой пистолета он бил меня по рукам. Лицо заливала кровь, — и я не смог избежать удара рукояткой по черепу. В голове у меня вспыхнул свет люстры, дальше все провалилось в полную темноту.
Дик Леандро поднялся наверх к Эллен. Судя по всему, он чувствовал себя здесь как дома. Я походил по залу для приемов. Было девять часов, и ждать я больше не мог.
Я ехал по дороге к «Виду на океан» и лицемерно доказывал самому себе, что я чист в этой истории с деньгами, что причин для беспокойства о Хиллмане, который не является моим клиентом, нет и что, помимо всего прочего, у меня нет никаких доказательств того, что миссис Браун и ее муж как-то связаны с этой попыткой вымогательства.
Над океаном опустилась глубокая ночь, только шум волн выдавал его близкое присутствие. Я оставил машину недалеко от мотеля Дака и в темноте, не зажигая карманного фонаря, который прихватил с собой, добрался до него.
Офис был освещен. Над дверью висел неоновый знак «Есть свободные места». Стараясь не попасть в полосы света, я прошел прямо к коттеджу номер семь. В нем было темно. Я постучал, но ответа не получил. Воспользовавшись найденным ключом, я вошел и захлопнул за собой дверь.
Миссис Браун была в комнате. Я споткнулся о ее ноги и чуть не упал на нее. Пришлось зажечь фонарь. В его неверном луче я увидел, что она лежит в платье с мерцающими блестками. В светлых волосах запеклась кровь, напоминая смолу. Все лицо было покрыто кровоподтеками и изуродовано; она выглядела до смерти избитой. Я потрогал ее руку — рука была холодной. После этого я убрал свет фонаря с ее оскаленного рта.
Луч прыгнул по стенам, газетным обрывкам, валявшимся на полу. В футе от кровати я обнаружил большой затянутый ремнями картонный чемодан и две коробки. В одной из коробок была бутылка дешевого вина, в другой — засохшие сэндвичи.
Я отпустил ремни на чемодане и открыл его; от содержимого исходил запах, достойный сожаления. В нем были мужские и женские вещи, сваленные без разбору, грязные шорты и комбинации, ржавые лезвия для безопасной бритвы и тюбик крема, бутылочка с краской для бровей и ресниц, пара платьев и дамское белье. Здесь же лежал мужской поношенный синий костюм с этикеткой какого-то магазина. В карманах его не было ничего, кроме табачных крошек, но во внутреннем нагрудном я обнаружил согнутую визитную карточку с едва различимым шрифтом на дешевой желтой бумаге:
ГАРОЛЬД «ХАР» ХАРЛЕЙ
Наша специальность
фотоаппликация
В кресле под окном валялся женский кошелек из кожи, имитирующей змеиную. В нем была куча косметики и несколько стершихся штампованных синих фишек. Ни бумажника, ни документов, ни денег не было, если не считать единственного серебряного доллара на дне коробки. Еще была колода жирных, заигранных карт и кубик для игры в кости. Я бросил его три раза: каждый раз выпадала шестерка.
Вдруг послышался шум подъезжающей машины. Свет фар скользнул по окнам. Я погасил фонарь. Колеса проскрипели по гравию, и машина остановилась прямо против коттеджа. Кто-то вышел из машины и дернул дверь. Дверь не открылась, и мужской голос произнес:
— Открой!
В нем была легкая хрипотца, как и в том, который я слышал у Хиллмана. Я подошел к двери, держа в руке погашенный фонарь. Мужчина грохнул по двери:
— Я знаю, ты там, я видел свет. Сейчас не время играть в прятки, эй!
Женщина лежала в полной тишине.
Я обошел ее и встал у стены за дверью. Сжимая фонарик в левой руке, правой я ощупал замок.
— Я слышу тебя, черт побери! Ты хочешь еще отведать того, что было сегодня?
Он подождал, а потом пригрозил:
— Если ты не откроешь дверь, я выломаю замок.
Услышав стук молотка, я затаился за дверью, держа фонарь наподобие дубинки, но не зажигая его.
— С другой стороны, — заявил он, — там нет ничего необходимого, включая и тебя. Можешь оставаться, если хочешь. Подумай хорошенько.
Он подождал, но так и не дождался ответа.
— Даю последнюю возможность. Считаю до трех. Если ты не откроешь, я уеду один. — Он начал считать: — Раз, два, три. Тем лучше, дрянь! — сказал он.
Послышались удаляющиеся шаги. Скрипнула дверца машины. Я не мог позволить ему уехать. Открыв замок и распахнув дверь, я бросился на него. Темная фигура в шляпе только что начала влезать в автомобиль. Одна нога была еще на земле. Он обернулся. В руке у него был револьвер, из которого вылетел короткий горячий язычок пламени. Я почувствовал, что меня обожгло.
Рванувшись вперед, я обхватил его извивающееся тело. Рукояткой пистолета он бил меня по рукам. Лицо заливала кровь, — и я не смог избежать удара рукояткой по черепу. В голове у меня вспыхнул свет люстры, дальше все провалилось в полную темноту.